На проходной полицай спросил, куда я сейчас пойду, я ответил, что не знаю, и попросил телефон позвонить. Я набрал номер Фараха, но он был недоступен. У Титти телефона не было, когда он сел, их еще и в помине не было, Тамил тоже не отвечал. Был еще номер сына Олигарха, но стоять и при дубаке выворачивать штанину я не решился.

— Ну, раз за тобой никто не приедет и тебе некуда идти, мы обязаны отвезти туда, откуда тебя привезли, таков закон, пусть они теперь думают, чего с тобой дальше делать, — заключил дубак. — Сейчас пересмена закончится, Абдалла в той стороне живет, он тебя подбросит.

Уже стемнело, наступила удивительно теплая африканская ночь, на небе сверкали звезды, желтел полумесяц, и не было ни одной тучки. Вскоре на видавшем виды «Рено» подъехал неведомый Абдалла, так как тюремные надзиратели боятся по городу ходить в форме, чтоб не схлопотать, одет он был в гражданку.

Невысокого роста, худощавый, лет двадцать пять. О чем-то поговорил с надзирателем на воротах и жестом пригласил сесть в машину. Я сел на место рядом с водителем. Когда выезжали, впервые увидел систему ворот, оказалось, за этими воротами еще длинный коридор, по верху ходит автоматчик, затем еще одни такие же большие ворота, рядом будка, в ней дубак с автоматом, сзади небольшая дверь.

Наконец мы покинули тюрьму, и Абдалла свернул в сторону Сусса. Он оказался на редкость молчалив, я задал пару вопросов, но, увидев отсутствие желания пообщаться, перестал обращать на него внимание.

До города было километров семь, местность довольно пустынная, вдоль дороги росли только кактусы с большими мясистыми листьями, увешанными множеством колючек. Навстречу попадались редкие автомобили, видимо, желающих ехать в том направлении, которое мы только что покинули, было мало.

Город встретил сиянием огней и множеством людей, в основном мужского пола, праздно шатающихся по улицам. Работали многочисленные придорожные магазинчики и кафе, стали попадаться туристы, которые отличались от местных белым цветом кожи и меньшим количеством одежды. Повиляв по узким улочкам, мы подъехали к знакомому мне зданию полицейского участка, где я содержался год назад. Абдалла зашел вовнутрь и вскоре вышел с полицейским офицером и Мустафой. Передал им меня из рук в руки и укатил не прощаясь.

Полицай взял справку об освобождении и куда-то ушел, я остался один на один с адвокатом.

— Спасибо, Мустафа, за все! А где Ольга?

— Ты честный человек, поэтому я и помог тебе! А Ольга ждала, но знаешь, у нас не принято, чтоб замужняя женщина долго по ночам из дома отлучалась. Если хочешь, я позвоню ей.

Я поговорил с Ольгой, поблагодарил ее за все, она ответила, что рада была помочь соотечественнику. Поговорив с переводчиком, я заговорил с Мустафой о главном.

— Мустафа, я хочу провести собственное расследование, а после подать иск на Тунис, чтоб возместили моральный и материальный ущерб. Чтоб родным выплатили за смерть Натальи, а мне за то, что год местную баланду хлебал. Как это грамотно сделать?

— Я так и думал! — с испугом в голосе произнес Мустафа. — Какой иск? Тебя здесь в порошок сотрут! И думать забудь! Быстрее уезжай из этой страны! Здесь ты в опасности!

— Мустафа, ну что, ничем не поможешь? Ты что, боишься?

— Послушай, ты уедешь, а мне здесь жить! Понимаешь, я не хочу под старость лет неприятностей, у меня дочь!

— Ваш гребаный Тунис и гребаные законы! — по-русски в сердцах сказал я.

— Что! — не понял адвокат.

— Я говорю, ничем не поможешь?

— Хорошо, я дам тебе один документ, но если что, я тебе его не давал.

— Что это?

— Такрир (протокол вскрытия).

— Такрир? — еще не веря своим ушам, переспросил я. — Откуда он у тебя?

— Ну, пока работал в суде с делом, я снял копию, знал, что тебе пригодится.

— Мустафа, вот за это тебе отдельное спасибо! Мне же посольские так и не отдали такрир, как сквозь землю провалился.

Пришел полицай с моей справкой и сказал, что до утра я свободен, а к 10–00 должен подойти к ним, дальше отправят в столицу.

С телефона адвоката я повторно позвонил Фараху, телефон был недоступен, адреса все были записаны в дневнике, в том числе и адрес Титти. Свобода мне вскружила голову, и я забыл запастись адресами. Оставался телефон сына Олигарха, звонок проходил, но трубку никто не брал. Мустафа предложил пойти и переночевать у него, я не хотел доставлять хлопот старику и отказался.

— Мустафа, спасибо! Я сейчас заряжу свой телефон, куплю новую симку и буду звонить Стефану, раз сигнал проходит, значит, рано или поздно возьмет трубку.

Адвокат обнял меня, оставил свой номер телефона и адрес и поехал домой. Он правда был хорошим человеком, но я его не винил за отказ довести дело до конца, живя в такой стране, и собственной тени поневоле начнешь бояться.

Я зашел в дежурку и попросил розетку подзарядить телефон, мне разрешили. Затащил чемодан поближе к себе, достал подзарядку и подключил к телефону.

Через полчаса в участок зашли две зареванные девушки-туристки лет 20–22, я только глянул на них и сразу признал россиянок. Они подошли к дежурному, молодому толстому арабу лет 27, тот, вытянув ноги на стуле, наслаждался одиночеством.

Девчонки начали что-то мямлить на ломаном английском, я понял только одно слово «телефон». Араб развел руками и спросил по-арабски, по-французски и по-испански, чего они хотят. Похоже, те в языках не сильны, так как не поняли, что он спрашивал. Снова плюхнулся на стул и вытянул ноги.

— Девчонки, что у вас случилось? — задал им вопрос на родном языке.

— Ой, а вы русский! — обрадовались они.

— Русский, что произошло?

— Вы знаете, мы пошли на ужин, а деньги и сотики оставили в номере под подушкой, а когда пришли — их там нет! Украли! А мы только приехали! Теперь даже домой позвонить не можем!

— Много денег было?

— Полторы тысячи долларов! Год собирали! — сказали и снова заревели.

— Ладно, попробую вам помочь, — успокоил их я. — Вы в каком отеле остановились?

— «Шамс эль хана», номер 609.

Меня как водой окатило, лавиной нахлынули воспоминания! Номер 609, через стенку от нашего 610! Мне показалось, что все, что со мной произошло, — это сон, я сейчас проснусь, и сюда войдет она, Наталья! Живая, здоровая и, улыбаясь, попросит помочь этим простушкам. Я даже хотел выскочить на крыльцо, чтоб встретить ее, но стоп! Откуда я понимаю арабскую речь? Значит, это не сон!

— Добрый вечер, господин офицер! — обратился я к полицаю. — Тут русских туристок ограбили, надо бы помочь.

— Пусть завтра приходят!

— Какой завтра! Отелями «Хана» банда хромого Рияда занимается, тебе это не хуже моего известно. Завтра они телефоны продадут, деньги просадят! Надо сейчас их брать!

— Откуда ты такой умный? — зло поинтересовался дубак.

— Ты же знаешь, из тюрьмы!

— Если такой умный, может, и скажешь, где их теперь искать?

— А чего тут знать-то? Сейчас сидят где-нибудь в ближайшем кафе и радуются. Не теряй время, бери наряд и хватай их.

Девчонки стояли, раскрыв рот, слушая, как я на арабском беседовал с шуртый (полицейским), еще больше они удивились, когда через час в участок притащили прыщавого юнца лет 20 и их телефоны и деньги, правда, мерзавец успел потратить долларов 10 или 20, отдал тому, кто его впустил и навел, это, как правило, работники отеля.

Пока сидел в тюрьме, мне рассказали почти о всех группировках в городе и их главарях, с некоторыми был знаком лично. Особенно интересовался отелями «Хана», так что при желании мог проводить экскурсии по криминальному Суссу.

Арабские бандиты особой оригинальностью не отличались, российские деньги просаживали в ресторанах и барах, тратились на шлюх. Поэтому и искать их надлежало именно в этих местах. Полицаи знали их всех в лицо, только те откупались, и задерживали, когда чересчур перегнут палку, ограбят скандального иностранца или начальство требует план по посадкам.

Нашему туристу кажется, что если его обворовали, или избили, или ограбили в Тунисе, то злодея никогда не найдут. Это глубокое заблуждение, дальше своего района бандиты не лезут, за «работу» на чужой территории и убить могут. Поэтому, если знаешь хорошо язык, то всегда есть шанс вернуть похищенное и наказать преступника.

Все полицаи хорошо знают свой район и тех, кто там «промышляет». Сколько раз я слышал эти хвастливые рассказы, как «разводят» туристов-лохов. А знал бы этот турист хотя бы французский, пришел в полицию, обстоятельно все изложил, а если б еще приметы обрисовал, то еще неизвестно, кто бы лохом оказался.

А то, к примеру, стащат у туриста на пляже фотоаппарат дорогой, он стоит, не зная, что делать, посмотрит по сторонам и махнет рукой, а воры в это время сидят в кофейне и весело ржут, как они очередного лоха «сделали».

По большому счету прихлопнуть все это бандитское племя при желании можно одним махом, только вот беда: не хочет особо-то их никто ликвидировать. Большинство шуртый живут с этого, как у нас говорят, «крышуют», так зачем резать курицу, которая несет золотые яйца.

Имущество девчонкам вернули, они обрадовались, реветь перестали, стали благодарить меня. А полицай им и говорит, приходите, мол, завтра заявление напишете. А я говорю, а почему не сегодня? «Сейчас некогда, давайте завтра, а хочешь, напиши за них». — «Я говорю по-арабски, а пишу плохо, давай ты сам напишешь, а я продиктую». — «Нет, завтра!»

Ну, понятно, туристки придут завтра, а воришку этот хмырь сегодня уже отпустит, пусть дальше для него «золотые яйца» несет. А завтра другая смена будет, и их пошлют куда подальше. Скажут типа пишите, только на суд надо приехать будет сюда в Тунис, а если не приедете, то и заявление принимать не будем.

Я им объяснил, как мог, да они уже успокоились, говорят, вернули все и ладно, будем теперь телефоны при себе держать, а деньги в сейфе на ресепшене. На том и распрощались, на дорожку посоветовал им на такси ехать, только долларами не рассчитываться, пусть до отеля довезет, там, на ресепшене, поменяют на динары и в динарах отдадут, обычно в любой конец города за пять динаров уехать можно. А доллары отдадут, а у них меньше 10 не было, таксист обязательно скажет, что сдачи нет. Все хотят туриста облапошить, таксисты не исключение.

Телефон у меня к этому времени зарядился, я спросил у полицая, где симку купить можно, а оказалось, что в этом районе до утра нигде не купишь, может, и соврал специально, мстил за то, что жопу его со стула оторвал и заставил туристкам помочь.

Попросил его телефон, сказал, что денег мало, вижу, гад мстит, но тут что я могу сделать, наверное, с адвокатом ехать надо было.

Часам к 23–00 еще полицаи подтянулись, есть стали и меня угостили, дали жареную курицу и фасоль с острым перцем, смотрят, как я по-арабски хлебом ем, говорят, молодец, как мы ешь. Спросил, есть ли поблизости гостиница, переночевать надо. Имеются, говорят, но дорогие больно. Может, где в кабинете можно на топчане поспать? Гогочут, не положено! Ладно, думаю, здесь до утра в дежурке перекантуюсь, а утром в столицу все равно отвезут, а деньги сэкономлю, на билет до дому.

Сел в углу на стуле, ноги на чемодан положил и заснуть попытался. После полуночи начали задержанных приводить. Первыми трех девок доставили, в коротких юбках, в футболках без лифчиков, губы яркой помадой накрашены. Две страшные и толстые, а третья ничего, на училку младших классов похожа. Перегаром от них разит за километр, вот тебе и арабские девушки!

Но это не девушки оказались. Та, которая на училку похожа, стала вдруг молодому полицаю подмигивать и рот так эротично языком облизывать, он со стула вдруг соскочил и в морду ей кулаком двинул. Девка как тряпочная на пол слетела, а полицай давай ее сапогами пинать, и все, я заметил, по сиськам, да по животу больше старался попасть. Бьет и орет: «Энти, кахба! Энти, кахба! (Ты, проститутка!)».

Да бьет, как принято в полиции Туниса, основательно минут так 10 пинал ее, взмок весь, подустал. А девка молчит, только постанывает в такт ударам, видно, опытная, знает, будет орать — еще дольше бить будут. По полу лужицей кровь растеклась из разбитого носа и губы.

Тут полицай про меня вспомнил, я ж вроде как иностранец, негоже при мне собственных сограждан дубасить, да еще женского полу. Понял шуртый свою ошибку, пошли, говорит, на ночлег тебя определю. Я взял чемодан и пошел за ним, боковым зрением отметил: еще компашку пьяную человек в пять привели, тоже, наверное, бить будут.

Привел он меня в КПЗ, вот, говорит, можешь здесь переночевать, отдельную тебе камеру выделим. Раз ты человек свободный, то, конечно, не имеем права тебя больше сажать, но у нас другого ничего нет, если не нравится, то вон иди, во дворе сиди, только там ни лавочки, ни стульев нет, а в дежурке больше нельзя. Ну хорошо, можно и в камеру, лишь бы лежать на чем было.

Пришел надзиратель, который принимал меня год назад. Он сразу узнал меня, не каждый день русские к нему попадались, а по правде сказать, за все тридцать лет, что он тут служит, я первый был. Звали его Абас, угостил меня кофе, удивился, что по-арабски стал говорить. Потрепались с ним о том о сем, но тут задержанных стали приводить, и он отвел меня в камеру на ночлег.

По странному стечению обстоятельств я попал именно в ту камеру, откуда практически год назад началась моя тюремная жизнь. Ничего не изменилось, та же циновка, те же одеяла, только сколько же людей перебывало здесь за этот срок?

Я когда зашел в тюрьму, мне присвоили номер 5546, с ним и фотографировали в анфас и профиль, а когда уходил, то видел, в канцелярии дела новые начинались на 8000. Почти три тысячи человек за год тюрьму проходят, а в КПЗ интересно сколько?

Нашел свои «палочки», что прочертил, дни считая, эх, невдомек мне тогда было, какой срок тюремный ожидал впереди? А может, и к лучшему? Меньше знаешь — крепче спишь. Так, вспоминая события годичной давности, незаметно уснул.

Проснулся, когда солнце уже приближалось к зениту, напротив, во дворе, формировали последние партии для отправки в суд и прокуратуру. Я умылся, почистил зубы и стал ждать. Вскоре за мной пришли, я попросился сходить купить сим-карту, сопровождающий полицай сказал, что ему некогда, приобрету уже в столице. Повезли меня в обычном тунисском автозаке, где, кроме меня, еще было четверо. Двое уроженцев столицы, отбыв срок в Суссе, ехали теперь домой, попутно, как и я. Двое других переводились в тюрьму г. Туниса и сидели, скованные наручниками.

Не успели отъехать и двух километров, как эти уроды закурили. Вентилятор не работал, я сел поближе к кабине, там имелись небольшие щели, сквозь которые попадал свежий воздух.

Ехали около двух часов, трясло так, что порой казалось, находимся на отбойном молотке, а не в кузове автозака. В натуральном смысле кишки вымотали. Эти придурки накурили так, что дышать нечем стало, плюс потрясло хорошо в дороге, и давай они блевать дружно, прямо на пол. Ко всему прочему, добавился еще запах блевотины.

Ничего из окружающей природы рассмотреть не удалось, только кусок шоссе через щель. Доехали до главной тюрьмы республики, перед входом местных выпустили, а я вместе с «близнецами» поехал дальше.

Вышли из кузова, всего качает и мутит. Стоим посреди плаца, вокруг зарешеченные здания, одноэтажное, два двухэтажных, одно трехэтажное, больше не видно, завели вовнутрь. Пол такой, как в «Месадине-1», стены вот грязные, прокопченные, сложены из желтого камня, не мудрено, тюрьме почитай лет 500 будет, тут еще пираты срок отбывали.

Меня в угол посадили на лавку, а «сиамцев» передавали местным полицаям, тут какая-то заминка вышла с документами, что-то не срослось. Пока они возились, два шныря каких-то местных подошли, отдай, говорят, туфли и бритвы показывают, мол, порежем, если не отдашь. А у меня нож в чемодане был перочинный, «выкидничок» китайский, у нас его в каждом киоске за сто рублей купить можно, лежал, чтоб колбаску порезать, хлебушек. Он за подкладку засунут был, поэтому и не заметили во время шмонов, и когда на складе лежал, тоже не стырили. Ну, в общем, я его накануне в карман положил, да так и остался. Меня ж как вольного человека не обыскивали, и нож был, и мобильник, правда, без симки.

Ну вот, эти недоделки рожи страшные корчат, гримасничают, бритвы демонстрируют и шипят злобно так: «Атынь ботани! (Отдай туфли!)». Показывают, иди, мол, сюда за угол, там такой уступочек небольшой, с метр, наверное, за него заходишь и с поста не видно становится. Я с ними за угол зашел, а один мне тапочки рваные сует, а взамен туфли просит.

Я сделал вил, что хочу снять туфли, а сам ножичек из кармана извлек, на кнопочку нажал, лезвие бац! Выскочило! Острием к кадыку уродца, что ближе стоял, поднес и страшным таким голосом говорю, кидайте, мол, бритвы, а то проткну трахею. Те испугались, не ожидали «выкидничок», лезвия скинули, я их ногой в щелку и замел. А теперь, говорю, катитесь, чтоб вас близко не видел, а увижу — «Асвуру салиб тэмбраху! (На жопах ваших кресты нарисую!)». Ну, козлы эти дали стрекача, а я на лавочку вернулся.

Минут через 15 сопровождающие вернулись, пошли, говорят, дальше поедем. Не успели и до выхода дойти, нам кричат местные полицаи: «Каф! (Стой!)». А ну, говорят, выворачивай карманы! А в чем, собственно, дело, я свободный человек! А они свое гнут, отдавай ножик! Видимо, эти обиженные стукануть успели, пришлось ножик отдать. Можно было поспорить, но из-за ста рублей геморрой наживать? Наверняка бы эти двое дали показания, что я им угрожал, пытался разуть их и т. п. Еще какое-нибудь дело заведут, ладно, пусть подавятся!

После тюрьмы привезли меня в главное полицейское управление Республики Тунис, где на третьем этаже справа располагается «Мактаб Ажнаби» (бюро иностранцев).

Бюро — небольшой кабинет три на три метра, два стола, два компа и два низкорослых жлоба, похожи на питекантропов, только один с приблатненными белогвардейскими усиками, другой без.

Взяли мою справку, прочитали, подумали, потерли лбы. Тот, который «питекантроп без усиков», позвонил кому-то и по-французски минут пять говорил. Потом мне сообщил, мол, ваша история понятна, но у Республики Тунис пока нет средств отправить вас на родину.

А сколько, говорю, надо, ну минимум 600 динаров. А триста, говорю, не хватит? «Питекантроп-белогвардеец» говорит, мол, до России пока железная дорога не проложена, так как у меня только на поезд и хватает, а надо на самолет. И заржали, главное, оба, шутка их развеселила. Сидят вот два таких «питекантропа» и скалят белоснежные зубы, сотрясая комнату смехом, а мне не смешно, больше денег нет у меня.

Давайте в посольство позвоним, предложил я. Ну, тот, что без усиков, взял телефон, порылся в справочнике, позвонил, снова по-французски с кем-то переговорил. Ну, говорит, нет уже никого, ушли, завтра надо звонить. Как ушли, время только 16–00? Не знаю, только кого надо уже нет.

Как показывает практика, за счет посольства обычно не отправляют, все идет через наше бюро, объяснил с усиками. Придется подождать, когда министерство финансов переведет нам деньги, и не раньше 20 июня. Но сегодня только второе, возмутился я, где же мне еще 18 дней находиться. У нас есть специальное место для таких, как вы, не переживайте. Однажды я уже слышал и про «специальное» место, и про «немного подождать», неужели все повторяется?