Я инстинктивно отступал назад, пока мои плечи и спина не уперлись в помост, и прищурился от яркого света полицейского прожектора. В лучах фар я разглядел мужчину, поднимающего руку с пистолетом в мою сторону. Мне не удалось различить черты его лица, однако широкоплечая и грузная фигура показалась мне знакомой.

И тут я заметил вторую машину, подъехавшую по Главной улице с противоположной стороны и остановившуюся на этой стороне улицы буквально в паре ярдов от первой. Коп с пистолетом оказался в перекрестии фар обеих машин, и, несмотря на слепящий свет, я углядел, как он опустил пистолет и повернулся ко второй машине.

Ко мне направились трое, впереди — сержант Карвер. Хлопнула дверца машины, и к ним присоединился четвертый. У троих подошедших ко мне копов в руках было оружие.

Карвер остановился передо мной, двое других чуть сзади него. Я ожидал, что он обругает меня, злобно выматерит, но он сдержался и мягко произнес:

— Привет, приятель.

На его лице я увидел напряженную усмешку, а его правая рука крепко сжимала рукоятку револьвера, и указательный палец лежал на спусковом крючке. Дуло смотрело мне в живот, и я машинально втянул в себя диафрагму.

Не спуская с меня глаз, Карвер бросил своим коллегам:

— Я сам займусь типом и доставлю в участок.

Я посмотрел на двух других копов — их лица были холодны, выражали отвращение и гнев. Глядя на них, я произнес как можно спокойнее:

— Он не довезет меня до участка, убьет по дороге выстрелом в спину. Вдвоем с Блэйком он уже пытался хладнокровно убить меня — и все потому, что я узнал об их продажности, о преступной связи обоих с Клайдом Бароном и...

Карвер воскликнул:

— Грязный убийца и лжец!

Потом резко взмахнул правой рукой. Я попытался увернуться, но ствол его револьвера зацепил меня за ухо и щеку, а удар свалил с ног. Я все еще стоял на коленях, опираясь локтями и пытаясь встать, когда его огромный ботинок врезался в мое плечо и прямо-таки вмазал меня в доски помоста.

Два других копа ледяными взглядами взирали на меня, когда я поднял голову. Как бы ни душила меня ненависть к Карверу, я не мог винить их. Они считали меня убийцей — и не просто, а убийцей полицейского! Могло быть и хуже. Возможно, они повязаны с Карвером. Если да, мне наступил конец; если нет, меня, может, и доставят в камеру живым.

Один из них проронил:

— Охолони, Карвер. Отвезем его в участок. Мы же на Главной улице, так что перестань.

Я с трудом поднялся, согнув руки в локтях. Если Кар-вер попытается ударить меня еще раз, я постараюсь хотя бы разбить ему губы. Однако он не стал меня бить, обыскал лишь на предмет оружия и наконец прорычал:

— О'кей, приятель.

Рядом, взвыв напоследок сиреной и перейдя на мягкое ворчание, остановилась третья полицейская машина. Карвер завел мои руки за спину, защелкнул наручники на кистях, и копы затолкали меня в его машину. Когда я примащивался на заднем сиденье, мимо нас, мигая проблесковым «маячком», проскочила «скорая помощь» и свернула за угол к Брэден-Билдинг. «За беднягой Пити», — подумал я.

При мысли о старине Пити, мне вспомнилась Бетти. Слава Богу, солнце взойдет уже меньше чем через час. Она обещала смыться из мотеля на восходе.

Карвер вел машину, а его напарник сидел сзади со мной. Мы ехали по Главной, и вторая патрульная машина последовала за нами. Никто ничего не говорил.

В полицейском участке, зарегистрировав меня у дежурного, сержант Карвер отвел меня в «голубую комнату», предназначенную для допросов, — небольшое, ярко освещенное помещение с одним тяжелым стулом, стоящим почти посредине, и двумя деревянными стульями с прямыми спинками у двери. Окон не было. В подобных помещениях никогда не бывает окон. Карвер и второй полисмен тихо перекинулись несколькими словами, затем Карвер усадил меня на тяжелый стул, отпер наручники, чтобы просунуть мои руки в отверстия в спинке стула, и снова защелкнул их.

Второй полисмен, стоя в стороне, держал меня на мушке, пока Карвер устраивал меня по своему усмотрению, похохатывая то и дело, явно наслаждаясь своим занятием. Потом его напарник вышел.

Карвер начал материть меня, грязно, с большим знанием лексикона. Помянув добрым словом Блэйка и как он переживает его смерть, он подробно нарисовал, что вызываю в нем я и как он собирается поквитаться со мной, и все — на ядреном мате. Мне бы не слушать его, не поддаваться на его выпады, но я не мог совладать с душившей меня яростью.

В конце концов он зло бросил:

— Знаешь, куда ты попал, Скотт? Это «Кони-Айленд», приятель. — И снова хохотнул.

— Догадываюсь. Чего еще ожидать от тебя, Карвер? Даже если я и не сталкивался еще с такими погаными копами, как ты.

Уже не имело значения, веду ли я себя вежливо или нет. Что бы я ни сказал, обращение со мной не улучшилось и не ухудшилось бы, они все равно пропустили бы меня через все «аттракционы» их «Кони-Айленда».

Открылась дверь, и в комнату вернулся вышедший минуту назад сержант, с ним явился шеф полиции Турмонд. Он подтянул стул с прямой спинкой и уселся в ярде от меня с весьма серьезным видом на мрачном бескровном лице; туманно-серые глаза его смотрели враждебно. Не осталось и намека на притворное дружелюбие в его ледяном презрительном тоне, когда он проговорил:

— Полагаю, тебя удивляет, чего это мы притащили тебя сюда, а?

— Немного. Я вам без пользы. Разве что Карвер давно не резвился.

Турмонд поджал губы:

— Ошибаешься. Нам известно, что ты убил Дэйна, просто пока еще не сознался. Так что тебе придется подписать подготовленное нами признание. Так ты избавишь себя от больших неприятностей, а Карвера от лишней работы.

— Разумеется, Турмонд. Еще застрелил Линкольна.

Однако он гнул свое:

— Потом ты расскажешь нам, чем ты занимался последние два дня, с кем встречался, с кем разговаривал, где сейчас девица Лэйн. Начать можешь с главного: что ты делал в офисе Гордона? Питерсон... э... уже ничего не скажет. Так что выкладывай ты. Это заметно облегчит твое положение в суде.

— Неужели ты думаешь, я поверю, что доживу до суда?

— Послушай, Скотт! Ты можешь облегчить свою участь или, наоборот, попытаться оказать сопротивление. В любом случае результат будет одинаков. Так почему бы тебе не быть благоразумным?

Я промолчал. В самом деле они вполне могли обойтись без моего «добровольного признания» и даже без тех сведений, которые потребовал у меня шеф полиции. И без всего этого они отделаются от меня пулей — будь то здесь, в «голубой комнате», или где-либо еще. Мое признание и прочая информация лишь добавят убедительности подстроенному ими ложному обвинению и оправдают мою смерть. А я отнюдь не собирался помочь им в этом.

— Ну, — в предвкушении проговорил Карвер, — похоже, придется применить «кишку».

«Кишкой» он называл толстую резиновую трубу в полтора фута длиной. Сделав шаг ко мне, он резко взмахнул рукой, и от его движения конец «кишки» вначале отогнулся назад, затем, щелкнув как хлыст, выпрямился и хлестнул меня по щеке. Может, удар прозвучал как глухой шлепок в комнате, но в моей голове — будто выстрелила пушка.

Боль пронзила мое лицо и взорвалась где-то в мозгу, голова от удара дернулась в сторону. Карвер не замедлил врезать мне «кишкой» по другой половине лица. Я заметил его жест и попытался увернуться, но резина шмякнула меня по лбу и оцарапала нос. Я почувствовал, как из моей ноздри на губы потекла густая и теплая струйка крови, когда я отдернул голову назад. Жгучая боль поднялась от шеи к уху и опалила череп, а мои мускулы, как бы завязанные узлом, затормозили мои движения.

— Охолони, — бросил Турмонд. — Сотри кровь и будь внимательнее.

Карвер достал грязный носовой платок из заднего кармана брюк и промокнул им кровь на моем носу и губах. Видите ли, их не устроило бы, если бы меня нашли в окровавленной рубашке, которая свидетельствовала бы о зверском избиении в полиции.

Мне трудно было сфокусировать глаза, а в голове моей гремело, боль накатывала и откатывала, словно волны прибоя. Я расслышал, как Карвер сказал:

— Скотт? Эй, Скотт! Знаешь, я могу поработать над тобой целый час, и никто даже не трехнется об этом по твоему виду. Удивительно, а? Даже не оставлю никакой отметины. Великое изобретение! Ну как? Ты готов нам помочь?

Я почувствовал вкус крови на губах, когда я высказал ему свои пожелания освященным временем языком солдат, моряков и бывших морских пехотинцев. Уронив «кишку» на цементный пол, он сделал шаг ко мне со сжатыми кулаками и замахнулся правой рукой. Я почувствовал первый удар, очень даже почувствовал, но второй был уже похож на прикосновение к моему лицу тряпичного мячика, а если был и третий, его я не почувствовал вовсе.

Когда сознание вернулось ко мне, первыми я ощутил кисти рук. Наручники прямо-таки вгрызлись в них, я сидел, наклонившись вперед, опустив голову и прижавшись подбородком к груди.

Невозможно было вычислить, как долго я был без сознания. К счастью, мне хватило сообразительности не шевелиться, не открывать глаза и стараться дышать медленно и ровно. До меня донеслось какое-то бормотание, потом заговорил Карвер, очевидно отвечая шефу.

— А, оставь ты эти глупости. Хочешь, чтобы я обработал его подушкой? Забыл, что он сделал с Блэйком?

— Я не желаю, чтобы на теле обнаружили следы, когда мы его привезем. Во всяком случае, не больше, чем уже есть. Черт, ты рассек ему щеку.

— Ну и что? Скажем, что сопротивлялся. И вообще, пора с ним кончать. Ты все еще хочешь, чтобы он подписал эту чертову бумагу?

— Мне она нужна. Так что помолчи и предоставь это мне.

Одно только мне было неясно: где они намеревались меня прикончить? Это «когда мы его привезем» наводило на мысль, что они собираются разделаться со мной вне полицейского участка. Убийство в камере вызвало бы ненужные разговоры.

Третий голос произнес:

— Может, он притворяется и все слушает?

— Ну и что? — удивился Карвер. — Кому он расскажет? — Потом его ботинки проскрипели по цементному полу. — Сейчас проверим.

Я постарался расслабиться. «Кишка» негромко просвистела в воздухе и хлестнула меня по щеке. Я прикусил внутреннюю сторону нижней губы, чтобы не вскрикнуть, и безвольно уронил подбородок обратно на грудь.

Его ботинки проскрипели обратно, когда он удалялся от меня со словами:

— Черт бы его побрал! Не скоро еще он придет в себя. Шеф, Мак, пойдем попьем кофейку.

Вот так! Перерыв на кофепитие. Я слышал, как открылась и закрылась дверь, но меня ведь так просто не проведешь, и я не шевелился еще пять минут. Когда я открыл глаза, они нагло ухмылялись мне в лицо. Ну, братец, и умник же ты!

Карвер нашел это очень смешным и хохотал пару минут. Шеф шепнул что-то типу по имени Мак, и тот вышел. Вернулся он с несколькими листами бумаги с отпечатанным на машинке текстом. Шеф полиции Турмонд протянул их мне и спросил:

— Ты готов подписать?

Заговорив, я почувствовал корочку засохшей крови на губе:

— Что-то не врублюсь никак. Почему бы вам не подделать мою подпись, как вы подделали подпись Эмметта Дэйна? К чему вам все эти трудности?

— Тебе и незачем врубаться. Просто подпиши, и все. Ты готов?

— Ага, как никогда.

Шеф не был уверен, означало ли это «да» или «нет». Я, видно, настолько повредился головкой, что надеялся дать им прикурить, как только мои руки окажутся свободными от наручников.

Мак зашел за мою спину и снял наручники. Я подумал: «Сейчас!» И мысленно усмехнулся: «Ну, парень, смешной же ты!» Говорят: пока живешь, надеешься. Во мне оставалось гораздо больше жизни, чем надежды. Да и жизни почти не осталось, если по-честному. В руках Карвера не было ничего кроме проклятой «кишки», но, бросив беглый взгляд через плечо, я увидел револьвер в руке Мака. Когда я вытащил руки из отверстий в спинке стула и пошевелил ими, разгоняя кровь, шеф полиции протянул мне бумаги, прикрепленные скрепкой к картонке, и авторучку. Теперь я был вооружен и смогу обрызгать их чернилами.

Взяв признание левой рукой, я взглянул на шефа:

— Мне кажется, здесь есть небольшие ошибки. Написано, что признание сделано добровольно, без всякого принуждения. К тому же говорится, что я убил...

Я и не заметил, как Карвер шагнул ко мне, увидел только взмах «кишки» и поднырнул под нее — она просвистела над моей головой. По инерции Карвер согнулся прямо передо мной, и его мясистое лицо оказалось достаточно близок, чтобы я мог достать его. Ненависть и боль вспыхнули во мне одновременно, и я замахнулся правой рукой, уронив ручку на пол.

Напряженно вытянув пальцы, я резко бросил руку от груди в сторону и вверх, метя ладонью в его лицо, но он быстро отпрянул, и моя ладонь угодила по его плечу. Я ринулся было за ним, намереваясь врезать ему как следует. Однако дальше намерения дело не пошло — я не смог подняться над стулом даже на дюйм. Не знаю, что случилось. Я вдруг почувствовал, как что-то твердое обрушилось на мой затылок, и все померкло перед моими глазами. Потом послышался звук лопнувшей шины, и, когда все перестало крутиться вокруг, я заключил, что Карвер снова вмазал мне своей любимой «кишкой».

— Сукин сын, — пробормотал я.

Он рассмеялся, а я заметил, что обронил «признание». Шеф полиции подобрал его и протянул мне, и я подписался: «Клайд Барон». Шеф врезал мне, Карвер «погладил» меня своей «кишкой», и даже Мак внес свою лепту. Я отключился. Позже, как мне показалось, прошло немало времени, они снова стали задавать мне вопросы, и я был счастлив ответить на них. Мои кисти опять были заведены за спинку стула и скованы наручниками. На большинство вопросов я отвечал честно, но несколько раз слукавил. Со временем они рассекут туфту, но меня уже ничто не колышет.

Наконец Турмонд спросил:

— А куда делась девица Лэйн?

Говорить было немного больно, ибо у меня была рассечена губа. Парни в конце концов решили, что не будет иметь никакого значения, если у меня на теле останутся следы избиения.

— Ну, мы свалили из ресторана «У Лэнни» и укрылись в мотеле «Каньон» на Уэстерли-Драйв. Она осталась там, но сейчас вы ее уже не найдете. Я предупредил ее, что с ней случится, если она попадет в ваши лапы. Так что вам ее не отыскать.

— Мы найдем ее.

Я взглянул на шефа:

— Ничего не получится, Турмонд. Не так уж много в округе продажных копов вроде вас.

— Заткни пасть, Скотт, если не хочешь ее потерять.

— Неужели все копы Сиклиффа погрязли в дерьме, как вы трое?

— Только мы трое, Скотт. Тебе мало? — поинтересовался Карвер.

А шеф сказал:

— Скотт, послушай, где твоя фотокамера?

— Какая фотокамера?

— Не строй из себя идиота! — Турмонд сжал губы и повернулся к Карверу: — Еще одна его подлянка, и я оставлю тебя с ним наедине на полчаса, о'кей?

Карверу это понравилось, а Турмонд пояснил мне:

— Пока ты был в отключке, сюда позвонил парень из «Стар» и спросил, с чем мы тебя прихватили и была ли у тебя фотокамера. Какого черта он спрашивал бы о ней?

Хотел бы сам знать ответ на этот вопрос. Только Бетти знала, что я собираюсь воспользоваться «лейкой». По словам Турмонда, звонил мужчина, однако шеф мог сказать, так, чтобы запутать меня.

— Ты меня озадачил, — ответил я — Верно, у меня была фотокамера, но я думал, что никто не знал о ней.

— Зачем она тебе понадобилась? И что ты делал в офисе Гордона?

— Я прихватил «лейку», чтобы сфотографировать фальшивое завещание, которое сфабриковали вы с Бароном, а также снять копии с фотокарточек этой дамочки Крэйг.

— Так где фотокамера?

— Когда Карвер пытался подстрелить все в округе, кроме меня, я бросил ее под помост Красного Креста, там, на Главной, где вы меня сцапали.

Шеф кивнул Маку, и он вышел. Когда Турмонд снова склонился ко мне, мой взгляд упал на его наручные часы: почти час дня. Я смутно сознавал, что прошло довольно много времени, но даже не предполагал, что было уже за полдень. Если они собираются вывезти меня отсюда, чтобы они ни предприняли, им придется действовать средь бела дня. Если только не подождут до ночи. Я надеялся, что подождут.

Через двадцать минут, за которые я ответил на дюжину вопросов, шеф замолчал, и я рискнул задать свой вопрос:

— Ты здорово повеселился и, раз уж ты в таком добром расположении духа, не скажешь ли мне одну вещь? Судя по всему, операцией купли-продажи здесь заправляет Барон. Однако сам ли он все придумал или кто-то ему подсказал?

Карвер присел передо мной на корточки, бросил взгляд на шефа, ухмыльнулся и спросил меня:

— Понимаешь, что это будет означать, если я тебе скажу, а?

Разумеется, я понимал. Он имел в виду: что бы он ни рассказал мне, я бы никогда уже не смог ничего никому повторить, да вы и сами знаете, так говорят о покойниках. Карвер наслаждался моментом, ловил кайф, наблюдая за моим лицом, выискивая в моих глазах хоть намек на ужас при мысли о неминуемой смерти.

Я ответил:

— Ага, понимаю. Ничего неожиданного, Карвер. Итак?

— Конечно, приятель. — Он довольно лыбился. — Барон — голова всему. Он один это задумал с самого начала. — Ухмылка Карвера стала еще шире. — Ну что ж, приятель, ты слышал, что я сказал. Полагаю, ты понимаешь, что вырыл себе могилу, а?

— Ага. Ты только что пришел к такому решению. Одно меня ставит в тупик. Эд Уист. Ну что вам дало его убийство?

Карвер нахмурился:

— Уист? Черт! Я и забыл о старике. Его не собирались убивать, приятель. Просто Циммерман немного перестарался, пытаясь убедить его и думая, что он сильный. А Уист оказался слабаком — вот и все. — Карвер выпрямился и с усмешкой посмотрел сверху вниз на меня. — Забавно, что могут сделать с человеком несколько хорошеньких затрещин. — Ты-то не только кажешься сильным, а?

Я не отвечал, и он продолжал рассказывать мне, как легко угробить человека, если стукнуть его чуть сильнее, чем нужно. Тут открылась дверь, и вошел Мак.

Он взглянул на Турмонда и покачал головой:

— Под помостом пусто.

Турмонд повернулся ко мне с покрасневшим от ярости лицом.

— Ты меня чертовски утомил, Скотт...

— Минутку! Я сказал, что зашвырнул камеру под помост, и я действительно сделал это. Может, кто-то подобрал ее. Помостом пользуется Красный Крест, и там всегда полным-полно народу.

Мак подтвердил:

— Был обеденный перерыв. Там собралось человек двести. Но все были перед помостом. Зачем кто-нибудь полез бы под него? Этот парень лжет.

Уж не упала ли фотокамера туда, где ее могли увидеть? Стоп, я хорошо помнил, как она прорвала ткань, пролетев до середины помоста.

— Я сказал правду, Турмонд. Когда я бросил фотокамеру, она прорвала ткань, которой задрапирован помост.

Мак снова подтвердил:

— Ага, ткань и вправду порвана на самом видном месте. Кто-то мог и заглянуть в дырку.

Следующий час или два показались мне, как ни странно, почти приятными. Большую часть времени я оставался один — они, очевидно, проверяли сказанное мною о фотокамере и о Бетти. Мне оставалось только надеяться, что она в безопасности. Было у меня время и прикинуть собственные шансы — они представлялись мне ничтожно малыми. После долгого избиения я был не в лучшей форме, но и безнадежным мое положение нельзя было бы назвать.

Главным образом меня метелил Карвер, пользуясь своей проклятой «кишкой», которая оставила на мне великое множество болезненных точек и кровоподтеков. Мне было больно дышать, однако у меня не было сломано ни одной кости. Я еще был в состоянии стоять и двигаться, даже бежать, если понадобится. Небыстро и не очень далеко, но и лежачим больным я не был. Впрочем, если я доставлю им массу хлопот, они с легкостью сломают мне руку или ногу или даже проломят череп. И тогда уж точно я не смогу и бежать. Поэтому я решил сотрудничать с ними. В определенных пределах.

В конце концов все трое вернулись в «голубую комнату» допросов. На сей раз говорил Карвер, а не Турмонд:

— Лэйн не оказалось в мотеле «Каньон». И «лейки» нигде нет. И ты меня уже достал, Скотт. Так что будь паинькой, или мы тебя прикончим прямо здесь... — он ухмыльнулся, — на «Кони-Айленде».

Я вычислил, что Карвер, и без того крайне нетерпеливый, был на пределе. Моя дедукция подкреплялась тем, что в правой руке он уже держал не «кишку», а короткую дубинку, обтянутую кожей.

— Ты меня убедил, — сказал я.

— Начнем с твоего признания, Скотт.

— Давай, я его подпишу.

Он не смог скрыть удивления. И даже некоторого разочарования. Взяв листки с отпечатанным текстом у Мака, он подошел ко мне.

— Послушай, Карвер, между нами, мы же все знаем, что я не убивал Дэйна, так что нечего темнить. Неужели вы надеетесь с помощью моего признания навесить на меня ложное обвинение? Дэйна застрелили не из моей пушки и...

Он прервал меня:

— Ошибаешься, приятель. У нас даже есть пули, извлеченные из тела Дэйна, они выпущены из твоего кольта. Мог бы и сам догадаться. И у тебя целый букет мотивов для его убийства. А главное — мы задержали тебя, когда ты смывался с места преступления, помнишь?

Я помнил. А им не составило никакого труда выстрелить из моего револьвера в коробку с ватой или даже в тело Дэйна, и позже они представят результаты баллистической экспертизы, которые подтвердят, что Дэйн был убит из моего кольта. Сцапали они меня за то, что я застрелил Блэйка, а если навесят еще и убийство Дэйна, им не о чем будет беспокоиться.

— Вы нашли мой кольт?

— Ага, на пожарной лестнице. Жаль, что ты не сверзился с нее — избавил бы нас от лишних хлопот. А мы бы занялись вплотную твоей красоткой.

— Далась она вам! Чем она-то может вам навредить?

— Конечно, она не так опасна, как ты... был, но все же придется ею заняться. И мы ее найдем.

Освободив мои кисти, он протянул мне признание и ручку. Я поставил подпись на последней странице, подписал: «Шелдон Скотт», без всяких выкрутасов и без колебаний. Понятное дело, копам нужно было подписанное мною признание, и все же оно ничего им не давало, пока я жив. Пока они меня не кокнули, мое лжепризнание могло дать противоположный результат, так что моя подпись не имела значения. С другой стороны, мертвому мне наплевать на все. Поэтому я не задумываясь поставил свою красивую подпись с завитушками и отдал бумаги и ручку Карверу.

— Встань! — приказал он.

Я поднялся, и Карвер снова защелкнул наручники на моих кистях, но, к моей великой радости не заводя мне руки назад. Так мне легче было двигать ими, я даже мог бы нанести удар, и мне подумалось: «Да он просто ошибся!» И на всякий случай я начал болтать, чтобы отвлечь его внимание.

— Вот почти и все, а, Карвер? Вы практически добились своего. Особенно, если вы наложили лапу на собственность фонда. Вам уже удалось это, парни?

Он наморщил лоб и сморгнул:

— Как, черт возьми, ты это просек?

— Нечто сказанное Бароном навело меня на мысль, — солгал я без запинки. — Потом это вписывается в вашу затею в целом.

Тряхнув головой, он похвастался:

— Ну, мы заимели большинство голосов. Во всяком случае, заимеем через несколько дней.

— Угу, когда кто-то займет место Дэйна. Тот пляж практически в ваших руках, а?

Он ухмыльнулся:

— Не совсем так, приятель, не так, как с нашими непосредственными приобретениями, однако юридически мы будем контролировать фонд. Со временем город сможет получить пляж обратно. Когда мы сорвем хороший куш на этой сделке.

Отступив на шаг, он поднял мои руки вперед и вверх, но недалеко и невысоко — цепочку от наручников он пропустил под брючный ремень.

— Не-а, уж мы не промахнемся. И никаких проблем. Пошли, Скотт.

— Куда это?

Он снова ухмыльнулся:

— Можешь считать, что мы перевозим тебя в столицу округа. Уж очень тут все настроены против тебя, приятель. Мы просто вынуждены перевезти тебя.

— Ну конечно же, чтобы ревущая толпа не ворвалась сюда и не линчевала меня.

Мы вышли из «голубой комнаты» — шеф и Мак впереди, Карвер сзади меня. Главный вход в полицейский участок находился справа, но мы повернули налево и прошли до конца коридора к двери, выходящей на боковую улицу — улицу Вязов.

Мак вышел первым, приблизился к стоящему у тротуара черному полицейскому седану, открыл обе дверцы и отступил в сторону, как и полагается персональному шоферу. Пересекая тротуар, я подумал было, не рвануть ли мне когти? Однако выбросил эту мысль из головы еще до того, как Карвер тихо проговорил за моей спиной:

— Давай, Скотт, пробегись-ка немного по улице, чтобы все выглядело естественно. Неплохо иметь свидетелей.

Я проглотил ком в горле. Это было бы замечательно. Простодушные свидетели показали бы, что Смертельный Стрелок Карвер уложил меня при попытке к бегству. По тротуарам двигались мужчины и женщины. Поблизости стояло с полдюжины машин. Что-то привлекло мое внимание к коричневой двухместной машине, припаркованной на противоположной стороне улицы, но, когда я попытался разглядеть, что именно, мы оказались уже у полицейского седана, и Карвер затолкал меня на заднее сиденье. Мак забрался следом, и Карвер захлопнул дверцу.

Я бросил еще один взгляд на коричневую машину — из окна дверцы со стороны водителя свисал некий предмет, который не назовешь стандартной принадлежностью «форда». Это был кожаный футляр фотоаппарата, ремешок которого держала белая рука. Лица водителя не было видно, но одно не вызывало сомнений: футляр явно был от моей «лейки». И у меня не осталось сомнений: коричневый «форд» принадлежал Бетти и ее рука держала ремешок футляра. На моих глазах футляр был втянут внутрь машины. Я заставил себя смотреть вперед, на лобовое стекло полицейской машины, и не поворачиваться к «форду». Карвер скользнул на переднее сиденье справа, а шеф Турмонд обошел машину спереди и забрался за руль.

Карвер обернулся ко мне, и я опасался, что он посмотрит за мою спину и увидит «форд» на другой стороне улицы, может, даже узнает его. И я постарался отвлечь его, чтобы его взгляд подольше задержался на моем лице, поэтому брякнул первое, что пришло мне в голову:

— Карвер, ты знаешь, что я просек всю вашу затею, иначе бы мне не пришлось отправляться сейчас «в последний путь». Но напоследок мне хотелось бы узнать одну вещь: кто убил Дэйна? Я знаю, что Барон отдал приказ, а кто спустил курок?

Он хохотнул:

— Жмурик, Скотт. Он мертв.

— Циммерман?

— Он самый. Чуть позже ты с ним свидишься. — Он нагло ухмыльнулся мне в лицо. — Жаль, нет твоей подружки, она бы составила тебе компанию.

У меня ком застрял в горле, и все же я выдавил из себя:

— Она, вероятно, уже в Сан-Франциско.

На противоположной стороне улицы заскрежетал стартер «форда», потом мотор завелся. Шеф Турмонд завел свою полицейскую машину и отъехал от тротуара. Через три квартала он повернул налево. Все это время я заставлял себя смотреть прямо перед собой, но на повороте я бросил быстрый взгляд на оставшуюся позади улицу. Коричневый «форд» держался в полуквартале от нас.

Сомнений не осталось. За нами следовала Бетти. Меня охватила паника, сердце затрепыхалось в груди. Она же ничего не могла поделать. Разве что подставиться под пули. Какого черта она здесь? Почему не смылась, пока у нее был шанс?

Я подтянул свои скованные руки к животу, положил их на пояс и нащупал указательным пальцем металлическую пряжку. Мак сидел справа от меня, прислонившись к дверце и направив свой ствол в мою грудь.

На затылке у меня шевельнулись волосы. Я-то предполагал, что меня отвезут в пустынное место, выведут из машины, всадят одну-две пули в мою черепушку. А сейчас, глядя на «пушку» в руке Мака и на его физиономию, я поразился, почему мне в голову пришла такая идиотская мысль.

«Ведь им вовсе не обязательно было ждать, пока я вылезу из машины!»