В мае Панов получил задание взять интервью у тогдашнего министра иностранных дел израильского правительства Шимона Переса. Ветеран израильской политики собирался с визитом в Москву, где у него были запланированы встречи с президентом РФ Владимиром Путиным и главой российского МИД Игорем Ивановым.

К некоторому удивлению Алексея Константиновича в секретариате Переса согласились на встречу довольно легко и назначили ее уже в самый канун отъезда министра в Москву, в его в тель-авивском кабинете.

Войдя в помещение, Панов сразу же обратил внимание на висевшие на стенах фотографии. Они были, в том числе, сделаны в девяностые годы, после подписания Норвежских соглашений, долго вселявших надежду в возможности заключения мира на Ближнем Востоке. У истоков Соглашений Осло, как их также называют, вместе с Ицхаком Рабином, стоял Шимон Перес, получивший за свой вклад в миротворчество на Ближнем Востоке Нобелевскую премию мира.

На одном из фото Перес был запечатлен рядом с Ясиром Арафатом – также Нобелевским лауреатом. Очень много снимков было с Ицхаком Рабиным. Убитый премьер-министр Израиля был одним из близких друзей Переса, его единомышленником. Он также всегда выступал за расширение связей с Россией, указывал на большую роль, которую может сыграть эта страна в ближневосточном мирном процессе.

– Господин министр, вы в Москве будете говорить об урегулировании с палестинцами? – задал первый свой вопрос Панов.

Перес отвечал не спеша, несколько, как казалось, растягивая слова. Он говорил на блестящем английском языке, который отлично знал с детства.

– Главная задача моей поездки в Москву, – сказал политик, – обменяться взглядами с представителями российского руководства о ситуации на Ближнем Востоке. Россия – один из коспонсоров ближневосточного мирного процесса, и от ее позиции очень многое зависит. Мы должны обмениваться информацией так часто, как только возможно. Своей задачей я считаю донести до русских позицию Израиля. За последние годы в России очень многое изменилось. В том числе изменились и ее подходы к ситуации на Ближнем Востоке. Ранее СССР поддерживал только одну из сторон здешнего конфликта. Теперь же Россия поддерживает уже не какую-то сторону, а идею мира на Ближнем Востоке для обеих сторон.

– Как, на ваш взгляд, складываются отношения между Израилем и Россией?

– Я бы сказал, что в данном случае невозможно говорить только о дипломатических и даже экономических отношениях. Очень важны, например, наши культурные связи. Ведь многие израильтяне воспитаны на русской литературе, музыке. В принципе же иммиграция в Израиль из России за последние годы в очередной раз изменила лицо нашей страны. Так что наши отношения с Москвой – в умах и сердцах израильтян. Нас очень многое связывает.

– Вы стояли у истоков мирного процесса. Можно ли сейчас уже сделать окончательный вывод, что все миротворческие усилия девяностых годов провалились? Или все же израильско-палестинские переговоры возобновятся? Может быть, в переговорном процессе была допущена какая-то серьезная ошибка? Если да, то какая?

– Самая большая ошибка заключается в том, что подписанные договоренности остались невыполненными. Так что дело не в том, что Норвежские соглашения плохи, а в том, что они не выполняются. Сейчас же необходимо работать над тем, чтобы они выполнялись. И это на данный момент и есть главная задача для переговоров, если они возобновятся.

– И все же, если переговоры Израиля с палестинцами возобновятся, будут ли они всеобъемлющими переговорами об окончательном урегулировании или переговорами о каком-то промежуточном соглашении?

– У Израиля нет никаких возражений, чтобы переговоры закончились окончательным урегулированием. Но на данный момент самое важное – реализовать выполнение уже подписанных соглашений. Можно сказать, что вместе с палестинцами мы живем в доме, в котором сломался лифт, и для того, чтобы достигать необходимой цели, необходимо постоянно пользоваться ступеньками. Это очень трудный путь, но его необходимо ежедневно проделывать. Можно привести и другое сравнение. Мы вместе должны создать соглашение. При этом совершенно неважно, станет ли оно «ребенком по любви» или нет. Если человек рождается, к его будущему надо относиться со всей ответственностью. Так и к принятому соглашению.

– Да, но взять, например, проблему возвращения палестинских беженцев. Палестинцы четко указывают, что не могут даже понять существующий в Израиле «закон о возвращении». В страну на постоянное место жительства прибывают евреи из России, Украины, Эфиопии или Марокко. Их предки, согласно сионистской теории, покинули эту землю около двух тысяч лет назад. Но в праве на возвращение отказывают арабам, чьи семьи бежали от войны совсем недавно, максимум пятьдесят с небольшим лет назад. Есть ли здесь логика?

– Историю нельзя повернуть в обратном направлении. В принципе географическая карта Ближнего Востока «скраивалась» после Первой и Второй мировых войн. Я лично был свидетелем всех событий, происходивших в моей стране. После решения ООН о создании Израиля арабы его не приняли и начали против нас войну. Я хорошо помню, как Бен-Гурион убеждал арабов никуда не уезжать. Сами арабы создали проблему беженцев. Их армии напали на нас.

– В Израиле в последнее время все чаще доводится слышать, что страна проигрывает палестинцам информационную войну. Каковы, на ваш взгляд, причины этого? Плохая работа израильских информационщиков, или все же изъяны в израильской позиции?

– Все дело в том, что на экранах всего мира все время показывают кадры столкновений израильских военнослужащих с палестинскими демонстрантами. Видны все действующие лица. Но невозможно показать, как террорист несет бомбу в торговый центр, чтобы взорвать его. В принципе же подход к освещению происходящего во многих случаях односторонний.

– Как вы, приверженец левых идей, ощущаете себя в правительстве Ариэля Шарона? Хотя оно и коалиционное, но все же всем ясно, правые в нем преобладают. Можно ли вообще говорить о кризисе левой идеи в Израиле?

– Что касается второй части вопроса, то в Израиле сложилась довольно любопытная ситуация. Большинство израильтян поддерживают политику левых, но выступают за правительство правых. Относительно же того, как я себя ощущаю в новом правительстве, то такой же вопрос можно задать и Шарону: как он ощущает себя от того, что я вхожу в его правительство? Я с самого начала указывал, что не намерен менять своих взглядов. И тем не менее получил приглашение занять пост министра иностранных дел. Самое главное сейчас для меня в этой должности – возобновить мирные переговоры и чтобы прекратился террор. Это важная задача, которой подчинено многое. Для решения ее я, в частности, и лечу сейчас в Москву…

…Через час после разговора Панова с Пересом произошел новый террористический акт, причем опять в Нетании. Погибли шесть человек, около девяноста были ранены. А на следующий день в канцелярии главы правительства прошло срочное совещание «узкого» кабинета министров по вопросам безопасности, в котором принимал участие и Перес. На заседании обсуждалась вовсе не тема о возможностях возобновления мирных переговоров с палестинцами, о которой говорил Перес, а возможная реакция Израиля на теракт. Причем, как указывалось, это должна быть «жесткая реакция».