Все люди делятся на две неодинаковые группы. Первые (их меньшинство), просыпаясь утром, мечтательно произносят: «Так-с, а что бы еще такое прикупить? На что потратиться? Все у меня вроде бы имеется! Денег куры не клюют. Может, золотой унитаз установить? Буду гадить прямо на благородный металл!» Вторые, они, бесспорно, лидеры в этом вопросе, размышляют: где же еще взять деньги? На что детей в школу собрать? Что лучше купить: кило картошки или вермишели? Занять до получки или дотяну?
Я, несомненно, принадлежу ко второй категории.
Проблема, где взять еще средств, обострилась, когда квартирная хозяйка подняла плату. Но после того как меня лишили и без того небогатой премии, я призадумался. Кстати, ее аннулировали, прямо скажем, незаслуженно! Хотите, расскажу?
Дежурил я как-то по приемнику. Привезли парня, с ног до головы забрызганного кровью. Одежда порвана, под глазом кровоподтек, губа разбита. Из спины торчат осколки стекла. Зовут Федор.
То, что Федя орал, выражая таким образом свои мысли вслух, просто неприлично повторять и произносить, не то чтобы писать. Но ругал он милицию, их мам, пап и даже дедушек!
Оказалось, Федя, как он полагал, культурно отдыхал у себя в комнате с друзьями. Для таких, как он, такое времяпрепровождение выражается в употреблении в немыслимых количествах алкогольных напитков разного калибра. Федор – эстет. Он от слабоалкогольных продуктов общепита, не спеша подбирался к большеградусным, после чего снижал ударную дозу. Знал толк. Любил он это дело.
Все бы ничего, но проживал наш герой в коммуналке. Там известно какие нравы: звери, а не соседи. Федя со своим коллективом выпивал и с вожделением слушал музыку. Недружественные соседи вызвали милицию. На ее появление меломаны отреагировали прибавлением децибел. Началась рукопашная схватка, где сотрудники правоохранительных органов одержали весомую победу.
Скованный спереди наручниками, дебошир Федя взял и укусил старшего сержанта милиции за руку, точнее, за указательный палец правой кисти. За что осерчавший милиционер неласково толкнул его. Федя по инерции упал на стеклянную дверь, подвернувшуюся на пути, и приобрел боевые повреждения в виде множества стекольных осколков, некстати засевших в его могучей спине и ягодицах. Обоих пострадавших привезли к нам.
Старшему сержанту промыли и забинтовали рану, ввели противостолбнячную сыворотку и анатоксин. С Федей все оказалось гораздо сложнее. Он, как ощетинившийся еж, мельтешил стеклом из своей филейной части и никак не хотел укладываться на стол для осмотра. Только после того, как я вывел сотрудников милиции из перевязочной и пообещал налить ему спирта, он сдался.
– Я им покажу м…..ь их! К….ы! – рычал раненый. – Они у меня узнают, кто такой Федя Рыков!
– Так! Ты обещал себя вести прилично! Забыл? – напомнил я пострадавшему.
– Да помню, док! Федя сказал – Федя сделал! Я – мужик! Свое слово держу! Можешь без наркоза меня резать!
– Давай новокаином хоть заморозим?
– Не надо! Я – мужик! – геройствовал Рыков. – Потерплю!
– Ну, как знаешь! – пожал я плечами и взялся зажимом за самый большой осколок.
– Ай-ай! – заскулил мужик.
– Что такое?
– Ничего! Продолжай! Ой! Чего-то больно! Дай спирта, обещал же!
– Спирта мало! Надо будет раны промыть! Выбирай.
– А если не мыть спиртом, то что будет?
– Болеть будет! Гнить будет! Долго поправляться придется! Согласен?
– А, ладно, мой! У меня деньги есть, куплю себе бухалово!
Так с шутками да прибаутками извлек добрый десяток осколков. Под конец Федя начал трезветь, пришлось впрыснуть анестетик. Еще одна беспутная жизнь была избавлена от погибели. Завершив операцию, выложил перед ним на лист бумаги кучу битого стекла.
– Ого! – присвистнул Федя, – это все во мне было?
– Да!
Расстались мы не то чтобы друзьями, но руку он мне пожал:
– Спасибо, док, на днях заеду! Подвезу пузырь доброго виски, отметим мое спасение.
Федя, как обещал, не заехал. Зато через месяц прибыл представитель следственного комитета. Попросил предоставить ему историю болезни. Дело оказалось непростым. Федя написал на милиционеров заявление о причинении тяжкого увечья своему здоровью. Работник правоохранительных органов, осуществлявший задержание, заявлял обратное. Мол, это он пострадал от дебошира. И демонстрировал прокушенный Федей палец. Потребовался официальный документ, расставивший бы, по мнению следствия, все точки над «i». А документ пропал.
Куда, как и при каких обстоятельствах пропала история болезни, никто так и не узнал. Я точно помню, что осуществил все надлежащие записи и положил ее в стопку выписных историй в специальный ящик. Дальнейшие ее следы теряются.
Этот случай никого не потряс и не ввел в стопор. Отношение к текущим историям болезням, читай, документам, особенно амбулаторным, самое что ни на есть наплевательское. Они валяются где и как попало!
Однажды пропало целых 10 штук. Начали разбираться. Оказалось, медсестра несла истории в ординаторскую. Та оказалась закрыта. Недолго думая, она положила их на подоконник и ушла по своим медицинским делам. Мимо шел прохожий. У него внезапно возникли дикие позывы на низ. Туалет есть, бумага отсутствует. Видит, стопочкой сложены бумажные истории. Все! Подойдут! Их размятые останки там и обнаружили. В туалете!
Положено, чтобы больные, следующие своим ходом на любое обследование, должны перемещаться в сопровождении медперсонала. Давать в руки истории болезни пациентам КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещается. У нас сплошь и рядом данное правило нарушают. Дают историю в руки. Иди на УЗИ, на рентген. Больному надоест сидеть в бесконечных очередях, он вместе с ней уходит домой. По пути может выкинуть историю болезни, как ненужный хлам, в мусорный бак.
При мне так штук пять безвозвратно погибло. В таком хаосе, который царит в приемнике, можно не то что истории болезни утащить – стол вместе с кушетками и аппаратурой вынести! Никто и внимания не обратит.
Раз я – автор Фединой операции, то с меня и спрос за ее юридическое оформление. Поиски ее спустя месяц положительных результатов не дали. Пришлось все записи восстанавливать по памяти. За халатное отношение к документам меня на первый раз пожурили, прочитали лекцию о бережном отношении к медицинской документации и объявили выговор. Соответственно, автоматически я лишился всех премий. А зарплата у рядового врача не ахти какая.
Приуныл я поначалу, но тут нашелся один приятель, который предложил подработать в коммерческих структурах. Причем не в рабочее время и по специальности. Я тогда о такой медицине имел весьма поверхностное представление. Мне казалось, что врачи, которые там трудятся, деньги гребут лопатой, и при этом себя особо не утруждая.
Отчасти такое мнение я составил по бесконечным «мыльным операм», показываемым на голубых экранах, изображающим образ среднестатистического медика, работающего в частной клинике. Стандартный его тип – хорошо одетый средних лет человек (мужчина или женщина, неважно) с иномаркой, своя квартира и куча высосанных из пальца проблем, на которых и зиждется сюжет «мыла».
В проблемы я не вникал, но образ комильфо, обеспеченного всеми благами цивилизации, мне подходил. Решено! Иду устраиваться в частную клинику. Глядишь, понравится, там и вовсе государственной медицине помашу ручкой.
Для начала необходимо заполнить резюме – стандартная процедура при приеме на работу практически в любую организацию. Составил, отправил по электронной почте. Через неделю получил приглашение на собеседование.
Вместо ожидаемого ультрасовременного здания, напичканного последними достижениями медицинской промышленности и снующих по этажам счастливых представителей частной медицины, взору моему предстала стандартная пятиэтажка, расположенная у черта на куличках.
На первом этаже несколько кабинетов. На рецепшене улыбающаяся девушка, причем некрасивая. Судя по свежему ремонту, заехали они сюда не так давно. Мне почему-то вспомнилась контора «Рога и копыта», сын турецкоподанного и старина Фунт.
– Мы здесь только одну неделю! – чтобы развеять мои сомнения, заявил Павел Игоревич, главный врач клиники. – Пока набираем штат и разворачиваемся. Все в перспективе, – последние слова окончательно усыпили мою бдительность. Я также пропустил мимо ушей, что в прошлом главврач был патологоанатом.
– Я могу у вас подрабатывать? Знаете, не хотелось бы пока с основной работы уходить, – промямлил я, когда Павел Игоревич сообщил, что его устроило мое резюме и он готов принять меня на работу.
– Разумеется, Дмитрий Андреевич! Мы на этом и не настаиваем! У нас все врачи совместители!
– А какой график работы?
– Любой, какой вас устроит.
– Меня устроит любой день, когда я не на дежурстве.
– Вот и отлично! Вы нас заранее оповестите о ваших дежурствах, мы подгоним свою работу.
– Как здорово! – обрадовался я. – А кто мне будет ассистировать?
– Что, простите? – не понял Павел Игоревич.
– Ассистировать на операциях мне кто будет? – продолжая светиться от счастья, переспросил я.
– На каких операциях? – пришел черед удивляться главному врачу.
– На хирургических! Я вообще-то и многими смежными операциями владею, так что при необходимости могу и их применить.
– А кто вам сказал про операции?
– Как кто? Вы! Я же по телефону с вами разговаривал. Вы мне и сказали, что вам нужен общий хирург, чтоб разбирался и в смежных специальностях – урологии, детской хирургии, травматологии, онкологии и прочих. Вы что, забыли?
– Нет! – уныло сообщил Павел Игоревич. – Но, похоже, вы меня неправильно поняли.
– Вам поливалентный хирург нужен?
– Да! Но не для выполнения операций!
– А для чего?
– Для проведения медосмотров! В будущем мы, конечно, планируем развернуть перевязочную и осуществлять малые операции и перевязки. Но пока это только планы. У нас сложности с получением лицензии на данный вид деятельности.
– Так, а как хирург без операционной и перевязочной?
– Дмитрий Андреевич, дорогой! Все будет, но потом! Вначале надо показать себя, зарекомендовать.
– Как же я себя зарекомендую, если у меня нет возможности проявить себя как хирурга?
– А вот здесь вы ошибаетесь! Вы можете себя не только проявить, но и хорошо заработать!
– В самом деле? – уточнил я, так как мне очень понравилась последняя часть его предложения. – Расскажите, что надо делать?
– Во-первых, надо вести амбулаторный прием. Мы вам будем звонить на мобильный телефон и предлагать время. Если вас устроит, вы приезжаете сюда, осматриваете пациента, делаете назначения. Если он нуждается в хирургическом лечении, то направляете его в стационар. Если срочно, то вызываете «Скорую», если нет, то даете направление. Все очень просто!
– А второе?
– Второе – вызовы. Если кто-то желает, чтобы его на дому осмотрел хирург, то вы едете и осматриваете. Нужен стационар – выписываете направление. Люди платят деньги, мы их у них принимаем. С каждого осмотренного пациента вам идет 25 процентов минус налог. Чем больше осмотрите пациентов, тем больше денег. Формула весьма примитивна.
Стал с ними тесно сотрудничать и проработал… один день. Отвели мне невзрачную комнату три на четыре метра. Назвали ее напыщенно кабинетом и велели в ней вести прием. Позвонили по телефону, чтоб пришел к 18–30, прибудет первый клиент. Тот явился к 19–00. Опоздал всего на полчаса. Посчитал, что если он 400 рублей за прием внес, то его будут ожидать сколько надо, хоть до утра.
– Доктор, у меня вот палец болит! – сует чуть не под нос распухший орган.
– Сколько? – вежливо так интересуюсь. Участливо.
– Пять дней! Ночь не спал! Муки адовы!
– У вас подкожный панариций, нужна срочная операция, – прихожу к заключению.
– Сколько?
– Что сколько?
– Операция. Сколько операция стоит?
– Не знаю. Мы у себя не делаем. Не принято у нас оперировать! Да и негде! – Я обвел взглядом пустой кабинет. – Сейчас напишу направление и направлю туда, где вас прооперируют.
– А у вас почему нельзя?
– Нет условий. Видите, одни стены. Нет инструментов, перевязочного материала и ничего нет.
– Что вы за хирург тогда, если палец разрезать не можете? Я и без вас знаю, что оперировать надо.
Написал направление. Пациент встал и, не прощаясь, ушел. Напоследок так хлопнул дверью, что показалось, что она слетела с петель.
– Дмитрий Андреевич, вы еще одного примите? Он, правда, не записан. Только что сам обратился, – поинтересовалась некрасивая девушка с ресепшена.
– Приму. В помощи не откажем.
– Вы – хирург? – В комнату валился упитанный молодой человек с взъерошенными волосами. – У меня, это, нога гниет.
– Посмотрим. Показывайте. Сколько?
– Две недели. – Парень снимает штаны и начинает разворачивать грязные бинты, густо облепившие его левую голень и коленный сустав. Перепачканные тряпки падают прямо на пол. – Вот! Гляньте!
– Да, дружок! Дело – дрянь! Сахарным диабетом страдаешь?
– Да! Второй тип.
– Все ясно! У вас на фоне основного заболевания присоединилась инфекция, причем все осложнилось фурункулезом.
– А это что такое?
– В народе называют – чирьи. Слыхали, поди?
– Да, где-то слышал. И что теперь делать?
– Надо лечить. Разрезать эти чирьи, выпускать гной, капать антибиотики. Главное – корректировать сахар. У вас какой последний сахар?
– Не знаю. Я уж месяц не проверял, да и глюкометр потерял.
– Плохо! Ладно, напишу направление, вызову «Скорою», и – в стационар! Немедленно!
– Доктор! А с этим что делать? – Взъерошенный указал на свою гнилую ногу и кучу из пропитанных гноем бинтов.
– Сейчас повязку наложу.
Поиски бинтов или хоть какого-нибудь перевязочного материала не увенчались успехом. Обратился к некрасивой девушке Вале:
– Валентина, а где у нас бинты?
– Их нет.
– А как же перевязки делать?
– Все должны со своими приходить. Мы пока перевязками не занимаемся.
– Хорошо, я понял. Но как быть в данной ситуации? У меня в кабинете сидит без штанов молодой парень. Ему надо ногу забинтовать. Дайте бинт.
– Где я вам возьму? – зло посмотрела на меня Валентина.
– Возьмите с экстренной аптечки! Или ее у вас тоже нет?
– Есть! А кто возмещать будет?
– Я принесу бинты. Схожу в аптеку и куплю. Забинтуйте пока, а то все штаны гноем запачкаются, – просунулась в дверь голова посетителя.
Инцидент разрешился. Валя принесла два бинта из аптечки. Раздраженно швырнула мне на стол. Я перевязал диабетика и отпустил его с миром. Сам сел за стол и принялся писать заявление на увольнение.
– Дмитрий Андреевич, так кто бинты будет восстанавливать? – с ехидной физиономией обозначилась девушка с ресепшена.
– Сейчас парень этот сходит в ближайшую аптеку, купит бинты и принесет.
– Ага! Держите карман шире! – хмыкнула Валя.
Парень слово сдержал, принес не два, а четыре бинта. Когда он ушел, я молча отдал Вале заявление.
– Это что значит? Вы увольняетесь? Подождите, вам надо с Павлом Игоревичем переговорить!
– Не хочу ни с кем говорить! Мне все ясно! Я в таких условиях работать отказываюсь!
– Вам не вернут тогда заработанные деньги! – надула губки девушка.
– А много?
– Двести рублей без налогов!
– Вот и славно! Приобретите на них бинты! Счастливо оставаться! Не забудьте про бинты!
На следующий день мне перезвонил приятель Антон, который сосватал эту контору.
– Дима, так же нельзя! Я тебя отрекомендовал, а ты плюнул на все и смылся! Подвел и меня и людей, – сетовал приятель.
– Антон, это не клиника, а обычные «Рога и копыта»! Я в таких условиях работать отказываюсь. Там даже невозможно элементарную перевязку осуществить!
– Зачем? Твоя задача была просто осматривать пациентов, при необходимости направлять на операции и перевязки.
– Да не могу я так! Я же хирург! У меня есть свои принципы! Не могу брать с людей деньги, если ничем не могу им помочь! Уж не обессудь! Так вот я устроен!
– Не хочешь денег – сиди на попе, хирург! Со своими принципами! – раздосадованно бросил трубку собеседник и отключился.
Дней через десять Антон позвонил снова как ни в чем не бывало. Предложил новое место работы. Уверял, что там все по-другому. И бинты есть, и перевязочная, да и не первый год работают. Есть постоянные клиенты.
– А почему тогда желающих нет там работать? – задал я провокационный вопрос. – Если такая замечательная клиника, то из желающих там работать должна до горизонта очередь выстроиться.
– Да понимаешь, там хирург перешел в стационар работать, попросили подыскать приличную замену. Я сразу о тебе вспомнил. Если надумаешь – перешли резюме. Запишешь электронный адрес?
– Диктуй!
Прежде чем соваться в новую фирму, тщательно изучил, что о них известно в Интернете. Открылись пять лет назад. Стационара своего нет, на амбулаторном уровне оказывают практически весь необходимый спектр хирургической помощи, приемлемый для поликлиники. А, была не была, рискну!
В Питере есть клиники с частными хирургическими стационарами, но простому смертному туда идти работать хирургом заказано, только в качестве клиента. И то если есть соответствующие деньги. Остается поликлиническая работа.
Резюме шефу понравилось, смотрины прошли удачно. Работа та же самая. Прием, перевязки, амбулаторные операции, вызова на дом. Причем за вызов шло уже 40 % от стоимости. Написал заявление, скрепили трудовой договор подписями и печатями. Оставил свой телефон и стал ждать.
Прошло два дня. Звонков не было. Может, произошло что? Звоню. Вы там про меня не забыли? Нет, отвечают, помним. Нет пока обращений. Странно, в районных поликлиниках не протолкнуться из-за желающих. А здесь никого. Жду!
Через неделю раздался первый звонок. Необходимо съездить на другой конец города осмотреть больного ребенка. Еду. Добираюсь общественным транспортом. Полтора часа пути за свой счет. Новый расстроившийся микрорайон. Восхитительный новоиспеченный дом на 16 этажей. Встречает молоденькая заспанная девушка в коротком розовом халатике. Лицо приветливое.
– Вы – доктор? Детский хирург? – немного встревоженным голосом встречает молодая хозяйка.
– Хирург! – подтверждаю ее догадку, правда, не уточняя, какой. В фирме предупредили, чтобы особо не распространялся, что я за гусь. Узкие специалисты неохотно идут в такие конторы. Приходится выдавать себя и за детского хирурга, и за сосудистого, и за любого специалиста смежной специальности, в которой разбираюсь, но не имею сертификата. – Где раздеться? Куда прикажите пройти?
– Давайте вашу куртку! Мы недавно переехали, так что не разувайтесь. Проходите в обуви.
– Неудобно как-то. Вам мыть потом.
– Не переживайте! Я все равно их не мою! У нас домработница имеется. Помоет, уберет все после! Идите вот сюда, Тоша тут стоит.
– Тоша?
– Вообще-то его Антоном зовут! – рассмеялась счастливая мать. – Ну, Антоша! Тоша! Понимаете?
– Да, да! – закивал я. – Что у нас с ним?
– Вот, посмотрите, доктор, – указала девушка, оказавшаяся Ириной, на весьма упитанного малыша, стоявшего в дорогой детской кроватке и мочалившего малозубым ртом игрушечного пингвина. – Вот, Тоша! Его, похоже, комары накусали!
– Комары?
– Комары. Мы всего два дня назад в эту квартиру переехали, а фумигатор забыли захватить. Пока спохватились, они бедненького Тошу обглодали со всех сторон.
– У-у-у-х! – произнес Тоша и метнул обслюнявленного пингвина ко мне под ноги. На обглоданного ребенка он точно не походил.
– Не разговаривает еще?
– Что вы, ему только девять месяцев, еще и не стоит как следует. Тоша! Давай дяде-хирургу покажем наши болячки?
– Бух! – согласился Тоша, позволив маме снять с себя распашонку.
– Нда-а-а! – многозначительно протянул я, осматривая точечные места покраснений от комариных укусов, в небольшом количестве рассыпавшихся по упитанному животику, пухлым ручкам, ножкам и рыхлой спинке карапуза.
– Что? Все так серьезно? – испуганно посмотрела на меня Ира, прижав к себе Тошины вещи.
– Действительно, похоже на укусы комаров! – с умным видом изрек я и внимательно посмотрел на взволнованную мамашу.
– Ой! И что же теперь делать? Буквально его на пять минут оставили после купания голенького, они и налетели. Няня у нас в отпуске, приходится все самой делать, – извиняющим тоном выговорила девушка. – Что-то серьезное? Говорите правду, доктор! Ничего не скрывайте! Я – мать!
– Укусы насекомых всегда дело непростое. Они его беспокоят?
– Кто, комары? Мы же уже фумигаторы везде повключали.
– Нет. Укусы ребенка беспокоят? Есть температура? Пытается их почесать? Кричит?
– Да нет! Ничего такого не замечали. Просто сегодня утром переодевала его и заметила. Сразу вас вызвала! Я правильно поступила?
– Абсолютно! – подтвердил я, успокоив Ирину.
– И что теперь будем делать?
– Лечить! У вас есть спиртовой однопроцентный раствор бриллиантовой зелени?
– Нет. А что это такое?
– Ну, это так по-научному обычную зеленку называют.
– А, зеленка. Есть!
– Несите! Заодно и ватные палочки захватите!
Лицо Тошиной мамы вызывало крайнюю степень восхищения, когда я со знанием дела прижег бриллиантовой зеленью все укусы малыша, не пропустив ни одного!
– Вот! Теперь все будет хорошо! – выпрямился я, закончив спасать Тошу. – Да, малыш? – подмигнул мальчику.
– Угу! – подтвердил Антон на своем, только ему понятном языке.
– Вы считаете, что теперь он поправится? – обеспокоенно спросила Ирина, передавая 1600 рублей, предназначенных мне за вызов.
– Разумеется! По-другому и быть не может! – обнадежил я, выписывая квитанцию об оплате.
– Я так рада! Такой хороший детский хирург! Давайте я вам еще денег дам?
– Не надо!
– Нет, правда? Хотите? У меня есть! Вы спасли моего сына! Я вам обязана!
– Не стоит! – скромно отказался я от протянутых купюр и в отличном расположении духа покинул радушную хозяйку.
Второй вызов обозначился через три дня. Ехать недалеко, на Петроградку. Вся дорога заняла около часа. Старинный розовый дом в три этажа с лепниной и мощной дверью. Вход с улицы. По широкой лестнице с коваными перилами поднимаюсь на второй этаж. Одна квартира на этаже. Встречает негнущаяся в спине чопорная дама с аристократической внешностью и малопонятным чепчиком на голове.
– Разувайтесь. Обувайте тапочки. Проходите в спальню, – сухо пригласила дама.
– Куда идти? – теряюсь в огромных комнатах с высокими потолками.
– Прямо, затем налево, потом направо и опять прямо.
Поплутав в огромной квартире, наполненной старинной мебелью, в конце концов попал куда нужно. На широкой кровати с балдахином в ночной рубашке лежал высохший старик в белой ночной рубашке с острой бородкой и усами, чем-то напоминавший больного Некрасова на известной картине.
– Вы – онколог? – поинтересовался старик.
– Хирург-онколог! – уточнил я. – Чем могу помочь?
– У меня рак желудка. Пища совершенно не проходит. Хочу, чтобы вы мне расписали поддерживающую терапию в виде капельницы.
– Вы знаете свой диагноз?
– Знаю. Вот заключение. – Старик передал мне выписку из истории болезни.
– Но вас можно прооперировать? – удивился я, прочитав выписку. Рак выходного отдела желудка без видимых метастазов. – Я могу вас госпитализировать к нам и прооперировать.
– Молодой человек, вы невнимательно читаете! – спокойно произнес хозяин гигантской квартиры. – Там же русским языком написано, что я категорически отказался от операции. Категорически!
– Но почему?
– Сколько Бог даст, столько и проживу!
– Так зачем вам питание?
– Незачем! Но вот Ниночка настаивает! Приходится подчиниться!
– Доктор, назначьте что-нибудь капать, – попросила Ниночка, она же женщина в раритетном чепчике, незаметно подошедшая сзади.
– Послушайте, но ему можно реально помочь! – обратился я к Ниночке.
– Генрих все для себя решил! И прекратим бессмысленную дискуссию! – ледяным тоном отрезала аристократка.
Я расписал на листе желтоватой бумаги, поданной мне загадочным Генрихом, капельницы с поддерживающими растворами. Взял свои 1600 рублей и в полном недоумении покинул этот странный дом.
Утром следующего дня позвонили из клиники и предупредили, что на 20–00 записан пациент. Прибыл вовремя. Пациентом оказалась хрупкая, почти стеклянная девушка с вросшим ногтем первого пальца правой стопы. Она приехала за полчаса до назначенного времени.
– Вот, болит очень! – пожаловалась пациентка.
– Надо убирать ноготь! – констатировал я.
– Надо, так надо! – вздохнула девушка. – Уже так наболело! Сил нет! Оперируйте!
Операцию провел под местной анестезией. Применил лидокаин. Великолепный анестетик, применял как-то на себе. Девочка даже не ойкнула. На все ушло меньше трех минут. Заплатила в кассу 5000 рублей.
– А почему так много? – спросил у медсестры на ресепшене.
– Расценки у нас такие, – спокойно объяснила она и как-то странно на меня посмотрела.
– Однако.
– Вам-то что? Вам идет хороший процент.
– Да, но там дел было на раз плюнуть!
– Тем лучше! Побольше бы таких клиентов.
За месяц убрал еще три вросших ногтя и вскрыл один прыщ. Шеф меня поучал, что надо нагонять жути, даже из простой царапины извлекать по максимуму выгоду.
– Пришли к тебе с простым фурункулом, – учил главврач клиники. – А ты скажи, что карбункул. Он ничего в этом не понимает, а расценки выше. У тебя, стало быть, и зарплата больше. Пришли с простым ушибом напиши, что межмышечная гематома. Назначь лечение. Физиолечение подключи, рентген, УЗИ. Не скупись! Не тебе же за все это платить! Им!
– Понятно! – грустно соглашался я, презирая в душе такую обдираловку.
Съездил еще на три никчемных вызова. Все люди с достатком, могут себе позволить пригласить на дом платного хирурга. Двое оказались после операций, требовался осмотр на дому. Третий, сорокалетний толстосум, неожиданно бросил пить, курить, стал вести здоровый образ жизни.
– Доктор, вы понимаете, я стал громче пукать, – с заговорщицким видом сообщил мне он. – Что-то здесь не так. Когда вел аморальный образ жизни, все было нормально. А как завязал с пагубными привычками, то просто страшно стало в приличном обществе показываться.