По истечении почти двух лет пребывания в училище мне пришлось пережить очень острый момент. За это время я получил такое количество замечаний, которое превышало число 113, то есть максимум, и мне грозило исключение. От него меня спасла директива штаба армии, в которой все замечания и наказания, полученные курсантами до 10 марта 1952 года, объявлялись недействительными. В это время пришла разнарядка для направления желающих на вступительные экзамены в авиационное училище.

Поступающие в авиационное училище должны были сдать экзамены по физподготовке и военным дисциплинам. Кадровым военнослужащим нужно было сдать только экзамен по физподготовке и пройти медицинскую комиссию.

Когда в июне 1952 года я пришел в авиацию, то не мог не заметить, что по сравнению с пехотным училищем здесь совсем иная обстановка - дисциплина была не такой суровой, различия между офицерами, сержантами и солдатами были не столь ярко выражены. Я попал в среду технических специалистов, и мне показалось, что я вышел па свежий воздух после пребывания в маленькой душной комнате. Это объяснялось прежде всего специфичностью условий и задачами, которые решал этот вид вооруженных сил. Тот факт, что я наконец-то приблизился к достижению своих целей, переполнял меня радостью. Это была мечта всей моей жизни. Я и военным-то стал потому, что мечтал быть летчиком.

Нас, зачисленных в училище, сначала разместили в здании, находившемся неподалеку от мастерских и ангаров. В главном корпусе (бывшем отеле «Альмендарес») находилось командование. Там же были спальные помещения для офицеров-летчиков и столовая. Несколько комнат было приготовлено специально для офицеров американских ВВС, которые должны были прибыть на авиационную базу, где размещалось училище. В этом корпусе был оборудован бар с кондиционером. Здесь всегда было множество самых разнообразных спиртных напитков, доставлявшихся из США контрабандно на американских самолетах. Впрочем, таким путем доставлялись не только спиртные напитки, но и телевизоры, радиоаппаратура и многое другое.

В первые дни пребывания в училище я познакомился с капитаном Домингито. Он числился администратором офицерского клуба, а на деле являлся доверенным лицом командующего кубинской авиацией полковника Табернильи. Именно через капитана Домингито реализовывалась контрабанда. Капитан охотно предоставлял кредит офицерам для приобретения спиртных напитков в баре, а также телевизоров и других американских товаров. Личные долги офицеров достигали огромных размеров, иногда в два-три раза превышая месячное денежное содержание.

Другим офицером, который тоже с самого начала привлек мое внимание, был капитан Ковас Коро, психиатр, проводивший медицинское обследование курсантов. Ему было около сорока лет. Был он высокого роста, худощавый, с тонкими чертами лица, с аристократическими усиками. Его жесты были медленными, неторопливыми, на губах всегда играла улыбка.

Капитан Ковас Коро носил старую потрепанную авиационную форму. Его фуражка почти всегда была так измята, что казалась изготовленной из кусочков металла и картона. Воротник военной тужурки капитана был всегда застегнут. Он не снимал свои высокие кавалерийские сапоги с серебряными шпорами и не расставался с парабеллумом, что заставляло нас считать его чудаком и оригиналом.

В дни когда дул сильный ветер, капитан очень нервничал и, несмотря на полуденную жару, надевал военную плащ-накидку и поднимал воротник. Казалось, ему недостает только классического монокля. Старый «кадиллак» капитана производства тридцатых годов был очень сильно потрепан, и от его былой солидности осталась лишь тень. На ветровом стекле машины были наклеены пестрые картинки, среди которых выделялась надпись на английском языке: «Король-Лис». На этом автомобиле он проезжал по авиабазе, раздавая направо и налево улыбки и приветствия, а затем направлялся к месту своей службы, известному под названием «лазаретик».

Недалеко от базы у капитана был дом, который он сам же и спроектировал, но из-за невысокого месячного жалованья достроить не смог. Дом напоминал развалины средневекового замка с подъемным мостиком и заполненным водой рвом. Те, кто бывал у капитана, рассказывали, что в доме стоит ужасный запах застоявшейся воды. Вот так и жил психиатр с двумя огромными догами, один из которых всегда сопровождал его в «кадиллаке». Злые языки утверждали, что этот врач, получивший высшее образование в Париже и закончивший военно-медицинскую школу ВВС США, был вожделенной мечтой чернокожих женщин, проживавших поблизости от базы. Чаще всего его можно было видеть в казино «Тропикана» или в отеле «Насьональ» - его излюбленных местах. Всегда в безукоризненной белизны парадном костюме, капитан появлялся в сопровождении одной из таких дам. И это в то время, когда в страпе был разгул расовой дискриминации.

Новость о приезде к нам в начале 1953 года высокопоставленных американских офицеров с быстротой молнии разнеслась среди курсантов училища. Американцы открыли в конце 1952 года постоянную миссию ВВС США на Кубе. Здание этого представительства располагалось рядом со штабом кубинской авиации.

Нам сообщили, что военная авиация будет называться «Военно-воздушные силы Кубы» и что из числа курсантов будет отобрана группа для направления на учебу в Соединенные Штаты. Наши летчики и раньше учились в американских авиашколах, Однако они проходили неполный курс обучения и не получали, как остальные выпускники, значков и дипломов летчиков. Даже не считалось, что они закончили учебные заведения ВВС США.

С целью отбора кандидатов для поездки в США в Гавану прибыла группа высокопоставленных офицеров ВВС США. Представители кубинского командования, в их числе и капитан медицинской службы Ковас Коро, выпускник учебного заведения ВВС США, принимали участие в работе этой группы в качестве простых наблюдателей.

Во время первого медицинского освидетельствования, проводившегося американской комиссией, у нас проверяли зрение, слух, артериальное давление, делали клинические анализы - то есть выясняли, годен ли тот или иной курсант к службе в авиации. Несколько курсантов не прошли комиссию. Остальных, около двадцати человек, на транспортном самолете доставили на базу ВВС Муди в Вальдосте, штат Джорджия, где более недели их подвергали сложному психо-медицинскому обследованию специалисты. Проверки и зачеты длились в течение целого дня с использованием самой современной хитроумной техники. Успешно выдержали экзамены двенадцать курсантов. В конце концов из этого числа согласно квалификационной шкале и анализу, проведенному специалистами, были отобраны четыре человека, которым предстояло летать на реактивных самолетах. По результатам экзаменов я занял первое место.

Наконец я добился своего! Я смогу летать на боевых реактивных самолетах! Тогда, в 1953 году, когда реактивная авиация делала первые шаги, это событие имело для нас такое же огромное значение, как сегодня полет в космос.

Мне все-таки не верилось, что такое возможно. Подобное чувство испытывали, видимо, и остальные курсанты. Я не строил никаких иллюзий в отношении зачисления на курс, чтобы разочарование в последний момент не было слишком тяжелым.

Конечно, я страстно желал, чтобы мои мечты превратились в действительность. Я часто представлял себя за штурвалом современного реактивного самолета. С детства я психологически готовил себя к тому, чтобы побеждать страх и не замечать опасности. Кроме того, я постоянно тренировался, развивая остроту зрения, и старался замечать мельчайшие предметы на деревьях, на зданиях и где-либо вдали на горизонте.

Однажды жарким майским днем 1953 года, после многих месяцев интенсивной подготовки, мне приказали построить группу из двенадцати человек и отвести ее в штурманский класс. Мы не знали, для чего пас собирают, но предполагали, что будет решаться наша судьба.

В аудитории пас ожидал капитан Эскандон. Я представил ему группу. Капитан приказал нам сесть, улыбнулся и произнес обычным, хотя я и догадался, что он взволнован, голосом:

– Через несколько дней вы уезжаете… Счастливого пути! - Затем он вручил нам официальные документы и разрешение на выезд.