Я ехал к бульвару Сансет — золоченой, сверкающей, насыщенной неоном ловушке для простаков, известной под названием «Обдираловка». Ибо он всегда обещает больше, чем дает. В дневное время я думаю о нем как о скелете города, но он наращивает на себе мясо ночью, когда неон заливает его и фортепьяно тренькают в его укромных клубах. «Обдираловка» Сансет. Дорогая, цветистая, снобистская, требующая наличия «капусты», а не просто денег. «Мокамбо» и «Сиро», само собой разумеется. А также «Крещендо», «Шведский уголок», «Сад Аллаха», «Маркиз», ателье «Файэлл'з». И «Агентство Эда».

«Агентство Эда» — так оно действительно называется — расположено между «Канканом» и «Галереей изящных искусств Рашель». Возглавляет его тип по имени Билл Эдамс, прозванный Эдом еще до того, как он занялся рекламным бизнесом. А назвали его так потому, что производители дурят потребителей именно с помощью искусной рекламы. А «Агентство Эда» было одним из самых ловких шулеров в этой игре, которая вовсе и не игра, а чрезвычайно серьезное занятие, имеющее целью заставить потребителей покупать и потреблять больше, больше и больше, нравится им это или нет, и даже убедить их, что это им нравится, когда им вовсе не нравится.

Я припарковался на стоянке и прошел внутрь. Платиновая блондинка, изображавшая собой секретаря, несколько смягчала сверкание стекла, глянцевой плитки, хрома и меди. Я сообщил девице свое имя, и она пропустила меня взмахом алого трехдюймовой длины ноготка.

Я нырнул в указанную секретаршей дверь, прошествовал через сверкающий отполированный коридор, где по бокам в открытых дверях можно было видеть хорошо одетых мужчин, безумно жестикулирующих, рычащих в телефонные трубки, затягивающихся толстыми сигарами. С большим облегчением я наконец нашел комнату, в которой спиной ко мне стояла женщина и рисовала на больших листах бумаги, стоявших на мольберте перед ней. Я понаблюдал за ней с минуту. Куском угля она проводила плавные линии, потом отступала от мольберта. Тут она оглянулась через плечо на меня.

— Привет, — кивнула она. — Проходите.

Я прислонился к двери.

— Я ищу в этих джунглях Билла Эдамса. В какой он тут камере?

— За следующей дверью, но он вышел на минуточку. В самом деле камера… Пожалуй, вы правы. — Она повернулась и наградила меня улыбкой. Средних размеров, с простеньким личиком за очками в черной оправе. Тоже блондинка, но скорее желтоватая, чем платиновая, и с гораздо более осмысленным выражением лица, чем секретарша. Она продолжила:

— У нас тут контора трудных, нетрудных и подмасленных продаж. Вы, должно быть, Шелл Скотт?

— Должно быть, в самом деле. Откуда вы знаете?

— Эд предупредил меня о вашем приходе. Когда выходил…

— Через окно?

— Естественно! — Она хихикнула.

— А что это? — Я показал на извилистые линии, которые она рисовала.

— Это эскиз нашей новой базовой модели. Называется «Обними-меня-крепче».

— Шутите?

— Серьезно.

— Вы, случайно, говорите не о корсете? Она сделала гримаску.

— Конечно, можно и так назвать. Но это грубо. А вообще-то, мистер Скотт, «Обними-меня-крепче» — это базовая модель одежды. Эд гордится этим заказом. Занимается им сам. Проект приоритетный, второй после «Мамзель». Вы ведь работаете на «Мамзель»?

— Верно. А вы мисс…

— Ферн Глэдд.

— О! — Я улыбнулся, чтобы смягчить свое удивление. — Не так ли звали девицу, которая обзванивала все конторы «Мамзель» и задавала кучу вопросов?

Она улыбнулась в ответ:

— Точно. А звонила, конечно, та маленькая женщина, которую убили.

— Зоу Авилла?

— Ну да. Она воспользовалась моим именем и моим телефоном.

Я показал ей две имевшиеся у меня фотографии, и она подтвердила:

— Та самая.

— Откуда вы знаете, что звонила она?

— Авилла находилась в моем кабинете… с моего разрешения. Я не видела в этом ничего предосудительного. Судя по всему, именно она звонила по моему телефону во все отделения «Мамзель» и воспользовалась моим именем, задавая вопросы, которые могли бы заинтересовать «Агентство Эда». Это единственное логичное объяснение, ибо я-то точно не делала этих звонков.

— А что вообще-то она тут делала? Почему вы думаете, что она обзвонила именно все отделения «Мамзель»?

Она не успела ответить. Сзади меня глубокий мужской голос произнес:

— Вы Скотт?

— Да, — ответил я, повернувшись.

— Я — Эд Эдамс. — Он крепко пожал мне руку. Приятно выглядящий мужчина лет пятидесяти, с густыми каштановыми волосами и карими глазами. На нем был изящный серый костюм, светлая рубашка и коричневый галстук.

— Как поживаете, мистер Эдамс?

— Эд. Зовите меня Эд. Так меня все называют. — Он бросил взгляд на свои часы. — Должен участвовать в мозговом штурме. Извините, Скотт, но сейчас у меня дел по горло. Вам придется подождать. О'кей?

Он уже направился в свой кабинет и окликнул через плечо:

— Заходи, Ферн.

Когда мы последовали за ним, он сказал мне:

— Если хотите, можете поприсутствовать, Скотт. Это не займет много времени. Но это совершенно необходимо. Джибсон уже волнуется.

— Ай-ай-ай.

— Присаживайтесь, Скотт. — Он показал на модерновый хромово-кожаный стул, похожий на крыло небольшого разбившегося самолета, — стоил он, наверное, не менее трех сотен.

Кабинет, в котором мы находились, был раза в четыре больше других здешних комнат, и в нем уже собралось девять-десять человек. Они сидели на сломанных крыльях у длинного стола. Потом появились еще двое.

Я спросил Эдамса:

— Полагаю, вы знаете, что я работаю на «Мамзель»?

Он кивнул:

— А что вас интересует?

— Зоу Авилла.

— Я так и думал. Копы уже побывали тут и расспрашивали об этой женщине. — Он опять нервно взглянул на свои часы и сказал мне:

— Займусь с вами, как только покончу с этим вопросом. Дело займет не больше минуты.

Я пожал плечами и, пока он шел к другому концу стола, сел на предложенный мне стул. Ферн Глэдд примостилась рядом, улыбнулась мне и мурлыкнула:

— Привет еще раз.

— Привет. Немного же у нас было времени для…

— Ш-ш-ш, мозговой штурм уже начинается. Эд включил магнитофон. Поговорим, когда он закончит. Эд… э… требует от нас полной сосредоточенности. — Она повернулась и посмотрела на шефа.

Эдамс поднялся на небольшой помост, поднятый примерно на фут над полом за дальним концом стола, и встал у мольберта с пачкой больших листов белой бумаги. Взяв кусочек угля, он повернулся лицом к собравшимся.

— Разогреемся на мелочевке, — предложил он, — разомнем мозговые извилины.

В его руках появился розовый лифчик — узенькая полоска без бретелек, предназначенная, совершенно очевидно, для прикрытия лишь нижней части того, что она должна прикрывать.

Эд начал:

— Нам нужно придумать, изобрести, выжать из себя название для этой штуки, или описательные фразы, или девиз. Платят за это немного, но название или девиз будут греметь по всей стране. Итак! Этот лифчик производит компания «Файндер», изготовитель тонкого нижнего белья. Это подтягивающий вверх или поддерживающий лифчик, и, как вы можете видеть, специально низко вырезан, чтобы его можно было носить со смелым декольте или платьем без бретелек. Продаваться он будет по цене ниже пяти долларов. А если точно, то за четыре доллара девяносто девять центов.

Он сделал паузу, оглядел присутствующих, потом продолжил:

— Итак, я жду название и девиз для этой штучки. Попытайтесь выжать за пять минут. — Он выжидающе замолк.

Я почувствовал интерес к тому, что могло из этого получиться. Вот она, настоящая жизнь, откровенная, лишенная грима, закулисная драма рекламы двадцатого века. Тишина продержалась не более пяти секунд. Потом молодой парень, сидящий через несколько стульев от меня, произнес:

— «Пш-пш».

Я не нашел в его выдумке ничего поразительного, но, вероятно, я был слишком придирчив. Я откинулся на спинку кресла и слушал. В следующие секунды были произнесены еще три названия: «Иностранная помощь», «Вторая порция» и «Секрет фирмы».

Они, похоже, здорово подогрели остальных. В следующую минуту посыпалось множество названий, слов и фраз, с промежутками не более секунды. В комнате нарастала взволнованность, и общая атмосфера захватила даже меня.

Кто-то воскликнул:

— «Космическая станция»… Нет: «Пикантная станция».

Охваченный всеобщим энтузиазмом, я прокричал:

— «Держалки Файндера!» Кто-то произнес:

— «Две пипки», то есть… гм! «Двойная титька…» Кто-то еще:

— «Двойной контроль».

Женщина на другой стороне стола взвизгнула:

— Девиз: «Сними тяжесть с груди». Я промурлыкал:

— «Политика бюстов — обман».

Потом почти одновременно прозвучало полдюжины названий и фраз, и я воспользовался короткой паузой, чтобы выкрикнуть:

— Сюзанна Редер!

Никто не отреагировал. Все продолжали бубнить названия и девизы.

Наконец Эд поднял вверх обе ладони со свисавшим с одной лифчиком и сказал, ухмыляясь:

— Порядок. Неплохо, леди и джентльмены, я думаю, этого достаточно. Вы разогрелись. Теперь мы действительно займемся бизнесом. Мы должны нафантазировать полный комплект для… — Он сделал паузу в несколько секунд для вящего эффекта. — «Обними-меня-крепче»! — Выслушав возгласы всеобщего одобрения, Эд продолжил:

— Как вы знаете, «Обними-меня-крепче» — качественно новая базовая модель, призванная привлечь внимание женщин, чуть пополневших, поправившихся, чуть потолстевших, скажем, от блинов с икрой. Тут мы должны расстараться, обыграть это утонченно, роскошно, с размахом, под стать высокому качеству. Предназначено для теле— и кинозвезд, для здоровых и богатых, что-то в этом духе.

Еще некоторое время он описывал товар, и выходило, что речь идет о последнем слове в области корсетов: эта штука поддерживает свою хозяйку и снизу, и сверху, и посредине… В заключение Эд постановил:

— Мы напечатаем это на отдельной полосе в «Базар», «Вог», «Глэймор», «Лайф», «Лук» и так далее. Сегодня нам предстоит сочинить полный набор, который можно было бы преподнести Джибсону. — Оглядевшись и взглянув на часы, он поторопил:

— О'кей, поехали.

Тут же кто-то произнес:

— «Сильфидообразный…», «Сильфида».

Ферн наклонилась вперед и сказала:

— «Сильфидин контроль».

Третий подхватил идею, добавив: «превосходный» к «Сильфидину контролю». Тут слова, фразы, строчки и названия посыпались с обеих сторон стола: «Путь к звездам», «Заставим это весить», «Обнимает как любовник», «Не плачь по прежней гибкости», «„Обними-меня-крепче“ делает тебя худой», «Ты захочешь обнять саму себя в „Обними-меня-крепче“».

По мере того как со всех сторон сыпалось все больше названий, уголек в руке Эда мелькал по белому ватману как очумелый. Он нарисовал пару цифр, добавил слова и фразы, потом сорвал первый лист, подержал его в левой руке, перенес некоторые фразы на второй лист, потом смял первый лист. Он добавлял куски фраз, подчеркивал отдельные из них, сорвал еще лист, потом еще один.

Наконец Эд повернулся и воздел руки:

— Этого достаточно. — Присутствующие постепенно затихли. — Думаю, получилось. Во всяком случае, на сегодня хватит. Мы это зафиксируем, но я полагаю, что наш результат полностью удовлетворит Джибсона. — Он показал пальцем на свои наброски.

Хоть и только наброски, они были хороши. Они будут еще улучшены, особенно после расшифровки магнитофонной записи. Но даже в этом первом приближении я мог вообразить, как привлекательно подадут все это художники агентства.

Эд нарисовал тонкими, чистыми линиями фигуру стройной женщины с длинными ногами и в корсете — именно в «Обними-меня-крепче», — и даже на рисунке это выглядело соблазнительно. Эд выбрал только несколько слов и фраз и соединил их с легкостью настоящего эксперта. У него получилось:

«Ради такой гибкости, которая лишит дыхания его, но не тебя, ради превосходного сильфидиного контроля поднимись по звездному пути к Любви… Приключению… Экстазу в твоем, новом „Обними-меня-крепко“!»

Я вынужден был признать: этот текст позволит продать кучу корсетов.

Но при этом я почувствовал тошноту.

После нескольких кратких напутственных фраз «творцы» были отпущены. Через минуту в большой комнате остались только Эд, Ферн и я.

— Итак, с этим покончено. Вы пришли сюда, чтобы выяснить, что мы знаем о Зоу Авилла, так? — Я кивнул, и он продолжил разговор — серьезный парень, он даже не дождался, когда я закончу свой кивок. — Нам она представилась писательницей. Якобы желала познакомиться с настоящим рекламным делом. Это ей понадобилось для книги — так она утверждала. Ну, я кое-что показал ей, потом сдал ее с рук на руки мисс Ферн.

— Она назвалась Зоу Авилла?

Он покачал головой:

— Она сказала, что ее зовут Гэйл Мэннерс.

— Что именно хотела она узнать, мистер Эдамс?

— Эд, — резко поправил он меня. — Ее вопросы казались вполне разумными. Спрашивала она о вещах, которые, я полагаю, вполне могли интересовать писателя. Какие у нас заказы, какова техника рекламы, как осуществляется руководство и тому подобное.

— Хм. Я полагаю, ее особо интересовало состояние ваших заказов?

— Ага. Включая и заказ от «Мамзель». Тогда это был — да и сейчас остается — наш заказ номер один. В общем, это не выглядело странным, я имею в виду ее расспросы о «Мамзель». Теперь же, когда она мертва и все такое, мне кажется, что она была чересчур любопытна.

— Вы могли бы как-то объяснить ее любопытство?

— Нет. Может, мисс Ферн сумеет быть вам более полезной?

Я повернулся к блондинке:

— Мы с вами уже говорили о звонках этой женщины в конторы «Мамзель». Как вы о них узнали?

— На следующий день мне позвонили из отделения «Мамзель» в Майами. Девушка из этой конторы попросила к телефону меня, то есть Ферн Глэдд, и сообщила, что подготовила остальные сведения, о которых я просила. Я не делала никаких звонков ив конце концов сообразила, что это писательница звонила от моего имени. Тогда я не обратила на это особого внимания. Но когда сегодня утром здесь появилась полиция и показала нам фотографию убитой, я узнала ту женщину, которая пользовалась моим кабинетом, назвавшись Писательницей. Так я вспомнила о странном звонке из Майами. Я справилась в нашем коммутаторе, и у них оказались зарегистрированными звонки в другие пять городов, кроме Майами, где есть отделения «Мамзель». Тогда я сообщила об этом мистеру Лоуренсу.

— Вы знаете, что за сведения подготовили для нее в Майами?

Ферн покачала головой:

— Я уже не помню.

— Может, доходы в отделении Майами? Ферн заморгала:

— Ну да, я припоминаю теперь. Речь шла о прибыли отделения за предыдущую неделю.

Ни Ферн, ни Эд никогда не встречали эту женщину до того, как она появилась в агентстве. Еще раньше по требованию полиции были опрошены все служащие агентства — с тем же результатом. Через минуту — на протяжении которой Эд трижды посмотрел на часы — я поднялся и поблагодарил их обоих за помощь и отдельно Эда за возможность увидеть, как делается реклама, и понять, что заставляет крутиться мир коммерции.

Мне уже незачем было торчать тут, и я не мог придумать, о чем еще спросить Эда. Он держал в руке лист ватмана с окончательным вариантом рекламы «Обними-меня-крепче». Показав на него, я заметил:

— Впечатляющая демонстрация. Если хотите знать мнение профана, я скажу, что классная получилась реклама.

Он расплылся в улыбке:

— Спасибо. По правде говоря, я и сам так считаю. У нас получился вполне убедительный текст.

— Однако меня интересует одна вещь.

— Что именно?

— Вы сами-то верите в это?

— Чего? — Он озадаченно посмотрел на меня. — Верю во что?

Я снова показал на текст рекламы:

— Вы верите в то, что здесь говорится? Вы думаете, это правда?

— Правда? — Он был совершенно озадачен. — При чем тут это?

Я оставил его в большой комнате стоящим у длинного стола, окруженного ультрамодными стульями с растерянным и раздраженным видом.