На перекрестке за магазином «Скор» пристроившаяся сзади автомашина помигала дальним светом. Я глянул в зеркало заднего вида и сразу узнал галогенный свет продолговатых фар «Рено-18». Это была автомашина Базиленко.

С той поры, как случился прокол с Лавреновым, мы несколько усовершенствовали методику проведения встреч с агентами и теперь на подобные операции выезжали на двух автомашинах. Выезжали порознь минут за тридцать-сорок до встречи из разных точек и в разных направлениях. В особо ответственных случаях использовали третью автомашину: она должна была раздробить силы бригады «Флеш» и отвлечь ее от основной операции.

В течение этих тридцати-сорока минут, предшествовавших встрече, обе машины, независимо одна от другой, двигались по специально разработанным маршрутам, стремясь обнаружить слежку, и только убедившись в ее отсутствии, в обусловленное время сходились в обусловленном месте.

Если в назначенное время одна из машин не прибывала в намеченную точку, это означало, что она обнаружила за собой слежку. В таких случаях встреча отменялась.

К счастью, за последние полгода нам всего однажды пришлось отказаться от проведения операции. Через «Артура» мы достаточно хорошо знали график работы специальной бригады «Флеш» и ее возможности и строили нашу работу таким образом, чтобы встречи с агентами проводились тогда, когда вероятность попасть под наблюдение была минимальной.

Сегодня мне предстояло встретиться с «Рокки», и поэтому меня прикрывал Базиленко, знавший, кто именно скрывается под этим псевдонимом.

Накануне на квартире врача «Рокки» передал мне несколько важных оперативных документов специальной секции «Руссо» и сегодня мне предстояло их возвратить.

Базиленко снова мигнул дальним светом: это означало, что мы приближаемся к месту встречи, и он начинает меня отпускать, создавая «дистанцию безопасности».

Схема его действий была проста, и именно эта простота обеспечивала столь необходимую в нашем деле надежность.

Я увеличил скорость, и дистанция между нами стала постепенно увеличиваться. Базиленко прижался к осевой линии, как будто собирался сделать левый поворот. Следовавшие за ним автомашины не могли теперь его обогнать, не нарушив при этом правил движения. Стоило какой-нибудь автомашине пойти на обгон справа, и она сразу выдала бы себя, потому что, в отличие от наших недисциплинированных водителей, позволяющих себе любые вольности, ни один африканец без крайней нужды не станет обгонять справа, тем более, если впереди него движется автомашина с дипломатическим номером, за рулем которой сидит европеец.

Такое может сотворить лишь водитель, имеющий право на вольное толкование правил дорожного движения, а такими правами наделены только сотрудники спецслужб!

Вскоре между мной и Базиленко образовался разрыв около восьмидесяти метров. Этого было вполне достаточно, чтобы свернуть направо и, пока вся кавалькада подтягивается к повороту, успеть посадить в автомашину агента таким образом, чтобы эта подсадка осталась незаметной для тех, кто едет следом.

Если бы кто-то попытался ускориться, обогнать машину обеспечения справа и последовать за мной, чтобы зафиксировать подсадку или осуществить захват, Базиленко должен был прижать его к бровке, вытеснить на обочину, а в случае крайней необходимости даже спровоцировать столкновение. В этой ситуации вступало в действие жесткое правило: рискуй собой, но ни в коем случае не допусти провала агента!

Все эти действия были оговорены заранее, и потому я спокойно повернул направо, не сомневаясь, что Базиленко будет действовать по обстоятельствам и, если потребуется, всегда подставит под удар себя, но никому не позволит приблизиться ко мне.

Так и случилось: я притормозил, «Рокки» прыгнул в приоткрытую заднюю дверь, я снова набрал скорость, и только в этот момент из-за поворота показались продолговатые желтые фары «рено», а следовавшие за ним автомашины пронеслись мимо.

Несколько месяцев назад, когда мы в первый раз проводили встречу с «Рокки» по этой схеме, он чуть-чуть замешкался, усаживаясь на заднее сиденье, и Базиленко оказался всего в каких-нибудь двадцати метрах позади моего «пежо».

«Рокки» сразу обратил на это внимание и не на шутку встревожился.

— За нами идет какая-то машина!

— Все в порядке, — успокоил я его. — Это наша охрана.

«Рокки» не без любопытства глянул назад, пытаясь, видимо, разглядеть номер машины и узнать, кто же нас охраняет, но его ослепил встречный свет фар, и он так ничего и не разглядел. К тому же перед выездом на операцию Базиленко на всякий случай опылял номера своей автомашины специальным составом, от чего они ярко светились, как придорожные указатели, но разглядеть на них какие-то буквы или цифры было невозможно.

С тех пор мы провели уже несколько подобных операций, и теперь «Рокки» никогда не оглядывался и не обращал внимания на идущие сзади машины, полностью полагаясь на нас и на разработанные нами меры безопасности.

Убедившись, что сзади все чисто, я передал «Рокки» документы, пакет с очередной «пенсией» за погибшего брата и свою визитную карточку.

Он рассовал документы и деньги по карманам, написал на обратной стороне визитной карточки расписку и возвратил карточку мне.

Я сделал поворот направо и собрался притормозить, чтобы, высадить «Рокки» из машины, но он неожиданно заговорил:

— У меня есть информация, которая, как мне кажется, может вас заинтересовать.

Я хотел было остановиться, выслушать «Рокки» и высадить его там, где это было предусмотрено планом операции. Но тут же сообразил, что длительная остановка поставит Базиленко в затруднительное положение: ему придется объехать меня и невольно попасть в поле зрения «Рокки», что было совсем ни к чему. К тому же наш незапланированный разговор мог затянуться, за это время Базиленко успел бы уехать на значительное расстояние и оставить меня без прикрытия, что также было нежелательно.

А потому я продолжил движение, надеясь, что Базиленко сообразит, что к чему, и примет правильное решение.

— Вы знаете, я часто бываю в университетском городке, — говорил тем временем «Рокки». — Там живет моя невеста. И уже несколько раз видел там автомашину третьего секретаря американского посольства Пола Рэнскипа. Он всегда оставляет ее возле лабораторного корпуса.

— Возможно, у него какие-то дела в этом корпусе? — предположил я.

— В одиннадцать часов вечера?! — усмехнулся «Рокки». — Все учебные корпуса в это время уже закрыты.

— Ты считаешь, он к кому-то ходит?

— А что ему еще там делать в такое позднее время? Вчера после нашей встречи я поехал к невесте. И натолкнулся на Рэнскипа, когда он возвращался к своей машине. Знаете, откуда он шел?

Я плохо представлял себе расположение зданий в университетском городке и поэтому не стал строить никаких догадок.

— Со стороны корпусов, где живут преподаватели, — не дождавшись моего ответа, уточнил «Рокки».

— Он тебя видел? — спросил я.

— Нет. К тому же он меня не знает. А я не раз видел его у нас в госсекретариате вместе с Коплендом. Думаю, они из одной «команды».

У нас тоже были кое-какие основания считать, что Рэнскип является сотрудником ЦРУ. В конце прошлого года он заменил установленного разведчика Марка Бойтано и сразу привлек наше внимание своей высокой активностью и стремлением завязывать знакомства с советскими гражданами.

— Хорошо, будем разбираться, — задумчиво сказал я. — Если тебе удастся еще что-нибудь узнать, сразу сообщи мне.

Пока мы вели этот разговор, я доехал до конца улицы и повернул налево. А еще через каких-нибудь пятьдесят метров вынужден был остановиться, уткнувшись в колонну из семи-восьми легковых автомашин. Сначала я подумал, что они остановились на красный свет, но потом, приглядевшись к тому, что происходило впереди, увидел в свете фар сотрудников дорожной полиции в форме, регулирующих движение. Предположив, что на перекрестке произошла авария, и теперь они поочередно пропускают транспорт то в одну, то в другую сторону, я несколько успокоился: такое случалось каждый день.

Но вскоре увидел, что никакой аварии на перекрестке нет, а полицейские осуществляют проверку документов и осмотр автотранспорта, причем вместе с ними этим делом занимаются жандармы, вооруженные автоматами, и несколько человек в штатском. Это уже было гораздо серьезнее: в штатском ходили сотрудники политической полиции и контрразведки!

После неудавшейся попытки государственного переворота, когда по всей стране искали разбежавшихся заговорщиков, проверки документов и автотранспорта проводились систематически, но вот уже в течение нескольких месяцев обстановка в стране нормализовалась и подобные действия спецслужб стали редкостью.

Выяснять, что послужило поводом для проверки на этот раз, не было ни времени, ни смысла. Надо было немедленно принимать какое-то решение, потому что никакого мало-мальски убедительного объяснения, с какой целью «Рокки» оказался в автомашине советского посольства, придумать было невозможно.

Не будь среди проверяющих сотрудников политической полиции или контрразведки, он мог бы как-то оправдаться: предъявить свое общегражданское удостоверение личности и сослаться на то, что попросил его подвезти. Но эти ребята в штатском наверняка знали его в лицо, и завтра ему придется давать объяснения руководителям службы безопасности!

Посмотрев по сторонам, я понял, что из «пробки» мне не выбраться. Свернуть налево я не мог из-за встречного транспорта, сзади меня плотно прижал невесть откуда взявшийся грузовик марки «Берлие», попыхивавший дизельным перегаром. Из-за его квадратной кабины выглядывала продолговатая желтая фара: видимо, Базиленко замешкался на повороте, пропустил грузовик и теперь мыкался сзади, безуспешно пытаясь его объехать и пристроиться непосредственно за мной.

Оставалась одна реальная возможность: пропустить Базиленко вперед, отвлечь внимание проверяющих и дать «Рокки» возможность скрыться.

Тем временем сотрудники спецслужб закончили осмотр очередной автомашины, и вся колонна продвинулась вперед на несколько метров. Теперь я стоял пятым, и в нашем распоряжении было чуть больше пяти минут и около тридцати метров. Необходимо было действовать без промедления!

Я повернулся к «Рокки» и скомандовал:

— Верни мне документы и деньги!.. Как только колонна тронется, открывай дверцу и уходи! Если тебя не заметят, через полчаса жди меня у входа на стадион…

Получив от «Рокки» материалы, которые в случае задержания могли бы уличить его в шпионской деятельности, я оттянул карманчик на водительской дверце, за которым было сделано аккуратное отверстие, и опустил их в этот тайничок. Пакет с деньгами я засунул под сиденье.

В боковое зеркало я увидел, как Базиленко, воспользовавшись тем, что во встречном потоке образовалось свободное пространство, резко вырулил влево и объехал-таки этот злосчастный грузовик!

В этот момент колонна снова тронулась, я рукой сделал Базиленко знак проехать вперед и встать перед моей машиной.

— Включи дальний свет! — крикнул я в открытое окно, когда его машина поравнялась с моей.

Базиленко объехал мою машину, затем принял вправо и встал почти вровень со стоявшим впереди «мерседесом», загородив меня от проверяющих. Дальний свет мы включили почти одновременно!

Под прикрытием стоявших впереди машин «Рокки» открыл дверцу и вышел. Он не стал прыгать через кювет или перебегать дорогу, а обошел грузовик и двинулся вдоль колонны, пользуясь тем, что ослепленные светом фар и занятые своим делом сотрудники спецслужб не могут его видеть. И только отойдя на безопасное расстояние, он свернул с проезжей части и растворился в темноте.

Я подтянулся к стоявшей впереди автомашине, вынул из кармана свою визитную карточку с распиской «Рокки», разорвал ее на мелкие кусочки и один за другим выбросил их в окно. Подхваченные воздушным потоком от мчавшихся навстречу машин, они разлетелись в разные стороны.

Теперь я был готов к любой проверке.

Но сначала я имел возможность понаблюдать, как будут проверять Базиленко…

Все оказалось проще, чем я предполагал. Когда Базиленко подъехал и протянул полицейскому в штатском свою дипломатическую карточку, тот не стал требовать, чтобы он вышел из машины, не стал требовать, чтобы он открыл багажник, а мельком глянул на карточку, на номер машины, потом посветил фонариком в салон и дал знак проезжать.

Я подвергся аналогичной процедуре, с той лишь разницей, что осмотр моего салона произвел жандарм, вооруженный автоматом.

Пока полицейский в штатском разглядывал мою дипломатическую карточку, я по старой шпионской привычке решил все же выяснить, чем вызвана эта проверка и как долго она будет проводиться.

— Кого-то ищете? — как можно доброжелательнее спросил я, всем своим видом демонстрируя готовность оказать полиции посильную помощь в ее многотрудном деле.

— Да, месье, — подтвердил полицейский. — Но к вам это не имеет никакого отношения.

«Значит, они проверяют только африканцев», — подумал я и возрадовался в душе, что «Рокки» успел вовремя скрыться.

— И как долго вы будете искать?

— Пока не найдем того, кого ищем, — многозначительно сказал полицейский и вернул мне дипломатическую карточку. — Проезжайте, месье!..

Снова встречаться с «Рокки» после того, как мы едва не влипли в историю, было, конечно, неосторожно. Но у меня не было другого выхода: завтра был понедельник, и рано утром «Рокки» должен был положить оперативные документы на место. Другой возможности вернуть их в этот вечер уже не было.

Поэтому мы с Базиленко снова повторили тот же испытанный маневр: он придержал следовавшие сзади автомашины, пока я сворачивал за угол, но на этот раз за мной не поехал. Я притормозил, не доезжая до стоявшего на обочине «Рокки», и когда он подошел к машине, в открытое окно протянул ему документы и деньги, пожелал удачи и сразу уехал. Никакой расписки он, конечно, не писал…

На следующее утро Базиленко разложил на столе схему университетского городка и ткнул карандашом в два заштрихованных прямоугольника.

— Иностранные преподаватели живут в двух трехэтажных корпусах. В каждом — четыре подъезда, двадцать четыре квартиры. Всего — сорок восемь.

— И сколько там наших? — спросил я.

— Двадцать один — «очко», — засмеялся Базиленко. — Занимают девятнадцать квартир.

— Как это? — не понял я.

— Бессемейные живут по двое в одной квартире, — пояснил Базиленко. — А еще около пятнадцати «демократов», остальные — кто откуда.

— А американцы есть?

— Нет, — уверенно ответил Базиленко.

— А английский язык кто преподает?

— Два англичанина, один канадец, остальные — французы.

— Значит, Рэнскип ходит не к соотечественникам?

— Выходит, так, — согласился Базиленко.

— И что ты предлагаешь?

— А вот что: в числе этих двадцати одного — два наших агента. «Свиридов» и «Рустам». Живут, кстати, в разных корпусах. А еще — Шилов, тот самый, которого наши кадры оформляют на работу в разведку.

— Это который из Университета дружбы народов? — уточнил я.

— Он самый, — подтвердил Базиленко. — Можно дать им задание гулять по вечерам и наблюдать, кто к кому ходит. Фотография Рэнскипа у нас есть.

— А где гарантия, что они сумеют зафиксировать его визит? — усомнился я. — У них же нет никакого опыта.

— Вы не знаете Шилова! — воскликнул Базиленко. — Да он один справится! Парень он холостой, делать ему по вечерам нечего, вот пусть и подкараулит Рэнскипа у лабораторного корпуса и проследит, куда он ходит. К тому же у нас есть указание испытать его на выполнении какого-то конкретного поручения.

Анализируя потом эти события, я так и не смог понять, почему не согласился с Базиленко. То ли сработала интуиция, то ли профессиональная привычка не привлекать к проверке наиболее важных сигналов недостаточно изученных людей, но только я сказал:

— Нет, Павел Игнатьевич, надо придумать более надежный способ. Это дело ни агентам, ни кандидату на работу в разведке поручать не будем. Здесь нужна особая осторожность!

Я еще раз посмотрел на схему университетского городка и добавил:

— Позови-ка Колповского…

Уяснив суть возникшей проблемы, Колповский предложил:

— Давайте применим состав, которым я покрываю бросовые контейнеры.

Далеко не всегда разведка имеет возможность проводить с агентами личные встречи. Иногда, особенно в странах с жестким контрразведывательным режимом, это невозможно по соображениям безопасности. Тогда применяются безличные формы связи, древнейшей из которых являются тайники. И с тех же самых древнейших времен известно, что тайники бывают разные: кратковременные, рассчитанные на непродолжительное хранение материалов, и долговременные, содержимое которых может храниться месяцы, годы!

Чтобы при хранении разведывательные материалы не пострадали и попали по назначению в полной сохранности, их помещают в специальные контейнеры. При долговременном хранении это могут быть герметичные ящики или мешки. При кратковременном — изготовленные в секретных лабораториях хитроумные приспособления, вскрыть которые, не повредив или не уничтожив содержимое, не зная секрета, невозможно.

А могут быть и так называемые «бросовые» контейнеры, изготовляемые из ржавых консервных банок, смятых пачек сигарет, камней, щепок, сучков, различных железок и прочего подручного материала.

Но далеко не в каждой стране можно разбрасываться «бросовыми» контейнерами. Они хороши в цивилизованных странах, где высокомерные граждане считают ниже своего достоинства обращать внимание на всякий мусор. Надо только найти подходящее место для такого контейнера: кто же позволит вам мусорить где-нибудь в центре Лондона, Копенгагена или Парижа!

А вот в Африке понятия «бросовый» не существует! Любой предмет — будь то консервная банка, пустая пачка сигарет или какая-нибудь железяка — сразу привлекает к себе внимание многочисленной детворы и становится объектом тщательного исследования. Да и взрослые африканцы своей любознательностью мало чем отличаются от детей и тоже не пройдут мимо, не потревожив все, что валяется на их пути.

Один мой коллега, работавший в Африке, однажды пережил несколько очень неприятных минут.

Находившийся у него на связи агент — сотрудник одного из западных посольств — сфотографировал секретные документы, положил пленочку в банку из-под сгущенки, смял ее молотком и в таком виде бросил в условном месте. Пришедший спустя положенное время на это место разведчик увидел кошмарную картину: стая чернокожих мальчишек играла этой банкой в футбол, а со стороны наблюдал агент, находившийся в предынфарктном состоянии! И было от чего!

Мой коллега тоже на какое-то время оцепенел от ужаса, но настоящий профессионал тем и отличается от любителя, что в любой, даже самой непредвиденной или безнадежной ситуации умеет взять себя в руки и найти оптимальное решение.

Спустя какое-то мгновение мой коллега, демонстрируя высокую технику, уже гонял с пацанами консервную банку! Обведя поочередно всех, он погнал банку по улице и пинал ее до тех пор, пока не отстал последний мальчишка! Свернув за угол, он выбрал момент и поднял злосчастную банку.

После этого происшествия агент слег, а когда выздоровел, наотрез отказался проводить тайниковые операции.

Учитывая особенности африканского бытия, мы не использовали «бросовые» контейнеры, вернее, использовали, но оставляли их не на улицах и прочих людных местах, а там, где их никто не подберет и не переместит в другое место. Например, бросали камень в кучу таких же камней: теперь вероятность, что кто-то обратит на него внимание и возьмет в руки, была чрезвычайна мала.

Но как отыскать «наш» камень в груде камней, где их видимо-невидимо? Да еще в темное время, потому что ковыряться днем в мусорных кучах дипломату, тем более советскому, как-то не к лицу. Особенно, если у него на «хвосте» может сидеть контрразведка!

Вот тут на помощь и приходил тот самый состав, который предложил Колповский. Обработанный им камень в ультрафиолетовых лучах светился, как Полярная звезда или Альфа Центавра на ночном небе! И найти его не составляло никакого труда.

Предложение Колповского мне понравилось, и я принял решение:

— Обработай машину Рэнскипа этим составом, Геннадий Яковлевич, и каждый вечер объезжай территорию университета. Лови момент, когда он снова там появится.

В течение нескольких последующих дней Колповский «охотился» за машиной Рэнскипа.

Однажды, проезжая мимо МИДа, он увидел автомашину со знакомым номером на стоянке. Стекло дверцы водителя было приспущено: так обычно оставляют машину в тропиках в дневное время, чтобы салон хоть немного проветривался, иначе придется садиться в настоящую «парилку».

Колповский припарковался рядом на свободное место, поднял капот и стал делать вид, что устраняет какую-то неисправность. Воспользовавшись благоприятным моментом, он просунул руку с баллончиком в приоткрытое окно, нажал на кнопочку и, сделав несколько круговых движений, аккуратненько опылил специальным препаратом руль и коврик.

Теперь оставалось ждать, когда Рэнскип в очередной раз посетит университетский городок…

Еще через несколько дней Колповский доложил, что накануне вечером зафиксировал автомашину Рэнскипа возле лабораторного корпуса. Посветив ультрафиолетовым фонариком, он «взял» след и по этому следу дошел до первого корпуса, вошел в третий подъезд, не зажигая света, поднялся на второй этаж и остановился у двери пятнадцатой квартиры. На ступенях, на перилах, на кнопке звонка, на дверной ручке в ультрафиолетовых лучах отчетливо высвечивались следы спецпрепарата!

Около часа Колповский сидел на лавочке возле второго корпуса, ожидая появления Рэнскипа. В четверть двенадцатого из третьего подъезда вышел молодой усатый мужчина в бейсболке, надвинутой на самые глаза. Он постоял у колонны, внимательно огляделся, потом пошел в сторону лабораторного корпуса.

У Рэнскипа не было усов, и чтобы убедиться, что это именно он, Колповский проводил его до самой машины. Когда он садился в машину, в салоне зажегся свет, и Колповский увидел, как американец снял бейсболку и отклеил усы! Теперь не оставалось никаких сомнений — это был Рэнскип!

Когда я поручил Базиленко установить, кто проживает в пятнадцатой квартире, он побледнел.

— Там живут Шилов и Перадзе! Но не может же Рэнскип ходить сразу к двоим! Шилов — кандидат на работу в разведке, Перадзе — член консульского актива, помогает в оформлении визовых документов. И ни один из них мне ничего не сказал!

— Не будем спешить с выводами, пока не убедимся, что Рэнскип действительно был в этой квартире, — остановил я его причитания. — Ты можешь найти предлог, чтобы побывать у них в гостях?

— Всегда можно что-нибудь придумать, — оживился приунывший было Базиленко. — Все зависит от того, как быстро это надо сделать.

— Надолго откладывать нельзя, — напомнил Колповский. — Они могут сделать генеральную уборку и уничтожить все следы.

— Будем надеяться, что холостяки не очень-то заботятся о чистоте, — сказал я. — Но повод для посещения должен быть такой, чтобы он не вызвал никаких подозрений!

Как часто, столкнувшись с необходимостью решить какую-то проблему, мы морщим задумчиво лоб, не спим ночами, роемся в памяти в поисках аналогий, обращаемся к опыту своих коллег. Иногда нам удается справиться самим, но бывает и так, что сама жизнь приходит нам на помощь, подбрасывая нужное решение. Возможно, ей надоедает наблюдать за нашими мучениями, возможно, становится смешно. Ведь в жизни, как правило, все до смешного просто!

Такие подарки судьбы принято называть удачей. Так случилось и на этот раз: стоило Базиленко столкнуться с, казалось бы, непреодолимыми трудностями, как все образовалось само собой!

В эти дни проходила спартакиада советской колонии, и как раз на следующий день состоялась встреча по волейболу между командами посольства и советских специалистов. Базиленко играл за посольство, Шилов — за специалистов.

После игры те, у кого были машины, повезли «безлошадных» купаться на океан, потом развозили их по домам. Базиленко довез Шилова и еще одного волейболиста с женой и дочерью в университетский городок, и Шилов сам пригласил его к себе. Само собой разумеется, Базиленко не стал отказываться от этого приглашения.

— Шилов живет один, — докладывал он мне на следующий день. — Полтора месяца назад Перадзе перебрался к своему другу Мчедлишвили, у того уехала семья.

— Был Рэнскип у него в квартире или нет? — нетерпеливо спросил я.

— Был, Михаил Иванович, — вздохнул Базиленко. — И в коридоре, и в холле, и даже в туалете — везде его следы.

— Шилов тебе об этом что-нибудь рассказывал?

— Ни слова! Я его тоже, конечно, ни о чем не расспрашивал.

— Да, дела… — Положение и в самом деле было, хуже не придумаешь. — Заметь — визиты с интервалом в три-четыре дня! Тебе это ни о чем не говорит?

— Говорит и еще как! — мрачно произнес Базиленко. — Особенно, если учесть, что через месяц командировка Шилова заканчивается и он уезжает в Союз!

— Представляешь, если бы мы поручили ему выслеживать Рэнскипа! — напомнил я Базиленко наш недавний разговор. — Вот тебе и кандидат на работу в разведке!

— Хорошо бы послушать, о чем они говорят, — вступил в разговор сидевший до того молча Колповский.

— А мы сможем незаметно проникнуть в квартиру и установить технику? — спросил я.

— Это, конечно, не Москва и даже не Урюпинск, — покачал головой Колповский. — Но попробовать можно. Я думаю, не завалимся.

— Хорошо, — согласился я. — Составляйте план. Будем просить санкцию Центра…

На наш запрос Центр дал указание до отъезда Шилова не проводить никаких оперативных мероприятий в связи с отсутствием гарантии безопасности, заверив, что проверка этого сигнала будет проведена в Москве.