ПРИ ЧЁМ ТУТ РЕЛИГИЯ?
Японцев иногда называют «нацией самоубийц», имея в виду их спокойное отношение к добровольному уходу человека из жизни. Благодаря синтоизму жители страны Ямато уже много веков тому назад точно знали, что в загробной жизни нет ни адского пламени, ни райских садов. А буддизм приучил философски относиться к тому, что всё сущее бренно, а жизнь неотделима от смерти, как день от ночи. Самурайский кодекс чести возвысил смерть, придал ей ореол мужества и благородства. «Путь самурая обретается в смерти. Рассуждения о том, что умереть, не достигнув своей цели, значит умереть собачьей смертью — это досужая болтовня себялюбивых людей. Не добиться своей цели и продолжать жить — это трусость» (Хагакурэ, 2004: 21). При этом кодекс чести не противопоставлял насильственную смерть добровольной: ритуальное самоубийство по приказу вышестоящего было распространённым явлением и включало оба эти элемента. Стечением времени самурайское отношение к смерти вообще и к самоубийству в частности распространилось на все слои японского общества. Убеждение в том, что достойная смерть лучше недостойной жизни, стало всеобщим. Наверное, поэтому ритуальное самоубийство занимает в японской культуре особое место.
В классическом варианте оно совершалось в рамках кодекса чести и системы взаимных обязательств гири. Во времена средневековой междоусобицы после смерти господина его вассал в знак вечной верности лишал себя жизни. Такое самоубийство называли словом дзюнси(смерть вослед). С наступлением мирного времени отношение к этому ритуалу изменилось. Иэясу Токугава (1542–1616) писал, что «это есть обычай старинный, но неразумный, и ничто не оправдывает его нужды». Однако ритуальное самоубийство отменили не сразу. В 1661 году в клане Набэсима 36 самураев объявили о намерении совершить дзюнси после смерти Наохиро Ямаги, одного из патриархов рода. Их струдом уговорили пожить ещё, а ритуал в княжестве Набэсима после этого запретили.
Этот случай подтолкнул к действиям правительство, которое сочло нерациональным терять лучших воинов ради ритуала. Через два года оно запретило дзюнси как пережиток военного времени. Интересно, что при этом было объявлено: ответственность за нарушение приказа будет возложена не на ослушников, а на старшего сына умершего сюзерена, который в этом случае будет лишён права наследования. Правительство знало, что делало: угроза чести сюзерена сработала, и обычай быстро пошёл на убыль. Однако в других ситуациях самоубийство ещё долго считалось делом чести и достоинства.
Во второй половине XIX века губернатор префектуры Канагава по имени Орибэ в ходе переписки с секретарем-переводчиком посольства США Хьюскеном получил от него письмо, которое счёл для себя оскорбительным. Губернатор обратился к министру иностранных дел Андо с просьбой выслать американца из Японии, но получил отказ. На семейном совете Орибэ было решено, что двойное оскорбление, от иностранца и министра, не оставляет губернатору выбора, и он в присутствии родных совершает харакири. По законам кровной мести родственники Орибэ начинают охоту за Хьюскеном. Японские охранники американского дипломата знают правила, и при первом же нападении разбегаются, подставляя американца под ножи мстителей. Затем наступает очередь министра иностранных дел Андо. Во время нападения он проявляет храбрость и вместе с охраной лично вступает в схватку с родственниками Орибэ. С обеих сторон есть убитые и раненые, но министр остаётся в живых. На этом акт кровной мести завершён: обе стороны выполнили свой долг, общественное мнение удовлетворено. Убив иностранного дипломата и напав на министра, родственники Орибэ совершили двойное преступление, и потому надолго исчезают со сцены.
Значение, которое придавалось кодексу чести и взаимным обязательствам, сделало акт кровной мести чрезвычайно распространённым в Средние века. Настолько распространённым, что японцы сочли нужным отделить его от обычного или заказного убийства и ввести определённые правила. В уже упоминавшемся завещании Иэясу Токугава, имевшем силу закона, говорилось: «В Японии исстари ведется, что человек не может жить под одним небом с врагом своего отца, матери или старшего брата. Ныне, если кто хочет прибегнуть к кровной мести, должен известить об этом судебно-следственный приказ и сказать, сколько дней или месяцев он думает не оставлять своего намерения. Это заявление записывается в особую книгу. Без такой предосторожности мститель будет считаем за простого убийцу» (Извлечения, 28).
Кодекс воинской чести и ритуальное самоубийство как его важнейший атрибут не сразу заняли в японской культуре своё почетное место. С XIII по XVI век страна была охвачена междоусобными войнами, во время которых акты преданности и мужества чередовались со столь же впечатляющими предательствами и изменами. На то были свои причины.
Самурайское сословие появилось на исторической сцене в конце XII века. В то время оно было немногочисленным, применяемое в бою холодное оружие — малоэффективным, а инженерно-технические возможности — ограниченными. В любом сражении перевес в живой силе ещё долго оставался главным фактором победы. Как правило, силы воюющих сторон были сопоставимы: большого перевеса добиться непросто, а если и добьёшься, противник может от боя уклониться, чтобы сил поднакопить. Надёжнее всего было заранее договориться с кем-то из противоположного лагеря, чтобы в нужный момент резко изменить соотношение сил уже на поле боя. По эффективности ничто не могло сравниться с этим приёмом. Так и поступали. Что же до морального фактора, то поначалу он не очень работал. Переход на сторону противника считался элементом боевой тактики, а судить победителя уже было некому.
В Европе войны велись по национальным, этническим, религиозным признакам. Русские и татары, англичане и французы, христиане и мусульмане, католики и православные. Противостояние сторон, разделённых национальными, религиозными, этнокультурными барьерами, имело острый характер и не поощряло перебежчиков. В таких условиях переходить на сторону противника трудно по моральным соображениям и рискованно по тактическим — стать «своим среди чужих» всё равно не удастся.
Совсем другое дело в Японии. Нация уже тогда была достаточно однородна, воюющие стороны говорили на одном языке, поклонялись общим богам и имели сходное воспитание. Воевали же за политическое влияние и материальные ценности, не более того. Ну и немного для самореализации. Сегодня альянс с одним, завтра с другим, лишь бы союз был выгоден и укреплял позиции семьи, клана, провинции. Высокого морально-идеологического барьера против измены не существовало. В этом и состоял смысл выражения гэкокудзё («низы побеждают верхи»), которое в последующую эпоху Токугава заклеймили как анархию и вопиющий социальный беспорядок. Склонность к заговорам, интригам и предательству усугублялась давней тягой японцев к тихим закулисным договорённостям. Японские военачальники не умели выходить на высокую трибуну и зажигать массы пламенными речами, но договаривались между собой умело и эффективно.
В истории Японии многие военные победы сопровождались масштабными актами предательства. В известном морском сражении при Данноура (1185) противостоявшие друг другу кланы Тайра и Минамото имели примерно равные силы, по 400 боевых ладей. Переход Тандзо, одного из союзников Тайра, с двумя сотнями ладей на сторону Минамото изменил соотношение на 3:1 и решил исход сражения. Победивший род Минамото на долгие годы стал самым влиятельным военным кланом. В решающей битве при Сэкигахара (1600) сошлись армии Исида и Токугава. Союзник Исида по имени Кобаякава со своим 15-тысячным отрядом в решающий момент боя ударил во фланг своим, чем во многом предопределил победу Токугава. Договорились об этом заранее, но сам Токугава до последнего момента не был уверен в своём тайном союзнике. Такие были времена.
Практика переходов настолько прочно вошла в тактические военные схемы, что в конце XVI века, во время похода Хидэёси Тоётоми в Корею, один из его командиров перешёл на сторону противника. Возглавив корейский отряд, он сражался впоследствии против соотечественников (Сиба, Кин, 73).
По правилам японского этикета, уважаемого человека всегда сажают лицом к входной двери. Это место считается самым почётным. Неважно, прибыл ли гость на переговоры в офис, на ужин в ресторан или в дом к другу. Это старинная традиция, которая сложилась в Средние века, когда воинское сословие самозабвенно занималось любимым делом. В изобилии водившиеся шпионы и наёмные убийцы ниндзя, постоянные заговоры и перевороты сформировали этикет военного времени. Чтобы показать гостю отсутствие тайных замыслов, его усаживали лицом к входу. В случае внезапного нападения он успевал вскочить и выхватить меч. Сегодня надобности в таких предосторожностях уже нет, но старинное правило по привычке соблюдают.
С изменами и предательствами было решено покончить после того, как клан Токугава пришёл к власти и объединил страну под своим началом в XVII веке. Началась мирная жизнь с новыми заботами и трудностями. Преданность и верность были объявлены непреходящей моральной ценностью и поставлены в центр воспитания воинского сословия. В последующие столетия благосклонное отношение общества к ритуальному самоубийству и постоянная готовность к нему привели к тому, что диапазон его применения значительно расширился. В японской истории известны случаи, когда самоубийство совершали не по необходимости, а просто оттого, что не знали, что ещё можно предпринять в сложившейся ситуации.
В 1868 году, когда последний сёгун Ёсинобу Токугава (1837–1913) решил отречься от власти в пользу молодого императора Мэйдзи, большинство его сторонников не согласились с этим шагом и предложили сражаться до конца. Во время совещания, на котором принималось решение, несколько самураев не выдержали напряжения и покончили с собой, не дождавшись результата (Сиба, 2000: 191).
Благосклонное отношение к самоубийству имело некоторые ограничения. Оно распространялась лишь на те случаи, когда добровольный уход из жизни решал конфликт между чувством и долгом в пользу последнего. Если же человек таким образом уходил от ответственности, самоубийство подвергалось моральному осуждению. Как, например, двойное самоубийство влюбленных (синдзю), которым жизненные обстоятельства не позволяют быть вместе. На такое самоубийство решались обычно семейные люди, ставшие жертвой роковой страсти. В эпоху, когда интересы семьи стояли на первом месте, любить полагалось либо жену, либо куртизанку. И не смешивать личные чувства с общественным долгом, а тем более, не ставить их выше.
Непременным атрибутом достойного самоубийства считалась продуманность, тщательная подготовка и отсутствие аффекта. Самоубийство, совершённое импульсивно, в порыве чувств, почиталось делом легкомысленным и, как всё легкомысленное, осуждалось.
Анализируя типичные литературные сюжеты эпохи Токугава, А. Р. Мазельер пишет: «Японские романисты охотно рассказывают историю об одном матросе, который… потерпев кораблекрушение в море и вернувшись впоследствии домой, нашёл свою жену замужем за другим. Без слова жалобы, и находя происшедшее совершенно естественным, он присаживается у своего очага и рассказывает свои приключения. Потом, внезапно вскочив, выхватывает саблю, убивает жену, своего соперника и поканчивает с собой. Один романист оканчивает свой рассказ восклицанием: "Разве можно было ожидать такой деликатности от простого мужика!" Такое падение нравов не может не вызывать отвращения, добавляет европеец» (Мазельер, 56).
Популярность этого сюжета и положительная оценка японским романистом главного героя определяются двумя факторами: 1) он проявил выдержку и хладнокровие в критической ситуации; 2) все действующие лица лишились жизни, но сохранили лицо. Это и есть деликатность решения вопроса по-японски. Следует добавить, что, по закону эпохи Токугава, если муж заставал жену с любовником, то имел право решать вопрос на месте: либо простить, либо убить обоих. В последнем случае он освобождался от уголовной ответственности.
Японская история знает много примеров самоубийств, совершённых в соответствии с классическими канонами. Они предполагают обдуманность последнего шага, тщательную проработку деталей и взвешенный анализ всех последствий.
Герой русско-японской войны генерал М. Ноги несколько лет ждал момента, когда сможет совершить ритуальное самоубийство. Так он выполнял волю императора Мэйдзи, запретившего генералу делать это при его жизни. Император скончался в июле 1912года, и ровно через 40 дней М. Ноги выполнил давно задуманное. Перед смертью он провёл пресс-конференцию для журналистов.
Через 85 лет после этого события, тёплым осенним вечером 1997 года три японских бизнесмена, до того не знакомых друг с другом, встретились в холле маленькой гостиницы в пригороде японской столицы. Выпив по кружке пива и легко поужинав, они разошлись по своим номерам. В этот вечер все трое покончили жизнь самоубийством, повесившись на креплении для кондиционера. Представить себе такую ситуацию в какой-либо другой стране довольно сложно. Причиной тройного самоубийства стали финансовые проблемы. Кроме этих трёх бизнесменов, в тяжёлом 1997 году по той же причине свели счёты с жизнью ещё три с половиной тысячи японцев. Деловые и финансовые неудачи вышли сегодня на второе место среди причин самоубийства в Японии (около 40 % от общего числа), а абсолютные цифры постоянно растут. В 2003 году они достигли пика — более восьми тысяч жертв финансово-экономических трудностей.
До 1873 года самоубийство заменяло собой смертную казнь по приговору, который мог быть вынесен судом, вышестоящим военачальником или группой самураев. Добровольная смерть считалась в Японии более почётной, чем насильственная, но такая честь предоставлялась только самурайскому сословию. Вот как описывает эту процедуру присутствовавший на ней французский дипломат:
«Процедура, суд и исполнение приговора обставлены с большой торжественностью. В таких случаях… воздвигают на четырёх столбах просторный дощатый навес, обнесённый со всех сторон бамбуковой перегородкой; последняя обита изнутри белой шёлковой материей. Вооружённая стража охраняет все доступы к ограде. Из одной двери… выходит обвиняемый в сопровождении двух друзей или свидетелей по собственному выбору, и судебных защитников. Из другой… выходят обвинители и судьи. Обвиняемый, одетый в белое, как и его свидетели, садится посередине на белый ковер с красной каймой, против своих обвинителей… С правой и с левой стороны располагаются судьи. Защитники стоят на почтительном расстоянии. Те и другие в парадных одеждах. Только одно лицо, позади обвиняемого, сохраняет военный мундир и саблю за поясом. Он обязан отсечь голову преступнику, если тот по произнесении приговора замедлит покончить с собой. <…> Уверяют, будто приговорённый самурай чрезвычайно редко выказывает страх при исполнении харакири» (Гюмбер, 178, 181).
В 1873 году все формы самоубийства были выведены за пределы юридической практики, однако отголоски традиционного отношения к ритуальному самоубийству просматриваются и в современной жизни. Влиятельные люди, занимающие высокие посты и наделённые властью, часто предпочитают самоубийство публичному позору. Как было сказано в моральном наставлении, «если кто-то обвиняет тебя, то это позор на всю жизнь» (Сато, 278). Согласно буддийской этике, смерть списывает человеку грехи, совершённые при жизни, и потомки не должны вспоминать о них. В современной общественной практике человек, искупивший вину ценою жизни, освобождается от обвинений и восстанавливает своё доброе имя. Самоубийство в таких обстоятельствах имеет даже собственное название (инсэкидзисацу).
В 1998 году известный в Японии кинорежиссер 64-летний Дзюдзо Итами покончил жизнь самоубийством после того, как его обвинили в связи с молодой женщиной. В посмертной записке он написал, что уходит из жизни, потому что не видит иного способа доказать свою невиновность. Этот случай был подан в западной прессе как образец японской нелогичности: по западным представлениям, свою невиновность нужно доказывать в суде, а не лишать себя жизни. В этнокультурном контексте самоубийство такого рода следует рассматривать как непрямое, и потому более изящное по японским понятиям признание своей вины и готовность искупить её по самому высокому счёту. В похожей ситуации 28 мая 2007 года ушёл из жизни министр лесного и рыбного хозяйства К. Мацуока, когда началось расследование финансовых нарушений в его ведомстве.
Самоубийства высокопоставленных чиновников и бизнесменов в Японии, совершаемые до начала или в ходе официального расследования, имеют и другую, более рациональную причину. В эпоху Токугава преступления против государства и общества карались строже, чем преступления против частных лиц. При суровости тогдашних законов и изощрённой пыточной практике обвинительные приговоры выносились часто. Сохранились письменные свидетельства очевидцев: «Правосудие оказывается всякому без различия званий и состояний. Но преступление против безопасности государства наказывается гораздо строже, чем преступления против частных лиц. Это происходит от того, что люди, обязанные наказывать преступления первого рода, верно будут казнены смертью, если нестрого поступят с виновными» (Зибольд и др., 343).
Смертная казнь сопровождалась конфискацией имущества и опалой для семьи преступника, независимо от его социального положения. Несмотря на послевоенные преобразования, эта традиция живёт в японском обществе и поныне. Об этом свидетельствуют громкие процессы последних лет и остракизм, которому подвергаются члены семей осуждённых. В таких условиях самоубийство подозреваемого, помимо всего прочего, является ещё и актом милосердия по отношению к своим родным и близким.
Интересно, что эту традицию заложили в эпоху Токугава сами обвинители. Жившие тогда в Японии европейцы рассказывают, что при наличии весомых улик против подозреваемого пыточному палачу подавали знак, и он быстро умертвлял несчастного ещё до того, как тот успевал дать признательные показания. Затем его объявляли умершим в ходе следствия от болезни, а его вину оставляли недоказанной, тем самым спасая членов семьи от позора и преследований (Зибольд и др., 344).
СОВРЕМЕННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И ТРЕЗВЫЙ ВЗГЛЯД НА СМЕРТЬ
За последние полтора столетия в Японии многое изменилось. После 1945 года страна стабильно развивается в экономическом и социальном плане, быстро растёт благосостояние, совершенствуется система социального обеспечения. Но несмотря на благополучие, уровень самоубийств в Японии остается непропорционально высоким. После войны страна пережила три пика самоубийств. Первый был отмечен в 1958 году, когда экономика начала набирать обороты после военной разрухи. В этом году добровольно ушли изжизни более 23,5 тысяч японцев. Второй пик наступил в 1986 году, в разгар «экономики мыльного пузыря», когда формально дела шли как нельзя лучше и до кризиса оставалось ещё пять лет. В этот год расстались с жизнью более 25 тысяч человек. Затем снова последовал спад, завершившийся новым подъёмом в 1998 году. Он продолжается и сегодня: последние девять лет число самоубийц стабильно превышает рубежную для Японии отметку в 30 тысяч человек. В 2003 году оно достигло максимума (34 тысячи).
В 1971 году Япония по примеру Великобритании открыла в столице горячую телефонную линию для отчаявшихся людей. Сегодня в 49 пунктах психологической поддержки (иноти-нодэнва,«телефон жизни») работает более 7тысяч консультантов, которые оказывают людям помощь по телефону в трудную минуту. Из 704 тысяч полученных ими в 2006 году звонков более 48 тысяч (около 7 %) были связаны с намерением покончить жизнь самоубийством.
Поданным Всемирной организации здравоохранения, Япония занимает десятое место в мире по числу самоубийств. В среднем 25 японцев из каждых 100 тысяч ежегодно сводят счёты с жизнью (WHO, 2003). Конечно, десятое место — не первое, но японцев неприятно задевает то, что их страна не только лидирует в «большой экономической семёрке», но и опережает при этом все западноевропейские страны, на которые она привыкла равняться. Японцев, как и русских, вряд ли может утешить тот факт, что в «большой политической восьмёрке» они занимают второе место после России.
В Японии статистика самоубийств соответствует представлениям о допустимости такого шага: страна находится на десятом месте в мире по обоим показателям. В России ситуация несколько иная. Занимая второе место в мире по числу самоубийств, россияне лишь на 34-й позиции по числу тех, кто считает самоубийство морально допустимым (Такахаси, 2003:219). Дисбаланс в моральных оценках и поступках россиян свидетельсвует о том, что, в отличие от Японии, в нашей стране сведение счётов с жизнью является по большей части импульсивным шагом.
Столкнувшись с ростом самоубийств, Япония начала изучать опыт Финляндии, добившейся в своё время наибольшего успеха в профилактике этого явления. В 2002 году число самоубийц в этой стране по сравнению с 1990 годом уменьшилось почти на 30 %. Японское правительство официально поставило задачу довести национальный показатель до 20 случаев на 100 тысяч населения к 2016 году.
Японская статистика самоубийств выявляет некоторые черты национального культурного архетипа.
Первое. Среди самоубийц больше всего пожилых и старых людей. То есть тех, о ком конфуцианство предписывает заботиться в первую очередь. Люди старше 54 лет в среднем принимают решение уйти из жизни вдвое чаще, чем те, кто не достиг этого возраста. Особенно часто так поступают те, кому за 75, - ежегодно 42 человека на каждые 100 тысяч (при среднем показателе 25). В статистике самоубийств тяжёлые заболевания занимают первое место среди причин, по которым современные японцы добровольно уходят из жизни — около 45 % всех случаев.
Наверное, у этого явления есть много причин, в том числе и универсального свойства. С возрастом иллюзии имеют обыкновение исчезать. Вполне вероятно, что японцам, стоящим обеими ногами на земле и не склонным к витанию в облаках, заключительный этап человеческой жизни видится особенно просто и отчётливо в своей безжалостности. В России испокон веков одной из задач Православной церкви считалось облегчение участи тех, кто потерпел в этой жизни поражение. Смертельный недуг, увечье, потеря близких, духовный разлад с самим собой — во всех этих несчастьях церковь могла морально поддержать, утешить, вернуть хоть к какой-то жизни. В этом, наверное, и состоит её главное предназначение. Неслучайна и христианская традиция приглашать к умирающему священника.
В Японии не так. Религия — скорее бытовой ритуал, чем глубокое чувство. На вопрос о том, что значат сутры, которые японцы произносят перед домашними алтарями, чаще всего следует ответ «точно не знаю, но, наверное, что-то хорошее». Они относятся к религии, как к врачу-терапевту — обращаются при простуде, а пока здоровы, не вспоминают. Религиозный ритуал помогает им переживать текущие неурядицы и облегчает жизнь, но в таких серьёзных делах, как жизнь и смерть, он не помощник. Согласно опросам, лишь каждый пятый японец считает, что относится к религии серьёзно (Дэнцусокэн, 2005:62). Даже по субъективной самооценке, это лишь пятая часть всего взрослого населения. Традиция самоубийства по приказу вышестоящего показывает, сколь велика была роль человека в вопросах жизни и смерти. Там, где у христианина бог в душе, у японца — конкретные люди во плоти. Поэтому неудивительно, что японское население активно поддерживает идею эвтаназии — добровольного ухода из жизни при невозможности излечения. Как показывают опросы, по числу сторонников эвтаназии Япония занимает третье место в мире, уступая лишь Голландии и Дании (Такахаси, 2003:217). Японский парламент уже приступил к рассмотрению рекомендаций по легализации этой процедуры. Вероятнее всего, к 2010 году будет принят соответствующий закон.
По мнению социологов, в этом сказывается влияние японской этики, налагающей запрет на действия и поступки, которые создают трудности для окружающих (Traphagan). В Японии издавна существовали специализированные буддийские храмы (поккури-дэра), где старики молились о ниспослании им лёгкой и быстрой смерти. Естественная и необременительная для окружающих смерть пожилого человека рассматривалась как наилучший вариант ухода из жизни, в то время как самоубийство таковым не считалось, поскольку «загрязняло» мир живых и требовало специального ритуала очищения. Как и во многих других случаях, здесь сказывается основополагающее для японской этики разграничение поступков «ради себя» и «ради других». Двойное самоубийство влюблённых, о котором уже говорилось, относится к первому типу и потому подлежит осуждению. Самоубийство пожилого человека осуждается не столь однозначно, поскольку в нём присутствует нежелание быть обузой для других. Но всё же оно менее желательно, чем естественный исход. Поэтому все ритуальные формы самоубийства (дзюнси, сэппуку/харакири/, камикадзэ) как проявления «поступков ради других» имеют собственные названия и обособлены от обычного самоубийства в его западном понимании (дзисацу).
Второе. Анализ профессиональной принадлежности самоубийц в разных странах показывает, что японские военные занимают по суициду первое место в мире. Силы самообороны, заменяющие в Японии регулярную армию, немногочисленны — всего 236 тысяч человек, поэтому и случаев самоубийства в них в абсолютных цифрах не так много — 78 человек в 2002 году. Но в пересчёте по методике Всемирной организации здравоохранения цифра превышает средний показатель среди гражданского населения Японии и составляет 33 человека на каждые 100тысяч — больше, чем в любой другой армии мира. Не вдаваясь в анализ причин, можно с большой степенью вероятности предполагать, что моральный дух и традиции самурайского сословия оказывают своё влияние на поступки людей в военных и полицейских мундирах.
15 октября 2007 года совершил самоубийство 52-летний офицер полицейского управления префектуры Аити. Незадолго перед этим его вызывали в административный комитет по надзору за полицией в связи с поступившей на него жалобой. Как выяснилось, полицейский настойчиво домогался внимания молодой женщины, работавшей в патинко . Офицеру грозило административное наказание и, возможно, увольнение из полиции, но он предпочёл другой выход.
Третье. Не без влияния традиционных факторов роковое решение принимают сегодня и люди абсолютно мирных, гражданских профессий. Это служащие фирм, покончившие с собой в результате хронического перенапряжения на работе. По данным Министерства труда и благосостояния, в 2006 году по этой причине из жизни ушли 66 человек, на 57 %% больше, чем в предыдущем году. Все покончившие с собой испытывали чувство долга перед компанией и угрызения совести из-за неспособности справиться с огромным объёмом работы. Их внутреннее состояние и мотивация вряд ли сильно отличались от того, чем руководствовались средневековые воины, готовые на всё во имя служения сюзерену.
Четвертое. Сегодня Япония занимает первое место в мире по числу групповых самоубийств. Большую часть своей жизни японец проводит в составе группы, поэтому нет ничего удивительного в том, что и в решающую минуту ему привычнее и комфортнее быть рядом с единомышленниками. Ещё недавно самым популярным видом группового самоубийства в Японии считался прыжок с моста, но технический прогресс предоставляет новые возможности.
Групповые самоубийства по договорённости через Интернет в разных странах начались во второй половине 1990-х годов. Любовь японцев к техническим новинкам в сочетании с коллективизмом не замедлили дать результат, страна быстро вышла по этому показателю на первое место в мире. Интернет-сайты, приглашающие совершить групповое самоубийство, широкодоступны и пользуются популярностью. Обычно несколько человек, незнакомых друг с другом, заранее оговаривают время, место и детали акции. В полицию регулярно поступают сообщения о припаркованных в укромных местах автомобилях с запертыми дверями, в которых подолгу спят молодые люди. Прибыв на место, полиция обнаруживает в салоне жаровню для шашлыка с выгоревшим древесным углем и несколько трупов.
Продуманность и тщательная подготовка и сегодня остаются отличительными чертами самоубийства по-японски. В октябре 1998 года семеро японцев совершили групповое самоубийство описанным способом. Один из них счёл необходимым сообщить по мобильному телефону своему другу примерное местоположение автомобиля, чтобы полиция смогла быстрее его обнаружить. Во избежание лишних хлопот и осложнений многие оставляют на месте записки с пояснениями для полиции. Мол, это не преступление, а продуманный и добровольный шаг. Родные и близкие часто получают постфактум письма с извинениями за свой поступок.
В 2005 году произошло 34 самоубийства по сговору через Интернете общим числом погибших 91 человек. Это в 3 раза больше, чем в 2003 году, когда начали вести статистику. Правительство вынуждено было вмешаться и в октябре 2005 года разработало комплекс мер по предотвращению новой напасти. По сообщениям полиции, за первые несколько месяцев ей удалось спасти 14 человек.
В Японии существует ещё один традиционный вид группового самоубийства, редко встречающийся в других странах — семейный (икка синдзю). Сообщения о семейных самоубийствах появляются в японских газетах с пугающей регулярностью. Решение о роковом шаге принимают, конечно, родители. Обычно это запутавшиеся в жизни или попавшие в тяжёлую финансовую ситуацию люди, которые решают прервать свою семейную линию. Около 80 % всех случае в приходится на самоубийства матерей с детьми (ояко синдзю).
Сегодня самое популярное в Японии место для самоубийц — лесной район Аокигахара площадью около 3 500 га, рядом со знаменитой горой Фудзи. Герои популярного в Японии романа, вышедшего в конце 1970-х годов, влюблённые юноша и девушка совершили здесь двойное самоубийство, после чего в Аокигахара устремились сотни последователей, превратив жизнь местных жителей в кошмар. В 1990-е годы в лесу ежегодно обнаруживали десятки неопознанных тел. Местные власти были вынуждены установить на въездах в лесопарковую зону специальные таблички, напоминающие о ценности жизни и ответственности потенциальных самоубийц перед родителями, даровавшими им жизнь.
Японцы отличаются поведенческим конформизмом, и это проявляется порой в самых неожиданных формах. Стоит выйти новому роману или телефильму с оригинально обставленным самоубийством одного из героев, как у него тут же появляется масса последователей. Больше чем кто-либо в мире, японцы любят поступать как все, и с этим ничего не поделаешь. Несколько лет назад по стране прокатилась эпидемия отравления пищевых продуктов. Неизвестные прокалывали шприцем банки с кофе, чаем и другими напитками прямо на магазинных полках и впрыскивали внутрь разные вредные вещества. Поначалу было неясно, кто это делал и зачем, ведь неизвестно, кому достанется отравленная банка. Но случаи пошли один за другим. Проследили, выяснили — хулиганство, кураж, протест против всего. Переполох был большой. После него стали принимать меры к тому, чтобы снизить уровень тиражирования потенциально опасных примеров в средствах массовой информации.
Не создавать своими действиями проблем для окружающих — один из ключевых принципов японского поведения. От него не освобождают даже трагические обстоятельства.
6 ноября 2007 года 38-летний железнодорожник в свой выходной день приехал в столичный район Икэбукуро по личным делам. На его несчастье, в этот же день 25-летняя женщина решила свести счёты с жизнью, выбросившись из высотного здания, и упала на идущего по тротуару пешехода. Нелепая смерть мужчины подкосила его семью, которая не только лишилась кормильца, но и не может рассчитывать на положенную в таких случаях компенсацию. В Японии её выплачивает сторона, признанная виновной в гибели человека, а ориентиром служит сумма, которую погибший мог заработать до конца жизни. Расследовавшая этот случай полиция написала представление в прокуратуру с требованием признать погибшую женщину виновной в гибели другого человека, но она страдала психическим заболеванием, поэтому перспективы дела пока неясны. В декабре 2004 года 42-летняя женщина аналогичным образом убила 54-летнего прохожего. Ещё четверо были покалечены падающими самоубийцами. Все шесть случаев произошли в японской столице.
Участившиеся случаи самоубийств с последствиями для окружающих вынудили потерпевших предъявлять судебные иски семьям тех, кто решил напоследок «хлопнуть дверью». В последние годы железнодорожные компании взяли за правило требовать от семей самоубийц возмещения ущерба из-за сбоев в расписании, которые происходят каждый раз, когда человек бросается под колёса поезда. Особенно если это колёса суперэкспресса, идущего со скоростью 240 км/час. При всей своей «негуманности» эта мера рассчитана на то, чтобы призвать будущих самоубийц больше думать об окружающих. Если не о чужих людях, то хотя бы о своих близких, которым придётся расплачиваться за их поступок в прямом смысле слова.