После огненного душа, накинув халат, я вернулся в гостиную и принялся просматривать газеты. В двух из них рассказывалась вся история, а третья к моменту выхода в свет, по-видимому, еще не располагала всем материалом, поэтому не сообщала о смерти доктора Вулфа. На первой полосе мелькали заметки о рядовых кражах и некоторых новых «секретных» документах, составленных некоторыми «секретными» коммунистами, однако в левом углу над двумя колонками шел заголовок: «Частный детектив сходит с ума в частном сумасшедшем доме».

Происшедшее излагалось просто, без особых преувеличений. Впрочем, преувеличивать было нечего. Мое имя называлось правильно, а еще говорилось, что на меня пришлось надеть смирительную рубашку.

В следующей газете было почти все то же самое, за исключением того, что тут я уже превратился в маньяка-убийцу, поскольку без всякого повода застрелил «доктора Фрэнка Вулфа, сотрудника местного лечебного заведения». И оповещалось, что убийца все еще на свободе.

Я взял в руки «Леджер». Заголовок гласил: «Маньяк терроризирует город». А ниже — подзаголовок: «Шелдон Скотт убивает прекрасного врача».

Естественно, автором статьи был Айра Борч. На шестой странице шло продолжение истории. Там красовалась моя фотография, сделанная пару лет назад вечером на ступенях городской ратуши, после того как я, занимаясь одним делом, не спал около тридцати часов, в течение которых меня к тому же изрядно потрепали. Фотограф снял меня снизу, да и свет вспышки придал зверский вид. Я действительно выглядел как сумасшедший.

В доказательство того, что я всегда был слегка не в себе, газета припомнила мои предыдущие убийства, однако не упомянула о том, что все, кого я застрелил, стреляли в меня.

Приводилась также цитата из высказываний «известного и уважаемого гражданина» Артура Траммела, утверждавшего, что Шелл Скотт был вчера явно не в себе, потому что напал на него и на «наставников», выступал против организованных религиозных мероприятий, порочил Бога и беззащитных детей. Траммел и «наставники» призывали всех порядочных граждан оказать помощь в поимке этого «монстра».

Я спокойно сидел в глубоком кресле с газетами на коленях, когда неожиданно две руки обхватили мою шею. Несколько часов тому назад это могло привести к тому, что я свалился бы замертво с разрывом сердца, но сейчас просто рассмеялся. Хрипловатый голос за спиной произнес:

— Хай, Шелл!

— Хай, Джо!

Руки, обнявшие шею, проделали и другие прикосновения.

— Ужасно, правда? — спросила она.

— Не говори глупостей. Это чудесно!

— О, я про эти истории.

— А, про статьи!

Джо рассмеялась:

— Тебе идет этот халат!

Я прочистил горло.

— Правда? Спасибо, что сказала.

Она обошла кресло и уселась на подлокотник, продолжая левой рукой поглаживать мою шею и таким образом оставаясь ко мне прижатой, а вернее, пристегнутой, хотя это слово звучит несколько глупо, учитывая происходящее. Губы ее были изогнуты в форме «да-да», что делало всю картину труднопереносимой.

— Шелл, что с тобой случилось? — прошептала Джо.

— Бог мой, если бы я знал!

— Хочу сказать, ты сейчас не такой, как был в машине.

— Этот дом не подпрыгивает так, как подпрыгивала машина. А та машина в настоящий момент несется, словно ракета, чтобы забрать Олив и доставить ее сюда.

— Прекрасно, будут две пары для игры в гольф.

— Нет, мне необходимо задать ей несколько вопросов.

— Шелл, посмотри на меня!

— Смотрю.

— Взгляни на мое лицо.

Я поднял голову, а она уставилась на меня большими зелеными глазами и наклонилась еще ниже, в результате чего между нашими носами осталось расстояние не более одной восьмой дюйма.

— Его же не будет некоторое время, — предположила она.

— Увы, совсем недолго, очень недолго. Он ведь ведет машину как гонщик.

— Так что же нам делать?

— Делать?

— Да. Правда, он скоро опять уедет.

— Вероятно, — согласился я. — А пока можем разговаривать, сыграть в карты или... обсудить что-нибудь.

— По-моему, я могу сесть к тебе на колени, — улыбнулась Джо и снова спросила: — Шелл, что же мы будем делать?

Сомнений не было: она прекрасно представляла себе, чем мы должны заняться.

— Хочешь, я скажу тебе? — продолжила, между тем, хрипло и кокетливо.

— Скажешь? Словами?

— Словами и громко.

— Так что же, по-твоему, мы можем сделать? А-а, кажется, догадался...

— Да, — произнесла она.

— Хорошо, — ответил я, — конечно.

Трудно представить, что еще можно сказать в таком случае. Джо склонилась ко мне, ее губы коснулись моих. Она прижалась к моему рту легко, мягко, ласково, но когда я потянулся к ней, отодвинулась. Мне показалось, что даже совсем хочет уйти, но в это мгновение просунула руку мне за шею и соединила наши губы. Внезапно прижалась к моей груди, потом оттолкнулась, отняла губы, улыбаясь при этом странной, горячей, напряженной улыбкой.

Я ласково опустил ее руки ей за спину, но она, как угорь, вывернулась из моих объятий, упала и распласталась на полу. Это было одно из самых красивых зрелищ, которые мне когда-либо приходилось видеть, но не тем, к чему я приготовился.

— Иди сюда! — сказал я, но она продолжала извиваться на полу.

Я бросился к ней. Джо делала все точно так же, как целовалась, — позволяла поймать себя, но в момент, когда я практически был готов ко всему, каким-то образом ускользала.

Все было бы не так уж плохо, если бы комната, где это происходило, оказалась небольшой. Однако возня на огромном жестком деревянном полу начала вызывать раздражение.

Я очередной раз поймал ее на медвежьей шкуре, расплылся в улыбке, но... Можно было совершенно точно представить себе, что почувствовал бы альпинист, если бы, добравшись до вершины Эвереста, обнаружил, что Эверест от него убежал.

Мой мир сузился. В нем не осталось ничего, кроме этого Эвереста. Я поймал ее еще раз и сказал вполне трезво:

— Послушай, ну перестань, послушай!

На одно мгновение я замолчал — просто потому, что не хватило дыхания. Эверест оставался на месте. Он был тут. Все.

Спустя некоторое время мои мысли совсем запутались.

И вдруг раздался шум. Казалось, будто приземлился космический корабль. Джо впервые за продолжительное время произнесла связные слова:

— О, Рэнди вернулся!

До этой минуты все, что касалось Рэнди, мне нравилось, но теперь подумал, что ему не следует водить машину на такой скорости. Как дурак, я бросился бежать. За мной бежала Джо.