Дверь немного приоткрылась, и на меня уставился черный глаз с зелеными крапинками.

Но вот глаз широко распахнулся со своим обычным выражением удивления, и она открыла дверь со словами:

— Шелл, радость моя. Я думала, это Булл. Хотя для него еще слишком рано.

— Может быть, сейчас слишком рано и для меня.

Видимо, она вылетела из-под душа — на ее коротких черных волосах сверкали и переливались алмазными горошинами капельки воды. Влага поблескивала на шелковистой коже плеч, шеи и верхней части груди — остального не было видно, потому что она прижимала к себе пушистое белое полотенце, которое явно схватила на бегу.

Хотя бы одно из моих здешних умозаключений оказалось правильным, его подтвердила и Лисса:

— Я только что из душа. Собираюсь на перерезание ленточки. Заходи.

— В душ?

Она хихикнула:

— Можешь помыться, если хочешь. А я уже все.

— Вообще-то меня уже умыли. Но я, пожалуй, войду.

И я вошел.

— Быстро закрой дверь, — приказал я, — иначе нас затопчут в толчее.

— В толчее?

— За нами могут наблюдать из коридора. Ворвется толпа. Закрой и забаррикадируй дверь, придвинь к ней кровать. Я пристрелю первых шестерых.

— О, только не кровать, радость моя, — возразила она. — Закрой глаза.

— Зачем? Они уже видят.

— Мне нужно поправить полотенце.

Я закрыл глаза и даже не подсматривал, пока она не сказала:

— Все, теперь я прикрыта со всех сторон.

Я посмотрел на нее:

— Это спорный вопрос.

Полотенце было завязано прямо под мышками. Под ним скрывалась самая важная часть ее восхитительного, стройного тела — от роскошных грудей до середины великолепных бедер. Но все остальное обжигало своей соблазнительной наготой — округлые плечи, вздымающаяся над полотенцем грудь были голыми, как попка младенца.

— Я сейчас оденусь, — объявила она. — Ты, наверное, хочешь узнать, говорила ли я с Буллом Харпером.

— Да.

— Говорила. Он действительно встречался с Джин, и она ему рассказала, что пыталась увидеться с мистером Сардисом, да так и не смогла пробиться к нему. Она попросила Булла устроить ей с ним встречу.

— И он устроил?

— Не знаю. Он мне не сказал. Он странный — если ему надоедает о чем-нибудь толковать, он просто молчит. Его и с места не сдвинешь.

— Я подозревал, что он именно такой. Когда Джин говорила с Буллом?

— В четверг под вечер. Она приходила в дом, чтобы встретиться с ним.

— Ты хочешь сказать, в поместье Сардиса?

— Да, Булл еще был там; она приходила около четырех вечера. Хочешь «Мартини»?

— Что?

— «Мартини» хочешь? Я приготовила его перед тем, как прыгнула в душ. Мне нужно было как-то продержаться на этой церемонии. Со всеми их речами и восхвалением всех и каждого.

— Ну, я вообще-то не пью «Мартини» днем. Но… да, пожалуй, выпью. Один бокал.

— Что значит «один бокал»? — В ее девственно-невинных глазах заплясали язычки пламени. — Я сделала целый кувшин.

— Ну, тогда наливай.

Пока она наливала, позвякивая льдом в кувшине — между прочим, она неправильно приготовила «Мартини», никогда нельзя класть лед в кувшин, — я спросил:

— Джин объяснила Буллу, для чего ей понадобился Сардис?

— Нет. Он ее спрашивал, но она увильнула от конкретного ответа. Придется пить из старых больших стаканов, у меня нет этих симпатичных маленьких фужерчиков. Сядь и расслабься, у нас есть еще минутка.

Минутка для чего? Я был слегка озадачен. Она протянула мне почти полный стакан, и я присел на краешек кровати.

Комната у нее маленькая, один угол занимала аккуратно застеленная кровать, у стены — низенький туалетный столик из темного резного дерева, справа от меня расположился бамбуковый столик, а прямо напротив — приоткрытая дверь в ванную комнату. Мне был виден темно-красный коврик и душевой шланг, висевший на крючке.

Я отхлебнул «Мартини» и взлетел над кроватью, будто подброшенный пружиной. Наверное, туда все-таки стоило положить льда, и побольше.

— Бр-р, — вырвалось у меня.

— Что-нибудь не так? — поинтересовалась Лисса. — Может быть, коктейль слишком крепкий?

— Все замечательно, — похвалил я. — Бр-р… замечательно. Только смотри, чтобы между нами не пробежала искра.

— Не могу вспомнить, добавила я вермут или нет. По вкусу похоже на вермут?

— Откуда я знаю? Через минуту это не будет иметь никакого значения.

— Тебе не нравится мой коктейль.

— Что ты, я в восторге.

— Но ты все время фыркаешь, как лошадь.

— О чем ты? Бр-р. Это… это здорово.

— Я никогда не пробовала этот джин.

— Хм…

— Зато в животе сразу становится тепло.

— Там все и начинается. — К этому моменту я сделал еще один большой глоток. — Готов поспорить, с помощью этой штуки можно вылечить язву. Она тотчас закроется, как умирающие морские анемоны.

Мы болтали о всякой чепухе. Я спросил, где ее соседка по комнате, если она вообще существует. Выяснилось, что соседка существует — китаянка по имени Вонг, — но она ушла несколько часов назад. Когда у меня вырвалось замечание, что я рад отсутствию ее соседки по имени Вонг, я ненадолго замолчал и задумался, не стоит ли мне допить оставшийся «Мартини». Черт возьми, к этому времени я уже выпил оставшийся «Мартини». Ну, почти весь.

Судя по всему, он затеял драку со всей той дрянью, которой я травился вчера. С теми маленькими огненными хищниками, резвящимися в моей двенадцатиперстной кишке. Я не знал, что такое двенадцатиперстная кишка, но начинал догадываться, где она находится. Не нужно было пить этот «Мартини», пожалел я, — увы, слишком поздно. Лучше бы я попробовал мангусту.

Наконец мне удалось выговорить:

— Лисса.

— Да, Шелл?

— Что еще сказал тебе Булл?

— Я тебе уже все передала. Джин очень нужно было увидеть мистера Сардиса, и она попросила Булла помочь ей с ним встретиться. Сказала, что мистер Сардис не откажется поговорить с ней. Я помню, она утверждала, что это касается его дочери и поэтому он обязательно захочет поговорить с ней.

— Дочери Сардиса? Нейры?

— Думаю, да. Булл говорит, она просто сказала, что дело касается его дочери. И чтобы Булл сообщил старику об этом.

— Интересно. Послушай, когда снова увидишься с Буллом, постарайся узнать, устроил он встречу Джин и Сардиса или нет, хорошо?

— Конечно. Я увижу его очень скоро. Кстати, мне надо что-нибудь надеть. — Она наклонила свой стакан с «Мартини» и лихо выпила. — Отличный напиток.

— С каждым глотком становится все лучше и лучше.

Я говорил правду. Теперь он напоминал новокаин. Мне начинало казаться, что эта адская смесь прошествовала мимо моего желудка и направилась прямо в сердце и в уши. Ну да, все верно: я же еще не обедал. Между прочим, и не завтракал. Я вообще ничего не ел с восьми часов вчерашнего вечера. Хорошо, хоть вчера заправился как следует.

— Это действительно так важно? — спросила Лисса. — Насчет Джин и мистера Сардиса?

— Крайне важно. И чем раньше ты узнаешь и скажешь мне, тем лучше.

— Тогда я спрошу его в первую очередь. В самую-самую первую.

— Отлично. Очень-очень отлично.

— Еще хочешь?

— У меня еще есть. Немного, но…

— Давай налью. Пока лед не растаял.

— Давай. Знаешь, а ведь лед надо вынимать. По крайней мере, так говорят эксперты. А мне иногда нравится считать себя экс…

— Здесь не так много, как я думала. Авось нам хватит.

— О, вполне хватит.

Лисса стояла прямо передо мной с кувшином в руке и, наклонившись, наливала «Мартини». Она закрутила полотенце узлом на спине, который, видимо, с самого начала был слабо затянут и теперь, если мои глаза меня не обманывали, начал развязываться. Она ходила по комнате, готовила и наливала «Мартини» и — вне всяких сомнений, сейчас оно развяжется.

Полотенце заскользило вниз по высокой гладкой груди, и я крикнул: «Лисса!» До нее вдруг дошло, что происходит, она воскликнула «Ой!» и потянулась за полотенцем.

Это был кошмар.

Она наливала этот жуткий «Мартини», я подставил ей свой стакан, и, когда она завопила и потянулась за полотенцем, кувшин, который она держала в руке, ударился о мой стакан. В одно мгновение джин полился рекой, это был просто шквал «Мартини». Лисса еще раз ойкнула, попыталась удержать полотенце — и… оно упало.

Внезапно все кончилось. Кувшин и стакан лежали на полу. Рядом валялось смятое белое полотенце. Лисса все еще тянула руку за полотенцем, которое было совсем не там, куда она устремилась. А я приподнялся с кровати, подавшись вперед и хватая руками воздух в нелепой попытке помочь Лиссе.

Несколько секунд мы стояли в полном оцепенении и молча взирали друг на друга. Частично мой временный паралич был вызван неожиданно пролитым «Мартини». Но главная причина стояла прямо передо мной — Лисса, обнаженная Лисса.

Это была Ева ночи, современная и еще более обворожительная Цирцея. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, чувственные губы трепетали на распутном лице, все ее тело пело песнь сирены, древнюю, как сам мир.

Я не знаю, что могло бы произойти, — хотя догадываюсь, однако в этот критический миг что-то странное царапнуло мое сознание. Странное и мокрое. Как будто что-то странное и мокрое просочилось на мои брюки. Я не мог отвести глаз от Лиссы, но эта странная и сочащаяся мокрота становилась все более противно-осязаемой, и наконец я глянул вниз.

«Так вот куда делись наши „Мартини“!» — озарило наконец-то меня.

«Мартини»… или как там называлось свирепое пойло.

Начнем с того, что мне сразу не понравился этот неприятный, ядовитый и, вероятно, смертоносный привкус новокаина. В нем было что-то разрушительное, подлое, даже дьявольское. Это странно сочащееся зелье может нанести серьезный вред человеку.

Я бы не беспокоился так сильно, если бы оно вылилось, скажем, мне на ноги. Но нет. Эта отрава не тронула мой беговой механизм. С ногами все было в порядке. Они даже не намокли. Я волновался за свою двенадцатиперстную кишку.

Пока я размышлял, Лисса наклонилась и подняла полотенце. В любое другое время я бы почувствовал сожаление, но только не сейчас: сейчас у меня были более важные дела.

— Лисса, — недоуменно произнес я, — эта бутылка с джином…

— Да?

— На этикетке нет, случайно, черепа с костями или чего-нибудь подобного?

— Нет. Там нарисована девушка.

— Хоро… Девушка?

— Да, симпатичная девушка…

— Какая разница? Девушка есть девушка…

— С розой в зубах…

— С розой в…

— И написано «джин». Просто «джин».

— Ну да. Написано-то небось от руки. Теперь все ясно. О, Лисса, нужно что-то предпринять.

— Я думаю, тебе лучше снять брюки.

— Нужно что-то… Что?

— Тебе нужно снять брюки.

— Я думал, мне послышалось.

— Снимай, и я их тебе поглажу.

— Ты, наверное, шутишь.

— Это займет всего одну минуту. Я их просто отпарю.

— А это поможет?

— Шелл, почему ты так перепугался?

— Детка, страх не входит в число моих проблем.

Она топнула ногой:

— Снимай брюки!

— Повтори еще раз! — крикнул я.

— Шелл, я сейчас проткну тебе глаз…

— Ладно, ладно, — согласился я, стягивая брюки, — если ты этого хочешь, пожалуйста, я не против. Черт возьми, полагаю, мы оба не против.

Лисса схватила мои брюки и удалилась. Немного подождав, я поинтересовался:

— И это все?

Она не ответила.

Во время нашего диалога Лисса торопливо передвигалась по комнате, но я не обращал внимания на ее действия, так как был занят только своими проблемами. Теперь же я заметил, что она разложила гладильную доску и поставила на нее утюг. На краю доски она повесила мои замечательные брюки с изумительными красными полосками.

— Ты собираешься гладить мои брюки, да?

— Сколько раз я должна тебе это повторить?

— Чем больше, тем лучше.

— Надо вывести это мокрое пятно от «Мартини». Ты же не можешь уйти отсюда в таких пьяных брюках.

— «Мартини»-то был сухим. Но ты права. Я должен присутствовать на церемонии перерезания ленточки, и, естественно, я не могу пойти туда в таком виде. Это было бы… да, это было бы нарушением достоинства.

Лисса конечно же снова подвязала полотенце, но она без конца сновала туда-сюда, и оно опять начало развязываться. На этот раз она завязала его спереди, где-то на плече, и создавалось впечатление, что на ней надето короткое, пушистое белое платье с глубоким вырезом и разрезом до самого уха. Она была очаровательна.

— Лисса, — сказал я, — ты прелестна. Особенно в этом наряде.

Она улыбнулась, сверкнув глазами:

— Эффектное платье, правда?

— Просто блеск. Знаешь, мы были бы потрясающей парой — ты в этом наряде и я в костюме магараджи. Что?

— Особенно сейчас, солнце мое, — сказала она.

Она повернулась ко мне и провела кончиком языка по своим красным пухлым губам. Мне даже показалось, что я услышал шипящий звук, который раздается, когда женщина мокрым пальцем пробует раскаленный утюг. Что-то изменилось: воздух стал более плотным, напряженным. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

Что-то должно было случиться. И оно случилось. Может быть, это было не то, что я думал, но что-то точно произошло.

Я сделал короткий шажок в ее сторону, она медленно двинулась ко мне и остановилась в полшаге. Узел на ее плече распустился, полотенце сползло по роскошной груди и застыло на самой выступающей точке, поднимаясь и опускаясь вместе с ее бурным дыханием.

Я заглянул в туманную глубину ее глаз — они стали полностью зелеными. Она облизывала губы быстрыми движениями языка, беспрестанно шевеля ими. Она даже не шелохнулась, чтобы завязать узел.

Полотенце упало на пол.

Она сделала последние полшага ко мне, и вдруг — оглушительный стук в дверь.

Во всяком случае, звук был очень громкий, и я предположил, что это тарабанят в дверь. Я в некотором роде потерял ориентацию, но мои уши были на месте, и я слышал, что этот стук был исключительно неприятным.

— Ты слышала? — спросил я Лиссу. Шепотом.

Все ее эмоции были написаны у нее на лице, их легко было распознать.

— Слышала ли я это? — прошептала она.

— Может, мне только почудилось, а ты ничего не слышала, — печально прошептал я. — Хотя вряд ли нам так повезет.

— Конечно, не повезет.

— Спорим, это человек из Порлока.

— Кто?

— Не важно.

Опять раздался этот страшный грохот.

— Как будто к нам ломится что-то дикое, да? — сказал я.

— Он никогда не звонит в дверь.

— Он… Кто?

Как будто я не знаю кто.

— Думаю, ты должен сделать… что-нибудь, Шелл.

— Угу. Хорошая мысль. Как это я сам до нее не додумался? Но… что, например?

Она шагнула назад и отвернулась от меня, потом встала на середину комнаты, приподнявшись на цыпочках, и крикнула:

— Одну минутку. Кто там?

Ах, она была прелестна. Но я не мог уделить ей того внимания, которого заслуживала эта восхитительная, бархатистая нагота, потому что из-за двери ответили:

— А как ты думаешь? — Голос гремел, как поезд в тоннеле, когда он добавил: — А ты кого ждешь, сиамского короля?