Марджи мчалась в своей машине вслед за грузовичком Ника со скоростью не менее семидесяти миль в час. На какой-то миг ее охватил страх перед полицией. Но она тут же успокоилась: ведь их гонки возглавлял полицейский. И именно он, а не она, задавал тон игре. Причем детектив Райлэнд управлял рулем так искусно и реагировал на светофоры настолько ловко, что преследовавшая его хозяйка дамского белья в конце концов совсем успокоилась, уже не дергалась ни на одном повороте до самого дома.

Припарковавшись около «Кружев, кружащих голову», оба вышли из машин, и Марджи произнесла:

— Интересно, кто из нас первым стал нарушать правила дорожного движения?

— Намек понял. — Ник запер дверцу «сухопутного крейсера» и небрежно швырнул ключи в карман. — Можешь вызывать полицию.

— Я подожду до утра. Негуманно беспокоить полицию в такое время.

— Какая ты добрая. Отвечаю благородством на благородство: обещаю до утра не сбегать и все это время находиться у тебя на глазах… — Он подошел к ней вплотную и прикоснулся к ее руке.

Она улыбнулась и кивнула в сторону черного хода. Подойдя к двери, Марджи открыла ее и первой шагнула вперед, бросив через плечо:

— Здесь лампочка перегорела. Я поднимусь на второй этаж, чтобы включить свет. Я привыкла и прекрасно ориентируюсь в темноте. А потом ты поднимешься за мной.

— За меня не волнуйся. Я тоже хорошо вижу в темноте. К тому же лестница оборудована перилами, ты не заметила?

— Ну хорошо. Иди за мной.

Марджи поднималась медленно, чувствуя, что он отстает от нее всего на ступеньку. Она ощущала запах его лосьона после бритья, тепло его тела и ровное, почти нежное дыхание на шее. Глаза ее закрылись, и ей пришлось максимально сосредоточиться, чтобы не споткнуться и не упасть. И все-таки на середине лестницы она споткнулась, но он успел быстро подхватить ее под руки.

— Извини, — тихо сказала она, — но, видимо, я не обладаю такой остротой зрения в темноте, какой хвастаешься ты.

Ник крепко обнял ее сзади и прижал к себе. Марджи ощутила, как в ее ягодицы вдавливается нечто очень твердое, горячее и нетерпеливое. А спиной, сквозь тонкую ткань платья, она чувствовала биение сердца Райлэнда; оно стучало в ровном и мощном ритме рок-н-ролла.

— С тобой все в порядке? — прошептал он. — Может быть, мне лучше пойти впереди?

В его дыхании все еще чувствовался сладковатый привкус вина, выпитого на приеме. Не отпуская ее талии, он поднялся на ступеньку и встал с ней рядом. Их ноги соприкоснулись, на секунду она затаила дыхание, и ей показалось, будто весь воздух вокруг них наэлектризовался.

— Марджи, — услышала она его ласковый голос и почувствовала, как он наклонился к ней в темноте.

— Я тебя слушаю. — Ее рука отделилась от перил, а шаль соскользнула на ступени лестницы.

Он еще ниже склонил к ней голову, его губы коснулись ее лба, потом ресниц, носа и замерли напротив ее полураскрытого рта.

— Я готова слушать тебя всегда, — сказала она и сама поцеловала его губы.

Их поцелуй был нежным, страстным и долгим. И в нем слились не только губы. Их языки соприкоснулись с горячим неистовством и силой, и, казалось, уже ничто не могло остановить их.

— Ник, что ты делаешь со мной? — потерянно спросила Марджи, когда он на минуту оторвался от нее, чтобы отдышаться.

Он обнял ее и с силой прижал к груди. Ее вопрос и не требовал другого ответа.

— А сама я не могу ничего с собой поделать. Я уже себе не принадлежу, — простонала Марджи. Ее пальцы обхватили его затылок, гладя рыжие волосы, и их губы вновь слились в долгом, истязающем поцелуе.

А потом земля стала ускользать из-под ее ног. Или она сама стала ускользать куда-то. Но Ник ее не отпустил. Он крепко обхватил ее за талию и повел вверх по лестнице. Это был долгий путь, хотя обычно ей хватало одной минуты, чтобы добраться до своей двери. Но они с Ником не просто шли, они как будто кружились в вальсе по ступенькам ночной лестницы. Тела их казались невесомыми, объятия было невозможно разнять, губы стремились друг к другу, словно пытаясь утолить неутолимую жажду. И в этом своем упоительном кружении они сталкивались то с перилами, то со стеной. Но каким-то образом умудрялись удерживаться на ногах и продвигаться вверх, пока наконец не оказались на ее лестничной площадке.

Около двери он заключил в ладони ее лицо и сказал:

— Ключи. Чтобы проникнуть внутрь. — Его дыхание было прерывистым и глубоким.

— Ах да. — Она потрясла головой, чтобы вернуть себе способность думать. — Они в моей сумочке. Но где она?

— Здесь. — Ее сумочка торчала из кармана его пиджака. Он вытащил ее и передал Марджи.

Марджи сделала глубокий вздох, достала ключ, открыла дверь и снова обняла Ника. Невозможно было так долго оставаться без его объятий.

Так, обнявшись, они и вошли в ее квартиру. Поскольку оба уже давно чувствовали, как им мешает одежда, разделяющая их жаждущие слияния тела, Марджи тут же начала стягивать с Ника пиджак, а его нетерпеливая рука потянула молнию на ее платье. И вдруг в глубине комнаты раздался мужской голос:

— Марджи?

Она остолбенела. На столе около тахты зажглась лампа, и на них сонно уставился необыкновенно симпатичный мужчина, которого они, очевидно, разбудили своим вторжением. У него были холодные голубые глаза, черные волосы, а крепкую поджарую фигуру облегали черная тенниска и черные джинсы.

— Ты не одна? — спросил он сонным голосом.

Ник устремил пронзительный взгляд на свою спутницу и произнес:

— Дорогая, может быть, ты объяснишь мне, что здесь происходит?

— Дорогая? — удивился мужчина и поднялся с тахты.

Ник отметил, что незнакомец достаточно высок, но все же ниже, чем он. Он почувствовал это свое физическое превосходство, как может почувствовать его подросток по отношению к своему сверстнику. Медленно засунув руки в карманы, он расставил пошире ноги и вперил жесткий взгляд в чужака.

Ник был зол, так зол, что готов был драться. Как в детстве — отчаянно, не чувствуя боли, не замечая крови, текущей из разбитой губы. С одной только целью, одной мыслью — наказать обидчика. Только что, минуту назад, он был в раю, он обнимал желанную женщину, она обнимала его, они были почти единым целым. Оставался один шаг, чтобы эта цельность стала полной и неразделимой. Один шаг до наслаждения, до успокоения всех его взбаламученных чувств, до остуды его разгоряченного тела… Нестерпимая досада и злость. Вот что он испытывал сейчас. Ревности не было. Пожалуй, не было. Кого ревновать? Женщину, которая его обманула? О, черт бы побрал всех и вся!

Сквозь красный туман, мгновенно и страшно затопивший его сознание, Ник услышал спокойный и нежный голос Марджи.

— Хауэлл, не волнуйся. Это полицейский.

— Полицейский? — Мужчина приблизился к Марджи. — С каких это пор полицейские называют обычных сограждан «дорогими» и одеваются как официанты?

Марджи вытерла пот со лба и облегченно вздохнула. Затем закрыла входную дверь, бросила поочередно взгляды на обоих мужчин и, дотронувшись до руки Ника, произнесла:

— Ник Райлэнд, познакомься, пожалуйста, с моим братом Хауэллом. К твоему сведению, дорогой братец, мы с Ником только что вернулись со званого ужина, который был посвящен сбору благотворительных средств.

— Это твой брат? — Агент сыскной полиции глубоко вздохнул.

— Ты ходила на официальный ужин с полицейским? — Хауэлл, казалось, был в шоке.

— Это мой младший брат, — уточнила Марджи, отвечая на вопрос Ника, а затем, обращаясь к брату, спросила: — Каким ветром занесло тебя в мою обитель?

— Я заехал, чтобы отдохнуть после тяжелого трудового дня, — утомленно пояснил Хауэлл.

— Так вот почему тебя потянуло в сон, — протянула Марджи.

— Ты тоже завалилась бы спать без задних ног, если бы целый день простояла за выделкой макаронных ожерелий, — голосом мученика заявил Хауэлл.

Марджи посмотрела на Ника и, заметив, что он находится в полном замешательстве, объяснила:

— Хауэлл работает в детском саду. Они с детьми все время что-нибудь сооружают.

— Вы работаете с малышами? — удивился Ник. — Я не очень-то разбираюсь в премудростях отношений с детьми, но искренне преклоняюсь перед теми взрослыми, кто может научить ребятню, как правильно надеть пальто, или внушить им, как важно в жизни приобрести надежных друзей.

Последовала минута молчания. Затем раздался хохот Хауэлла.

— Слава Богу! А то я, глядя на вашу боевую стойку, начал было думать, что мне придется пустить в ход кулаки, чтобы утвердить свое мужское достоинство.

Ник тоже облегченно рассмеялся.

— Простите, я не сразу разобрался в ситуации.

Марджи прошла в комнату, опустилась на тахту и устало сказала:

— Не предполагала, что после званого ужина закончу вечер подобным образом.

Ее брат разочарованно вздохнул.

— Званого ужина? Выходит, вы сыты и ужинать дома не собирались. А я-то рассчитывал на твое фирменное жаркое из телятины…

— Должен признаться, мы покинули ресторан прежде, чем насладились праздничными яствами, — заметил Ник.

Хауэлл искоса взглянул на сестру и спросил:

— И что же из этого следует?

— А то, что я, — она поднялась с тахты и, направляясь из гостиной в кухню, завершила фразу: — через пятнадцать минут приготовлю вам блюдо, от которого вы просто пальчики оближите.

— И ты ей веришь? — спросил Ник.

— Не поверить Марджи? Послушай, она может не за пятнадцать, а за пять минут утолить голод целой компании. — Хауэлл шустро потер руки и весело предложил: — Хочу угостить тебя пивом. Не возражаешь?

— Разумеется, нет…

— А я возражаю. — Марджи вернулась в комнату с бутылкой красного вина, открывалкой и тремя бокалами. — Пусть Ник откроет это произведение алкогольного искусства, и мы испробуем его вместо пива.

Шлепая босыми ногами по голому полу, Марджи отправилась обратно в кухню, и Ник невольно отметил, как соблазнительно раскачиваются ее бедра. Хорошее настроение стремительно возвращалось…

Он подошел к элегантному журнальному столику и поставил на него бутылку вина и бокалы. Потом огляделся. Гостиная была небольшая, но уютная. Семейные фотографии на книжных полках, четыре стула вокруг крепкого дубового стола, два мягких кресла с невысокими спинками возле журнального столика, пара кожаных тапочек в прихожей… Все в норме, все в классической форме. Как сама хозяйка квартиры.

— Судя по всему, вы очень дружны с сестрой, — сказал Ник Хауэллу, открывая бутылку.

— Полагаю, что да. — Брат Марджи подошел к столику. — И это не удивительно, если учесть обстоятельства нашей жизни.

— Какие же это обстоятельства? — спросил детектив Райлэнд и, щедро наполнив два бокала красным вином, протянул один Хауэллу.

Мужчины расположились в удобных креслах, стоящих возле столика, и Хауэлл начал рассказывать, попивая рубиновое вино:

— Наши родители умерли, когда я был подростком, и Марджи воспитывала меня и трех наших братьев, которые были еще моложе… Отец и мать погибли, когда сестре был двадцать один год. Она бросила колледж, устроилась на работу и занялась нашим воспитанием. Все заботы в доме легли на ее плечи. Ей было нелегко, но она никогда не жаловалась. — Хауэлл помолчал и задумчиво улыбнулся. — Конечно, не обходилось без того, чтобы она не спускала на нас всех собак. Честно говоря, мы этого заслуживали. — Он тряхнул головой и шутливо возразил сам себе: — Только не я, разумеется. Проблемой был Бертран, следовавший за мной по возрасту. А может быть, больше всего возни было с двойняшками, нашими младшенькими. Да, скорее всего, именно они создавали всяческие трудности. Именно от них исходил любой террор. Марджи не раз грозилась отослать их к тетушке Ирме и дяде Элджеру в Уэст-Шокан, если они не утихомирятся. Дядя Элджер работал на овощной фабрике, и Марджи пугала близнецов, что им придется сидеть на одних бобах и морковке, если они не угомонятся. — На мгновение Хауэлл задумался, словно возвращаясь мысленно туда, в прошлое, потом продолжил: — По сути дела, когда Марджи по-настоящему выходила из себя, она не ругалась. Наоборот, замолкала и просто удалялась в спальню. Дверь в комнату надолго оставалась закрытой, и никто уже не мог вступить с ней в какой-то контакт. Признаюсь, в такие часы нас всех охватывал неописуемый страх. Мы чувствовали себя брошенными и беспомощными.

Ник вспомнил, что в детстве тоже прятался в своей комнате в трудные минуты. Он ложился на кровать, смотрел в потолок и мечтал о том, что когда-нибудь станет самым богатым человеком в мире и построит себе огромный замок с крепостным рвом, а затем придет к матери и скажет ей, что теперь в ее распоряжений будут десятки слуг и она сможет наконец отдохнуть от бесконечной работы по дому. Когда он рассказал ей о своих фантазиях, она рассмеялась и сказала ему, что вполне обходится без всяких слуг, после чего замолчала и принялась самозабвенно пылесосить квартиру. Это вывело его из себя. Став взрослым и приобретя реальные возможности взять ее под свою опеку, он предложил ей помощь… И до сих пор не мог простить матери, что она так и не захотела расстаться с той жизнью, в которую ее втянула нелегкая судьба.

А потом его отец скончался от рака легких из-за многолетнего злоупотребления дешевыми сигаретами, а мать закончила свои дни в доме престарелых, сражаясь с практически неизлечимой болезнью Альцгеймера.

Ник долго смотрел на рубиновую жидкость в своем бокале, затем сделал глоток и сказал:

— Спасибо, что рассказал. Я буду помнить об этом, общаясь с твоей сестрой.

Хауэлл тоже поднял бокал и спросил:

— Ты давно знаком с Марджи?

— Фактически нас привели к знакомству служебные обстоятельства.

— Она превысила скорость на дороге?

— Нет. — Ник понял, что Марджи посвящает младшего брата не во все вопросы своей жизни. — Все началось с того, что у твоей сестры кое-что пропало из магазина.

— Произошла кража? — Хауэлл привстал со стула. — Это уже серьезно.

— Ничего ценного не украли, и магазин, в общем-то, не пострадал. Так, глупые проделки. — Ник не хотел расстраивать его.

— «Кружева» не пострадали? А как насчет разбитой витрины? Когда я входил в здание, то заметил, что она была заколочена досками.

— Думаю, это просто акт вандализма. «Естественная реакция публики», как выразилась одна высокоморальная дама, на пикантное белье, красующееся в витрине.

— Как вы тут, мальчики? — раздался жизнерадостный голос Марджи, вышедшей из кухни.

Ник поднялся ей навстречу. Она несла большую керамическую кастрюлю, и ее лицо слегка раскраснелось после общения с горячей плитой. Эта женщина, подумал он, выглядит чертовски сексуально.

— Ты так быстро превратила свой кулинарный замысел в реальность! — сказал Ник.

— Сварить пасту — пара минут. А мясной соус я приготовила заранее, надо было просто вынуть его из холодильника и разогреть, — пояснила Марджи, подходя к обеденному столу и опуская кастрюлю на подставку. — Хауэлл, достань, пожалуйста, тарелки и вилки. Они в буфете.

Ее брат поднялся, поставил бокал с вином на стол и вышел из гостиной. Ник тут же воспользовался этим и, подойдя к Марджи, прошептал ей на ухо:

— Как ты смотришь на то, если я предложу Хауэллу прогуляться около дома? Не надолго. Скажем, полчасика?

В этот момент в гостиную вернулся Хауэлл и, окинув проницательным взглядом лица заговорщиков, насмешливо спросил:

— Разложить приборы сразу? Или зайти через полчасика?

— Что за намеки? — рассердилась Марджи, мгновенно беря себя в руки. — А ну — марш мыть руки и за стол!

— Узнаю сестренку! — расхохотался Хауэлл и повел Ника в ванную комнату.

Через пару минут все трое уже сидели за столом, на котором дымились и исходили дразнящим ароматом три глубоких тарелки с итальянской пастой, обильно политой мясным соусом.

Некоторое время все молча ели, сосредоточенно утоляя голод. Молчание нарушил Хауэлл, первым опустошивший свою тарелку. Удовлетворенно откинувшись на спинку стула он поблагодарил сестру:

— Спасибо, Марджи. Как всегда, было чертовски вкусно. Соус просто потрясающий, и как ты ухитряешься каждый раз готовить его по-новому? Даже неудобно теперь предъявлять тебе какие-то претензии, но не могу удержаться. Слушай, сестричка, для меня все это немножко странно… Ты ни разу даже не упомянула о происшествиях в твоем магазине. Почему?

Марджи, как будто не расслышав его, молча протянула Нику пустой бокал.

— Благодарю, — сказала она, когда тот подлил ей вина. И только сделав глоток, Марджи невинным голосом произнесла: — О чем ты говоришь, Хауэлл?

— Ник упомянул о нескольких кражах. Вдобавок тебе разбили витрину!

— Неужели Ник посвятил тебя в такие тайны? — Она вопросительно уставилась на брата поверх очков. И тут же сменила тему разговора. — Кстати, дорогой мой братец, что это у тебя за новая манера — не предупреждать меня о своих визитах?

Хауэлл удивленно возразил:

— Я звонил в «Кружева» сегодня. Разве твоя помощница Ансельма ничего не передала тебе?

У Марджи пробежал холодок по коже. Ансельма. Как странно… Ничего ей не сказала. В последнюю минуту отказалась ехать на благотворительную встречу. Что могло все это значить?

— Не понимаю, — растерянно сказала она брату. — Что могло произойти с Ансельмой? Она ничего не сообщила мне.

— Ну не знаю, — сказал Хауэлл. — Я позвонил ей из детсада, сказал, что загляну к тебе не завтра, а сегодня вечером. Ансельма объяснила, что у тебя много дел, но что она может встретить меня на станции. Моя электричка прибыла около семи, она встретила меня, проводила сюда, и я попал в твою квартиру с помощью ключа, который ты сама же мне дала.

— А Ансельма? Она тут же ушла?

— Все-таки твоя паста великолепна, Марджи. Как всегда.

— Ты об этом уже говорил. Так Ансельма заходила вместе с тобой в квартиру? — повторила свой вопрос Марджи.

— Ну, если тебе интересно знать, я пригласил ее на мороженое… Перестань сверлить меня таким взглядом, — возмущенно запротестовал он. — Больше ничего не было. Я не такой дурак. За кого ты меня принимаешь?

— За кого? Ты молодой, здоровый, симпатичный самец… Не говори мне, что ты ничего не понимаешь. Ты уже давно все понимаешь… И когда на твоей дороге попадается такая вертлявая девчонка… — Марджи окатила его ледяным взглядом. — Я говорю с тобой как старшая сестра, которая тебя воспитала. Прими к сведению одну простую вещь: Ансельма еще ребенок…

— Сказать по правде, — встрял в разговор Ник, — всякий нормальный парень воспримет этого ребенка как очень соблазнительную девушку. Причем, уже совершеннолетнюю, насколько я заметил. Эй, Марджи, твой братик вырос, а ты и не заметила. Извини, но, может, он теперь сам разберется в своих отношениях с девушками?

Марджи вспыхнула и хотела ответить на эту неожиданную отповедь резкостью, но, взглянув в серьезные зеленые глаза Ника, глаза мужчины, который знает, что говорит, вдруг остыла.

— Наверное, ты прав. — Она помолчала. В комнате наступила неожиданная тишина, про которую говорят: ангел пролетел. Потом Марджи тихо сказала: — Простите. Прошу у вас обоих прощения. Даже не знаю… Похоже, меня в последние дни одолевало какое-то дурное настроение. Не сердитесь. — Она встала из-за стола. — Сейчас я приготовлю салат. Выпьем еще вина.

Но когда Марджи оказалась в кухне, она вдруг забыла, зачем пришла сюда. Она немного постояла бездумно, потом тряхнула головой, чтобы привести в порядок мысли, и в тот же миг поняла, что зашла в это маленькое помещение вовсе не с кулинарными целями. Ей захотелось на миг оказаться одной, чтобы прислушаться к тихому внутреннему голосу. Этот голос вторил Нику. Он говорил ей, что ее братья выросли и теперь сами должны отвечать за свои поступки. А ей, Марджи, пора начать налаживать собственную жизнь… Марджи по привычке, не желая расставаться с многолетним положением вещей, ему возражала, этому голосу-наставнику, утверждая: ей нельзя оставлять в стороне брата, она по-прежнему должна заботиться о нем, не допускать, чтобы он вдруг причинил какое-то зло себе или какому-то другому человеку.

Но на самом деле ей очень хотелось с ним согласиться, с этим мудрым и спокойным голосом. Она уже ощущала, как это приятно: сбросить со своих плеч многолетнюю озабоченность, ответственность за судьбы доверенных ей братцев. И зажить своей жизнью. Тем более, что… Боже мой, кажется, появился человек, который готов взять на себя ответственность за ее собственную жизнь. Впервые за много лет кто-то готов помочь ей принять решение, не допустить, чтобы она совершила ошибку… Может быть, Ник — это тот, кого она так долго ждала?

Но так ли это?.. Да, она много лет мечтала, чтобы появился рыцарь на белом коне, который решит за нее все ее проблемы. Рыцарь благородный и бескорыстный. Потом перестала мечтать. Выяснилось, что она сама разрешает свои проблемы прекраснейшим образом, без всяких рыцарей.

И тут появился Ник. Поначалу она решила, что хочет от него только одного, разрешения одной-единственной проблемы, с которой Марджи ну никак не могла справиться самостоятельно. Буквально с первого взгляда она испытала непреодолимое влечение к здоровяку-полицейскому с зелеными глазами-омутами, которые так безумно завораживали ее всякий раз, когда она видела их… Потом ей вдруг показалось, что между ней и Ником возникло что-то большее, чем физическое желание. Но, видимо, это только показалось. Ведь в их отношениях не было ничего романтического, ничего, что бы напоминало ее заветные мечты о рыцаре, символизирующие для нее истинную, высокую любовь. Нет, вот так: Любовь.

Марджи четко знала разницу между Любовью и физическим влечением, хотя она не могла утверждать, что вообще когда-либо любила. А кто может? Но в ней всегда жило инстинктивное предчувствие истинной Любви. Наверное, она смогла бы узнать это состояние, как женщины чувствуют приближение родов…

И разве можно полюбить мужчину с ходу, с первого взгляда? Определенно, не может быть и речи о Любви, если с налету возникает только физическое желание.

Может быть, ее неожиданно вспыхнувшая страсть к Нику оказалась всего лишь следствием долгого сексуального воздержания, излишне пуританского образа жизни? И ей не следует, ни в коем случае не следует объединять свои мечты о рыцаре с примитивными потребностями тела и называть это Любовью. Потому что, как только она утолит свой сексуальный голод, иллюзии растают как дым и наступит жестокое разочарование. Зачем ей эта боль? Ведь до того, как началась вся эта история с похищенным пеньюаром, у нее не было никаких душевных проблем.

Да, но как быть с тем, что ее так трогает и согревает забота, которую Ник к ней проявляет? Да просто понять ее истоки. Это, во-первых, исполнение им служебных обязанностей. А во-вторых, обычные, может быть даже неосознанные приемы человеческого самца в процессе завоевании самки. Вот и все. И нечего тешить себя мечтами и иллюзиями и терять голову. Голова ей еще пригодится, вся жизнь впереди.

Все эти отрезвляющие соображения складывались в этой самой черноволосой головке, пока Марджи готовила салат.

Заливая аппетитную овощную массу майонезом, Марджи подвела резюме. Что касается отношений с братом, ей нужно заканчивать с материнским покровительством или, по крайней мере, ограничить его до разумных пределов. А в отношениях с неотразимым детективом ей следует оставаться независимой, самостоятельной женщиной и не строить никаких иллюзий.

Разложив ситуацию по полочкам, Марджи почувствовала спокойствие и уверенность. Опьянение страстью прошло и наступила трезвость, несмотря на выпитое вино. Она перемешала приготовленный салат, вынесла его в гостиную и разложила его в тарелки мужчинам, которые в ее отсутствие вели неторопливую беседу. Со стороны они выглядели как старые приятели.

Марджи присоединилась к ним, и они еще долго сидели, попивая легкое вино, отдавая должное изысканному салату и дружески болтая.

Общий разговор, то и дело сворачивавший на самые неожиданные темы, увлек всех троих, и время пробежало с невероятной быстротой. Они не заметили, как вечер перешел в ночь.

Ник опомнился первым. Взглянув на часы, он охнул и поспешно поднялся из-за стола.

— Думаю, мне пора ехать. Марджи, спасибо за ужин. Хауэлл, рад был пообщаться с тобой.

— Рад был познакомиться. — Брат Марджи тоже встал и протянул руку полицейскому.

— Я провожу тебя до двери, — сказала Марджи и пошла вслед за Ником в прихожую.

Следуя за ним, она поймала себя на том, что любуется его фигурой и тем, как ловко, с какой изысканной небрежностью он носит дорогой костюм… И все-таки… откуда у обыкновенного детектива могут водиться деньги, чтобы покупать подобные вещи?

Они вышли на лестничную площадку. Марджи взглянула вниз и увидела шаль, которую уронила, когда ее целовал Ник.

— Я подберу ее, — сказал он, заметив направление ее взгляда, а потом наклонился и, не обнимая Марджи, дружески поцеловал ее в щеку.

Она вежливо улыбнулась.

— Хорошо. Я подожду, пока ты выйдешь, и уже потом выключу свет.

Он спустился по лестнице, поднял шаль, вернул ее Марджи и, не сказав больше ни слова, сбежал по лестнице. Словно ничего и не было.