Профессионалы и любители
У честолюбивых художников, побежденных Сопротивлением, есть одна общая черта. Они все думают, как любители. Они еще не стали профессионалами.
Момент, когда художник становится профессионалом, сродни рождению первенца. В одно мгновение изменяется все. Так, всю мою жизнь можно разделить на две части: до превращения в профессионала и после.
Чтобы было ясно: когда я говорю «профессионал», я не имею в виду врачей и юристов, то есть специалистов. Я имею в виду Профессионала как идею. Профессионала в противоположность любителю. Посмотрите на различия.
Любитель играет шутки ради. Профессионал играет наверняка.
Для любителя игра — развлечение. Для профессионала — его призвание.
Любитель играет неполный рабочий день, профессионал — полный.
Любитель — боец выходного дня. Профессионал сражается семь дней в неделю.
Слово amateur (любитель) происходит от латинского корня со значением «любить». Обычное истолкование — любитель следует своему призванию из-за любви, а профессионал делает это за деньги. Я вижу это не так. По моим представлениям, любитель любит игру недостаточно. Иначе он не занимался бы ею как чем-то второстепенным, отличным от его «настоящего» призвания.
Профессионал любит свое дело настолько, что посвящает ему жизнь целиком.
Вот, что я имею в виду, когда говорю «стать профессионалом».
Для Сопротивления невыносимо, когда мы становимся профессионалами.
Профессионал как он есть
Однажды кто-то спросил Сомерсета Моэма, как он пишет — по графику или по вдохновению. «Я пишу только тогда, когда приходит вдохновение, — ответил он. — По счастью, оно приходит каждое утро, ровно в девять часов». Вот это — профессионал.
Если перевести это в близкие нам понятия, Моэм сказал: «Я презираю Сопротивление, я не позволю ему беспокоить меня, я просто буду делать свою работу».
Моэм напомнил мне о другой, более глубокой истине: выполняя повседневное рутинное действие — усаживаясь за стол и начиная работать, — он приводит в движение загадочную, но безошибочную последовательность событий, которые и вызывают вдохновение.
Он знал, что если он выстроит эту последовательность, Муза не заставит себя долго ждать.
На что похож день писателя
Я просыпаюсь с гложущим чувством неудовлетворенности. Я уже чувствую страх. Мои родные и близкие начинают блекнуть в моих глазах. Я взаимо действую. Я присутствую. Но меня нет.
Я не думаю о работе. Я уже поручил это Музе. То, что я чувствую, — и есть Сопротивление. Я ощущаю его нутром. Я отношусь к нему с глубочайшим уважением, потому что знаю: оно может победить меня в любой день так же легко, как потребность в выпивке может одолеть алкоголика.
Я делаю обычные дела, просматриваю корреспонденцию, исполняю все свои обязанности. Я снова на месте, но не по-настоящему. В голове у меня заведен будильник; я знаю, что могу ненадолго погрузиться в повседневную хрень, но я должен отсечь ее, когда зазвенит будильник.
Я четко усвоил принцип приоритета, который утверждает: а) ты должен понимать разницу между срочным и важным; и б) сначала ты должен делать то, что важно.
То, что важно, — это работа. Это игра, к которой я должен приспособиться. Это поле, на котором я должен оставить все, что у меня есть.
Действительно ли я верю в то, что моя работа настолько важна для выживания планеты? Конечно, нет. Но для меня она важна настолько, насколько для ястреба, кружащего за моим окном, важно поймать мышь. Он голоден. Он на охоте. Как и я.
Я уже покончил со своей текучкой. Пора. Я читаю молитву и отправляюсь на охоту.
Солнце еще не взошло, холодно, поля влажные. Ежевика царапает мне щиколотки¸ ветки хлещут по лицу. Подняться на этот холм — нелегкий труд, но что поделаешь? Продолжаем подъем.
Проходит час. Теперь мне уже теплее, ходьба разогнала мою кровь. Годы учат меня одному: как быть несчастным. Я знаю, как заткнуться и продолжать страдания. Это большая ценность, потому что это самая подходящая роль для смертного. Это не оскорбляет богов, но обеспечивает их заступничество. Теперь мое вечно ноющее «я» отступает. Инстинкты берут верх. Проходит еще один час. Я огибаю рощи — и вот он, великолепный жирный заяц.
Спустившись с холма, я благодарю бессмертных и прикидываю, какую долю добычи они заслужили. Они дали ее мне обрести; они заслуживают своей доли. Я благодарен.
Сидя у костра, я шучу со своими детьми. Они счастливы, старик принес домой еду. Жена счастлива, она начинает стряпать. Я счастлив, я заслужил право жить на этой на планете, по крайней мере сегодня.
Сейчас Сопротивление уже не влияет на меня. Я не думаю об охоте, я не думаю об офисе. Напряжение отпускает мою шею и спину. То, что я чувствую, говорю и делаю сегодня вечером, не исходит из какой-нибудь части моего «я», пораженной Сопротивлением.
Я ложусь спать довольным, но последняя моя мысль — о Сопротивлении. Я проснусь с ней завтра. Я уже ожесточаюсь.
Как быть несчастным
В юности, бегая от армии, я каким-то образом оказался в морской пехоте. Существует миф¸ будто морская пехота превращает изнеженных новобранцев в кровожадных убийц. Поверьте мне, морская пехота не настолько эффективна. Но кое-чему там можно научиться.
Морская пехота учит вас быть несчастными. А для художника это бесценно.
Морские пехотинцы любят пострадать. Морские пехотинцы получают извращенное удовольствие от того, что у них более противная еда, более дрянная амуниция и более высокий процент потерь, чем у других пехотинцев, моряков и летчиков — всех тех, кого они презирают. Почему? Да потому, что эти слабаки не умеют быть несчастными.
Художник, посвящающий себя своему призванию, записался добровольцем в ад, знает он об этом или нет. Все время этой сверхсрочной службы он будет сидеть на диете из одиночества, неприятия, неуверенности в себе, отчаяния, насмешек, неуважения и унижения.
Художник должен быть похож на такого морского пехотинца. Он должен знать, как стать несчастным. Ему должно нравиться быть несчастным. Он должен гордиться тем, что он более несчастен, чем любой солдат, моряк или летчик. Потому что это война, малыш. А война — это ад.
Все мы — профессионалы
Все мы — профессионалы в одной области: в нашей работе.
Мы получаем зарплату. Мы работаем за деньги. Мы профессионалы.
Итак, есть ли принципы, которые мы применяем в нашей повседневной жизни, которые характеризуют нас как профессионалов? Какие именно качества определяют нас как профессионалов?
1. Мы появляемся на работе ежедневно. Возможно, только затем, чтобы нас не уволили. Но, так или иначе, мы делаем это. Мы приходим каждый день.
2. Мы приходим, несмотря ни на что. В болезни и в здравии, вопреки всему, мы ковыляем на завод. Мы могли бы делать это только для того, чтобы не подвести наших сослуживцев, или по другим, менее благородным причинам. Но мы это делаем. Мы появляемся, несмотря ни на что.
3. Мы остаемся на работе целый день. Наши мысли могут блуждать далеко, но наши тела остаются у штурвала. Мы берем трубку, когда звонит телефон, мы помогаем клиенту, когда ему требуется наша помощь. Мы уходим домой по гудку.
4. Мы повязаны обязательствами по рукам и ногам. Мы можем уйти на другую работу, в другую компанию, уехать другую страну. Но мы по-прежнему будем работать. Пока мы не выиграем в лотерею, мы остаемся частью рабочей силы.
5. Ставки на нас как на профессионалов — высокие и реальные. Речь идет о выживании нашем и наших семей, обучении наших детей. Речь идет о первичных потребностях.
6. Мы принимаем вознаграждение за наш труд. Мы здесь не шутки ради. Мы работаем за деньги.
7. Мы не слишком отождествляем себя с нашей работой. Мы можем гордиться нашей работой, оставаться на ней допоздна и работать на выходных, но мы признаем, что мы и наши служебные функции не одно и то же. А вот любитель чрезмерно отождествляет себя со своим призванием, своими устремлениями. Он определяет себя своим занятием. Он — музыкант, художник, драматург. Силам Сопротивления это нравится. Сопротивление знает, что композитор-любитель никогда не напишет свою симфонию, потому что он слишком заинтересован в ее успехе и слишком напуган возможностью провала. Любитель относится к своему занятию настолько серьезно, что это парализует его.
8. Мы постоянно изучаем технологию нашей работы.
9. Мы относимся к нашей работе с юмором.
10. Нас хвалят за нашу работу, но иногда и порицают, когда мы допускаем оплошности.
А теперь рассмотрим любителя — тщеславного художника, драматурга-плагиатора и т. д. Как он следует своему призванию?
Во-первых, он не ходит на работу каждый день. Во-вторых, он может не прийти даже тогда, когда это остро необходимо. В-третьих, он не остается на работе на целый день. Он не связан обязательствами, ставки на него как на профессионала — это иллюзия и самообман.
Он не зарабатывает денег. И он чрезмерно отождествляет себя со своим занятием. Он относится к неудачам с трагизмом. Вы никогда не услышите, как он жалуется: «Эта долбаный роман высосал из меня все соки!» Он его просто не пишет.
Любитель не овладел техникой своего дела. И не позволяет объективно оценивать себя. Если мы показываем свое стихотворение другу, а друг говорит: «Просто замечательно, мне нравится», — это не искренняя ответная реакция, а любезность нашего друга. Ничто так не придает сил, как реальная и честная оценка, даже негативная.
Первая профессиональная сценарная работа, которую я получил после 17 лет попыток, была связана с фильмом под названием «Кинг-Конг жив!». Мы с моим тогдашним партнером Роном Шусеттом (блестящим сценаристом и продюсером, сделавшим среди прочего фильмы «Чужой» и «Вспомнить все») придумывали сценарий для Дино Де Лаурентиса. Нам это нравилось, мы были уверены, что это будет хит. Даже после того, как мы посмотрели готовый фильм, мы были уверены, что это шедевр. Мы пригласили всех своих знакомых на премьеру и даже арендовали соседнее здание для последующего торжества. «Приходите пораньше, — предупреждали мы друзей, — а то не хватит мест».
Никто не пришел. Кроме наших знакомых, пришел один парень, который что-то бормотал про обмен билетов. В зале наши друзья терпеливо просидели весь сеанс в немом остолбенении. А когда в зале зажегся свет, они выбежали в ночь, словно тараканы.
На следующий день появился обзор в журнале Variety: «…Рональд Шусетт и Стивен Прессфилд; мы надеемся, что это не настоящие их имена, и их родителям не придется умереть от позора». Когда поступила выручка после первой недели проката, ее даже не пришлось регистрировать. И все же надежда меня не покидала. Может быть, фильм проваливается только в городских кинотеатрах, может быть, в пригородах дело пойдет лучше? Я поехал на автомобиле в многозальный кинотеатр Edge City. У киоска с попкорном стоял подросток. «Ну и как “Кинг-Конг жив!”?» — спросил я. Он скорчил гримасу: «Забей, мужик. Полный отстой».
Я был раздавлен. Я, сорокадвухлетний, разведенный, бездетный, отказался от всех обычных человеческих радостей в погоне за мечтой стать писателем. Наконец-то мое имя появилось в титрах крутого голливудского фильма, в котором играет сама Линда Гамильтон. И что происходит? Я — лузер, пустышка; моя жизнь ничего не стоит, как и я сам.
Мой друг Тони Кеппельман освободил меня от этого чувства, спросив, не собираюсь ли я бросить это дело. Нет, черт побери! «Тогда будь счастлив. Ты — там, где ты хотел быть, правда? Иногда ты получаешь удары. Это плата за то, чтобы находиться на арене, а не на скамейке запасных. Перестань жаловаться и будь благодарен».
Именно тогда я понял, что стал профессионалом. Я еще не добился успеха. Но у меня уже был настоящий провал.
С любовью к игре
Давайте проясним вопрос о профессионализме: профессионал, хотя и получает деньги, делает свою работу с любовью. Он должен любить ее. Иначе он не смог бы посвятить ей жизнь. Однако,
профессионал знает, что слишком сильная любовь вредна. Слишком сильная любовь душит. Кажущиеся отрешенность и хладнокровие профессионала — это инструменты, не позволяющие ему полюбить работу настолько, чтобы полностью врасти в нее.
Восприятие призвания как игры, причем игры на деньги, снижает страх проигрыша.
Вспомните, что мы говорили о страхе, любви и Сопротивлении. Чем сильнее вы любите ваше дело, чем вам важнее преуспеть в нем, тем больше вы будете его бояться и тем более сильное Сопротивление ощутите. Выигрыш в игре на деньги — вовсе не деньги (которых вы можете не увидеть вовсе, даже после того, как станете профессионалом). Выигрыш в том, что такая игра создает правильное профессиональное отношение к работе. Она развивает твердость, бескомпромиссность, упрямство, благодаря которым вы идете на работу, несмотря на дождь, снег или ночную тьму.
Писатель — это солдат. Он знает, что каждый шаг вперед стоит тонны пота и грязи. Он носит солдатские сапоги. Помните, что Муза любит трудяг. Она ненавидит примадонн. Для богов главный грех — не убийство, а гордыня. Думайте о себе как о простом наемнике. Это позволяет справиться с гордыней.
Сопротивление любит гордыню и завышенную самооценку. Сопротивление говорит: «Покажите мне писателя, который слишком хорош для того, чтобы выполнять работу Х или У, — и я покажу вам парня, которого я могу расколоть, как орех».
Формально профессионал берет деньги за свою работу. Но в конечном итоге он делает ее из любви. Так какой же он, истинный Профессионал?
Профессионал должен быть терпеливым
Сопротивление обманывает любителя с помощью старинного трюка: оно использует против него его собственный энтузиазм. Сопротивление дает нам с головой окунуться в амбициозный проект с нереальным сроком исполнения. Оно знает, что мы не можем выдержать столь напряженный график. Мы дойдем до предела своих возможностей. Мы потерпим крах.
Но профессионал умеет работать на долгосрочную перспективу. Он муравей, а не кузнечик, черепаха, а не заяц. Вы слышали легенду о том, как Сильвестр Сталлоне создал сценарий «Рокки» за три дня? Не знаю, может быть, это и правда. Но для начинающего писателя это один из самых вредных мифов, потому что он заставляет поверить, что можно добиться больших успехов без боли и настойчивости.
Профессионал вооружается терпением не только для того, чтобы дать звездам время вмешаться в его карьеру, но и чтобы не сгореть в процессе работы. Он знает, что любое дело, будь то написание романа или ремонт на кухне, требует вдвое больше времени, чем кажется поначалу, и обходится вдвое дороже. Он принимает это. Он признает это реальностью.
Профессионал ожесточается в начале проекта, напоминая себе о том, что его ждут гонки на собачьих упряжках, а не какая-то там стометровка. Он бережет свою энергию. Он готовит себя к тяжелому испытанию. Его поддерживает знание того, что если он всего-навсего сможет управлять ездовыми лайками, упряжка рано или поздно привезет его в Ном.
Профессионал любит порядок
Когда я жил в своем фургоне «Шевроле», мне приходилось вытаскивать пишущую машинку из-под груд шиномонтажного инструмента, грязного белья и истлевших книг в мягкой обложке. Мой грузовик был гнездом, ульем, бомжатником на колесах, где место для сна мне приходилось расчищать каждую ночь, просто чтобы сделать нору, в которой я мог вздремнуть.
Профессионал не может так жить. Он на задании. Он не потерпит беспорядка. Он изгоняет хаос из своего мира, чтобы изгнать его из своего сознания. Он хочет, чтобы ковер был вычищен, а порог — подметен, для того, чтобы Муза могла войти, не испачкав платья.
Профессионал не строит мифологий
Профессионал рассматривает свою работу как ремесло, а не как искусство. Не потому, что верит в то, что искусство лишено мистического компонента. Наоборот. Он понимает, что любая творческая деятельность священна, но не хочет зацикливаться на этом.
Он знает: если он будет думать об этом слишком долго, это его парализует. Поэтому он концентрируется на технике. Профессионал оттачивает «как», а «что» и «почему» оставляет высшим силам. Подобно Сомерсету Моэму, он не ждет вдохновения, а действует в предвкушении его появления. Профессионал остро чувствует, что основа вдохновения нематериальна и управляется высшими силами. Он позволяет им делать свою работу. А сам тем временем делает свою.
Признак любителя — чрезмерное увлечение таинственностью природы творчества.
Профессионал же предпочитает помалкивать об этом. Он делает свою работу.
Профессионал делает свое дело, несмотря на страх
Любитель уверен, что он должен сначала преодолеть свой страх, а уж потом — заняться своей работой. Профессионал знает, что страх победить невозможно. Он знает, что не существует бесстрашного воина или не испытывающего ужаса художника.
Запершись в уборной, Генри Фонда приводит себя в порядок и выходит на сцену. Он все еще в ужасе, но заставляет себя двигаться. Он знает, что, когда он приступит к делу, его страх исчезнет, и все будет в порядке.
Профессионал беспощаден к себе
Любитель, недооценивающий коварство Сопротивления, позволяет простуде помешать ему писать книгу; он уверен, что хитренький голос у него в голове, приказывающий бросить писать и полечиться, более важен, чем выполнение повседневной работы.
Профессионал кое-чему научился. Он уважает Сопротивление. Он знает, что если он уступит сегодня, каким бы благовидным ни был повод, завтра он уступит дважды.
Профессионал знает, что Сопротивление похоже на специалиста по телефонному маркетингу; стоит вам взять трубку — с вами покончено. Профессионал даже не реагирует на телефон. Он продолжает работать.
Профессионал принимает мир таким, каков он есть
Мы с моим другом Хоуком играли в гольф в Прествике (Шотландия). Ветер дул слева. Я начал с 30 ярдов против ветра, но сильный ветер помешал мне; я увидел, как мяч опустился справа и оказался среди капусты. «Сукин сын! — повернулся я к мальчику, подносящему мячи. — Ты видел, как подул ветер?»
Он одарил меня фирменным взглядом шотландских кедди. «Что, с ветром не играете?»
Профессионал ведет свой бизнес в реальном мире. Несчастье, несправедливость, дурные вести и неприятные звонки, даже перемены к лучшему и счастливые сообщения — все это составляет поле битвы. Профессионал понимает: кочек и буераков не бывает только на небе.
Профессионал высококвалифицирован
Я не говорю о навыках в ремесле; это само собой разумеется. Высокая квалификация профессионала лежит на более глубоком уровне. Каждый день он готов к борьбе с самим собой.
Профессионал понимает, что Сопротивление плодовито и изобретательно. Оно может ударить неожиданно.
Профессионал мысленно готовится получать удары и раздавать их. Его цель — взять то, что дает ему сегодняшний день. Он готов быть осторожным и безрассудным, стерпеть побои, а если придется, то и взять вас за горло. Его цель — не победить (успех придет сам), но справиться с собой, со своими мыслями.
Профессионал и власть стиля
У профессионала есть его собственный стиль. Но он не позволяет стилю завладеть собой. Стиль служит инструментом. Он не использует стиль как средство привлечь к себе внимание.
Это не значит, что профессионал время от времени не подает мяч особенно сложным и хитроумным способом — просто чтобы парни знали, что он еще в игре.
Профессионал уважает свое ремесло
Профессионал уважает свое ремесло. Он не считает себя выше его. Он признает вклад тех, кто работал до него. Он учится у них.
Профессионал посвящает себя овладению техникой не потому, что он уверен: техника — заменитель вдохновения; а потому, что хочет обладать всем арсеналом навыков в момент, когда придет вдохновение. Профессионал хитер. Он знает, что, упорно трудясь возле парадной двери технологий и техник, он оставляет вдохновению возможность войти с черного хода.
Профессионал не отказывается от помощи
Тайгер Вудс — величайший гольфист в мире. И все же у него есть тренер: он работает с Бутчем Хармоном. Тайгер не противится этому обучению и не страдает из-за него — он раскрывается в нем. Для него самая большая профессиональная радость — отрабатывать удары вместе с Бутчем, узнавать больше об игре, которую он любит.
Тайгер Вудс — высококвалифицированный профессионал. В отличие от любителя он не считает, что сможет узнать или понять все самостоятельно. Напротив, он разыскивает самого компетентного наставника и слушает его в оба уха. Он знает, что в гольфе, как и в любом другом деле, достичь абсолютного совершенства невозможно.
Профессионал дистанцируется от инструмента своей работы
Профессионал отделяет себя от своего инструмента — то есть своей личности, своего тела, своего голоса, своего таланта; физической, ментальной, эмоциональной и психологической сущности, которые он использует в своей работе. Он не отождествляет себя с этим инструментом. Это просто то, что дал ему Бог, то, с чем он должен работать. Он оценивает это безэмоционально, безлично, объективно.
Профессионал отождествляет себя со своими сознанием и волей, а не с материалом, который его сознание и воля используют для служения искусству. Разве Мадонна разгуливает по дому в откровенных и провокационных нарядах? Мадонна не отождествляет себя с «Мадонной». Мадонна использует «Мадонну».
Профессионал не принимает успех или поражение близко к сердцу
Когда художника называют толстокожим, имеется в виду не то, что этот человек толст или глуп, а то, что он разделяет личное и профессиональное. Для этого нужен очень сильный характер, потому что наши глубочайшие инстинкты противоречат этому. Эволюция запрограммировала остро реагировать на неприятие. Именно так племя добивалось послушания от своих членов — применяя угрозу изгнания. Страх неприятия не психологический, а биологический. Он живет в наших клетках.
Сопротивление знает это и использует против нас. Оно задействует страх неприятия, чтобы не позволить нам если не делать нашу работу, то хотя бы представлять ее на публичную оценку. У меня был близкий друг, который несколько лет работал над превосходным романом. Он уже положил этот роман в почтовый конверт, но никак не мог заставить себя отправить его. Страх неприятия лишал его мужества.
Профессионал не принимает негативную оценку близко к сердцу, потому что это усиливает Сопротивление. Редакторы — не враги; критики — не враги. Враг — это Сопротивление.
Бой идет у нас в головах. Мы не можем позволить критике, пусть даже справедливой, поддержать нашего внутреннего врага. Этот враг и так уже довольно силен. Профессионал приучается держаться в стороне от своей деятельности, даже если отдается ей всем сердцем и душой. «Бхагавад-Гита» рассказывает нам, что у нас есть право только на труд, а не на плоды труда. Все, что может дать воин, — это его жизнь; все, что может сделать спортсмен, — напрячь все силы и выложиться по полной.
Профессионал любит свою работу. Он отдается ей всем сердцем. Но он не забывает о том, что эта работа — по большому счету не его. Его профессиональное «я» больше, чем конкретный проект или задача, — оно вмещает в себя множество проектов и результатов. Следующий проект уже стучится к нему в душу, и, возможно, он будет лучше предыдущего.
Профессионал самоутверждается. Он расчетлив. Столкнувшись с безразличием или лестью, он оценивает свое произведение трезво и объективно. А если произведению чего-то недостает, он дорабатывает его. Если с произведением все благополучно, он сделает его еще лучше. Он будет упорно трудиться. Он вернется завтра.
Профессионал прислушивается к критике, стремится учиться и расти. Но он не забывает, что Сопротивление использует критику против него чрезвычайно изощренно. Сопротивление вербует критику в «пятую колонну» страха, которая уже работает в голове художника, стремясь разрушить его волю и лишить его самоотверженности. Профессионал не поддается на эту уловку. Его решение остается таким же, как и прежде: несмотря ни на что, он никогда не позволит Сопротивлению поразить его.
Профессионал стойко переносит испытания
Я провел в Голливуде пять лет, написал девять киносценариев, ни один из которых не продал. Наконец я познакомился с крупным продюсером. Он отвечал на телефонные звонки, пока я вносил правки в сценарий. У него была эта штуковина с наушниками, и ему даже не надо было поднимать трубку, когда кто-нибудь звонил. Наконец поступил личный звонок. «Ты не против? — спросил он, указывая на дверь. — Это личный звонок». Я вышел. Дверь за мной закрылась. Прошло десять минут. Меня разбудили секретарши. Прошло 20 минут. Наконец дверь продюсера распахнулась; он вышел, натягивая на себя куртку.
«Ох, прошу прощения!»
Он совсем забыл обо мне.
Я человек, и поведение продюсера меня оскорбило. Мне было уже за сорок, а список моих неудач был длиной с вашу руку.
Профессионал не может позволить себе принять оскорбление лично. Оскорбление, подобно неприятию и критике, — это внешнее проявление внутреннего Сопротивления.
Профессионал стойко переносит несчастья. Он позволяет птичьему дерьму упасть ему на плечо, помня о том, что пиджак можно будет выстирать. Он сам, его креативный центр не могут быть погребены даже под тонной помета. У него пуленепробиваемый внутренний стержень. Ничто не может затронуть его без его согласия.
Как-то я видел толстого веселого парня, который ехал в своем «Кадиллаке» по автомагистрали. В машине был включен кондиционер, в проигрывателе стоял диск с группой Pointer Sisters, а парень курил тонкую дешевую сигару. На номерном знаке было написано: «Конфисковано департаментом полиции».
Профессионала интересует бублик, а не дырка в нем. Он напоминает себе, что лучше находиться на арене, где тебя топчет бык, чем на трибуне.
Профессионал контролирует себя
Любитель позволяет негативному мнению других выбивать почву из-под его ног. Он принимает внешнюю критику близко к сердцу, позволяет ей подтачивать его веру в себя и в свое дело. Сопротивлению это нравится.
Выдержите еще одну историю про Тайгера Вудса? В последний день чемпионата по гольфу Masters 2001 (в котором Тайгер тоже победил, одержав четыре победы), какой-то оболтус, сидевший на галерке, ослепил его вспышкой фотоаппарата в тот самый момент, когда Тайгер уже отвел руку с клюшкой для удара. Как это ни невероятно, но Тайгер буквально в самое последнее мгновение смог остановить клюшку. Но самое удивительное не это. Бросив недовольный взгляд на нарушителя, Тайгер отступил и послал мяч точно в лунку.
Вот это — профессионал. Это мощнейший самоконтроль на уровне, который большинству никогда не превзойти. Но давайте внимательнее посмотрим на то, что делал Тайгер, — или, вернее, чего он не делал.
Во-первых, он не реагировал рефлекторно. Он не позволил действию, которое должно было спровоцировать автоматическую вспышку ярости, действительно вызвать эту ярость Он контролировал свою реакцию. Он управлял своими эмоциями.
Во-вторых, он не воспринял ситуацию лично. Он мог бы воспринять поступок этого «папарацци» как умышленное действие, направленное против него лично, с намерением помешать ему сделать удар. Он мог бы отреагировать с яростью или негодованием либо мог почувствовать себя жертвой. Но он этого не сделал.
В-третьих, он не воспринял это как проклятие небес. Он мог бы воспринять это как месть богов. Он мог бы тяжело вздыхать, сердиться или смириться с этой несправедливостью и использовать ее как оправдание для промаха. Но он этого не сделал.
Он сохранил власть над моментом. Он понимал, что, какой бы удар ни обрушила на него судьба, он все равно должен делать свою работу, ударить прямо сейчас и прямо здесь. И он знал, что совершить этот удар — по-прежнему в его силах. Ничто не препятствовало ему, какое бы эмоциональное потрясение он не ощущал. Культида, мать Тайгера, — буддистка. Возможно, у нее он и научился сохранять спокойствие и не впадать в ярость из-за чрезмерно ретивых горе-фотографов. В любом случае Тайгер Вудс, профессионал, быстро дал выход своей злости — одним взглядом, а затем успокоился и вернулся к решению текущей задачи.
Профессионал не может позволить действиям других людей определять свою жизнь. Иначе критики замолчат, но писатель все еще будет сидеть перед чистым листом бумаги.
Ничто не имеет значения, кроме продолжения работы. В отсутствие семейного кризиса или третьей мировой войны профессионал должен быть готов служить своему делу.
Помните: Сопротивление хочет, чтобы мы отдали свой суверенитет другим. Оно хочет, чтобы мы поставили на кон нашу самооценку, нашу самость, наш смысл жизни, в обмен на позитивную оценку других людей. Сопротивление знает, что мы не сможем это принять. Никто не сможет.
Профессионал игнорирует критиков. Он даже не слышит их. Он напоминает себе, что критики — это невольные рупоры Сопротивления и в этой роли они могут быть действительно коварными и опасными. Они могут озвучивать в своих рецензиях ту самую ядовитую злобу, которую само Сопротивление вливает нам в головы. В этом их настоящее зло. Не в том, что мы им верим, — но в том, что мы верим Сопротивлению в наших умах, бессознательными представителями которого выступают критики.
Профессионал учится распознавать движимую завистью критику и принимать ее за то, чем она является: за высший комплимент. Критик больше всего ненавидит то, что сделал бы сам, имей он мужество и талант.
Профессионал всегда специализируется на чем-то одном
Профессионал становится агентом, юристом, бухгалтером. Он знает, что может быть профессионалом только в одном деле. Он окружает себя другими профессионалами и относится к ним с уважением.
Профессионал не стоит на месте
Голди Хоун однажды заметила, что у актрисы в Голливуде могут быть только три возраста: милашка, милашка и героиня из «Шофера мисс Дэйзи». В контексте рассматриваемой темы это означает, что в течение нашей жизни Муза ставит перед нами насколько разно плановых задач.
Профессионал не позволяет себе до конца реализоваться в одном амплуа, пусть даже очень успешно. Подобно переселяющейся душе, он сбрасывает старую кожу и надевает новую. Он продолжает путешествие.
Профессионал сразу видит профессионала
Профессионал чувствует, кто отслужил свой срок, а кто еще на коне. Подобно Алану Лэдду и Джеку Палансу, борющимся друг с другом в фильме «Шейн», сила признает только другую силу.
Я сам, инкорпорейтед
Когда я впервые приехал в Лос-Анджелес и познакомился с работой сценаристов, я узнал, что у многих из них есть свои собственные фирмы. Они предлагали свои услуги не как физические лица, а от имени своих компаний. Я думал, что это очень круто.
Присоединившийся к этому кругу писатель должен был платить определенный налог и получал определенные финансовые преимущества. Но больше всего в этом мне нравилась метафора. Мне нравилась идея «Я сам, Инкорпорейтед». Таким образом я выступаю в двух ипостасях — как босс и как сотрудник. Я могу нанять самого себя и уволить самого себя. Я даже могу надуть самого себя.
Возможность зарегистрировать себя как компанию (или просто мысль об этом) подкрепляет идею профессионализма, поскольку отделяет художника, делающего свою работу, от волевого и сознательного руководителя процесса. Сколько бы ругани ни обрушивалось на голову первого, второй легко со всем справляется и продолжает в том же духе. С успехом все наоборот: у вас-писателя может быть чудовищное самомнение, но вы-босс знаете, как поставить себя на место.
Вы когда-нибудь работали в офисе? Тогда вы знаете о планерках в понедельник утром. Группа собирается в конференц-зале, а босс рассказывает, за выполнение каких именно задач отвечает каждый член команды на текущей неделе. Когда собрание заканчивается, помощник составляет план работ. И когда час спустя он оказывается у вас на столе, вы уже точно знаете, что вы должны делать в ближайшие пять дней.
Я провожу такое собрание с самим собой каждый понедельник. Я сажусь и обдумываю свои задания. Затем я распечатываю их и раздаю самому себе. У меня есть корпоративные канцелярские товары, корпоративные визитные карточки и корпоративная чековая книжка. Я списываю корпоративные расходы и плачу корпоративные налоги. У меня разные виды кредитных карточек для себя самого и для моей корпорации.
Если мы думаем о себе как о корпорации, это дистанцирует нас от нас самих. Мы менее субъективны. Мы не принимаем удары близко к сердцу. Мы более хладнокровны; мы оцениваем наш труд более объективно. Иногда, как и подобает «простому человеку», я слишком робок для того, чтобы что-нибудь продавать. Но как «Простой человек, Инкорпорейтед» я могу использовать себя в корыстных целях. Теперь я уже не я, а компания «Я сам, Инкорпорейтед».
Я — профессионал.
Профессионал никогда не сдается
Почему Сопротивление позволяет нам становиться профессионалами? Потому что Сопротивление — уличный хулиган. У Сопротивления нет своей собственной силы; свою силу оно целиком черпает из нашего страха перед ним. Хулиган отступает перед тощим упрямцем, который твердо стоит на своем.
Суть профессионализма — в сосредоточении на работе и требованиях, возникающих в ее процессе, а все прочее исключается. Древние спартанцы учились воспринимать врага — любого врага — как безымянного и безликого. Иными словами, они были уверены, что если они делают свою работу, никакая сила не устоит против них. В фильме «Искатели» Джон Уэйн и Джеффри Хантер преследуют военачальника Скара, который похитил их юную родственницу (в исполнении Натали Вуд). Зима останавливает их, но персонаж Уэйна — Этан Эдвардс — не отступается от своего решения. Он заявляет, что возобновит погоню весной, а рано или поздно бдительность противника ослабнет.
Этан: Похоже, он никогда не узнает, что есть такая тварь, которая может просто продолжать двигаться дальше. Но в конце концов мы их найдем, я обещаю. Это так же верно, как то, что Земля вертится.
Профессионал продолжает двигаться вперед. Он побеждает Сопротивление его же собственным оружием, действуя куда более решительно и куда более безжалостно.
Никакой мистики
В превращении в профессионала нет ничего загадочного. Это решение, принимаемое усилием воли. Мы решаем стать профессионалами — и делаем это. Вот и все.