Через несколько часов, уже около полуночи, я был, наконец, дома, в своей квартире в гостинице «Спартан».

Один!

Спокойно сидел и тянул виски из стакана.

Я лишь потерял немного кожи на одной коленке и на большом пальце левой руки, с унцию своих белых волос, четыре из моих двухсот шести фунтов и, по крайней мере, полторы пинты фантастически богатой крови, вытекшей из семи ран, из которых только одна была серьезной.

Но сейчас я уже был весь починен, залатан и перевязан.

Обычно в конце каждого дела я не мог придумать ничего более омолаживающего, чем расслабиться в компании с красоткой с томными глазами, с необузданной женственностью, со сладкими губами, текучими формами и горячим сердцем. Но только не сегодня. Сегодня ночью я нуждался в слишком большом омоложении.

Поэтому я просто сидел, глотал потихонечку кукурузное виски и размышлял над двумя последними днями. Думал о Зазу и о том, как все началось. Зах-зуу-зах, Зазу! Юная мисс Александер, правда, не такая уж юная. И Лилли... С ней все обойдется. Она ведь никого не убивала — если только ее великий возбуждающий голос не нокаутировал нескольких старых слабаков. И Сивана. Ага, ух, ах! Особенно Сивана и ее маленькая красненькая пуговка...

Жмуриков хоронили, выкапывали, переносили, взрывали. Трупы почти странствующие, разгуливающие и шатающиеся. Например, я.

Такова моя проблема: практически я сам странствующий мертвяк. Живой труп. Нет, меня пока двигал собственный пар, но не так уж много его осталось в старом котле. Во всяком случае, недостаточно для Сиваны.

Я хочу сказать, что надо быть всегда в отличной форме рядом с коброй вроде Сиваны. Есть и другие пупки, все верно. Но сколько из них способно стрельнуть рубином на пятнадцать футов и попасть при этом в туфлю джентльмена? Так что где бы ни блуждали мои мысли, они постоянно возвращались к обалденной ирландско-египетской гурии.

Я уже поддавался искушению позвонить ей тут же, даже если бы я отдал концы по дороге к телефону — он был аж на другом конце дивана. Но нет, только не после гонки по холмам, не после Старикашки, не после атаки на тех грязных крыс во главе с Домино. Сегодня ночью я буду разумным. Практичным. Отдохну, расслаблюсь, поддам немного пару в остывающий котел.

Зазвонил телефон.

Отвечать?.. Почему бы и нет? Чего мне терять? Еще какую-то пинту крови, пока доберусь к телефону? Но, черт возьми, крови у меня пока хватает. Хрум — я встал. Шагнул, снял трубку.

— Алло, — выговорил я.

— Алло-о-о, Шелл?

Женский голос. Очень женский, шепчущий, ласкающий, словно покусывающий мое ухо.

— Лилли?

— Да, но это ты, Шелл?

— Я. По крайней мере, я так думаю.

— Шелл, я просто должна была позвонить. Все только и говорят о тебе — по телеку, по радио, везде!

— И что же... говорят?

— То, что ты проделал сегодня днем и ночью. В «Вечном покое», потом в «малине» Ники... И я только что видела тебя по телеку. Новости в одиннадцать тридцать...

— О! Надеюсь, ты не смотрела 14-й канал, съемки с вертолета. Не повторили же они...

— В том-то и дело, что повторили. И, Шелл, ты выглядел... таким храбрецом!

— Как? — я потряс головой. — Повтори-ка.

— Ты смотрелся жутко храбрым!

— Не хочешь ли ты сказать, что я выглядел... чокнутым?

— Это было чудесно! У меня аж мурашки забегали по всему телу!

— Ну уж и по всему.

— Ты с пушкой, рычащий, и все такое.

— Ага, — я припомнил, что действительно рычал. Вспомнил я, и каким жутко малохольным выглядел на экране, что бы там ни говорила Лилли. Должно быть, я походил на головореза. Да, было нечто определенно преступное в моем виде, моих действиях...

— Шелл, надеюсь, ты не будешь меня попрекать за Сирила?

— Мне бы и в голову не пришло...

— Это ничего не значило, понимаешь?

— Что это... значит?

— Ничего, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Я даже рада, понимаешь?

— Что это за «понимаешь»?

— Ты все еще не понимаешь?

— Лилли...

— Тебе следует побывать в «Джаз-вертепе», Шелл. Он наполовину пуст.

Ага... Я начал врубаться. Сирил уже томится в каталажке. Больше того, практически все ее потенциальные дружки также оказались в тюряге. Черт, я бы не отказался их заменить на пару часов. Конечно, не сегодня ночью. Но на днях...

— Ты не придешь в клуб сегодня ночью, Шелл?

— Ну... не сегодня. Но скоро буду обязательно, очень скоро. — Я задумался на минутку. — Кстати, Лилли, как у тебя дела с полицией? Ввиду плачевного состояния Сирила...

— О, я считаюсь условно освобожденной. Но должна вести себя хорошо.

— И ты? Ха...

— Мне нельзя связываться с... Ну, ты понимаешь?

— Наконец-то да.

— Сегодня меня вызывали в полицию — я только что вернулась в клуб. Но они были добры ко мне. Ведь я же ничего такого не сделала. Все Сирил. Я просто испугалась. Я была беспомощна...

— Вот это я понимаю.

— Но они же не собираются засадить меня? «Мусора» не такие уж и плохие.

— «Мусора»... — я даже закрыл глаза. — Что было на тебе, Лилли, когда ты предстала перед... «мусорами»?

— То, что и сейчас — у меня не было времени переодеться...

— Естественно. Но опиши для меня, пожалуйста, Лилли.

Она описала. Это было что-то, конечно, ужасно открытое.

— Я должна бежать, Шелл. Мой выход. Заходи все же, когда сможешь. Понимаю, ты жутко утомился сегодня.

— Ну, немного. Но я уже начинаю приходить в себя.

— Пока, Ше-е-елл.

— Пока, Лилли.

Кладя трубку, я почувствовал, что улыбаюсь. Болезненно, но улыбаюсь.

Я допил кукурузное и начал наливать еще, но тут вспомнил про кувшин с мартини, приготовленный в воскресенье вечером. Вот что доктор прописал! Нет ничего лучше мартини, раз уж ты начал улыбаться.

Он почти замерз. Я же поставил его в морозилку «на несколько минут» и не открывал ее с тех пор. Я наполнил свой любимый двойной мартини, из тех, что обычно оставляют для ночей «Абсолютного безумия». И телефон зазвонил как раз тогда, когда я делал первый глоток моего двухдневной давности «безумия».

На этот раз я добрался к телефону с вполне объяснимой живостью. Немного двигаться было все же лучше, чем просто сидеть на одном месте.

— Алло?

— Шелл? Это Зазу.

— Без шуток? Вот это да!

Она тоже была в курсе всех новостей, включая и телек, и поспешила сообщить мне об этом. Ко всему прочему она добавила:

— Шелл... Я тебя прощаю.

— Ты что?.. — я перевел свой полуокоченевший язык в другое положение, соображая. — Ты прощаешь меня? Чудесно! За что же?

— За то, что ты сделал с папочкой... Ты говоришь как-то странно. Тебя ранили и в язык?

— Нет, он почти неповрежден. Просто... я немного отморозил язык о... мартини.

Помолчав, она продолжила, как будто я ничего и не говорил:

— Он в тюрьме, но это должно было случиться рано или поздно. Мама и я понимали это.

— И мама тоже?

— Да. Кроме всего прочего ты спас ему жизнь. Эта бомба... этот динамит, — она сделала паузу. — Шелл?..

— Да?

— Ты меня прощаешь?

— Ну... — мне нужно было подумать. И я пытался соображать. Она подстроила одну из самых мерзких пакостей в моей жизни. Но, с другой стороны... — Какого черта... Конечно, прощаю. Эй, тебе действительно двадцать два, я не ошибся?

— Да, — мягко, потом еще мягче: — Я, наверное, был ужасна?

— Ну...

— Но все же он мой папочка. Должна же я была его защитить?

— Пожалуй. Я тебе вот что скажу, Зазу. Если я окажусь в беде, надеюсь, ты будешь на моей стороне?

— Я на твоей стороне, Шелл. По-своему.

— Ага? Как это по-своему?

— О... ты же понимаешь.

Опять это чертово «понимаешь».

Мы поболтали еще немного, и, когда положили трубки, я вполне догадывался, «как это по-своему».

Нырнув в кухню, я вернулся обратно с мартини и сделал еще один осторожный глоток. Он все еще слишком замороженный, конечно. Но не хватало еще чего-то. Чего-то... Я же забыл перченую оливку!

При этой мысли мои глаза упали на низкий, исцарапанный столик перед диваном. На нем все еще лежал тот квадрат черного бархата. А в его центре — да-да, весь пронизанный жилками мой чудесный агат.

Нет, бесполезно. Где бы ни блуждали мои мысли, они всегда возвращались к... вы уже знаете, к чему.

Я поднял агат и бросил его в мартини. Так-то лучше. Согреет его чертовски. Даже вкус улучшит. Я старался держать глаза открытыми, пока глотал. И видел этот агатик, как он перекатывался на дне стакана. Красиво.

Я допил мартини, поставил стакан на столик и уставился на него, думая красивые думы.

И телефон зазвонил опять.

Я прыгнул к нему и схватил трубку. Так хорошо я давно себя не чувствовал.

— Аллоу? — страстно произнес я. — Сивана?