Поначалу Панов даже не узнал Марка, ожидавшего его на скамейке возле не работавшего фонтана, в сквере на центральной площади Нетании. Перед ним предстал пожилой человек, одетый, как казалось, в тот же самый потертый черный костюм, который он еще много лет назад, почти не снимая, носил в Москве. Новой в облике Лурье была лишь одна деталь – черная фетровая шляпа с широкими полями.

– Я так сильно изменился? – уловил изумленный взгляд друга Лурье. – Ну, конечно, все может быть. Для меня прошедшие годы были очень непростыми. А вот ты, Алеша, выгладишь просто прекрасно. Совсем такой же, каким был еще в начале восьмидесятых. Как тебе удается не стареть? Поделись рецептом молодости…

– Все очень просто, – улыбнулся Панов, – стараюсь жить как можно интереснее и ни в чем себе не отказывать. Ни в работе, ни в любви.

– Ну-ну. Ты все еще про любовь! Нет, у меня здесь жизнь более приземленная. Как говорится, выживаем, как можем. Ты знаешь, Даля еще только накрывает на стол и просила меня чем-нибудь тебя развлечь. Пойдем в кафе?

– Пойдем. Ты знаешь куда?

– Ну, сам я по кафе и ресторанам хожу редко. Видел на набережной одно заведение. Подают кофе, пиво, вино. Чего-нибудь покрепче мы с тобой выпьем попозже. У меня дома. Я надеюсь, ты не за рулем?

– Нет, я приехал на такси. Так что сможем себе кое-что позволить. Я с собой захватил. Еще в Москве, в аэропорту купил…

Алексей Константинович поднял вверх пластиковый пакет, в котором лежала бутылка виски «Джонни уолкер» с черной этикеткой.

– Надеюсь, твои религиозные убеждения не запрещают тебе пить? – спросил Панов.

– Не путай иудеев с мусульманами, – улыбнулся Марк. – Выпью с удовольствием. Ну а пока давай побалуемся каким-нибудь легким напитком…

– Может быть пивом? Но я слышал, что религиозным евреям пить пиво на Песах не рекомендуется. Это так?

– Да, так. Но пока жена не видит, можно себе разное позволить, – снова улыбнулся Марк. – Я имею в виду хотя бы выпить. Но только не пиво. В Песах его просто не продают. Запрет на все «квасное». А вот вина я выпью с удовольствием.

Они вышли на набережную, на которой возвышались многоэтажные дома, отделанные голубой мозаичной плиткой.

– Здесь наши богатеи живут, – довольно зло сказал Марк. – Набережная называется Ницца. В честь известного курорта во Франции. Квартиры в этих домах огромные, по сто квадратных метров и более, с двумя и даже тремя санузлами, с мраморными полами и так далее.

– Здесь, вероятно, в основном обитают выходцы из Америки или Западной Европы?

– Не скажи. Не только. Квартиры в этих домах приобрели и довольно многие наши с тобой соотечественники. Из тех, кто сумел быстро сориентироваться в начале девяностых. И те, кто нахапал денег еще в СССР и, как говорится, вовремя «сделал ноги». Но они жили здесь лет пять назад. А затем, в большинстве своем, перебрались в США, или Германию. Так что к нам, в Нетанию, прилетают теперь только на лето. Или вообще не прилетают, а квартиры сдают.

– Это выгодно?

– Думаю, что да. Ну, да ладно. Какое нам до них дело? Мы с Далей и Сонечкой живем намного скромнее.

– А где живет твой сын?

– Натан – отдельная история. Отслужил в армии, закончил физический факультет университета в Тель-Авиве и поселился в еврейском поселении вблизи Рамаллы.

– Натан не хочет жить в Нетании? Городе, так созвучном его имени? Не странно ли это?

– Нет. Не странно. Он – убежденный сионист. К тому же крайне религиозен. И представляет свою жизнь только среди таких же еврейских поселенцев, как он сам. Но давай все-таки присядем. Вон смотри, возле магазина столики стоят.

– Давай. Я с удовольствием.

– Что ты будешь есть? Пить?

– Марк, давай ты не будешь со мной спорить. Ты меня угощаешь сегодня дома. А в кафе это делаю я. Предлагаю выпить по рюмке водки. Хорошо?

– Согласен…

– Отлично…

Алексей подошел к стойке и заказал две рюмки водки. Вообще-то он бы с удовольствием выпил кружку пива «Хейнекен», реклама которого красовалась на возвышавшемся над стойкой кране. Но, ничего не поделаешь. Сегодня его в продаже нет. Панов любил этот голландский сорт пива, хотя, как часто про себя отмечал, ни оно, ни все остальные сорта, будь то немецкие, датские или даже английские, все же не могли хотя бы отдаленно сравниться с чешским «Праздроем», доставлявшим ему огромное удовольствие в далекие юношеские годы.

Друзья залпом выпили водку, закусили оливками, и Панов поделился таким своим наблюдением с другом.

– Пиво «Хейнекен» – просто отличное. Но оно здесь не причем, – уверенно сказал Марк. – Просто тогда мы были молодые, и нам все казалось невероятно вкусным. Ну, да ладно. Фиг с ним, с пивом. Ты расскажи, как живешь?

– У меня все нормально. Сначала работал во Вьетнаме, потом в Афганистане, в Пакистане. А вот теперь сюда приехал. Думаю, будет о чем писать?

– Да. Мы здесь живем довольно сложной, но бурной жизнью.

– Это я уже понял. Но ты пока что расскажи, как живешь лично ты?

– Как ты знаешь, в стране мы уже почти семь лет. Я по специальности работать устроиться так и не смог. Даля тоже. Она, если ты помнишь, экономист. Таких, как мы, здесь приехало из бывшего СССР очень много. Ко всему прочему, мы еще и неважно знаем иврит. Не помогло и то, что у Дали дед был раввином. Мы сразу поняли, что у нас перспектив – никаких. Первое время жили в основном на пособие, которое получала моя мама. Она была ветераном войны, а здесь очень уважают тех, кто боролся с фашизмом. Пособие положили с самого начала очень приличное. Но два года назад мама умерла. И нам пришлось уже самим зарабатывать на жизнь. Даля устроилась в магазин, продавать колбасу. А я – консьержем в один из домов на набережной Ницца. Зато дети, кажется, чувствуют себя здесь прекрасно. Про Натана я тебе уже рассказал. А Сонечка тоже уже отслужила в армии и закончила университет в Иерусалиме. Получала государственную стипендию. Начинает работать журналисткой. Она отлично владеет ивритом и русским. Пишет статьи на двух языках. Неплохо говорит по-английски, по-арабски. Ты сегодня вечером с ней сможешь познакомиться. Ведь ты, кажется, ее вообще никогда не видел?

– Только в младенческом возрасте. И то, вроде бы, всего один раз.

– Ты ее, естественно, не узнаешь, – улыбнулся Марк. – Она стала красавицей. Скоро моей девочке исполнится 24 года. Совсем уже взрослая.

– О чем она пишет в газетах?

– О политике. Сейчас вот о предстоящих выборах.

– Я тоже уже написал об этом несколько корреспонденций. И даже успел встретиться с вашим премьер-министром.

– С Биби? – оживился Марк. – Очень интересный политик. Настоящий патриот Израиля. Я буду голосовать за «Ликуд» и Нетаньяху. И Даля тоже…

– Стоп, стоп, – остановил Панов своего друга. – Не гони лошадей так быстро. Во-первых, объясни, почему ты называешь Нетаньяху Биби, а во-вторых, почему будешь голосовать за него?

– Биби – его армейское прозвище Нетаньяху. Здесь так принято. У нас, например, есть такой генерал Моше Яалон. Он – командующий Центральный военным округом. Так вот его все называют Буги. Говорят, в молодости он «буги-вуги» любил танцевать. А Ариэля Шарона в армии вообще прозвали «Бульдозер». А голосовать за Нетаньяху я буду потому, что Израилю сейчас необходим исключительно правый курс. Все эти левые политики, вроде руководителя блока «Единый Израиль» Эхуда Барака, готовы легко пойти на уступки арабам и развалить нашу страну. Биби же – человек жесткий и способный отстаивать наши интересы.

– А за кого намерены голосовать твои дети?

– Натан – за новую «русскую» партию «Наш дом – Израиль». А Соня – за «Единый Израиль», – улыбнулся Марк. – У меня в семье, кажется, представлены все политические взгляды израильтян. Сын – убежденный поселенец и сторонник жесткого курса. Говорит, что вся земля от Средиземного моря до реки Иордан принадлежит евреям и ничего арабам отдавать не следует. Дочь же симпатизирует левым и активно выступает за переговоры с арабами и за создание палестинского государства. Поэтому мы даже стараемся не говорить дома на политические темы.

– Но, может быть, ради моего приезда сегодня сделаете исключение? Я недавно в стране, и мне очень интересно, что в головах у израильтян.

– Думаю, что сегодня вечером это будет возможно. Натан к нам на Седер не приехал, а отмечает его в поселении, вместе со своими единомышленниками. Обычно они с Соней очень резко дискутируют по вопросам политики. И мы стараемся за столом эти темы даже не поднимать. Вообще же, ты уже, вероятно слышал, что почти каждый израильтянин в душе – глава собственной политической партии. И почти через каждую израильскую семью пролегают настоящие баррикады непримиримой политической борьбы.

– Но с Соней я могу поговорить?

– Конечно. Как и со мной, или с Далей. Мы ее взгляды не разделяем, но наши споры обычно заканчиваются мирно. Не в пример того, как происходит, когда сталкиваются Соня и Натан. Тогда просто «пух и перья летят».

– Да ты весело живешь, Марк!

– Ну ладно, кажется, нам уже пора двигаться в сторону моего дома. Пошли…

Друзья встали из-за стола и не спеша пошли вниз по набережной.

– Если пройти еще немного прямо, – рассказывал Марк, – попадешь в квартал, где проживают исключительно религиозные евреи. Все они, как и я, носят черные костюмы и шляпы. Многие отрастили пейсы.

– Ты там тоже живешь?

– Нет. Для меня это все-таки уже было бы слишком. Первоначально Даля пыталась меня туда завлечь, но я взбунтовался. Религия религией, но нельзя посвятить ей все время, всю жизнь. Достаточно, как я, носить черную одежду. На этом Даля настаивает категорически. А Шабат я уже соблюдаю далеко не всегда. К тому же и время чаще провожу со светскими людьми. Правда Даля целыми днями пропадает в соседнем квартале, у подружек. Ей больше нравится общаться с религиозными. А я либо работаю, либо в шахматы играю. Здесь недалеко наши соотечественники поставили столы на открытом воздухе и по вечерам собираются, как в клубе. Если хочешь, потом могу тебе показать. Это на улице Герцля, как идти к рынку.

– Но ты в основном общаешься с русскоязычными?

– Естественно. Ивритом мне овладеть так и не удалось. Да и потом с выходцами из бывшего СССР общаться как-то привычнее. Они такие же, как я. Кроме этого, здесь мы, неожиданно для себя поняли, что довольно многие так называемые «сабры», то есть коренные израильтяне, смотрят на нас сверху вниз. Они откровенно считают «русских» израильтян гражданами второго сорта…

Первоначально слова, сказанные Марком, показались Панову довольно странными. Сама идея, что коренные израильтяне могут попытаться как-то принизить своих «русских» собратьев, казалась ему просто дикой. Сразу же вспоминались акции протеста, организуемые различными сионистскими организациями в семидесятые и восьмидесятые годы с требованием разрешить выезд советских евреев в Израиль. Как утверждалось на таких многочисленных мероприятиях, проходивших в Западной Европе, США, да и в самом Израиле, граждане еврейского государства «спят и видят», когда к ним на постоянное место жительства переедут чуть ли не все евреи из СССР.

Так вот, теперь, можно сказать, что «шлюзы» открыты, выезд не только разрешен, но и серьезно облегчен. Встречайте своих братьев! Оказывается не все так просто. Хлынувшая в начале девяностых в Израиль иммиграция из бывшего СССР, как ее назвали «алия», принесла с собой и немало проблем.

Одна из них состояла в том, что, как довольно быстро выяснили для себя коренные израильтяне, очень многие их новые, «русские», соотечественники имеют гораздо более высокий уровень образования и профессиональной подготовки, чем они сами. То есть они стали серьезными конкурентами.

Получилось, что одно дело – требовать на митингах и демонстрациях от властей далекого СССР разрешения на выезд каких-то не конкретных евреев, а совершенно иное, когда эти люди, уже почти в массовом порядке, едут в твою страну.

Коренные израильтяне сначала возмутились, а затем начали негодовать. Так в конце девяностых все чаще можно было слушать от некоторых из них, что «русские» просто обязаны «знать свое место». Их, дескать, пустили из «дикой страны» в «цивилизованное государство» для того, чтобы они выполняли грязную работу. Пусть мужчины убирают мусор и работают грузчиками, женщины моют подъезды, а их дети служат в армии, рискуя получить «арабскую пулю». А карьера политика, ученого, дипломата или адвоката – это уже удел людей, родившихся и выросших в Израиле. И так далее.

«Русским» израильтянам такая постановка вопроса, звучавшая из уст их новых соотечественников, естественно, не понравилась. Но они часто просто ничего не могли изменить в складывавшейся ситуации, поскольку в подавляющем большинстве не знали языка страны, в которую переехали жить. Так что «русским» оставалось только скрипеть от возмущения зубами и обсуждать между собой существующую несправедливость.

Эта тема всплыла и в тот день, когда Панов в первый раз пришел в дом семьи Лурье в Нетании. Но только вскользь. В основном же вечер был посвящен воспоминаниям. Уже не молодые люди ностальгировали по прошлой жизни.

Даля встретила Панова, вопреки его ожиданиям, очень тепло и даже расплакалась, целуя его в щеку.

– Ой, Алеша, – причитала она, – если бы ты только знал, как мы рады тебя видеть! Ты как будто посланец из той нашей, прошлой, жизни…

– Подожди, Даля, – перебил жену Марк. – Дай мне познакомить Алексея с нашей дочерью. Представляю тебе мою любимую Соню…

Панов взглянул на девушку и обомлел. Он давно не встречал столь обворожительных особ женского пола. Соня оказалась настоящей красавицей. Прекрасные черты лица, огромные глаза, длинные черные волосы, высокий рост, стройная фигура…

Девушка была совершенно не похожа на своих родителей. И казалось странным, что именно эти два некрасивых человека родили ее на свет Божий. Даля даже в молодости не отличалась привлекательностью. Как шутили в свое время друзья Лурье, в глазах его жены, казалось, «была запечатлена вся вековая скорбь еврейского народа». Марк тоже никогда не блистал особой красотой. Да, был модным парнем. Но не красивым. А теперь это был вообще какой-то бесформенный пожилой мужчина, скорее даже «мужчинка», в старом костюме и перхотью на плечах. Алексей Константинович еще при встрече в сквере сразу назвал его про себя «облаком в штанах».

– Рада знакомству, – сказала Соня, протянув Панову руку. Она явно поняла, что произвела впечатление на гостя. – Можно я буду называть вас дядя Алекс? Или лучше просто Алекс, как принято в Израиле, без отчества?

– Конечно можно. Можете называть меня просто Алекс. Говорят, что мы – коллеги, – улыбнулся Алексей Константинович. – Где работаете?

– Пишу понемногу для русскоязычных газет. И для ивритоязычных. В штат пока не берут. А вы, как я слышала, работаете на российское Агентство?

– Да, уже тридцать лет.

– Читала ваше интервью с Нетаньяху. Мне показалось, что вы неплохо справились с задачей. В целом у вас есть настрой поработать в Израиле?

– Да, настрой есть, причем серьезный.

– Где вы уже работали?

– Во Вьетнаме, в Афганистане, в Пакистане…

– Ого! В таких «горячих точках»! Да для вас работа здесь, можно сказать, будет просто приятной прогулкой. Так, «для загара»…

– Ну, не скажите. Мне кажется, в ближайшее время здесь также будет интересно.

– Да. Но это, как я надеюсь, все же будет мирный процесс. Интифада, то есть вооруженное противостояние между израильтянами и арабами, слава Богу, уже закончилась. Переговоры с палестинцами «об окончательном урегулировании» продолжаются. И очень даже может быть, что довольно скоро рядом с Израилем возникнет независимое государство Фалястын. Во всяком случае, мне бы этого хотелось. Вы собираетесь съездить к палестинцам?

– Хочу уже в ближайшие дни поехать в сектор Газа.

– Да, там сейчас интересно. Палестинцы могут уже в начале мая объявить о создании своего государства. И тогда снова возникнут трения.

– Они просто хотят создать Израилю трудности перед парламентскими выборами, – вмешался в разговор Марк. – Что за нетерпение такое? Что, трудно подождать немного, если ждали уже столько лет?

– Не согласна с тобой, папа, – жестко парировала Соня. – Палестинцы имеют полное право поступить именно так. Ведь 4 мая, согласно подписанным договоренностям, истекает срок временного соглашения о переходном периоде на палестинских территориях. Пока мы там все контролируем, они не могут решать ни одной экономической проблемы. Их экспорт, импорт – все зависит от Израиля…

– Я считаю иначе, – не сдавался Марк. – Никакой четкой даты провозглашения палестинского государства в соглашениях в Осло не называлось. Речь действительно шла о переходном периоде, но границы его «окончательно» не определялись. Кроме того, подписывало соглашения правительство Партии труда, или «Аводы», как ее сейчас называют. Теперь же у власти в стране находятся совершенно иные силы. И то, что было нормально для премьера Ицхака Рабина, совершенно не обязательно подходит для главы кабинета Биньямина Нетаньяху.

– Вот это уже точно, – вспылила Соня. – Ваш Нетаньяху не намерен следовать подписанным договоренностям. В этом весь он и его «Ликуд».

– Не ругайтесь, – вмешался Панов, – брейк. Да, в Израиле, кажется, баррикады пролегают через каждую семью.

– Почти что баррикады, – улыбнулась Соня. – Мы с папой много спорим. А с братом вообще не можем спокойно разговаривать. Так что наша квартира порой напоминает кнессет, в котором заседают депутаты от различных партий – левые, правые, центристы…

– Есть там и арабские депутаты, – перебил ее Панов. – У них свои взгляды на жизнь.

– Израильские арабы – тоже интересная тема, – живо отозвалась Соня. – Чтобы лучше понять их, советую в ближайшее время также посетить и Восточный Иерусалим. Сейчас идет большая заваруха вокруг так называемого «Ориент хауса». Вы слышали?

– Да. Читал в газетах. Думаете, что стоит разобраться поподробнее, что там происходит?

– А давайте поедем вместе. Вы представите меня как свою переводчицу. С иврита и арабского.

– А вы говорите по-арабски?

– Конечно. Причем неплохо.

– А что вы хотите взамен, за оказанную помощь?

– У меня свой интерес. Будем делиться информацией. И как можно чаще берите меня с собой, когда идете на какие-либо мероприятия.

– Мне кажется, я нашел в этом доме для себя очень ценного помощника. Марк, ты не возражаешь, что Соня немного на меня поработает?

– Наоборот. Мне кажется, ей будет полезно с тобой побольше пообщаться. Опыта поднабраться. Но идите уже к столу. Даля зовет.

Ужин, предложенный семьей Лурье их старому московскому другу, был просто великолепен. Особенно отметил Алексей Константинович мастерски приготовленные Далей фаршированную щуку, фаршмак из сельди и кисло-сладкое мясо с мудреным названием «Эсикфлейш». Несколько позже на столе появилась жареная курица, окруженная картошкой. А под конец вечера Даля подала чай со сладкими пончиками и «главным пасхальным блюдом» под названием «харасет».

– Это Сонечка готовила, – не без гордости сказал Марк.

– Что это такое? – спросил Панов, пытаясь определить какие ингредиенты составили предложенную ему «вкуснотищу»…

– Это старинное еврейское блюдо, – улыбнулась Соня. – Обычно приготовляется специально на Песах. Состоит из тертых яблок, грецких орехов, корицы и сладкого вина. Самое важное – хорошенько все это перемешать, чтобы блюдо напоминало глину. Вам понравилось?

– Да, очень…

– Вот и хорошо. Я рада.

– Хотите виски, Соня? – спросил Панов, взяв в руку принесенную им бутылку. Все время застолья к ней, кроме его самого, никто так и не притронулся.

– Нет, нет, спасибо, – даже замахала руками девушка. – Я пью только слабые алкогольные напитки. Легкое вино и пиво.

– А мой сын не пьет даже этого, – гордо заявила Даля.

– Мне с ним также было бы очень интересно познакомиться.

– Сделаем, – уверенно отчеканил Марк. Он, также, как и Алексей Константинович, уже к тому моменту выпил довольно много, правда не виски, а водки марки «Голд», которая, как потом разобрался Панов, была самой популярной среди «русских» израильтян.

Провожать Панова до центральной площади пошла вся семья. Даля с Соней шли несколько поодаль, а Марк взял старого друга под руку и все время пути вспоминал былые годы и прежде всего их беззаботное время детства, проведенное возле подмосковной станции «Мамонтовская».

Уже садясь в такси, Панов, наконец-то, вспомнил о женщинах.

– До встречи, Даля, – сказал он. – Соня, не забывайте, что обещали просвещать меня относительно местных реалий. Приезжайте ко мне в Тель-Авив. В моем доме отличный бассейн. Совместим ваши рассказы с купанием и загоранием…

– Хорошо, приеду. Давайте конкретно. Когда?

– Да хоть завтра.

– Нет, завтра я не могу. У меня уже назначена встреча. А вот в субботу приеду в ваш бассейн с удовольствием. К тому моменту будет уже апрель, и вода потеплеет. Решено?

– А как вы доберетесь? Ведь по субботам в Израиле не ходит общественный транспорт.

– Наша девочка отлично водит машину, – с гордостью сказал Марк. – Она купила себе подержанный «Форд» и колесит на нем по всей стране.

– Отлично, – улыбнулся Панов. – Жду. Во сколько?

– В одиннадцать ноль ноль утра. Устраивает?

– Да. Спасибо, что согласились. Ты, Марк, и ты Даля, тоже как-нибудь ко мне приезжайте.

Ты, Алеша, если сможешь, помоги чем-нибудь Сонечке. Она девочка способная.

– Конечно, конечно. Ну, ладно. Всем большой привет. И до новых встреч.

Уже в такси, по дороге в Тель-Авив, Панов поймал себя на мысли, что первоначально он, конечно же, предложил Соне приехать к нему в гости исключительно из вежливости. Но, тем не менее, ее быстрое согласие Алексея Константиновича вовсе не огорчило, а, напротив, казалось, очень обрадовало. И дело здесь вовсе не в том, что прожившая к тому моменту уже семь лет в Израиле и закончившая здесь университет, умненькая девочка может серьезно помочь ему в работе.

Нет. Соня, и в этом Панов даже боялся сам себе признаться, очень понравилась ему как женщина. Хотя, конечно же, подумал он, между ними быть ничего не может. Во-первых, он друг ее отца, а во-вторых, слишком большая разница в возрасте. К тому моменту Панову было уже 53 года. А Соня, насколько он помнил, родилась в 1975 году, то есть ей 24. Почти тридцать лет разницы. Какой здесь может быть роман?! Надо просто выбросить подобные глупости из головы. Поработают они вместе, помогут друг другу. И все…

Однако, как довольно скоро стало понятно, жизнь распорядилась их судьбами иначе.