Я прижимался к стене, готовясь внезапно появиться в дверях. В нескольких дюймах от дверного проема я задержался на секунду и тут с болезненной яростью на самого себя понял, что не смогу ворваться туда, стреляя и убивая. Я стрелял в людей раньше, и, быть может, мне придется снова стрелять, но никогда я не делал этого так хладнокровно. Я не мог убить человека, не мог выстрелить ему в спину, если он не смотрел на меня и не ожидал выстрела.

Даже если бы я себя заставил сделать это, я бы никогда не справился с четырьмя вооруженными людьми. Минутку! Их уже не четверо — я же держу в своей руке пистолет «Гамлета», так что он безоружен.

Я вновь услышал голос Гарри и его тяжелые шаги, направлявшиеся к двери. Мне в голову пришла неожиданная мысль: я мог бы несколько сократить их превосходство, если только Гарри...

На какой-то миг я замер в нерешительности. Шаги Гарри приблизились вплотную к двери. Я поставил пистолет на предохранитель, высоко поднял его над головой, держа за ствол рукояткой вниз. Когда Гарри высунулся из двери, я резко опустил пистолет на его голову.

Гарри начал падать, а я перехватил пистолет, снял его с предохранителя и бросился в комнату мимо ухнувшего тела.

— Стоять! — крикнул я. — Не двигаться!

Первым я заметил Одинокого, стоявшего у стола и крутившего диск телефона. Краем глаза я уловил какое-то движение справа от себя. Детеныш стоял лицом к двери, пистолет в его руке стремительно поднимался и поворачивался в мою сторону, с губ его сорвался крик.

Он, видимо, двинулся к двери следом за Гарри, и сейчас остановить его можно было только одним способом. Я крутанулся вправо и почти конвульсивно нажал на спусковой крючок. Он был слишком близко, чтобы промазать. Пламя из дула почти коснулось его груди, тяжелая пуля шлепнулась в его тело, развернула и отбросила его назад через всю комнату под рокот его собственного пистолета. Он успел еще раз нажать на спусковой крючок, но ствол глядел уже в пол. Он врезался в стену, и пистолет выпал из его руки. Он начал сползать вниз, опираясь руками о стену. Но я уже отвел от него глаза, услышав грохот телефона, ударившегося об стол и упавшего на пол. Одинокий уже выхватывал свой револьвер, когда я повернулся к нему.

Я прыгнул влево, наклоняясь в его сторону, нажал на спуск и промазал, в то время как он выстрелил почти в упор. Пуля попала мне в грудь или плечо высоко слева, развернула меня и припечатала к двери, но я успел еще раз спустить курок. Я еще не ощущал боли, когда пистолет в моей вытянутой руке изверг пламя. На какой-то миг мы застыли лицом к лицу. Я увидел, как блеснуло дуло его револьвера и как тут же потемнела его переносица, когда пуля сделала в ней дырку и проникла в его мозг, резко бросив его голову назад и впечатав его затылок в стену. Он пошатнулся и рухнул за столом.

Гамлет стоял слева от стола лицом ко мне. Не раздумывая, с сердцем, бьющимся так, что содрогалось все тело, я навел на него пистолет и едва не спустил курок.

Смертельно напуганный, он не сделал ни малейшего движения. Я почти забыл, что держал в руке пистолет, который Дятел взял у него. Я чуть было не выстрелил в безоружного человека. Если бы он был вооружен, я был бы уже покойником.

Я шагнул в его сторону. Он, казалось, прирос к полу и не пытался доставить мне неприятностей. Держа его на мушке, я отбросил ногой пистолет, выпавший из руки Детеныша, к другой стене и осмотрел ящики стола Сэйдера. Я помнил, что во время моего предыдущего визита Айрис была связана липкой лентой. Наконец я нашел ее. Гамлет не пикнул, пока я упаковывал его, как рождественский подарок.

Я огляделся, осознавая случившееся. Мне еще не верилось, что все обошлось. Неожиданно меня замутило.

Комната походила на римский цирк после очередного боя гладиаторов. У моих ног отдыхал Гамлет, спеленутый, как мумия. В дверях лицом вниз лежал Гарри. У противоположной стены Детеныш хрипло дышал широко открытым ртом. Он сполз по стене на пол и сидел с глазами, полными боли, и руками, прижатыми к правой стороне груди. Когда я взглянул на него, в горле у него булькнуло, красная пена выступила на губах и пузырилась в носу. Не хотелось и думать о том, что происходило в его груди.

Одинокий не дышал. Лишившись затылка, он никогда уже не будет дышать. А Марти Сэйдер продолжал пялиться через открытую дверь за моей спиной.

В грохоте выстрелов и среди всех этих чертовых тел я совершенно забыл о Марти. А ведь все началось с него. Ему захотелось немного больше денег, больше власти, чего-то еще, о чем я уже никогда не узнаю. Может, сытного обеда, может, большего влияния. «Что я могу сделать для вас, мистер Скотт?» — спросил он спокойно, невозмутимо. Ну что ж, теперь он потерял свою невозмутимость, и это меня не огорчало.

Я вздохнул, переложил пистолет в левую руку и провел правой под пиджаком. Боль ударила по нервам, когда пальцы нащупали рану. Пуля попала в грудь рядом с подмышкой, разорвала ткани и, выйдя наружу, оставила короткую борозду на левой руке. Хорошо, что я наклонился в тот момент, еще бы пару дюймов и... И так уже шрам останется на всю жизнь, но, по крайней мере, у меня оставалась пока эта жизнь. Во всяком случае, была надежда на это.

К моему удивлению, рана почти не кровоточила, и я поблагодарил судьбу за то, что Одинокий предпочитал 38-й калибр. Пуля, очевидно, не задела ничего жизненно важного — просто немного крови и сильное жжение.

Я сделал все, что мог, чтобы остановить кровотечение, — подложил два носовых платка, один нарядный из пиджачного кармашка, другой из заднего кармана брюк, прижал руку к боку, — и подошел к столу.

Я мог пользоваться левой рукой, хотя каждое движение вызывало жжение и боль. Я опустил пистолет в карман пиджака, поднял упавший телефон, взял трубку в левую руку и постучал правой по рычагу. Услышав гудок, я набрал номер полицейского управления. Я был готов наконец поведать длинную и мрачную историю ребятам из отдела по расследованию убийств.

Но мне так и не пришлось ее рассказать.

Я не мог не делать глупостей. Иначе я был бы не я. Все парни в комнате были у меня перед глазами и не могли ничего выкинуть, но я совершенно забыл о Дятле.

Я был неосторожен. Мне следовало бы помнить, что в спешке и возбуждении я так и не убедился, достаточно ли сильно оглушил Дятла, но было уже поздно.

Нет, он не ворвался в кабинет, беспорядочно стреляя по мне. Но, когда я поднес к уху трубку, мой взгляд остановился на лампочке, ярко загоревшейся над дверью, — лифт пришел в движение. Я бросил трубку на стол, прыгнул к двери и выглянул в зал. Дятла не было — он поднимался на лифте. Я вернулся бегом к визжащему телефону, схватил трубку и прокричал дежурному:

— Перестрелка в «Подвале» на Седьмой. Масса трупов. — Когда я опустил трубку, свет над дверью погас.

Я прыгнул к двери в углу кабинета, через которую в прошлый раз ушел Марти. Она была заперта, ручки не было, но я увидел замочную скважину, в которую Марти вставлял ключ. У меня не было времени искать ключи, я прекрасно понимал, что Дятел поспешит к Бриду, чтобы рассказать о случившемся, и что ждет Айрис. Я должен был перехватить Дятла или опередить его.

Я выхватил пистолет из кармана и дважды выстрелил в замок. Дерево расщепилось, я ударил ногой в дверь, и она поддалась. Еще один удар, и она распахнулась. Я кинулся вверх по лестнице, выскочил в переулок и услышал полицейские сирены.

Черный «кадиллак» исчез. Я побежал ко второй машине — «плимуту», вытаскивая на ходу обойму из рукоятки пистолета, чтобы узнать, сколько патронов осталось. Магазин был пуст, я расстрелял все патроны, потратив последние на замок. Я сунул пустой пистолет в карман и рванул дверцу «плимута», слушая, как нарастает вой полицейских сирен.