В том, что далеко не все в порядке в государстве Израиль Панов смог еще раз убедиться, побывав в ноябре в небольшом городке Бейт-Шемеш, расположенном на полпути из Тель-Авива в Иерусалим.

Он приехал туда вместе с Соней, получившей задание от редакции осветить довольно внушительную демонстрацию активистов религиозной партии ШАС, завершившуюся митингом, на котором звучали требования призвать к порядку «русских».

Надо сказать, что выходцев из бывшего СССР, в Бейт-Шемеше было немало, примерно четверть населения города. Община была представлена тремя выборными должностями в местном муниципалитете. Глава отделения «русской» партии «Исраэль баалия» в городе занимал пост заместителя мэра. И, по многим оценкам, «русские» партии в то время заметно теснили позиции многих других партий в Бейт-Шемеше, прежде всего ШАС. Именно это, по мнению многих наблюдателей, и стало главной причиной демонстрации ультраортодоксов.

То есть ничего неожиданного в происходивших событиях не было. Если бы не некоторые детали, сама атмосфера, окружавшая демонстрацию и митинг, одним из самых часто встречающихся лозунгом которых был «Русские – вон из Израиля». При этом явно имелись в виду не просто неевреи – русские, украинцы, грузины, молдаване и так далее, попавшие в Израиль в основной массе как жены или мужья евреев, но и новые граждане Израиля, то есть люди, доказавшие по документам свои еврейские корни и, приехавшие на свою новую Родину по призыву Еврейского агентства «Сохнут», согласно существующему в Израиле «Закону о возвращении».

Всего русскоязычных граждан Израиля на тот момент насчитывалось около миллиона. Это уже была серьезная сила, симпатии которой стремились завоевать многие политические лидеры, особенно когда речь шла о выборных кампаниях. По многим оценкам, «русские» сказали решающее слово на последних выборах, в результате чего к власти в Израиле пришли левые. Их представители все более активно занимали видные посты в обществе. Они, как правило, получили неплохое образование, интеллигентны, придерживались светских взглядов.

Разница между проживающими в Израиле общинами была очень заметна. Так иной раз воспитанные в СССР «русские» даже и не знали о некоторых обычаях, которые, например, выходцы из Марокко считали «категорически обязательными для евреев». В магазинах, чьими владельцами являлись выходцы из бывшего СССР, в продаже часто имелась свинина, креветки, другие «некошерные» продукты, абсолютно исключающиеся в меню, например, «марокканца». Оказавшиеся в одной стране евреи с совершенно разными корнями часто с трудом «притирались» друг к другу. Газеты рассказывали о постоянных драках между «русской» и «эфиопской» молодежью в Ашкелоне – городе на юге страны.

Но то, что произошло в Бейт-Шемеше, превзошло все происходившее до тех пор. Слушавший в переводе Сони высказывания участников митинга в городе, Панов с ужасом понимал, что некоторые из них, если заменить слово «русский» на «еврей», по праву можно было бы вписать в хронику самых заметных антисемитских выступлений разных времен и народов.

«Особо отличились» на митинге два член муниципалитета от ШАС, оба раввины.

– «Русские», – кричал в толпу один из них, – принесли в Бейт-Шемеш российскую заразу. Они привезли в страну десятки тысяч гоев, у которых нет ни малейшей связи с еврейством, наводнили страну магазинами, в которых торгуют мерзостью…

Что же касается второго раввина, то он даже договорился на митинге до того, что предложил создать для «некошерных» граждан отдельные города или районы. Ну, чем это были не всем памятные идеи о «раздельном проживании» белых и черных или арийцев и евреев? Может быть, вопрошала «русская улица», для выходцев из СССР, тех, которые по многолетней привычке, едят свинину, в Израиле создадут гетто?

– Ну и что ты думаешь обо всем увиденном, – спросила Алексея Константиновича Соня, когда они возвращались после митинга в Бейт-Шемеше.

– Ты знаешь, – сказал Панов, – у меня все более четко создается впечатление, что единственным объединяющим всех израильтян фактором является арабская угроза. Если в один момент она исчезнет, граждане еврейского государства перегрызутся между собой. Левые с правыми, светские с религиозниками, «русские» с «марокканцами», вновь прибывшие со старожилами и так далее. Так что, может быть, Израиль действительно заинтересован в том, чтобы переговоры с арабами никогда не заканчивались?

– Где-то ты прав, – засмеялась Соня. – Но меня лично из всего тобой перечисленного все же больше волнует проблема «русских» израильтян. Но думаю, что мы все равно одержим победу в нашей борьбе.

– В борьбе с кем? С другими евреями? Это что, «еврейская Интифада»?

– Ну, ты тоже скажешь! Нет. Не в борьбе между собой. А в борьбе с несправедливостью. Скажем так, – гордо заявила Соня.

После чего девушка замолчала, явно довольная сказанной ей фразой.

Панов прекрасно понял, что она имела в виду. Противостояние между «русскими» израильтянами и коренными жителями страны действительно иной раз напоминало чуть ли не своеобразную Интифаду. Только, естественно, без взрывов бомб «смертников».

За время работы в Израиле Алексею Константиновичу ни раз доводилось слышать от самых разных «нерусских» собеседников совершенно четкое мнение: если их что-то здесь не устраивает, то, как говорится, скатертью дорога. Дескать, без них страна не обеднеет. Несколько раз в Израиле вовсю набирали обороты даже настоящие «антирусские» компании. Звучали призывы изменить так называемый «Закон о возвращении», в соответствии с которым право на израильский паспорт, в том числе, имеют не только «евреи по Галахе», а, например, способные представить доказательство, что евреем был лишь их дедушка.

«Отменить! – кричали возмущенные израильтяне, – а тех, кто уже въехал, выслать. Еврейское государство – только для евреев!»

Многие израильтяне, например, были уверены, что именно «русские», число которых резко увеличилось с начала 1990 годов, привезли в их страну такие пороки, как бандитизм, проституция, коррупция и так далее. Изгнать их из еврейского государства! И, прежде всего, естественно, тех, кто и евреями-то, как это считается в Израиле, не является. И тогда, дескать, решатся многие проблемы.

Тем не менее, как понимал Панов, все обстояло гораздо сложнее. Ведь «русские», и это с неохотой все же признают многие израильтяне, привезли с собой не только «все ужасное, что было в бывшем СССР». Они взяли от своей покинутой родины и очень многие хорошее. Например, все тот же высокий уровень образования. Так что довольно скоро привыкшие к чистой работе и хорошим должностям коренные израильтяне почувствовали, что в затылок им дышат сильные конкуренты. Особенно это касалось технических профессий, хайтека. «Русские» уверенно начали занимать ведущие позиции на промышленных предприятиях. Появились талантливые музыканты, талантливые художники, талантливые кинематографисты. Они также начали теснить израильтян, получать более высокие зарплаты и гонорары.

Вскоре «русский переворот» затронул и менее престижные профессии. Например, «русские» начали теснить марокканских евреев в мелких сапожных или часовых лавках. И даже у рыночных прилавков. Они оказались образованнее.

Дольше всех сопротивлялся, и продолжает сопротивляться, крупный бизнес. Почти все попытки богатых «русских» приобрести какие-то серьезные, имеющие важное значение для экономики, страны предприятия, пресекались «на корню». При этом иной раз против «русского» бизнесмена, пытавшегося обойти коренных израильтян, открывалось уголовное дело.

И чем ближе становились «русские» бизнесмены и политики к намеченным целям, тем чаще на их адреса стали приходить повестки явиться в суд и полицию. По поводу якобы имевшего место отмывания денег или очередной попытки купить пакет акций оказавшегося «стратегическим» предприятия. И так далее.

То есть «русских» коренной Израиль часто не любит. А иной раз кажется, что ненавидит. При этом не только «бомонд», но на любом уровне, Начиная от рыночного торговца и кончая крупным бизнесменом. Можно даже услышать, что «этих русских» приглашали в Израиль мыть подъезды и служить в армии. А они на что замахиваются?!

Тем более в нелегком положении оказываются выходцы из бывшего СССР, которых и за евреев-то не признают. Их-то место, по мнению, сытого коренного Израиля, точно на черных работах.

Существование подобных проблем в израильском обществе признавал даже Марк, обычно горячо отвергавший любую критику в адрес его новой Родины.

– Печально об этом говорить, но подобные проблемы действительно существуют, – сказал он, выслушав рассказ Алексея об увиденном и услышанном в Бейт-Шемеше. – Вот я, например, закончил в Москве одно из самых престижных высших учебных заведений, а здесь вынужден работать консьержем в подъезде. Разве мог я о таком подумать, когда решался на отъезд?

– Но ты и в Москве, тогда, перед отъездом, также вряд ли мог на что-то рассчитывать, – вмешалась в разговор Даля. – Тебя с работы, помнится, выгнали…

– Да, это так, – согласился Лурье. – Но уезжал-то я сюда за новой жизнью, которая, как мне казалось, должна быть намного лучше.

– Ты о нас уже не думай, – печально сказала женщина. – Живи ради детей. Они здесь все-таки смогли получить образование и неплохо устроиться.

– Это все понятно, мама, – резко вступила в разговор Соня. – Но все равно я лично вижу в израильском обществе много несправедливого. Прежде всего, по отношению к нам – выходцам из бывшего СССР. Скажи, почему мой папа не может работать сейчас на каком-то престижном месте? Например, преподавать математику, которую он отлично знает?

– Он не может преподавать, потому что очень плохо знает иврит, – не сдавалась Даля.

– Он мог бы преподавать и по-русски. Для детей из «русских» семей. Уж точно дал бы им куда больше знаний, чем это делают сейчас местные учителя.

– Здесь ты совершенно права, – оживился Марк. – Уровень преподавания физики и математики в местных школах просто ужасный. В целом там только хорошо дают иностранные языки. И почему здесь не хотят использовать знания таких, как я? Это мне не понятно…

– Будем бороться за то, чтобы ситуация изменилась, – очень жестко сказала Соня.

– Да, ты у нас – борец, – улыбнулась Даля. – Правда тебе уже пора не о какой-то борьбе думать, а о замужестве. А то в этой борьбе совсем забудешь, что должна принести нам внуков. При том, как можно скорее…

– Не волнуйся, не забуду, – засмеялась Соня, при этом довольно игриво взглянув на Панова.