— Мисс Шерилл, просыпайтесь! Уже давно пробило семь. Маргарита разозлится, если вы опоздаете к завтраку.

Карла приоткрыла один глаз. Голоса были знакомые, а вот комната — нет. Осторожно она открыла оба глаза.

Ах да, Техас… Ведь она находится в Техасе!

Сестрички, усевшиеся на ее кровати, облачились с утра в джинсы и клетчатые рубашки. Их волосы были собраны в знакомые уже конские хвостики.

— Почему бы вам не называть меня Карлой? — предложила девушка. — Мисс Шерилл звучит как обращение к учительнице… Ну а теперь объясните, как вас можно различить.

— У Мэри есть родинка — вот здесь, — тотчас сказала Энни и прикоснулась пальчиком к крохотному темному пятнышку на шее сестры.

Мэри тотчас соскользнула с кровати.

— Пойду вниз и скажу Маргарите, что вы скоро будете готовы, — заявила девочка, направляясь к двери.

События предыдущего дня всплыли в памяти Карлы, и она непроизвольно вздохнула.

— Не переживайте, — стала успокаивать ее Энни. — Вы нравитесь мне и Мэри…

Карла постаралась взять себя в руки: проницательные девочки быстро улавливали ее настроение… даже слишком быстро. У нее так и вертелся на языке вопрос: почему их дядя столь враждебно настроен по отношению к ней? Однако она решила, что неэтично использовать детей для подобных целей. Лучше уж самой поговорить с Биллом…

Но ответит ли он? Стараясь отвлечься от навязчивого вопроса, Карла откинула одеяло и села в постели.

— О, какая у вас красивая ночная рубашка! — воскликнула Энни. — А мы надеваем на ночь пижамы. — Она наморщила носик. — Дядя Билл спит вообще без всякой одежды, и нам не разрешается по утрам входить в его комнату. Но ведь он все равно встает всегда очень рано.

— Раньше мы по утрам заходили в спальню к папе и маме, — сказала вернувшаяся из кухни Мэри. — Но это было давно… до того, как они начали ругаться. До того, как мы переехали жить сюда.

Карла вздрогнула — а она-то полагала, что девочки родились и росли на ранчо. Но тут ее размышления снова прервал голосок Энни:

— Вам надо поторапливаться. Мама, бывало, тратила по утрам массу времени, чтобы привести себя в порядок. Это приводило папу в ярость, и они начинали ссориться. Он считал, что маме не нужно было прихорашиваться, потому что мы жили на ранчо. А ей здесь не нравилось, и она всегда хотела уехать отсюда. Наша мама, как и вы, была из большего города.

Внизу зазвенел колокольчик.

— Это нас предупреждают о том, что завтрак скоро будет готов, — пояснила Мэри и, соскочив с кровати, вместе с сестрой побежала к двери. — У вас остается полчаса, чтобы привести себя в порядок. А мы пока спустимся в столовую.

Итак, матери близнецов не нравилась жизнь на ранчо, размышляла Карла, принимая душ и одеваясь. Том никогда не упоминал об этом, но, в конце концов, он и не был обязан рассказывать ей подробно про все и всех.

Поначалу Карла не могла решить, что ей лучше надеть. Конечно, удобнее всего последовать примеру девочек и влезть в джинсы. Но ведь после завтрака ее предстояла деловая встреча с адвокатом, поэтому она предпочла простой и строгий ансамбль: темно-серую юбку и белую шелковую блузку. Юбка подчеркивала изящность ее бедер и длину стройных ног. Времени убрать волосы в пучок не осталось, и ей пришлось просто заколоть их над ушами черепаховыми гребешками.

Немного помады на губы, чуть-чуть туши на ресницы — и Карла была готова встретиться лицом к лицу во всем миром… Но готова ли она посмотреть в глаза Биллу Дарреллу?

Проигнорировав провокационный вопрос, прозвучавший в ее мозгу, она быстро спустилась по лестнице на первый этаж. К счастью, в коридоре Карлу уже поджидала одна из сестер, которая и провела ее в просторную, залитую солнцем комнату, где был накрыт стол к завтраку.

— Дядя Билл уже поел и занимается своими делами, — сообщила ей Мэри, заметив, как она беспокойно поглядывает на дверь. И девочка не ошиблась: Карла подсознательно ждала появления Билла. — Садитесь рядом со мной, — пригласила она и выдвинула перед гостьей стул. — Сегодня у нас на завтрак вафли. Они вам наверняка понравятся.

Но Карле в эту минуту хотелось одного — выпить чашку свежезаваренного кофе… Даже несколько чашек, решила она, уловив ароматный запах напитка, когда Маргарита поставила на стол полный кофейник.

— Кажется, на девять часов мне назначена встреча с адвокатом Тома? — сказала она, обращаясь к домоправительнице. — Когда он приедет…

— Он уже здесь, — сухо ответила Маргарита, не глядя на девушку. — Прибыл еще четыре дня назад. Они с Биллом уже позавтракали и сейчас что-то обсуждают. В девять я провожу вас в кабинет.

Отказавшись от вафель, которыми ее усиленно потчевали сестрички, Карла налила себе полную чашку кофе и уставилась в окно, через которое в комнату лились обильные потоки утреннего света. Окна столовой выходили в уютный внутренний дворик, тоже напомнивший ей Португалию. Во дворике стояли горшки и кадки с цветущими растениями, весело искрился в солнечных лучах небольшой фонтанчик, выбивавшийся со дна круглого водоема. Сквозь витую чугунную решетку ворот в наружной стене были видны зеленая лужайка и поблескивающая поверхность воды. Там, должно быть, располагается плавательный бассейн, решила Карла…

Без пяти девять в дверях столовой появилась Маргарита и жестом пригласила Карлу следовать за ней. Они миновали несколько комнат, потом шли по просторному, устланному ковром коридору. И только в самом конце его Маргарита остановилась и открыла дверь в помещение, угнездившееся под винтовой лестницей.

Войдя, Карла с удивлением обнаружила не крохотную, а довольно просторную комнату. Присмотревшись повнимательнее, она поняла, чем сразу приглянулось ей это помещение: отсутствием всякой мишуры и выставленной напоказ роскоши. Это было скорее обиталище настоящего мужчины — делового, непритязательного, ведущего суровый образ жизни. Тогда как таким, как Крис, например, нравилось окружать себя предметами искусства и дорогими безделушками.

Стены комнаты были побелены. Вдоль одной из них стоял огромный шкаф, заполненный книгами, которыми, судя по их виду, часто пользовались. Над камином висел старинный мушкет, а сбоку стояла пирамида с ружьями, соединенными тяжелой цепью, запертой на замок. Внимание Карлы привлекли также два широких кожаных дивана темно-коричневого цвета, между которыми на полу лежал мексиканский домотканый ковер.

На громадный письменный стол падал сноп солнечного света. В комнате пахло кожей и маслом, и все в ней настолько ассоциировалось с мужским началом, что Карла через минуту почувствовала себя незваной гостьей, тем более что, кроме нее, здесь больше никого не было.

Но тут через распахнутую двустворчатую дверь, выходившую во внутренний дворик, она услышала мужские голоса. Постепенно Карла стала различать и другие звуки: жужжание старомодного вентилятора под потолком, мычание коров на лугу, щебетание птиц и вкрадчивые всплески фонтана.

На одной из стен висело несколько картин, изображающих быков, коров или лошадей. Написанные в реалистической манере, они потрясали мастерством исполнения. Позади письменного стола располагались стеллажи с папками. Карла уже направилась было к картинам, чтобы рассмотреть их поближе, когда увидела в дверном проеме двух мужчин.

Как и накануне, на хозяине ранчо были выцветшие голубые джинсы и хлопчатобумажная рубашка в клетку. Его сапоги были покрыты красноватой пылью. Войдя в кабинет, Билл снял ковбойскую шляпу, и Карла увидела такую же пыль на его лице.

Его спутник был одет примерно так же, но в отличие от Билла не выделялся высоким ростом и широкими плечами. Его виски уже заметно посеребрила седина. Увидев незнакомую женщину, он слегка улыбнулся и представился:

— Меня зовут Эндрю Флипсберг, я адвокат Томаса Даррелла. А вы, естественно, Карла Шерилл… В жизни вы еще лучше, чем на фотографиях. Не правда ли, Билл?

В ответ раздалось лишь неопределенное бурчание, и Карла почувствовала, что ее щеки заливает краска. Но не от услышанного комплимента, а оттого, что Билл отнесся к нему точно так же, как относился к ней, — с явным пренебрежением.

— Вы, по всей вероятности, получили мое письмо, — произнес Эндрю.

— Да, конечно. И… я была очень огорчена. Разумеется, я знала, что у Тома не все в порядке с сердцем. Но у меня сложилось впечатление, что он еще долго проживет. А тут вдруг…

Циничный смешок, раздавшийся за спиной, заставил ее оборвать фразу. Щеки Карлы запылали сильнее, и захотелось обернуться и сказать Биллу, как ей сейчас трудно. Ведь, в конце концов, она не сама напросилась приехать сюда. Ее пригласили. Был бы этот Даррелл другим по складу характера, она могла бы объяснить ему, почему известие о смерти Тома подействовало на нее столь удручающе. Рассказать о том, какое удовольствие получала от общения с его дедом, от его солененьких шуток. Поведать, что ей знакома боль, которую испытываешь, потеряв родного человека. Ведь ей пришлось пережить горькое одиночество, чувство растерянности и беззащитности после трагической гибели родителей.

Но в ее душу уже закралось сомнение: а способен ли Билл Даррелл понимать кого-либо, кроме себя самого, сопереживать ближнему? Карла все больше склонялась к мысли, что любые ее слова будут истолкованы превратно и не в ее пользу.

— Разумеется, и он о вас тоже был самого хорошего мнения, — сказал адвокат. — А почему бы нам не присесть? Билл, может, попросишь Маргариту принести нам по чашечке кофе?

Карла опустилась в кресло и даже рискнула изобразить вежливую улыбку, когда Билл спросил, не желает ли она выпить чего-нибудь еще.

— Для меня кофе вполне достаточно, — ответила она.

Когда Билл вышел из комнаты, Эндрю счел своим долгом сказать:

— Он очень тяжело переживает и смерть деда… и некоторые пункты его завещания, потому что…

Адвокат не успел окончить фразу: вернулся Билл и сообщил, что кофе будет подан через пять минут.

— А теперь давайте приступим к делу, — добавил он. — Как ты на это смотришь, Эндрю?

Эндрю прокашлялся и, обращаясь к Карле, напомнил:

— Итак, Карла, из моего письма вы знаете, что ваше имя упоминается в завещании Томаса Даррелла…

— Естественно, знает! — раздраженно прервал адвоката Билл. — А иначе, зачем бы она примчалась сюда, как «скорая помощь» по срочному вызову? Примчалась, чтобы получить сполна за свой тяжкий труд! Интересно, о чем вы думали, когда ложились с ним в постель? Как смогли не обращать внимания на его более чем почтенный возраст?

Карла была ошеломлена. Она и раньше подозревала, что у Билла зародились мысли о ее любовной связи с его дедом, но она никогда не думала, что он способен вот так запросто заявить о них при постороннем человеке.

Карла поднялась с места. Она почти не осознавала, как отодвинула в сторону кресло, как задрожала всем телом.

— Это неправда! — воскликнула Карла. — Ваш дед и я никогда не были любовниками, чего бы он вам ни наговорил…

— Он нам ничего не говорил, — последовал жесткий ответ. — Но некоторые вещи говорят сами за себя. Иначе, зачем бы ему понадобилось дарить вам половину ранчо? Почему он отдал малознакомой особе то, что берег всю жизнь для своей семьи? Что вы ему такое посулили, черт возьми? Не верю, что дело ограничилось только вашим уступчивым телом. Во всем этом кроется, должно быть, что-то еще… Но что? Вы обещали ему родить сына? Так?

— Билл! — суровым голосом перебил разгорячившегося приятеля Эндрю Флипсберг.

Карла была потрясена услышанным. Ее трясло, когда она снова обессиленно опустилась в кресло. Перед глазами все плыло: открывшаяся дверь, в которую вошла Маргарита с подносом, заставленным чашками с кофе, адвокат, расчищающий на письменном столе место для подноса, Билл, сурово взирающий на нее… Нет, Том не мог пойти на такое, мелькнуло в затуманенном мозгу Карлы. Не мог завещать ей половину ранчо! Ведь они были едва знакомы. Но даже за неделю их общения у Карлы сложилось твердое убеждение в том, что для этого человека семья всегда стояла на первом месте. Том Даррелл никогда бы не отнял и дюйма земли у тех, в ком текла его кровь.

— И вы ничего не знали о намерениях покойного? — Адвокат, прищурившись, наблюдал за Карлой. — Неужели он не делал никаких намеков?

— Никаких! — Ее голос задрожал. — Он мне ничего не говорил, а я никогда…

— О, как вы все умненько обстряпали! — Билл ехидно ухмыльнулся, не обращая никакого внимания на состояние, в котором находилась Карла. — Очень умненько, деликатно даже, а главное — никаких улик. Но вам это не сойдет с рук. Мой дед вложил в ранчо всю свою жизнь, и все, что здесь есть, — плоды его труда. Он никогда бы не…

— Билл, позволь мне ознакомить Карлу со всеми касающимися ее пунктами, — вмешался Эндрю. — Томас Даррелл завещал вам, — обратился он к девушке, — ровно половину земельных угодий, скота, а также дома, но при условии, что вы будете проживать на ранчо не менее шести месяцев в году. На Билла возлагается ответственность за принятие любых основополагающих решений, касающихся ранчо. Том назначил вас обоих опекунами девочек-близнецов Энн и Мэри Даррелл.

Адвокат замолчал, и Карла воспользовалась паузой, чтобы спросить:

— Но как он мог составить такое завещание, не посоветовавшись со мной? Как?!

— Неважно как. Составил и все, — жестким тоном прервал ее Билл. — Сообщи ей остальное, Эндрю.

— Таковы вкратце положения, непосредственно касающиеся вас, Карла. Если же вы откажетесь от всех своих прав, оговоренных в завещании, Билл готов выплатить вам единовременную сумму в размере двух миллионов долларов.

В комнате наступила гнетущая тишина, даже вентилятор под потолком, казалось, перестал жужжать, хотя Карла знала, что это не так.

То, что с ней происходило сейчас, казалось просто невероятным. Словно она стала невольной участницей событий, описываемых в каком-то фантастическом романе… Но в том-то и дело, что все было вполне реально, имело свое конкретное выражение. И к своему ужасу, Карла осознавала, что в ней усиливается не только душевная боль, но и гнев, от которого у нее перехватывало дыхание, а весь мир будто начал переворачиваться вверх дном.

В ее воспаленном уме остались лишь две мысли. Первая: почему Том решил завещать ей такое богатство, ведь, по существу, он почти совсем не знал ее? И вторая: как доказать Биллу, что он ошибся, приняв ее за авантюристку и безжалостно унизив? О, она докажет, чего бы это ей ни стоило, пусть даже ценой всей оставшейся жизни.

Карла почувствовала, как волна праведного гнева уносит ее куда-то… и в тот же миг глаза ей застлало красноватым туманом. Не успел туман рассеяться, как она словно со стороны услышала собственный голос:

— Всего два миллиона? За какую дурочку вы меня принимаете? Нет, я остаюсь на ранчо!

И тут же пожалела о сказанном, увидев перед собой серые глаза, сверкающие дикой яростью. Но гордость не позволила ей стушеваться и отступить.

У Тома наверняка была какая-то веская причина для такого поступка, успокаивала себя Карла. А если она сбежит, то никогда не узнает об этой причине. Может быть, Биллу Дарреллу и удается заставлять других людей плясать под свою дудку, но с ней этот номер не пройдет. Скоро он убедится, что ни одному мужчине в мире она никогда не позволит диктовать свои условия.

— Подумайте хорошенько, Карла, — принялся увещевать ее Эндрю Флипсберг. — Два миллиона долларов — это куча денег. С такой суммой можно жить где угодно… Техас же не самое лучшее место под солнцем, и неважно, что наговорил вам Том. К тому же не всякая женщина способна выдержать жизнь на ранчо…

Карла заранее знала, что адвокат Тома будет на стороне Билла, и вот теперь Эндрю подтвердил это. Ее губы упрямо сжались. Неужели они решили, что она набитая дура? Стоимость одной только земли на ранчо превышала пять миллионов долларов. Но это было не столь уж важно. Интересно, как бы они прореагировали, если бы сейчас узнали, что у нее в банке лежит приблизительно столько только же в фунтах стерлингов? Ее так и подмывало сказать об этом, чтобы насладиться их потрясением, которое наверняка вызвало бы подобное сообщение.

Однако Карла тут же отбросила соблазнительную идею. Уж если Том, знавший о ее финансовом положении, не счел нужным уведомить об этом как своего внука, так и адвоката, то она тем более не станет раскрывать перед ними свои карты. И дело не только в наследстве. Ведь даже если предположить, что они с Томом были любовниками, он вряд ли оставил бы ей столь щедрое вознаграждение лишь за ее тело. К тому же они расстались тогда в Лондоне не более чем обыкновенными друзьями.

Тогда почему же? Почему он принял такое решение? Был ли он душевно здоров, когда составлял столь странное завещание? Нет, у нее не было оснований подозревать своего американского знакомого в умственном расстройстве, ибо, если бы таковое и в самом деле имело место, Билл Даррелл давно бы воспользовался им, как поводом, и аннулировал завещание.

По воле Тома она вместе с Биллом становилась опекуном близнецов. Это беспокоило ее даже больше, чем завещанные земля и скот, потому что такое распоряжение означало, что старик чувствовал: Биллу явно недостает душевного тепла и чуткости, чтобы заменить племянницам погибших родителей. Земля, деньги — от всего этого Карла могла отвернуться, но не от девочек…

А теперь будь искренна, сказала самой себе Карла. Да, она хотела остаться на ранчо не только потому, что близнецы могли заполнить пустоту в ее жизни. Она собиралась доказать Биллу Дарреллу, насколько тот был не прав.

Теперь Карла, по крайней мере, знала, чем объяснялось враждебное отношение к ней со стороны Маргариты, да и самого хозяина. Она тоже вряд ли приняла бы с распростертыми объятиями того, кто стал бы покушаться на половину ее владений. Однако это не оправдывало диких предположений Билла относительно ее связи с Томом…

Смерив его изучающим взглядом, Карла спросила:

— Говорил ли вам Том, что мы с ним состояли в интимных отношениях?

— Ему незачем было говорить об этом. — Голос Билла прозвучал так резко, что Карла вздрогнула. — Никакого другого объяснения тому факту, что он оставил вам полранчо, нет.

— Неужели? — Она усмехнулась, неожиданно почувствовав к Биллу почти такую же ненависть, какую, вероятно, испытывал он по отношению к ней. — А не думаете ли вы, что Том просто сомневался относительно того, достоин ли его единственный внук унаследовать всю землю?..

На мгновение Билл замер. Затем по его оливковым щекам поползла густая краска, а серые глаза налились дикой злобой.

— Вы… Да я вас!..

— Билл, пожалуйста, успокойся! — осадил его Эндрю. — Если Карла настроена всерьез выполнить волю Тома, вам обоим придется жить бок о бок, и вы должны будете как-то поладить друг с другом…

— Черт бы тебя побрал, Эндрю! — взорвался Билл. — В конце концов, это тебя не касается! Что, разве я не прав? Тебе-то не придется жить здесь… с ней под одной крышей. Забери ее, пока она жива, а не то я за себя не ручаюсь!

Смерив Билла презрительным взглядом, Карла поднялась и вышла из кабинета с гордо поднятой головой. Эндрю поспешил за ней следом.

— Простите, что так все получилось, — сказал адвокат. — Но Билл, естественно, очень расстроен. Он вложил в ранчо столько сил, столько лет жизни, и вдруг Том отдает половину всех угодий вам, в общем-то, совершенно незнакомой ему женщине… Вы окончательно решили не брать деньги вместо земли?

— Если я возьму деньги, сохранится ли за мной право быть опекуном девочек? — спросила она.

Эндрю на секунду задумался, потом покачал головой и произнес:

— Нет, отказ от земли не сохраняет за вами право на опекунство. Не знаю, с какой целью Том включил в завещание такой пункт, но, по мнению Билла, вы не сможете… оказывать на его племянниц положительного влияния.

— Но почему? Только потому, что я, как он считает, спала с его дедом? — Адвокат смутился и промолчал. А Карла равнодушно пожала плечами: — Впрочем, мне все равно. Я остаюсь на ранчо, и Билл тут уже ничего не сможет поделать, не так ли?

— Вы правы, — ответил Эндрю Флипсберг. — Однако Биллу вполне по силам сделать ваше пребывание здесь весьма неприятным. В его жилах течет мексиканская кровь, а никто так не способен затаить злобу, как мексиканец.

— Эндрю, вы предупреждаете или угрожаете мне? — мягким голосом спросила Карла и приветливо улыбнулась ему.

Адвокат отвернулся в явном смущении, и ей стало чуточку жаль его. В конце концов, этот человек лишь выполнял указания Билла. И тем не менее Карла решила сразу дать ему понять, что никому не позволит обходиться с ней, как с марионеткой.

Итак, Билл мог доставить ей кучу неприятностей. Что ж, у нее уже были неприятности в жизни, но она выжила…