Пока охранник шел ко мне, я продолжала смотреть на список кабинетов. Знакома ли Хелена с дедом Блейка? Наверняка это не просто совпадение! Скорее всего сам Блейк об этом контакте не знает, иначе он сказал бы, что его дед знаком с «моей» бабушкой.

– Чем я могу вам помочь, мисс? – спросил охранник.

По его голосу было ясно, что он готов вышвырнуть меня на улицу. Я просмотрела оставшуюся часть списка. Никакое другое имя ничего мне не сказало.

– Я к тебе обращаюсь! – Его тон был полон суровости и нетерпения. – Несовершеннолетняя.

Он использовал пугающий Н-козырь, который был в опасной близости от последнего Н-козыря: маршалов. Я повернулась к нему.

– Я собираюсь подняться на шестнадцатый этаж. В офис сенатора Хэррисона.

– Тебе назначено?

– Нет. Я просто собираюсь поговорить с его помощником.

Может, дело было в моем вызывающем тоне – или, возможно, подействовало то волшебное преображение, которое я получила в «Лучших целях», но он кивнул, а потом указал на электронный журнал посещений, встроенный в конторку:

– Распишись здесь. И оставь отпечаток пальца.

Я расписалась и прижала большой палец рядом с подписью. Дверцы лифта с мелодичным звоном открылись, и я поехала на шестнадцатый этаж. Я надеялась выяснить, какие отношения связывают арендовавшую мое тело старушку и деда Блейка. Тут было явно что-то не то.

Когда я вышла из лифта, передо мной оказались двери с выгравированной лазером надписью:

«РАЙОННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ, СЕНАТОР ХЭРРИСОН».

В офисе сидевший на приеме старичок посмотрел на меня с улыбкой на губах и снисходительным взглядом.

– Сенатор Хэррисон здесь?

– К сожалению, он на мероприятии по сбору средств. Я чем-то могу помочь?

Я осмотрелась. За приемной был коридор, в который выходило несколько офисов. Кабинет Хэррисона скорее всего был в самом конце.

– А когда он вернется в офис?

– Он принимает избирателей только по предварительной записи. – Он обвел меня взглядом. – Но ты ведь слишком молоденькая, чтобы иметь право голоса, так ведь?

Он ухмыльнулся, словно эта шутка была смешной. Медицина много чего делала для старичков, но вот улучшить им чувство юмора у нее не получалось.

– Может, я старше, чем вам кажется, – сказала я.

Его ухмылка сменилась недоумением, однако он быстро взял себя в руки.

– Вот что ты можешь сделать. – Он вручил мне карточку. – Это его веб-сайт. Можешь связаться с ним через него.

Я взяла у него карточку, прекрасно понимая, что мое сообщение прочтет только программа-робот.

– На самом деле мне следовало объяснить вам, в чем дело. Я пишу эссе по заданию домашнего учителя и надеялась, что сенатор мне для него что-нибудь скажет. А мне нельзя записаться к нему на несколько минут? Мне много времени не нужно.

Он смягчился.

– Сенатор – человек весьма занятой, – сказал он. – Он собирается переизбираться, знаешь ли.

Суровая старушка заявилась из первого кабинета и встала у него за спиной.

– Это ты! – Она негодующе посмотрела на меня. – Я ведь говорила, чтобы ты больше сюда не возвращалась!

– Мне? – переспросила я. – Я здесь никогда раньше не бывала.

– Я ничего не знал… – сказал ей мужчина, разводя руками.

– Ты в тот день болел, – объяснила она. Обращаясь к нему, она не сводила с меня взгляда. – Вызови охрану. На этот раз мы передадим ее маршалам!

Он взялся за телефон.

Значит, Хелена уже бывала в этом здании! Мое тело здесь уже было – с Хеленой внутри.

– Когда я здесь была?

– Не держи меня за идиотку!

Старушка двинулась ко мне, а я начала пятиться.

Я задом наткнулась на дверь. Повернувшись, я открыла ее и побежала по коридору. Я махнула рукой у пластины лифта, но кабина оказалась на другом этаже. Я повернулась к двери на лестницу, распахнула ее и побежала вниз. Паутина цеплялась за мое лицо, волосы, рот. Я проклинала старичков, не признающих лестницы. Я не знала, смогу ли опередить охранника из вестибюля. Я представила себе, как он дожидается меня с автоматическими наручниками.

Когда я добралась до первого этажа, то остановилась, чтобы перевести дыхание, а потом осторожно заглянула в дверь. Охранник стоял у лифта, дожидаясь, чтобы я из него вышла. Я бросилась к выходным дверям. К тому моменту, как он развернулся, он уже не успевал меня догнать: его стариковские ноги не могли соперничать с моими. Я пробежала полквартала еще до того, как он добрался до дверей.

– Хелена, что ты сделала с моей жизнью?

Но если у нас с ней и была связь, отвечать она не стала.

* * *

Я сидела в спальне Хелены за компьютером и лихорадочно пыталась найти информацию о сенаторе Хэррисоне. Речь шла о моей жизни! Что Хелена сказала сенатору? Раз она находилась в моем теле, это произошло всего несколько дней тому назад. Было бы полезно узнать о нем как можно больше – на тот случай, если служащие сенатора все-таки вызывали маршалов.

Я старалась действовать как можно быстрее. В качестве сенатора Хэррисон принимал участие во множестве программ, касающихся новичков, однако его любимым детищем, похоже, была некая организация, носившая название «Молодежная лига». Могло ли это как-то быть связано с дочерью Хелены? Не могла ли Хелена попытаться заручиться его помощью в вопросе исчезновения Эммы?

Возможно, он отказался принимать участие в ее расследовании. Хелена могла обратиться к сенатору за помощью – может быть, в надежде прекратить деятельность банка тел – и получила отказ. А потом, вероятно, она сочла его виновным в смерти своей внучки.

Настолько виновным, чтобы его убить?

Я продолжала сомневаться в своей теории, пока не отыскала в новостях ключевую дату. Хэррисон должен был стать почетным гостем на вручении наград «Молодежной лиги» девятнадцатого числа: и как раз к этому дню относилась последняя запись в календаре Хелены. Это мероприятие должно состояться послезавтра вечером. И время оказалось именно такое, как в пометке Хелены: двадцать часов.

Я знала, кто именно может больше всего рассказать мне про сенатора. Я позвонила Блейку.

* * *

Когда я добралась до смотровой площадки на Малхолленд-драйв, уже смеркалось. Красная спортивная машина Блейка оказалась единственной, припаркованной на съезде. Я подъехала и остановила свою машину рядом.

Блейк сидел на парапете и смотрел, как солнце уходит за горы.

– Привет.

Он протянул мне руку и втянул на парапет, чтобы я села рядом с ним. Я зацепилась ногами за нижнюю перекладину и взялась руками за верхнюю. Склон круто уходил вниз.

– Я видел твоего друга. – Он смотрел вдаль. – Я отдал ему деньги.

Я почувствовала, как у меня из плеч уходит напряжение.

– Что он сказал?

– Спросил, кто я такой. Я ответил, что я твой друг.

– Ты больше никого там не видел?

Он покачал головой.

– А потом он спросил, почему никогда раньше со мной не встречался.

– Что ты ему ответил?

– Правду. Что мы познакомились всего несколько дней назад. – Он посмотрел вниз. – Странно, правда? Такое ощущение, что мы знаем друг друга гораздо дольше. Но вообще правду обычно говорить лучше всего. Понимаешь?

Я судорожно сглотнула и всмотрелась в его лицо. Что именно он знает?

– А что он сказал, когда ты спросил, как там все?

– Он сказал, что у всех все хорошо. – Он по-прежнему смотрел вниз, в каньон. – Так что там за история с этим парнем? – спросил он.

Мне стало так трудно дышать, словно какой-то немирник схватил меня за горло.

– Ему просто не повезло. Его родителей убили на войне. А его бабушки и дедушки умерли.

Я посмотрела вниз. Мне показалось, что ограждение шатается. У меня закружилась голова.

Деревья, скалы и земля вращались передо мной, и я начала крениться вперед. Блейк поймал меня, одной рукой обхватив мне живот, а второй – спину.

– Осторожнее! – сказал он. – Ты как?

У меня колотилось сердце. Его прикосновение казалось заботливым. Бережным.

– Не знаю.

– Давай-ка тебя спустим.

Придерживая меня за плечо, он осторожно спустился, следя, чтобы я не пошатнулась, а потом взял меня за талию и помог слезть.

– Хочешь посидеть у меня в машине? – предложил он.

Я кивнула. Пока мы шли к его машине, на площадке припарковалась парочка старичков. Они вышли полюбоваться видом. Блейк приобнял меня за плечи, чтобы поддержать в случая необходимости. Это оказалось приятно.

Очутившись у Блейка в машине, я почувствовала себя лучше. Надежнее. Мир перестал кружиться.

Я не знала, стоит ли рассказывать ему про его деда. Что это может дать? Чтобы объяснить ему, почему, по моему мнению, сенатору угрожает опасность, мне придется рассказать про банк тел, так как про него почти никто не знает. А чтобы объяснить это, мне придется признаться, кто я такая на самом деле. И вполне возможно, что он мне не поверит и просто сочтет сумасшедшей. Я начала с обмана, и теперь невозможно было его распутать, ничего не поломав.

Блейк смотрел вдаль, в сторону раскинувшегося внизу города.

– Мне кажется, ты что-то скрываешь, Кэлли. – Он повернулся ко мне. – Что-то важное.

Я почувствовала, как мой рот открылся, но слов у меня не нашлось.

– Это правда, да? – Он пристально на меня смотрел. – У тебя это на лице написано.

Мое сердце трепыхалось в груди пойманной птичкой.

– Ты больна, да?

Я растерянно заморгала:

– Что?

– Все нормально, тебе не надо все мне рассказывать. Видно, что у тебя что-то серьезное. Головокружения, обморок… А потом ты словно становишься другим человеком. – Он немного помолчал. – Но не бойся, я не стану требовать объяснений. Только обещай мне одну вещь, ладно?

– Что именно?

– Дай слово, что предупредишь меня, когда в следующий раз почувствуешь себя плохо. Чтобы мы уберегли тебя от падений со скал и тому подобного.

Он отвел волосы у меня со лба, а потом провел рукой по макушке и затылку. Я отпрянула.

– Что ты?

– Ничего. – Мне нельзя было допустить, чтобы он дотронулся до раны от чипа. Я поймала его руку и удержала в своей. Его рука была теплая, сильная и гладкая. Он так встревожился за меня, а теперь был так рад, что я взяла его за руку! А я все время его обманываю.

Я глубоко вздохнула.

– Блейк!

– Да?

– Ты сказал, что у тебя не очень хорошие отношения с бабушкой.

– Да, это так.

– А как насчет твоего дедушки?

Он чуть прищурился, и взгляд его стал отсутствующим.

– Он ничего. Занятой. Часто уезжает. – Он посмотрел на меня. – Но, по-моему, он старается. Он все еще переживает, что потерял моего папу, и пытается со мной сблизиться. Я не всегда иду ему навстречу.

Я посмотрела на наши руки. Наши пальцы по-прежнему были переплетены. Никто из нас не делал попытки высвободить руку.

– А каково это – быть сенатором? У него много врагов?

– Ага, точно. Оскорбительные письма. Опасные посылки. Все, чего он не заказывал, отправляют прямо к маршалам. Среди старшего поколения есть очень странные личности.

– Еще бы! – Я понимающе округлила глаза. – Мне бы хотелось с ним познакомиться.

Он чуть отодвинулся.

– Правда?

Я кивнула.

– Не знаю, найдется ли у него свободное время. Он запланировал кучу выступлений, а потом поедет в Вашингтон на встречу с президентом.

– С президентом?

– Угу. И он зовет меня с собой, – добавил Блейк. – Говорит, что это будет шансом формировать мою личность.

Свободной рукой я отбросила упавшие на лоб волосы.

– А на девятнадцатое у твоего дедушки запланировано нечто особое?

Блейк вскинул голову.

– Откуда ты знаешь? Это – его последнее выступление до отъезда. Награды «Молодежной лиги» в музыкальном центре, в зале Дороти Чэндлер.

– Это в центральной части Лос-Анджелеса. – Последняя дата, которую Хелена пометила в своем календаре. Все говорило о том, что убивать она собиралась сенатора. – Ну-ка попробую угадать: оно начнется в восемь?

– Угу. Мне надо будет там быть и вручать награду. А откуда ты узнала?

Мне нужно было придумать, что сделать, чтобы помешать этому.

– Извини, мне пора.

– Погоди! – Рукой, которая была переплетена с моей, он притянул меня ближе – так близко, что я ощутила у себя на щеке его дыхание. – Я все собираюсь сказать тебе одну вещь.

– Какую? – спросила я.

– Кэлли… – Его глаза изучали мое лицо, скользя по щекам, глазам, губам. – Не знаю, почему, не могу объяснить, но у меня такое чувство, будто я с тобой связан.

– Понимаю. У меня тоже.

– А ты не знаешь почему? – спросил он.

Я не знала. Я просто это ощущала.

– Наверное, не все и не всегда можно объяснить.

– Просто так получилось.

– Просто так получилось.

Сердце у меня стучало так громко, что он должен был бы его услышать.

Он приложил ладонь к моей щеке. Она была теплая и гладкая.

– Ты и правда особенная, – сказал он, а потом чуть наклонился и поцеловал меня в губы.

Неуверенно.

Нежно.

Он отстранился с ребяческой улыбкой – как у пятилетнего мальчишки, выигравшего в лотерею аквариум с золотой роборыбкой.