1

— Кто, я? — спросил Ленарт.

— Да, ты! Думаешь, что я не в себе и просто зря сотрясаю воздух? — вопросом на вопрос ответил малолетний N.N. Ленарт еще не был с ним знаком, не знал о нем ничего, кроме тех сведений, которые получил от криминалистки с ближайшего поста полиции. Однако все это выяснилось гораздо позднее.

А в тот момент к Ленарту, впервые пришедшему на площадку перед большим городским Центром среднего специального образования, звезды не очень-то благоволили. Точнее, звезд вообще не было. Было начало дня, сияло солнце, и после длинного жаркого лета пришла пора снова идти в школу.

Для Ленарта, как не раз за последнюю неделю объяснял ему отец, это было шагом в новую жизнь. Конец развлечениям. Теперь начинается настоящая учеба. После ее завершения у него будет специальность. Профессия, работа, свои деньги, много денег, если только он захочет. Он будет сам себе господин и сможет поступать так, как ему заблагорассудится.

Кандидат на звание «сам себе господин» и «слуга собственного благоразумия» в этот момент удивленно наблюдал, как несколько необычно начинается эта потенциально величественная история.

— Ну, давай! — нетерпеливо проговорил N.N. и всем своим видом продемонстрировал, что у него нет времени ждать до завтра.

Ленарт неуверенно окинул взглядом школьный двор. Огромная толпа парней и девчонок совершенно неожиданно оказалась погружена в какие-то важные разговоры. Все были сконцентрированы только на том, что было у них перед самым носом, больше их абсолютно ничего не волновало. N.N. и четверо его приятелей спокойно окружили Ленарта и выжидающе смотрели на него.

Тут N.N. быстро приподнялся на цыпочках и со всей силы двинул Ленарта по уху.

— Это чтобы ты лучше слышал, — грозно произнес он, — и вежливо разговаривал. А ну давай деньги, пока я в хорошем настроении.

Ленарт пошатнулся. От боли и страха у него пересохло во рту и так перехватило горло, что он не смог выдавить ни звука. В голове проносились мысли: он никак не предполагал, что комитет по приему в новую школу встречал новичков таким образом; не предполагал, что вся эта масса учеников на школьном дворе с самого раннего утра перед началом занятий настолько занята, что никто не видит происходящего с одним из них; он не рассчитывал, что деньги на карманные расходы, накануне, после долгих переговоров выданные мамой на целый месяц вперед, будут греть его карман всего лишь несколько сладких утренних часов.

— Тебе что, еще раз повторить? — спросил N.N., медленно разминая свой правый кулак.

Ленарт без слов полез в карман, достал кошелек и бросил его хулигану под ноги. Тот наклонился и поднял его.

— Ладно, прощаю, — проговорил N.N., — так как ты маленький, зеленый и глупый. Когда что-то даешь другому, надо передать это ему в руки и сказать «пожалуйста». Или ты думаешь, я буду учить тебя, что вещи не бросают на землю? Напрасно ты так считаешь. А теперь давай телефон!

Когда Ленарт полез в другой карман, N.N. вынул из его кошелька купюру в 50 евро и удивленно присвистнул.

— Бог ты мой! — воскликнул он. — Маменькин сынок полон бабла! А ты мне нравишься, малый. Ты меня порадовал. Дайка посмотрю еще твой мобильник.

Ленарт бросил ему в руки мобильник. N.N. поймал его и всем своим видом изобразил презрение.

— Да это невозможно! Малыш нашпигован деньгами, а его телефон — полный отстой. Тебе не стыдно? Я не буду пачкать руки этой допотопной проржавевшей рухлядью.

Он презрительно скривил губы и выставил на всеобщее обозрение свои гнилые зубы. Словно это была ядовитая змея, он бросил телефон в кусты, образующие живую изгородь вокруг площадки.

— Исправляйся! — сказал он Ленарту. — Сегодня мир держится на мобильных телефонах. Тебе нужно идти в ногу со временем. Купи себе приличную мобилу. А то в следующий раз сниму с тебя футболку…

Он приблизился и стал по буквам читать надпись на карманчике футболки.

— Ар… ма… ни… Армани! Дорогой мой Армани, скорее всего, когда-нибудь я снова загляну к тебе. В общем, спасибо тебе за все, ну и работай над собой.

Компания исчезла, словно провалилась сквозь землю. Ленарт подошел к кустам, чтобы поискать телефон, удостоверился, что он еще работает, и задался вопросом, сон ли это был или все произошло на самом деле. Светило солнце, с веток платанов доносилось пение птиц, а на школьном дворе толпились девчонки и мальчишки. Они спокойно болтали, так начиная свой новый учебный год. Все было как и прежде — за исключением его месячного карманного фонда.

Из толпы раздался крик:

— Эй, старик!

И сразу после этого, проталкиваясь сквозь массу свежеотдохнувших тел, к Ленарту подвалил толстяк Байси.

— Старик! — выдохнул он. — Ты здесь! А я тебя везде ищу. — Ленарт бросил на него грустный взгляд.

— Кто ищет, тот всегда найдет. Жаль, что ты не нашел меня немного раньше, — сдавленным голосом проговорил он.

— Ага, — заржал Байси, — тебя окружили какие-то кошечки, и потребовалась помощь еще одного красавчика?

— Вовсе нет, — покачал головой Ленарт. — Пять минут назад я схлопотал вот эту оплеуху, что украшает мою физиономию от подбородка до ушей, а взамен добровольно отвалил неизвестно кому полсотни евриков.

У Байси глаза полезли на лоб. Потом, запинаясь, он спросил:

— Неужели ты что-то натворил, старик. Реально, как все было?

Ленарт рассказал, что случилось. Весь обратившийся в слух Байси все кивал головой, хватался руками за голову и стонал.

— Это невозможно, — пробормотал он наконец.

Ленарт достал кошелек и раскрыл его.

— Случайно не наблюдаешь хоть какой-нибудь мелочи? — спросил он наполовину зло, наполовину грустно.

— Не очень, — ответил Байси.

— Значит, это произошло на самом деле! — констатировал Ленарт.

Между тем толпа начала уменьшаться по мере того, как ее жадно заглатывали школьные двери. Массу, которая растеклась по главным коридорам трех этажей, затем меньшими порциями, словно пищеварительный тракт, всосали в себя классы. Байси и Ленарт оказались на первом этаже и заняли последнюю парту в среднем ряду 1-го класса «В», который наконец, не подозревая ничего плохого, приступил к выполнению своей неизменной роли в деле превращения необработанного молодого материала в отточенные продукты образовательного процесса.

Классная руководительница доносила до каждого сердца то, что было необходимо донести. Больше не было слезливых причитаний об учительнице как о второй матери, о школе как втором доме и подобных вещах. Слова были действительно реальные, как и жизнь вокруг них.

Ленарт и в самом деле всей душой хотел сосредоточиться на словах учительницы. Но как, когда перед глазами все время маячил парень с длинными, гладко зачесанными назад и щедро политыми гелем волосами? И, конечно, полсотни евро, которые, сопровождаемые вороватой усмешкой, спокойно исчезли в кармане штанов на его внушительной заднице.

— Ух ты, Армани! — вдруг удивленно шепнул Байси, только сейчас заметив выведенную тонкими буквами надпись на карманчике футболки Ленарта.

По лицу Ленарта пробежала тень самонадеянной гордости, но потом он горько шепнул в ответ:

— А знаешь, этот кретин подумал, что Армани — это мое имя.

Байси почувствовал, что может как-то помочь раздавленному горем и униженному другу.

— Армани? Хорошее имя! — сказал он. — А почему твоим подпольным именем не может быть Армани?

Ленарт засмеялся и пожал плечами. Затем с задумчивым взглядом, который от классной учительницы переместился на блондинку с первой парты и затем медленно вернулся к Байси, он решительно прошептал:

— Армани, ОК, Армани. Не слабо!

 

2

Дома во время обеда сразу разразилась буря. Мама Ленарта была вне себя. Теперь у ее сына прямо на школьном дворе, у всех на глазах, будут отбирать деньги и избивать! Отец пропустил условленное время обеда, но не пропустил упомянутые обстоятельства и решительно, без остановки сотрясал воздух своими замечаниями:

— А тебе вчера обязательно нужно было обесцветить волосы? А Байси тоже заработанные за лето деньги спустил на фирменную футболку и крутые кроссовки? Может, в следующий раз ты будешь ходить с табличкой: вот он я, у меня денег навалом, я ваш?

Конечно, это была соль мелкого помола, посыпанная на раны Ленарта.

Он в бешенстве отодвинул от себя тарелку с супом, так что ее содержимое выплеснулось на чистую скатерть, и закричал:

— Ну оставьте меня в покое! Да, конечно, я просил у вас денег взаймы. Да, я едва ли ожидал такого. Да, я счастлив, потому что вся школа не пошевелила и пальцем, когда какой-то тип бил меня и выворачивал карманы! Правда, супер, спасибо! Оставьте меня хоть раз в покое! — он вскочил, так что стул под ним опрокинулся, и, громко хлопнув дверью, выскочил из кухни.

Отец, побледневший, сидел за столом.

— Что это с ним? — спустя какое-то время тихо спросил он.

Мама убирала со стола и про себя, так ей казалось, считала до 888. Потом спокойно сосчитала еще до двадцати и проговорила:

— А тебе не кажется, что Ленарт очень подавлен? У него украли деньги и унизили перед всеми учениками школы, куда он пришел в первый раз. Как ты думаешь, как он себя чувствует?

Отец заскрежетал зубами и сделал глубокий вдох.

— Чувствует, как чувствует, — и добавил: — Но здравый смысл мог подсказать ему, что не нужно ходить в новую школу расфуфыренным, как богатенький франт. Он получил то, что искал.

— Да неужели! — воскликнула мама. — И ты еще будешь говорить о здравом смысле? Ленарт одевается, как хочет. Всю жизнь мы говорим ему о прекрасном. Сейчас он видит лишь красивые кроссовки и футболки. Рано или поздно заметит что-то другое. Но реальность в том, что его обворовали. И таким образом преподали ему урок, не так ли?

Отец склонил голову и подпер левой ладонью щеку. Долго молчал. Потом поднял глаза.

— Прости, — тихо сказал он. — Не смог сдержаться. Нервный, как собака. На фирме дела идут плохо. Возможно, я потеряю работу. А Ленарт ведет себя, как нефтяной магнат.

Мама глубоко вздохнула.

— Не кори себя. Ведь это единственное, что у него есть. У ребят, которые с ним учатся, есть мотоциклы, автомобили, они путешествуют по миру…

— Но не все же! — вскочил отец.

— Конечно, нет, — согласилась мама. — Только те, которых видит Ленарт. Ты действительно этого не понимаешь?

Отец молчал. Он был обувным мастером. Много лет назад приехал в город из провинции учиться в интернате, закончил профтехучилище. Сначала был учеником, потом работал в должности неквалифицированного рабочего, затем стал мастером. На фабрике прошла вся его жизнь. В награду получил искривление позвоночника, у него упало зрение, а теперь еще ему грозит вероятность, что за несколько лет до пенсии его выбросят на улицу. Молодой хозяин, купивший фабрику, которой работающие на ней люди отдали многие годы самоотверженного труда, скорее всего, все снесет и построит на этом месте жилой дом.

— Ты права, — неожиданно решительно Заявил отец. — Мы с тобой пойдем в полицию!

Мама использовала бóльшую часть своих дипломатических способностей, чтобы они втроем забыли все, что произошло ранее, и ближе к вечеру начали серьезный разговор.

— А Байси знает? — спросил отец.

— Да, — ответил Ленарт.

— Ты рассказал вашей классной? — снова задал вопрос отец.

— А смогла бы женщина после уроков одна пойти ловить пятерых отморозков? — парировал Ленарт.

Столбик термометра в голове отца рванул вверх, огромным усилием воли он заставил его спуститься назад.

— А к директору ты ходил? — после паузы продолжил он допрос.

— Нет, — ответил Ленарт. — Ведь я его не знаю.

Отец глубоко вздохнул.

— В школе, скорее всего, могут знать, что с тобой случилось. Вероятно, руководству известны банды, которые промышляют в округе. Возможно, у них есть предписания, как поступать в подобных случаях.

— Может, да, а может, и нет, — отозвался Ленарт. У него было твердое намерение испытать, какое напряжение смогут выдержать нервы раскаявшегося отца. Однако тот был снова в нормальной форме, холоден, как камин, для которого посреди зимы кончились дрова.

— Хорошо, — сказал отец. — Сколько у тебя завтра уроков?

После занятий я приду в школу, и мы вместе пойдем к директору. Это не может тебе навредить. Ведь ему не должно быть безразлично, что у вас творится.

— ОК, — пробормотал Ленарт.

Состоявшийся на следующий день разговор с директором произвел немного странное впечатление. Отец еще утром позвонил в школу, предупредил о своем приходе и, конечно, объяснил его причину. Стол директора был завален документами, обычными для начала учебного года; одна сторона директорского лица выражала усмешку, другая же демонстрировала скорбь. Он смотрел на Ленарта, который со своим устремленным ввысь перегидрольным ежиком был намного выше и своего отца, и самого директора, и во время пересказа произошедших накануне событий бормотал:

— Ах так, ах вот как!

Директор объяснил, что подобных случаев у них не было уже несколько лет. В школе есть человек, отвечающий за безопасность. У них прекрасные отношения с полицейским постом, расположенным поблизости. Странно, странно.

— А у тебя не осталось никаких неоплаченных долгов в прежней школе? — вдруг спросил он.

Отец резко облокотился на спинку стула, так что тот тихо скрипнул. Ленарт смотрел в окно.

— Нет, — ответил он. — Никаких.

— Я только спросил, — добавил директор.

— Меня кое-что удивляет, — в этот момент впервые после вступительного приветствия отозвался отец. — Как стало возможным такое: школьный двор полон учеников, а пять хулиганов спокойно у всех на виду обкрадывают парня, и никто даже не подойдет и не спросит, что происходит? Эту банду могли бы спокойно, по крайней мере, прогнать, если не стереть в порошок.

Директор сидел за своим столом и перекладывал папки из большой кучки в маленькую.

— Они были уверены, что там наверняка происходит что-то, что их не касается, — пояснил он.

У отца внутри все сжалось.

— Их не касается?.. — переспросил он.

— Никому не хочется лишний раз получать по носу.

— Ах вот как, — проговорил отец и умолк.

— Позвольте мне, — теперь инициативу взял на себя директор. — Давайте я все-таки вызову полицию.

Он поднялся, достал мобильный телефон, отошел к стоящему у окна фикусу и повернулся спиной к посетителям.

— Пожалуйста, криминалистку Милену, — громко произнес он, а затем некоторое время чуть тише говорил в трубку. Разговор закончился фразой «хорошо!», после чего он снова обернулся к Ленарту и его отцу.

— Смотрите, — предложил он, — на данный момент я могу лишь посоветовать следующее: пусть мальчик… Ленарт, да?.. пусть Ленарт все время будет с кем-нибудь из друзей и никуда не ходит один. Сейчас это будет лучше всего. Поскольку негодяи уже в первый школьный день получили от него хорошие деньги, они уверены, что смогут повторить это снова. А сейчас, если у вас есть время, не зайдете ли вы также в полицейский участок? Там вас обоих ожидает криминалистка Милена. Спасибо за визит и до свидания!

Ленарт с отцом вышли из кабинета директора и направились к выходу. Когда с шумом открылись автоматические входные двери, отец на мгновение замедлил шаг.

— Директор спросил, есть ли у тебя какие-то неоплаченные долги в старой школе. Разве это не странно? К чему этот вопрос, как ты думаешь?

Ленарт закатил глаза к небу.

— Откуда мне знать, — ответил он. — Спросил бы у него.

Отец промолчал, и они поехали в полицию. У входа в участок Ленарт нажал на кнопку, на которую указывала жирная стрелка.

— Это, скорее всего, звонок, — заметил он и нажал ее снова.

— Что вы хотите? — спросил молодой голос.

— Мы к криминалистке Милене, — объяснил отец.

— Понятно, проходите!

Двери с резким скрежетом открылись, и посетители оказались перед постом дежурного. За стеклом сидел одетый в гражданское молодой парень и взглядом средней степени важности взирал на мир.

— Вы к Милене? Подождите минутку, она сейчас придет. Ты из нашей школы? — повернулся он к Ленарту.

— Нет, нет, — вмешался отец. — Наш Ленарт ходит в школу с экономическим уклоном, а не в полицейскую.

— Я тоже учусь в экономической школе, — сказал парень и протянул Ленарту руку. — Боб. Здесь я последний день. Был летним рабом репрессивных органов, но мне за это хорошо платили.

— Боб? — переспросил Ленарт. — Я о тебе еще не слышал.

— Может и так, но еще много раз услышишь, — Боб тряхнул кудрявой шевелюрой и рассмеялся.

 

3

В глубине коридора, начинающегося от поста дежурного, открылась дверь одного из кабинетов, откуда вышла и направилась навстречу посетителям длинноволосая блондинка. Потертые ковбойские штаны не могли скрыть ее весьма соблазнительных форм. Под мышкой она держала тонкие папки.

Ленарт слегка покраснел и промямлил:

— Я действительно вижу то, что вижу?

Боб услышал его, широко, насколько это было возможно, растянул губы в улыбке, уткнув при этом нос в телефонную книгу, словно бы читал самый крутой в мире детектив, и выдавил:

— Кто не слеп, тот видит.

Криминалистка Милена решила, что будет лучше, если она не станет расшифровывать выражение лиц малолеток. Она официально поздоровалась и пригласила посетителей пройти за ней. В комнате села за свой стол перед компьютером. Ленарт примостился прямо перед ней, а отец на стул у двери.

— Центр среднего специального образования, — начала она, — экономическая школа, первый курс…

Она записала данные Ленарта, добавила, что его сопровождал отец, и затем выслушала всю историю с самого начала.

— А можешь чуть более подробно описать участников происшествия? — в конце попросила она. — Рост, возраст, черты лица, внешний вид и еще какие-нибудь детали?

Ленарт сообщил, что в его памяти точно запечатлелся вожак банды, который оставил отпечаток своей правой руки на его левой щеке, а на остальных он особенно и не смотрел.

— Думаю, что знаю, о ком мы с тобой говорим. Иди сюда! — сказала криминалистка.

Она пододвинула к себе еще один стул, Ленарт обошел вокруг стола и уже издалека увидел, что с экрана ему улыбается субъект, который вчера чуть меньше улыбался и чуть больше наезжал. Ленарт сидел рядом с криминалисткой, жадно вдыхал ее аромат и размышлял, что делать с глазами.

— Смотри на экран, — холодно проговорила криминалистка Милена. — Это он? С ним были еще эти?

Нажимая клавиши, она меняла картинки.

— Да, — кивнул Ленарт. — А кто они?

— Сейчас это не существенно. Важно, что ты их опознал. Для тебя они не имеют имен, и я не могу тебе их раскрыть. Они несовершеннолетние. Официально мы называем их N.N. — Криминалистка Милена открыла одну из папок и что-то в ней записала.

— Могу тебе сказать, что главного героя мы зовем Зубок. В первую очередь потому, что у того, кого он бьет по лицу, обычно вылетает по крайней мере один зуб. И еще потому, что в его гнилой пасти, при всем желании, не найти зуба, который бы не требовал лечения.

Ленарт тут же провел языком по деснам, удостоверившись, что ничего не шатается больше, чем обычно.

— И еще, — медленно произнесла криминалистка Милена, словно только сейчас вспомнила, и на мгновение отсрочила прощание с посетителями. — Зубок известен тем, что преследует должников.

— Должников? — удивленно переспросил Ленарт. — Что вы имеете в виду?

— Молодежь, которая покупает траву, часто забывает, что дилерам тоже нужно платить. Тогда появляется Зубок и воскрешает у них необходимые воспоминания, — твердо проговорила девушка, глядя Ленарту прямо в глаза.

Если чуть раньше Ленарт еще обдумывал, не напоминают ли ему ее голубые глаза море, то теперь ему показалось, что они имеют серый, похожий на холодное стекло цвет.

— Я за товар платил сразу, — без промедления пробубнил он.

Пространство кабинета заполнил сухой кашель отца. Еще недавно весьма грозный и решительный на вид мужчина вдруг стал растерянным и кротким. Как будто широкое сиденье стула теперь уже не предоставляло ему достаточно серьезной опоры в этом мире.

— Правда? — продолжала задавать вопросы криминалистка. — И что ты покупал? Где? И как часто ты это делаешь?

Ленарту стало ясно, что он должен постепенно избавляться от мыслей об обворожительных блондинках, голубых глазах и альпийских склонах и сосредоточиться на разговоре со специалистом, прицельно вытягивающим из него информацию.

— Не знаю, где покупал. Забыл. Ведь каждому нужно это попробовать, разве нет? Да все курят. Вы когда-нибудь проходили летним вечером по набережной мимо разных кафе? Ведь и депутаты, и врачи борются за легализацию травы, — бормотал он. Криминалистка расхохоталась.

— Посмотрите на этого парня, как он осведомлен. Наверное, в школе изучал этот вопрос, не так ли?

Затем приняла серьезный вид и снова спросила:

— У кого, говоришь, покупал?

— Да я уже сказал, что не знаю, не помню. Однажды кто-то пришел в школу, так мне кажется. Но я забыл, — повторил Ленарт.

— Понятно, — кивнула в ответ криминалистка, — понятно. Травка — это уже не шуточки. Травка действует на мозги. Ты уже не можешь собраться с мыслями и начинаешь терять память. Ты, я вижу, стал здорово забывать.

Ленарт рассмеялся.

— Я действительно забыл.

Криминалистка бросила взгляд на отца у двери, который не знал, как вести себя, а потом на Ленарта.

— Ну, значит так, — проговорила она. — Пока мы примем это в качестве рабочей гипотезы. У Зубка не было другой работы, ему нужны были деньги, и он вышел на охоту. Ты имел несчастье попасть прямо ему в руки. Это мы записали. Будем надеяться, что он невзлюбил тебя из-за толстого кошелька. Если же дело в чем-то другом, — тут она сделала паузу и сурово посмотрела сначала на отца и потом на Ленарта, — то история примет иной оборот. А может, ты все же когда-нибудь случайно вспомнишь, кто продал тебе экспонат. Было бы очень здорово. Тогда позвони.

Она встала и дала понять, что разговор окончен. Сначала она выпустила из кабинета Ленарта, и длинные ноги сами понесли его к выходу. Отец немного замешкался, и это криминалистке Милене было как раз на руку.

— Возможно, что все это пустое. Может быть, парню действительно не повезло. Однако, когда у вас будет время, порасспрашивайте его, пусть Ленарт перед вами вытряхнет содержимое своих карманов. Или же после обеда, когда его точно не будет дома, слегка понюхайте воздух в его комнате, — тихо проговорила она.

Отец наклонил голову в знак согласия. И хотя в течение уже достаточно долгой жизни он до сих пор не травил свой организм курением, его мозг был опустошен как никогда. Он позабыл обо всем, что в ярости хотел выплеснуть в адрес полиции, которая не может защитить беззащитных детей даже на школьном дворе. Забыл все, что по дороге сюда намеревался именно в этом отделении полиции сказать о негодяях, которые отбиваются от рук заботливых родителей. Он не замечал длинноволосой блондинки, ее соблазнительных форм, благодаря которым она могла бы затмить победительниц любых конкурсов красоты, а видел лишь тонкую пластиковую папку, которую криминалистка Милена крепко прижимала под мышкой.

Как раз в это время Боб и Ленарт у поста дежурного веселились от души.

— А можно поинтересоваться, по какому поводу весь этот смех? Конечно, если вы оба осмелитесь признаться, — спросила криминалистка и наклонилась к пульту дежурного.

— Осмелимся? — спросил Боб.

— По-моему, да, — отозвался Ленарт.

Теперь отец оказался в положении человека, который вдруг начал задаваться вопросом, в каком мире он живет. Где-то глубоко в его сознании всплыло нечто кафкианское — «сплав безумия и болезни», — но он напомнил сам себе, что это происходило когда-то давно, да и то не в реальности. Затем он полностью отмел все подобные мелочи и просто наблюдал за ходом событий, находясь, как ему казалось, в другом, параллельном мире.

— Итак, — торжественно произнес Боб, — Ленарта интересует, есть ли у тебя младшая сестра.

— И что ты ему ответил? — поинтересовалась криминалистка.

— Ничего, — ответил Боб сквозь смех. — Сказал, что, возможно, ты ему сама расскажешь.

Отцу показалось, что даже его любимое красное знамя никогда не было таким красным, каким в этот момент стало лицо Ленарта.

— Ну, так и быть, молодой человек, — криминалистка повернулась к Ленарту. — У меня есть младшая сестра. Недавно она победила на одной «вечеринке в грязи», где получила титул «Мисс Мокрая футболка». За красивые округлые формы ее называют Коцка. Она не курит и, пока я ее сестра, ее парень тоже не будет курить.

В этом месте, как и положено, она сделала короткую многозначительную паузу.

— Ах да, может тебе это будет интересно. Она ходит в экономическую школу, учится на первом курсе, сидит за первой партой в среднем ряду и, скажу по секрету, вчера она обратила на тебя внимание.

 

4

— Господа, — произнес Жан, — рад вас снова видеть. Итак, лето прошло. Добро пожаловать в мои объятия.

Жан с родителями и двумя младшими братьями жил в маленьком доме в пригороде. Поскольку мама и папа все с бóльшим трудом переносили его образ жизни и привычки, а братья, как он сам научно объяснил, «сдерживали его общее развитие», теневая экономическая деятельность ближних и дальних родственников позволила Жану стать единоличным хозяином маленькой комнатки в мансарде. И теперь он здесь готовился к тому, чтобы закончить последний курс средней экономической школы.

В этой комнатушке, ступени в которую вели так, что нижним жильцам не было видно, кто и когда туда приходит и оттуда уходит, происходили разные события. В данный момент ребята входили в дверь под низко нависающей крышей, слегка склоняя головы в знак приветствия:

— Гений, без пяти минут выпускник электротехнической школы;

— Поэт, его однокашник и к тому же действительно поэт, который в совершенстве овладел таким уровнем поэтического мастерства, что его стихи уже никто не понимал, но зато неминуемо приближалось время, когда народ начнет возводить ему памятники, и

— Пипи, только что успешно пересдавший экзамен за третий курс по геодезии, он с отвращением отвергал буржуазные привычки друзей, но верил, что когда-нибудь они познают суть бытия.

Еще в дальнюю доисторическую эпоху их судьбы пересеклись на ступеньках Центра среднего специального образования, а затем все теснее переплетались в других местах.

— Проходите, — приглашал их Жан. — А Боба не будет?

— Да ну, какой Боб! — резко отозвался Гений. — Некоторое время назад он мне кинул на мыло сообщение, что они с Бибой идут немного прогуляться.

— Говорю вам, эта женщина сведет его в могилу, — проворчал Жан, расставляя кресла вокруг прямоугольного стола. — Где только он ее нашел?

— Но, но, — возразил Поэт, — где нашел, где нашел? Может, это она его нашла. Ведь они неплохая пара.

— С этой женщиной не все в порядке, — пояснил Пипи. — Ясно же, что она приклеилась к Бобу, потому что Боб — главный очаровашка. Он был редактором школьной газеты, а летом работал в полиции. Бабули сказали бы: отличная партия. А я бы сказал, что у Бибы нюх на отличные партии.

— Ха! — отозвался Гений. — Если я взломаю компьютерную систему Всемирного банка и буду перечислять стотысячный процент от каждой транзакции на свой счет, то она переключится на меня? Ты это имеешь в виду?

— Да, — ответил Пипи, — именно это.

— Ха! — снова воскликнул Гений. И очки на его носу подскочили. — Не слабо, это вовсе не слабо.

Парни расселись вокруг стола и стали елозить стульями по полу. Доски под ними надрывно скрипели и постанывали.

— Потише, — предупредил Жан. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-то примчался сюда снизу и заявил, что нет мира под оливами.

— Тсс, — шепнул Поэт.

— Однако, вернемся назад, — снова заговорил Пипи, — разве тебе наплевать, если тебя заарканит такая цыпа, потому что думает, что ты номер один и она хочет быть с тобой рядом.

— Если хорошо поразмыслить, — громко рассмеялся Гений, — я не возражаю, если эта попка окажется рядом со мной. Признайтесь, что она вполне ничего себе. Ну ведь, правда, вполне.

— Идиот, — закричал Пипи. — Мир нужно обустроить по-новому. Ведь тебе же не все равно, в какую промежность ты будешь стряхивать свое семя.

— Эй, — выдохнул Поэт, — если вы случайно забыли, мы здесь собрались, чтобы в первый раз после каникул перекинуться в покер. Понимаю, что гормоны у вас так и брызжут из глаз, но теперь успокойтесь.

— Точно, — согласился Жан и бросил карты на стол. Он потянулся к нижнему ящику шкафа и вытащил спуда бутылку виски. — Может, каждый сделает по глотку, чтобы мы успокоились. Это виски с далекого севера, из Швеции.

— А ты там был? — спросил Поэт.

— Как я мог там быть, — продолжил Жан, — когда я все лето работал гидом с туристами? Виски у меня оттуда. Я получил его от одной шведки.

Жан замолчал. Он хотел дать парням время, чтобы до них дошло выражение «от одной шведки».

Пипи среагировал сразу и прямо, без обиняков, спросил:

— А какие эти шведки на самом деле?

Жан сменил лицо ученика средней школы на лицо умудренного жизнью знатока. Он чуть прищурился, откинулся назад, слегка втянул нос, сжал губы, сквозь ноздри громко выпустил воздух, согнул обе руки в локтях и пальцами описал круг. — Шведки, господа, это нечто особенное. Когда шведская девушка идет по улице, каждая часть ее тела движется отдельно. Это симфония движения, которая очаровывает, но в то же время ее сложно понять. А если она на тебя еще и взглянет, ее глаза, хм…

Он замолчал. Затем, словно отгоняя наваждение, ладонями ударил по коленям и простодушно произнес:

— Ах, парни, вы вообще не знаете, что такое жизнь. Только вот что я бы еще добавил: море, долгое жаркое лето, каждое воскресенье новый автобус, наполненный шведками, и я, их сопровождающий. Что приходит шведкам в голову, когда они, наконец, попадают на теплый юг?

Жан еще не успел мечтательно заглянуть в глаза всем присутствующим, как его грубо прервал Гений, воскликнув:

— Тысяча и один далматинец!

Все засмеялись, а Пипи собрал карты и дал установку:

— Хватит уже секса. Деньги на стол. Ставка — пять евро. Мы играем в покер или нет?!

— Только еще… — отозвался Поэт.

— Никаких только! — прервал его Гений. — Давай деньги. Будем играть!

— Хорошо, хорошо, — раздраженно пробурчал Поэт. — Скажите мне только в последний раз, чтобы я записал: что больше — трипс или стрит?

Жан молча вытащил из другого ящика клочок бумаги и авторучку.

— Пиши, — приказал он. — Пара, две пары, трипс…

Поэт старательно записал все комбинации до «флэш-рояля», затем аккуратно свернул листок и засунул его в карман своей рубашки.

— Кто сдает? — спросил Жан.

— Тот, кто спрашивает! — в один голос пропели Гений, Поэт и Пипи.

— Правила есть правила, — кивнул Жан и взял карты.

Они уже какое-то время играли, когда мобильник Жана начал вибрировать. Жан сделал вид, что не замечает его. Через какое-то время телефон умолк.

Когда сдавал Пипи, телефон снова взбесился. Жан спокойно наблюдал за движениями пальцев Пипи.

— Может, ответишь? — спросил Поэт. — Иначе эта штучка будет прыгать до завтрашнего утра. Это мне слегка мешает.

— Когда я играю — я играю! — ответил Жан и пододвинул телефон к Поэту. — Посмотри, кто нарушает твое внутреннее спокойствие.

Поэт открыл крышку телефона.

— Хе, хе, — проговорил он. — Боб звонит.

Жан взял телефон и сразу воскликнул:

— Привет, старик! У тебя голова болит или косишь траву у бабушки?

В трубке что-то затрещало, и Жан включил громкую связь.

— Я не слышал, — сказал он, — повтори.

— Кошу траву у бабушки, — послышался голос Боба. — Откуда знаешь?

— Ты понимаешь, какой-то внутренний голос мне шепнул. Скажи, старик! Какие будут распоряжения?

— Завтра после занятий хорошо бы встретиться в школьном читальном зале. Пока у преподов не начались родовые схватки, мы сможем остаться одни и обсудить, что да как. Приведите с собой еще кого-нибудь из ребят, — добавил Боб.

— Каких ребят? — удивился Жан, наморщил лоб и перенес телефон от уха к глазам, чтобы увидеть, не ослышался ли он. — Каких ребят?

— Да салаг зеленых, каких-нибудь первокурсников, если есть кто на примете. Опыт надо передавать молодому поколению.

— Ну да, конечно, — пробормотал Жан. — Все в порядке. Чао, шеф.

Затем он посмотрел на картежников.

— Вы слыхали, господа? Приходите и приводите своих деток с собой.

Пипи сдал карты.

Поэт взял свои, внимательно разглядел их на ладони, положил на стол, затем сунул руку в карман и начал медленно читать свою шпаргалку. Жан со злостью отшвырнул свои карты.

— Все, я больше не играю! Этого чувака снова клинит!

 

5

Что касается покоса травы, то все происходило не совсем так. У Боба было весьма серьезное намерение пойти к бабушке. Уже целую неделю он ей обещал, что придет. Но всегда что-то мешало. Однажды даже шел дождь. А в день, когда уже все указывало на то, что трава в ее саду за домом будет аккуратно пострижена, парни сообщили, что хотят снова сыграть в покер. Летом не было подходящего времени, а кроме того все куда-то разъехались, теперь же, когда возобновилась школьная каторга, пора было снова засучивать рукава.

Однако потом зазвонил телефон.

— Придешь ко мне ненадолго? — спросила Биба.

Биба вроде как была его девчонкой. Она училась в той же школе, только курсом младше. Это «вроде как» относилось к тому, что Биба создавала впечатление, будто она таковой является, но Боб не был в этом уверен. Не то чтобы он серьезно воспринимал разные намеки, которые время от времени доходили до его ушей. Особенно хорошо это умели делать его сестры, как бы случайно, мимоходом: ах, ведь правда, сказала Петра, ох, ведь ничего такого нет, но Аленка видела, а Майе сказал брат, но, ведь это не так, однако… В семье Боба мама и папа поклялись, что хотят сына. После пятерых дочерей им все-таки это удалось. Теперь получилось так, что шесть женщин с утра до вечера старались, чтобы Боб был самым красивым, самым лучшим и все такое прочее, соответствующее званию «самый-самый». Вначале Бобу это казалось довольно утомительным, но постепенно он начал наслаждаться этим состоянием. Однажды утром он осознал, что будет последним злодеем, если приведет домой какую-нибудь подружку. В свете этого осознания он с тех пор делил на шесть, а иногда и извлекал корень шестой степени из всего, что любимые сестры говорили о женщинах вообще и о какой-либо девушке в частности.

— Придешь ко мне ненадолго? — спросила Биба.

В связи с этой красоткой имелась маленькая проблема, а именно: она приказывала даже тогда, когда внешне создавалось впечатление, что она мило просит. Сначала Боб делал вид, что этого не понимает. Потом решил, что ему это особенно не мешает. Ведь он мог кивать в знак согласия, а сам в то же время спокойно предаваться сладострастным мечтам.

— Парни говорят, что хорошо бы немного поиграть в покер, — выпутываясь из положения, начал он.

— Снова этот покер, постоянно играешь в покер. У тебя так много денег? Разве полицейские действительно столько зарабатывают? — засыпала его вопросами Биба. — А что со мной? Когда в последний раз ты приглашал меня в бар выпить или поесть пирожных в кафе? — Боб закашлялся.

— Ну вот, — добавила Биба, — я одна дома. Брат ушел к своей девушке и останется там на ночь, а предки уехали в Германию. Я им обещала, что не буду гулять по ночам и буду рано ложиться спать. Даже не знаю, интересно ли тебе это. Ведь у тебя покер, не так ли?

Боба это якобы мимоходом сделанное сообщение, конечно, очень заинтересовало. Несомненно, вырисовывались совершенно новые перспективы. И совсем не хилые.

— Мне кажется, что ребят для покера уже достаточно. Ведь мне не обязательно каждый раз участвовать в игре, — несколько неуверенно проговорил он и обрадовался, что не включил видеосвязь.

— Так значит придешь? — замурлыкала Биба.

— Думаю, да, — почти прошептал Боб.

Затем он быстро сел к компьютеру и отправил сообщение, что идет немного прогуляться с Бибой, а кроме того он должен еще пойти к бабуле косить траву и что, возможно, не успеет прийти на покер. Попросил передать привет банде, добавив, что обязательно придет в другой раз.

Электронная почта — фантастическая вещь. Быстро сообщаешь что-то и умываешь руки, а потом у тебя нет времени ждать, что тебе ответят.

Не прошло и получаса, как Боб на велосипеде примчался к многоэтажным жилым домам у реки и на лифте поднялся на восьмой этаж. Там он быстро занес велосипед в специальную комнату для сушки белья и прикрепил его цепью к балконной ограде. В углу напротив двери пылился старый диван, поверхность которого они с Бибой порой исследовали. Затем он вышел в коридор, убедился, что нигде никого нет, быстро подошел к квартире справа от лифта и позвонил.

Почти в тот же момент Биба открыла дверь, затянула его внутрь и захлопнула дверь. Затем еще закрыла ее на цепочку.

— Это чтобы я не сбежал? — спросил он и засмеялся.

— Возможно, что ты и не захочешь, — сказала Биба, она медленно прошла перед ним в гостиную и расположилась в углу широкого кресла. «Боже, как она красива!» — промелькнуло в голове Боба. На ней было тонкое темно-коричневого цвета летнее платьице, которое обнажало ноги высоко над коленями и вырез которого весьма ясно демонстрировал, что находится под ним. И, конечно, особенными были ее глаза, ласковые, таинственные, темные… При таком быстром развитии событий Боб, немного сконфуженный, неуверенно сел на другой край кресла.

— Может, тебе уйти еще дальше, на балкон или в другую комнату? — шаловливо спросила Биба.

— Дело в том… — начал Боб.

Потом уже больше не было времени для разговоров. Биба встала, подошла к Бобу, села к нему на колени и начала бешено его целовать. Боб провел быстрый мысленный анализ фактов: Бибиного брата нет и не будет, ее родителей нет и не будет, дверь плотно заперта и закрыта на цепочку… Но уже и на размышления не было времени.

Неожиданно он понял, что вся ее одежда, кроме тонких кружевных полосок, которые обозначали границу живота и начало ног, оказалась где-то на полу. Ее руки бешено сновали между ног парня, где все напряглось и увеличилось в размерах, однако молния на джинсах крепко стискивала свои железные зубчики.

— Ну, давай ты, — произнесла Биба, освободив губы. Откинувшись в кресле навзничь, она глубоко дышала, а ее обнаженные холмики трепетно повторяли этот ритм.

Боб посмотрел на нее. Перед его глазами мелькали кадры фильма, который он смотрел в своих мечтах бесчисленное количество раз, но всегда один и без объемного 3D-изображения.

— Послушай, может, все же… — смущенно произнес он, и руки его опустились под пояс.

Биба снова поднялась и выпрямилась. Ее соски двигались прямо перед его носом.

— Ничего не буду слушать. Надоело. Хочу попробовать вживую. Все девчонки говорят об этом, а я вынуждена уходить, когда очередь доходит до меня. Расстегни молнию. Сейчас только мы вдвоем в целом мире, — горячо выплеснула она из себя, требовательно и нежно одновременно.

Боб сменил положение и затем расстегнул молнию. Сбросил с себя джинсы.

— А я знаю, — щебетала Биба, — эта штучка здесь пока что ведет себя смирно, но потом вырастет, станет твердой и…

Рукой она проникла Бобу между ног, пальцами отодвинула край мешающих ей трусов и сжала часть тела, которая уже давно перестала быть смирной. Боб захрипел и содрогнулся, а мягкая, теплая, любопытная девичья рука ощутила порывистое пульсирование, и через мгновение Биба увидела белую струю, которую Боб лихорадочно едва успел поймать джинсами.

Биба села на покрывало, она все еще глубоко дышала, и ее рука все еще оставалась именно там, где сама же вызвала такое дикое движение.

— А это, значит, так? — сказала она и подняла вопросительный взгляд до уровня глаз Боба.

Боб слабо кивнул и смущенно положил свою руку на руку Бибы.

— Так, — добавил он, — каким-то образом…

В этот момент резко зазвонил звонок у входа. Кто-то уже стучал в дверь. Из коридора и с лестницы слышался тяжелый топот.

— Пожар! — закричал кто-то. — Пожар! Звоните пожарным!

Через мгновение Боб уже оказался на ногах и снова одет, Биба на бегу запахивала халат, который сняла у входа в ванную. Они оба побежали к двери. Сквозь узкую щель под дверью в квартиру прорывался белый дым. Пахло горелым. Перед дверью все еще слышались снующие по коридору шаги, шум нарастал, и все больше голосов кричало об огне и пожарных.

Биба и Боб бросились в коридор, но густой дым тотчас отбросил их назад.

— Боб, Боб! — в панике всхлипывала Биба. — Сделай что-нибудь, скажи! Мы будем прыгать с балкона?

— Успокойся, — проговорил Боб и понял, что должен и сам успокоиться. — Пойди и налей воды в ванную. Я попробую еще раз выйти, поглядеть, что происходит.

— Боб, не оставляй меня одну! А ты вернешься? Поклянись! — всхлипывала Биба.

— Конечно, — подтвердил Боб, — а сейчас иди в ванную. Я сразу вернусь.

Страшно испуганный, на обмякших ногах он снова вышел в коридор. На нос он накинул платок. Мимо него в густом дыму как раз в этот момент промчался лысый человек с ведром воды.

— Что происходит? — быстро спросил Боб. — Где горит?

— В сушильной комнате, — крикнул мужчина. — Принеси воды, быстро!

Боб вбежал обратно и завопил:

— Ведро, Биба, — дай мне какое-нибудь ведро!

Биба, вся заплаканная, вышла из ванной, бросилась в кухню, открыла шкаф под раковиной, схватила ведро с мусором, выбросила его на пол и протянула ему. Боб прямо из ванной зачерпнул воду и помчался в коридор. Тем по-прежнему валил дым. Перед дверью сушильной комнаты три человека по живой цепи передавали ведра с водой, а последний с размаху выливал их в помещение.

Боб несколько раз бегом повторил свой путь.

— Отойдите! — вдруг раздался громкий голос. У входа в коридор пожарный в униформе и с серебряной каской на голове как раз в этот момент разбил стекло шкафа на стене, вытянул наружу шланг, открыл воду и направил мощную струю в горящую комнату. Толпа любопытных, собравшихся за его спиной, облегченно вздохнула. Боб незаметно прошмыгнул назад к Бибе.

— Все в порядке, — сказал он, — пожар в сушильной комнате, пожарные уже здесь.

Биба обняла его. Потом пошла в кухню собирать мусор. Когда она нагнулась, платье соскользнуло с нее.

«Боже мой, как она красива», — снова подумал Боб.

Словно услышав его, Биба выпрямилась, обернулась и, глядя на него покрасневшими глазами, спросила:

— А ты всегда, когда расстегиваешь молнию на джинсах, поджигаешь целый дом?

 

6

Оказалось, что диван в сушильной комнате был знаком не только Бибе и Бобу. Летом иногда, когда на улице гремели грозы, бездомный бродяга Янко приходил сюда, чтобы раскинуть на нем свои усталые члены. Совет жильцов уже несколько раз раздраженно обсуждал это, Янко винили за разбитые стекла в подъездах дома, и за разрисованные граффити фасады, и за все, что когда-то у кого-то пропадало из оставленного около двери или отравляло жизнь в доме.

В этих дебатах бродягу всегда защищала мама Бибы. Социальный работник со скрытым литературным талантом, она всегда умела довести присутствующих до слез, и затем, когда она описывала увитый терниями жизненный путь Янко, все почти умоляли ее остановиться. На последнем разбирательстве совета жильцов было вынесено решение, что бродяга Янко может иногда спать на старом диване, когда ему больше негде, да и нигде он не найдет ничего лучшего.

Но все упустили из вида маленькую подробность — то, что Янко курит.

И в тот день усталый бродяга Янко подумал перед сном, а не выкурить ли ему еще одну сигарету. Возможно, это была бы его последняя сигарета в жизни, если бы хозяйка однушки напротив лифта, весьма добросовестная служащая почты, не пришла в сушильную комнату повесить свои драгоценные блузки. Такие блузки нельзя сушить на солнце и на ветру или там, где слишком влажно, и, конечно, им вредит также дым от сигарет. Что уж говорить о дыме, который валил из тлеющего в этот момент старого дивана.

Все, что нужно, было сделано: диван потушен, сушильная комната залита водой, а бродяга Янко навсегда изгнан из дома. Дополнительным ущербом, причиненным пожаром, стали расплавившиеся шины на велосипеде Боба.

И удивительно, струи воды смыли с велосипеда жуткую грязь, которая казалась вечной.

Боб шел домой и какое-то время вел велосипед рядом, а потом нес на плече. В обоих случаях он чувствовал на себе любопытные взгляды. Несмотря на тяжесть и неудобство, он шел достаточно быстро и вскоре дошел до ближайшей к своему дому мастерской, где ремонтировали колеса, в ней еще горел свет.

Мастер не задавал лишних вопросов. За свою жизнь он убедился, что лучше молча ремонтировать велосипеды, делая то, что он умеет, чем проявлять остроумие, которого у него, может быть, и нет.

— Завтра в это же время, — только и выдавил он из себя и продолжил работу.

При каждом шаге Боб ощущал, что белая субстанция в штанах еще не высохла. Он с радостью констатировал, что влага не просочилась насквозь. Все-таки ковбои понимали, что их джинсы должны многое переносить.

Теперь до него дошло, что хорошо бы позвонить ребятам и наплести какую-нибудь запутанную, прославляющую его историю. Потом он убедил себя, что для истории, в которой он играл не последнюю роль, нужно сначала придумать подходящую завязку и развязку. Наконец он позвонил только Жану, чтобы рассказать о своих планах в связи со школьной газетой.

«Лень пошевелиться, маэстро», — подумал он, пока в трубке продолжали раздаваться длинные гудки. Через час он позвонил снова. Жан взял трубку.

— Да, да, конечно я кошу у бабушки, — прервал Боб намеки друга. — Но завтра утром хорошо бы собрать редколлегию и поговорить. И нужно бы найти каких-нибудь новобранцев из молодых энтузиастов.

— Чао, шеф! — согласился Жан.

— Спешит, как будто у него каре в покере, — пробормотал Боб и вставил ключ в замочную скважину. Но тот не поворачивался. Тогда он позвонил.

В дверях появилась Тина, самая младшая сестра. На голове у нее возвышался тюрбан из белого полотенца.

— Почему не носить с собой ключи? — раздраженно спросила она.

— Да вот он. Почему ты свой ключ не вынимаешь из замка? — примирительно спросил он.

— Кризис! — нахмурилась она и быстро ушла в дом.

Тина только что поступила на первый курс Художественной академии. Ее распирало от чувства собственной значимости в связи со сданным вступительным экзаменом. Теперь свое врожденное понимание гармонии цвета она проявляла тем, что каждые два дня перекрашивала волосы и искала нужный оттенок, который призван был стать переходным между цветом ее глаз и цветом сумочки, подаренной ей сестрами на день рождения.

Боб заполз в свою комнату и в темноте плюхнулся перед компьютером.

— Значит так, — пробормотал он, — с этим мы поступим следующим образом.

Затем он медленно стянул с себя брюки. Услышав, что сестра вышла из ванной, быстро прошмыгнул туда, закрылся и встал под струю воды. Трусы бросил под ноги и стал принимать контрастный душ, меняя холодную и горячую воду. Прислонившись к холодной и мокрой керамической плитке на стене ванной, он наслаждался потоками воды, сбегавшими по телу.

В памяти перед его глазами стоял отец. Это произошло почти год назад. Мама с девочками куда-то уехала, и мужская часть семейства оказалась в одиночестве за большим столом в гостиной.

— Мне бы хотелось поговорить с тобой, — сказал отец. Потом быстро добавил, чтобы не испугаться самому: — О сексе. — И туг же замолчал.

— Ага, — откликнулся Боб и заерзал на стуле.

Оба понимали, что речь пойдет о вещах, о которых им нечего сказать друг другу. Отец, судя по результатам, их как-то освоил и реализовал на практике. Сын же — один или в компании своих подружек — тоже не ходил по миру с закрытыми глазами и, конечно, сначала не мог не заметить, что делают недостаточно одетые хорошенькие девушки и статные юноши на телеэкране в пайм-тайм. А продюсеры ограничивались добавлением в правом верхнем углу соответствующего символа, предупреждающего, что детям до 16 смотреть запрещается, и после этого продолжали жить в святой уверенности, что подростки сразу же хватали своих плюшевых медвежат и немедленно шли спать. Или же чуть позже, когда мамы и папы после заполненных трудом будней действительно шли спать, а пальцы этих самых сыновей, опять же одних или в компании подружек, отплясывали по пультам до тех пор, пока на экранах не появлялись еще менее одетые красотки и еще более статные юноши, которые располагали весьма неутомимым орудием. Если же какой-нибудь малолетка или какая-нибудь пигалица тем не менее продолжали пребывать в недопустимом неведении, то развеять его любезно предлагали многочисленные красочные журналы, которые умели весьма наглядно устранять любую нехватку знаний в этой области.

— Мы оба знаем, в какие времена живем, — сказал отец.

— В какие? — с интересом спросил Боб и наивным взглядом посмотрел на отца.

— Ну, — продолжил отец, — ты же видишь.

— Ага, — подтвердил Боб.

Отец наморщил лоб. Этому он уже очень хорошо научился. На его руках и на его глазах выросло пять дочерей, вторая и третья были близняшками, и последнее достижение — теперь уже взрослый сын. А воспитание детей благотворно сказывается на появлении морщин. — Не буду тебя учить, как мужчины и женщины делают эти вещи. Я пришел к заключению, что тебе это известно. Мне бы хотелось лишь обратить твое внимание на последствия, которые имеют обыкновение наступать после веселой вечеринки, когда партнеры не предохраняются. Это, я думаю, тебе тоже известно. Ведь ты знаешь?

Боб с интересом изучал узор на скатерти, которой был покрыт стол. Часть его мозга забавлялась мыслью, и кто только выдумывает все эти узоры и все эти цвета. В мире существуют миллионы подобных скатертей с различными узорами. И все время необходимо создавать новые. Бóльшая часть его извилин диктовала ему принять соответствующее Моменту состояние лености. Дело в том, что отец обязан проговорить эти вещи, а сын должен хотя бы выслушать. Чем скорее это произойдет, тем лучше для обоих.

— Хм, — пробормотал Боб после глубокомысленного молчания.

— Молодежь сегодня этими делами занимается больше, чем мы когда-то. Но, — отец забылся и многозначительно усмехнулся, — ведь они, я бы сказал, весьма приятны. Однако хотел бы сказать тебе еще две вещи. Пожалуй, не следует проявлять чрезмерного усердия в отношениях с девушкой, хотя, мне кажется, некоторые из них проявляют довольно-таки активное рвение к этому и берут инициативу на себя. И второе, я бы сказал, что неплохо, если секс окажется следствием каких-то чувств, каких-то глубоких отношений между двумя молодыми людьми. Это своего рода и определенная ответственность.

Было видно, что отец перевел дух. Он проговорил все, что задумал.

— Хм, — сказал Боб. И этим он тоже выразил все, о чем думал в тот момент.

Теперь же он залез под душ и прокручивал события своего визита. О пожаре он, конечно, совершенно забыл. Но не забыл, как Биба позвонила ему и что случилось потом.

Однако является ли все это, как сказал отец, следствием глубоких чувств?

Позднее, сказал он себе, он подумает об этом. В принятии этого решения холодный душ был хорошим помощником.

 

7

Библиотека Центра среднего специального образования была довольно большой, ведь она обслуживала пять школ. При этом она была, так сказать, дитя счастливых обстоятельств. Директор совершенно не разбирался в футболе и не настаивал, чтобы школьная команда побеждала во всех чемпионатах, начиная с Нижних Карасей и кончая Верхним Тонгатапу. Зато он регулярно выделял небольшую сумму денег на покупку новых книг. Это весьма благотворно влияло в том числе и на его здоровье, поскольку школьная библиотекарша — женщина опытная и большая любительница чтения — за долгие годы работы в многочисленных школах так отточила свое умение применять неоспоримую аргументацию, что могла выпить у начальства немало крови, если иначе добиться своего не получалось.

Помимо этого, директор, будучи доктором технических наук, позаботился о том, чтобы в читальном зале доминировали два длинных ряда компьютеров. Ученики и ученицы в любой удобный момент толпами приходили сюда, чтобы не дать аппаратуре слишком остыть.

Перед стеклянными дверями читального зала стоял Жан и скотчем приклеивал объявление:

«Сегодня в обеденное время читальный зал будет закрыт! МЭГА!»

Первокурсник, которому чуть раньше во время урока объяснили, что до послеобеденного автобуса, развозящего учеников по домам, он может в читальном зале спокойно порыскать в сети, замер перед объявлением и снова пробежал его глазами. — А почему закрыта? — спросил он Жана.

Жан посмотрел на него чуть надменно, затем расправил плечи, дав лицезреть всю красоту без пяти минут выпускника средней школы, и пояснил:

— Потому что я так сказал. Понятно?

— Конечно, уважаемый, понятно, — ответил пацан и тут же покатился дальше по коридору.

Уважаемый господин Жан с явным удовлетворением вошел в читальный зал. Там уже стоял Боб и показывал, как нужно расставить стулья. Байси и Ленарт покорно повиновались ему. В углу сразу же удобно разместились Поэт, Гений и Пипи, так как оттуда открывался прекрасный вид на дверь. Она как раз открылась, и вошли Биба и Пика, одноклассницы с третьего курса школы экономики и управления. Биба сразу подошла к Бобу.

— Где мое место? — спросила она, подбоченясь, в то время как ее взгляд кружил по залу.

— Впереди, — спокойно ответил Боб и показал на первый ряд, — впереди. Вы женщины, у вас есть, хм, привилегии!

— Вот это речь, шеф, так и надо с ними разговаривать! — воскликнул Гений, смеясь и поправляя на носу очки. — Да здравствует шеф, так как он необычайно умен. Давайте за мной!

В это время вошли еще две девушки и тоже сели в первый ряд. Байси и Ленарт переглянулись.

— Коцка, — шепнул Ленарт. — Я иду туда.

Он подошел к двум девочкам, посмотрел на пустые стулья и заискивающе, нарочито любезно спросил:

— Извините, пожалуйста, мисс, этот стул позади вас свободен?

Коцка смерила его пристальным взглядом.

— О, однокашник, — сказала она. — Можешь сесть рядом, если отважишься.

— Конечно, — тотчас ответил Ленарт и сел. — Рядом с тобой я буду в безопасности, ведь ты под защитой полиции.

— А ты умник? — зло шикнула на него Коцка.

— Да, — кивнул в знак согласия Ленарт. — Разве не видно? Разреши представить моего коллегу Байси.

Байси кивнул головой.

— Байси. Низко кланяюсь.

Теперь очнулась девочка по другую сторону от Коцки.

— Если и руку поцелуешь, то я бы рассказала, что меня зовут Размеш, — сказала она.

— Привет, Размеш, — поздоровались Ленарт и Байси. А Байси продолжил: — Разумеется, целую также ручки, а в особых обстоятельствах и выше плеча.

Дверь снова распахнулась, и вошел круглый, как колобок, парень. Было ясно, что голодание не является его любимым видом спорта. Позже выяснилось, что его зовут Миха.

— Ну вот, — громко произнес Боб, — нас двенадцать, и для начала этого достаточно! Спасибо всем, кто пришел. Мы будем говорить о школьной газете.

— Для начала! — воскликнул Гений.

— Не перебивай! — возмутился Поэт. — Дай человеку высказаться.

Гений снова засмеялся и принялся протирать платком очки.

— Прости, человек! Разрешаю тебе высказаться! — согласился он.

— Спасибо, — отозвался Боб. — Коллегу, который был так любезен, что разрешил мне говорить, а в дальнейшем будет молчать, мы зовем Гений. Правда, по нему это и так видно.

Пика в первом ряду наклонилась к Бибе.

— Эти старшекурсники такие зануды. Я бы пошла отсюда, — прошептала она. Биба молча сделала знак ладонями, призывая подругу: успокойся. Все будет хорошо.

— Одни знают это, другие нет, — продолжал Боб. — В прошлом году я был главным редактором школьной газеты. Некоторые из присутствующих в ней сотрудничали. Если быть скромными и честными, то можно признать, что газета была первоклассной. Благодаря ей ширилась слава и уважение к нашему Центру среднего специального образования. В связи с этим я хотел бы сразу же в начале нового учебного года кое-что предложить. Однако прежде чем продолжить, давайте познакомимся. Пусть каждый встанет и назовет свое имя или представит соседа или соседку. Я Боб, учусь на четвертом курсе. Может, начнете вы, в первом ряду?

— Биба, — сказала Биба, — третий курс.

— Пика, — представилась Пика, — третий курс.

— Красотка справа от меня — Коцка, первый курс, — опередил девушку Ленарт.

— Длинноногого, который подлизывается к красивым девчонкам, зовут Армани! — воскликнул Байси. — А я Байси. Мы оба с первого курса.

Теперь очнулся Поэт:

— Ты сказал Армани? Армани? Действительно?

Ленарт встал, поклонился и правой рукой галантно показал на надпись на кармашке своей футболки.

— ОК, — вмешался Боб. — Армани. Идем дальше!

— Размеш, — представилась Размеш, — первый курс.

— Я Миха и тоже с первого курса, — вступил в перекличку Миха.

— Мы мозговой центр четвертого курса! — воскликнул Гений. При этом он показал рукой на друзей: — Гений, Пипи, Поэт и Жан. Мы будем делиться с вами знаниями и опытом.

— Ой! — громко прокомментировала Коцка. — Знаниями они будут делиться. И со мной тоже?

Теперь оживился Жан.

— А ты можешь встать, чтобы я тебя лучше видел, пожалуйста?

Коцка медленно встала и вызывающе повернулась. Жан очень внимательно смерил ее взглядом с ног до головы.

— Да, — сказал он погодя, — я бы с удовольствием поделился с тобой знаниями.

— Если это называется знаниями, — зашелся смехом Гений.

Боб провел пальцами по волосам и поднял руку.

— Рад, что мы познакомились. Мне бы хотелось, чтобы мы договорились о газете еще до того, как по этому поводу начнут сходить с ума наши преподы. В прошлом году мы уже выпускали газету. Думаю, что эту бумажную возню теперь можно забыть. Мы сделаем электронную газету, короче, мы выйдем в Интернет, — подытожил он. И замолчал, чтобы увидеть, как присутствующие воспримут его важные мысли.

— Клёво! — закричал Миха. — То, что надо!

— Ясно! — констатировал Гений. — Поэтому мы здесь и собрались. Ведь не станем же мы для того, чтобы многочисленные Джульетты нашего Поэта заливали слезами бумагу с его творениями, вырубать сосны на Красе и столетние дубы из Трновского леса.

— Ты забыл о столетних пурпурных буках в центре города, — подсказал Поэт и с весьма сердитым видом отвернулся к стене.

— Итак, бумага на этой фазе нас не интересует, — продолжал Боб. — Мы поколение XXI века и поступать будем соответственно. Значит, когда нас через несколько дней соберет директор в своем кабинете, будет ходить взад-вперед и потом остановится…

— …у фикуса… — продолжил Ленарт, который вошел в читальный зал Ленартом, а вышел из него уже на всю оставшуюся жизнь Армани.

— …или же около секретарши? — добавил Гений.

— Парни и девушки, — обратился ко всем Боб, пытаясь сделать вид, что он все еще в хорошем расположении духа, — поговорим о делах, а потом можно пойти посидеть в кафе. Короче, когда директор предложит нам снова начать выпускать газету, мы согласимся, но скажем, что она будет электронной. Возможно, для начала этого хватит. Давайте возьмем несколько дней на размышление, потом примемся за работу. Да, и еще кое-что. Кажется, я правильно услышал: у нас нет никого со второго курса. Если кто-то знаком с каким-нибудь второкурсником, пусть в следующий раз приведет его. Вопросы есть?

Миха робко поднял руку.

— Да? — спросил Боб.

— Что такое МЭГА? — поинтересовался Миха.

— Где ты это прочитал? — снова спросил Боб и заметил широкую улыбку Жана.

— На двери написано, — объяснил Миха, — в объявлении: «Сегодня во время обеда читальный зал закрыт. МЭГА!»

— Вот как?! — удивился Боб. — Веришь ли, я и сам не знаю.

— В таком случае спроси у того, кто знает, — бросил со своего места Жан. — Это, к примеру, снова я. МЭГА означает «Молодежная Электронная ГАзета».

— Браво, — засмеялся Боб, — только как ты узнал?

— Кто знает, тот знает, — скромно ответил Жан.

— Так, — кивнул Боб. — Еще есть вопросы?

Теперь вверх взметнулась рука Бибы.

— Да? — спросил Боб и слегка покраснел.

— У меня вопрос к главному редактору с глазу на глаз, — вызывающе произнесла Биба.

— Опа! — вскочили на ноги ребята из дальнего угла. — А это разрешено?

— У нас не будет секретов ни открыто, ни с глазу на глаз, — решительно ответил Боб. — Конец. Расходимся. Когда будет следующее собрание, вы узнаете заранее. До встречи!

Боб подошел к окну и сделал вид, что должен срочно что-то найти в своей сумке. Все пошли к выходу, осталась только Биба. Жан на входе очень медленно откреплял лист с объявлением «Сегодня во время обеда читальный зал закрыт. МЭГА!» и изо всех сил прислушивался, хотя, конечно, никак не мог слышать, о чем шепчутся Биба и Боб.

— Ну, что тебя интересует? — слегка взволнованно спросил Боб.

— А ничего особенного, — с вызывающим смешком ответила Биба. — Мне интересно, на тебе свежее белье? И есть ли у тебя еще кое-что в запасе?

 

8

В тени платанов недалеко от школы находилась кондитерская. Какой-нибудь зануда, возможно, мог бы утверждать, что пиво, которое здесь тоже можно было заказать, не относится к сладостям. Однако определенная академическая свобода, на которую по-своему уже немного претендует и средняя специальная школа, вполне способствует тому, чтобы уже с легким налетом познаний в химии констатировать, что в пиве есть крахмал. Точно так же, как и в кондитерских изделиях. И пиво, помимо всего прочего, оказывает определенную поддержку человеку, когда тот выходит от зубного врача, хотя ему нельзя в течение нескольких часов есть.

Поэт, Жан, Гений и Пипи на этот раз пили пиво как бы впрок, на всякий случай, хотя никто из них и не вышел только что из кабинета школьного дантиста.

— Давайте уясним себе, — начал Пипи и отставил бокал в сторону, — в связи с газетой: наша задача состоит в том, чтобы разнести в пух и прах все вокруг. Иначе в этом нет никакого смысла.

Гений раскачивался на железном стуле. Жану очень хотелось подтолкнуть его ногой, чтобы сместить центр тяжести.

— Я всегда рад поучаствовать в разносе, — засмеялся Гений. — И что будем разносить?

— Я ведь говорил, — пояснил Пипи, — всё. Разве ты не видишь, где мы живем? Этому типу нужна нефть, и он, как сумасшедший, уничтожает все на свете. А наши марионетки покорно чистят ему ботинки. У нас воры крадут фабрики и выбрасывают людей на улицу. Каждый день становится все больше бедных.

— Она, — задумчиво произнес Жан. — Младший брат Маркса. Или, может быть, Ленина? Или же пока не известный самый младший из братьев Марксов?

— Не выпендривайся! — оборвал его Пипи. — Мир катится в тартарары, а мы спим.

— Я не сплю, — очнулся Поэт, — я просто размышляю с закрытыми глазами. Слушаю тебя, напряженный, как струна.

— Плохи дела, — сказал Гений, — расскажи что-нибудь еще!

Пипи отхлебнул глоток пива. Гений оперся локтями о стол и замер. Поэт широко раскрыл глаза. Жан ждал, что будет дальше.

— Все идет наперекосяк. Нужно что-то делать. Если мы не сделаем, никто не сделает. Когда моему деду было столько лет, сколько сейчас мне, он взял ружье и босым ушел в лес защищать родину. Он кое-что сделал, чтобы мир стал лучите. А мы? — Пипи горячился все больше и больше.

— Что касается ружья, — напомнил Поэт, — то после войны он забыл выпустить его из рук и какое-то время еще продолжал стрелять.

Пипи весь позеленел.

— Дурак! — крикнул он. — За войну по нашей земле прошли толпы солдат из разных армий, которые всю войну убивали наших людей. А уходя, при расставании, вероятно, раздавали цветы и шоколад тем, кто выжил, а они, что же, должны были, с любовью обнимая этих солдат на прощание, подносить им хлеб-соль? Ты что, не прочитал ни одной книжки?

— Ну-ну, — сказал Жан. — Мы знаем.

— Ты, возможно, да, а этот кретин явно нет! — все еще не унимался Пипи. — А еще рассказать?

— Пожалуйста, не надо, — отозвался Поэт. — Я прошу прощения, если ранил твои нежные чувства. Мне ни один из моих дедов ничего не рассказывал. Я смотрю на это из перспективы общечеловеческой боли.

— Ну, ладно, — выдавил из себя Пипи, постепенно выпуская пар, — не будем. Я только прошу тебя, когда в следующий раз будешь рассматривать общечеловеческую боль, постарайся зафиксировать, накапливалась ли она у людей, которые отогревали свою задницу на теплых печках у ломящихся столов, или же у тех, что мерзли в заснеженных лесах, согреваемые лишь собственными мечтами.

Все замолчали, всем было немного не по себе.

— Я бы сказал, что было, то было. Ты мне нравишься, любимый, дорогой Пипи, потому что ты перевернешь мир, и мне нравишься ты, Поэт, потому что ты его заново воссоздашь. Поэтому я с вами и, думаю, поэтому мы все вместе. Что касается того идиота, которого ты упомянул вначале, Пипи, я хочу вам о нем кое-что рассказать. Если, конечно, вам это интересно, — тихо проговорил Гений и пальцем поманил ребят к себе. — Ну, давайте, придвиньте свои вороньи гнезда.

Все склонились к Гению, хотя абсолютно не понимали, к чему такая секретность.

— Уже некоторое время назад, — начал Гений, — я стал больше работать на своем компьютере.

«Легкое преуменьшение», — подумал про себя Поэт. Гений был Гением еще и потому, что часы напролет мучил свою клавиатуру и копался в компьютерных журналах, а летом за скромную студенческую плату дни и ночи выгребал мусор из корзин в Институте электроники, математики и физики и угождал кудлатым и лысым, которые портили свои глаза у светящихся мониторов.

— Могу вам сказать, что я уже проник в несколько достаточно закрытых, как они думают, систем. Многим могу дать прикурить, так что мало не покажется. И могу добавить, что постепенно подбираюсь к системе вышеупомянутой персоны.

Гений громко рассмеялся и снова принялся искать в кармане своих брюк платок, чтобы протереть запотевшие стекла очков.

— Ты?.. — начал Пипи и замолчал. Выпучив глаза, он уставился на Гения, казалось, что его разинутый рот вообще никогда не закроется.

— Ты?.. — повторил Жан. Он поставил уши торчком, как умел только он во всем Центре среднего специального образования.

— Ты?.. — добавил еще и Поэт, которого в критический момент муза оставила одного-одинешенького, без подходящих метафор.

— Я, — скромно отозвался Гений, утвердительно кивнув головой, а затем воскликнул:

— И чего вы навалились на меня, дайте спокойно выпить глоток пива. А то вы мне его еще согреете.

Молчание нарушил Пипи.

— Вот! — воскликнул он. — Вот! Об этом я говорил. Завалим этого типа и еще много чего сделаем.

Поэт очнулся от наваждения и дал волю своему критическому уму.

— Подожди, подожди, — сказал он. — Мы, конечно, читали, что какой-то молокосос в Америке взломал секретные коды Пентагона. Но чтобы ты?..

— А почему нет? — сразу отозвался Гений. — Состав моего мозга такой же, как у того сопляка. Он ест гамбургеры? Ест. А я? Тоже. Он лопает овсяные хлопья на завтрак? Лопает. А я? Ясное дело. Он набивает живот бананами в полдник? Конечно. А я? Так вот, спрашиваю я вас, в чем же между нами разница? — Всех за столом поразила и очаровала аргументация Гения.

— Хм, — промычал Поэт, — хм.

— Что тебе опять не так? — спросил Пипи.

— Да ничего, — задумчиво отозвался Поэт. — Я еще не готов принять тот факт, что мои мозги тоже состоят из цыплячьих печенок с яйцом, которые я в последний раз ел вместе с дядей в крутом ресторане.

— Пусть тебя это не волнует, — со смехом выдавил Гений, — твои, возможно, уже да, а вот мои пока еще нет!

Открытие Гения произвело на всех огромное впечатление.

— Я вот еще о чем подумал, — спустя какое-то время включился в разговор Пипи. — В газете мы сможем печатать многое, но многого и не сможем. Я подумал, что кто-то из нас, кому нравится сидеть в Интернете, мог бы открыть собственный анонимный блог? И из него мы бы потом вставляли всем по списку. Революция, я бы сказал, настоящая революция.

— Хм, — выразил свое сомнение Поэт, — анонимный блог? Как ты это себе представляешь?

— Так, чтобы в нем мы писали и из него комментировали все, что нам показалось бы стоящим, и нам бы никто не смог заткнуть рот, — растолковал Пипи.

— Никто не смог бы? Это же нереально, — вмешался Жан.

— Чуть раньше ты сказал: если не знаешь, спроси того, кто знает. Вот давайте и спросим Гения, что он об этом думает. Возможно ли это, мастер? — спросил Пипи.

Гений расхохотался в своей излюбленной манере.

— Ну, ха, ха, если немного подумаю и постараюсь…

— Ну вот, — подытожил Пипи. — Дело сделано. Теперь нам осталось только начать работу над газетой. Если у Боба еще когда-нибудь вообще будет время на это. Ах, эта кошечка…

— Остынь, — многозначительно произнес Гений. — Если потребуется, то мы ее поджарим на раскаленной железной крыше. Или толкнем в объятия к кому-нибудь другому.

 

9

Армани как раз выходил из туалета, когда мимо шел Боб.

— О, — воскликнул Боб, — то, что надо. Я хотел поговорить с тобой.

— Да? — с видом заговорщика усмехнулся Армани. — О той красавице?

Ребята вместе вышли из школы. Боб выждал, пока сальная шутка Армани не растворилась в воздухе. Затем серьезно сказал:

— Послушай. Еще в полиции я сказал тебе, что работал там летом. С Миленой, специалистом по криминалистике мы часто разговаривали. Из разных школ к нам приходили сообщения о том, что делает Зубок. Мы за ним начали понемногу приглядывать. И за теми, кого он время от времени крепко прикладывает кулаком, тоже. Поэтому мы в курсе всего, о чем рассказала тебе Милена. Короче говоря, Зубок прилежно посещает забывчивых должников и крепким кулаком освежает их память, если она покинула их в прошлом, и обещает кое-что похуже в будущем, на случай, если эта забывчивость вдруг захочет войти у них в привычку.

— Да. И что дальше? — простодушно спросил Армани.

— Искренне надеюсь, что в твоем случае не последует никакого продолжения, — спокойно продолжал Боб. — Надеюсь, что Зубок случайно напал на тебя, надеюсь, что ты не являешься частью этого подлого бизнеса.

Армани остановился. Он поправил белые брюки так, чтобы они не закрывали надписи на его кроссовках, а ветровку, которая была переброшена через плечо, ловко передвинул, чтобы надпись на кармашке футболки «Армани» снова была хорошо видна.

— Не понимаю, — нерешительно произнес он.

— Понимаешь, парень, понимаешь. Однако мне не поручали копаться в твоей душе. Ведь почти каждый попадает в подобную ситуацию. Ты, между прочим, это совершенно спокойно рассказал сам. Парни в школьном туалете сквернословят, рисуют на стенах, хохочут, курят и, когда кто-то впервые сунет нос внутрь, его приглашают на затяжку-другую. Потом ему кто-нибудь по-приятельски подарит дозу. Честолюбие маленького господина удовлетворено, и когда он со своей компанией сидит где-нибудь на пляже, то может порисоваться, вытащив эту вещь из кармана. Они курят, как это видели в фильмах, и считают себя крутыми. И вот, когда они уже вошли во вкус, травка вдруг закончилась. Тот тип оказывается в туалете и на следующий день, только теперь он уже не делает подарков, теперь травка стоит денег. Но он убеждает тебя, что то, за что все платят десять, ты у него можешь получить за пять, и продает тебе в долг. Чистое наслаждение, и к тому же за нормальные деньги. Все выглядит просто чудесно.

Боб повернул к школьной парковке и примостился на ее ограде. Армани воздвигся перед ним.

— Может, сядешь, — предложил Боб, — чтобы я не вывихнул шею, когда буду смотреть снизу вверх на твою перекись.

— Во-первых, не на перекись, а на краску, а во-вторых, ежик держится специальным гелем для волос. А что, скажешь, плохо? — вызывающе спросил Армани, осторожно провел рукой по волосам и сел рядом с Бобом.

— Если ты спрашиваешь меня, то мне по барабану, — выдавил из себя Боб, — больше всего меня волнует, что под этим ежиком.

Боб принялся рисовать ботинком на песке.

— Теперь, если мы продолжим, то в нашей истории из мужского туалета дело доходит до крутого виража на ледяном спуске, как я называю этот ключевой этап развития молодых гениев.

Армани громко сглотнул и спросил:

— Я не понимаю. Лед и гении среди лета?

— Ну-ну, и среди зимы, или в разгар весны, или осенью, — отозвался Боб. — Есть две возможности: можешь крепко приложиться задницей, когда увидишь, что шуткам пришел конец, и просто сказать: спасибо, было здорово, пока было, всего хорошего, прощай и будь здоров, стиснешь зубы и благоразумно уйдешь. А можешь сказать: она, смотри, смотри, один на пять — это пять, десять на пять — это пятьдесят, сто на пять — это пятьсот; сумма растет значительно быстрее, чем если бы ты за три евро в час таскал ящики на каком-нибудь складе. И тебя уносит по ледяному спуску так, что сам Господь Бог не знает, куда ты прилетишь. Однако с любой горы летишь вниз, на дно. Вопрос лишь в том, как ты приземлиться.

— Ага, — пробурчал Армани.

— Другими словами, ты попадаешь в бизнес, поскольку жадность сильнее нескольких извилин, имеющихся в твоем мозгу. Ну, вот этим и подобными историями занимается криминалистка Милена, и я за небольшой гонорар буду по мере сил ей помогать. Таким образом мы вышли на Зубка и его шайку. И, конечно, поэтому очаровательная криминалистка свои прекрасные голубые глаза устремила и на тебя. Безусловно, нам кажется необычным, чтобы организованный вышибала работал вне дневного плана. Обычно Зубок избирателен и не дерется просто так.

Боб замолчал. Он завел руки за голову и откинулся назад. Армани начал копаться в карманах и вынул пачку жвачки. Каждый взял по пластине и принялся медленно жевать. Боб молчал.

Армани заерзал на перекладине и тоже принялся чертить что-то на песке, хотя очень старался, чтобы какая-нибудь песчинка случайно не попала в обувь.

Боб продолжал хранить молчание.

Армани продолжал старательно жевать резинку, затем проговорил:

— Я купил немного товара и сразу заплатил за него. Я никому ничего не должен. То, что Зубок пристал ко мне, — чистая случайность.

Боб продолжал молчать.

— Неправда, что я забыл, где купил товар. Да, конечно, в старой школе. Однако нет такой армии в мире, которая бы защитила меня, если бы я рассказал в полиции, у кого я купил. Я знаю несколько грустных историй, — признался Армани.

— Значит, травка еще не совсем разрушила твои мозги, — холодно заметил Боб. — Память у тебя еще осталась.

— Да, — выдавил Армани, — осталась. Но я не буду шпиком, как… как…

— Как, например, я? — спросил Боб.

— Ну, я не знаю, — пожал плечами Армани.

Боб слегка вздрогнул и очень спокойно, немного раздраженно проговорил:

— Парень, когда-нибудь, когда у тебя не будет других дел, задумайся немного, почему я с тобой вожусь. Ты не поверить, но с девочками мне было бы приятнее. Два длинных жарких летних месяца я работал в полиции, и не спрашивай, чего я насмотрелся. Ты говоришь — шпик. А я, — Боб глубоко вздохнул, — я бы использовал совсем-совсем другие слова. Ты видел когда-нибудь миловидную блондинку, которая за три месяца превратилась в свою тень? Тебе когда-нибудь уже приходилось лицезреть парня, который слетел с катушек из-за этого? И вот еще что, ты когда-нибудь глядел в глаза матери или отца такой девчонки или такого парня? Надеюсь, что нет. Это реально выбивает из колеи. Можешь называть меня шпиком или фрицем, я не наложу в штаны перед разными Зубками и не буду спокойно смотреть на то, что делают преступники, чтобы получить свои грязные деньги.

Во время разговора Боб постепенно разволновался и голос его задрожал.

— И зачем ты мне это теперь говоришь? — в ответ на длинный монолог Боба закричал Армани. — Да, я курил травку, да, пробовал. Но это не имеет никакой связи с Зубком и с тем, что он меня обокрал и дал по морде. Никакой!

— Что, я наступил тебе на больную мозоль? Не ори, — попытался остановить его Боб. — Не нужно. Я просто сказал тебе то, что думаю. Ты будешь участвовать в нашей школьной газете, если захочешь, можешь об этом написать. Попадешь в чудесную компанию ребят и девчонок, которым не все равно. Между прочим, можешь также, сколько тебе заблагорассудится, обольщать Коцку. Однако, криминалистка Милена некоторым образом будет все время где-то рядом!

И снова они замолчали на какое-то время.

— То есть ты меня пригласил сотрудничать в газете, потому что считаешь, что я приведу тебя к каким-нибудь продавцам наркотиков? — напрямик спросил Армани.

— Моя проблема в том, что чаще всего я говорю прямо и в основном то, что есть на самом деле. Вообще-то я в какой-то степени старомоден, поскольку люблю порядок, правила и очень уважаю старших. Несколько таких динозавров, как я, еще осталось на свете. Что касается тебя — да, конечно! Я вижу две возможности: если ты негодяй, а ты утверждаешь, что нет, то рано или поздно тебя поймают. Тут нет никаких сомнений. Если же ты хороший парень, а я надеюсь, что так оно и есть, то, возможно, тебе удастся благодаря тому, что ты знаешь, действительно сделать что-то доброе и в связи с Зубком. Ну, а школьная газета, можешь мне поверить, чистое удовольствие, плюс немного риска, — ответил Боб.

— Удовольствие — это когда напишешь интересную историю, и риск, когда имеешь Дело с девушками-коллегами, — захохотал Армани.

— Невероятно! — воскликнул Боб и вскочил на ноги. — Откуда такой неопытный молокосос может все это уже знать?

 

10

Следует добавить еще несколько слов о почтовых служащих. Это не просто женщины, которые аккуратно сушат свои драгоценные блузочки. Они во всем должны быть точными. Когда курьер высыпает им на пульт семь килограммов самых разных писем, а за курьером в очереди стоят семь пенсионеров, которые думают, что упустят что-то в своей жизни, если подождут на несколько секунд дольше, а за ними семь подростков, которых раздражает уже то, что мир устроен не так, как им бы хотелось, ну а кроме того они еще должны тухнуть в очереди, чтобы положить деньги на транспортную карту, и тогда, и во всех подобных случаях сотрудницы почты обязаны сохранять присутствие духа. Несмотря на то, что, возможно, они сегодня тоже встали с левой ноги. Они должны оставаться спокойными, собранными и аккуратными. Письма, адресованные в Марибор, они не имеют права послать в Южную Африку, марки на конверты должны приклеивать точно в соответствии с количеством граммов, которые показывают тщательно отрегулированные весы.

Вот почему работница почты, проживающая в квартире на восьмом этаже напротив лифта в том же, что и Биба, многоэтажном доме у реки, сохранила все необходимое присутствие духа, когда в сушильной комнате обнаружила, что из дивана, на котором все еще спокойно спал бомж Янко, валит дым. Она подняла соответствующий крик и визг и все такое прочее.

Затем она скромно скрылась за дверью своей квартиры. Хотя дым все еще продолжал валить непрошеным Гостем и к ней домой, но этот минус меняла на плюс возможность взглянуть на происходящее в коридоре. И, конечно, от ее внимания не укрылось то, что рядом с головой Бибы сквозь рывком открытую дверь с другой стороны коридора выглянул также Боб. При всей терпимости к современной моде и прическам, все же можно было сказать, что оба они были довольно взлохмаченными. Потом Боб несколько раз выскакивал наружу с ведром воды.

— Хм, — сказала соседка, — хм, это стоит запомнить.

Три дня спустя эта дама позвонила в дверь квартиры, где проживала Биба. За небольшое вознаграждение она собирала со всех жильцов деньги на общие расходы по дому.

— О, уважаемая соседка, входите, входите, — пригласила ее мама Бибы. Муж ее ушел на какую-то лекцию, сын, предположительно, тоже. А Биба в любой момент могла вернуться от Пики.

Они присели к столику в гостиной.

— Может быть, чашечку кофе? — спросила мама Бибы.

— Пожалуй, если вы так любезны, — ответила соседка. Потом она положила перед собой папку и достала несколько листов. На них были напечатаны имена жильцов, в конце каждой строки напротив фамилии значилась сумма и рядом сверху до самого конца страницы спускались зеленые галочки, а кое-где попадались выведенные черным вопросы, а порой подчеркнутые красным грозные вопросительные знаки.

Из кухни доносился мелодичный перезвон чашек, а вскоре за этим приплыл аромат кофе.

Напротив фамилии Бибы в этой таблице в колонке «количество членов семьи» твердой рукой была выведена четверка. (Армани отдал бы все на свете за такую оценку в журнале по товароведению!) Но позже эта четверка карандашом была слабо перечеркнута предательским крестом, и рядом прислонился вопросительный знак, бледненький, также написанный карандашом. Да, он был слабеньким и едва различимым, но все-таки это был вопросительный знак.

Мама Бибы принесла поднос, на котором располагались кофейник, две чашечки и тарелка с печеньем.

— Мы же имеем право спокойно посидеть пять минут? — сказала она. — Ох, если бы не вы, мы бы скорее всего сгорели. Мне всё рассказали, потому как, вы знаете, я была за границей. Да, если бы не было вас… — Мама Бибы очень хорошо умела разговаривать с людьми, поскольку была социальным работником. Она умела их побуждать, помогать им, незаметно поучать и благородно наказывать.

Однако соседка, добросовестная почтовая служащая, в настоящий момент добросовестно исполняя свои обязанности в интересах всех жителей дома, перебила ее.

— Разрешите, — заговорила она, — не обижайтесь, ведь я не знаю, но может быть, ведь правда, так оно и есть, я уверена, что и вы тоже, если бы, хотя в таком случае…

Она вздохнула и затем спросила:

— А тот юноша, который во время пожара был у вас дома, теперь проживает здесь у вас? Дело в том, что я много раз его здесь видела, в том числе и довольно поздно, поэтому подумала… и сейчас появилась возможность задать вам вопрос. Я должна внести его в свои расчеты?

Она бросила взгляд на свои листочки и карандаш, потом на маму Бибы, которая после этого вопроса неестественно долго держала чашечку с кофе у рта; было неясно, то ли она пьет из нее, то ли слегка дует на кофе, то ли только ласкает губами свой драгоценный фарфор.

— Хм, — спустя какое-то время произнесла она и отставила чашку. — Что вы говорите? — После этого соседка подробно рассказала о своих наблюдениях, сделанных во время пожара в сушильной комнате. И когда она уже дошла до этой комнаты, то добавила несколько воспоминаний из более раннего периода многочисленных вечеров, когда она приходила («ведь вы знаете, что я часто работаю допоздна») в сушилку повесить белье и случайно замечала, что Биба и тот юноша были на диване, да, хм, разговаривали, конечно, в темноте, ведь электричество дорогое, а они также, вероятно, не хотели беспокоить родителей…

— Ну, в общем, так, — завершила она свою речь.

Мама Бибы, между тем, спокойно, без приносящего удовольствие смакования, одним глотком допила свой кофе.

— Ах, нет, — сразу же проговорила она, — у нас четыре человека, двое взрослых, двое детей. К Бибе иногда приходят одноклассницы, иногда также какой-нибудь одноклассник, они разговаривают, в общем, к Бибе порой приходят друзья. Так же, как это бывает и с вами, разве нет?

Работник социальной сферы, можно сказать, в конце применила легкий удар под дых. По дому время от времени ходили слухи, что почтовая служащая в своей одинокой квартирке спит не всегда одна. «Ведь она нормальная женщина, разве не так?» — раздавались тихие мужские голоса. «Ну а что же бедной женщине делать в наше время?» или «Посмотри на эту пташку!» — вторили взволнованные, преимущественно женские голоса. Соседка тотчас же зарделась, еще быстрее стала собирать свои вещи, едва дождавшись, чтобы мама Бибы отсчитала ей необходимую сумму и, словно оправдываясь, произнесла:

— Ведь вы знаете, спрос не грех, я не могла не спросить. Это моя обязанность.

— Конечно, — ответила хозяйка квартиры, — безусловно, это ваша обязанность. — И уже вставая, стала приглашать: — Заходите к нам еще, вы всегда так спешите, и спасибо вам, да и что бы мы без вас делали.

После того, как дверь за соседкой закрылась, мама Бибы снова села к столику в гостиной, закурила сигарету и налила себе еще немного кофе. Теперь она пила его очень-очень медленно. Когда повернулся ключ в замке входной двери, она не сдвинулась с места.

— Привет! — прокричала Биба из коридора. — Есть кто дома?

— Да, моя дорогая, я дома, — отозвалась мама из гостиной. — А ну-ка зайди, покажись.

Биба шумно, сопровождаемая звуком упавшего на пол рюкзака, вошла в комнату, головой едва не задела низко висящую люстру, затем поцеловала маму в лоб и, слегка зардевшись, с глубоким выдохом опустилась в соседнее кресло. Длинные темные волосы падали ей на плечи, карие глаза блуждали по комнате, ярко раскрашенная майка свободно ниспадала на джинсы. Утром, чуть ли не с мылом, Биба едва влезла в них. Она просто сидела в кресле, но в одно мгновение заполнила собой всю комнату.

— И что? — ответила она на мамино молчание и ее выразительный взгляд.

— Кто был с тобой, когда в доме произошел пожар? — прямо и настойчиво спросила мама.

В широко распахнутых глазах Бибы промелькнули, сменяя друг друга, удивление, оторопь, потом еще быстрее осознание и спокойная уверенность.

— А, это тебя интересует? — уже расслабившись, ответила она вопросом на вопрос.

— Да, это, — подтвердила та.

— Боб, — сказала девушка.

— И кто же он? — спросила мама.

— Ах, мамочка, ты же знаешь, в прошлом году мы делали школьную газету, и в этом году будем заниматься ею снова. Он пришел кое-что посмотреть. В моем компьютере, — продолжила объяснение Биба уже совсем спокойно и естественно, и ее румянец быстро исчезал неизвестно куда.

— Ну да, — кивнула головой мама. — Нет ничего более естественного: когда дома наверняка никого больше нет, к благовоспитанной восемнадцатилетней девушке поздно вечером приходит в гости какой-то парень и что-то там смотрит. В ее компьютере. Ну да, — мама снова повторила свою мысль.

— Да, а что такого? — спросила Биба и посмотрела на мать спокойным взглядом, удивленным и обиженным одновременно.

Мама какое-то время хранила молчание, потом улыбнулась.

— Ничего, ничего, — продолжила она диалог почти заговорщически. — Ведь мы об этом уже говорили, разве нет? Парни в этом возрасте иногда несколько настырны, даже агрессивны. Они умеют быть очень настойчивыми и говорят о чем угодно. Им не дают покоя гормоны. Им не нужно специально создавать условий, как уже что-то случается.

— Да я все это знаю, — ответила Биба так, словно была сыта постоянными разговорами о подобных вещах. Она махнула рукой и повторила: — Я все это знаю!

— Конечно, — кивнула в знак согласия мама и нежно улыбнулась, а где-то вдалеке медленно надвигалась большая темно-серая, почти черная туча.

— Однако знаешь, самые страшные вещи происходят как раз с теми, кто говорит, что все знает.

— Может быть, — воскликнула Биба, быстро встала, выпрямилась и отчеканила: — Но не со мной!

 

11

— Если хорошо приглядеться, — произнес Байси, — деньги валяются на дороге.

— Мысль интересная, но неточная, — возразила Размеш. — Уже полчаса я очень внимательно смотрю под ноги, но ни одной стоящей банкноты нигде не видно. Или я смотрю не на ту дорогу?

Коцка, Размеш, Байси и Миха ехали в городском автобусе в центр города. Там они договорились с Армани пообедать вместе в закусочной «У коня». В этой закусочной порции были такие, что нужны были не один, а как минимум три коня, чтобы дотащить одолевшего до дома.

— Смотри туда, куда смотрят, когда речь идет о деньгах, — пояснил Байси. — Я, например, проглотил весь список по домашнему чтению, и могу тебе сказать, что об этом говорит даже мировая литература.

— Ой-ой, — почти заплакала Коцка, — помираю с голоду, в автобусе жара — не продохнуть, а ты о мировой литературе.

— Ну, если вы просите…

— Очень прошу, давай я перестану просить, — резко отозвалась Коцка.

— Пусть скажет, — предложила Размеш. — Может, водитель больше не сможет его слушать и, наконец, нажмет на газ.

Водителя, очевидно, занимали совсем другие мысли. Маршрут его автобуса начинался в районе, откуда назад в город он возил людей, которые приезжали туда за какими-нибудь специальными ручками для очень прочных дверей или за многолетними растениями в цветочных горшках, которые потом будут трепетать под осенним ветром и, может, однажды им будет суждено соскользнуть с подоконников вниз на землю; или же приезжали, чтобы упасть на колени перед какими-нибудь мастерами, умоляя, чтобы те пришли посмотреть, почему в их ванной протекает потолок. Этот обычный городской маршрут далее следовал мимо района, где жили люди с особыми дарованиями: было видно, что они с трудом и медленно считают до трех, но при этом построили себе дома, из-за которых городским властям пришлось сбросить в грунтовые воды тонны хлора, прежде чем горожане смогли пить эту воду; они также умели использовать такие ядреные выражения, что по сравнению с ними речь венгерских извозчиков и южан-дальнобойщиков просто невинный младенческий лепет. Следующей была остановка у Центра профобучения. Там в автобус садились парни, которые между собой разговаривали так, словно один находился в салоне, а другой за три тысячи километров от него. Следующую остановку автобус делал у Центра среднего специального образования, где входило много девушек, поэтому парни с предыдущей остановки удваивали громкость и одновременно красочно оформляли свои высказывания. И водитель должен был еще прислушиваться к тому, как Байси разглагольствовал о деньгах?

— Так вот, один известный английский парень описал, как пацаны, которым были нужны деньги, спокойно останавливали на дорогах маменьких сынков и вытряхивали из них монеты, на которые аккуратно причесанные мальчики должны были покупать свежие булочки. У некоторых вытаскивали из карманов и красиво вышитые шелковые носовые платочки. Шелковые платочки — тоже деньги, — объяснил Байси.

Миха достал из кармана бумажный платок и громко высморкался.

— Тебе нужны деньги? — спросил он и скомкал использованную бумагу.

Байси презрительно посмотрел на него, но не остановился.

— Что, например, — продолжил он, — случилось с Армани? Именно это. Сильные парни остановили маменького сыночка и забрали у него деньги. Здесь снова знакомый сценарий.

— Это даже для меня слишком, — вступила в разговор Размеш. — Ты хочешь сказать, что хулиганы во главе с Зубком читали «Оливера Твиста» и там почерпнули идею, как надо красть?

— Я ничего не говорю, — защищался Байси. — Но если посмотреть хотя бы на меня, то мы видим, что чтение книг укрепляет дух, заостряет мысль, пополняет лексический запас и расширяет кругозор.

— Помогите, — выдохнула Коцка. — Откройте двери. Я выхожу.

Автобус остановился на их остановке, и все двинулись к выходу. Они пересекли главную улицу и направились к закусочной.

— Есть и другие возможности, — продолжал Байси. Ему казалось, что с друзьями нужно ковать железо пока горячо. — У меня есть идея, которая могла бы принести тысячи. Нам бы это ничего не стоило, а деньги бы реально потекли.

У него загорелись глаза, а направление взгляда имело определенную цель: Коцку.

— Давай, рассказывай, — сказала та. — Приток денег меня очень интересует. Куда Мне подставить свой мешок?

Байси остановился.

— Сначала тебе нужно подставить кое-что другое, — доверительно прошептал он.

У Коцки перехватило дыхание.

— Ты! — закричала она. — Ты!

Она бросилась на него.

— На помощь! — закричал Байси. — Она меня убьет. Помогите!

Размеш и Миха удивленно наблюдали за тем, что происходит на их глазах. Еще несколько минут назад это был просто бесшабашный треп.

Байси тем временем схватил Коцку в охапку, плотно зажав ей руки. Их носы соприкасались. Коцка порывисто повернула голову, и ее густые кудрявые волосы закрыли лицо Байси. Тот начал чихать, немного ослабил тиски и начал тереть глаза и нос.

— Почему все приятное так быстро кончается? — выдавил он, усмехаясь.

— Может, потому что все неприятное длится слитком долго, — гневно, на выдохе парировала Коцка. — Хочешь попробовать?

— Хватит сходить с ума, — обиженно проговорил Байси. — Я ведь не хочу тебе ничего плохого. Стараюсь только для твоей славы.

— Да, конечно, — отозвалась Коцка. — Именно это ты и делаешь.

Вдалеке показалась закусочная «У коня». Из толпы у стойки уже за несколько метров была видна прическа Армани.

— Смотри, — затараторил Байси, желая высказать идею до конца. — Ты стала «Мисс Мокрая футболка». В школе могли бы подготовить закрытое мероприятие, во время которого ты бы на несколько мгновений эту мокрую футболку сняла. Или же можно выложить твое выступление в Интернете. Ведь сквозь футболку практически все видно. В конце концов, это прекрасная часть твоего тела. Если бы тебе за это еще и платили… Я бы, — скромно добавил он, — в таком случае отправился хоть за тридевять земель, чтобы к твоим ногам положить один евро.

Коцку разобрал такой смех, что она вся скрючилась и чуть не упала.

— А что, — добавил Байси, который увидел, что буря прошла стороной, — если бы ты продолжала сердиться и еще раз бросилась в мои объятия? Это на самом деле поднимает настроение.

Теперь расхохотались Размеш и Миха.

Из толпы к ним пробился Армани.

— Что с вами? — поинтересовался он. — Я что-то пропустил?

— Нет, это мы пропустим, если ты сейчас же не вернешься в очередь. Можешь заказать каждому двойную порцию. Как раз сейчас Байси поведал нам, как можно было бы легко купаться в деньгах, — пояснил Миха. — Только Коцка должна согласиться на это.

У Армани загорелись глаза.

— О, дорогая Коцка, прошу тебя, согласись! — воскликнул он.

После этого Размеш объяснила ему, как все было.

— Хм, — пробурчал Армани, — хм.

Теперь Коцка бросила в сторону Армани неконтролированно нежный взгляд.

— А если мы сначала слегка поедим, — предложил Миха. — С полным желудком человек намного лучше соображает. Или же, по крайней мере, красочнее.

Спустя какое-то время, сидя вокруг круглого стола, они активно расправлялись с заказанной едой, то тут, то там раздавалось чмоканье, слышались крепкие междометия. Размеш постепенно стала снижать темп и вручила Байси оставшийся глоток кока-колы.

— Интересно, — сказала она, — как гадкий мир капитализма смог изобрести столь приятный напиток?

— Какой там приятный, — проворчал Байси и быстро придвинул к себе стакан, — грязно-коричневый!

— А зачем ты его пьешь? — спросила Размеш и вытерла салфеткой губы.

— Неприятный, но вкусный, — засмеялся Байси, осушил стакан до дна и затем весьма выразительным звуком из глубин своего желудка сообщил, что сыт.

Потом они еще немного поговорили о газете, которая постепенно начала приобретать реальные очертания, а еще через какое-то время Коцка, Размет и Миха отправились каждый в свою сторону.

Байси вынул из своего рюкзака завернутую в газету коробку и заговорщически склонился к Армани.

— Могу предположить, что ты еще не совсем оправился от финансовых ударов судьбы. Я нашел выход. Мой дядя занимается импортом презервативов. Сейчас он получил новые модели и начинает широкомасштабную рекламную акцию. Он дал мне несколько коробок, чтобы я раздавал упаковки на улице, — сказал он и вскрыл упаковку.

— Презервативы на улице? — открыл рот Армани. — Раздавать?

— Он так думал. Ошибочно думал. Тут кроются истоки его ошибки. Здесь же возникает моя деловая идея. Дело в том, что мы вдвоем можем очень дешево продавать их. Если большое количество умножить на ноль будет ноль, а если умножить на очень маленькую сумму очень много раз может получиться круглая сумма. На, возьми себе немного.

Байси вытряхнул на стол несколько маленьких упаковок, и Армани, явно волнуясь, молниеносно спрятал их в карман.

— Это моя материальная поддержка твоему бедному пустому кошельку, — подытожил Байси.

— Ты действительно хороший человек, — засмеялся Армани и нежно похлопал по своим карманам.

— У меня к тебе еще одно предложение, — добавил Байси и предусмотрительно отошел на несколько шагов. — Ни в коем случае не используй их все сам. Если хочешь заработать, нужно кое-что продать.

 

12

Отец Ленарта, когда выдавался случай, дома после работы варил крепкий кофе по-турецки для себя и своей жены. Постепенно слава о его кофе распространилась в округе, и там, где складывалась подходящая ситуация и условия, его в самых разных компаниях назначали ответственным за кофе. Это не составляло ему большого труда.

В тот день он снова занимался этим делом дома. Ни ему, ни его жене, то есть маме Ленарта, даже и не снилось, что их сына тем временем перекрестили в Армани. Но покажите мне тех родителей, которые знают о своих детях все.

Кофе был сварен, отец и мама Ленарта сидели за столом. Про свой вечерний кофе они говорили: «наше право на свободную минутку».

В этот момент отец, подливая в кофе несколько капель молока, попытался осторожно поделиться впечатлениями о визите к криминалистке, который они совершили с сыном.

— В полиции был один парень тоже из экономической школы, — бодро начал он. — Правда, он постарше и иногда там подрабатывает.

Мама ничего не ответила, она ждала плохих новостей.

— У криминалистки Ленарт опознал тех, кто на него напал, — продолжил отец.

— Правда? — удивилась мама. — Их уже поймали?

Отец пояснил, что это не совсем так, как показывают по телевизору. Что в полиции имеются картотеки и фотографии всех; и ты рассказываешь о воре, от которого ты пострадал, а потом тебе показывают на мониторе компьютера его фото.

И криминалистка сразу же нашла банду, что обокрала Ленарта, а тот все полностью подтвердил.

— Но есть еще кое-что, не очень приятное, — добавил отец. — Мы должны быть внимательнее. Парни, устроившие нападение на Ленарта, обычно ловят тех, кто задолжал за наркотики, и вышибают из них деньги.

Мама вздрогнула.

Отец поспешил продолжить свою мысль.

— Но с Ленартом ничего такого не было. Его избили и обокрали случайно.

— Ну, спасибо за такой случай, — скорее всего, сказал бы Ленарт, если бы услышал это заявление.

Мама еще какое-то время молчала, и ее лицо все сильнее выдавало замешательство. Трясущейся рукой она подняла кофейную чашку и сделала еще глоток. Потом глубоко вздохнула и тихо произнесла:

— Единственное, чего я боюсь в связи с Ленартом, единственная вещь, вызывающая у меня страх, это наркотики. Недавно перед магазином я встретила маму Петера. Это тот парень, который иногда заходит за нашим мальчиком, когда они идут играть в баскетбол. Она была вне себя. Полицейские произвели у них дома обыск. Они нашли дозу травки, и Петер признался, что это он ее принес. Теперь они ждут, что будет дальше. Она почти не выходит из дома, сидит у себя и плачет. А ее Сын твердит, что спрятал пакет для приятеля.

— Ну да, — снова вступил в разговор отец, — так обычно все говорят. Мы с тобой должны внимательнее следить за сыном.

— Как? — почти заплакала мама. — Наши дети! Мы даем им все, что можем, а им как раз больше нравится совсем другое, только не положительные примеры. Что же нам делать с Ленартом? Будем повсюду водить его за руку? Или ходить за ним следом? Особенно ты, у которого никогда нет свободного времени!

Отец горько сглотнул. Теперь, когда он сам впервые в жизни оказался в ужасном затруднении, когда не знал, что будет с ним самим, ему нужно больше заниматься сыном? Он вспомнил о беседе в полиции и, решив перейти к более легкому вопросу, быстро проговорил:

— Криминалистка мне сказала, чтобы мы иногда проверяли его комнату и требовали, чтобы он показывал карманы.

— Можно, — ответила мама. — Однако это ни к чему не приведет. Я хочу доверять своему сыну.

— Доверие — это отлично, — вымученно улыбнулся отец. — Но контроль еще лучше. Вольное переложение основателей социализма: доверяй, но проверяй.

— Если мы говорим в этом ключе, то самое лучшее — это страх. Вольное переложение отца свихнувшегося коммунизма, — добавила мама. И быстро заключила: — Однако об этом лучше позабыть. Мы с тобой родители нашего сына. Что будет с миром, меня в данный момент не волнует. Меня волнует, куда движется мой сын.

В прямом смысле в тот момент ее волнение было излишним. В дверном замке повернулся ключ, послышался грохот сбрасываемых с ног и приземляющихся под шкафом в прихожей кроссовок, затем до гостиной долетело «привет!», а отправитель приветствия попытался раствориться в направлении своей комнаты.

— Ленарт! — громко позвал отец. — Иди сюда.

— Сейчас, только…

— Иди сюда, — очень решительно повторил отец, — и немедленно!

Ленарт с босыми ногами, которые выглядели как лапы средней величины медведя, отчасти из-за своего размера и отчасти из-за грязи, скопившейся между пальцами, нарисовался на ковре гостиной и очень удивленно посмотрел на родителей.

— Что случилось?

— А куда ты так спешишь? — язвительно ответил вопросом на вопрос отец. — Разве не принято, приходя домой, нормально поздороваться?

Ленарт посмотрел сначала на отца, потом на маму и удивился.

— Да вот я, — ответил он.

— Из прихожей ты там что-то пробормотал, — с упреком объяснил отец. — Словно мы с мамой пустое место, которое не стоит внимания.

Ленарт прищелкнул языком и поднял глаза к потолку.

— Добрый день, — проговорил он, не разжимая губ. — А теперь мне можно идти?

— Добрый день, сын, — ответил отец. — Нет.

Ленарт, совершенно ошарашенный, выпучил глаза.

— Почему нет?

— Потому, — решительно продолжал отец, — что именно сейчас ты подойдешь к столу и выложить все, что у тебя в карманах!

Ленарт дико покраснел, сделал шаг назад и затем страдальчески произнес:

— Мне нужно в туалет.

Отец почувствовал прилив энергии, жилы на его шее напряглись, и в голове возникли самые разнообразные подозрения.

— Не проблема, — очень медленно сказал он. — Скорее вытряхивай все из карманов и иди. Чем быстрее ты это сделаешь, тем скорее пойдешь в туалет.

Ленарт, пораженный, какое-то время стоял посреди комнаты. Потом с яростью сунул обе руки в карманы и рывком вывернул их содержимое. По ковру разлетелись упаковки презервативов всевозможных расцветок.

Сын вызывающе смотрел на родителей. Мама вскрикнула и откинулась на стуле, у отца вырвалось весьма неприличное ругательство.

— Теперь все в порядке? — спросил Ленарт. — Я могу идти?

— Сначала расскажи, что это такое, — сказал отец.

— Я думал, ты знаешь, — с вызовом отозвался сын.

— Я хочу сказать, где ты это взял и что собираешься с этим делать? — уточнил отец свою мысль.

— Мне дал их Байси, парень из нашей школы, чтобы я это продал. Он знает, что у меня нет денег, вот и захотел мне помочь. Мы, знаешь ли, помогаем друзьям, — объяснил Ленарт. — Вся школа знает, что у меня увели 50 евриков. Ты же мне вряд ли их дашь.

Отец тяжело дышал. С мамой было абсолютно непонятно, заплачет ли она или рассмеется.

— Разве ты не можешь делать что-то другое?

— Например, продавать лук на рынке? — парировал сын со злорадством, так как знал, что отец не переносит даже запаха лука, не говоря уже о том, чтобы добавлять его в еду. — Там я бы заработал меньше.

В тишине комнаты в трех головах дико прокручивались сотни мыслей.

— Теперь собери это, — наконец сказал отец, и сын послушался его. Он опустился на колени и стал ползать по комнате, собирая пакетики.

— А что, у Байси дома фабрика или что-то подобное? — спустя несколько минут спросил отец, уже немного придя в себя.

— Да нет, — покачал головой Ленарт, высматривая, не остался ли в каком-нибудь углу цветной прямоугольничек. — Его дядя экспортирует подобные вещи; а сейчас получил товар, нечто «гипер супер экстра — ваша партнерша обязательно будет довольна».

— Ах, вот как? — добавил отец.

— Да, так, — подтвердил Ленарт и собрался уходить.

— Если уж мы говорим об этом, — напомнил отец, — а ты не боишься, как тебя будут называть ребята в школе, когда станет известно, чем ты занимаешься?

— Совсем нет, — отозвался Ленарт.

— Почему же нет? — заинтересовался отец.

— Потому что меня уже называют Армани, — самоуверенно проговорил недавний Ленарт.

— Армани? А это еще что такое? — удивился отец.

— Это человек со вкусом, — заключил Армани, уходя в свою комнату.

Мама и папа остались сидеть за столом.

— Это и есть та самая пресловутая проверка карманов? — спросила мама и хихикнула.

— Ха, — нахмурился отец. — Кажется так. Правда, смешно вышло?

Они немного помолчали. Мама никак не могла скрыть того, что у нее отлегло от сердца и что осмотр карманов сына ее здорово позабавил.

— Есть еще кое-что, — добавил отец, выдержав паузу, и потом прыснул от смеха. — Знаешь, я у него одну штучку стянул!

Мама закрыла ладонями лицо, так что опять не было понятно, трясется она от слез или от смеха.

 

13

В зал заседаний, расположенный рядом с кабинетом директора, друг за другом подтягивались по списку: Биба, Пика, Коцка, Размеш, Боб, Гений, Поэт, Пипи, Жан, Миха, Байси и Армани. Скрипя стульями, они расселись по одну сторону стола, в то время как на другой его стороне, пока в одиночестве, сидела одна из двух преподавательниц словенского языка. Это была, Кокошникова, на которую на улице не обратишь внимания, хотя она была не сказать чтобы уж очень хрупким существом шестидесяти лет; по совместительству она выполняла обязанности библиотекаря и казалась неотъемлемой частью школьного инвентаря. Со старыми членами редколлегии она была знакома еще раньше, некоторых даже учила, более молодых она со смешанным выражением доброжелательности и строгости во взгляде быстро поприветствовала, пожала им руки и сразу же прошла к своему месту за столом. Вместе с ней на встречу пришла очень высокая и очень воздушная девушка с длинными черными волосами и почти прозрачной белой кожей. Позднее выяснилось, что это Шпела, что она новенькая и что за границей она посещала какую-то специальную школу пиара. Теперь она хотела углубить свои знания по экономике. Вторая преподавательница, молодая славистка. Корузникова, пышная блондинка с коротко стрижеными волосами, только начинала свою работу в Центре в качестве стажера, поскольку школа требовала, чтобы успешная студентка из глубинки отработала стипендию, которую получала несколько лет. В ее глазах было больше неуверенности и мягкости. Войдя в зал, она прошла прямо к своему месту и только потом, когда села, обвела взглядом присутствующих и звонким голосом пожелала всем доброго дня.

Дверь в кабинет директора резко открылась. Директор Бритвич вполне соответствовал своей фамилии: он был в костюме стального цвета, такой же серой рубашке и в сером галстуке. Даже волосы были бы того же цвета, если бы он их не сбрил. В руках он нес серую папку, которую положил на серый стол.

— Итак, — сказал он и сел напротив учеников, немного в стороне от обеих учительниц. Он каждому посмотрел в глаза, долго и серьезно. Затем левую руку немного вытянул из рукава, чтобы могла блеснуть запонка, взглянул на часы с серым металлическим браслетом и произнес:

— Одним словом. Давайте начнем. Согласны?

Он усмехнулся.

— Одним словом. Мы снова вместе, приветствую вас. С коллегой Кокошниковой мы знакомы, не так ли, она книжный столп нашего Центра, коллега Корузникова новенькая, но я уверен, она еще станет такой. Я директор школы и руководитель Центра. Одним словом.

У него в кармане зазвонил мобильный.

— Ох, — произнес он, вытащил телефон, посмотрел, кто звонит, и отключил его. — Одним словом. Извините.

Немного подумав, вспоминая, на чем остановился, продолжил:

— Мы все знаем, зачем мы собрались. Наш Центр славится хорошей газетой. У нас отличный редактор, не так ли, Боб, и чудесная редколлегия. Одним словом. Думаю, что и все, кто впервые пришел сюда, станут превосходной командой. Конечно, здесь обе коллеги, которые знают немного больше, имеют опыт и будут вам помогать. Одним словом.

Он замолчал и затем слегка улыбнулся.

— На этом, в общем, моя роль окончена. Желаю вам удачи. Рассчитываю, что и в этом учебном году газета будет отличной. Одним словом. Теперь я могу идти, так? Об остальном вы договоритесь сами.

Он начал подниматься.

— Хм, — закашлялся Боб.

— Да? — взглянул на него директор. — Что-то еще? Я слушаю!

Боб посмотрел налево, потом направо и немного неуверенно начал:

— По поводу денег…

— Конечно! — воскликнул господин Бритвич. — По поводу денег… Можете быть уверены, что денег будет столько же, сколько в прошлом году. Одним словом. Еще что-то?

— Да, — кивнул Боб. — Жалко тратить бумагу. Давайте у нас будет электронная газета. Она будет более актуальной. Сегодня ребята…

— Браво! — перебил его возглас директора Бритвича, который в уме уже подсчитывал, сколько можно сэкономить на типографских расходах. — Как же я сам не догадался? Однако, — он на минуту задумался, — тогда нам будет нужен учитель Новак, разве нет? Информатика. Одним словом. Пусть кто-нибудь сходит за ним. Скажите, что я его приглашаю.

Миха понял, что ему представился шанс произвести впечатление, и невероятно быстро для своей комплекции исчез за дверью.

Гений наклонился к Пипи и прошептал:

— Ты смотри, кажется, получится.

Но тут Боб сделал заявление, которое он обсудил лишь с самим собой, не спрашивая мнения остальных.

— Я подумал, что следует выбрать нового главного редактора. В этом году я выпускаюсь, и нам нужен опытный, но тем не менее новый человек. Конечно, я буду ему помогать по мере своих сил, — сообщил он присутствующим.

Директор Бритвич был явно озадачен, да и все остальные, сидевшие за столом, тоже.

— Н-да, — передернул плечами директор, — ты считаешь, что это разумно? Одним словом. У тебя есть кандидатура?

Боб окинул взглядом своих прежних и новых коллег слева и справа. Некоторые из них высоко подняли головы, в то время как другие втянули их в плечи.

— Итак… — начал он.

В этот момент в комнату вошли учитель Новак и скороход Миха. Учитель остановился у стола и повернулся к директору:

— Вы меня искали?

— Конечно, — отозвался тот, — садитесь. Одним словом. Это редколлегия нашей газеты, коллеги Кокошникова и Корузникова. Мы будем издавать электронную газету. Здесь вы могли бы во многом помочь, не так ли?

Долговязый учитель с темными волосами и щеголеватыми усами, подперев голову руками, устремил взгляд вдаль.

— Ну, в общем, конечно, да! — согласился он.

— Чудесно! — воскликнул директор. — Итак, и это согласовано. Одним словом. Хорошо. Ну, а все остальное вы обсудите сами. Я вам действительно больше не нужен.

Он еще раз продемонстрировал свою запонку на манжете рубашки, еще раз взглянул на свои часы, затем улыбнулся и молниеносно исчез за дверью, ведущей в его кабинет.

Однако в воздухе все еще висело сделанное Бобом заявление о том, что нужно выбрать нового главного редактора.

— Ты это серьезно? — озабоченно спросил Жан.

— И я хотел спросить то же самое, — подал голос Армани и наклонился вперед, так что надпись «Армани» на кармашке майки стала хорошо видна.

Тут Кокошникова приподняла руку, и общий шум стих.

— У Боба возникла важная и благородная мысль. Он уходит в зените славы и при этом заботится о том, чтобы его дело не пропало втуне, — сказала она и вздохнула.

— Его дело, — шепнул Пипи. — А мы тут пустое место.

— Он хорошо работал с другими ребятами и способствовал тому, чтобы они прилагали все свои усилия для общего дела. Поэтому и результат получился соответствующим, — продолжила она, словно услышав замечание Пипи и тем самым ненавязчиво заткнув ему рот.

— Пауза для слез, стенаний и благодарное шмыганье носом, — шикнул Гений.

— Предлагаю принять к сведению предложение Боба, при условии, что он в редколлегии будет уделять особое внимание новым кадрам, — подвела итог Кокошникова. — А у тебя есть кандидатура преемника?

— Да нет, — без колебаний ответил тот. — Ведь мы все тут. Может, договоримся. Это уж действительно не проблема.

Все начали молча переглядываться.

Теперь поднял руку Гений и сразу начал:

— У меня есть предложение. А почему шефом не может быть женщина? Например, учительница Корузникова. Она бы могла стать прекрасным мостом между учениками и преподавателями.

— Черт! — шепнул Жан. — Я бы с большой радостью ходил по нему и держался за, хм, перила.

Корузникова покраснела и резко закачала головой.

— Нет, нет, этого никак не может быть, — поспешила она выразить свой отказ. — Редактором должен быть кто-то из учеников. Это ясно. А мы, преподаватели, будем только наставниками. Ведь так, господин Новак?

Корузникова взглядом, полным слабой надежды, искала союзника, и учитель Новак показался ей подходящей кандидатурой. Замысел был хорошим, и Новак, не говоря ни слова, кивал головой.

— Тогда пусть будет Биба! — воскликнул Гений. — Она красивая, умная, и у нее есть опыт.

Гений захохотал, стал оглядываться на зал, наслаждаясь всеобщим изумлением.

Боб явно неуверенно и удивленно посмотрел в сторону Бибы. Та слегка зарделась, так как ей было немного неловко, при этом она чуть заметно подняла голову, потому что была польщена.

— Браво! — захлопала в ладоши Пика.

— Ну да, если ты так считаешь, — сказала Биба и бросила пылкий взгляд на Гения.

— Конечно, считаю! — отозвался Гений, снял очки и начал протирать их платком, чтобы уже за сто километров было ясно, что у него полно и других мыслей.

Больше никто ничего не сказал, так что само собой подразумевалось, что с появлением нового шефа редколлегии начнутся новые приключения.

 

14

— Мне немного неловко, — сказала Биба и встала. — Такая честь. И ответственность, — быстро добавила она. — Если вы мне поможете, то дело пойдет.

Коцка, Размет, Байси, Миха и Армани совершенно спокойно наблюдали за происходящим. Им казалось, что это формальность, которая касается тех, кто старше. Кто-то, понятное дело, должен быть шефом, а вообще-то все они так или иначе одна команда. Они смиренно ожидали дальнейшего развития событий.

— В прошлом году у нас был также и заместитель редактора. Может, им будешь ты, Гений? — продолжила Биба, но когда встретила удивленный взгляд Боба, молниеносно добавила:

— Разумеется, поскольку ты, Боб, отвечаешь за младших и у тебя нет времени, ведь так?

«Теперь Боба уже официально навязали на мою голову, — подумал Армани. — Он будет курировать новичков. А не лучше ли, если бы это была какая-нибудь девчонка?»

Учитель Новак поглаживал свои усы и обдумывал, не пригласить ли ему коллегу Корузникову сразу после собрания на кофе. Ему показалось, что они могли бы найти общий язык. Кокошникова почувствовала, что воздух буквально наэлектризован.

— Пипи, — предложила она, — вы с Гением могли бы отвечать за то, чтобы все хорошо шло в Интернете. Возьмите себе в помощь кого-нибудь из новичков. Если возникнут затруднения, господин Новак не откажется дать совет. А ты, Пика, могла бы отвечать за внешний вид и оформление?

— Я бы тоже хотел, — воскликнул Армани, — заниматься оформлением.

— Конечно, — вмешалась в разговор Коцка, пристально осматривая его прическу, — о своем внешнем виде ты и так уже неплохо позаботился.

— Очень важно, чтобы все знали о нашей газете. В общем, необходимо уделить внимание проблеме коммуникации, то есть связям с общественностью, — продолжала Кокошникова. — Это следует делать ненавязчиво и элегантно. Я думала о тебе, Шпела.

Шпела залилась румянцем. Оказалось, что под ее белой кожей все-таки течет красная кровь.

— Да, это было бы по мне, — ответила она и гордо обвела взглядом всех в комнате.

— А что такое коммуникация? — спросила Размеш и прислонилась к Михе.

— Communication — ходить вокруг и говоришь: соте, соте, соте, — шепнул Миха. И громко добавил: — Я тоже готов помочь!

— Не может быть и речи! — вскипел Жан, которому все это начинало действовать на нервы и казалось, что все идет не так, по всем пунктам совсем не так. — Если ты будешь светиться со своей помощью, все подумают, что речь идет о кулинарных рецептах.

— Ну, конечно, к нашей команде, без сомнения, должен присоединиться опытный и стройный коллега Жан, — тотчас же и без особого страха парировал Миха. — Он так мастерски налепил на дверь листок с объявлением о собрании редколлегии. Он основоположник связей с нашей общественностью. И его деятельность рано или поздно станет значимой частью нашей истории.

Корузникова прыснула от смеха.

— Смотри, смотри, — пробормотал Пипи, — маленькая мышка понимает.

Байси гордо с достоинством поднял руку и многозначительно кашлянул. Поскольку никто даже не повел глазом в его сторону, он громко добавил:

— Прошу слова. Можно?

Бибе показалось, что теперь она должна отвечать за организационные моменты, поэтому она слегка постучала по столу, оглядела всех и произнесла:

— Слово предоставляется Байси.

— Спасибо, — произнес Байси и встал.

Размеш не переставала удивляться, откуда вдруг объявился такой благовоспитанный Байси.

— Господин директор «Одним словом», упс, — Байси театрально ударил себя по губам, — господин директор Бритвич упомянул о деньгах. Я полностью с ним согласен. Для создания хорошей Интернет-газеты нам потребуются деньги. Еще больше денег. Много денег. Мы будем развивать какой-нибудь бизнес? Из ничего и выйдет ничего.

— Мысль интересная, — сразу же отреагировал учитель Новак. — У тебя есть предложение?

У Коцки замерло дыхание. Но ведь Байси не станет?..

Байси искоса посмотрел на нее и улыбнулся.

— У меня масса предложений, — пояснил он. — Разные газеты, например, проводят акцию «Мисс Мокрая футболка».

— Байси! — с угрозой выкрикнула Коцка.

— Мы, разумеется, не позволим себе ничего подобного, — сказал Байси и посмотрел Коцке в глаза. — По крайней мере я так считаю, если только, конечно, вы не будете настаивать. Я думаю, что в нашей газете должно быть нечто большее.

— Точно! — захлопала в ладоши Пика. — Нечто большее!

— Что вы имеете в виду, молодой коллега? — спросил учитель Новак.

— Представьте, — начал объяснять Байси. — У нас уже на каждом углу кричат о демократии. Что, в принципе, правильно. Даже партии заговорили об этом. Покажите мне сейчас хотя бы одного политика, у которого не была бы полна варежка демократии. Пардон, я хотел сказать, полон рот.

— Только, если у него не полные штаны, — констатировал Пипи.

— И тут выступим мы. Мы Интернет-газета, наша аудитория — весь мир. Мы просвещенное молодое поколение. Теперь понимаете? — задал всем вопрос Байси.

Все удивленно заморгали и начали копаться в содержимом своих голов.

Неожиданно Пипи громко и очень медленно произнес:

— Да этот младенец гений. Откуда он взялся? Это ты его породил, Гений?

Гению впервые в новейшей истории не хватило слов. Он смеялся, но молчал.

— Ну, — сказал Пипи, — Байси, продолжай.

Байси скромно откашлялся, чем еще больше подогрел драматизм момента.

— Итак, я думаю, что мы с Пипи мыслим в одном направлении. Мы могли бы послать делегации ко всем нашим партиям, навешали бы им лапши, что, мол, готовы стать их очень молодой сменой, а в конце мы бы мило добавили, что это не бесплатно.

— О Боже! — воскликнула Пика.

— Называй меня Байси, — подмигнул ей Байси.

— Ну, и дальше что?

Жан забыл про свою обычную роль циника и дружелюбным тоном произнес:

— Посмотрите, люди, на наше молодое поколение. Видно, что оно родилось перед экраном телевизора, среди мобильных телефонов и под бескрайним небом Интернета. Это двадцать первый век! Вот оно!

Зал охватило всеобщее воодушевление. Все говорили одновременно, размахивали руками, мир, можно сказать, был уже завоеван. Когда количество децибел начало падать и приближаться к удобоваримому уровню, поднялся Боб.

— Еще один момент, — сказал он, — еще только минуту.

Постепенно все затихли.

— Теперь, когда мы столь благоразумно и интеллигентно обо всем договорились, — с налетом лицемерной серьезности в голосе начал он, — я хотел бы задать всего один вопрос.

Биба с легким удивлением и любопытством взглянула на него, Гений же снова вернулся к своей прежней роли и прошептал в сторону Пипи:

— Что касается бывших начальников, то лучше всего их сразу отстреливать. Никто и никогда не хочет покорно и тихо спуститься с пьедестала на землю.

Пипи только раздраженно махнул рукой и подал ему знак замолчать.

— Как будет называться наша газета? — спросил Боб и сел на место. Все переглянулись. Кокошникова сделала то, что вообще-то в иных обстоятельствах категорически себе запрещала: поднесла свой мизинец к губам и начала грызть ноготь. Корузникова робко молчала. Поскольку она впервые была на заседании редколлегии, то для себя решила пока просто поучиться. Новак поглаживал свои усы в святом убеждении, что это не его проблема.

— Название, — повторила Биба. — Конечно. Мы теперь в Интернете. Об этом должно четко заявлять и название газеты.

— Да, должно! — повторил Гений, заместитель главного редактора. У него было предчувствие, что в этом вопросе он должен поддержать главного редактора.

— Это должно быть название, которое будет всем нравиться, — воскликнула Пика. Теперь вскочил Армани, глаза его страстно горели:

— А я считаю, что хорошее название у нас было с самого начала. С самого начала! Его выбрал наш многоуважаемый коллега Жан!

Многоуважаемый коллега Жан стал мучительно копаться в своей памяти, но никак не мог вспомнить, какое название с самого начала было им выбрано.

— Да? — удивленно переспросил он. — Я его выбрал?

— Да, — кивком подтвердил Армани, — именно вы, господин сердитый садовник, цветок выбирали. — Жан неуверенно заерзал на стуле, глаза всех присутствующих были обращены к нему, однако…

— Давай, молодой человек, — обратился он к Армани, — помоги немощному старцу со слабеющей памятью.

— Ну вы, старец, даете, — насмешливо усмехнулся Армани. — Дорогой Жан, ты выбрал название МЭГА. «Молодая Электронная Группа Альтруистов»! МЭГА! Именно так ты написал в объявлении.

— А ведь и правда! — просиял Жан. — Естественно. Конечно. Это я написал. МЭГА. Однако, подразумевалось «Молодежная Электронная ГАзета».

— Да, но ведь мы все действительно молодая группа, команда, стремящаяся изменить мир.

— МЭГА! — теперь воскликнула Биба. — Это хорошо. МЭГА мне нравится. А вам?

— Да здравствует «МЭГА»! — в ответ словно эхо отозвалось в зале.

 

15

Боб лежал на диване и читал. Но ему не читалось. Он потянулся за телефоном и нажал кнопку с именем Бибы. Достаточно долго раздавались длинные гудки.

— Алло, — наконец, ответила она немного запыхавшимся голосом.

— Ты дома? — спросил Боб.

— Естественно, — ответила Биба. — Прилежные девушки в длинные послеобеденные часы…

— Ну, хорошо, я заскочу к тебе ненадолго, хочу кое-что тебе сказать.

Он отключил телефон и закрыл крышку, хотя ему показалось, что Биба еще что-то продолжала говорить. На нем были свободные шорты. Чем упорнее сестры твердили ему, что они больше похожи на плавки, а не на приличные летние штаны, тем упорнее он их носил. Он вскочил на велосипед и после стремительной езды по улицам, тротуарам и скверам вскоре поставил его на стоянку во дворе многоэтажки, где жила Биба. Поднялся на лифте наверх. Когда он позвонил в дверь, у него создалось непонятное ощущение, что из квартиры слышен какой-то лихорадочный приглушенный шепот, потом все стихло. Дверь открылась.

— О, Боб! — поприветствовала его мама Бибы. — Ведь ты Боб, правильно? Биба мне много говорила о тебе. Зайдешь? Да что я спрашиваю, ведь вам, молодым людям всегда нужно спешить. Бибы нет дома. Ей пришлось срочно пойти к Пике.

Боб раскрыл рот.

— Ведь я же…

— Ускакала со всех ног. Эти девчонки тоже вечно спешат. Кажется, что-то, связанное со школьной газетой. Ты, конечно, в ней тоже участвуешь? — продолжала объяснять мама.

Одной рукой она все еще держала ручку двери, другой подхватывала журнал, который грозился вот-вот выскользнуть у нее из рук.

— Точно, да, да, конечно, — пробормотал Боб. — Ну, скажите ей, что я заходил. И до свидания. Я, правда, спешу. — Он развернулся на пятках и быстро заскочил в лифт, который еще не успел уехать. Он в самом деле был страшно рад, что двери тут же закрылись за ним и лицо Бибиной мамы в узком окошке лифта быстро исчезло. Выйдя на улицу, он взял свой велосипед и повернул за дом, во двор, а не в сторону парадного входа. Под раскидистой березой, которую рабочим, строившим этот дом, не удалось уничтожить, стояла скамейка. Молодые мамы иногда приходили сюда выгуливать своих малышей. Сейчас скамейка пустовала. Боб прислонил к ней велосипед, сел и набрал номер Бибы.

Снова довольно долго шли длинные гудки, на экране высветилась надпись: «Подождите, идет вызов абонента».

— Привет, — отозвалась Биба. — Прости, мне нужно было срочно идти к Пике. Ты ведь знаешь, какая она: приходи скорей, это срочно, мы ведь подруги… А ты где?

— Да вот, — ответил Боб, — хотел с тобой поговорить. Ладно, в другой раз. — Он закрыл крышку телефона, не дожидаясь ответа.

Он улегся на скамейку и стал обзванивать ребят по списку. Пипи и Поэт торчали у Жана. Нужно было использовать последние мгновения, пока после первых дней расслабления учителя снова не взялись за дело всерьез.

— ОК, — обрадовался Боб. — Я загляну к вам.

Он вскочил на велосипед и взглянул в сторону дома. В этот самый момент по ступенькам во двор спускались Биба и Гений.

— Опа! — теперь уже немного иначе воскликнул Боб и поспешил к ним.

Биба и Гений, конечно, его сразу заметили. У Бибы бóльшая часть имеющейся в наличии крови бросилась в лицо, а Гений совершенно утратил свою трехсотпроцентную уверенность в себе.

Очки у него на носу как-то странно подскакивали.

— Смотри-ка, ты уже вернулась от Пики? — спросил Боб и добавил: — Или, может, я еще не знаю, что у Гения новое имя — Пика?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Боб попытался растянуть губы в улыбке, обернулся и крикнул:

— Сказав это, Крпан вскочил на свою кобылу и ускакал!

Затем он со всей силой, на которую только был способен, нажал на педали и рванул прочь со двора.

— Боб, — нервно закричала Биба ему вслед, когда он уже на дикой скорости заворачивал задом. — Боб! Подожди!

Однако за углом ее голос не был слышен. Бобу казалось, что спицы на колесах его велосипеда исполняют сначала грустную и злую, а потом все более бесшабашную и веселую мелодию. В тот момент, когда он забарабанил в дверь каморки Жана, ему все еще казалось, что ветер, который во время езды обвевал голову, растрепал ему волосы и прочистил мозги.

— О, супер, как раз вовремя! — воскликнул Поэт, когда Боб вошел в комнату. — Иди сюда. Посмотри на эти карты!

— Черт! — отрезал Жан. — Ты когда-нибудь выучишь, наконец: пара, две пары, трипс… Мог бы уже запомнить.

— Конечно, мог бы, — захохотал Поэт, — но что делать, если вас так потешно охватывает паника, когда я лезу в карман и вытаскиваю свою шпаргалку.

— Стоп! — закричал Пипи. — Не будь такой свиньей, Жан, доставай из ящика эти воспоминания о Швеции. Ты не поверишь, Боб, какой виски. Шведки расплачивались им с Жаном за его услуги.

— Ну, ну, полегче, — посмеивался Жан, вытаскивая бутылку из ящика. И каждый сделал по глотку.

— А Гения не будет? — Пипи посмотрел на Жана.

— Не знаю, — покачал головой в ответ хозяин. — Мне он ничего не говорил.

— Его не будет! — холодно сообщил Боб. — У него нет времени.

— Прошлый раз кто-то отсутствовал, потому что косил траву у бабули и прогуливался с Бибой, — двусмысленно намекнул Пипи, еще раз глотнул виски и заржал.

— Ну да, что касается этого, — пояснил Боб, — сегодня кто-то не косит траву у бабули.

— А гуляет с Бибой, — крикнул Пипи. — Мать твою, ребята, ведь я вам говорил. Разве это не так. Что я вам говорил?

Все умолкли. Затем начал Жан:

— Подожди, подожди, Боб. Ты знаешь что-то такое, чего мы не знаем?

— Ничего такого, — как-то слишком спокойно пожал плечами Боб. — Редактор газеты и его заместитель должны ведь иногда встречаться. Им нужно подробнее обсудить некоторые вопросы. Это не так просто. Ведь мы распределили обязанности, не правда ли? Я, например, теперь отвечаю за молодые кадры.

— Кхе, кхе, — тотчас перебил его Жан, — там, кстати, есть один молодой кадр, ради которого стоит впасть в опасные грехи. Коцка, если не ошибаюсь? — Боб вздрогнул.

— А вот умерьте ныл и руки прочь. Коцка — сестра моей очень хорошей приятельницы. Серьезно говорю: без глупостей.

— И что? По-твоему, сестры приятельниц не заслуживают каких-то добрых человеческих слов, человеческого отношения? — продолжал Жан. — Ладно, оставим это. Разве не ты сам, Боб, не сказав никому из нас, старых товарищей, ни слова, подал в отставку? Разве не ты сам заварил всю эту кашу с Бибой и Гением? Поэтому теперь у тебя нет никакого права здесь плакаться.

— Разве я плачусь? — раздраженно спросил Боб. — Или, может, жалуюсь? Просто сказал.

— Нет, не просто, но все равно, любовь, газета и друзья… — не мог остановиться Жан.

— Любовь — это любовь, а газета — это газета, — твердо произнес Боб. — И давайте закончим с этим.

— Ну, давайте, — вмешался Поэт, который до этого все время молчал. — Хотя любовь, о чем мы, поэты, хорошо знаем, это вечная тема. Кто сдает?

Он собрал все карты и бросил их на середину стола.

 

16

— Собственно, я все равно возвращаюсь домой, — объявила Биба, когда Боб на велосипеде скрылся за углом.

Гений стоял перед ступеньками, являя собой прекрасный образец Гения, который предпочел бы оказаться где угодно, только не там, где он был в действительности.

— Хорошо, — кивнул он. Приблизился к Бибе и сделал средне неудачную попытку поцеловать ее в щеку. — Хорошо. Увидимся!

— Пока, — пробормотала Биба, повернулась и помчалась назад к дому. На ступеньках чуть не сбила с ног соседку, почтовую служащую, которая прилагала неимоверные усилия, чтобы вернуть глаза в исходное положение, поскольку до этого они всячески стремились запечатлеть события, происходящие во дворе.

Биба выскочила из лифта и всей своей тяжестью налетела на дверь квартиры. Раздался сильный грохот. Дверь была закрыта на ключ, поэтому при нажатии на ручку не открылась. Она надавила на кнопку звонка, и он звонил и звонил. Мама, с удивлением открывшая входную дверь, успела выдавить лишь: «Что, собственно?..» Но Биба уже рванула мимо нее, бормоча в ответ лаконичное: «Да ничего!..», — и исчезла в своей комнате. Сначала она бросилась на постель, кулаками выбивая возможную пыль из матраса, потом, запыхавшаяся, позвонила по мобильному Пике.

— Срочно приходи сюда!

— Но я… — послышалось из аппарата.

— Никаких «но». Если ты подруга, приходи немедленно. Срочно!

Дверь комнаты медленно открылась, и на пороге показалась мама.

— Биба, — сказала она, — что же…

— Ничего! — грубо ответила Биба. — Меня нет. Ни для кого меня нет. Я жду только Пику.

— Что, собственно… — сделала еще одну попытку мама.

— Меня нет, мамочка, нет меня, — повторила Биба, слегка всхлипывая, и отвернулась к стене.

Мама, пятясь на цыпочках, вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

Пика примчалась в предельном раздражении. Такой формы общения по телефону она от Бибы не ожидала. Кроме того, им с мамой с таким трудом удалось уговорить оторвавшегося наконец от стола и кровати отца пойти «немного посмотреть» летние распродажи. А тут весь этот переполох и сорвавшаяся с катушек подруга.

— Что, в самом деле, происходит? — спросила она.

Биба почти кричала и с утроенной силой накинулась на матрас:

— Этот человек сумасшедший! Этот человек совершенно сумасшедший!

— Да кто же, в самом деле? — снова спросила Пика и присела к ней на кровать.

— Кто, кто? Боб, конечно! Кто еще?

Пика удивилась и начала восстанавливать события.

— А почему? Ведь на собрании редколлегии он начал, а потом Гений предложил тебя…

— Да, псих, как он мог?

— Кто теперь? — Пика совсем растерялась.

— Кто, кто? Да Гений же. Кто еще?

На Пику, которая едва пыталась собраться с мыслями, теперь обрушилась новая порция еще более сильного замешательства. Вследствие чего, просто необходимо было выкурить хотя бы одну сигарету. Однако перед носом Бибиной мамы этого, конечно, нельзя было сделать без последствий.

— Пожалуйста, начни с самого начала, — предложила Пика. — Прости, но я ничего не понимаю.

Биба сосредоточилась.

— После собрания мы все стали расходиться, а ты ведь знаешь, что Гений сказал мне: нужно кое-что обсудить. Мы вместе пошли по коридору. Все на нас смотрели, хм, хм, думая, скорее всего про себя: «смотри, смотри, новые начальники, как серьезно разговаривают…» Ну да, на самом деле, ведь Гений — совсем неплохой парень, и его отец — какая-то важная птица, значит мы говорили, Гений был очень рассудительным, и вдруг неожиданно оказались перед моим домом, в тот момент мимо проходила моя мама, она сказала «о, Боб», я ее поправила «Гений», «о, Гений, может, вы зайдете, ведь совсем не обязательно сидеть в сушильной комнате», ну мы и зашли, я привела Гения сюда, в свою комнату…

Пика очень напряженно слушала, расставляя в повествовании занятые и точки, потому что Биба в спешке не успевала.

— Затем Гений прямо сразу спросил, может ли он меня разок поцеловать, потому что иначе он за себя не отвечает, а потом позвонил Боб и сказал, что ему нужно срочно зайти кое-что сказать, потом мы с Гением всего несколько секунд посидели, а Боб уже звонит в дверь, я маме сказала, что я у тебя и чтобы она Боба спровадила, как она это умеет, ведь я не знаю, как бы он воспринял Гения у нас дома, Боб ушел, затем мы с Гением спустились вниз, но Боб был там, он видел нас, взбесился и умчался на своем проклятом велосипеде… Сумасшедший, настоящий псих, я тебе говорю! — закончила свою речь Биба.

— Кто из них?

Пике все еще не было ясно.

— Кто, кто? Боб, конечно! Да нет, что я говорю, Гений, конечно!

— Я все-таки не понимаю: кто же из них? Боб или Гений? — повторила свой вопрос Пика.

— Ну Боб. То есть Гений. Короче, оба! Эти типы любому задурят голову. Психи!

— Ага, — задумчиво произнесла Пика. — Теперь понимаю. На самом деле это совсем не обязательно должно было быть правдой, но это обязательно нужно было произнести. Биба вздохнула и посмотрела на нее с благодарностью.

— Начнем еще раз сначала, — сказала Пика. Все указывало на то, что буря стихает и что по глади спокойного моря можно отправляться в спокойное плавание.

— Итак, ты ходишь с Бобом? По крайней мере раньше ходила, так? — Биба рассматривала свои колени и свои руки, которые лежали на коленях.

— Да, — кивнула она. — Да. Думаю, так.

Теперь Пика заняла более твердую позицию. Она исходила из благих ограничений, которые основывались на представлении о жизни ее мамы, те же — на проповедях настоятеля соседнего храма, а те, в свою очередь, — на рекомендациях самого Господа Бога, донесенных до нас вечными книгами. В этот момент Пика решила приберечь для другого случая некоторые практические взгляды на жизнь, которыми в действительности руководствовалась.

— Но целовалась ты с Гением, — строго сделала вывод она.

— Ну да, — поспешила объяснить Биба, — но смотри, Гений сюда пришел, было задумано…

— Кто задумал и что? — продолжала мостить дорогу к истине Пика. — О чем думала ты, о чем думал Гений и чем все это закончилось?

— Ну, я не знаю, — уже почти всхлипывала Биба. Затем она собралась и раздраженно бросилась в атаку:

— Какая ты все-таки противная!

Затем обе замолчали.

— Дорогуша, — спустя какое-то время проговорила Пика, и было абсолютно ясно, что после подобного вступления не следует ожидать какого-то радужного продолжения, — ты красивая, тебя многие пожирают глазами. Тебе нравится гулять с Бобом, потому что он классный парень, тебе нравится быть с Гением, ведь и он классный парень. А ты когда-нибудь повнимательнее присматривалась к продавцу выпечки в вашем магазинчике? Он ведь тоже классный парень. И почтальон, и молодой человек за окошечком в банке. Тебе следует спешить, чтобы не опоздать. Ты ведь самая главная стерва!

Биба посмотрела на нее, глубоко оскорбленная.

— И это ты мне, своей подруге?

— Именно, — подтвердила Пика. — Тебе, своей подруге. Если бы это касалось кого-то другого, я бы слова не сказала. Но ты мне не безразлична. Поняла? Мне не все равно. Точка! Даже не точка, а восклицательный знак!

Биба кончиком носового платка промокнула глаза и слегка шмыгнула носом.

— Другими словами, — тихо проговорила она, — ни Боб, ни Гений не психи, значит, это я сумасшедшая?

Пика усмехнулась.

— Точное слово найдет благодарные уши. Можно сказать и так, — кивнула она в подтверждение. — Но мне кажется, что в твоем случае надежда есть.

— Есть? — захихикала Биба.

— Есть! — подтвердила Пика и прыснула от смеха.

Затем они обе встали, поправили покрывало на Бибиной постели и начали очень долгий и обстоятельный разговор. После чего как-то между прочим они составили небольшой заговор, вернее, невинный девичий проект. Что это такое? Девчонки это точно знают, а парни рано или поздно испытывают на своей шкуре.

Мама сначала удивленно подняла глаза от женского журнала, лежащего на столе перед ней, когда смеющиеся подружки, обнявшись, вышли из комнаты. Но затем снова опустила взгляд и подумала про себя, что, возможно, и не обязательно до конца понимать молодых девушек ежесекундно.

 

17

Солнце уже потеряло часть своей силы, когда издалека, сначала чуть слышно, а затем все громче, к дому приближался стук ударов мяча о землю. Стук замер перед входом и зазвенел звонок. Отец отложил газету и пошел посмотреть, кто это. Но уже и так было понятно, кто это. Это был Петер, который пришел узнать, дома ли Армани, чтобы пригласить его немного покидать мяч в корзину на ближайшей баскетбольной площадке. Петер был асом по ближним броскам, а Армани — мастером «трёхочковых».

— Он дома, — подтвердил отец. — Зайдешь?

— Лучше здесь подожду, — ответил Петер и быстро добавил, — чтобы не испачкать вам паркет.

На самом деле он знал, что так Армани быстрее соберется и выйдет, и в то же время он сам избежит опасности услышать какой-нибудь лишний, может, даже неприятный вопрос.

Армани вылетел из своей комнаты, полностью готовый к выходу.

— А ты все сделал, что было задано в школе? — донесся из глубины квартиры мамин голос.

— Да, — отозвался Армани. — Да нам ничего не задали.

— Снова ничего? — задала бы вопрос мама, если бы отец уже не закрывал за ребятами дверь, успев бросить вдогонку исчезающему со скоростью света Армани фразу:

— Только чтобы домой еще сегодня!

Это была одна из фраз, которую Армани ненавидел, но сейчас не обратил на нее внимания, поскольку они с Петером в диком темпе пасовали друг другу мяч, постепенно приближаясь к площадке.

Там в одну корзину уже играли несколько парней. Они радостно поприветствовали вновь пришедших. Начали разыгрывать позиции, затем разделились. Армани и Петер употребили необходимые уловки и остались в одной пятерке.

На них было приятно смотреть. Петер был немного сильнее других и, когда он летел к корзине, его было трудно остановить. Однако, когда трое игроков обороны другой команды пытались повиснуть на нем или полностью преградить ему путь, он блестяще пасовал мяч назад Армани, у которого было достаточно времени и пространства для броска. Позиция немного сбоку была идеальной, отсюда «трёхочковый» не промажешь. Случалось, конечно, и наоборот. Армани с мячом приближался к своей излюбленной позиции, парни из другой команды бросались к нему со всех сторон, чтобы нейтрализовать его, но Армани взмахом левой руки сильным ударом посылал мяч Петеру, которому оставалось только в тоске, зато без помех класть мяч в корзину.

— Ну вот, опять… — противники били себя по лбу.

— Да я не хотел, — заливался Петер, — но раз вы меня вынуждаете…

Затем последовали короткие пререкания, что Армани и Петер друг без друга — чистые нули, затем Армани спрашивал, кто отважится соревноваться с ним в метании «трёхочковых».

Какое-то время это ворчание еще продолжалось, потом один замечал, что уже темнеет, другому нужно было срочно идти домой помогать отцу, третьему…

Армани и Петер остались на площадке одни. Они еще немного покидали мяч, пока, наконец, Петер не перехватил его и не сел на него сверху.

— Я в дерьме, — сказал он и вытер пот со лба. — В полном дерьме.

— Да? — спросил Армани. — А что такое?

Петер только что поступил в гимназию в центре города; вместе с родителями и сестрой он вернулся из-за границы, и на его счастье в гимназии, которая находилась ближе всего от их дома, еще было свободное место.

— Только не говори, что преподы тебя достают. Ведь все только начинается, — сказал Армани, бросил на асфальт перед Петером свою спортивную майку и уселся на нее.

— Не в этом дело, — после мучительного молчания ответил Петер, — одна банда угрожает меня избить.

Армани вздрогнул и выпрямился. Петер нерешительно глядел в землю перед собой.

— Они думают, если твой старик работал за границей, то ты набит баблом? — продолжил задавать вопросы Армани. — Или тут что-то другое?

— Сказуемое скрыто в подлежащем, — ответил Петер. Он вытирал лоб, одновременно стараясь удержаться на мече.

— В подлежащем? — задумался Армани, тщетно копаясь в своих скудных обрывках знаний по грамматике. — Разве дело с этим не обстоит как-то по-другому?

— Хорошо бы, — вздохнул Петер. — Но не просто по-другому. Оно идет по наиболее грубому сценарию. В школьном туалете меня зажал Зубок. — Армани вскочил на ноги.

— Быть не может! Повсюду этот тип! Во всех школах промышляет.

Затем он задумался и нерешительно спросил:

— Говорят, что паханчик и его друзья просто так не угрожают. Говорят, Зубок всегда бьет очень точно. В отношении меня он, кажется, ошибся.

Петер смотрел на друга очень долго и с очень большим сомнением. К счастью, уже достаточно стемнело, так что нельзя было разобрать всех оттенков чувств, отразившихся на его лице и в глазах. Поэтому было не совсем понятно, Армани тоже не может или не хочет видеть.

— Ошибся? — растягивая слово, повторил Петер.

— Да, — тут же подтвердил кивком головы Армани.

Петер послал плевок дугой в траву у площадки. Он немного поколебался. Но потом вспомнил, что уже сказал «а». В этом случае весьма логично произнести и «б». Он поискал подходящие слова. Но вскоре ему пришло в голову, что нечего накручивать разные метафоры, если нужно нарисовать жесткую картину происшедшего.

— В школе один тип предложил мне траву. Он раньше у нас учился, ребята его помнят. Сказал, что у него нет времени разносить траву всем, кто хочет. Цена была выгодная. Этот тип дал мне специальные весы и внушительный пакет. Что ж я буду отказываться от денег, если они сами плывут в руки, сказал я сам себе, — признался Петер. — Однако, если не везет, то не везет, — продолжил он. — Пришел я домой, кинул товар под кровать, вокруг накидал всякого хлама, а три дозы запихнул в карман. На спортивной площадке перед детским садом гуляли парень с девушкой, мне показалось, что бизнес отлично раскручивается, вытаскиваю дозу из кармана… черт! а те двое тоже вынимают руки из карманов и показывают удостоверения… особых агентов. Ага, обрадовались они, уже целую неделю тебя поджидаем, а ты пропал. Какая неделя, почему пропал, удивленно повторяю я за ними, а те двое так жестко, ну так, отдай товар, идем к тебе домой, только сначала сделаем короткий звонок…

Петер замолчал, он продолжал сопеть и все еще вытирал пот с лица.

— Дома был настоящий цирк. На спектакль полиция пригласила еще и соседей. Дурдом. Хоть головой о стену бейся. Ищейки, ясно, нашли заначки под моей кроватью. Я объяснял, что спрятал это для друга, который болен, но никто, конечно, на эту историю не купился. А продавал ты тоже для приятеля, для какого, как долго он будет болен и так далее…

Армани слушал молча.

— И что теперь? — спросил он. — Они ходили в школу?

— Нет-нет, — замотал головой Петер. — Конфискация, допрос, протокол, слезы и крик, подпишите здесь, теперь, уважаемые соседи, вы, теперь мы напишем заявление о правонарушении, потом будет предварительное слушание в суде, а ты, парень, подумай, что делаешь и чем это грозит, до свидания, мы пошли…

Армани вытянул руки, словно направил две антенны в небо для улавливания умных мыслей. Но ничего не получилось, суставы у него слегка похрустывали, в голове слегка шумело.

— Однажды я купил одну дозу, потому что в нашей школе этого было, как грязи, и сразу расплатился. Когда меня спрашивали, хочу ли я еще, то отвечал, что уже три дня меня рвет и что пока я бы немного подождал, — объяснил Армани.

— Мама на грани нервного срыва, отец же какое-то время с трудом дышал и, в конце концов, даже не поколотил меня, — продолжал Петер. — Поучения продолжаются без остановки, меня едва выпускают поиграть в баскетбол. Ну и что, ведь понятно, дома они меня не смогут запереть…

— Зачем ты на это пошел? И о чем ты думал? — спросил Армани.

— Что — это? Что? Разве я думал, что меня схватят, я что, хотел весь этот цирк дома, я хотел… Что, что, что? Я хотел купить старый авто. У всех они есть. А те, у кого полно капусты, катаются на новеньких… Ни о чем я не думал, хотел на скорую руку хапнуть бабла и привет! — айда на море.

— А что теперь думаешь?

— Не поверишь, очень, очень, очень думаю! Дома у меня цирк, товара нет. А Зубок требует за этот товар денег. Говорит, что мне весьма настойчиво советует, ибо в противном случае все кончится совсем плохо. Понятно, для кого. И побои — это не расплата, говорят они. Тип, который дал мне товар, скрывается, так как не знает, что я сказал полицейским, — объяснил Петер. К этому времени уже совсем стемнело.

— Такое дело, — вздохнул Петер, поднялся с мяча и вслепую бросил его в сторону стойки. Мяч попал точно в корзину.

— Можешь дать мне взаймы?

Армани подхватил мяч и удивленно посмотрел на друга.

— Взаймы? Да ты ведь знаешь, что Зубок все у меня отнял.

— Я не говорю про мелочь, — горько пояснил Петер. — О настоящей сумме говорю.

Армани потерял дар речи. Но спустя какое-то время ему вдруг показалось, что где-то глубоко в его памяти зажегся какой-то очень слабый свет. Показалось, словно он приближается и увеличивается в размерах.

— Что ты сказал? — снова спросил Петер.

— У меня нет ни мелочи, ни денег. Возможно, у меня есть нечто большее, — пробормотал Армани. — У меня есть идея. Бывай, старик, без паники. — И он повернул в сторону дома.

— Я уже не в панике. Я сейчас гораздо глубже, — ответил Петер. — Сии спокойно. Завтра утром расскажешь, есть ли еще у тебя идея. Но только, если она хорошая!

Он стучал мячом по земле, удары постепенно затихали в темноте.

 

18

Центр среднего специального образования несколько дней варился в своем обычном школьном соку, но вскоре пришло сообщение от Бибы о заседании редколлегии. В то же время и на том же месте. Заседание пройдет без прицепов.

— Без прицепов? — спросил Жан, усаживаясь на свое обычное место в углу и вытягивая ноги почти до середины комнаты.

— Я договорилась с, Кокошниковой, — пояснила Биба, — что сначала мы поговорим сами и начнем подготовку содержания. Если нам будет неясно, как писать, то поможет она, если, что писать, то поможет Корузникова, если же у нас будут проблемы с Интернетом-, то, засучив рукава, — учитель Новак. В общем, серьезно принимаясь за дело, мы начинаем без педагогических кадров, которые ждут в положении низкого старта и в любой момент готовы прийти на помощь. Понятно?

После этого она максимально обворожительным голосом и со сладчайшей улыбкой обратилась к Бобу.

— Ведь в прошлом году, когда все начиналось, было так же, правда?

Боб взглядом средней степени приветливости посмотрел сначала немного на Бибу, потом немного в окно, а затем, после обстоятельного размышления ответил: «Да».

После чего Биба тем же максимально обворожительным голосом и с той же сладчайшей улыбкой обратилась к Гению:

— Начни, пожалуйста, обзор содержания.

Гений, сделав вид, что машет хвостиком, громко рассмеялся и ответил «разумеется!», потом достал большую тетрадь в твердой обложке.

— «МЭГА», первый номер, — продекламировал он. — Считаю, что сначала следует написать что-то о школе, затем дать информацию о том, что происходит вокруг нас, и потом — о мире вообще. Кто возьмется?

— За что? — спросила Размеш.

— За все сразу, — пояснил Гений.

Пипи поднялся и из заднего кармана брюк вытащил кипу листков. Половина из них тут же полетела на пол, и Миха, вскочив, стал собирать их под столом и вокруг стульев. Пипи с достоинством ожидал, пока молодой коллега соберет все листки, а затем величественно стал их просматривать, переворачивать, при этом то утвердительно кивая, то отрицательно качая головой и, наконец, располагать по каким-то, одному ему ведомым, правилам.

— Угу, — подвел он итог, обвел взглядом всех присутствующих и замер.

— Неужели ты уже готов? — нервно спросил Гений.

— Да, готов, — отозвался тот. — Не нервничай. Дело серьезное. Или, может, мне уйти?

— Никуда не уходи! — воскликнула Коцка и эдак невзначай тряхнула тем, на чем отдыхали глаза парней. — Мы все ждем, что будет, тем более ты так основательно подготовился.

— Так вот, — начал Пипи. — К счастью, у нас есть Коцка, которая умеет работать с людьми. В общем, давайте оставим в покое разную ерунду. Прежде всего, определим структуру. Начнем с передовицы, которая задаст тон всему номеру. Одновременно наметим хотя бы две нити, связывающие ключевыми словами передовицу и острые личные комментарии, которые мы подготовим. В конце смогу высказаться и читатели, мы дадим им такую возможность на форуме. Потом пойдет главная школьная тема, подготовленная тем же образом. Далее будет текст, касающийся более широкого окружения. Потом будет мир. На последней странице разгорятся мелкие личные страсти: литература, мода, секс, кино, спорт, разное… Убойная газета на пяти полосах, ссылки с которой идут во все концы и края.

— Безумие, — тотчас отозвался Жан. — Где ты видел что-либо подобное?

— Нигде, — спокойно парировал Пипи. — Мы это сделаем. Имеет смысл начинать только что-то абсолютно новое или не начинать ничего. Разве нет, ваше величество госпожа главный редактор?

— Это ты мне? — подскочила Биба.

— Мне кажется, да, — кивнул головой в знак согласия Пипи. — Ведь Гений от нашего имени тебя демократично избрал. Разве не так?

— Да, избрал, — быстро отозвался Гений. — Но вы все согласились, верно, Боб?

Боб вновь взглядом средней степени приветливости посмотрел сначала на Бибу, потом немного в окно и затем, после обстоятельного размышления, снова сказал: «Да».

Байси о чем-то заговорщически шушукался, то с Размеш, то с Армани, потом подключил Миху и Коцку, а затем вежливо спросил:

— Господа старички, не кажется ли вам, что нам, младенцам, следует на полчаса выйти, чтобы у вас было время перегрызться друг с другом; вы только скажите. Мы понимаем! Когда становишься взрослым и умным, жизнь оказывается очень тяжелой, не так ли? Нам выйти отсюда, Биба?

Прежде чем Биба смогла что-либо ответить, вмешалась Шпела. Ее темные волосы растрепал порыв ветра, вызванный резким поворотом головы, а на бледных щеках вдруг появилось несколько красных пятен.

— Я не могу пиарить газету, которую создает разругавшаяся редколлегия, — проговорила она, взмахнула руками и тотчас села на место.

— А кто ругается? Что ты говоришь? Здесь всего лишь несколько гениев в вежливой, присущей им манере общаются с друзьями. Возможно, они даже гении в квадрате, а не обычные гении. Нужно их понять. Маленькие люди не должны мешать великим умам, — примиряюще подытожил Жан.

Он переставил свои длинные ноги так, чтобы они еще сильнее торчали как предупреждение великим умам.

— Но ведь здесь нет ничего такого? — вмешалась Пика. — Мы просто разговариваем. Мне кажется, идея Пипи о последней странице очень хорошая.

— Еще одна женщина, у которой только секс в голове, — вздохнул Армани. — Помогите!

— Когда я смотрю на тебя, на ум скорее приходит мода, — язвительно ответила ему Пика. — О, Армани!

— Это, как вы слышали, ее плач о моде, то есть обо мне, — пояснил Армани.

Биби стало ясно, что она вновь обязана взять ход собрания в свои руки.

— Ну ладно, — начала она. — Идеи очень хорошие. Боб, ты возьмешься написать передовую статью для первого номера? Ведь ты такой…

Она вновь прибегла к льстивым словам и сладкой улыбке.

— Нет, я бы написал что-нибудь о школе, — возразил Боб. — Хорошую, острую и бесшабашную передовицу пусть напишет Пипи. Ведь это он собирался разносить все в пух и прах. А внешняя политика, как в прошлый раз отметил Гений, ждет его героических усилий. Опа, пардон, я бы не хотел встревать… Я здесь для того, чтобы заботиться о детях.

— Браво, папочка! — воскликнула Размеш, а Коцка, Миха, Байси и Армани весело зааплодировали.

Байси, как человек, имеющий представление о мире бизнеса, вновь унял гам. Вмешавшись в разговор, он заметил:

— Как уже отмечалось, без денег ничего не бывает. В то время как вы, убеленные сединами, обсуждаете содержание, мы, сосунки, может быть, обратимся к финансам. Другими словами, к людям, которые смогут нам их дать. Я бы хотел, чтобы мне были предоставлены полномочия возглавить делегацию, которая будет предлагать различным партиям наши голоса в обмен на финансовую поддержку. Ведь в прошлый раз мы на этом порешили? Только как шеф подобного попрошайничества я еще не был утвержден овациями.

— Теперь ты утвержден, — сказала Биба. — Пауза для оваций.

— Правда, — рассмеялся Байси и победоносно оглядел всю компанию. — Команду в каждом конкретном случае я буду выбирать сам. Иначе не выйдет.

— Боб, только смотри, контролируй его выбор. Эти молодые полны коварства, — добавил Жан.

— Не могу поверить глазам, — включился в разговор Гений и поднял взгляд от своей толстой тетради, в которую все время что-то записывал. — Нам недостает еще только шефа, отвечающего за широкий контекст, и все пять страниц у нас будут обеспечены. Ты, Жан, лучше всех знаешь, что такое жизнь. Ты хотел бы…

— А мы что же, густое место? Воздух? — задала вопрос Коцка.

Коцка уже давно почувствовала, что ее слово имеет определенную силу в вопросах, которые решает Жан. Поэтому она включилась в разговор, когда все смотрели на него.

— Коцка права, — проговорил Жан. — Прежде всего, дорогая Коцка, положа руку тебе на сердце или куда-то поблизости, я заверяю тебя, что вы не воздух. Хотя воздух, вернее, дыхание, все-таки играет в тебе определенную роль. Я же, как мудрый руководитель, предлагаю, чтобы у каждой газетной полосы был шеф, разумеется, человек с опытом, и его помощник — человек, которому опыт необходим. Биба, разумеется, руководит шефами отдельных полос, а помощниками руководит Боб, что тоже само собой разумеется, ну а мы, остальные, по мере своих скромных сил, помогаем Бобу воспитывать помощников шефов. По крайней мере я так это мыслил.

— И где же здесь я? — громко рассмеялся Гений.

— Везде, — пояснил Жан. — Ты подчиняешься нашей шефине и одновременно находишься над всеми другими. Ты всегда здесь.

— А я где же? — спросил Поэт. С самого начала заседания он приклеился к Пике и делал вид, что вдумчиво читает литературный журнал, о котором было известно, что его не понимают даже те, кто для него пишет.

— Да вы только посмотрите на него, — развеселился Пипи, — а ты разве тоже здесь, с нами?

— Лежу во прахе пред очами, которые меня не замечают, — вздохнув, парировал Поэт.

— Что касается праха, тут нет никакого сомнения, — заверил Гений и снова начал протирать свои очки, — об очах необходимо будет еще немного поговорить. Поэт, ты словно добрый дух, будешь повсюду. Литература — это душа мира. Без тебя бы наша страна стала только прахом и больше ничем. Ты доволен? Хорошо.

Поэт кивнул в знак согласия.

— На этом, я считаю, сегодняшнее заседание может быть закончено, — объявил Гений.

Стулья дружно загромыхали. Итак, члены редколлегии газеты «МЭГА» разделили между собой первые задания; водрузив на спины свои школьные рюкзаки, они медленно двинулись к выходу.

Биба и Пика шли с собрания вместе.

— Хм, — произнесла Биба.

— Никаких хм! — рассерженно отозвалась Пика. — Просто результата пока нет. Придется чуть больше поработать.

— Хм, — снова проговорила Биба. Но Пика в ответ промолчала.

 

19

В толпе перед школой Армани увидел Боба, который прокладывал себе путь к автобусной остановке. Он быстро двинулся за ним.

— Я тебя разыскиваю по срочному делу, — проговорил Армани, когда настиг Боба.

— Надеюсь, что новости хорошие, — засмеялся в ответ Боб. — Гонцов с плохими новостями мы вешаем на фонарных столбах вдоль дороги. Говори!

Армани поправил рюкзак и подстроил свои шаги под длину шага Боба.

— Что касается того, о чем в прошлый раз ты промывал мне мозги… — начал он.

— Я никогда и никому не промываю мозги, кроме, конечно, самого себя, — быстро остановил его Боб. — Я лишь советую и делюсь с другими жизненным опытом.

— Ну, в общем, да, конечно, твои советы упали на мою благодатную почву. Теперь мне бы хотелось, чтобы из этого выросло что-то хорошее. Возможности есть. Если позволишь, я их перечислю, — поправил себя Армани.

— Перечисляй, — кивнул в ответ Боб, и дальше они пошли к остановке автобуса вместе.

— У меня есть друг Петер, который здорово влип, — начал Армани и сразу же добавил, — я к этому не имею отношения.

— Хорошо, так всегда все говорят. Идем дальше, продолжай, — нетерпеливо заметил Боб. — Говори!

Сначала Армани думал углубиться в предысторию, но потом решил, что это не имеет смысла. Он начал излагать реальные факты, связанные с Петером: порция травки, сорвавшаяся сделка, полиция, расследование, и — как наиболее мрачная перспектива в данных обстоятельствах — яростная пляска кулаков Зубка на носу Петера, и, конечно, страстное желание Зубка получить деньги.

За остановкой городского автобуса внимательная городская администрация установила скамейку, на которую любой желающий сможет рухнуть сам, равно как уронить обременяющий его груз. Ребята положили рядом с собой одну сумку и один рюкзак и временно засевшие в головах частично черные, а отчасти прекрасные мысли.

— А ты какое ко всему этому имеешь отношение? — спросил Боб.

— Никакого, — твердо произнес Армани. — Просто у меня отзывчивое сердце, и я не могу спокойно видеть, как мой друг страдает.

— А какое отношение к этому имею я? — снова спросил Боб.

Армани удивленно воскликнул:

— Ты? Но ведь всем известно, что ты ментовский, полицейский… ты помогаешь криминалистке Милене, и в этом все дело. Тут ты бы наверняка мог помочь. Ты распутаешь это дело, отправишь преступников за решетку, а я тихо и спокойно поведу Коцку есть мороженое. Ведь мороженое сладкое, потому что в нем есть сахар. Сахар хорошо действует на мозги. Коцке и мне, несомненно, нужен сахар. Современная система образования предъявляет высокие требования.

— Значит, речь идет о сахаре? — насмешливо спросил Боб.

— В каком-то смысле, хм, да, и о сахаре тоже, — кивнул в знак согласия Армани.

— Ну, если все дело в сахаре… — задумчиво произнес Боб.

Боб снова уселся в к своей излюбленной позе. Он переплел пальцы обеих рук, завел их на затылок и начал слегка раскачиваться.

— Давай вернемся назад, что ты сказал Петеру?

— Ничего особенного, — пожал плечами Армани. — Когда мы со слезами на глазах расходились, я признался ему, что у меня, к сожалению, совсем нет денег, и только добавил, что, возможно, у меня есть одна мысль.

— Что, предполагаю, его совершенно успокоило, — не без ехидства заметил Боб. — И что ты имел в виду под этой твоей идеей? О чем речь?

Армани был в легком замешательстве.

— Значит так, — начал он, запинаясь, — идея, идея. Дело в том, что я подумал о криминалистке Милене, точнее, подумал о тебе и сказал себе…

— И что же ты сказал себе? — с интересом спросил Боб.

— Ну, я сказал себе, короче, ведь, когда я вспоминаю свой визит в полицейский участок и после, когда мы с тобой побеседовали, уже только ты и я, короче, чтобы ты…

— Я? — безжалостно продолжал выпытывать Боб.

— То есть, что у тебя обязательно возникнет какая-нибудь мудрая мысль. — Армани наконец родил предложение, которое мучительно и медленно составлял все это время.

— Ага! — теперь воскликнул Боб. — Твоя мудрая мысль заключалась в том, что у меня обязательно найдется какая-нибудь мудрая мысль. Я правильно понял?

— Да, — ответил Армани. — Да ведь это и так ясно. Я молод и неопытен, даже в школьной газете меня нужно водить за ручку, что же говорить о реальной жестокой жизни. А ты мое мудрое руководство. Я правильно мыслю?

— По поводу мудрого руководства ты мыслишь правильно. Теперь же немного поразмышляем о другом, — улыбнулся в ответ Боб.

— Эта его улыбка, — облегченно добавил Армани. — Что же это было: фильм, роман, драма или венок сонетов?

— Да, — кивком головы подтвердил Боб. — Именно это.

— Как я люблю эти многозначительные ответы, — воскликнул Армани.

— Скорее, двусмысленные, — поправил его Боб.

— Вот видишь? Без тебя словно без левого глаза я наполовину слеп, — рассмеялся Армани.

Потом они какое-то время молчали. Боб еще немного пораскачивался, периодически повторяя «ага», «ага», перемежая их своими «так», «так». Армани смиренно сидел рядом и ждал, что будет.

На горизонте вдруг показался Гений. В первый момент он немного притормозил, но потом решительно, что соответствовало его темпераменту, ускорил шаг и подошел к скамейке.

— Привет, — поприветствовал он парней. Потом сразу перешел к делу: — Армани, я слышал, что тебя мучает жажда. Мы с Бобом разрешаем тебе, не откладывая, сходить за угол и посмотреть, продают ли там холодное пиво. Если оно есть, оставайся там, а если нет, пойди поищи дальше.

Армани бросил взгляд на Боба, потом на Гения и начал собираться с мыслями, чтобы придумать какой-нибудь достойный ответ.

— Мы разговариваем, — сказал Боб и взглядом средней степени приветливости посмотрел немного на Гения и потом немного на небо, где большие белые облака пока окончательно не решили, растянуться ли им над городом или полететь чуть дальше, до ближайшего леса.

— А я думал, вы просто так сидите, — рассмеялся Гений.

— Так, — теперь очнулся Армани. — Мы сделаны из особого теста, можем делать несколько вещей одновременно: можем сидеть, разговаривать, даже думать…

— Не забудь еще, что при этом вы можете чесаться, — перебил Гений, — и зевать.

Армани встал.

— Чтобы не было обиды, — сказал он, — я пойду зевать вон в тот автобус, который как раз подъезжает, ну а вы спокойно продолжайте дальше чесаться. Если у вас вдруг что-то где-то чешется. По-моему, так и есть. Мой поклон, дорогие шефы.

Армани вскочил в автобус и уехал. Боб и Гений остались сидеть на скамейке. Гений сразу перешел к своему главному сюжету. Он снял очки и начал их протирать.

— Что касается Бибы, — сказал он и дохнул на стекло. — Так же, как и в других случаях, когда мне что-то нравится, я пытаюсь это получить.

Боб молчал.

— Правда, иногда создается впечатление, что вы ходите вместе, — продолжил Гений. — А иногда, что не ходите.

Боб продолжал молчать.

— Но сейчас я бы не хотел, чтобы мы ссорились по поводу газеты. Она меня очень интересует и, как я уже сказал, мне бы хотелось создать нечто грандиозное, — продолжал Гений, затем поднял очки вверх, посмотрел на линзы и снова потер их.

— Мне тоже, — отозвался Боб.

— Ну! — воскликнул Гений. — И если мы вдвоем ухлестываем за одной девчонкой, то это не касается газеты, ведь так?

— Да, не касается, — подтвердил кивком Боб.

— Значит, вопрос решен? — переспросил Гений и снова водрузил очки себе на нос.

— Какой? — спросил Боб.

— Что я тоже претендую на Бибу. Она мне нравится, и теперь я ее… ее помощник, иными словами, заместитель, то есть правая рука.

— Ой-ой, — вздохнул Боб, и его мысли улетели назад, к воспоминаниям о правой руке Бибы.

— Что-то не так? — удивленно посмотрел на него Гений.

— Нет, нет, — проворчал Боб, — просто вспомнил один старый анекдот, который уже долгое время не рассказывал.

— Ага! — громко засмеялся Гений. — Понимаю.

Хотя, откровенно говоря, не понимал ничего.

 

20

В закусочной «У коня» им снова перепало немного еды. Если нарисовать фигуру, которая на карте связывала точки, где располагались дома Коцки, Размеш, Байси, Михи и Армани, то эта закусочная оказалась бы в центре геометрической фигуры, напоминающей растянутую звезду. Поэтому она была удобным местом встречи. Справедливости ради скажем, что большие порции, которые здесь подавали, тоже играли свою роль.

— План будет совсем простым, — говорил Байси, одновременно с наслаждением заглатывая очередную порцию рубленого мяса. Бумажная салфетка, которой он вытирал с подбородка капли жира, была уже никакая. — Стало быть, мы будем собирать деньги для нашей газеты. Давайте рассмотрим кандидатуры руководителей партий и подумаем, к кому было бы легче всего подкатить.

— Мне кажется, что меня сейчас стошнит, — сказала Размеш.

— Ты слишком мало ешь, — словно мимоходом бросил Миха, — в этом причина. Пустота в желудке и изобилие в голове. Эту несоразмерность необходимо исправить. Ничего не поделаешь, такие времена. Еще древние китайцы говорили: «Tempora mutantur, et nos mutamur in illis».

— Переведешь? — предложила Размеш.

— В здоровом теле здоровый дух! — выстрелил Армани, но тут же поправился. — Ах, нет, это были древние греки. И что же это значит?

— Если бы я знал, — признался Миха. — Но звучит здорово. Поэтому я это выражение записал на свой жесткий диск.

— Не на диск, а, как говорится, в свою дубовую башку. Ну а в связи с этим выражением — куда ты клонишь? Что ты несешь? — продолжал занудствовать Армани.

— Тут вот что! Я просто показал: политики болтают не пойми чего, звучит красиво, но они сами не соображают, что говорят. Вот и мы начнем их обрабатывать в такой же манере, — пояснил Миха.

— Ой, сколь глубокая мысль и сколь высокая теория, — сказала Коцка. — На это никто не купится.

— Да, — повторил Армани и придвинулся ближе к Коцке. — На это никто не купится.

— Ну да, — воскликнул Байси, — тогда давайте посмотрим, что мы имеем.

Они начали обсуждать, кого чаще всего показывают по телевизору. Когда они захотели подключить еще и газеты, то пришли к выводу, что никто не знает, какие газеты сейчас выходят, не говоря уже о том, чтобы кто-то из них хотя бы одну прочитал. Коцка рассказала, что газеты очень хорошо засовывать в мокрые туфли. Размеш, которая добиралась в школу на электричке, а дома у нее был камин, добавила, что ежедневные газеты очень хороши для растопки. Еженедельники плохо разгораются и горят каким-то странным, дурно пахнущим пламенем. У бесплатных газет весьма удобный формат, чтобы стелить их на полки в кладовке, где ставят банки с вареньем и компотом.

— ОК! — остановил «газетные» истории Байси. — Ясно, что «МЭГА» придется лечь костьми, ведь газет вообще-то никто не читает. Еще хорошо, что мы будем в Интернете. Но давайте вернемся к теме. Кто знает какого-нибудь персонажа, за которого мы могли бы взяться?

— Я знаю одного, который зависал перед школой, — сказал Миха. — Не знаю точно, каков он на самом деле, ведь ему сразу пририсовали усы, бороду и очки. Но, вроде, он знает толк в оружии и старинных монетах.

— Как это он зависал? — спросила Размеш. — Что, караулил перед школой и ловил девочек?

— Да нет, — покачал головой Миха и быстро поправился, — хотя, может и так. Но я имею в виду, что его плакат висел на платане. Правда, его быстро сорвали.

— Ну, — вмешался в разговор Байси, — если он знает толк в оружии и старинных монетах, то и новых у него должно быть полно. Такие нам нужны. Идем к нему. Что мы ему скажем?

— Ты же сам породил идею идти к политикам за финансовой поддержкой, а теперь спрашиваешь, что мы ему скажем. Мы скажем: «Добрый день, у нас классная газета, молодое поколение сходит от нее с ума и читает взахлеб, вы дадите нам денег?» По-моему, это все, что нужно сказать, — пояснил Миха.

— А помните того неотразимого красавчика, у него еще манжеты всегда выглядывали из рукавов пиджака? И который никогда не появлялся небритым и растрепанным? — спросила Коцка.

— Ну-ну! — тотчас с неприкрытой ревностью воскликнул Армани. — Я красивее. Если бы я оказался рядом и вежливо представился: «Армани», — у него внутри все словно бы оборвалось, у него дыхание бы перехватило, и все веселье разом бы улетучилось. Поскольку понял бы, что перед ним сам Армани.

— Значит, к нему пойду я, — сладко улыбнулась Коцка. — Что мне ему сказать?

— Минуточку, — запротестовал Армани. — Байси — шеф по финансам, значит, Байси скажет, кто куда пойдет. Не может каждый выдумывать что-то свое, когда речь идет об общем деле, ведь так?

Байси напряженно размышлял. Все шло к тому, что инициатива вот-вот ускользнет из его рук.

— Нет, нет, — сказал он, — так не пойдет. Нам все равно нужно подумать. В большинстве партий шефы — мужчины, и к ним надо послать девушек. Однако проблема в том, что девушки лучше владеют языком радости, как деньги тратить, чем языком грусти, как деньги добывать…

— Байси! — дико закричала Коцка. — Байси!

— Да я услышу, даже если ты мне скажешь спокойно, — продолжал Байси и театральным жестом откинул назад голову. — Я сейчас говорю о девушках вообще и о деньгах вообще, присутствующих это не касается, что ясно как божий день. Но эти ребята тоже ведь не сидят в своих офисах в ожидании, когда мы, наконец, явимся. А если и так, в любом случае должны напустить немного тумана. Алло, встреча с руководителем? Да, конечно, его это очень интересует, однако сегодня его нет, завтра он принимает делегацию из Гвабзилии, затем едет на переговоры в Общество любителей мелких животных, потом съемки передачи «Вы тоже потерпели неудачу?», хм, хм, знаете, его распорядок дня… а кто, вы сказали, звонит, по какому вопросу, вы сказали, что вам нужно, вы сказали, а может, вы лучите напишете письмо, его аппарат обязательно, сразу же, как только будет возможно, прекрасно, что вы вспомнили о нас, спасибо, звоните еще.

Байси хлопнул себя по лбу.

— Все ясно, — продолжил он, — мы должны им написать. Если бы туда заявился такой Миха, то все попадали бы от смеха, а если бы Армани…

— …то все бы низко кланялись, — закончил фразу Армани.

— Возможно, и нет. Конечно, если бы заявились Размеш и Коцка, а потом еще и я, то, возможно, дело бы пошло. Но нет! Теперь, когда я сам себя слушаю и слышу, какие умные вещи я говорю, мне абсолютно ясно: мы будем писать. Мы пошлем им письмо по электронной почте: ведь мы — это современные технологии и завтрашние избиратели. Гляди-ка, мне кажется, что еда на меня хорошо действует, — завершил свой монолог Байси и потянулся к еще оставшемуся куску сэндвича, лежащему перед ним.

— Ты как настоящий жеребец, — воскликнул Армани. — И притом галопирующий. Сначала предлагаешь хорошую идею, а потом накладываешь в штаны от страха и начинаешь нести чушь. Может, нам бы все-таки стоило поинтересоваться, что это за мясо, конина или ослятина?

— Фу, гадость какая, — сказала Размеш, выплюнула недожеванный кусок в урну и схватила салфетку, — теперь меня точно стошнит. Ослиное мясо, очень вас прошу, не надо.

— Не мясо, — сказал Армани, — ослиные идеи.

— Я что-то не очень хорошо поняла, — отозвалась Коцка, — уже полчаса мы тут выслушиваем, как Байси учит нас уму-разуму, в то время, как мы вносим серьезные, почти гениальные предложения. Так мы в итоге о чем-нибудь договорились или нет?

Все молча переглянулись. На столике, за которым они сидели, царило опустошение. Желудки всех присутствующих, несмотря на сомнительные интермедии, в основном чувствовали себя хорошо.

— Итак, — с раскаяньем заговорил Байси. — Есть разница между гениальной идеей и ее конкретной реализацией в жизни. Признаю. В этом и заключается определенная сложность. Но мне кажется, что совместными усилиями мы, почти наверняка, сможем ее преодолеть.

— Почти наверняка или сможем? — спросила Размеш.

— Почти наверняка сможем, — ответил Байси.

— О Боже, — вздохнула Размеш.

— Лучше зови меня просто Байси, — громко рассмеялся Байси, — я и Пике это уже один раз предлагал.

 

21

Байси постучал в дверь учительской. Никто не открыл. Постучал еще раз. Снова тишина. Как раз перед тем, как он собирался со всей силы двинуть по двери кулаком, Байси заметил надпись, которая гласила, что стучать можно между часом и двумя дня. Было пять минут третьего. «Черт», — хотел закричать он, но именно в этот момент дверь открылась и ему навстречу вышла учительница Корузникова.

— О! — не удержался от восклицания Байси.

— Здравствуй, — произнесла Корузникова и поправила воротник. — Что ты хотел?

— О! — повторил Байси. Затем, сочтя что ему представилась отличная возможность продемонстрировать свое умение использовать и слова с бóльшим количеством звуков, сказал:

— Разыскиваю вас. Добрый день.

— Ты меня нашел. Что будешь со мной делать? — улыбнулась Корузникова.

Байси объяснил, что финансовый сектор редколлегии решил, что лучше будет написать попрошайнические письма, а не наносить личные визиты. В связи с этим он подготовил несколько предложений и хотел бы получить замечания по существу…

— …ваши замечания, если быть более точным.

По коридору как раз в это время откуда-то издалека приплыли Размеш и Шпела.

— Я же тебе говорила, что Байси тоже нравятся блондинки, — шепнула Шпела, и Размеш залилась веселым смехом.

— Коммуникацию организуешь? — спросила она.

— Легко, реально легко, — серьезно подтвердила Шпела.

Между тем обе девочки приближались к Корузниковой и Байси.

— Добрый день, что-то носится в воздухе? — сразу начала Шпела.

— Несомненно и постоянно, — многозначительно ответил Байси. — Я как раз попросил госпожу Корузникову, нашу наставницу, чтобы она бросила взгляд на один литературный шедевр. В историю он войдет как документ, принесший огромные деньги.

— Ты выставишь счет, или как? — спросила Шпела.

Байси закатил глаза.

— Детка! А как же романтика, томление, птички, цветочки и, наконец… хм, ну да, в конце нежный вопрос, а денег дадите?

— Ах, вот как ты это задумал? А госпоже наставнице что ближе: птички или деньги? — спросила Шпела.

— Госпоже наставнице Ольге, было бы точнее, — отозвалась на это Корузникова. — На заседании редколлегии обращайтесь ко мне так, в классе — госпожа учительница Корузникова, а на улице — если меня вообще кто-то захочет узнавать — госпожа Ольга. Идет?

— Браво, — сказала Шпела, — так и надо. С разной публикой нужно по-разному общаться. Ну, и что же ты сочинил?

Байси бросил на пол свой рюкзак и начал его расстегивать.

— Может, лучше пойдем в библиотеку? — предложила Корузникова.

В читальном зале оказался свободным стол рядом с кафедрой выдачи литературы. Лишь на одном краю возвышалась чуть не до самого потолка стопка новых книг, которые привезли из ближайшего книжного магазина, но библиотекарша Кокошникова еще не успела ввести их в электронный каталог. Стулья вокруг стола были не заняты.

Байси вытащил свои странички, еще слегка пахнущие принтером, и положил по одному перед куратором и обеими девушками.

— Ой-ой-ой, — воскликнула Шпела. — Так не пойдет. Как это напечатано, какой шрифт? Ты хоть имеешь представление, что такое дизайн полосы?

От обиды у Байси тотчас погасли огоньки в глазах. В сочинение текста он, так сказать, вложил всю свою душу и ум. А тут такое! Однако это его совсем не смутило. Он тут же подпустил тумана решительным объяснением:

— За нашим столом, например, я вижу трех обладательниц очень красивых форм. В моих письмах давайте все же сосредоточимся на содержании. Если мы определим его, то оно попадет в руки человека, который сумеет придать ему красивую форму и эффектно его представить, — лукаво заявил он.

— Байси, ты настоящий мужчина, — отозвалась на это Шпела.

В ее руках откуда-то появился карандаш. Она быстро исправила свой экземпляр и придвинула его к Корузниковой, вырвала листок у Размеш, исправила его тоже и снова подвинула наставнице, которая еще даже не успела дочитать до конца свой экземпляр, а он уже исчез из зоны видимости ее выразительно оттененных ресницами глаз.

— Если это по-умному скомпоновать, то может получиться, — вступила в обсуждение Шпела. — Я еще добавлю анимацию; один френд послал мне картинку с группой танцоров, которые выпрыгивают в центр экрана и кланяются. Это будем мы, головы и лица я вставлю наши, будет здорово; на заднем плане будет играть группа «Ржавые трубы», а потом появится наше письмо. Получится, что надо.

Корузникова и Размеш молча, словно завороженные, сидели и слушали.

— Ты сказала «Ржавые трубы» или «Ржачные трубы»? — это было единственное, что пришло Байси на ум.

— А может, лучше: как я играю на губной гармошке? — съязвила Шпела в ответ. — Вот будет прикол.

Но Байси все-таки хотелось услышать больше фанфар в свою честь.

— Хм, — начал он, — а там в конце про деньги я хорошо написал?

— Отлично, — подтвердила Шпела.

— А о нашей газете я хорошо написал? — снова спросил Байси.

— Отлично, — опять подтвердила Шпела.

— А по поводу молодого поколения? — не унимался Байси.

— Эти фразы — просто шедевр, — сказала Шпела. — Верх совершенства.

— Ну да, — скромно произнес Байси и победоносно оглядел сидящих за столом, — тогда у меня больше нет вопросов.

Теперь Размеш очнулась от благоговейного восхищения и повернулась к наставнице Ольге.

— А вы тоже думаете, что хорошо написано?

— Думаю, думаю, — посмеивалась Корузникова. — Думаю.

— И как вы думаете, мы можем это послать? — продолжала интересоваться Размеш.

— Думаю, думаю, — все еще посмеивалась Корузникова. — Думаю.

Байси потянулся и распрямился на низком стуле. Он принялся собирать листки со стола.

— Что ты делаешь? — остановила его Шпела. — Эту писанину возьму я, состряпаю из всего этого отличное письмо, добавлю анимацию и пошлю. Сегодня вечером медвежата уже получат свою сказочку на ночь.

— Писанину? — раздраженно поднялся из-за стола Байси. — Только что ты говорила о верхе совершенства.

— Именно так, — серьезно кивнула в ответ Шпела.

— И кому ты это пошлешь? — поинтересовалась Размеш.

— Кому? Да ведь мы уже договорились. Всем парламентским партиям, — как само собой разумеющееся пояснила Шпела. — Ведь мы уже это сказали? Ведь ты уже это сказал, Байси.

— Угу, — кивнул в ответ Байси и снова начал расстегивать рюкзак, — подожди, я дам тебе адреса.

— Не утруждайся, я все найду в Интернете.

— В Интернете? — спросила Размеш.

— Ну, ты ведь знаешь, — с легким раздражением ответила Шпела. — Берешь эту чудную штуку, у которой есть экран и клавиатура, включаешь ее в сеть, нажимаешь на кнопку, она начинает гудеть и играть приветственную мелодию, потом…

— Так ты об этом? — захихикала Размеш. — А я думала, что мы говорим о всемирной паутине.

Когда постепенно стало ясно, что они покидают эти стены, Корузникова слегка замедлила шаг.

— Мы прекрасно поговорили, я рада, что смогла побыть с вами. Но у меня есть одно пожелание, точнее, одно предложение. Возможно, на заседании редколлегии следует немного поговорить об этом. Что если кто-нибудь из вас, может быть, ты, Размеш, написал бы статью о ваших именах. Я всегда снова и снова поражаюсь, когда слышу что-то новое. Меня очень интересует, откуда взялось имя Коцка и, конечно, Размеш, а также Байси, Боб, Жан, Армани… Довольно забавно, а для нас, тех, кто постарше, и непривычно. Что вы думаете?

— Хороший вопрос, — произнесла Шпела. — Хотя лично я дома рылась, рылась, чтобы понять, почему из миллиона имен именно Шпела. Все время мне говорят что-то о любви. На самом деле я, конечно, знаю, как возникло имя Шпела, но не знаю, почему оно кому-то достается.

— Когда-нибудь, когда ты станешь большой… — пробормотал Байси.

— Это нечто другое, — не согласилась Корузникова. — Меня интересуют прозвища, клички.

— Хорошо, — согласилась Размеш, — я возьмусь.

— Есть вещи, которые кажутся ужасно сложными, в действительности же они очень простые, — начал свою лекцию Байси. Он наконец застегнул свой рюкзак и забросил его себе на спину. — Вам хотелось бы узнать, откуда имя Байси?

— Это мое вечное неудержимое желание, — серьезно произнесла Шпела и посмотрела на Байси крайне умным взглядом.

— Ха, вот, как это было, — начал Байси, — кто красив, умен и с головы до пят сплошные мускулы, того называют Байси, то есть Пузан.

 

22

После обеда Гений еще немного поразмышлял о разговоре с Бобом, после чего заодно немного помечтал о Бибе. Затем его снова захватила мысль, которая давно не давала ему покоя. Не было вещи, которую бы он не умел найти в сети, не было такой технической новинки, которой бы он не знал до последнего чипа. Он буквально проглатывал все журналы по компьютерной технике.

Поэтому он потихоньку начал собирать фотографии хакеров, которые устраивали провокации, заставляя трепетать толстосумов по всему миру. Ему казалось, что все эти истории доказывают: есть еще правда на земле. Для способного человека с особой миссией не может быть границ.

Его отец был сотрудником Всемирной торговой организации и из своих многочисленных командировок в богом забытые места посылал домой открытки. Гений, который шлифовал свои мозги в электротехнической школе, постепенно начал понимать, что господа с сигарами все время говорят о свободе и правах человека, а сами наживаются на торговле едой и лекарствами.

Поэтому он поклялся, что когда-нибудь добавит и свою фотографию в галерею мировых взломщиков закрытых компьютерных систем.

Во время каникул он работал в Институте электроники, математики и физики. «Маленького сорвиголову», как его начали называть здесь, вскоре все полюбили. Гения немного смущал эпитет «маленький», но зато «сорвиголова» здорово ласкало слух.

— Когда-нибудь вы еще будете гордиться тем, что работали со мной, — пророчески посмеивался он, вытирая стекла очков у автомата с кофе, чаем и какао. Сотрудники скромно слушали его в то время, когда давали отдых своим усталым глазам, в другое время непрерывно устремленным на светящиеся экраны.

Его размышления в поздние послеобеденные часы прервал звонок. Звонил Делит. Ха! Разыграется классическая история. Он пойдет мимо привратника.

— Эй, маэстро, — окликнет его привратник. — Разве каникулы не кончились? У тебя нет занятий?

Гений встанет по стойке «смирно» и отсалютует.

— Смиренно докладываю, — оттарабанит он, — что вообще-то у меня есть уроки, но в институте меня ждут неотложные дела.

— Понятно, — скажет привратник. Приложит руку к фуражке, отдавая честь, и добавит: — Делит тебя ждет.

Гений рассмеется и помчится по ступенькам. Делитом называли самого младшего доктора наук в отделе программирования искусственного интеллекта. Иногда его называли также «большим сорвиголовой». Поэтому понятно, что они с Гением прекрасно понимали друг друга.

Однажды Гений признался ему, что хочет проникнуть в Мировой банк, или генштаб какой-нибудь международной организации, или в личный кабинет президента некоей сверхдержавы.

— И всего-то? — спросил «большой сорвиголова».

— Да, — решительно подтвердил «маленький сорвиголова» и предусмотрительно лукаво добавил, — пока.

— А ты правда этого хочешь? — спросил «большой сорвиголова».

— Правда, — ответил «маленький сорвиголова».

И началось.

Делит преподал Гению основные правила. Когда он не был загружен поручениями или когда заканчивал тестирование программ, полученных для проверки, он садился перед большим компьютером в углу, и его пальцы начинали танцевать по клавиатуре. Танцевали они не просто так, а со смыслом. И когда Гению казалось, что он попал в некий важный информационный узел, они склоняли головы друг к другу, обсуждали, и двигались дальше.

Итак, в тот день после обеда Делит снова позвонил ему домой и дал понять, что история близится к завершению.

— Маэстро, — произнес он взволнованным голосом, — думаю, что мы сделали это.

Гению стало сразу понятно, о чем идет речь.

— Лечу, — только и сказал он, переобул кроссовки и отправился в институт. Автобус останавливался перед главным входом.

В этот день он тащился как назло медленно, словно старая кляча. Словно упражнялся в езде от одного красного светофора до другого. Ехал неспешно и вежливо пропускал на перекрестках даже воробьев и мелких букашек.

— Думаю, что мы сделали это! — звенели в ушах слова приятеля.

«Подходящий момент, — размышлял Гений. — Я это тисну в нашу газету. Все упадут в обморок. Мир будет потрясен. Больше никто не будет петь никаких грустных песен. Замглавного редактора нашей газеты „МЭГА“ покажет свою значимость. Я стану главным героем. А главным героям достаются главные кошечки. Ясно!» Он с шумом ворвался в комнату. Делит прихлебывал из чашки кофе и глядел на экран.

— Ты уже здесь? — только спросил он, не отрывая взгляда от экрана.

— Да, — задыхаясь, ответил Гений, — рассказывай.

— Тебя это в самом деле интересует? — спросил Делит.

— Отгадай, — предложил Гений.

— Ну, хорошо, — сказал Делит и повернулся на стуле. — Как ты помнишь, за два последних месяца мы с тобой отсюда…

На верхнем главном поле компьютера густо теснились длинные ряды букв и цифр, уходившие далеко за пределы экрана.

— …дошли до этого места.

Делит карандашом очертил отрезок с начала и почти до конца заголовка.

— Затем возник несомненно главный вопрос: сделаем мы это или нет. И мы с тобой решили…

— …что сделаем! — воскликнул Гений. Потом добавил: — Только мы с тобой!

— Да, — соглашаясь, кивнул Делит.

Он высосал из чашки последние капли кофе.

— Начиная с этого момента, я тратил жалкие остатки своего свободного времени. Немного покопался здесь и немного покопался там. А на заднем плане раздавался плач моих нерожденных детей.

Гений вздрогнул.

— У тебя есть дети? — удивленно спросил он. — Я не знал.

— Видишь, парень, в этом твоя проблема по жизни. Слушаешь, но не слышишь. Я сказал, нерожденных. Однако справедливости ради добавлю, еще незачатых. Спроси мою Метку, что она об этом думает.

— Спросить? — с облегчением вздохнул Гений и уже начал смеяться. — Спросить?

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Делит. — Тебе все еще интересно, как обстоит дело с твоим президентом и с ноутбуком в его спальне?

— Интересно, — подтвердил Гений.

— Тогда садись ближе, — сказал Делит и снова потянулся за карандашом. Затем начал объяснять. Гений напряженно слушал и старался все услышать. Когда ему на миг казалось, что он все понимает, наступал следующий миг, когда он ничего не понимал. Однако в результате важным оказалось заключение.

— Может быть, если ты перепишешь этот адрес, хорошо его сохранишь и позже с компьютера своего смертельного врага или из общедоступной сети, которая ломится от адресов, пошлешь любовное послание, начнется веселье почти вселенского масштаба. Скорее всего, и для отправителя.

Гений схватил лист бумаги, который ему протянул Делит, выхватил у него карандаш и начал писать, писать. Затем два раза проверил, не пропустил ли он какую-нибудь черточку, косую, тире или какую-нибудь тройку там, или восьмерку.

— Так, — закончив, победоносно произнес он. — Ну, спасибо!

— Я ничего не сделал, я тебе только немного помог, — двусмысленно пробормотал Делит.

— Так значит тебя?.. — спросил Гений.

— Делит, — сказал Делит.

— Правда? Удалить? — неуверенно переспросил Гений.

— Делит! — отрезал Делит.

Таким стал один из самых значительных моментов в ранней истории «маленького сорвиголовы» Гения. Но, к сожалению, это был упущенный шанс для Размеш. В своем блистательном эссе «Рождение, расцвет и судьба школьных прозвищ», которое вошло в первый номер газеты «МЭГА», она, несомненно, в результате скрупулезного анализа, смогла бы разъяснить, каковы источники прозвища «Делит». Однако, поскольку это было не школьное прозвище, такое маленькое упущение, по сути, не имело никакого значения.

 

23

В принципе Бобу всегда и все удавалось. Он осознавал, что во все, чего хочешь достичь, необходимо вложить некое количество труда. Составной частью этого процесса всегда было расписание. Дома в трехкомнатной квартире обычной многоэтажки необходим был строгий порядок, чтобы сосуществовать всем вместе: родителям, пяти сестрам и ему. Поскольку он знал, куда нужно убрать ботинки, чтобы их когда-нибудь снова найти, и когда принять душ и вымыть голову, чтобы вовремя успеть в школу, то ему было несложно вместить в двадцать четыре часа свой обычный распорядок дня. Отец, работник торговли, и мать, ясно, что при гаком количестве детей, домохозяйка, были вынуждены постоянно экономить, чтобы жизнь семьи протекала сносно. Но зато они, понятное дело, не могли и не хотели ограничивать себя в замечаниях и советах.

Поэтому у юноши определенный порядок как-то сам собой вошел в привычку. Анархистских высказываний, которые в неограниченном количестве извергали его одноклассницы и одноклассники, он часто даже не понимал:

— А почему я?

— А почему нельзя потом?

— Опять этот гуляш?

Ему казалось, что в школу он ходит потому, что важно что-то знать и уметь. И если уж тратить время на то, что должен, то пусть результат будет отличным.

— Опять этот скучный аттестат, — в конце каждого закончившегося учебного года якобы недовольно морщились мать и отец, глядя на одни пятерки, а сестры хихикали у них за спиной. Однако гордость и хорошее настроение рано или поздно выплескивались наружу.

Педагогический коллектив и в наши дни владеет многочисленными познаниями, поэтому Боб стал для усердных педагогов легкой добычей. В мгновение ока оказался старостой класса, и сразу после этого его засыпали миллионом других заданий. Он полностью оправдал ожидания. Сменив множество должностей, в прошлом году стал главным редактором газеты Центра среднего специального образования. Здесь Боб тоже отлично себя проявил. Из своих помощников он умел вытянуть массу занимательного и полезного.

— Да ты прирожденный полицай! — дразнил его Гений.

— Нет, какой очаровашка! — вздыхали девчонки. — Только немного важничает!

Боб, возможно, и не был таким уж важным. Просто дома ему часто приходилось жестко и грубо бороться за место под солнцем, противостоя мягким, нежным, но в то же время острым язычкам своих сестер. Иногда ему казалось, что он участвует в соревнованиях по греко-римской борьбе под аккомпанемент мощных потоков девичьей словесной бури. И хотя дома он вел себя как воин, к девушкам в школе подступал сдержанно и неуверенно.

Биба выбрала его, поскольку он был подходящей ей звездой.

А теперь покажите мне парня, который стал бы отбиваться, когда ему на блюдечке преподносится одна из главных красоток школы! Правда, было не совсем понятно, кто чья добыча, но отношения как-то наладились. Порой Боб немного косился, когда Бибе нужно было поехать на отцовской машине на прогулку с очередным ухажером; но она умела убедительно объяснить, что, поскольку их отцы были друзьями, она, разумеется, должна была поехать. Иногда, когда она просто ходила с кем-то есть мороженое и намекала, что ведь и Боб тоже прошлый раз пил кофе с Пикой, и еще с блондинкой из параллельного класса, и… Боб улыбался и когда был с Бибой, то забывал о накопившихся за то время, пока ее не было рядом, упреках. Биба улыбалась, когда была вместе с Бобом, ведь он был чуть ли не главным кумиром школы.

Таким образом, официально Биба и Боб встречались, но при этом их головы были полны различных неофициальных мыслей.

Затем начались каникулы. Биба уехала за границу работать бэбиситтером. А Боб — назло ей — пошел в полицию узнать, нет ли у них работы. Он думал, что его, например, пошлют расклеивать на автомобили предупреждения о неправильной парковке. Но его сразу взяли помощником в дежурную часть, и там он наслушался, да и насмотрелся всего.

Самые дружеские отношения сложились у него с криминалисткой Миленой, которая занималась наркотиками и подростками. Она была настоящей красавицей, но Бобу это не очень мешало. А полицейские из дорожной службы слишком часто видели кровь, и в их общество его действительно не тянуло.

К концу каникул Боб естественно и без труда начал размышлять о том, как ему отнестись к последнему году учебы в школе и подготовке к выпускным экзаменам. Из историй, которые попадали в полицейские протоколы, он определил для себя, что должен научиться разделять существенное и несущественное. И тогда он решил, что окончит школу с блестящими результатами, а остальными делами будет заниматься, не напрягаясь. Так возникла и его собственная убежденность, что он, конечно, будет участвовать в школьной газете, но шефом пусть будет кто-то другой. Команда отличная, любой, если захочет, сможет хорошо поработать.

Сейчас они снова сидели вдвоем в кабинете Милены и пили чай. Милену немного беспокоили почки, и она накачивалась чаем, а Боб кротко и благоразумно, как мог следовал ее примеру.

— Петер, ты говоришь? — переспросила Милена и провела пальцами по клавиатуре своего компьютера. — Ага, вот он. А фамилия Богатай?

— Понятия не имею, — пожал плечами Боб.

— Вот спасибо, подкинул работку, — сказала Милена и продолжила поиск. Боб вытащил из кармана мобильный телефон и позвонил Армани.

— Всегда к вашим услугам, шеф, — ответил Армани. — Гений еще жив?

— Думай лучше о себе и своих родных, если тебе жить не надоело. Скажи, фамилия твоего пекаря Богатай? — спросил Боб.

— Он не мой пекарь, а мой друг Петер, да, его фамилия Богатай. Да здравствует наша полиция, то есть сестра нашей любимой коллеги Коцки! — ответил Армани. — А может быть, сможешь узнать еще, как фамилия Зубка?

— Я уже сказал, о ком тебе надо волноваться, — шикнул на него Боб и выключил телефон.

— Да, — обернулся он к Милене. — Богатай.

— Ха-ха, — покачала головой Милена. — Я ведь говорила?

— Да, — отозвался Боб. — Говорила.

Криминалистка Милена удивленно подняла взгляд. Ее легендарные голубые глаза начали сверлить Боба.

— Эй, дорогой, — сказала она. — Что-то не так? Получил от девчонки под зад ботинком? Или, может, съел просроченный йогурт? Или теперь и у тебя тоже почки шалят?

Боб в ответ вернул ей достаточно равнодушный взгляд.

— Девчонка с таким размером ноги, чтобы могла наподдать мне, еще не родилась, — парировал он.

Милена громко рассмеялась.

— Смотрите, какое самомнение. Ты не поверишь, но девушки с маленькими ножками оказываются гораздо опаснее. Однако, если ты не обидишься, давай отложим историю с ботинками на потом и посмотрим, что мы можем сделать в данном случае. В случае с Петером Богатаем.

— Прекрасная идея, — пробормотал Боб. — Ты не поверишь, но именно поэтому я здесь.

Милена позвала еще двух своих коллег, и все вместе с Бобом присели к столу.

— Как мы возьмемся за эту историю? — задала она вопрос.

Боб превратился в самое что ни на есть большое ухо и слушал, что будет. То тут, то там он вставлял какое-нибудь громкое замечание. В конце он сказал себе, что из всего этого, помимо прочего, могла бы выйти классная история. Вопрос только в том, насколько Армани способен написать ее для их газеты.

Они договорились, что делать, и Боб пошел домой. Наступили сумерки. Он размышлял о том, удастся ли замысел с Петером и Зубком. Однако ему все время не давала покоя фраза Армани: «А Гений еще жив?»

Действительно, подумал он, разносторонний треугольник: Биба, Гений и он — приобретает контуры геометрической фигуры, которая не имеет отношения к математике, а это бросается в глаза и другим. Так что теперь?

Он раздумывал о Бибе и задавал себе вопрос, что ему в ней нравится и что нет. В какие-то воздушные таблицы он начал помещать плюсы и минусы; когда ему вдруг показалось, что столбцы уже слишком длинные, он вздрогнул:

— А это нормально?

И сам себе уныло ответил:

— Это безумие!

До чего он дойдет, если о девочке, которую он вроде бы как любил, будет так спокойно, по дороге домой, причем, возвращаясь из полиции, равнодушно размышлять? Скорее всего, это не является признаком какой-то особой страсти!

Потом он сказал себе, как уже делал несчетное число раз, что время покажет. До сих пор все всегда хорошо кончалось. Понятно, он не принял во внимание, что это история особая, не похожая на те, что случались несчетное число раз.

Идея подождать, что будет, — соответствовала его трезвому расчету.

Но она никоим образом не соответствовала плану, который разработали Пика и Биба. Точнее, который Пика разработала для Бибы. Одно из двух неизвестных явно вело себя слитком своевольно, далеко от ожиданий двух подружек.

 

24

Петер еще сохранял присутствие духа, а Армани перетрусил так, что было хорошо слышно, как у него стучат зубы.

— Трудно будет, — сказал Армани, когда в парке, недалеко от дома, где жил Петер, Боб изложил им весь план.

— Возможно, — успокаивал Петер, — но другого выхода нет. Или, — вздрогнул он, — есть, но гораздо хуже.

Предполагалось, что на следующий день после занятий перед кинотеатром появится Зубок, и Петер должен будет выложить деньги на бочку. Если ему дороги зубы и фасад. Теперь же проходило совещание оргкомитета по подготовке опасной встречи: Боб, Армани и Петер.

Было условлено, что Петер расскажет Зубку сказочку. Так, мол, и так, денег нет, но кузен его, который уже сто лет гоняет автофургон с одного конца света на другой, последний раз, когда Петер плакался о своих крупных неприятностях, дал ему пакет. Спасительный пакет, помощь от всего сердца, первая помощь от двоюродного брата. Товар сверхсупер и стоит кучу денег. Возможно, можно будет договориться еще о каком-нибудь деле. Товар, который Петер остался должен, он бы передал напрямую дилеру, чтобы установился навсегда мир и чтобы, возможно, связать его с кузеном. С деньгами от этого, то есть предыдущего дела, конечно, ничего не выйдет, поскольку у него дома дикие сцены, и о продаже он даже не думает. Для передачи, то есть возврата товара необходимо организовать встречу. Вместе с Петером к Зубку должен будет пойти и Армани. Это должно стать доказательством того, что парень настроен серьезно, ведь ясно, да и каждый знает, что случится, если у Зубка плохое настроение.

— А я действительно должен? — снова застучал зубами Армани.

— Да, — сказал Боб.

— Ну а если Зубок не послушает и начнет драться? — спросил Петер.

— Значит, придется защищаться, а тем временем подоспеет помощь, — холодно и спокойно ответил Боб.

Все замолчали.

— И еще кое-что, — сказал Боб. — Зубку скажи, пусть они выбирают место встречи. Это, возможно, подействует. Развеет сомнения. Господа предусмотрительны так, что можно с ума сойти. Соглашайся со всем, что бы они ни сказали. Немного поломайся, но в конце концов соглашайся.

На следующий день, после полудня Петер и Армани как бы случайно прогуливались перед кинотеатром и рассматривали афиши. Неожиданно они увидели Зубка. Он был не один. У Армани от страха скрутило живот. Вероятно, его скрутило бы в сто раз сильнее, если бы он знал, что они с Петером были одни-одинешеньки. Боб делал ставку на то, что жадность Зубка затуманит ему мозги и расправы не будет.

— Тебя я уже встречал, — обратился Зубок к Армани.

— Да, — ответил Армани и автоматически потрогал свое ухо.

— А ты теперь касса еще и для этого лузера? — показал он на Петера.

— Нет, — покачал головой Петер.

— Я случайно шел мимо и остановился посмотреть афиши, — пробормотал Армани. Его ясный звонкий голос замер где-то в середине пищевода. — А потом мы с Петером собирались пойти поиграть в баскетбол.

— Если еще будешь цел, если еще будешь цел, — заржал Зубок. — Ну, что дальше?

Петер глубоко вздохнул и запел подготовленную песню. Зубок слушал его, типа: в одно ухо влетало, в другое вылетало, — и что-то насвистывал своим щербатым ртом.

Петер закончил.

— Итак, — подвел черту Зубок, — денег нет, товар вернешь. Я правильно понимаю? И я должен на это купиться? Вы меня считаете идиотом?

Страх развязал Петеру язык.

— Да что ты, ни в коем случае, ведь я сказал, мой двоюродный брат…

Зубок сплюнул.

— Не знаю, почему мне нравятся эти детки, — вздохнул он и посмотрел на всех троих своих подельников, которые молча стояли рядом. — Или я просто немного устал. Так и быть. Завтра утром перед началом занятий у палатки, где продают кебабы, на вокзале. Там все время народ. Советую, чтобы товар был при тебе.

Затем он резко развернулся и сильно ударил Петера по лицу, так что хлопок эхом отразился от ближайших домов.

— Так я глажу, — сказал он. — А как я бью, спроси своего сосунка.

Армани снова взялся за ухо и отступил на шаг назад.

— Хорошо, — проговорил Петер и языком нащупал место удара. Все мысли о промедлении и отговорках моментально вылетели у него из головы. — Завтра утром в семь на вокзале. Товар будет у меня. Само собой.

Зубок и его банда еще какое-то время рассматривали афиши фильмов. Затем Зубок небрежно взмахнул рукой в знак прощания, выдавил средней громкости возглас «до завтра!» и медленно исчез в боковой улице.

Петер вытер рукой бледный лоб.

— Ну, ты здорово держался, — сказал Армани.

— Конечно, — кивнул Петер, — разумеется. Когда нет выбора, решения принимаются очень легко. А ты как, что раньше было в желудке, уже выпало в трусы?

— Нет, — медленно оттаивал Армани, — наоборот, мне кажется, что мои трусы затянуло глубоко в толстую кишку.

Из дверей, ведущих в кассы кинотеатра, появился Боб, как будто случайно прошел мимо ребят, наклонился, чтобы якобы завязать шнурок, и сквозь зубы спросил:

— Все в порядке?

— Ясно, — подтвердил Армани, — ведь я же был рядом.

— Созвонимся, — сказал Боб, громко засмеялся, поднялся и пошел дальше.

Вечером телефоны звонили не переставая.

— У меня нулевой урок, — объяснил уже умытый и одетый Петер удивленной маме, когда на следующее утро она пришла будить его в школу, и добавил, что уже уходит.

— Смотри, сын, без глупостей, — сказала она, стоя в дверях.

— Да, мамочка, — отозвался Петер. В принципе он был толстокожим, но беспокойство, которое все время читалось на мамином лице, непрестанно грызло его.

«Может, — подумал он, — теперь всему этому придет конец. Хорошо бы».

Свалившийся на него кошмар и ему не доставлял особой радости.

На ближайшей автобусной остановке стоял внедорожник с затемненными стеклами. Заднее боковое стекло начало опускаться. Петер заметил Боба, который махал ему рукой, давая понять, чтобы он подошел. Автобус совсем недавно отъехал, так что вокруг никого не было. Петер открыл дверцу и заскочил внутрь. Машина сразу тронулась.

— Привет, старик, — поприветствовал его Боб. — Познакомься, это криминалистка Милена. Она шеф и всем руководит.

Петер был слишком ошарашен, чтобы разрядить атмосферу какими-нибудь остроумными замечаниями. В руках у криминалистки был продолговатый сверток; серебристая фольга слегка поблескивала.

— Отдай это в руки тому типу как можно быстрее, — сказала она, — и по возможности исчезни. Остальное наша забота.

— Как это ваша забота? — спросил Петер. — Вы будете там? Ведь вас все увидят и…

— Не беспокойся, — повторила криминалистка Милена, — это наша забота. Ясно?

Боб молча и быстро кивал, и Петер тоже слегка мотнул головой. Между тем они подъехали к парку рядом с вокзалом. Люди двигались отовсюду и во все стороны.

— Ну иди, — сказала криминалистка Милена, как только автомобиль остановился, а когда Петер вышел, он тут же умчался прочь.

Петеру было очень страшно. Он шел в сторону киоска и нигде не видел ни одного полицейского или кого-то, кто бы смахивал на тайного агента. Только трое рабочих красили стену и крышу киоска, а в нескольких шагах еще двое возились с канализационным люком. Сверток он крепко держал под мышкой и раздумывал о том, что будет, куда ему удрать, когда будет нужно. Потом около урны он заметил Зубка, расправлявшегося с сэндвичем. Он хотел позвать его, когда кто-то похлопал его по плечу.

— Ты смотри, кого я вижу, — обратился к нему парень, который неделю назад дал ему пакет и весы в школьном туалете. — Ты не меня ищешь?

— Да, — заикаясь, отозвался Петер и левой рукой потянулся за пакетом. — Я бы хотел тебе это вернуть. Предки мои кипят, и я бы не хотел больше…

Подошедший быстро схватил пакет. Он посмотрел на него и уже собрался его открыть.

В этот момент вдруг начало разворачиваться какое-то необыкновенное кино. Подошедший начал разворачивать сверток, а в это время с неба, точнее с крыши киоска, слетел юнец в измазанном комбинезоне, а второй маляр вытащил из ведра с краской фотоаппарат и принялся быстро снимать. Владелец пакета еще успел отшвырнуть его одной рукой, в то время как вторую руку маляр уже заламывал ему за спину. Зубок попытался прорваться к ним, но неожиданно рабочий у канализации, отбросил кирку и так вмазал ему под ребра, что тот, как колода, упал на землю. В это же время через дорогу, сквозь толпу людей, некоторые из которых бежали, некоторые ошарашенно глазели, прямо по тротуару подъехали две полицейские машины; в одну затолкали Петера, который так и остался стоять с открытым ртом, позабыв обо всех указаниях мгновенно исчезнуть, а в другую запихнули парня, взявшего пакет. Зубок, выругавшись, поднялся на ноги и дико озирался, не понимая, что с ним произошло. Конечно, он был готов драться, несмотря на то, что его кореша, еще недавно стоявшие рядом, теперь уже ставили мировые рекорды по молниеносному исчезновению в толпе людей, выходящих из дверей железнодорожного вокзала.

— Мать твою! Обезьяна несчастная! — закричал он и утих, когда увидел широкоплечего двухметрового великана рядом с собой.

— Извини, — ответил великан, специалист по канализации, — я ошибся. Кажется, мне надо было успокоить другого. Извини, правда.

Правой рукой, больше похожей на лопату, он, на всякий случай, еще несколько раз угрожающе потрепал Зубка по плечу.

Зубок буквально задыхался от боли и мысленно пытался понять, треснуло ли у него какое-нибудь ребро или нет, а потом еще некоторое время совершенно растерянный стоял и непонимающе озирался по сторонам.

— Ничего, ничего, — проговорил он затем сквозь зубы, оценивая взглядом мышцы великана, которые едва умещались в комбинезоне работника техслужбы по ремонту канализации, — такое порой с каждым может случиться, не так ли?

Он изобразил кислую улыбку, скрывая боль.

— Раз уж мы все равно беседуем, — добавил великан, — мне рассказали, что ты любишь раздавать тумаки детям в школах. Я хочу сказать, что если еще когда-нибудь что-то подобное дойдет до моих ушей, я тебя найду. И тогда отделаю не по ошибке, а на полном серьезе. Я тебя честно предупредил?

Зубок предпочел бы ничего не отвечать. Но его собственные ребра советовали, что лучше ответить:

— Да.

 

25

К полицейскому участку обе машины подкатили почти одновременно. Из первого автомобиля вышел дилер в сопровождении оперативника в комбинезоне маляра, а за ними следом — криминалистка Милена. Из второго вытолкнули Петера, одна рука была пристегнута наручниками к руке второго оперативника в комбинезоне. Дежурный полицейский на входе взглянул на часы, спросил у обоих преступников имя и фамилию, записал их в книгу, а потом задержанных увели в разные стороны.

Теперь из второго автомобиля вышли Армани и Боб.

— Ну, и зачем все это? — спросил Армани.

— Когда подрастешь и поумнеешь, то поймешь. Мы схватили Петера, чтобы потом он был чист перед дилером. После допроса у Милены Петер пойдет домой, а дилер — в кутузку. При этом последний ни о чем не узнает, — объяснил Боб.

Они зашли к Милене. Та была в хорошем настроении и поглощала одну чашку чая за другой.

— Все прошло хорошо, — с улыбкой сказала она. — Все прошло хорошо. Петера я немного потрясу и затем передам протокол следователю по делам несовершеннолетних. Надеюсь, это будет для него хорошим уроком. — А ты, — обратилась она к Армани, — славный репортер славной газеты, приходи ко мне через день или два. Я соберу для тебя материал. Если не найдешь дороги ко мне, спроси Коцку. Может, она тебя проводит. А теперь, — она взглянула на часы, — марш в школу. Как раз успеете.

— Я тоже? — спросил Боб.

— Конечно. Что же, теперь тебе еще золотые часы на башне и фонтан перед окнами подавай? — спросила Милена.

— Возможно, — утвердительно кивнул Боб, — ты ведь знаешь, что вода не сегодня-завтра станет проблемой нашей планеты. Ну, или прибереги мне ее до следующего раза. Я имею в виду воду из фонтана.

Криминалистка Милена пожала обоим руки.

— Пока, мастера. А сейчас мне надо работать. Вы ведь понимаете, правда?

Боб и Армани отправились в сторону школы.

— Ты видел, как тот верзила уложил Зубка на землю? — начал Армани.

— Гм, — кивнул Боб.

— А как тот маляр подлетел к этому типу и оказался у него за спиной? — горячился Армани.

— Угу, — снова кивнул Боб.

— И как… — все сильнее распаляясь, попытался продолжить Армани, но Боб холодно прервал его.

— Стоп, — сказал он, — я все это видел, так же как и ты. Кому ты теперь пересказываешь? Думаешь, я слепой?

— Ой, — удивленно замер Армани. — Конечно, нет. Просто разговариваю сам с собой. Дело в том, что я должен рассказать себе пару интересных вещей, и сейчас, перед началом уроков, прекрасная возможность это сделать.

— Что правда, то правда, — согласился Боб.

Поток парней и девушек становился все плотнее. Школьники высыпали из автобусов, порой толпу рассекал какой-нибудь автомобиль и в начале парка высаживал очередного маменькиного сыночка или же попутчика из отдаленного района, к этой толпе добавлялись ребята на велосипедах, а некоторые выкатывались из-за поворота на роликах. Так обычно бывает утром возле школы.

Армани и Боб пересекли двор, когда их догнал Байси.

— Привет, — завопил он, — большой и маленький!

— Кто? — в один голос спросили Армани и Боб.

— Вы двое, разве не так? — ответил Байси, отложив объяснение, кто из них большой, а кто — маленький, до другого удобного случая. С горящими глазами он добавил:

— Супер улов!

Боб вздрогнул.

— А ты тут при чем? — удивленно спросил он.

— Ну, как же, — похвалился Байси. — Это же была моя идея. Вы ведь знаете.

Армани поспешил согласиться:

— Точно, точно. А что за идея?

Байси с обиженным видом опустил голову.

— Ну вот, — продолжал он, — человек старается, работает с утра до вечера, горит за дело, все силы в него вкладывает, а потом кто-то спрашивает: «А в чем собственно дело?» Да письма партиям! Вот в чем дело! Я из глубины мозга достаю динамит, а вы: в чем дело? Так вот, мы уже получили один ответ: нам дадут два компьютера. Правда, это не деньги в чистом виде. Но кое-что!

Боб и Армани застыли на месте.

— Что? — открыв рот от удивления, спросил Армани.

— То, что сказал, разве не слышал? Для начала мы получим два компьютера. Я составил письма. Шпела их украсила, пардон, скомпоновала, то есть оформила с учетом коммуникативной стратегии. Корузникова рыдала от восторга. Один ответ уже есть. Вот о чем речь. О двух компьютерах идет речь, — пояснил Байси и громко захохотал так, как до сих пор умел один Гений, но только в два раза шире растянув рот и в два раза уменьшив громкость.

— Поздравляю, — сказал Боб. — Кто нам их дает?

Теперь Байси немного смутился.

— Да не все ли равно, я не посмотрел, социалисты, или коммунисты, или демократы, или либералы, или националисты, не знаю точно. Два компьютера, парни, два! Один, два!

Байси вытягивал два пальца на правой руке и левой снова и снова пересчитывал их.

— Один, два!

— Браво! — сказал Боб и, обратившись к Армани, пальцем показал на Байси.

— Он стал таким парнем, что способен горы свернуть. На большой перемене соберемся в библиотеке. Скажите всем, кого увидите!

Боб отправился в свою часть здания, а Армани и Байси повернули на первый этаж, в безопасное укрытие своего 1-го «В». Справедливости ради нужно сказать, что вскоре выяснилось, что укрытие не такое уж безопасное. Лучи будущей славы, ласково освещавшие редколлегию газеты «МЭГА» в процессе ее подготовки, некоторых ослепили, и они позабыли о вещах, которые были у них буквально перед носом: учеба шла полным ходом, и учителя уже точили свои ножи.

На большой перемене в библиотеке собрались все. В воздухе ощущалось особое волнующее напряжение. Наставница Кокошникова сделала все, что было в ее силах, чтобы те, кто пришел в библиотеку за новыми книгами, расположились в одном углу, в то время, как члены редколлегии могли занять другой угол библиотеки.

— Неужели правда, — сразу же начала Шпела, не дожидаясь появления четверокурсников, которым до места встречи оставалось преодолеть еще несколько шагов, — ты получил два компьютера?

Шпела знала, как подмазаться к Байси. Поэтому она не сказала «мы получили», а «ты получил», и предоставила Байси отличную возможность самому сказать «мы получили».

И Байси сказал:

— Да, мы получили два компьютера. Они приобрели новые, какой-то запредельной мощности и с такой же огромной памятью, а нам отдали два старых, еще почти совсем новеньких. Внизу первой полосы мы напишем: «„МЭГА“ подготовлена с использованием компьютеров, которые редакции подарили такие-то и такие-то партии».

Потом он наморщил лоб.

— О деньгах же пока ни слуху ни духу.

— Ну, Байси, — отозвалась Шпела. — Ты гений. То есть гений в квадрате, поскольку обычный Гений у нас уже есть. Деньги — это не все!

— Но многое, — вступил в разговор Жан, который в этот момент вошел в библиотеку вместе с Поэтом и Гением.

Теперь все были в сборе.

— Начинаем, — буквально расцвела Биба. — Как главный редактор торжественно благодарю нашего коллегу Байси. Теперь хорошо бы договориться, что и как делать.

Исключительно любезно и с самой сладкой улыбкой она обернулась к Гению.

— Ты не мог бы…

— Конечно, — кивнул в знак согласия Гений. — Сразу же после занятий, когда привезут компьютеры, мы с Пипи могли бы подсоединить их к сети в библиотеке. Это важнее всего.

Биба кивнула и с самым любезным видом и самой сладкой улыбкой спросила Боба:

— Ты тоже так думаешь?

Боб взглядом средней степени приветливости посмотрел вокруг, на Бибу и в окно.

— Да, — ответил он после основательного раздумья.

— Поскольку благодаря Байси мы так здорово начинаем, — вступила в обсуждение Шпела и повторила, — благодаря Байси, я вывешу в Интернете правила, как писать статьи и тексты для блогов и как оформлять ссылки.

— Ты посмотри на эту девчонку, — бросил на нее взгляд Поэт, — ведь она все знает!

— Да, — подтвердил Байси, — она все знает. Я давно это понял.

Прозвенел школьный звонок. Он дребезжал так, как будто ему за это платили и как будто его раздражало, если кто-то мог быть громче, чем он.

— На этом деловое совещание закончено, — провозгласила Биба. — Не опоздайте на урок.

 

26

После уроков в библиотеку пришли Гений, Пипи, Поэт и Жан. Перед дверью уже стояли две большие картонные коробки. Красным фломастером кто-то не очень четко написал: редакция «МЕГА». Гений достал из кармана авторучку, зло перечеркнул красную букву «Е» и 312 раз над ней написал «Э».

— Я же говорю, — сказал он, — слушают и не слышат, смотрят и не видят.

— Разве это не из Библии? — спросил Жан.

— Можешь считать, что это почти одно и то же: из моей головы, — засмеялся Гений. Он только сейчас заметил, что Жан гладко выбрит, аккуратно причесан, и необычный аромат, который появился в библиотеке вместе с ними, обильно исходит именно от Жана.

— Это что еще такое? — Гений вопросительно уставился на Жана и многозначительно повел носом во все стороны.

— Давайте сейчас не будем об этом, — важно проговорил Жан. — У меня потом дела.

— Вероятно, такими ароматами ты собираешься не компьютеры покорять, — испытующе взглянув на него, заявил Поэт. Затем решительно добавил: — Мы сегодня будем работать или нет?

Они взялись за коробки и занесли их внутрь. Прошли прямо до конца ряда компьютеров и поставили коробки на принесенный из читального зала стол. Уже через мгновение их не было видно в груде электрических проводов, картона и пенопласта. В этот момент в библиотеке появился учитель Новак. У него на лице было написано, что он не очень-то стремится взойти на этот искусственный холм.

— Здравствуйте, ребята, — начал он, — коллега Кокошникова послала меня узнать, не нужна ли вам случайно какая-нибудь помощь. Однако вы в этом деле большие спецы, чем я, не так ли?

— Без вас будет трудно, — объяснил Поэт, — но мы попытаемся, по возможности, и если дело пойдет, то пойдет. Если мы не справимся, то завтра, может быть, попросим вас о малюсенькой помощи. Для вас это будет пустяк.

— Супер! — согласился учитель Новак и исчез.

— Как слова Поэта сразу же проникают человеку глубоко в сердце, — пробормотал Пипи, пытаясь выпутаться из провода. Еще несколько минут назад он был уверен, что знает, в какие два разъема его нужно вставлять, а теперь провод плотно обвил его вокруг шеи. Не успел он еще до конца освободиться из неожиданного плена, как подал голос Гений.

— Парни, — сказал он, — мы сейчас одни, и мне бы хотелось вам кое-что рассказать. Сердце у меня стучит, как молот в туннеле, и голова вот-вот лопнет.

Все замерли и посмотрели на него. Они увидели до такой степени возбужденного Гения, что все сразу же придержали свои замечания, хотя те так и рвались с языка.

— Вы знаете, что все лето я зависал в институте. В прошлый раз я вам уже намекнул об этом, ну а теперь могу рассказать: сквозь все блокады я добрался до личного электронного адреса руководителя самой мощной державы в мире. Вы не поверите: я преодолел все препятствия.

Голос у него дрожал.

— Я думаю, что мой моральный долг сказать ему все как есть. Теперь меня волнует следующее: вы согласны, чтобы мы это сделали вместе? Скорее всего, начнется такое дерьмо, все будут носиться сломя голову, сходить с ума и шизеть. Скажите, рискнем ли мы? Точнее, хватит ли у вас духу? На мгновение мы заткнем истории глотку. Если нет — я сделаю это сам.

Гений замолчал и стал переводить взгляд с одного на другого.

— Без вопросов! — воскликнул Пипи, которому, наконец, удалось выпутаться из провода. — Мы должны это сделать. У меня этот мир вот уже где, и, если это последнее, что я сделаю, я это сделаю. Ну, Гений, ты гений! Снимаю шляпу. Я за, и немедленно. Сейчас! В первом номере!

Поэт вздохнул.

— Я не могу создать шедевр «Как человек стал великаном», поскольку его уже написали, уведя идею у меня из-под носа! Однако то, что предлагает Гений, еще круче. Все мое естество требует, чтобы мы сделали это. Во имя поэзии, которая есть, и во имя поэзии, которая будет.

— Всю жизнь я ел себя поедом, что не обладаю даром слова. Теперь знаю, почему, — проговорил Жан. — Но ясное дело! Я тоже за!

Гений вспомнил инструкции, которые дал ему Делит. Они установят оба компьютера, которые Байси гениально выманил у ничего не подозревающих политиков, и подключат их к школьной сети. И Гений на один из компьютеров где-нибудь в середине этой сети, ведь все, когда это начнется, будут рыскать по компьютерам редколлегии, пошлет со своего домашнего компьютера сообщение, адресованное зарвавшемуся господину президенту. До утра он его напишет, чтобы текст сообщения утвердила редколлегия. И когда будет готов первый номер, он спокойненько впихнет его в раздел внешней политики, — закончил он пояснения.

— Ну да, ладно, — проговорил Поэт.

— Тогда я тоже кое-что добавлю, — начал Пипи. — Мой сосед по блоку — журналист, пишущий об экономике. Я часто бывал у него и разговаривал с ним. Думаю, что нам не должно быть все равно, что готовят нам старшие, когда мы вступаем в жизнь. Сейчас он дал мне список предприятий, где рабочих выбросили на улицу или собираются сделать это, хотя они проработали там всю жизнь. Но это еще не все. Он мне рассказал также, кто теперь все это приберет к рукам. С Божьего благословения. То есть, с ведома государства. В его газете этого не напечатают. Их журналистские расследования ограничиваются выяснением, действительно ли у Францки сиськи больше, чем у Шпелы.

— У нашей? — вздрогнул Жан.

— Разве у нашей Шпелы они есть? Я заметил только очень острый язык, — удивился Поэт.

— А ведь кто-то совсем недавно уже сказал: смотрят, но не видят, — задумчиво произнес Жан.

— Это сказал я, — вмешался Гений. — Однако, Жан, если можешь, оставь пока что женщин в покое. Я за то, чтобы и Пипи как следует поддал им жару. Да, Пипи, давай. Да, парни, давайте сделаем это! Вот это будет ньюспейпер что надо.

— Газета, — поправил его Поэт.

— Теперь это должны принять на заседании редколлегии, — задумчиво сказал Пипи. — Все должны быть за. Ведь всем достанется, если станет жарко. А больше всех Бибе. Если, конечно, мы исключим учителей.

— Бибу я беру на себя, — рассмеялся Гений.

Тут Пипи совсем распалился.

— Ну уж, если мы так мило беседуем, то объясни мне еще кое-что. А тебе, Гений, кажется нормальным, что ты ухлестываешь за Бибой, хотя мы все знаем, что она ходит с Бобом?

Гений сразу стал серьезным.

— Спасибо, Пипи, за то, что спросил. Посмотрите на меня, пожалуйста. Если исключить, что по уму и привлекательности я, вероятно, выше среднего уровня, я произвожу нормальное впечатление? У меня есть голова, тело и другие органы? Почему же во всем мире именно я не могу приударить за девушкой, которая мне нравится? Кто может мне это запретить? Я буду ухлестывать, когда хочу и за кем хочу. А тем более, она ни разу не сказала о том, что ей это неприятно.

Гений быстро снял очки и начал их с остервенением протирать. От волнения у него слегка дрожали руки.

Пипи вздрогнул, ведь эта нотация была адресована ему. Он несколько раз громко сглотнул.

— Черт, — воскликнул он, — черт, ты прав. Это просто, как дважды два. Я согласен. Никогда больше ничего не скажу на эту тему. Кроме, конечно, — добавил он, схватил лежащий рядом провод и обеими руками растянул его до предела, так что тот зазвенел, — разве что только, если ты когда-нибудь захочешь приударить за моей девчонкой!

В эту минуту дверь открылась и вошла наставница Корузникова.

— Ого, — произнесла она и вздрогнула. В обеих руках у нее были пакеты с какими-то бумагами. — Я очень опоздала? Не помешаю?

Жан явно занервничал.

— Никоим образом, — отозвался Поэт. — Мы как раз говорили о самых прекрасных вещах.

— Ой-ой-ой, — смущенно улыбнулась Корузникова, — тогда мне действительно жаль, что я все пропустила. При случае расскажете.

Затем она обернулась к Жану.

— Вы уже закончили? Поможешь мне отнести это домой?

Жан многозначительно посмотрел на ребят. Их языки из последних сил удерживались за плотно сжатыми зубами.

— Конечно! — ответил Жан, быстро пригладил свои волосы и схватил оба пакета.

— Попытайтесь утрясти это без меня, мужики, — сказал он напоследок, громко рассмеялся и скрылся за дверью.

 

27

Во время обеда в школьной столовой Пика увидела Боба и сразу же направилась к нему. Не говоря ни слова, она поставила на стол свой поднос с едой и, усевшись напротив, спросила:

— Здесь свободно?

Рот у Боба был набит едой, и он ничего не ответил.

— Супер, — воскликнула Пика, — спасибо. Кроме того я все равно хотела поговорить с тобой.

Она сняла с подноса тарелки и приборы, расставила все на столе И сначала вытерла губы салфеткой. Пика хорошо закончила второй курс и была уверена, что и на третьем у нее не будет проблем. В большой тайне от всех она занималась легкой атлетикой, потому что не выносила, чтобы ей капали на мозги всякий раз, когда она не одерживала победу. Она жила вдвоем с мамой, и поэтому обязана была подробно отчитываться, где, когда, с кем она бывает и все такое прочее, что интересует всех мам, которые слитком благоразумны и забывают, что они тоже ходили в школу. Дочери это помогало оттачивать воображение, ведь она могла перечислить такие причины и обязательства, которые нормальный человек с ходу бы не придумал. При этом Пика отличалась умением читать нотации своим одноклассникам и одноклассницам. Что касается газеты, тут она пока берегла свои силы на тот случай, когда это действительно понадобится.

На сей раз ей показалось, что время пришло.

— Боб, я тебя вообще не понимаю, — с ходу начала она после того, как проглотила первую ложку супа. — Как ты можешь так себя вести?

Боб маленькой вилкой играл на блюдце с остатками пирожного.

— А как я себя веду? — спросил он.

— Как полный идиот. Гений отбивает у тебя девчонку, а ты ничего. Ты ее хоть обнял или поцеловал, после нашей последней редколлегии? А сколько раз на этой неделе ты ее ждал после уроков? Или пригласил в кино, про дискотеку я и не говорю, — спешно выкладывала свои аргументы Пика.

Боб резко откинулся на спинку стула и положил обе руки на стол. В одной ладони у него была зажата вилка, другая оставалась свободной.

— Гляди-ка, — со средней степенью раздражения проговорил он. — И откуда ты это знаешь?

Пика лихорадочно влила в себя суп и заела его кусочком хлеба.

— Знаю, потому что вижу и, в конце концов, Биба — моя подруга, — добавила она. — Не понимаю, почему теперь, когда страсти накалились, ты за нее не борешься.

Боб положил в рот последний кусочек десерта и долго его пережевывал. Ситуация его немного забавляла и слегка раздражала.

— Что касается поведения, — снова заговорил он, — не понимаю, куда ты клонишь. Мои дела тебя не касаются. Во-вторых, если тебя послала Биба, скажи ей, пусть придет сама. Если действуешь по собственной инициативе, можешь не стараться. И в-третьих, это так, между прочим: если что-то мое, то мое. Я и не думаю за это бороться. Я никогда не валялся у нее в ногах и теперь не собираюсь. Если кто-то думает, что где-то в другом месте лучше, я не буду ему препятствовать. Я не прошу.

У Пики выпал из правой руки нож, и левой она едва удержала на тарелке кусок мяса. Затем успокоилась и какое-то время медленно прожевывала пищу.

— Думаю, ты не прав, — произнесла она через какое-то время. — Так не делается.

— Да? — с интересом переспросил Боб. — А как делается? Как, например, делаешь ты?

Пика за наносекунду распылила гемоглобин самого темного цвета по капиллярным окончаниям на лице.

— В настоящее время я этим не занимаюсь. А когда буду, уж справлюсь как-нибудь, — отрезала она.

— Ага, мною ты занимаешься мимоходом, за гонорар, теневая экономика, короче, — рассмеялся Боб.

Пика поняла, что эта часть плана окончательно провалилась. И начала еще одну, убийственную комбинацию. Она наклонилась вперед.

— Ты прав, — продолжила она. — Как хочешь. Я свое дело сделала. Однако речь о другом. Ситуация обостряется. Мы должны выпустить первый номер нашей «МЭГА». Если мы будем ловить друг друга на переменах и после уроков, из всего этого никогда ничего не выйдет. Посмотри, сейчас прекрасное начало осени, погода в этот и следующий уикенд будет отличная. Моя мама уезжает в командировку. Мы с ней договорились, что я могу один раз пригласить всю команду в наш домик на море. Я ей сказала, что с нами будут и учителя. Но вдруг так случится, кто знает, что в последний момент они заболеют и не смогут приехать. На море мы бы сделали все необходимое, оформили Все полосы и посмотрели, чего не хватает. Мы могли бы совместить приятное с полезным и слегка развлечься. Кроме того, у Коцки скоро день рожденья. А ты бы при этом, вероятно, смог бы сказать пару слов Бибе. Или же Гению, какое мне дело.

Боб посмотрел на нее на удивление спокойно, затем спросил:

— Почему об этом ты говоришь со мной? Ведь я больше не шеф. Я отвечаю только за новичков, моя обязанность, в случае необходимости, подтирать им попки. Великие вопросы — удел великих умов.

— Ладно, ладно, — торопилась Пика, собирая посуду и приборы на поднос. — Но что касается тебя, ты за?

Боб выдержал паузу, в течение которой Пика дважды недовольно посмотрела на часы, затем утвердительно кивнул головой и сказал:

— Если другие будут согласны, то я, вероятно, тоже буду за. Возможно, я расскажу вам еще кое о чем. Если будет необходимо.

— ОК! — воскликнула Пика. — Чао!

И мгновенно испарилась.

Боб направился в сторону раздевалки. Пику он тут же выбросил из головы, поскольку на большой скорости, что не характерно для поэтов, к нему приближался Поэт.

— Дьявол! — сказал он. — Ты слышал?

— Я слышу с рождения, — расхохотался Боб.

— Погоди, без шуток. Дело серьезное. Жан приударяет за Корузниковой и ходит к ней домой. Он постоянно гладко выбрит, а гель прямо течет с его волос за воротник, и духами от него несет до Занзибара, — объяснял Поэт. — Это случилось вчера. Я был там.

— Где? Дома у Корузниковой? — решил подразнить его Боб.

— Да нет! — Поэт начал размахивать руками. — Вчера она зашла за ним в библиотеку, и мы все это видели.

— Кто все?

— Гений, Пипи и я. Ну и Жан, понятное дело. Завтра об этом будет говорить вся школа.

— Будет, если вы всем разболтаете, — резко остановил его Боб. — Или вы уже сплетничали?

— Нет, но… — смущенно начал Поэт.

— Пожалуйста, немедленно прекратите! Корузникова — очень молодая тетя Жана! В наше время случается и такое! — резко прервал его Боб. — Не предполагалось ставить об этом в известность весь мир!

— Дьявол! — воскликнул Поэт. — Блин!

— Предполагаю, что блин с вареньем, — пошутил Боб. — Быстро предупреди всех, пока эти бредни не разрослись до вселенских масштабов. Всего раз меня не было рядом, а вы уже учудили несусветную глупость.

Поэт глубоко задумался. Его внутренний взгляд начал путешествие от праистории до сегодняшнего дня, но где-то посередине он вдруг резко остановился:

— Зачем же тогда, черт подери, Жан все это затеял? Ведь собственную тетю ты не будешь провожать как ходячая парфюмерная лавка.

— Поэт, я тебя очень прошу, ты поэт или ты не поэт? Ведь ты у нас специалист по человеческим душам, а мы квадратноголовые наивные пацаны. Что может быть лучше для престижа четверокурсника гимназии, чем если все начнут шушукаться о его похождениях? Кто нам заливал о шведках, ты или Жан? Ведь молоденькие девчонки рядом с такими героями теряют сознание? Да что я тебе рассказываю, это же ты должен объяснять мне тонкости женской природы!

Они подошли к своим шкафчикам в раздевалке. Боб вытащил кроссовки. Поэт лихорадочно пытался исправить впечатление.

— Ну, по поводу женщин, — начал он и подсел к Бобу. — Дело в том, что я уже как-то хотел поговорить с тобой об этом. Может, даже написал бы что-нибудь для газеты. Ты уже замечал, что каждую женщину кто-то любит? Она может быть малышкой или великаншей, а может, от нее остались кожа да кости, или в ней семь тонн; она может быть сутулой или прямой, как палка, может смеяться все время или же, наоборот, никогда, всегда найдется кто-то… Что делает каждую женщину неотразимой? И как к ней подступиться? Как заглянуть в ее душу? Тайна… Я смотрю и ищу эту формулу: когда я найду ее, все женщины будут казаться мне прекрасными, и тогда…

— Поэт! — попытался остановить его Боб.

— …тогда я создам нечто, что перевернет мир.

— Поэт! — громко воскликнул Боб и потряс его за плечи.

Поэт удивленно посмотрел на него.

— А, что такое? — спросил он.

— Ты поэт, — ответил Боб и рассмеялся.

 

28

По воздуху на всех парах распространялась история о выходных на море, на которые отправится редколлегия. Но неожиданно в волнительные ожидания ударила молния.

На уроке физики Армани листал модный журнал и объяснял Байси, как нужно обуваться и одеваться, если ты себя действительно ценишь. Физик исписывал доску формулами, объясняя равномерное ускоренное движение. Он был преисполнен странной идеи, что, когда он объясняет новый материал, ученики должны его слушать. Шелест бумаги, доносившийся с задней парты среднего ряда, действовал ему на нервы сначала до определенной степени, а затем сверх всякой меры. Объект С, который как раз в это время двинулся из пункта А, чтобы, равномерно ускоряясь, достичь пункта В, в середине удлиняющейся прямой вдруг вопреки всем ожиданиям, замер.

— Вы двое! — закричал физик. — Вы двое!

Бóльшая часть учеников испуганно подскочила на месте, трое проснулись, а Армани и Байси продолжали спокойно листать журнал и мечтать, как они в модных прикидах важно совершают променад в любимый диско-клуб, чтобы чего-нибудь выпить и познакомиться с девчонками.

— Вы двое! — снова закричал физик.

Армани и Байси в мертвой тишине поняли, что физик обратил свое внимание на них. Даже объект С замер, у него и в мыслях не было продолжать свой путь к пункту В.

— Какую тему мы проходили в прошлый раз? — спросил физик и остановился перед Байси.

Байси поднялся. Ни одна скульптура мыслителя не смогла бы полностью выразить шквал противоречивых мыслей в его голове.

— Хм, — произнес он.

— Какую тему мы проходили в прошлый раз? — вновь спросил физик; описав размеренным шагом полукруг вокруг парты, он замер перед Армани. Армани никогда не был любителем физики. Он предположил, что Байси ответил правильно, а может, ему тоже ничего другого не пришло в голову.

— Хм, — повторил он.

— Ответ неправильный, — заскрежетал зубами физик, вернулся к столу, достал журнал и украсил его двумя колами. Класс онемел. Затем в первом ряду набралась смелости Коцка.

— Извините, но ведь вы не можете… — заикаясь, произнесла она.

— Чего я не могу? — спросил физик и поднял свой взгляд.

— Ну, — мямлила Коцка, — я думаю…

— Я думаю — значит, я существую! — воскликнул физик. — Ну, посмотрим, думаешь ли ты. Пустую закрытую бутылку объемом в один литр с помощью пружины укрепим на дне бассейна, и с помощью резиновой веревки тянем ее на поверхность. В бассейне 47-процентный раствор спирта. С какой силой мы должны…

Тут Размеш снесло крышу.

— А какого цвета раствор? — язвительно спросила она.

Теперь физик был близок к взрыву. Затем неожиданно вспомнил рекомендации из справочника «Как учителю сегодня выжить в школе» и быстро проделал обратный путь от возмущения третьей степени до самоуспокоенности. В руках он вертел карандаш.

— Вы хотите, чтобы я вас основательно опросил или вы лучше попросите меня, чтобы я просто поставил два соответствующих минуса по физике в свою записную книжку? — холодно спросил он.

— Да, мы просим об этом, — быстро сказала Коцка.

Она каждый день работала над составлением справочника «Как вывести учителя из себя и остаться при этом живым».

После этого заключительного представления объект С снова начал продвигаться вперед с равномерным ускорением.

Когда прозвенел звонок, возвестивший о конце урока, часть редколлегии «МЭГА» с задней парты обратилась за утешением к части редколлегии «МЭГА» с первой парты. Парни с галерки решили, что одна единица по физике на самом деле совсем небольшая плата за то, чтобы потом тебя любяще и нежно обняли Коцка и Размеш. В мире существует не только физика.

Есть еще и математика.

И есть люди, для которых нет ничего прекраснее, чем решать и решать уравнения с одним, двумя и тринадцатью неизвестными, до изнеможения исписывать лист все более мелкими рядами цифр, чтобы потом, втиснув почти микроскопические значки в правом нижнем углу листа, победно воскликнуть:

— Ну, вот так!

Затем такие люди оглядываются вокруг и ловят на себе удивленные взгляды. Как-то само собой, конечно, постепенно в журнале накапливаются пятерки, для которых скоро начинает не хватать места. Подобных мастеров, безусловно, нужно искать днем с огнем; но если кто-то не отчается и будет искать достаточно долго, то найдет Гения.

В начале поисков он первым делом наткнулся бы на Поэта. Умножение на один у того до определенной степени шло гладко, и это было хорошей основой, чтобы овладеть еще и умножением на десять. Все остальные бессмысленные подробности, затесавшиеся между, рядом, в промежутке, до и после, Поэт не считал чем-то существенным и необходимым для жизни. Каким-то чудом, хотя кто-то мог бы посчитать это жалостью, он дотянул до последнего класса средней школы. Излюбленная хитрость, которую Поэт обычно использовал (но только когда его школьная жизнь висела на волоске, что, правду сказать, случалось достаточно часто), была простой и эффективной. Когда учительница объявляла, что начинает опрос, Поэт кротко поднимал руку. Изумленная учительница еще не успевала прийти в себя от удивления, что Поэт вызывается отвечать, как тот разбивал ее иллюзии одной фразой:

— Вы не могли бы, пожалуйста, объяснить то, что вы сейчас рассказывали, еще раз, здесь на задних партах не понимают.

Там, на задней парте, сидел Гений.

Однако учительница уловила суть, пошутила на этот счет и тем самым дала отмашку для общего хохота, затем кратко повторила последний материал и, вызвав Поэта к доске, решила соответствующую задачу.

А потом наступил тот день, когда, очевидно, в воздухе неверно перемешались некие составляющие. Все это очень плохо воздействовало на учителей Центра среднего специального образования.

Итак, на уроке четвертого курса увеличивался объем шара. Секторы, сегменты, сечения…

Поэт при взгляде на шар постепенно все меньше видел сам шар. Все больше ему представлялась округлость, и тогда он вспомнил о своем разговоре с Бобом. Округлость неожиданно стала приобретать множество весьма различных, а вместе с тем достаточно конкретных форм. Они двигались туда-сюда и начинали задерживаться на различных точках человеческого тела. Точнее, женского тела. И Поэт ощутил, что в нем зарождается та тихая, но вместе с тем мощная и неудержимая поэтическая энергия, которая из ничего рождает художественное творение.

Он полез в сумку, вытащил свою записную книжку и начал грызть кончик карандаша. Из этой поэтической позы вот-вот должны были бы начать зарождаться незабываемые мысли.

Учительница математики никогда не отрицала ценности литературы. Более того! Она даже смирилась с поэзией. Но она умела точно определять, когда в глазах, которые во время урока были устремлены на нее, словно отсвет возникали образы того, что она писала на доске и вещала с кафедры, или же в этих глазах витали облака чего-то совершенно иного.

Что касается Поэта, то на его счет сейчас не было никаких сомнений. В его взгляде перекатывались различные округлые предметы, и то, что он грыз карандаш, никоим образом не предвещало того, что собственник этого карандаша вот-вот перерисует в тетрадь шар и перепишет все необходимые формулы.

— А на следующем уроке мы снова услышим, что кто-то там, сзади, не понимает? — довольно раздраженно спросила учительница.

Поэт сразу очнулся. Он понял, что речь идет о том, быть или не быть.

— Ни в коем случае, — пообещал он, отложил карандаш и крепко схватил авторучку, — круглые формы — это нечто самое прекрасное на земле.

— Договорились, — ответила учительница. — Мы с тобой поговорим об этом в следующий раз. Очень тебя прошу, не провоцируй меня на нечто более острое, конусообразное.

Поэту сразу стало ясно, что в следующий раз у него будут большие сложности. Но он сразу же нашел себе быстродействующее внутреннее утешение, что самые замечательные в мире стихи до сих пор всегда рождались под воздействием трагической нелепости жизни.

Теперь необходимо упомянуть еще только то, что Миха, выходя из класса, хотел мастерским ударом левой показать, какими исключительными аэродинамическими свойствами, отлично подходящими для полета по коридору, обладает рюкзак одноклассника. Все бы было в порядке, если бы рюкзак из-за безответственного бесстыдства некой высшей силы не угодил прямо по зубам пожилого учителя истории. Тот как раз возвращался из стоматологической клиники, где ему поставили новый зубной протез, и стремился как можно скорее снова включиться в воспитательно-образовательный процесс.

На фоне всего этого сообщение о том, что во время урока химии в лаборатории при образовании гремучего газа у Пики в руках разорвало колбу, осколки которой сбили учителю очки с носа, что способствовало получению Пикой своего первого кола, в принципе совсем пустяк.

 

29

В дачном домике Пики на море редколлегия решила собраться несмотря ни на что. Было условлено, что неофициальное начало встречи состоится уже в пятницу вечером, а официальное — в субботу до обеда. Дело в том, что все не могли поместиться в раздолбанном стареньком джипе, который Жан одолжил у своих друзей; преимущество, разумеется, отдавалось девочкам, которые не боялись сквозняков, ведь проржавевший корпус буквально весь продувался сквозь видимые и невидимые дырки. Коцка, Размеш, Армани и Байси полагались на автостоп. Точнее, Армани и Байси полагались на неотразимые улыбки девушек. Поэт и скрытый в тени его величия Миха отправились поездом, чтобы потом последние несколько десятков километров до пункта встречи преодолеть на местном автобусе. Поэт слегка безответственно по отношению к вверенному его попечению малолетке подошел к вопросу о расписании движения, и поэтому ночь с пятницы на субботу он, облаченный только в слишком короткий пуловер, вместе с Михой провел на скамейке у железнодорожного вокзала, тщетно пытаясь заснуть. Безошибочное предчувствие Пики по поводу состояния здоровья школьных наставников оказалось абсолютно точным. Ни один из них даже не подтвердил своего участия во встрече на побережье, не говоря уже о том, чтобы приехать на нее. По правде сказать, они и не были об этой встрече оповещены.

Дом с прилично запущенным садом, который был призван дать кров исторической встрече членов редколлегии газеты «МЭГА», стоял на скалистом склоне холма у вроде бы спокойного морского залива. Внутри залива располагалось маленькое озерцо с пресной водой, тонкой полоской суши отделенное от моря; летом бóльшую часть своей береговой полосы оно гостеприимно предоставляло обитателям «дикого» палаточного лагеря. Здесь же притулился и деревянный ларек, где можно было купить напитки. В период летнего сезона оттуда каждую ночь доносилось громкое пение. Обитатели близлежащих, в большинстве своем дачных домиков, даже если они разбирались в музыке, спать, конечно, не могли; всякий раз они вновь и вновь убеждались, что с приходом нового утра, страсть к пению росла в людях, у которых абсолютно не было слуха, но зато были огромное желание петь и крепкие голосовые связки.

Отец Пики, пока он не расстался со своими женщинами, порой заявлял, что этот ор, уже после ухода певцов-любителей, пытались повторять сотни лягушек, к осени успевавшие расплодиться в огромном количестве.

Боба, Пипи и Гения на место действия под вечер подбросила старшая сестра Боба, у которой были дела в вузе ближайшего городка. После некоторых размышлений Боб решил не приглашать Бибу ехать с ними, поскольку ему надоели двусмысленные замечания сестры.

— Вот это место? — воскликнул Гений, когда они по узкой извилистой дороге вырулили к дому и у ворот заметили железную старушку Жана. В ее тени, раскинувшись, возлежал Жан, он делал вид, что работает, и матерился так, что уши вяли. Паркуясь, он наехал на огромный гвоздь, и задняя покрышка испустила свою дряхлую душу. Конечно, у него не было ни запаски, ни прибора для того, чтобы ее залатать… Он только изрыгал ругательства. Но, видимо, этого было недостаточно, чтобы покрышка снова стала целой и невредимой.

Прибывшие начали выгружать свои вещи из багажника. Пипи неосмотрительно бросил свой рюкзак прямо на камень, так что бережно завернутые в полотенца бутылки в нем бесстыдно звякнули.

— Что я слышу, я не ошибаюсь? — спросила сестра Боба и потянулась, чтобы посмотреть.

— Ты не ошибаешься, но это совсем не то, что ты думаешь, — отозвался Боб. — Разве не так, парни?

— Да! — воскликнул Пипи.

— Нет! — крикнул Гений.

— Ну, а я что сказал? — спросил Боб.

Сестре было ясно, что ситуация еще не столь опасна, чтобы уже начинать бить тревогу.

В этот момент из-под автомобиля весь в ныли вылез Жан. Он был по пояс голый, а на костях играли редкие перепачканные мышцы.

— О мадам, — галантно обратился он к ней. — Вы останетесь с нами? Это было бы до определенной степени решением…

Потом он оглянулся на ребят.

— Здравствуйте, господа. Моей тачке кранты. А как у нас дела? Мы в форме или как?

— В форме! — в один голос закричали Боб, Пипи и Гений.

— Я все-таки поеду, — сказала сестра Боба. — Если позволите. Увидимся в воскресенье после обеда. Не нужно плакать. Но можно помахать мне вслед платочками!

Она села в машину и уехала.

— Знаешь, а у тебя сестра, правда, что надо, — из рассерженного Жана проглянул старый добрый Жан.

— Возможно, — согласился Боб. — Проблема в том, что у меня в запасе еще четыре.

Жан только странно посмотрел на него и ничего не ответил.

Тут из дома вышли Шпела, Биба и Пика. Они были в купальниках и прекрасно смотрелись на солнце.

— Вот это да! — воскликнул Гений. — Неужели нимфы приглашают нас в райские воды?

Нимфы осыпали поцелуями подставленные потные мальчишеские щеки.

— Да! — воскликнула Биба. — Мы идем купаться. Вода еще теплая.

Пипи наклонился к сумке и стал копаться в ней.

— О, мать твою! — закричал он затем. — Виски Жана есть, а плавок нет. О, мать твою, как я мог их забыть?

— Легко, — утешил его Гений, — мы будем работать головой, будем делать газету. Плавки для этого не нужны. Пойдем к морю.

Они сложили свой багаж на веранде, закрыли дом и отправились на пляж. Длинный деревянный мол уходил далеко в море. Был абсолютный штиль. Не ощущалось ни единого дуновения. Солнце стояло еще высоко, играло лучами на гладкой поверхности воды и било в глаза.

— Вода, правда, теплая? — спросил Гений.

— Конечно, — кивнула в ответ Биба.

— А я без плавок, — вздохнул Пипи.

— Разве это проблема? — спросила Биба, моментально стянула с себя свои тоненькие полоски, называемые купальником, и грациозно нырнула с мола в воду. Мгновение, к сожалению, не остановилось и не запечатлелось в вечности, так как солнце было вопреки всему довольно ярким, но картина была без сомнения прекрасной.

— Вот это сказано по-мужски, — неожиданно проснулся Боб, лень, вызванная жарой, исчезла, и он тоже несколькими движениями сбросил с себя все и прыгнул в воду.

— Да, но… — начал было Пипи, но заметил, что другие не говорили, а быстро следовали продемонстрированным примерам. Он еще немного поразмышлял, но в конце концов решил, что другие уже все обдумали, скинул брюки и нырнул.

Биба приличным кролем плыла за солнцем. Боб постепенно догонял ее, делая резкие взмахи руками и рассыпая вокруг брызги, остальные остались далеко позади. Девушка вдруг остановилась у маленького красного буйка и решительным жестом тряхнула головой так, что множество сияющих на солнце капель полетели с ее волос в лицо Бобу в момент, когда тот догнал ее. Он слегка коснулся плеча Бибы и сказал:

— А теперь ты догоняй!

Биба в ползамаха оказалась рядом и обняла его за шею.

— Я тебя поймала! — сказала она.

Благодаря коротким отрывистым гребкам, Боб держал их обоих на поверхности. Вокруг была вода, и Бибу он ощущал всю целиком, от кончиков волос до сплетенья ног.

— Пика говорит, что я должен тебя чаще целовать, — сквозь смех проговорил он и выплюнул изо рта морскую воду.

— И что теперь с этим делать? — спросила она, а в девичьих глазах плясало солнце, и ее губы были совсем рядом с его губами.

— Приказ есть приказ, — рассмеялся Боб, крепко обнял ее, и они вместе ушли под воду.

На поверхность их вытолкнуло как раз в тот момент, когда к ним подплыли остальные. Они ловили воздух и трясли головами.

— Как там внизу? — спросил Гений.

— Вероятно, все в порядке, — ответила Биба и заигрывающе улыбнулась ему. — Хочешь посмотреть?

Однако на развитие серьезной дискуссии не было времени, море под ними закипело и запузырилось, как будто все они снимались в рекламе минеральной воды. Девушки закричали.

Но это была не акула.

В следующее мгновение из водных глубин на поверхность вокруг них всплыли черные фигуры. Со дна поднялись водолазы, которые в этом месте отрабатывали погружение. За плечами у них были акваланги, а на лицах маски, они кивали головами и показывали на красный буек.

Страх голых купальщиков почти исчез, но был еще недалеко и мог в любую минуту вернуться.

— Ясно! — воскликнула Пика. — Буй является знаком, что внизу водолазы!

— Еще хорошо, — сказал Боб, — еще хорошо, что ты это объяснила!

Он помахал рукой водолазам и широкими бросками поплыл назад к молу. Он первым вылез из воды и с трудом натянул джинсы на мокрое тело. Сел на ступеньки и засмеялся.

— И что ты теперь здесь расселся! — закричала из воды Шпела, которая опередила остальных.

— Да вот, — расплылся в улыбке Боб, — получил место в первом ряду. — Кажется, здорово.

Шпела еще немного поплавала вокруг ступенек. Затем приплыла Биба.

— Ну и что ты сидишь? — закричала она. — Брось мне, пожалуйста, купальник!

— А ты что мне дашь? — захохотал Боб.

Тут Биба снова извлекла из своего арсенала одну из своих ангельских улыбок.

— Уж что-нибудь найдется, — ответила она.

 

30

Когда члены плавательной экспедиции вернулись к домику, уже издали они увидели Коцку, Размеш, Байси и Армани. Те сидели на каменной ограде и расправлялись с бутербродами.

— Здорóво, банда! — воскликнул Байси и помахал всем прибывшим рукой. — Кто не плавает, тот пусть хотя бы ест!

— Привет, мелюзга, — ответил Жан. — А где Поэт и Миха?

— Об этом могут рассказать только звезды, но их пока не видно. Эти двое отправились на поезде. Мы примчались с одним макаронником, который мог бы доставить нас прямо до дивана в гостиной, если бы дверь не была бессовестно заперта, — сказала Размеш. — Правда.

— Невероятно! — удивилась Пика. — Вы автостопом и уже здесь?

— Нет такого водителя, который мог бы устоять перед Коцкой, когда она начинает голосовать, показывая поднятым вверх большим пальцем свое желание, — объяснил Армани. — Разрешите мне его по этому поводу еще раз торжественно погладить.

Гению хотелось спросить, идет ли речь о водителе или о пальце, но это и так сразу стало ясно. Армани уже бросился гладить Коцкин палец, который, по его мнению, начинался от самого плеча. Возможно, он забрался бы еще выше, если бы Коцка не отскочила в сторону.

Байси рассказал, что на городской окраине, куда они доехали на автобусе, в тот момент, когда они еще не успели снять рюкзаки со своих поникших плеч, прямо возле них резко завизжали тормоза: «Маленький смуглый итальянец за рулем шикарного мерседеса что-то яростно говорил и размахивал руками. Мы сделали вид, что он предложил нам положить свои сумки в багажник и запрыгнуть на удобные сидения, — продолжал весело излагать ход событий Байси. — Коцка, пожертвовав собой, села на переднее сидение, что на самом деле было не так уж трагично, поскольку у макаронника оказались короткие руки, и он не мог до нее дотянуться. Но периодически дело грозило обернуться трагедией, так как его мало интересовали красоты природы вдоль трассы, гораздо больше привлекало существо, сидящее рядом. Коцка хорошо выдержала практический экзамен по итальянскому языку, поскольку в школе ходила на бесплатные вечерние курсы. Так мы узнали, что наш водитель после деловых переговоров в городе захотел провести выходные у моря. Коцка объяснила ему, что самый лучший ресторан находится чуть дальше от того места, куда хотели добраться мы».

— Вот так это было, — завершил свой рассказ Байси. — Итальянец проявил живой интерес к нашей газете, который, правда, снизился, когда мы ему рассказали, что ребят соберется полон дом.

Пика это последнее замечание о полном доме восприняла серьезно и отправилась размещать всех по комнатам. В одной предстояло расположиться перспективным кадрам: Михе, Байси, Армани и их идейному вождю Бобу; в другой — Коцке, Размеш и Шпеле, в мансарду она, на правах хозяйки, определила Пипи, Гения и Жана, а сама вместе с Бибой намеревалась расположиться на диване в столовой. Если не получится по-другому, Поэта предполагалось уложить внизу в сауне.

— Возможно, — теперь вступила в разговор Шпела, — возможно приедет также мой Анже. Сначала он поступил в школу графики, а теперь учится на математическом и хорошо разбирается в компьютерной графике. Я пригласила его на свой страх и риск, а еду для себя он привезет.

Она сказала это так естественно, что никто не возразил ни слова.

Сразу же началось распределение по комнатам. Между тем солнце утонуло в море, и ему на смену пришли сумерки, которые достаточно быстро перешли в ночь.

У входной двери прозвенел звонок. Пика пошла открывать. За дверью стоял крепкий длинноволосый парень.

— Вероятно, ты Анже? — спросила его Пика. — Шпела сказала, что ты, возможно, приедешь.

Парень улыбнулся и протянул похожую на лопату ладонь.

— Анже, — представился он.

— Пика, — представилась в ответ девушка. — Первая дверь налево. Там можешь бросить вещи. Когда приедет Миха, мы посмотрим, что делать.

Сверху раздался голос Шпелы:

— Что, кто-то пришел?

— Да, — крикнула Пика. — Пришел твой «возможно». То есть Анже.

В следующую секунду Шпела была уже внизу, она обвила руки вокруг его шеи и слилась с ним в страстном поцелуе.

— Ты только посмотри на этих деток, что они делают, — загоготал Гений, застыв на середине лестницы. — Биба, как думаешь, если бы мы с тобой…

— Мне нравится ход твоих мыслей, — посмеивалась Биба, прислонившись к дверному косяку в столовой, — и то, что у тебя есть желание. Однако как раз сейчас я не могу.

— Понимаю, — сквозь смех продолжал Гений. — Если будет нужно, ты только скажи!

Шпела повела Анже показывать дом и представлять его остальным. Потом все пошли за дом в сад и разожгли сложенный из камня камин, в котором была также решетка для гриля. Пипи принес коробку с уже готовым мясным фаршем, и девочки начали лепить из него котлеты самых невероятных форм и размеров и резать хлеб. Пика и Биба расставляли на длинном деревянном столе под роскошным фиговым деревом одноразовые тарелки и стаканы.

Боб взглянул на часы.

— Поэт и Миха должны бы уже приехать. Может, подождем их еще немного?

— Мне очень трудно ждать, когда я голоден, — признался Байси и стал смотреть, как ночные бабочки совершают массовые самоубийства у огромной лампы, освещающей сад. — И думать мне очень трудно, если я голоден.

— Считаю, что Байси прав, — сказал Жан. — Он здесь нам нужен для того, чтобы думать. Плохо будет, если он не сможет этого делать.

От камина громко отозвался Пипи:

— Первая порция готова. Начнем! А выпивку из холодильника принесли?

— Армани, давай мы с тобой сходим! — предложил Гений. — Бурдюк стоять не будет, если его не залить.

Пипи принес тарелку с котлетами и поставил посередине стола рядом с хлебом.

— Приступим. Только имейте в виду: слишком много есть на ночь вредно.

— Только тем, кто уже сыт, — отреагировал на это Байси. — Мы можем есть сколько угодно.

Боб тем временем безостановочно набирал на своем мобильном телефоне номер Поэта. Знакомый скучный голос отвечал ему, что абонент находится вне зоны действия сети и что следует позвонить позднее.

— Я глубоко извиняюсь, поскольку испорчу общее настроение. Правда, я теперь больше не шеф, но мне все равно хотелось бы сказать кое-что перед тем, как мы начнем. Биба, ты позволишь? — достаточно громко сказал Боб и встал из-за стола.

Биба не скрывала удивления.

— Неужели, опять? — спросила она. — Ведь так хорошо все начиналось.

— Скажи и затем умолкни навек! — воскликнул Гений, которому после двух стаканов пива казалось, что он все знает, все умеет и может позволить себе все, что угодно.

— Хорошо, — подтвердил Боб. — Я бы хотел сказать вот что: я слышал, что Байси и Армани здорово отличились на физике, недалеко от них ушли Коцка и Размеш, что Пика чуть не разрушила школу, что Жан кует себе славу своеобразным манером за счет своих тетушек, что Миха берет подряды на заключительные этапы зубо-фасадных работ, ну а о Поэте с его математикой я вообще умолчу, хотя тут есть что сказать. Моя любимая дорогая редколлегия! Вы мне очень нравитесь, и мне очень нравится «МЭГА». Однако я очень вас прошу: не зарывайтесь. Если вы стали членами редколлегии, это еще не делает вас лучше других. Члены редколлегии не могут быть ветрогонами. Мы должны завоевать уважение. Школа, несмотря ни на что, — главное, а все остальное — развлечение в свободное время. Только так наша газета будет что-то значить. Отдельные колы и отдельные глупости должны стать исключением, это не должно превращаться в правило. Давайте не будем привлекать к себе повышенного внимания. Пусть на нас показывают пальцами, но только потому, что мы отличные ребята, а не потому, что с нами постоянно что-то случается. Мне кажется правильным, что я это высказал. Мне кажется верным, что я сказал об этом сейчас, в конце дня. Завтра утром мы начнем с чистого листа и сделаем все, что нужно!

Какое-то время все молчали.

Потом Гений сказал:

— Пауза для всхлипываний!

Тут Пипи дико выругался, но сразу пояснил, что это не имеет никакой связи с Бобом, а виной тому палец, который он в темноте обжег об угли. После этого встала Биба и сказала:

— Спасибо, Боб, думаю, что ты сказал все правильно. Думаю, что мы все думаем так же, как и ты.

В этот момент из кармана Боба раздался громкий телефонный звонок.

— Поэт! — крикнул Боб. — Какого черта, куда вы пропали?

Некоторое время из трубки раздавались разные неопределенные звуки.

— Нереально! Мало нам, что у Жана тачка загнулась! — воскликнул Боб и выключил телефон.

Все уставились на него.

— Поэт и Миха пытаются уснуть на скамейке перед вокзалом. Они опоздали на последний автобус. Приедут утром около пяти!

— Ну, молодцы! — очнулся Байси. — Пипи, могу я взять себе порцию Михи?

 

31

С едой быстро расправились. В этом Анже проявил себя как весьма способный член команды. Выпивка шла в дело в умеренных количествах, чего нельзя было сказать о Гении. Было неясно, является ли причиной этого адская жажда, или же у него имелась какая-то проблема, которую можно было только утопить. Издалека раскатистыми волнами доносилось яростное кваканье лягушек, так что какое-то время никто не замечал, что Гений, облокотившись о каменную стену камина, спит сном праведника и соответствующе храпит, словно сообщая всей Вселенной, что он действительно спит.

Армани травинкой щекотал ему то нос, то ухо и трепал его по плечу, Гений продолжал свой полет по одному ему ведомым просторам. Когда Жан и Пипи подняли его и отнесли спать на чердак, он даже не открыл глаз.

Становилось прохладно. В небе зажглись звезды.

— Мы с Анже пойдем прогуляемся, — сказала Шпела и потянула Анже от стола. — А входная дверь здесь запирается?

— Конечно, запирается, — подтвердила Пика, — но сегодня я не буду этого делать.

— О, — Армани оказался рядом с Коцкой и сразу оживился, — а не пойти ли и нам с тобой тоже немного погулять по окрестностям?

Коцка вдруг начала активно зевать.

— И речи быть не может, — сказала она. — Я иду спать. После того как наслушаешься в машине Армани, Байси и их итальянского шофера, к вечеру уже валишься с ног. Увидимся утром…

Размеш ушла вместе с ней. Через какое-то время убрались и Байси с Армани. Жан сходил в отведенную ему комнату и вернулся с бутылкой виски.

— Если кому-то вдруг станет холодно, — добавил он и отпил глоток.

За столом оставались Биба, Пика, Жан, Пипи и Боб.

— У тебя здесь не хило, — сказал Жан и сделал еще глоток из бутылки. — Возьмешь меня в бойфренды?

Пика захихикала и тоже глотнула из бутылки.

— А ты богат? — чуть помолчав, спросила она.

— Ну, — нахмурился Жан, — пока еще нет. Но стану, если женюсь на богатой.

— Такая вот любовь при капитализме, — вздохнул Пипи. — Может, заключите брачный договор?

— Точно! — воскликнул Жан. — Я получаю половину дома, если ты меня выгонишь. Ну что, договорились?

Боб потянулся за бутылкой и поежился.

— Слушай, а ты серьезно говорила о сауне? — спросил он. — Я уже давно не парился, и мне, правда, кажется забавным приехать на море и пойти в сауну. Может, еще кто-то пойдет?

— Вы все мои свидетели, — разволновался Жан. — Это нелояльная конкуренция. Я претендую на полдома, а этому типу и сауны хватит. Ну, спасибо, Боб, не думал я, что ты такой. Правда, спасибо. После всего, что мы вместе пережили… Точно не пойду в сауну, особенно с тобой!

Пика встала, слегка качнувшись, и протянула руку Бобу. — Ну, пойдем? — сказала она. — Пойдем?

У Пипи и Бибы глаза вылезли на лоб. Боб встал, казалось, что и ему слегка не по себе, и пробормотал:

— Сауна, я иду к тебе!

Уже у входной двери Пика обернулась и прокричала через плечо Боба в сторону стола, откуда их все еще провожали удивленными взглядами Биба и Пипи, а Жан терпел поражение в поединке с собственными веками, которые падали на его уставшие глаза. — Только покажу ему, где она находится, и включу печь!

Она проводила Боба по лестнице вниз в подвал, зажгла там свет, осветивший пространство с широкими деревянными скамьями, в углу которого стояла душевая кабина, а в узком шкафу напротив лежали сложенные стопкой полотенца. Одна стена была деревянной, из тонких реек, а посередине была открыта толстая дверь, тоже из дерева.

Пика зажгла в сауне красную лампу и включила печь, на которой за железной оградой грудой лежали камни. Рядом с печью стояло деревянное ведро. Пика налила в него воды и показала на черпак, висящий на крюке, вбитом в стену.

— Я думаю, разберешься, — сказала она и ушла. Затем вернулась и добавила: — Смотри, не перебарщивай с температурой, терморегулятор здесь!

Затем она исчезла.

Из печки послышалось потрескивание. Электричество затянуло свой, все более жаркий напев. Боб начал раздеваться. Затем выбрал два полотенца, одно для сауны и одно для душа. В сауне он расстелил полотенце на верхней полке. Закрыл за собой дверь и растянулся на скамье. Сауна быстро прогревалась. Теперь он подошел к печи и черпаком плеснул воду на горячие камни. Раздалось шипение, и поднялся пар. Боб снова уселся на скамью под потолком и перевернул песочные часы. Песок тоненькой струйкой начал вытекать в нижнюю часть колбы.

Быстро минуло четверть часа. Он поднялся, разгоряченный вышел в предбанник и встал под душ. Холодная вода приятно освежала. Потом лег на полотенце, расстеленное на лежаке перед сауной. Глаза начали закрываться от приятной истомы. Через какое-то время он очнулся, так как ему стало холодно, и снова заскочил в сауну. Там было уже довольно жарко.

Боб снова лег на верхнюю полку и медленно принялся восстанавливать события дня. Чувствовалось, как по телу ползут тонкие струйки пота и тонут в лежащем под ним полотенце. Он убеждал себя, что должен был сказать всем собравшимся то, что сказал. Сначала школа, потом газета. Без этого не будет ничего. Но, разумеется, его мысли все чаще возвращались не к вечерней речи, а к купанию.

— Эх, Биба, — на вздохе вырвалось у него.

В этот момент дверь сауны быстро открылась и вошла Биба.

— Как ты узнал? — улыбнулась она.

Она была обнажена, держала перед собой полотенце и оглядывалась вокруг.

— А где остальные? — быстро спросил Боб. Он рванулся, чтобы встать, ударился головой о потолок, потянул на себя полотенце, чтобы хоть немного прикрыться.

— Не бойся, — ответила Биба, — всех скосило. Спят. Шпела с Анже тоже вернулись.

Она замахала большим полотенцем, разгоняя поток горячего ветра, затем расстелила полотенце на нижней полке и легла на него.

— Можно? Мне тоже наверху стало зябко, — спросила она, будто только сейчас вспомнила, что картина, вероятно, не совсем обычная.

— Конечно, конечно! — закивал головой Боб. Сначала он старался сосредоточить свой взгляд на глазах девушки, но очень скоро стало ясно, что это у него не получится. Его глаза сами собой стали блуждать вверх и вниз по ее телу.

— Ну что, я принята? — через какое-то время рассмеялась Биба.

— Похоже, да! — отозвался Боб и тоже улыбнулся.

Боб смущенно замолчал. Биба снова легла, закрыла глаза и положила голову на руки. Теперь Боб дал волю своему взгляду и мог без стеснения рассматривать ее тело.

— Что касается наших отношений, — начала Биба. — Я не привыкла полагаться на волю случая. Все говорят мне, что я красивая и умная. Вероятно, в этом есть доля правды, ведь так? Именно поэтому я считаю, что за меня нужно бороться. И Пика так думает. Я приветлива с тобой и с Гением. Пусть победит тот, кто меня больше заслуживает.

— О Мария, — вырвалось у Боба.

— Мария? Что еще за Мария? — изобразила удивление Биба.

— Та, что все видит и все знает, — ответил Боб. — Однако что касается соревнований и побед: я полагал, что мы друг другу нравимся. И это отношения, я бы сказал. Я не намерен постоянно соревноваться со всеми красавцами мира. Я для себя что-то выбираю, и это для меня самое лучшее на свете. Первый приз. Я бы мог, конечно, постоянно гоняться в поисках более красивого. Всегда есть что-то лучше.

— Вот как! — воскликнула Биба и села. Ручейки пота быстро стекали по всем милым впадинкам. — А разве не нужно ходить по миру с открытыми глазами, то туда, то сюда, и потом, быть может, снова возвращаться назад?

— Возможно, — сквозь зубы проговорил Боб и слез вниз к двери. — Но потом, потом… когда ты, быть может, вернешься назад, тогда, возможно, меня здесь уже не будет. Разве не так? Об этом ты когда-нибудь думала?

Боб быстро вышел из парилки и встал под душ.

Он был еще под струями воды, когда свет в предбаннике погас. Только через окошко в стене в темноту сауны просачивался красный отблеск. Боб закрыл воду, вытерся полотенцем и лег на лежак. Биба, завернутая в полотенце, присела рядом на корточках.

— Армани в последнее время тебе что-нибудь поставлял? — тихо спросила она и левой рукой плавно провела по его спине сверху вниз.

— Армани? При чем тут Армани? — спросил Боб и слегка вздрогнул.

Биба поднялась, и Боб почувствовал исходящий от нее жар, принесенный из парилки, который она не успела смыть в душе.

— Разве он не продает презервативы? — спросила Биба, отбросила полотенце и уселась на него.

 

32

— Пика, ну просыпайся же!

Биба трясла Пику, которая, свернувшись калачиком, спала на диване в гостиной, в одежде, закутавшись в несколько одеял. Она никак не могла разлепить глаза.

— Ну просыпайся же! Просыпайся! Проснешься ты или нет! — раздраженно повторяла Биба и трясла подругу за плечи.

— Ты что, с ума сошла? — застонала Пика.

— Если бы я сошла с ума, ты бы проснулась? Я не сумасшедшая. Я беременная! — почти закричала Биба.

Это вмиг заставило Пику вскочить с дивана.

— Что? Как? Почему? Беременная? Ты только что это узнала? — перебивая саму себя, спрашивала она.

— Нет. Я только что забеременела, — истерично всхлипывала Биба. — В сауне.

Пика попыталась собраться с мыслями.

— Подожди. Я видела, как ты пошла вниз. Разумеется, там был Боб, и вы прекрасно поладили. Ведь весь дом спит. Однако постой! Как забеременела? Да ведь Армани продает их на всех углах. Вы что, не?..

— Да куда там, Боб ничего не купил. У меня все было с собой, но было слишком поздно, — всхлипывая, объясняла Биба.

— Как слишком поздно. А вы не?..

— Нет.

— А он что, не вынул?

— Ну как бы он смог, если я сидела на нем?

— Ты полная идиотка, — вынесла вердикт Пика.

— Да, — кивнула Биба и обняла ее.

— А что говорит наш великий? — спросила Пика.

— Не знаю, — покачала головой Биба. — Я ушла.

— Ну, просто улет, — сказала Пика. — И ты приехала и устроила все это в моей сауне. Ну, супер. Ты реально полная идиотка.

Пика окончательно проснулась, хотя еще час назад ей так хотелось спать, что не было сил натянуть пижаму, и она, не раздеваясь, упала на диван, закопавшись в одеяла. Теперь она спокойно размышляла. Затем вспомнила.

— Сядь здесь и успокойся. Подожди меня. Я скоро вернусь.

Подруга встала и вышла из комнаты.

Биба не могла сидеть. Не могла ждать. Не могла успокоиться. Она подошла к телефону и набрала свой домашний номер.

Дома в прихожей телефон зазвонил как раз в тот момент, когда брат Бибы на цыпочках в темноте крался от входной двери в направлении своей комнаты. Он возвращался с дискотеки. Услышав звонок, он сразу же снял трубку.

— Алло?

— Дурак, дай мне маму, ты же знаешь, что я не тебе звоню. Сейчас же! — закричала сестра.

Брат подошел к двери спальни и постучал.

— Мам, Биба звонит. Слышишь?

Услышав мамин голос в ответ, он моментально прошмыгнул в свою комнату, как в безопасное укрытие. Мама, еще до конца не проснувшись, подняла трубку.

— Алло, что такого случилось в три часа ночи? — спросила она.

— Мамочка, я беременная, — всхлипывая, проговорила Биба. — А что в три часа дня все было бы иначе?

— Биба! — моментально сбросив с себя остатки сна, вскрикнула мама. — Что ты такое говоришь?

— Да, — снова всхлипнула Биба. — Я беременная.

Биба услышала, что Пика ищет ее и зовет. Она положила трубку и вернулась назад в комнату.

Мама тоже положила трубку. Но не вернулась в спальню. Она пошла на кухню, присела к рабочему столику, достала из кармана халата сигареты и закурила. Услышанное сообщение заставило ее серые клеточки работать с бешеной скоростью. Она выкурила сигарету, затушила окурок в умывальнике, спустила немного воды, затем достала из сумочки мобильный телефон. Она набрала номер Бибы. Дочкин мобильник, забытый на дне ее дорожной сумки, спал глубоким сном. Он был переключен на вибрацию, и эти однообразные колебания его еще больше убаюкивали. Мама вернулась к столу и зажгла новую сигарету.

Пика несла в левой руке таблетку, а в правой — стакан воды.

— Глотай это! — решительно приказала она, и Биба тут же выполнила приказание. Проглотив таблетку и запив ее водой, она спросила:

— А что это было?

— Это была таблетка «следующего дня». Теперь все в порядке. Забудь обо всем. И не сходи с ума!

Биба не желала обо всем забывать. Поэтому Пика подробно ей объяснила все то, что некоторое время назад ей рассказала ее мама и то же самое некоторое время спустя растолковала ее врач-гинеколог. На случай, если страстные события опередят действия, которые должны страстные события правильно подготовить, спасение заключается в такой таблетке. При определенных условиях в еще одной подобной таблетке. Биба все это выслушала с открытым ртом.

— И значит я не беременная? — спросила она.

— Дурашка, — сказала Пика. — Целая куча условий должны совпасть, хотя, впрочем, когда это меньше всего нужно, они совпадают. Я сомневаюсь, что сейчас было так. И, как уже было сказано, здесь оказалась эта таблетка.

— Мама тебе это все объяснила? — снова спросила Биба.

— Да, — кивнула в ответ Пика.

— А почему мне ничего не рассказала? — продолжала спрашивать Биба.

— Потому что у тебя есть своя мама, — ответила Пика.

— Ой, моя мама! — закричала Биба и бросилась к телефону. На другом конце провода мама мгновенно сняла трубку.

— Не вешай трубку, пока мы не поговорим! — строго сказала мама, а затем продолжила голосом, который буквально клокотал. — Что случилось, девочка моя?

— Ах, прости, я была совсем сбита с толку и вот позвонила тебе. Сейчас уже все в порядке. Мы были в сауне, у одного парня немного вышло из-под контроля, я была там и подумала… но мы уже поговорили с Пикой, она дала мне одну таблетку от ее мамы, и вот теперь все в порядке. Но послушай, почему ты мне никогда ничего не рассказывала о таблетках, если случайно… ах, ничего, мы поговорим после, когда я приеду домой… — тараторила Биба. — Сейчас уже, правда, все в порядке, и давай забудем об этом. Ну, прости, ладно, и иди спать.

— Какие таблетки, какая Пикина мама? Она там?

— Все хорошо, ну, правда, мы немного попарились в сауне, я ведь тебе сказала.

— Подожди, постой, какая сауна, какие парни, и все это, разве у вас не собрание редколлегии? Разве с вами нет наставников? — кипела мама.

— Да, конечно, все так, я же говорю, а вечером мы пошли в сауну, ну и вот. А что в этом такого?

— Совсем недавно ты была беременной, в три часа ночи ты вытащила меня из постели, а теперь уже ничего не произошло и давай забудем обо всем? — ситуация снова начала накаляться.

— Но ведь все в порядке, завтра я приеду домой и все тебе расскажу…

— Всегда, когда я хотела тебе что-то сказать, ты твердила, что все знаешь…

— А ты утверждала, да, знаю, что самые страшные вещи случаются с теми, кто говорит, что все знает, да помню я, помню. Ну, так вот, одно небольшое происшествие все-таки приключилось, но со мной все в порядке…

— Подожди, — остановила ее мама, — когда ты вернешься домой?

— Завтра, пока не знаю еще точно когда. Ну, а теперь иди ложись спать, спокойной ночи, мамочка, все в порядке, — сказала Биба и повесила трубку.

— Она слегка сходит с ума, — объяснила она Пике, стоящей рядом.

— Я тебя умоляю, — ответила Пика. — Дочь будит ее среди ночи, сообщает, что она беременная, потом через пять минут неожиданно начинает убеждать, что все в порядке, и желает спокойной ночи, добрых снов, мамочка, спи спокойно. Ты в своем уме, Биба? Хоть на секунду представь, что у твоей сходящей с ума мамы теперь творится в голове.

Сходящей с ума маме, конечно, не пришло в голову, что уже три часа ночи и что, говоря «завтра», Биба подразумевала следующий день, а не тот, который такими потрясениями начинался.

— У нас осталось еще что-нибудь выпить? — спросила Биба.

— Да, — подтвердила Пика. — Будет лучше всего, если я заварю нам с тобой ромашковый чай. А теперь давай-ка ты мне спокойно и по порядку расскажешь, что вы там натворили? Хорошо, понимаю, сауна, душ, нигде ни души, предположительно любимая персона в непосредственной близости, теряешь голову… но ведь ты знала, что хочешь… или с Бобом, или с Гением, или как… затем Гений сам неожиданно отключился… но ведь Армани нам все уши прожужжал про этот свой бизнес, образцы которого на каждом шагу, черт возьми, а вы…

— Ну, перестань, — отозвалась Биба, — пожалуйста.

Они помолчали.

— Этот наш план покорения… — вздохнула Пика, но ей показалось, что было бы правильней, если она замолчит, и она умолкла.

Через какое-то время Биба мечтательно произнесла:

— А ведь было так хорошо, знаешь…

Пика обняла подругу за плечи, прижала к себе и заговорщически спросила:

— Так, значит, Боб все-таки начал немного стараться?

— Да какое там, стараться? — Биба сердилась и смеялась одновременно. — Этому везунчику все преподносится на блюдечке!

 

33

За домом в тихом местечке стоял стол. Было приятно сидеть за ним, нежась в утренних лучах все еще по-летнему теплого осеннего солнца. Младший состав редколлегии «МЭГА» уже намазывал на хлеб все, что попадалось под руку, и изо всех сил подшучивал над Гением. Ребята, пытаясь сохранить серьезность, приписывали ему действия той поры, о которой он ничего не помнил, но наградившей его ужасной головной болью.

Гений сидел во главе стола и удивлялся самому себе.

— Я это сделал? — спрашивал он.

— Точно, — ответил Байси. — Ты кричал, что мировой империализм осужден на крушение и что мы нанесем ему последний удар. Потом ты начал убеждать Коцку, что ей жарко, и уговаривал ее снять пуловер.

— Я это говорил? — удивился Гений.

— Потом ты упал на колени перед Бибой и декламировал вступление к поэме Прешерна «Крещение у Савицы» и показывал, как Вальхун бьется насмерть… — добавила Размеш. — А еще использовал цитату: «И ты у меня кровью истечешь!»

— Потом Биба в страхе закричала, ты схватился за сердце и вырубился, — добавил Армани. — Жан и Пипи тебя подняли и отнесли на чердак. Ты рухнул на постель, запел во всю глотку: «А мы не идем домой!» — и потерял сознание.

— Ой-ой, — стонал Гений. Он протирал стекла очков, недоверчиво качал головой и бормотал: — Не может быть, а я ничего не помню.

В это время из-за дома послышался скрип железной калитки. Раздался громкий возглас Михи:

— Есть кто дома?

Поэт и Миха всю ночь тщетно пытались заснуть на скамейках перед железнодорожным вокзалом, где ждали первый утренний автобус, поскольку опоздали на последний вечерний. То вдруг раздавались странные шорохи из ближайших зарослей камыша, то мимо на бешеной скорости пролетал мотоциклист, которому не удавалось преодолеть звуковой барьер, но зато у Михи и Поэта чуть не лопались барабанные перепонки. Потом подул неприятный ветер. Следом начали громко ворковать голуби. А когда друзья все-таки провалились в какую-то бесчувственную дрему, подъехала полицейская машина, и два напыщенных молодца стали интересоваться подробностями их жизни. На рассвете ребята окончательно и бесповоротно отключились, проспали первый вал отъезжающих и отход двух автобусов, ну и, в конце концов, оказались здесь.

— Браво! — закричала Коцка. — Поднимаю чашечку какао в знак приветствия!

После того как Миха немного пришел в себя, он подчистил все, что еще оставалось на столе, к счастью, не проглотив заодно и ноутбука Анже. Поэт после второй чашки молока удивленно уставился на Гения:

— А старичков все еще нет? Один ты?

— Нет, нет, все тут, — объяснила Размеш. — Однако утром им труднее раскочегариться.

— Ага, — кивнул Поэт и посмотрел на Анже. — А тебя я, кажется, уже видел? Ты, наверное, двоюродный брат Пики из деревни?

Анже встал, подошел к нему и протянул руку:

— Анже.

— Этот молодой человек запишет нашу газету на CD. Он мировой мастер по записи CD-дисков. Любит таскать мои чемоданы. А заодно и меня полюбил, — пояснила Шпела.

— Когда-нибудь я напишу по этому случаю соответствующее стихотворение, — сказал Поэт.

— Только очень обстоятельное, — погладив себя по животу, засмеялся Анже.

Из дома в это время друг за другом выходили Биба, Пика, Пипи и Жан, они весело приветствовали прибывших.

— А что, Боба нет? — снова спросил Поэт.

— Может, я его вчера невзначай застрелил? — неуверенно произнес Гений.

— Боб точно здесь! — подтвердила Пика и посмотрела на Бибу, которая, несмотря на то, что еще не совсем проснулась, вспыхнула откровенным румянцем. — По крайней мере вчера еще был. Кто его найдет, пусть вернет назад.

— В нашей комнате его нет, — сказал Армани.

— На чердаке я его не видел, — объявил Жан.

— Значит, если вы думали… — начала Коцка.

— В моей комнате его тоже нет, — все еще краснея, выдавила из себя Биба.

— Минуту, — воскликнула Пика, — минуточку, пожалуйста. — Она спустилась вниз в сауну. Боб лежал на верхней полке, завернувшись в полотенце, и спал глубоким сном; а на его лице столь же глубоким сном спала легкая улыбка, выражающая полное блаженство. Пика, пару раз хорошенько встряхнув, помогла ему открыть глаза, вспомнить, где он находится, и медленно подняться на ноги. Потом она легкими ударами в спину начала подталкивать его перед собой, и, когда они уже были у выхода из подвала, потянула его за ухо и, в высшей степени обворожительно заглянув в его средне проснувшиеся, или, точнее, все еще средне заспанные, глаза, с нежнейшим упреком спросила:

— Строго между нами, неужели ты действительно не можешь подкинуть нашему дорогому Армани даже цента в виде заработка?

Поскольку Боб, удивившись, оглянулся назад, он не смотрел под ноги и, не заметив ступеньки, здорово споткнулся, полетел головой вперед и только в последний момент сумел подставить ладони.

К нему подошел Поэт и с пафосом воскликнул:

— Ну же, Боб, не надо целовать мне ноги, пока можешь просто протянуть руку!

Последовал всеобщий смех, перемежавшийся приветствиями и похлопыванием по плечу, после чего друзья занялись уничтожением очередных запасов еды. Так начался день, теперь все были в сборе, энергия должным образом бурлила, и больше не было никаких препятствий к тому, чтобы редколлегия «МЭГА» начала свое первое, по-настоящему деловое заседание. Все уже вытаскивали всевозможные дискеты, листы бумаги, блокноты и тетрадки, рядом выкладывались многочисленные карандаши, авторучки и фломастеры. Постепенно ребята обратили свои взоры к мудрому руководству. Ноутбук Анже тихо жужжал, напоминая о мухах, которых, к счастью, не было.

Биба неуверенно ерзала на своем стуле во главе стола, открывала и закрывала лежащую перед ней папку и глазами считала присутствующих.

— Четырнадцать! — подытожила она. — Как четырнадцать? Нас всегда было тринадцать плюс наставники. Как это получилось?

— Может, кто-то размножается? — заржал Гений, не сознавая, что в этой фразе гораздо больше смысла, чем он предполагал.

— Хм, — отозвалась Шпела. — Здесь же еще Анже…

— Разумеется, — вздрогнула Биба и отогнала от себя мысли, которые всколыхнул Гений, — здесь Анже, которого я с радостью принимаю.

Все рассмеялись, а Гений громко поправил:

— Приветствую.

— Нет! — слегка нервно и раздраженно воскликнула Биба. — Я пока еще понимаю, что говорю. Я с удовольствием принимаю Анже в ряды членов редколлегии. Ведь он будет работать? Я права, Шпела? Поприветствовали мы его еще вчера.

— Я хотел бы поблагодарить за оказанное доверие, — ответил Анже и сразу умолк, так как почувствовал, что ему в голень уперлась кроссовка Шпелы.

— Чтобы не терять времени и учитывая, что у меня еще нет достаточно опыта, не мог бы ты, Боб, сказать, как нам организовать работу? — спросила Биба. Она открывала и закрывала лежащую перед ней папку, перекладывала какие-то листочки, при этом на Боба ни разу не взглянула.

Боб все время, с тех пор, как появился, безуспешно пытался встретиться с ней взглядом.

— Ну, — сказал он, — если вы полагаете, что я бы мог…

Затем он быстро разделил всю команду на несколько групп. Шпела, Анже и Миха должны были сделать макеты отдельных полос, то есть сверстать заголовки «МЭГА», указать все данные о том, кто издает газету, где и т. д. В их задачу входило — создать ясную и наглядную модель того, как от конкретной статьи перейти либо в ее продолжение, либо в родственный блог, либо на какой-нибудь общий сайт. Коцке и Жану предстояло подобрать перечень тем, которые будут размещены под рубрикой «Внутришкольные дела». На их основе Бибе как главному редактору следовало написать цветистую, восторженную передовицу. Пипи должен был взять кого-то из младших, скажем, Байси, и вместе с ним вывести газету во внешнее пространство. Гению поручалось контролировать связь газеты с остальным пространством всемирной паутины, а также подготовить динамит в сфере внутриполитических проблем. Вероятно, было бы неплохо, если бы Армани, Поэт и Биба обдумали интересные рубрики для последней полосы, которые могли бы привлечь внимание самой широкой аудитории.

— Я буду понемногу повсюду, — добавил Боб, — буду следить и помогать.

Жан тут же поднял руку.

— Да, — спросила Биба, — что ты хотел?

Жан поднялся из-за стола.

— Как вы, может быть, заметили, — начал он, — сегодня я положил в карман выстиранный и выглаженный носовой платок. Утром я полчаса чистил зубы. Два часа перед зеркалом репетировал невообразимо нежный, если не сказать, страстный взгляд. Теперь мне бы хотелось кое-что сделать от имени всей редколлегии. Можно?

Биба не знала, куда он клонит.

— Можно? — повторила она его вопрос.

— Можно! — закричали все.

— Кто-нибудь возражает? — спросила Биба.

— Я! — воскликнул Армани. — Во имя демократии и на всякий случай.

— Итак, — продолжил Жан, слегка провел руками по брюкам, наклонился и сорвал травинку, — дорогая Коцка, всего тебе самого доброго в твой день рождения. Теперь я бы перешел к поцелуям.

Он подошел к Коцке, вручил ей травинку, потряс руку и поцеловал в обе щеки. Коцке было немного неловко, но она хихикала и кивала головой.

— Это было от меня, — сказал Жан и обнял Коцку за плечи, — а теперь поцелуи от всех членов редколлегии…

— Но не от меня! — закричал Армани и подошел ближе.

Он пожал ей руку и поцеловал ее. Потом сунул руку в карман и вытащил нечто, весьма напоминающее его знаменитые пакетики с презервативами.

— Ой-ой! — вскрикнула Пика. — Ну ты и дерзкий!

— Да, — ответил Армани и рассмеялся. Он развернул бумагу. На его ладони лежал красивый белый камешек — морские волны за долгое время, которого у них было в достатке, превратили его в маленькое сердечко.

 

34

Близился полдень, становилось все теплее, с девочек и мальчиков слетало все больше пуловеров, маек, кофточек…

Биба пошла покопаться в своей сумке, чтобы найти какую-нибудь свежую майку. На самом дне она наткнулась на свой мобильный, который мигал, показывая, что ей уже миллион раз звонила мама. Она сразу же перезвонила, и мама мгновенно взяла трубку.

— Биба! — почти кричала она. — Где ты и почему не отвечаешь?

— Где? Да ведь ты знаешь, на море, мы делаем газету… — начала Биба.

— Не издевайся! — громко возмущалась мама. — Я почти поседела; звонить мне среди ночи, сообщаешь, что беременна, потом я не могу с тобой связаться, потом ты быстренько сообщаешь, что ничего не случилось, и снова пропадаешь… Что на самом деле происходит? Как ты себя ведешь? Что вы там затеяли?

У мамы пропал голос. Бибе стало ясно, что дело серьезное. Судорожно перебирая в уме варианты, она искала выход из создавшейся ситуации.

— А, это, ага, конечно, хм… — вдруг ее осенила спасительная идея, и она схватилась за нее, как утопающий за соломинку. — Ах, это! Да ничего, мамочка, знаешь, мы играли в фанты… Бобу выпало сообщить домой, что он сломал ногу; Жан должен был сообщить, что у него украли машину, ну а я, понимаешь, мне досталось сообщить, что я беременна. Это такой прикол. И вы все очень неплохо держались…

Биба тараторила в телефон, выдумка нравилась ей все больше и больше, да на самом деле никакая и не выдумка, ведь все так и было, игра есть игра.

— Биба! — вздыхала мама. — Биба…

— И ведь потом я тебе сказала, что ничего не произошло, что все в порядке, что мы поговорим, когда я вернусь, — поспешно добавила дочка.

— Вы там с ума сошли? — негодовала в трубку мама. — Разве так с родителями поступают? Биба…

— Да, вот такие были задания. Разве я виновата? Ведь я тебе все рассказала.

— Биба! — перебила ее мама. — Я тебе тоже кое-что скажу. На следующей неделе я запишу тебя к гинекологу. Это на случай, если тебе вдруг еще когда-нибудь выпадет какой-нибудь фант. И чтобы в другой раз, когда ты разбудишь меня среди ночи, я знала, что это просто такая игра…

— Ой-ой, мамочка, у меня батарейка садится, — пробормотала Биба и выключила телефон.

Бибина мама с облегчением перевела дух. Как и многие мамы многих девушек и многих парней во множестве подобных случаев, она из последних сил ухватилась за притянутую за уши историю Бибы, хотя здравый ум нашептывал ей, что истина, скорее всего, совсем иная.

Биба тоже перевела дух. Высосанная из пальца история была продана доведенному до необходимой степени нервного возбуждения покупателю. Цена для настоящего момента казалась приемлемой. Первый шквал бури миновал. Ой-ой, а что будет с врачом-гинекологом?

— Однако всему свое время! — громко вслух проговорила она и затем быстро оглянулась вокруг, проверяя, не слышал ли ее кто-нибудь.

Но все остальные были погружены в работу. Выяснилось, что буквально все приехали полные идей и с карманами, набитыми записями, статьями и фактами. Возможно, что они более или менее успешно посещали школу. Однако при этом их двигатели внутреннего сгорания, нацеленные на выход газеты, захватывали все имеющиеся в распоряжении каждого серые клеточки.

Группа, занимающаяся разработкой макета издания, подготовила несколько вариантов первой полосы с заглавием, и каждый новый был более язвительным, чем предыдущий.

— Круто, — сказал Боб, когда Шпела, Анже и Миха объясняли ему что и как.

— Ведь правда! — сказал Миха, вклад которого в это дело ограничивался безгранично хорошим настроением. — Ведь правда?

В работе по освещению школьной тематики Коцка оказывала творческое воздействие на Жана; Размеш, руководимая ими, едва успевала вырезать заметки и снова склеивать их: от истории образования школьного Центра до статистики успехов учеников за прошлые годы и перечня завоеванных школой кубков, а также от списка преподавателей, выражения благодарности Кокошниковой, Корузниковой и Новаку, бескорыстно отдающих свое свободное время работе с редколлегией («А я, — несколько раз громко спрашивал Боб, — а я?») до нескольких злобных замечаний в адрес секретариата школы, а также пророческого напутствия всем тем, кому вдруг, быть может, случайно, по ошибке или по несправедливому стечению обстоятельств, придется пересдавать какой-нибудь экзамен…

Армани, Поэт и Биба устроились среди цветущих рододендронов перед домом на старой деревянной скамейке.

— Жизнь, — объяснял Поэт, бегло, буквально по диагонали, просматривая листы бумаги, которые подавал ему Армани, а он затем одни откладывал на землю, а другие передавал в руки Бибе, — жизнь — невероятная вещь. Постоянно происходит миллион событий, но мы их можем замечать или нет, переживать или нет, однако эти события и само ощущение, что ты участвуешь лишь в миллионной или даже еще меньшей доле происходящего, — для поэта такой ужас…

— Когда я тебя слушаю, мне становится страшно от того, что я еще услышу, — стоически бормотал Армани и продолжал передавать листы со статьями дальше. — Говори так, чтобы я тоже понимал.

— Если, например, посмотреть на все эти мобильники, и антенны, и передатчики, и приемники… Понимаешь? — распалялся Поэт.

— Нет, — отвечал Армани.

Биба закатила к небу глаза.

— Ну, если представить, что все эти мобильники что-то сообщают, передатчики что-то передают, антенны все это транслируют, то понимаешь, что каждый кубический миллиметр атмосферы заполнен мыслями, которые куда-то летят, и потом вся наша атмосфера… — продолжал распаляться Поэт.

— Да и шире, — устало добавил Армани, — и шире. Добавь сюда Вселенную.

— Точно, браво, ты видишь? Сколько мыслей? Однако каждая из них направлена по единственному адресу. Теперь ты представляешь эти страшные терзания, когда знаешь, что все вокруг заполнено мыслями, а ты можешь уловить только одну из них…

— Мать твою, — резко включился Армани, — а ты представляешь себе, если она промахнется и к тебе не попадет?

Поэт вздрогнул.

— Как, почему, ведь все же она твоя, летит сквозь густо засеянные другими мыслями километры, чтобы найти тебя…

— Да, — сказал Армани, — а у тебя, к примеру, выключен мобильник. Я об этом говорю.

Поэт умолк. Биба все еще не отрывала глаз от неба.

— Один человек называет это болью непережитого, — продолжил Армани, — один твой коллега.

Биба, взяв в руки листы бумаги, попыталась определить их общий вес.

— Дела у нас идут отлично, — сказала она. — Страница, кажется, выйдет содержательной и будет множество необходимых ссылок.

Пипи и Гений забрались в дом. Сидя в гостиной, каждый на своем конце стола, они просмотрели собственные тексты, затем обменялись ими, перебросились парой слов, и процедура повторилась.

По ходу этих интеллектуальных занятий Гений вдруг снял очки, начал их протирать и сказал:

— Хотел бы задать один личный вопрос.

— Да? — отозвался Пипи. — Мы здесь для того, чтобы общими усилиями решать в том числе и личные вопросы. Если, конечно, сможем.

— Вчера вечером я действительно совершил все те глупости? — неуверенно спросил Гений.

— Что? — снова переспросил Пипи. — Какие?

— Сам знаешь, — нерешительно начал объяснять Гений, — то, что мне рассказал наш молодняк, что я поучал, кричал, декламировал…

— Да успокойся ты, — громко рассмеялся Пипи. — Ты в экстренном порядке напился, нежно обнял камин и заснул, как младенец. Но храпел, на самом деле, как целая бригада лесорубов.

— Так значит я не…

— Наверное, тебе это приснилось, когда мы с Жаном отволокли тебя в постель, — пробормотал Пипи и сразу же снова углубился в текст.

— Зачем же они мне тогда все это наплели? — продолжал выяснять Гений.

— А это, ну, знаешь… — Пипи поднял глаза от текста. — Им было интересно, сколько тебя можно грузить, чтобы ты уже въехал. Просто они веселые. Я где-то читал, что смех — это проявление здоровья и молодости. Да забудь уже! Написал? Дай, я посмотрю!

Гений снова нацепил очки и поправил их на носу.

— Ну да! — после этого весело отозвался он, поскольку у него все же отлегло от сердца. — А все-таки, золотые они, наши детки.

Боб, остановившись в дверях, поинтересовался, все ли у них в порядке.

— Да, бывший шеф, — ответил Гений.

— В какой-то степени, — улыбнулся Боб, — в какой-то степени.

Он пошел вниз в подвал. Биба заметила это и отправилась вслед за ним. Боб стал складывать полотенца и искать среди них свои вещи.

— Ты вернулся на место, как бы сказать, на место… — начала Биба.

— Незабываемых событий, — шепнул Боб, отбросил полотенца и сделал шаг к ней. Он протянул руку и широко разведенными пальцами провел по ее волосам.

— Ты чего-то боишься? — спросила Биба.

Боб долго смотрел ей в глаза, спокойно и нежно. Потом наклонился и поцеловал в лоб. И покачал головой.

— Не боюсь, — серьезно произнес он и повторил: — Не боюсь. В связи с этим Пика уже промыла мне мозги, а после этого вбила профессиональные пояснения в мой воспаленный ум. Но, конечно, для светлого будущего необходимо предпринять соответствующие шаги. Если мы, то есть, если ты согласишься на это.

В ответ Биба посмотрела на него долгим, спокойным и нежным взглядом. Затем взъерошила ему волосы и притянула для поцелуя.

— Но все же в будущем тебе придется иногда прилагать кое-какие усилия, — успела вставить она, прервавшись ненадолго, и снова поцеловала его.

В это время даже в подвал начал постепенно проникать сначала слабый, потом все более громкий звук сирены. Он приближался и приближался.

— Я думал, что это только у меня в голове гудит, — захохотал Боб и вырвался из объятий Бибы. — Пойдем посмотрим!

Звук сирены замер перед домом. Редколлегия «МЭГА» поспешно собралась у входной двери. Полицейский автомобиль остановился, а синяя мигалка на его крыше продолжала с бешеной скоростью крутиться. Из автомобиля выскочили два полицейских в униформе. Они внимательно осмотрели всех собравшихся по очереди, слева направо и с ног до головы.

— Ты еще ничего не написал, Гений, а тебя уже ловят! — надрывно простонал Пипи.

— Здравствуйте! — закричал полицейский, стоящий чуть поодаль. — Это здесь затевается некая газета?

Из папки он вынул лист бумаги и взглянул на него.

— А здесь есть некая… Что тут написано? — повернулся он ко второму.

— Мое дело — писать, твое — читать! — заявил тот, что был пониже ростом, и рассмеялся.

Вся редколлегия «МЭГА» расслабилась и облегченно вздохнула.

— Здесь ли некая Коцка? — выкрикнул теперь полицейский, тот, что был повыше ростом. — У меня приказ: усадить ее на заднее сидение и препроводить…

Коцка, немного побледнев, выступила вперед. Верхняя часть ее купальника не свидетельствовала о какой-либо нехватке содержимого, демонстрируя наличие весьма пышных форм. Полицейский с восхищением посмотрел на нее, достал из кармана платок, снял фуражку, вытер лоб, вернул фуражку на место и сказал: — Как сказано, на заднем сидении!..

Коцка подошла к автомобилю, открыла заднюю дверь и вытащила огромную белую коробку, перевязанную широкой красной лентой. Девушка не совсем понимала, что происходит.

— Откройте, так как нужно удостовериться, что все передано и принято в надлежащем состоянии, — потребовал полицейский.

Подскочил Армани и открыл крышку.

В коробке по-королевски возвышался большой шоколадный торт, среди зайчиков, гномов и цветочков переливалась надпись:

«С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!»

Все дружно рассмеялись, раздались аплодисменты и громкие восклицания. К Торту был приложен украшенный розами конверт. Коцка открыла его и громко зачитала послание:

«Будь счастлива, дорогая сестренка. Привет банде. Завтра утром приеду на комби. Милена».

Всеобщее ликование усилилось. У Коцки из глаз брызнули слезы. На несколько минут она крепко зажмурилась, потом собралась с духом и сказала:

— Господин представитель властей, а вы не хотели бы составить нам компанию в поедании торта?

Поскольку полицейский несколько замешкался, она взглянула на второго и быстро добавила:

— Это относится и к вам, господин помощник представителя властей!

 

35

Байси с восторгом расправлялся уже со вторым куском торта.

— Знаешь, — обернулся он к Размеш, которая с ужасом наблюдала, как исчезает вся эта масса шоколадного крема, — знаешь, меня уже действительно начинало беспокоить. Вы что, вообще ничего не едите? Разве никто никогда не бывает голоден?

Члены редколлегии «МЭГА» после торта привольно расположились в тени за домом. Полицейские уехали сразу после того, как вежливо проглотили несколько маленьких кусочков. Выяснилось, что они вместе с сестрой Коцки занимались на курсах по скалолазанию. Поэтому им не составило труда во время регулярного обхода, то есть объезда своей территории, сделать дополнительно небольшой «сладкий» крюк. Заодно они за самую что ни на есть малую плату залатали прохудившуюся автомобильную душу железного друга Жана.

— А занимаетесь ли вы также выявлением антигосударственной деятельности? — спросил у них при прощании Гений.

— Если антигосударственный элемент будет переходить дорогу не по пешеходному переходу, а делать это в метре от него, то он горько пожалеет об этом, — подтвердил младший полицейский и отдал честь.

— Я обязательно оповещу об этом общественность, — засмеялся Гений, — как только будет возможно. На данный момент, как вы сами видите, на этой дороге наблюдается катастрофическая нехватка пешеходных переходов.

Все напоминания о торте в честь дня рождения Коцки были убраны. Биба положила на стол солидную стопку бумаг.

— Итак, — начала она. — Материал для первого номера «МЭГА» в черновом варианте здесь. Еще хорошо, что мы опубликуем его в Интернете, а то ведь тем, кто не отличается особой силой, не удалось бы его даже приподнять. То, что я уже просмотрела, просто отлично. Вы молодцы! Но нам нужно договориться еще об одном важном пункте. Как вы знаете, я главный и ответственный редактор…

— А я твой заместитель, — молниеносно вставил Гений.

— Разумеется, — подтвердил Пипи, — разумеется. Но это не должно тебе мешать помалкивать, когда говорит шеф.

— Я просто сказал, — пояснил Гений и замолчал.

— Ответственный редактор отвечает за все, что написано в газете, и я к этому готова. Но мне бы хотелось, чтобы мы все отвечали за всё, что написано в газете. Мы все вместе ее подписываем. И если меня будут поджаривать на раскаленном масле, то какая-нибудь капелька может все-таки брызнуть и на вас. Мне бы не хотелось, чтобы потом мы услышали чей-то жалобный плач и крик. Зачем я вам это говорю? Наши заметки о школе в основном вежливые и мягкие, даже отдельные дополнительные публикации, взять хотя бы Армани с его «травяными» историями, которые затрагивают болезненную тему, но зато очень позитивные и поучительные. Эссе о прозвищах, которое написала Размеш, настоящая жемчужина. Но пойдем дальше, к материалам о нашем городе и нашей стране, а особенно касающимся заграницы, тут тон повествования заостряется. Никакой излишней нежности. В общем…

— Если я правильно понимаю, мы действуем очень мудро. Гладим тех, кто рядом, и пинаем тех, кто далеко. В чем тут проблема? Если это наша позиция, я бы пересел к Коцке, — отозвался Жан.

— Нет, нет, Жан, это уже не шутка, — серьезно проговорила Биба. Затем, почти отчаявшись, вздохнула: — Пика, а в этом заведении когда-нибудь подают кофе?

— Если он есть, — спокойно отозвалась Пика.

Тут поднялся Анже, подошел к своей сумке, висевшей на ветке старой сосны, и вытащил из нее полукилограммовый пакет молотого кофе.

— Дьявол! Предлагаю королевство за Анже! — воскликнул Жан.

— Слишком мало, — сказала свое слово Шпела. — Не отдам!

Она взяла пакет и исчезла в доме.

— Пожалуйста, объясни, о чем речь, — сказала Биба и обернулась к Гению.

— Короче, — начал Гений, снял очки и принялся протирать стекла, — я взломал все защитные преграды и получил доступ к личной электронной почте президента самой сильной в мире державы. Кто не знает, о чем я говорю, пусть поразмыслит. Назовем ее державой D. На странице «МЭГА», отведенной для внешнеполитических проблем, я бы поместил этот адрес, не указав, что это такое, добавил бы текст письма, которое я послал бы на этот адрес, и пригласил всех, кому эти истории не нравятся, добавить что-то от себя. Свое письмо, разумеется, соответствующим образом скрыв его источник, я бы анонимно послал с компьютера, который добыл наш уважаемый коллега Байси в качестве подарка от одной политической партии…

— Я бы хотел получить это в письменном виде! — воскликнул Байси.

— Что? — спросила Биба.

— Обращение «уважаемый коллега Байси», — объяснил Байси. — Моя мама прослезится.

— Получишь! — пообещала Биба. — Гений, продолжай…

— Я бы ему написал, чтобы он заботился о своем государстве и ради своих дурацких идей и выгоды не уничтожал безвинных людей, особенно женщин и детей по всему миру, где есть хоть небольшой намек на нефть. В конце я бы ему сказал, что он все равно рано или поздно умрет.

Гений умолк, надел уже миллион раз протертые очки и обежал взглядом собравшихся вокруг стола ребят. Все были сильно ошарашены.

— Так ты этому господинчику слегка угрожаешь, как террорист? — первым отозвался Боб.

— Да нет же. Я ему лишь сообщаю, что рано или поздно он умрет. Разве это не так? — ответил Гений.

— Так, значит, никакого терроризма? — снова спросила Коцка.

— Нет, только свобода слова! — воскликнул Гений.

— Браво! — распалилась Размеш. — Хороший ответ.

— Я, конечно, за, — отозвался Пипи. — Как я уже многократно говорил: наш мир катится в тартарары. Старики испортили всё, что можно, и всё продолжают и продолжают делать это с бешеной скоростью. Однако и у нас, в нашей любимой стране, хватает идиотов. Этому посвящена моя статья. Я говорю о том, сколько заводов закрыто, сколько водоемов отравлено, не говоря уже о пчелах, сколько людей выброшено на улицу; о том, как молодое поколение косо смотрит на происходящее из-за якобы бесплатного школьного образования и жилья. Затем я это связываю с несколькими блогами и некоторыми аналитическими материалами на эту же тему.

У него перехватило дыхание.

— Если мы делаем серьезную газету, если мы за «МЭГА», которая, возможно, далеко не всем будет по душе, в таком случае я участвую в проекте. Мы должны это сделать. Если же нам самим всё по барабану, то давайте, по крайней мере, подумаем о наших детях, — закончил он.

— Смотри, смотри, как здорово, о детях говорит, — впервые подал голос Поэт.

— Молодой человек, сначала любовь, только потом дети.

— Да что ты, — нахмурился Пипи. — А я не знал. Ты реально открываешь человеку глаза. Но разве ты больше не предпочитаешь страх и трепет?..

— Хватит! — воскликнула Биба и встала. — Если позволите, давайте на время забудем о детях, тех, что находятся здесь, и тех, которые, возможно, еще только родятся.

Взгляд ее сам собой метнулся к Бобу. Тот, подперев руками голову и облокотившись локтями на стол, весь обратился в слух.

— Мы за такую «МЭГА», о которой говорим? Будем ли мы стоять за нее горой и в радости, и в печали? — спросила она.

— Да, — пролепетал Миха, который едва мог дождаться, чтобы в камине снова разгорелся огонь.

— Я не слышу, — рассмеялась Биба.

— Да-а-а! — закричали все хором.

В этот момент в дверях показалась Шпела с огромным подносом, уставленным чашками с кофе. Раздавшийся дикий крик испугал ее, и только благодаря неимоверным усилиям и искусной балансировке ей удалось предотвратить пролитие священной влаги на песок под столом.

— Какое воодушевление, — пробормотала она, ставя поднос на стол. — На что способна славная редколлегия «МЭГА» ради какого-то кофе.

Они договорились, что теперь все авторы по очереди предстанут перед строгими очами Шпелы, Анже и Михи и вручат им принятые к печати тексты, добавив возможные робкие рекомендации по их оформлению, и затем скромно пойдут в подвал, где в самой сауне и предбаннике начнется бурное празднование дня рождения Коцки. На улице у камина под руководством Пипи пройдет официальная процедура выяснения, согласно ли молодое поколение сегодня со скучным однообразием потребления пищи и с тем, что второй вечер подряд придется глотать умопомрачительные количества исключительно вредного фаст-фуда.

— Очевидно, что у тебя есть что-то против меня, — сказала Шпела Коцке. — У тебя вечеринка, а мы, негры, должны в это время работать.

— Да нет, — ответила Коцка и обняла ее. — Это чистая случайность. Ведь ты можешь что-то отложить на утро.

— Браво! — ответила Шпела и поцеловала ее.

Стоявший рядом Миха не скрывал изумления.

— Жан, а ты знал, что Шпела педофил? Она обнимает малолеток, — сказал он Жану и строго посмотрел на него.

— Мы должны это предотвратить, — вздохнул Жан. — Ты же знаешь, что мы должны!

 

36

Поздно ночью, вернее, ближе к утру, неожиданно поднялся сильный ветер, отовсюду пригнало черные тучи, и спустя несколько минут после того, как романтические души еще могли наблюдать звезды, те же самые души уже плотно закрывали окна и двери, а перед этим еще решительнее закрывали ставни на окнах.

— В этом есть один определенный плюс, — заявила Пика. — Перед отъездом нам реально не надо будет поливать сад.

— Поливать сад? — очнулся Поэт, который уже несколько раз порывался пойти спать, но всякий раз его что-то останавливало. — Поливать сад? А мы для этого здесь?

— Возможно, и для этого тоже, — подтвердила Пика. — Но не будем. Будет лучше, если ты избежишь опасности использования своих ручек для физической работы и пойдешь уже, наконец, спать.

— Ах, так? А что вы будете делать за моей спиной? — содрогнулся Поэт.

— Самые опасные и запрещенные вещи, — отозвался Гений. — Мы, старики, скорее всего, начнем партию в покер, а молодое поколение может поиграть в подкидного дурака или же, хм, пойти спать.

— Так и знал; именно теперь, когда у меня нет с собой моей шпаргалки, вы подло начнете играть в покер. Тогда я действительно ухожу, — сказал он и пошел спать.

— Ну, — вступила в разговор Шпела, — пока мы все еще нормально соображаем, могу сообщить, что мы с Анже бóльшую часть работы завершили. Нам осталось только кое-что закончить для последней полосы. Это мы доделаем утром. То есть, когда проснемся.

— Утром, это то, что надо, — добавила Пика. — Потом мы немного приберем тут и слегка перекусим. После обеда прибудут моторизованные части, и нас под охраной развезут по домам.

— В связи с последней полосой, — продолжила Шпела. — После обеда шеф трогательно расписала нам возможность того, что нас могут растерзать на кусочки из-за всего, что мы опубликуем. Если позволите, я расскажу вам кое о чем, что вы имеете право узнать первыми. То, что вы этого еще не знаете, мне кажется нормальным, ведь вы уверены, что движение вредит вашему духовному росту. Но это радостная, вселяющая гордость новость.

Все затихли, поскольку были весьма заинтригованы.

— Вы не поверите, — продолжала Шпела. — Среди нас есть не только поэты. Но также и шпионы. Причем в одном лице. Наш самый великий из ныне здравствующих в редколлегии «МЭГА» поэтов подготовил статью о самой лучшей бегунье среди членов этой редколлегии.

— Это Коцка, когда она убегала от Армани и Жана? — спросил Миха.

— Ошибка! — воскликнула Шпела. — Эй, Боб, пожалуйста, задержи особу, которая как раз пытается мимо тебя улизнуть из комнаты.

Пика застыла на месте, и Боб уже в следующую секунду приобнял ее сзади и подтолкнул на середину комнаты.

— Особа, которая так беззастенчиво обнимается с нашим бывшим шефом посередине комнаты, то есть наша Пика, три дня назад стала победителем на юношеском чемпионате страны среди девушек в беге на четыреста метров. От нашего имени и от имени всего человечества об этом событии разведал наш Поэт. Сама она, конечно, не хотела обременять нас такими мелочами! — уже почти прокричала Шпела среди нарастающих криков воодушевления. — Ура!

Тут все наперебой набросились на Пику: жали ей руку, пытались воодушевленными ударами выбить плечо, сдавливали в объятиях. В дверях гостиной снова появился Поэт.

— Неужели нельзя дать человеку поспать! — плаксивым голосом спросил он, глядя на шумную толпу. Даже тучи на улице бесновались, гремел гром и вовсю сверкали молнии.

Неожиданно Пика оказалась посередине комнаты совсем одна. Высокая, стройная, ее длинные, почти до пояса, вьющиеся волосы, были собраны в скромный пучок. Глаза сияли, на ресницах поблескивали капельки прозрачной жидкости.

— Ты действительно написал обо мне? — спросила она, глядя на Поэта. Ее взгляд никак не мог скрыть нежности. — Но почему?

Поэт оказался в пространстве, где излишняя теория не особо принимается во внимание. Он тряхнул головой, поправил волосы и затем покорно признался:

— А если ты такая красивая. По крайней мере для меня.

Пика моментально оказалась прямо перед ним и поцеловала его в обе щеки.

— Я не очень хорошо видел, — прокричал Гений. — Можно повторить?

Когда общий шум стих, Гений снова спросил:

— Шпела, а может, в моей газете есть еще что-то такое, что я как заместитель главного редактора должен был бы знать, но еще не знаю.

— Разумеется, — рассмеялась Шпела. — Однако если я тебе скажу, то у нас станет одним покупателем меньше. Сам понимаешь, экономическая ситуация теперь сложная.

— Я думаю, что этот день у нас прекрасно закончился, — включилась в разговор Биба. — Предлагаю всем лечь спать. А завтра утром нам нужно еще кое с чем поработать. Правда, завтра уже наступило. Я хотела сказать утром.

На следующее утро первыми встали Шпела и Анже. На улице было еще ветрено, но дождь перестал. Шпела принялась варить на кухне кофе и своими шумными хлопотами разбудила в гостиной Бибу и Пику, которые, сонно зевая, с большим трудом пытались разлепить глаза.

— Неужели я слышу кофе? — спросила Биба. — Неужели?

— По-моему, вы не только слышите, но и чувствуете его аромат, ваше величество, — сказала Шпела и с низким поклоном поставила две чашечки кофе на пол рядом с их разложенным диваном. — Молока больше нет.

— Еще как есть! — воскликнула Пика и понеслась в подвал. Затем все четверо, усевшись за стол, прихлебывали кофе и макали печенье в молоко.

— Откуда же на самом деле ты взялся? — Биба перевела взгляд на Анже. — Такой тихий и прилежный. Разве таких еще делают?

Анже спрятал нос и улыбку в чашку с кофе, но Шпела сразу пояснила:

— Мастерами становятся в результате тренировок, особенно, если тренировки назначаю я. А вообще-то он полностью растворился на математическом факультете, и поэтому ему нужна моя твердая рука.

— Ты видишь, Пика, как новые поколения организуют эти дела? — захихикала Биба. — Значит, еще не все потеряно.

— Нет, конечно, — Анже поставил чашку на стол. — Но и вы совсем не вторсырье для промышленных нужд. Ваш проект, который мы со Шпелой за эти два дня упаковали, один из лучших под солнцем. То есть под облаками. Школьные дела сделаны нормально, это должно быть таким, как есть. Но Пипи и Гений зажигают. Я не думал, что революция еще жива. Мы, математики, больше в цифрах витаем. А последняя полоса, наркотики Армани и стихи Поэта! Ничего не скажешь. Снимаю шляпу.

Биба и Пика переглянулись.

— Да ну, мы же все вместе постарались… Но, — порывисто повела плечами Биба, — если вдруг когда-нибудь еще что-то понадобится, ты придешь к нам? Когда будем делать следующие номера?

— Если когда-нибудь еще что-то будет нужно, он к нам заедет, — подтвердила Шпела и разлила по чашкам остаток кофе. — А теперь дай шефу эти четыре сидишки. Они совсем свежие, ночная выпечка.

— Четыре? — удивилась Биба.

— Разумеется: один для тебя, другие завтра утром, как можно раньше, в школе скромно вручишь любимым, дорогим, усердным учителям-наставникам, пусть выскажутся, если у них есть какие-то дополнения и замечания. После обеда ты добавишь свою статью от редколлегии, и послезавтра мы это вывесим в Интернете, — как что-то само собой разумеющееся пояснила Шпела.

— Видишь? — снова вступила в разговор Биба и посмотрела на Пику. — Нас ведь вообще нельзя остановить!

Постепенно в комнату подтянулись и остальные. Когда Пика скомандовала, чтобы все собрали свои вещи, сложили сумки в коридоре у входа, почистили зубы и вернулись сюда завтракать, Поэт робко произнес:

— Не успел встать, а уже попал в рабство. Разве мы от него давным-давно не освободились?

— Не понимаешь, — похлопал его по плечу Жан. — Когда-то люди обязаны были работать, а мы теперь работаем добровольно и с энтузиазмом.

Сквозь облака, закрывавшие небо, начинало проглядывать солнце, когда перед домом остановился большой полицейский комби. Из него вышла криминалистка Милена и весело поприветствовала всех собравшихся, еще зевающих ребят:

— Я сестра Коцки, здравствуйте!

Не успели закрыться все открытые от удивления рты, как перед домом остановился еще один автомобиль. Из него вышла еще одна красотка и весело поприветствовала их:

— Я сестра Боба, привет!

Жан с остервенением пнул ногой колесо одолженной им развалюхи.

— Ну почему я всегда должен ездить на таком рыдване? Это вопиющая несправедливость и скандал. Красавицы всего мира примчались ко мне, а я не могу быть в их распоряжении. А ведь мне так нравятся сестры, хм, чужие сестры!

Компания начала прощаться, обниматься и пожимать руки.

— Если позволите! — закричала Биба. — Спасибо всем, мы всё сделали отлично. Уже на этой неделе газета будет в Интернете. Да здравствует «МЭГА», такая, как мы задумали!

Когда она уже хотела закончить свою речь, вспомнила и добавила:

— Отлично, здорово было здесь!

— Как для кого, — пробормотал Гений, но в общем шуме никто его не услышал.

 

37

В понедельник с утра Биба и Гений в торжественных позах стояли перед учительской. Они здоровались с приходящими учителями и, наконец, дождались: на горизонте показался учитель Новак.

— Хм, — начала Биба, — доброе утро, одну минуточку…

— Здравствуйте, — кивнул в ответ учитель, — на самом деле я очень спешу.

— Редколлегия «МЭГА» вам передает, то есть вручает первый номер газеты, осенний выпуск. Если вы согласны, мы опубликуем ее в Интернете, — сказала Биба и протянула ему CD-диск в красивом пластиковом футляре.

— Ого! — воскликнул Новак. — Газета уже готова, на CD и для Интернета? Да вы просто мастера, почти гении!

— Да, — скромно ответил Гений, — меня зовут Гений.

— Ну, тогда вы все гении в квадрате. Однако, — он взглянул на часы, — я уверен, что номер хороший. Или, может быть, нет, и тогда меня повесят на фонарном столбе перед школой. Вы мне можете гарантировать, что этого не произойдет?

— Разумеется! — тут же подтвердил Гений.

— А почему ты так уверен? — спросил Новак, вернул CD-диск и тут же исчез в учительской.

— Потому что перед нашей школой нет ни одного фонарного столба, — убежденно произнес Гений, но его слова отскочили от уже закрывшейся двери.

Перед самым звонком, слегка запыхавшись, прибежала Корузникова. Момент оказался, таким образом, очень подходящим для быстрого решения трудных вопросов. Биба и Гений в один голос выпалили, с какой целью они ее ждут. Биба вертела в руках CD-диск, а Гений торжественно, быстро и весьма невразумительно бормотал, что газету уже утвердил учитель Новак.

— Хорошо, — сказала Корузникова и сунула CD-диск в свою сумочку.

— Ага, значит, мы можем вывешивать «МЭГА» в сети? — растолковал Гений жест Корузниковой. — Ну вот, дипломатическая миссия, так сказать, блестяще выполнена!

Затем он обернулся к Бибе:

— Поздравляю, шеф. Мы с тобой просто отличная команда. На перемене в библиотеке, хорошо?

И они тут же разбежались, каждый в сторону своего класса.

На большой перемене редколлегия «МЭГА» в полном составе спешно собралась в библиотеке. Ребята сразу расположились в читальном зале вокруг стола и кратко осветили отдельные, возможно, не совсем ясные события минувшей деловой встречи у моря.

— Ну, значит, — начал Миха и раскрыл коробку, которую едва донес. — Здесь плакаты с объявлением. Давайте их честно разделим и, когда шефиня даст команду, развесим в коридорах.

На листах Миха распечатал на своем домашнем компьютере один и тот же текст разными цветами. В нем сообщалось, что вышел первый номер газеты мирового значения «МЭГА», которая продолжает добрую традицию прежней газеты Центра среднего специального образования. Ее можно найти в Интернете по следующему адресу…

— Минуточку! — прервал его Байси. — А как же деньги? Разве мы не будем продавать нашу газету? Ведь деньги потекли бы к нам рекой!

— Да, — ответил Миха, — Шпела, Анже и я думали, что можно напечатать тот же, что на плакатах, текст и на маленьких листовках и продавать их. Человек взял бы листовку и с радостью отчалил домой, а потом на своем компьютере, используя ссылки, отправился бы на Интернет-адрес. И там перед ним во всей своей виртуальной красоте засияла бы «МЭГА». Это могло бы сработать, не так ли?

— Как ты можешь быть таким идиотом, пардон, болваном? — не удержалась от восклицания Размет. — Народ просто перепишет адрес с объявлений, а ты можешь попрощаться с их денежками. Из твоих листовок будут делать бумажные самолетики. Кто умеет. А кто не умеет, запульнет их в ближайшую корзину для мусора, если ему вообще захочется напрягаться.

— А как же тезис, что хорошее дело требует хорошей оплаты? — вмешался Армани.

— Вот, подает голос тот, кто нужен, — сердито проговорил Пипи. — А ты как-нибудь, когда у тебя будет время, спроси своего папашу, как у него с этим на фабрике.

— Постойте, постойте, — включилась в разговор Биба.

— Постойте, постойте, сказала шефиня! — закричал Гений.

— Про деньги это, конечно, правда, — продолжила Биба. — Однако с продажей подобных листовок дело точно не пойдет. Нужно придумать что-то другое. Ведь ты, Байси, ты хорошо начал: два компьютера ты для нас уже раздобыл. Идем дальше!

— Итак, наша газета будет бесплатной? — не подозревая ничего плохого, спросила Пика.

Пипи, можно сказать, взорвался:

— Ты с ума сошла? Наша «МЭГА» — серьезная газета, а не бесплатное издание. Бесплатные издания — это полный отстой. Я против этого. Не может быть и речи!

— А ведь я как-то прочитал в одной рекламе, что их бесплатную газету невозможно купить, — спокойно вставил Жан.

— Это понятно, ведь у них все заранее продано! Это сказки для наших малышей. Мы серьезная газета, мы — «МЭГА»! — продолжал бушевать Пипи. — Не говорите мне сейчас про эти бесплатные издания, очень вас прошу! Ведь мы можем сказать, что любой при поступлении в школу становится нашим почетным подписчиком.

— Да, почет, это бы подошло… — сказала Коцка.

К компании, оторвавшись от компьютера, подошла Кокошникова.

— Можно присесть? — спросила она.

— Конечно, — кивнула Биба. — Пожалуйста, садитесь. Вам удалось посмотреть наш CD-диск?

— Да, — сказала учительница, — я пробежала глазами весь материал. Интересно, интересно. А ты свои данные проверил? — взглянула она на Пипи.

— Проверил, — холодно отозвался тот, — до последней запятой.

— А твоя история, Армани, действительно сильная. Приводимые тобой отсылки верны? — продолжала спрашивать Кокошникова.

— Разумеется, — подтвердил кивком головы Армани. — Для этого я связался с определенными кругами. В частности, с сестрой Коцки.

— Не говори мне о тех кругах, — шепнул Жан. — Я только начал о них забывать, а ты снова мне их суешь под нос.

— Значит, это все содержание? — спросила Кокошникова. — Единственное, я не просмотрела раздела внешней политики. Это меня действительно не интересует. Ведь это твоя работа, Гений, не так ли?

Гений к удивлению не ответил абсолютно ничего, только сжал губы и слегка кивнул.

— Еще будет колонка главного редактора, — пояснила Биба, — я допишу ее после обеда. Мне было интересно узнать, что вы, учителя, думаете о содержании, а теперь я добавлю немного для общего воодушевления. Завтра утром все будет выложено в Интернете. Мне кажется, что в мире найдется не так уж много школ, у которых была бы своя электронная газета.

— Следовательно… — задумалась Кокошникова.

— Если вдруг где-то все-таки есть какая-нибудь школьная газета, то уж точно не такая хорошая, как наша «МЭГА», — сказал Боб и ободряюще посмотрел на главного и ответственного редактора.

— Когда напишешь передовицу, сбрось мне ее по электронке, — попросила Шпела, — а я потом активизирую нашу вспомогательную рабочую силу. Итак, если мы все за, то завтра утром мы будем в Интернете первой строкой.

— Не только первой строкой, — добавила Коцка, — но и много где еще!

Они распределили между собой плакаты с объявлением, которые должны были уже на следующее утро висеть повсюду, где только можно. Листовки перед началом уроков все присутствующие разнесут по классам и оставят на столах учителей. Биба пойдет подлизываться в приемную директора, чтобы сообщение о выходе первого номера газеты «МЭГА» объявляли во время каждой перемены по школьному радио.

— Кажется, мы победили, — сказала Биба и закрыла заседание.

— Сегодня да, — рассмеялся Гений. — Но завтра будет новый день!

— А знаешь, ты на самом деле не оригинален, — подковырнула его Размеш.

— На сегодня нет. Но я всю мудрость мира черпаю большой ложкой, — продолжал усмехаться Гений.

— Моли Бога, чтобы не поперхнуться, — прошипела Размеш и исчезла.

На следующий день утром по указанному адресу во всемирной паутине появился первый номер «МЭГА», электронной газеты Центра среднего специального образования.

На несколько дней она стала главной темой разговоров в школе. В основном преобладало общее воодушевление. Членам редколлегии следовало бы подвесить грузила на свои носы, которые совершенно нескромно задирались вверх.

Педагогический состав вместе с дирекцией, конечно, внимательно прочитал все о школе. Тон всеобщего воодушевления задавала уже Бибина колонка. Случалось, что порой кое-кто еще устремлял взгляд на вышедшую из-под гневного пера Пипи картину хозяйственной политики в городе и его окрестностях. Но поскольку в стране пока еще никто не продал и не разрушил ни одной школы, чтобы построить себе в красивом месте виллу с бассейном, а школьным профсоюзам до сих пор всегда удавалось с равномерными интервалами отвоевывать для кузницы кадров будущей интеллигенции приличную зарплату, то никто не ощущал необходимости переходить по ссылкам, которые приводил Пипи.

Раздел «внешняя политика» в оглавлении все поголовно проскакивали; ведь все это происходит где-то далеко, да этого и не видишь, особенно, если перед самым носом мелькает столько интересного.

На статью Поэта о Пике-спортсменке обрушилась лавина комментариев, в которых приводилась масса сообщений о других школьных жемчужинах. Размеш за эссе о прозвищах получила столько почты, что Биба предложила продолжить эту тему серией новых эссе. А для истории Армани о наркотиках и о поимке дилеров, скорее всего, следовало бы изобрести дополнительный Интернет. Давление на его форум было таким, что его не смогли бы уравновесить семь грузовиков с прицепами.

Члены редколлегии «МЭГА», все поголовно, были на седьмом небе от счастья.

Только Гений со своей внешней политикой ходил слегка подавленный. «Может, я ни на что не гожусь», — с горечью вопрошал он себя.

Но на пятый день начался кошмар.

 

38

Школьный звонок весело возвестил начало нового дня, но ни в одном из классов не появился ни один учитель. Прошло пять минут, потом десять, потом четверть часа. Затем в классах, окна которых выходили на цен тральный вход, заметили, что перед школой остановились два черных лимузина. Вскоре после этого подъехало еще несколько автомобилей поменьше, на которых можно было прочитать всем известное слово «ПРЕССА». Через несколько минут в репродукторах зазвучала знакомая мелодия. Вслед за этим раздался хорошо узнаваемый голос:

«Одним словом. Приглашаю всех учащихся срочно собраться в главном вестибюле. С собой не брать ничего. Одним словом. Немедленно!»

Ученики, толпами высыпавшие в вестибюль, в центре этого школьного пространства, где у окна блестели на солнце аквариумы с рыбками и водными растениями, увидели директора Бритвича, который с серой папкой в руках нервно расхаживал из стороны в сторону. Перед ним полукругом были расставлены стулья, на которых крайне торжественно восседало несколько важных персон в полосатых галстуках, рядом с двумя из них расположились длинноногие девушки, очевидно, секретарши, с большими блокнотами и авторучками в руках, готовые по первому сигналу приступить к работе. С краю сидели учителя Кокошникова, Корузникова и Новак. Тому, кто бросал на них взгляд, казалось, что летний загар на их лицах странным образом сменился легкой бледностью. Сквозь толпы парней и девчонок, стекавшихся на место общего сбора, проталкивались небрежно одетые молодые люди с фотоаппаратами. Перед аквариумом две группы по три молодца устанавливали камеры. В это время вперед протиснулся завхоз и передал в руки директора микрофон.

— Одним словом, — сразу же начал директор. — Мы стали свидетелями крайне неприятной ситуации. Служба безопасности дружественной страны оповестила нас, что из нашей школьной компьютерной сети была послана угроза непосредственно самому президенту упомянутой дружественной страны. На этот момент мы еще не знаем, кем она была послана. Однако известно точно, что вместе с его адресом она была выложена также на странице нашей школьной газеты «МЭГА». Одним словом! Хотелось бы понять, приложила ли к этому руку редколлегия газеты. Наставники, — при этом он оглянулся на сидящих справа от него изрядно побледневших учителей, — об этом ничего не знают. Одним словом! — Директор послал несколько грозных взглядов в разные стороны.

— Я не могу представить себе, чтобы такую подлость совершила редколлегия «МЭГА». Ведь в ней — самые умные девочки и самые умные ребята. Одним словом! Возможно, я ошибаюсь.

Редколлегия «МЭГА» в это время тесно сбилась в небольшую испуганную группу у центральной колонны. Можно сказать, что шок для них был оглушительный.

— Блин! — шепнул Гений.

— Никаких блинов! — остановила его Биба. — Ведь мы же обо всем договорились, так?

— Да, — обеспокоенно пробормотали все члены редколлегии.

— Одним словом! — снова громко объявил директор. — Здесь с нами уважаемый господин посол уважаемой дружественной страны. С нами уважаемый статс-секретарь нашего министерства иностранных дел. Тут же находится начальник городской полиции. Наконец здесь представители прессы. Прямо здесь и сейчас мы распутаем это ужасное дело. Угрожать президенту дружественной страны! Одним словом! Вы что, с ума посходили?

Директор не мог больше спокойно говорить. Голос у него сорвался, он тяжело дышал. К нему подбежала секретарша и протянула стакан воды. Он залпом выпил всю воду.

— Одним словом! — сказал он и сам того не замечая рукавом вытер рот. — У кого хватило смелости сделать это, пусть наберется смелости и выйдет вперед!

В рядах учеников слышалось громкое перешептывание. Все больше взглядов устремлялось туда, где стояли члены редколлегии «МЭГА». Парни и девушки то переглядывались между собой, то опускали глаза вниз, то смотрели на директора.

— Если нужно будет подождать, мы подождем! — диким голосом обратился директор ко всем присутствующим. Перешептывание и бормотание в вестибюле нарастали.

— Нет никого? — снова спросил директор. — Что же, мне придется вызывать сюда всех по очереди и так до последнего ученика. Одним словом! Кто-нибудь что-нибудь скажет?

Директор снова стал сердито обводить взглядом стоящих в вестибюле и время от времени неуверенно бросал взгляд на людей, которые сидели впереди.

— Я думаю, что я должна, — шепнула Биба.

— Если кто-то должен, то это я… — прошептал Гений. Но в этот момент руку поднял Боб.

— Смотрите, смотрите, — воодушевился директор. — Я вижу чью-то руку!

Все взоры устремились вслед за его взглядом. У Боба отяжелели ноги, чего с ним не случалось до сих пор ни разу в жизни. На лбу выступили капли пота, когда он направился к директору.

— Боб? — открыл рот директор Бритвич. — Ты? Ну, одним словом!

По вестибюлю пронесся шум, и было слышно, как фотографы защелкали затворами фотоаппаратов.

— Я бы хотел кое-что сказать, — сначала немного глухим, но затем все более спокойным голосом начал Боб. — Во имя этики и истины.

Он посмотрел в сторону редколлегии «МЭГА». Биба, Пика, Шпела, Размет, Коцка, Гений, Пипи, Поэт, Жан, Армани, Байси и Миха смотрели на него ободряюще и даже восхищенно. А у некоторых внутри все сжалось. Он взглянул в сторону учителей, после чего его взгляд остановился на мужчине, который, очевидно, и был рассерженным послом.

— Пять дней, — продолжил Боб, — наша газета «МЭГА» висит в Интернете. И этот момент стал для нас свидетельством первого нарушения этики. Члены редколлегии много времени потратили на сбор материалов, писали статьи, редактировали их, создавали электронную версию газеты, и все это впервые в истории нашего Центра. Я могу с уверенностью сказать, что газета получилась хорошая.

— Так и есть! — воскликнул Пипи. — Так и есть.

Директор вскочил, вырвал у Боба микрофон и закричал:

— Тишина! Иначе… одним словом!

Затем он подумал, что вряд ли может им чем-то угрожать, и вернул микрофон Бобу.

— Никто нам официально не сказал, что мы сделали хорошую газету, в которой очень много полос. Не было и никаких замечаний. Теперь же нас заметила иностранная служба безопасности, и мы стали свидетелями настоящего цирка! Всего из-за одного единственного письма! Письма! В нем мы сообщаем президенту самой могущественной державы, что нам не нравится его политика, вследствие которой весь мир живет в страхе. Этими словами мы никого не убиваем, мы лишь использовали свое право свободно высказать то, что мы думаем. Это и наше право, и наша обязанность.

Господин посол, поздравляю ваших агентов, которые обнаружили нашу школу. Однако, разумеется, кроме слов, мы не можем использовать против кого бы то ни было никакого иного оружия.

Господин из нашего министерства иностранных дел, желаю вам и впредь больших успехов в подхалимаже в отношении господина посла дружественной страны.

Господин начальник городской полиции, вы арестуете и выволочете из школы кого-нибудь из учеников? Давайте, но только после того, как вы арестуете воров, наших местных воров, о которых мы тоже написали в нашей «МЭГА»! Мы, как я уже сказал, сделали то, что является нашим правом человека и нашей обязанностью гражданина. Вот такая наша газета «МЭГА». И надеюсь, что так будет всегда!

Из толпы доносилось все больше одобрительных возгласов. Боб повернулся к директору. Страх уже давно оставил его. Он говорил четко и громко.

— Уважаемый господин директор! Я знаю, кто написал и послал это письмо. Это сделал ученик нашего Центра. Думаю, что вы можете им гордиться. Как до сих пор девочки и ребята из нашего Центра всегда могли гордиться вами. Предлагаю вам указать уважаемым господам на дверь!

Казалось, что шум разнесет вестибюль, образовательный Центр и, возможно, даже ближайшее кафе. Однако теперь сам и без соответствующего представления встал господин посол и попросил микрофон. Ему его передали. Зал затих.

Послы великое множество раз оказываются перед лицом тяжелых испытаний. Они вынуждены лакать шампанское, заглатывать черную икру и смеяться плоским шуткам, которые рассказывают их коллеги. Между двумя ломтиками вяленого окорока им случается переварить еще и то, что посол соседней страны словно невзначай хочет также проглотить половину какого-нибудь морского залива, принадлежащего их стране, и надеяться, что на одном из следующих приемов между двумя кусочками копченого лосося им удастся заполучить его назад. Однако есть моменты, когда все эти огромные массы с трудом перевариваемой пищи оборачиваются полезной инвестицией. Посол, который мог бы надеть на свое лицо молчаливую дипломатическую улыбку, предпочитает мужественно заговорить. Именно это сделал посол дружественной страны в набитом до отказа вестибюле Центра среднего специального образования.

На словенском языке, который у него напоминал гигантский слалом, он сказал:

— Дорогие друзья, в школы приходят, чтобы получить урок. Я пришел к вам и получил свой урок. То, что вы написали моему президенту, звучит нехорошо. Я бы даже сказал, что это звучит очень грубо, но вы имеете право на свое мнение!

В этот момент его речь была прервана несколькими возгласами и аплодисментами.

— Вы можете не сомневаться, что у моего президента уже есть другой электронный адрес, до которого, по крайней мере я так думаю, вы уже больше не доберетесь. Надеюсь, что и никто другой тоже не сможет этого сделать. Но я должен выразить восхищение вашим мастерством, благодаря которому вы разрушили все электронные блокировки и препятствия. Очевидно, вы учитесь в хорошей школе!

Вестибюль покатился со смеху.

— И вот еще что: когда я слушал решительного ученика вашей школы, который приберег вежливость для другого случая, я понял, что вы сможете осознать то, что вы совершили. Дело в том, что есть время для игр и, конечно, есть время для ответственности. Хорошая школа учит и тому, и другому. В этом я желаю вам больших успехов. До свидания!

Он поклонился, пожал руку директору, кивнул своей секретарше и пошел к выходу. По всей вероятности, таких аплодисментов, которые сопровождали его на этом пути, он не получал еще никогда за всю свою дипломатическую карьеру. Другие гости также встали и после быстрой процедуры прощания стали выходить. За ними ринулись репортеры, снимавшие все происходящее.

— Одним словом! — сказал директор Бритвич и немного ошарашенный подошел к Кокошниковой, Корузниковой и Новаку. — Кажется, скандала не будет. Я хотел бы поблагодарить вас за отлично проделанную работу!

Он поискал взглядом Боба и заметил его среди членов редколлегии «МЭГА», которые по очереди бросались друг к другу в объятия.

После уроков члены редколлегии собрались в кондитерской. Всех просто распирало от эмоций, так что не было никакой возможности остановить ноток слов. Вместо официального начала Гений воскликнул:

— Да здравствует «МЭГА»!

В ответ из всех глоток так загремело, что официант пришел спросить, не соблаговолили бы уважаемые гости немного успокоиться.

Биба, Пика, Шпела, Коцка, Размеш, Гений, Жан, Пипи, Поэт, Боб, Миха, Байси и Армани во всеобщем шуме забыли об основном правиле дипломатии: дипломаты улыбаются, а грязное дело делают другие.

 

39

В тот же день всем членам редколлегии на их домашние адреса со всем почтением были разосланы телеграммы. Заместитель директора Секирник ждал их на следующий день в школе к семи часам для участия в беседе, которая состоится в зале заседаний Центра среднего специального образования.

Большинство родителей, конечно, предположило все самое худшее.

— Ах, — стал храбриться Миха под недоверчивыми взглядами своей мамы, — вышла школьная газета, членом редколлегии которой я являюсь, и, скорее всего, нам готовят угощение.

Боб махнул рукой и пояснил, что он уже не главный редактор газеты.

На маму Бибы, которая еще не совсем оправилась от ночных телефонных переговоров с моря и других разговоров с дочерью, снова нахлынули страхи, которые ей с большим трудом удалось приглушить.

— Позвони мне сразу же, как вы закончите! — внушала она Бибе. — Или ты о чем-то умалчиваешь?

Армани своими словами пересказал красивую историю о задержании Зубка и объяснил, что, скорее всего, приглашение как-то связано с этим.

Единственным, у кого появились нехорошие предчувствия, был Гений. Иностранные послы не ездят по школам в сопровождении полиции для того, чтобы осыпать благодарностями и поздравлениями за то, что кто-то играет на нервах их шефов. Когда он в миллионный раз прокрутил историю, то зашел в Интернет на адрес газеты «МЭГА», чтобы снова перечитать свое письмо. Неожиданно он вздрогнул и кинулся к своему потайному ящику в письменном столе. На самом дне в толстой книге был заложен листок с адресом, который он записал после того, как Делит в последний раз позвал его к себе. Гений нервно пробежал по нему глазами и снова бросился к компьютеру. Он смотрел на листок, потом на адрес в Интернете и неожиданно воскликнул:

— Елки-палки! Вот оно-о-о-о-о-о!

Он позвонил Жану и предложил сверхсрочно собрать всех на короткую партию покера. Жан не возражал, ведь Поэт и Пипи чуть раньше сами напросились к нему перекинуться разок-другой в картишки и уже были в пути.

Боб и Гений пришли почти одновременно; Жан и Пипи как раз в этот момент снова диктовали Поэту комбинации карт, поскольку тот свою первую шпаргалку забыл в других брюках.

— Ребята, — сразу же начал Гений, еще с порога, — по поводу завтрашнего дня у меня плохие предчувствия. Я не уверен, что нас наградят цветами и памятными подарками от президента дружественной страны. Я решился. Если тучи сгустятся, я признаюсь, что это сделал я!

Жан переложил ноги с одного стула на другой.

— Старик, — сказал он, — сядь, немного передохни, сделай глоток. А за это время паника пройдет. Это у тебя в голове все смешалось.

— Нет! — стоял на своем Гений. — Нет! Но если ты окажешься прав, то сможешь всю жизнь совать свои грязные подметки мне под нос. Однако, к сожалению, ты не прав.

— Итак, — теперь вмешался Поэт, — тебе кто-то что-то сказал, или в тебе пророс нежный цветок поэтической интуиции?

— Во мне прорастает отвратительный кактус с длинными колючками, — вспылил Гений. — Мы ведь все слышали посла: речь идет и об ответственности! А что там делал шеф полиции? Щупал секретаршу посла?

Все ошарашенно смотрели на Гения, таким взволнованным они его еще не видели. После продолжительного молчания Боб сказал:

— Возможно, ты прав, возможно, нет. Но редколлегия ясно и во всеуслышание объявила, что мы все несем ответственность за всё. Все за всё! Тут ничего не попишешь. Послу же в подобных случаях положено возникать, за это он зарплату получает.

— Все это так, однако кашу заварил я, — настаивал Гений.

— Да что с тобой, старик, — вспылил Пипи, — хочешь, чтобы они тебя одного расстреляли на школьном дворе? Или мы слишком плохая для тебя компания? Или боишься, что уйдет слишком много бронзы, когда через сто лет будут возводить памятник жертвам тотального террора?

— Ясно, — сказал Гений.

Он схватил карты со стола и начал их бешено тасовать. Потом снова бросил на середину стола и уже более спокойно проговорил:

— А помните? В самом начале ты, Боб, велел: и молодняк приводите с собой. Так имею ли я теперь право этих желторотиков, которые так наивно прискакали к нам в газету, одни потому, что им нравится Биба, другие потому, что им нравлюсь я, третьи потому, что нравятся друг другу, так, повторяю, имею ли я право из-за своей шалости перепугать их теперь насмерть и послать на растерзание в школу? Что с нами, мужики, мы этого хотим?

Его голос снова задрожал, и он вновь нервно потянулся к картам на столе.

— Наш дорогой и любимый Гений, ты не поверишь, мне кажется замечательным то, что ты говоришь. Но мы все вместе выразили этим детям доверие, и они нам поверили. И мы вместе договорились, что мы все заслужили и награды, и цирк, если что-то случится. Прости, мы так решили, — проговорил Жан.

— И я теперь должен спокойно смотреть, как директор будет распинать Коцку, Михе грозить голодом, а Армани выговором? — спросил Гений. Потом срывающимся голосом он добавил: — Думаю, что я этого не вынесу!

— Ну и хорошо, правда, — вступил в разговор Боб. — Ведь не обязательно будет цирк. Пойдем туда и посмотрим. Завтра мы все будем там. Шефиня и молодняк. Вместе будем там и вместе будем решать.

— Если только цирк не окажется слишком страшным! — пробормотал Гений, но кажется, его почти никто не услышал.

Затем они немного поиграли в покер.

Это было здорово. Они пропустили вечерние новости по телевизору, в которых сообщалось, что незнакомец из какого-то Центра среднего специального образования угрожал смертью президенту дружественной страны. Расследование идет полным ходом. Подробности в завтрашних новостях.

За полчаса до встречи с учениками заместитель директора Секирник вызвал к себе всех трех наставников: Кокошникову, Корузникову и Новака. Они пришли и были весьма обеспокоены.

— Вы вызвали международный скандал. В наших интересах все досконально расследовать. Это не должно остаться без последствий, — начал Секирник.

Директора Бритвича не было. Он должен был поехать на важный семинар директоров, который нельзя было пропустить. После бурного разговора с шефом местной полиции, который требовал провести расследование и принять меры, директор поручил дело своему заместителю. Секирник был рожден для таких поручений. В своем родном городе ему, безработному учителю физики, до этого сменившему немало мест работы, ничего особенно не удавалось до того момента, пока он не опубликовал в местной газете пылкую статью в поддержку существующей власти. Непосредственно перед этим он вступил в нужную партию. Поэтому было логично, что его приняли на хорошо оплачиваемую должность, где у него, благодаря усердию директора Бритвича, оставалось много времени на внешкольную деятельность. Зато он проявлял большое рвение в кадровых делах, и «инцидент с „МЭГА“» пришелся ему как раз кстати.

— Вы наставники этой группы. Как вы могли выпустить учеников из-под надзора? Кто стоит за этой диверсией? Вышестоящее начальство требует, чтобы мы копали вглубь. Итак, кто все это заварил? — продолжал Секирник.

Он повернулся к обеим учительницам:

— Вы вдвоем отвечаете за содержание?

Ольга Корузникова еще никогда не испытывала ничего подобного, поэтому вначале прибегла к кусанию губ. А Кокошникова довольно раздраженно ответила:

— Мне не нравится ваш подход, — сказала она. — Для начала: да, я отвечаю за содержание газеты «МЭГА». Раздела о внешней политике я не читала, так как меня это не интересует, но ответственность я беру на себя. Теперь вернемся к детям. Что они сделали? Заявили, что не приемлют убийства невинных людей, что им противна погоня за прибылью. А мы, как страна, вероятно, это поддерживаем? А ведь мы, преподаватели, учим детей обратному?

— Минуточку, — вмешался Секирник. — Не меняйте темы разговора. Речь идет о международном скандале, а не о наших принципах воспитания. Итак, вы ощущаете свою ответственность?

Кокошникова в последний момент успела прикусить язык и не дала сорваться фразе, которая ни в коем случае не облегчила бы ее положения, но могла бы облегчить ей душу. Но себе она сказала, что душа может и подождать.

— Да, — спокойно сказала она, — я ощущаю ответственность.

— А вы? — Секирник обернулся к Корузниковой. — Ощущаете ответственность?

— Значит… — начала Корузникова.

— Нет, — вмешалась Кокошникова. — Была договоренность, что я прочитаю все. Ольга должна была бы мне помочь, если бы я не успевала.

— Это так? — спросил Секирник.

— Значит… — опять начала Корузникова.

— Так! — повторила Кокошникова.

Секирник по примеру самых лучших следователей, которых он видел в телевизионных фильмах, какое-то время ходил взад-вперед перед Корузниковой, то упираясь руками в бока, то кивая головой, и что-то бормотал себе под нос.

— Ну, — проговорил он, наконец, и подошел к Новаку. — А вы, значит, опубликовали весь этот материал в Интернете.

— Нет, — покачал головой Новак.

— Как это — нет? — вздрогнул Секирник. — Вы здесь для этого. Разве не так?

— Нет, не для этого, — ответил Новак и правой рукой привычным движением погладил свои черные усы. — Не для этого.

Секирник был обескуражен.

— Ведь вы учитель информатики, разве не вы вывесили газету «МЭГА» в Интернете?

— И не думал, — пояснил Новак. — Я бы помог им, если бы они чего-то не смогли. Но они отлично сделали все самостоятельно.

Секирник снова начал расхаживать взад-вперед по комнате.

— Эти дети все это умеют? — через какое-то время спросил он и замер на месте.

— Господин Секирник, — с нескрываемым удовольствием проговорил Новак, — то, чего вы и я, хотя вы, безусловно, знаете гораздо больше меня; в общем, чего вы и я вместе не умеем, любой из этих детей может сделать на компьютере одним мизинцем левой руки.

— Вы шутите! — с кислой улыбкой произнес Секирник.

— Ни в малейшей степени, — парировал Новак.

Наставнице Корузниковой повезло, что она все время покусывала губы. Благодаря этому ей удалось не рассмеяться, поскольку это желание сдерживали стиснутые губы. Секирник в эту минуту посмотрел на часы, вздрогнул и спросил:

— Естественно, вы берете на себя свою часть ответственности?

— Разумеется! — согласился Новак.

Секирник снова посмотрел на часы, со злорадством рассмеялся и объявил:

— Ну а теперь пойдем посмотрим, как будут петь сами пташки!

 

40

В зале заседаний на одной стороне длинного стола сидели все члены редколлегии «МЭГА». По другую сторону стола заместитель директора Секирник усадил учителей. В центральной его части разместился шеф полиции с двумя помощниками.

— Перед библиотекой стоят двое полицейских, — шепнул Миха Бибе. — Я только что прошел мимо них.

Шеф полиции услышал его.

— Да, молодой человек. Все ваши компьютеры блокированы, и наши специалисты их исследуют. В библиотеку войти нельзя, и сегодня ты не закажешь «Досье под грифом X». А поскольку ты уже сам взял слово, то не скажешь ли, кто все это придумал?

— Что, «Досье под грифом X»? — едва выдавил из себя Миха.

— Подкалывай кого-нибудь другого, сосунок! — вспылил полицейский. — Заварили международный скандал, в правительстве возмущаются, а ты будешь дурачка из себя изображать?!

Миха буквально сполз со стула, и над столом остались только его нос и ежик.

В разговор вмешался Секирник.

— Ребята, мы сейчас, и притом очень быстро, во всем разберемся. Возбуждено дело в отношении неизвестного лица, связанное с угрозой президенту иностранного государства, это уголовно наказуемое деяние, полиция ведет, расследование. В общих интересах, чтобы мы разрешили этот вопрос быстро и без лишнего шума. Вчерашний спектакль остался в прошлом. Теперь обратимся к фактам. Все взоры устремлены на нас.

Театральным жестом он бросил на стол несколько свежих газет. Крупные заголовки сообщали о международном терроризме; о скандале в школе; о личном вмешательстве в дело посла иностранной державы. На одной фотографии был изображен взъерошенный директор Бритвич, на другой — лощеный посол, на третьей — часть редколлегии «МЭГА» в бескрайней толпе школьников.

— Эй ты, — теперь заговорил полицейский и пальцем указал на Боба. — Вчера ты указал нам на дверь. Очень мило с твоей стороны, благодаря этому мы сегодня смогли войти в нее. Ты признался, что письмо с угрозой написал ученик этого Центра. Кто? Кто стоит за ним?

— Ну… — начал Боб.

— Не увиливай! — строго произнес Секирник. — Или, может, хочешь вылететь из школы?

Боб молчал. Было видно, что он в который раз бешено перебирает мысли и ищет какой-то разумный выход. Однако ему никто не указывает на дверь, ему грозят исключением!

Вмешалась Биба.

— Это позиция всей редколлегии. Если будете исключать из школы за то, что мы выразили собственное мнение, то вы должны исключать всех.

— Помалкивайте, юная леди, вам не давали слова. Это решаю я! — закричал Секирник. — Так кто это был?

— А вы действительно намереваетесь исключить нас из школы, потому что некий господин, который вообще не знает, где находится наша страна, получил мыло на языке, которого он не понимает? — вскочила Шпела. — Да где же мы живем! Ведь это абсурд!

Секирник побледнел.

— Если сейчас же не замолчите все, кого никто не спрашивает, мы будем допрашивать каждого в отдельности. Возможно, это было бы действительно самым лучшим решением! — отрезал он и повернулся к полицейскому. — Как вы думаете? — Полицейский между тем все время играл карандашом, поворачивая его то одним, то другим концом к листу бумаги, который лежал перед ним. Теперь он поднял голову и серьезно произнес:

— Поймите, это не шутки. Мы живем под постоянной угрозой терроризма. Подобное письмо не пустяк. Мы обязаны это расследовать. Общественность тоже обеспокоена, — кивнул он головой в сторону кипы газет. — Журналисты сходят с ума. Расследование находится под прокурорским надзором. Вот такие пироги с котятами, как вы говорите.

Члены редколлегии стали переглядываться. У старших на носу собирались упрямые складки, свидетельствующие о плохом настроении, младшие порядком струхнули. Едва поступили в школу — и на тебе!

— Между прочим, — цинично рассмеялся Секирник, словно прочитал повисшие в воздухе вопросы, — дамы и господа, вы больше не в системе обязательного образования. Мы можем с вами в любой момент попрощаться, если вы действительно так сильно просите. А может, вы бы хотели пару дней посидеть в камере предварительного заключения?

Армани увидел себя в камере вместе с Зубком.

— Значит… — сказал он и замолк.

— Да, пожалуйста, продолжайте, — сказал Секирник.

— Тише! — на всю комнату закричал Гений. — Я буду говорить.

— Гений! — воскликнула Биба. — Редколлегия…

Гений встал. Он был бледен как полотно.

— Редколлегия — это ерунда, — медленно сказал он. — Пардон, я имел в виду, что не редколлегия ерунда, а она не имеет ничего общего с этим. Я могу доказать.

Он полез в карман, вынул листок бумаги и бросил его на стол перед шефом полиции.

— Не знаю, кажется, ваши дружественные шерифы или же ваши подчиненные шпики не умеют читать. То есть они не знают цифр. Все сообщения, посланные — может, какое-то и действительно было послано — на адрес, который был напечатан в нашей газете «МЭГА», улетели бы к черту на рога. Адрес неправильный. Так вот, если редколлегия просто так опубликовала какое-то письмо и привела ошибочный адрес в Интернете, то это же беллетристика, а не ваш гребаный терроризм и ваши президенты дружественных стран. Настоящий адрес вот он на листке; это доказательство, что редколлегия нашей газеты не имеет с этим ничего общего и что письмо написал я, — сурово произнес Гений.

— Гений! — завопила Биба. — Что ты делаешь? Наша редколлегия…

— Дорогая шефиня, успокойся, — дрожащим голосом ответил Гений, — не наша редколлегия. Я.

Все сразу же вскочили со своих мест и заговорили, стараясь перекричать друг друга.

— Спокойно! — резко произнес Секирник.

Шеф полиции между тем кивнул одному из своих сотрудников. Тот быстро вышел и вернулся с еще одним листком, который подал своему начальнику. Тот сравнил принесенный листок и листок Гения.

— Не вижу… — сказал он.

Гений подошел к нему.

— Ну, вот здесь, — показал он.

— Как здесь? — Полицейский продолжал смотреть на длинную вереницу цифр, черточек и знаков и ничего не видел.

— В моем адресе восемь, семь, ноль, а в адресе из «МЭГА» восемь, ноль, семь, — объяснил Гений и почувствовал дикую злость. Все это казалось ему полным сумасшествием, и он был уверен, что его отчаянное положение уже никогда не изменится к лучшему. — Ведь вас в вашей полицейской школе, вероятно, учили: цифра восемь — два кружочка, ноль — один кружок. Это две разные цифры. Я посылал письма со своего компьютера, за промежуточную базу взял школьную, и это все. Адрес, напечатанный в газете, неправильный. Редколлегия не имеет с этим ничего общего!

У полицейского не было времени сердиться. Он сравнивал листки и, наконец, воскликнул:

— И правда!

Но Секирник не мог остаться безучастным к происходящему.

— А теперь ты еще и насмехаешься над господином полицейским? Еще и это?

— Нет, — сквозь зубы сказал Гений. — Я только немного учу его считать.

— А хочешь, я прямо сейчас тебя немного пощупаю по физике? — вырвалось у Секирника.

— Да пожалуйста, уважаемый учитель Секирник, рискните, если вы уверены, что вам хватит знаний проверить меня, — с вызовом ответил ему Гений, весь взмокший и до предела раздраженный всем происходящим.

Секирник замолчал. Он знал, что Гений является гением и в физике.

Члены редколлегии «МЭГА», недоумевая и поражаясь, следили за этим спором. Старшие немного ворчали про себя, обвиняя Гения в том, что он высунулся, а младшие в основном его хвалили за то, что он подставил себя и спас их шкуру.

Тут в разговор вмешалась наставница Кокошникова.

— Я хотела бы сказать следующее: все в целом мне кажется совершенно неправильным. Эти девочки и мальчики сделали прекрасную газету. Высказали свое мнение о мире, где многое идет не так. А мы подвергаем их преследованию полиции и угрожаем им. Они хорошо начали учебу в школе, а теперь мы ставим их в такие тяжелые условия. А директор Бритвич знает обо всем этом?

Тут Секирнику, конечно, снова пришлось взвиться до потолка.

— Коллега! — заорал он. — Если бы вы хорошо выполняли свою роль наставника и руководителя, ничего этого не произошло бы. Совершенно все равно, знает теперь об этом директор Бритвич или нет.

— Коллега, — следом добавил еще и полицейский, — в вашей школе вы можете отрабатывать стойки на ушах или же висеть на люстрах. Это нас, полицию и прокуратуру, совершенно не волнует. Но если вы думаете угрожать международным терроризмом, то в таком случае вам придется иметь дело с нами.

Затем он обернулся к Гению.

— Итак, — спросил он, — ты признаешь, что это ты послал письмо президенту дружественной страны, которое теперь является предметом расследования?

— Да! — громко отозвался Гений. — Где подписать? Теперь вы, скорее всего, хотели бы узнать имя моего отца и мой размер обуви?

 

41

Школа и полиция погрузились в молчание.

Через несколько дней этот вопрос обсуждали на совместном внеочередном заседании педсовета и родительского комитета Центра среднего специального образования. Заседание вел директор Бритвич, который подчеркнул, что к вопросу нужно подойти со всей серьезностью. После этого он передал слово своему заместителю, коллеге Секирнику, который от имени школы вел расследование. Заместитель директора Секирник поблагодарил за оказанное ему доверие. Он подчеркнул прекрасное сотрудничество с полицией. Была установлена ответственность педагогов, которые отнеслись к своей задаче слишком формально. Действительный автор письма, которое было послано непосредственно по электронной почте, а не через школьную газету «МЭГА», ученик выпускного курса по прозвищу Гений свою вину признал.

Было не совсем ясно, сожалеет ли он об этом, но признание им сделано. За ним не стоит никакой другой силы. Он действовал по собственной инициативе.

— Наказание должно иметь воспитательный характер, — сделал он решительное заключение. — Возможно, его придется исключить из школы.

Проблема современных школ заключается в том, что родители некоторых детей иногда оказываются юристами-любителями, которые порой стремятся продемонстрировать обожаемым учителям свои глубокие познания.

— Значит, юноша делал это в свободное время, дома и со своего компьютера, а школьный компьютер использовал как промежуточное звено, чтобы его было сложнее обнаружить или же вообще не удалось сделать этого? — спросила дама очень строгого вида, в элегантном костюме и с коротко подстриженными светлыми волосами.

— Не понимаю, — сказал Секирник.

— Могу сказать проще: он совершал это как гражданин? Если он выпускник, то, вероятно, совершеннолетний, ведь так? — продолжала докапываться дама. — И если он это сумел сделать, то, вероятно, он умен? Если его называют Гением, то, вероятно, у него не так уж много двоек?

Более детальное расследование, проведенное позднее заместителем директора Секирником, показало, что неприятная дама была мамой некой Шпелы, также одной из членов редколлегии «МЭГА», по всей видимости, нашедшей время посвятить родителей в это дело.

Однако на самом заседании он еще об этом не знал, и ему пришлось попотеть от волнения.

— Значит… — начал Секирник и замолчал.

— Вероятно, нет нужды, чтобы педсовет школы и родительский комитет занимались обсуждением дел, которыми несколько тысяч учеников Центра среднего специального образования занимаются в свое свободное время. Если будет необходимо, то суд решит, как поступить с юношей. Ведь вы упоминали о заявлении полиции, так? Вероятно, не школа заявила на него, верно? — продолжала гнуть свою линию дама.

Директор Бритвич видел, что эта женская логика может доставить коллеге Секирнику немало беспокойства, а это было бы нехорошо и для него, и для школы, и для дела.

— Хм, — вмешался он. — В определенном смысле вы, конечно, правы. Но речь в некотором роде идет также и об имидже школы, тут ведь и давление общественного мнения, и пресса, и господин посол, и полиция, и министерство, и вообще. Так? Об этом речь.

После этих слов пожелало высказаться сразу несколько человек. Среди них была Кокошникова, которая заявила, что осенью она уходит на пенсию и что, если школа хочет, то можно представить это как ее наказание. Некоторые протестовали, другие кивали, посыпалось еще восемь в третьей степени разных предложений и вариантов. Заместителю директора Секирнику неимоверными усилиями удалось настоять на принятии решения о том, что школа по поводу этого нелицеприятного события даст заявление для прессы. Поскольку этого требует общественность.

— На совместном заседании родительского комитета, руководства школы и педсовета Центра среднего специального образования в связи с известными событиями было установлено… — зачитал в конце текст заявления директор Бритвич.

При активном участии заместителя директора Секирника событие было обозначено как «нелицеприятное событие», сотрудничество с полицией как «тесное сотрудничество с полицией», автор письма как «легкомысленный создатель письма», а «школа констатирует» изменено на «школа с сожалением констатирует». Главное действующее лицо инцидента не будет исключено из школы, поскольку оно совершило свой поступок в свободное время, но школа предпримет шаги («предпримет решительные шаги»), которые при таких действиях («безответственных действиях») необходимо предпринять («с сожалением предпринять»). Она поддержит также все решения, которые примут соответствующие органы («соответствующие компетентные органы») и выразит сожаление («искреннее сожаление») посольству дружественной страны.

Заявление было оглашено заместителем директора Секирником и передано представителям масс-медиа на специальной, невероятно многочисленной пресс-конференции.

Через два месяца в экстренном порядке суд на закрытом заседании без особого слушания дела осудил Гения на два месяца заключения условно с трехлетним испытательным сроком.

Гений оторопел и шепотом обратился к своему адвокату:

— А это что такое?

— Это значит, что, начиная с этого дня, в течение трех лет ты больше не имеешь права писать подобных писем. Если же все-таки сделаешь это, то тебя посадят на два месяца.

— А на Новый год я могу написать ему поздравление? — тут же громко спросил Гений.

Судья, которая все время работала на грани между легким смехом и скукой, строго проговорила:

— Здесь суд задает вопросы. Обвиняемый только отвечает на них. Заседание закрыто.

Она встала и, собрав свои материалы, покинула зал заседаний. Поэтому она не стала свидетелем эмоционального всплеска, которое исторгло сердце Гения, и его облегченного вздоха:

— В другой раз буду знать!

На исключительно многолюдной вечеринке после победы истины во имя человечества, которая состоялась у Коцки дома, редколлегия газеты «МЭГА» собралась в полном составе. Помимо главного героя, Гения, почетным гостем мероприятия стала также сестра Коцки, криминалистка Милена.

— Я не представлял себе, что твои коллеги такие злобные, — весело поздоровался с ней Боб.

— Когда как и где как, — поприветствовала его Милена в ответ. — Пока бутылки еще полные, мне бы хотелось сказать вам пару слов.

— Внимание! — закричала Биба. — Слушаем первую поздравительную речь!

— Дамы и господа, разрешите нарушить атмосферу вашей вечеринки, которая, конечно, является праздником со счастливым концом. Знаете, есть дела, которые можно решить почти сказочным образом. Спросите коллегу Армани, если вас интересуют подробности. Есть дела, которые решаются сложнее. Возможно, вы не заметили: вы жили безоблачно, словно завернутые в вату, и вот внезапно вы опасно приблизились к совершеннолетию. Некоторые уже заглянули за эту грань. Здесь безоблачности приходит конец. Здесь достаточно жесткая жизнь. Вы ее слегка понюхали, немного помечтали о ней, вы еще сильно ощутите ее, словно попавшие в шестеренки пальцы. Взрослая жизнь — это и горькое осознание того, что справедливость и закон не одно и то же. Ответственность теперь другая, чем была тогда, когда вы ходили в детский сад. Коллега Гений решил обрушить свой гнев на весь мир, тем самым невольно попав в эти шестеренки. Хорошо, пускай. Однако оттуда может также что-то прилететь. Нечто твердое и неприятное. Порой можно оказаться в пустоте, одним и без штанов. Ну а теперь положите мне, наконец, кусок торга, чтобы я умолкла!

— Да здравствует уважаемая госпожа криминалистка Милена! — воскликнул Жан.

— И ее сестра Коцка! — добавил Армани.

— И все мы поголовно! — еще громче закричал Гений. — А особенно я, ведь теперь я три года не буду иметь права писать любовных писем никаким президентам!

Раздался громкий задорный смех.

— А теперь мы должны еще раз сообщить, от какой партии мы получили компьютер, в котором копались полицейские, — прочирикал Байси. — Приписки в нашей «МЭГА» не заметил ни один шпик.

— Хватит! — вспыхнула Размеш. — Очень тебя прошу, замолчи. Только этого нам и не хватало!

— Следовало бы сказать еще кое-что, прежде чем разгул достигнет своего апогея, — раздался голос Боба. — Я действительно должен всем вам признаться: нет ничего лучше на свете, чем быть бывшим шефом школьной газеты!

— Есть кое-что получше! — вмешалась Биба. — Быть нынешним шефом самой лучшей школьной газеты.

— Да здравствует «МЭГА»! — снова закричали все вместе.

Поскольку поблизости не было никого, кто бы мог их утихомирить, еще какое-то время они весело развлекались.