Была снова суббота, миновала ровно неделя после того, как начали развиваться все эти события. Всего лишь неделя, а в памяти по-прежнему жили страшные воспоминания. И все равно я чувствовал себя превосходно. По нескольким причинам…

Во-первых, в прошлый понедельник Джим хорошо перенес операцию и теперь спокойно отлеживался и набирался сил; через несколько минут я в первый раз собирался его проведать. Во-вторых, сегодня вечером у меня свидание — и с кем же? Угадали? С Лори Ли.

Ева находилась в камере предварительного заключения и ждала суда — в прошлый понедельник поздно вечером Джим сумел сообщить полиции, что она стреляла в него. Вместе с ней за решеткой оказались Луи Греческий и одиннадцать его под ельников, оставшихся в живых после того, как целый корабль народу, включая капитана Фини, высадился на Бри-Айленд. Вот кто оказался на борту патрульного корабля береговой охраны. Капитан Фини сперва выступил в роли наблюдателя; на берег же высадились сотрудники таможенной службы США вместе с агентами из федерального бюро по борьбе с наркотиками.

Фини и его людям понадобилось совсем немного времени, чтобы вычислить ящик со шпинатом, внутри которого находилась помеченная мной банка бананового пюре, и когда ее вскрыли, обнаружили семь унций протертого банана и одну унцию чистого героина. Фини поставил в известность федеральное бюро по борьбе с наркотиками, и с этого момента полицейские Лос-Анджелеса отошли в сторону, передав полномочия федеральным агентам. Они битком набились в лодку береговой охраны и двинулись к источнику наркотиков — Бри-Айленду — и к тем двум ящикам «протертых бананов», что так и остались на фабрике под столом. Два ящика — девяносто шесть банок минус одна, которую я вытащил. Значит, девяносто пять баночек, и в каждой — по унции героина. Девяносто пять унций, или почти шесть фунтов, приблизительно два килограмма восемьсот граммов чистой, без примеси, отравы. И еще целая куча заготовленных впрок протертых бананов.

Потом наступил отбой, напряжение спало, но одним из самых замечательных моментов той ночи был факт, что нам с Эдом Кляйном предстояло вернуться на материк в лодке. Больше никаких самолетов — плавающих, прыгающих или кувыркающихся.

* * *

Я припарковал свой «кадиллак» на стоянке возле больницы «Дрейтон мемориал», куда перевели Джима из палаты «Скорой помощи» в Ломе, и зашагал, освещенный солнцем, к входу. Примерно в два часа я вошел в палату Джима.

Он сидел в кровати, подпертый со всех сторон подушками, не такой загорелый, как прежде, но чисто выбритый, и улыбался рыжеволосой сестре.

— О, Джимми, — говорила она, когда я вошел в комнату, — ты ужасный.

Он заметил меня и махнул рукой. Сестра повернулась и, залившись румянцем, заторопилась к выходу.

— Ему уже лучше, да? — осведомился.

— Лучше? — переспросила она. — Он все хуже! Дверь за ней закрылась, а я схватил протянутую руку Джима и пожал ее. Его рукопожатие было крепким, а зелено-голубые глаза светились.

— Представь себе, — заговорил он, — что этот черствый сухарь Шелл Скотт посылает мне? А?

Я послал ему подкладное судно, наполнив его сладкими грушами.

— Но это лучше, нежели венок на похороны, — сказал я. — Ты выглядишь замечательно, Джим.

— Врачи обещают выписать через неделю. — Он озабоченно покачал головой. — Я жив, но напуган до чертиков. Пули, ножницы, скальпели, швы. Все это погубило меня, и я теперь определенно не гожусь для игры в стриптиз-покер. — Он нахмурился. — Должно быть, было бы чертовски интересно тогда закончить, да?

Джим знал только часть из того, что произошло, новости доходили до него обрывочные, поэтому я пересказал ему самые важные моменты.

— Между прочим, Джим, мне кажется, я знаю, что у тебя вертелось на языке, когда ты пытался сказать мне, кто в тебя стрелял. Но хотелось бы услышать подтверждение от тебя.

— Разумеется. Когда я открыл на звонок дверь — очень осторожно, рука в кармане, где лежал пистолет, — то увидел Еву. Естественно, ее появление меня нисколько не встревожило.

— Естественно.

— Я улыбнулся ей и спросил, что привело ее ко мне. Вдруг откуда ни возьмись в ее руках появилось оружие. Она сказала: «Я не Ева, Джим, я — жена Горация Лоримера. И я пришла, чтобы прикончить тебя. Это я убила твоего брата». Она даже рассказала мне, как все было, как она…

Джим замолчал, переживая жуткую встречу.

— Могу себе представить…

— Да, она рассказывала мне все спокойно, подробно и улыбалась, как ангел. Сначала я просто не мог поверить. Но, поверив, попытался в конце концов вытащить свой пистолет, и — бац! Она выстрелила. Я потерял сознание, потом, через какое-то время, пришел в себя, перед тем, наверное, как появился ты. Я не мог пальцем шевельнуть, но понимал, что, даже если мне выпадет возможность рассказать кому-нибудь, кто в меня стрелял, я все равно не могу назвать настоящего имени убийцы. Девица, которую я знал как Еву Энджерс, наверняка собиралась улизнуть, может, в ближайший час, а я даже понятия не имел, сколько времени провалялся в забытьи.

— Она уже успела скрыться к тому времени, как я безуспешно пытался разговорить тебя, Джим. В некотором роде. Она съехала из отеля «Клеймор» и позже встретилась в баре со своим муженьком. Она намеревалась лететь семичасовым рейсом в Сан-Франциско. — Я усмехнулся. — Но не успела.

— Понятно. Да, а потом ты просил назвать имя человека. Это сбило меня с толку, да и силенок почти не было. Если бы я сказал, что стреляла Ева — а Ева к тому времени уже улизнула, возможно, ей удалось бы отвертеться. Ты бы даже не знал: откуда начинать поиски. Но ты мог разыскать Лоримера — и его жену. Потому я и пытался сказать тебе: «Это была жена Лоримера — Ева, но Ева — не настоящее ее имя». Что-то в этом роде. Но у меня просто не получилось.

— Думаю, я в любом случае догадался бы. Разумеется, я ничего не подозревал, пока не застал их вместе. Тогда я понял, кто они.

Джим помял в руке сигарету, его лицо слегка нахмурилось.

— Послушай, Аарона убили из-за нефти на Бри-Айленде. Целью была нефть…

— Да.

— Я унаследую собственность Аарона. Если бы они купили у меня остров и принялись бурить новые скважины, я сразу бы понял, почему убили брата. Но какой им смысл убивать нас обоих?

— Ты сам мне рассказывал, Джим, когда мы возвращались в твоей лодке с острова, помнишь? В случае смерти вас обоих собственность конфискуется, то есть переходит к государству. Судебный исполнитель может распорядиться имуществом таким образом, чтобы удовлетворить интересы правительства Соединенных Штатов, а потом и Калифорнии; Лоримеры же и Луи Греческий были уверены, что смогут легко все устроить и выкупить остров: либо пустив в ход свои связи — а они у них обширные, — либо, если остров будет выставлен на аукцион, отвалить за него приличный куш. «Хэнди-фуд», разумеется, превосходный предлог, чтобы предлагать за землю высокую цену. Если бы этот план не удался, они, я думаю, были готовы и документы подделать на право покупки — право, которое сохраняется за арендаторами после смерти владельца и имеет преимущество перед правами других сторон. Во всяком случае, так мне рассказал Ральф Мерл. Кроме того, улаживая финансовую сторону вопроса, они не допустили бы, чтобы кто-то еще открыл на острове магазины, увеселительные заведения и так далее — по соседству с фабрикой, где закатывают в банки наркотики. Джим согласно кивал.

— Подумать только, чего люди не сделают ради денег! Конечно, — он улыбнулся, — здесь пахнет не только нефтью, но и солидным капиталом. Между прочим, ты начал рассказывать мне о том, какие страсти разгорелись на острове и как вовремя появился Фини, да так и не закончил, дружище. Как ты думаешь, сколько там нефти? — Его лицо просияло. — На моем острове?

— Нисколько. Там нет и наперстка нефти. Мне показалось, что его вот-вот долбанет шок, хватит паралич, кондрашка или, хуже того, он свалится с кровати. Слегка выпустив пары, он долго трагически молчал. И наконец выдавил из себя:

— Сукин сын.

— Да. То была очень убедительная поддельная нефтяная скважина, Джим. Джокер в колоде. И Аарон умело подтасовал карты. Какое-то время он, бесспорно, был нефтяником, кое-чему научился. Но прежде всего он был жуликом. И эта скважина, и пропитанная нефтью земля вокруг, и промасленные спецовки, и все остальное было не чем иным, как ловким маскарадом, рассчитанным на то, чтобы внушить жертве доверие и выкачать из нее денежки. В старые времена мошенники присыпали слоем золотого песка соляные шахты, а потом продавали «золотые рудники» всяким молокососам, которые попадались на удочку. Аарон просто посолил — или полил нефтью — воображаемую нефтяную скважину. Скважину, которую он на самом деле никогда и не бурил. Цель он преследовал одну: выбить из шайки горлохватов четыре миллиона баксов. А в результате получил пулю.

Джим вздохнул.

— Наверное, у него в жизни ничто другое не получалось так хорошо. Шедевр, черт побери. И как же он умел расположить к себе людей и заставить поверить! — Джим обиженно покачал головой. — Естественно, он и меня надул. Своего брата!

— Ты не один вляпался, Джим. Я тоже попался на удочку. — Я выдержал паузу. — Но больше всех досталось Лоримеру. Они хорошенько поработали. Гораций мог бы уладить свои проблемы с налоговой службой, поскольку припрятал энное количество миллионов наличными. Но эти деньги были незаконной прибылью от продажи героина, и он не мог показать их как свой доход. Аарон подсказал ему блестящий выход из положения, а себе попросил пятьдесят штук. Всего.

Я закурил.

— Эти пятьдесят штук были приманкой, глазурью на пирожном, чтобы скрыть аферу. Черт возьми, все было так хорошо обстряпано, что я удивляюсь, почему Лоример не начал действовать полулегально. А чего в самом деле добивался Аарон — и все-таки получил — так это законного, непоколебимого права собственности на Бри-Айленд. Он сдал в аренду половину острова, но договор не включал права пользования минеральными ресурсами. А если сказать одним словом: нефтью. Очевидно, Аарон придумал все эти блестящие фокусы еще до того, как состоялось его знакомство и торги с Лоримером прошлым летом. Джим, нужно раз и навсегда взглянуть правде в глаза. Аарон вообще не собирался вести честную игру, ни единой минуты.

— Он даже меня одурачил! Мой собственный братец…

— Да, говорят, когда-то очень давно Каин убил Авеля. Такое и сейчас иногда случается. Он опять задумался, потом спросил:

— Черт возьми, как у него все так гладко получилось? И, кстати, как ты разобрался? Ты же говорил, что нефть растеклась повсюду, и все пылало, как в аду. Что же случилось?

— Ну, Эд повернулся и направился к катеру, и я как раз двинул за ним следом. И тут послышался ужасный, омерзительный, тошнотворный звук. Я обернулся и посмотрел. Я глядел прямо на «рождественскую елку»: нефть еще покапала тонкой струйкой — и перестала. Я подумал: это самый бедный нефтяной фонтан из всех, о которых мне довелось слышать.

— Я что-то не совсем понял. Она стекала из бассейна на крыше, что ли?

— Нет, когда Аарон пустил свой обман в ход, он правильно все рассчитал. На следующий день мы проверили. Он купил огромный старый паровой котел и приволок его на остров. Выкопал в земле яму и поместил в нее котел, потом через отверстие в верхней части котла провел трубу буровой установки, так чтобы она доставала до дна котла, и приварил ее для надежности. Он влил в свой резервуар почти сто баррелей нефти, приспособил к скважине «рождественскую елку» и через отдельный клапан на котле подавал воздух, который заполнял свободное пространство над нефтью, создавая тем самым внутри высокое давление. Он перекрыл клапан наверху, откуда «качал нефть», вымазал все вокруг нефтяной грязью, а в итоге у него получился отстойник.

— Значит, когда вы открыли кран, воздух начал давить на нефть и выталкивать ее вверх по трубе из «рождественской елки»?

— Элементарно. Черт, мы бы до сих пор так и не узнали, что все это липа, обман, если бы тогда успели перекрыть кран наглухо. Но нам было не до того, мы, как ты уже знаешь, спасали свои жизни. Даже Эд, профессионал, попался на удочку, не сумел второпях отличить фальшивую скважину от настоящей.

— Наверное, Аарону пришлось столкнуться с кучей проблем.

— Не проблем — у мошенника нет проблем, — а вот сложностей у него было хоть отбавляй. Например, как спрятать «рождественскую елку», разлить нефть на поверхности и укрыть, но так, чтобы комар носа не подточил. От него требовалось четкое планирование и масса усилий. Все это мероприятие обошлось ему, может, в десять — пятнадцать тысяч долларов. Но он-то ведь делал ставку на четыре миллиона. Стоило посуетиться.

Джим сказал не без усилий:

— Знаешь, Шелл, я даже рад, что там не оказалось нефти. Правда. В ближайшем будущем я застрою остров — он теперь мой, мой по закону. И я построю там Парадиз-Айленд. — Он вздохнул. — К черту нефть. Я подмигнул ему.

— Вместо этого, когда ты выйдешь отсюда, мы лучше надеремся, договорились?

— Я угощаю.

Была почти полночь, но это была совсем другая полночь, нежели та, неделю назад. Единственное сходство состояло в том, что Лори была со мной. Единственное и чудесное сходство. Все остальное было совсем по-другому. И моя квартира основательно прокоптилась сигаретным дымом.

Мы с Лори покутили в нескольких барах на Стрипе, объехали Ла-Сиенегу — словом, славно провели время. Но мы не ели. Нет, я все хитроумно рассчитал, все спланировал и приготовил заранее кастрюли и кусочки сухого спирта, чтобы готовить на них еду: сыр, хлеб, бифштекс и полно другой всякой всячины.

Слегка захмелев после экскурсии по барам, я улучил подходящий момент и предложил Лори:

— Дорогая, как ты смотришь на то, чтобы поужинать у меня дома?

Она даже и не подумала скрыть радость:

— Почему бы нет?

Наш поздний ужин начался хорошо, по сценарию. Я приглушил свет, зажег спирт, голубые язычки пламени бросали трепетный интимный свет. Все складывалось блестяще! Пока я не принялся за стряпню. Мне следовало бы догадаться, что из этого выйдет, судя по тому, как у меня получается овсянка, но я надеялся на вдохновение. Увы…

Попросту говоря, сыр подгорел, мясо обуглилось, а я сам получил ожог. Я не сумел как следует подогреть даже этот чертов коньяк в стакане. В конечном итоге я схватил жаровню и вышвырнул ее на кухню ко всем чертям собачьим!

— О'кей, — развел я руками.

Лори смеялась и, похоже, совсем не расстроилась.

— Что значит «о'кей»? — спросила она.

— О'кей. И все. — Я смотрел сердито. — К черту огонь. Я чуть было не сгорел дотла на этом проклятом острове — прошу прощения за свою бестактность, черт побери, — и теперь… б-р-р-р. О'кей. Я хочу сказать, что мы поедем куда-нибудь и поедим. Но если ты закажешь какое-нибудь дурацкое пылающее блюдо…

— Ох, Шелл, расслабься. — Она сидела на моем шоколадно-коричневом диване, откинувшись на подушки, и щурилась, как кошка у мышиной норки. — Я все равно не хочу есть. Иди сюда и расслабься.

— Я не могу расслабиться, — бурчал я. — Мужчина голоден.

Она похлопала по подушке.

— Иди сюда, Шелл. Сядь рядом. — Она поерзала, удобнее устраиваясь в подушках.

— Ну ладно… без бифштекса… может, смогу.

А потом я обнаружил, что смог.

А уж совсем потом, когда я все-таки по-настоящему расслабился, я понял одну вещь, о которой, кажется, даже под выстрелами не забывал: что эта Лори Ли, со своими медово-карими глазами, дьявольски красными и ласковыми губами, изумительным телом и бархатистой нежностью, была действительно чем-то особенным.

И что, когда дело дошло до огня, не нужно было никаких дурацких кусочков сухого спирта, если Лори была рядом.

И что я был бы полным идиотом, если бы думал в такие минуты о сгоревшем сыре и неразогретом бренди.

И что, как выяснилось, я тоже совсем не хотел есть… Пока.

И чуть позже Лори вздохнула и прошептала:

— В конце концов, кому нужен мужчина, который умеет готовить?