Несмотря на укоризненные взгляды матери, Мэтью все же предпочел чаю нечто более крепкое, и когда Саманта вышла на террасу, он допивал уже второй стакан шотландского виски.

Появление Саманты ошеломило его.

Она выглядела потрясающе, он должен был это признать. В шортах до колен из бирюзового шелка в синюю и зеленую полоску и блузке с открытой спиной из той же ткани, с завязками на талии и на шее, которые он изъял из гардероба матери, она совершенно преобразилась. Волосы Саманты цвета меда и ее очень светлая кожа прекрасно гармонировали с этим нарядом, переливающимся в лучах послеполуденного солнца. В ней появилась какая-то неожиданная притягательная изысканность. Она казалась волнующе-незнакомой и чувственной. Золотые серьги придавали ее облику элегантную завершенность.

Однако поймав ее взгляд, Мэтью увидел в ее глазах неуверенность. Да, Саманта выглядела изысканной — но не была таковой, и он почувствовал непреодолимое желание быть рядом и защитить ее.

Но его мать уже перехватила Саманту у горничной, которая провожала ее на террасу. Каролина оценивающе оглядела нежеланную гостью. Мэтью счел, что у его матери слишком много нарядов, чтобы она могла помнить их все наперечет. Наверное, она просто удивилась, что такая девушка, как Саманта, смогла позволить себе такой дорогой вечерний туалет, и на вопросительный взгляд Каролины Мэтью ответил недоуменной гримасой.

На террасе находилось человек тридцать гостей, развлекавшихся, кто как мог. Кроме матери Мэтью у Аристотеля больше не было детей, однако его собственные братья и сестры оказались гораздо более плодовитыми, поэтому на семейных сборищах всегда было очень многолюдно. Бесчисленные двоюродные дедушки и троюродные тетушки Мэтью жаждали приобщиться к легендарному гостеприимству Аполлониуса.

Мэтью пришлось проявить максимум терпения, пока мать представляла Саманту всем членам семейства. Конечно, он мог вмешаться и этим выдать свои чувства, но он не сделал этого. Несмотря на эмоции, которые вызвало у него появление Саманты на террасе, он все еще отказывался признаться себе в том, что его влечение к ней вызвано не жаждой новизны, а чем-то большим.

В то же время Мэтью раздражали его кузены, явно плененные застенчивой улыбкой Саманты и ее гибкой фигуркой. В конце концов, он привез ее сюда не для того, чтобы его греческие родственники пялились на нее влюбленными глазами. И костюм матери он одолжил Саманте вовсе не для того, чтобы его троюродный брат Алекс нашел, что она в его вкусе!

Но коль скоро Мэтью решил, что не будет публично оказывать ей знаки внимания, ему не оставалось ничего другого, как скучать возле столика с напитками. И пока к нему не подошел дед, он был уверен, что его поведение осталось никем не замеченным.

— Стало быть, это и есть знаменитая мисс Максвелл? — сухо сказал Аристотель по-гречески. — Должен признаться, я представлял ее себе иначе.

Мэтью поднял брови.

— В самом деле? — вежливо поинтересовался он, наливая себе в стакан щедрую порцию виски, и повернулся к старику. — Составишь мне компанию?

— Пожалуй, нет. — Аристотель покачал головой. — Не хочу терзать печень и туманить мозги. Я уже выпил перед обедом рюмочку, а кроме того, предпочитаю не терять голову и оставаться в здравом уме.

Мэтью отреагировал на этот тонкий упрек иронической улыбкой. Положив в стакан лед, он поднес его к губам.

— Ты прав, дед, — он нарочито смаковал виски, отпивая маленькими глотками, — в твоем возрасте очень важно следить за здоровьем.

— В твоем возрасте тоже, мой мальчик, — резко парировал старик, не так хорошо владевший эмоциями. — Мэтью, почему ты все время злишь меня? Ты хочешь меня в гроб вогнать?

Мэтью плотно сжал губы.

— Не преувеличивай, дед. И если у меня есть намерения испортить себе жизнь, это мое личное дело.

— Я не согласен с тобой, — старик расправил плечи. Его всегда раздражало, что из-за своего высокого роста Мэтью смотрел на него свысока. — Ты прекрасно знаешь, чего все от тебя ждут. И я, и твоя мать хотим, чтобы ты, наконец, женился и остепенился. Ты надежда семьи, Мэтью. Ее будущее зависит от тебя. А ты постоянно причиняешь нам боль своими выходками.

Мэтью постарался сдержать раздражение.

— А что, по-твоему, я должен делать, дед? — спросил он, не спуская глаз с Саманты, которая, смеясь, отвечала что-то одному из его родственников. Для человека, не владеющего греческим языком, она, безусловно, достигла больших успехов: ее понимали. Это не нравилось Мэтью, он нервничал, и когда дед снова завел старую песню, ему стало еще тоскливей.

— Ты не должен был упускать шанс жениться на Мелиссе Мейнверинг, — заявил Аристотель. — Ведь ты любил ее! Видит Бог, ты так тяжело перенес ваш разрыв. И теперь заливаешь алкоголем свое горе, вместо того чтобы увиваться за молодой особой, к которой твоя мать проявляет повышенный интерес.

Пальцы Мэтью сжали стакан. Его бесило вмешательство деда в его личную жизнь. Каждый раз одно и то же! Стоило ему показаться деду на глаза, он обращался с ним как с мальчишкой. Но никогда еще дед не был так далек от истины. Мэтью уже несколько дней мог совершенно спокойно думать о Мелиссе, не испытывая прежней боли. Чувство горечи, с которым он жил с тех пор, как Мелисса сказала, что между ними все кончено, постепенно прошло. Конечно, он все еще испытывал обиду, но это был голос уязвленного самолюбия.

— Так чем, ты говоришь, она занимается? — спросил Аристотель.

— Сэм? — уточнил Мэтью, глядя на Саманту, которая постепенно двигалась в его сторону.

— Ну а кто же еще? — вздохнул дед. — Я что-то не припомню, чтобы мисс Мейнверинг работала.

— Разумеется, нет. — Мэтью заставил себя вежливо отвечать старику. Ему сейчас было трудно сосредоточиться на том, что дед говорил, но он и не хотел грубить в ответ на высокомерный тон Аристотеля. — Нет. Мелиссе нравится быть светской дамой, какая тут работа? Поэтому она и выходит замуж за Иванова. Он достаточно богат, чтобы позволить ей это.

— А ты недостаточно богат для нее? — Аристотель был настроен по-боевому.

— Я этого не говорил. Просто не люблю, когда меня к чему-нибудь принуждают, — спокойно возразил Мэтью.

— А мисс… Максвелл? Она ни к чему тебя не принуждает?

— Нет.

— Ну а чего она все-таки ждет от тебя?

— Ничего, — отрезал Мэтью. — Ей ничего от меня не надо.

— В это трудно поверить. — Аристотель мрачно смотрел на подозреваемую. — Расскажи-ка мне об этом кафе. Может быть, ей нужны деньги или еще что-нибудь?

— А я думал, ты уже забыл, чем она зарабатывает себе на жизнь, — хмуро сказал Мэтью. — Нет, насколько мне известно, кафе не испытывает никаких финансовых проблем.

Аристотель посмотрел на него снизу вверх.

— Ну и почему она здесь?

— Потому что я ее пригласил, — Мэтью потянулся было за стаканом, но потом засунул руки в карманы брюк. — Хочешь, я ее тебе представлю?

— Тебе нужен повод, чтобы вытащить ее из-под опеки матери? — заметил проницательный старик, и Мэтью бросил на него свирепый взгляд.

— Как это понимать?

— Просто на протяжении последних пятнадцати минут ты смотришь на нее с явным нетерпением, — мягко ответил дед. — И если бы я был не в курсе того, что происходит, я бы подумал, что ты ревнуешь.

Мэтью сжал челюсти.

— Если я и проявляю интерес, — процедил он сквозь зубы, — то, наверное, только потому, что моя мать никогда не отличалась особой доброжелательностью по отношению к посторонним.

— Угу. — Дед неожиданно быстро согласился с ним. — А эта девушка, она что-то значит для тебя?

Мэтью замер. Этот вопрос застал его врасплох.

— Не в том смысле, как ты думаешь, дед, — ответил он. Мэтью решил не лишать деда иллюзии, будто он все еще страдает из-за разрыва с Мелиссой. — Она очень независима и этим привлекает меня, — произнес он безразлично. — Да и Мелиссе не мешает попробовать на вкус такую же пилюлю, какую я проглотил по ее милости.

— То есть, ты используешь эту молодую даму в качестве орудия мести?

Аристотель, похоже, был шокирован. Мэтью вздохнул.

— Не совсем так, — сказал он. — В основе наших отношений лежит сексуальное влечение в чистом виде. — Губы Мэтью сжались от спазма желания, вызванного собственными словами. — Мне нужна женщина, дед. Уверен, что ты еще не забыл, что это такое?

— Нет, — печально вздохнул Аристотель. — Увы, я еще помню зов плоти. Но бойся фальшивых чувств, Мэтью. Знаешь, как говорят: «Человек, играющий с огнем, может обжечься»?

Мэтью не ответил. Ему стоило неимоверных усилий оставаться на месте. Саманта уже была представлена всем членам семейства, и теперь его мать старалась удержать ее возле себя, чтобы не дать ей прервать беседу внука с дедом.

Мэтью почувствовал, как в нем закипает злость. Он был уверен, что деду известно о кознях матери. Интересно, может быть, они сговорились заранее? О господи, что это — мания преследования? Он становится неврастеником. Чем скорее он получит от Саманты то, что ему нужно, и отправит ее укладывать вещи, тем будет лучше для всех.

Глубоко вздохнув, он сказал:

— Прошу прощения, дед!

Лавируя между стульями, шезлонгами и диванами в веселую полосочку, Мэтью направился к Саманте.

Она пила чай в обществе Каролины и дяди Генри. Она уже заметила, что Мэт идет к ней. Разумеется, мать тоже его увидела, но она прекрасно умела скрывать свои эмоции.

Генри приветствовал племянника с присущим ему апломбом.

— Выслушал очередную лекцию старикана, Мэт? — спросил он после обычного обмена любезностями, и Каролина Патнем метнула в него сердитый взгляд.

— Наверняка Аполлон просто сказал, что очень рад приезду Мэтью, — тут же вмешалась она, в то время как ее сын с видом собственника положил руку на плечо Саманты.

Генри не успокоился и продолжал ехидничать.

— Вряд ли он этим ограничился. Человек, которому нравится, чтобы его называли Аполлоном, должен быть уж очень высокого мнения о себе. И все мы прекрасно знаем, какие надежды старик возлагает на внука.

— Однако, как я заметила, ты всегда принимаешь его приглашения! — горячо воскликнула Каролина, которая разрывалась между желанием заступиться за отца и боязнью упустить инициативу, в случае, если ей не удастся втянуть Мэтью и Саманту в общую беседу. — Мэт! — она схватила его за руку. — Разве ты не собираешься представить Саманту дедушке?

— Потом, — сказал Мэтью твердо. Он не имел ни малейшего желания затевать новую словесную баталию с дедом. Оглядевшись по сторонам, он с облегчением увидел деда в обществе нескольких членов семейства. — Он сейчас занят, добавил он, чувствуя, как Саманта противится его попытке увести ее. — Ты не возражаешь, если мы с Самантой прогуляемся? Я хочу показать ей пещеры.

— Да, но… — Каролина пыталась найти какой-нибудь повод, чтобы удержать их, но Мэтью не собирался церемониться. Он умышленно попрощался с ней и дядей по-гречески. И прежде чем Каролина успела еще что-нибудь возразить, он почти силой увел Саманту с террасы.

— Мог бы поинтересоваться у меня, хочу ли я гулять, — прошипела Саманта, когда они подошли к пологим ступенькам, ведущим к пляжу. — Конечно, я здесь, потому что ты пригласил меня, но у меня тоже есть свои желания, тебе это ясно?

— Ясно. — Мэтью предложил ей руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам, но она отказалась, и его это задело. — Мы же с тобой не можем говорить в присутствии матери. Кстати, что ты о ней думаешь? Что она тебе наболтала?

Выражение лица Саманты было не слишком обнадеживающим. Она явно неуютно чувствовала себя наедине с ним, наверное, ей казалось, что в обществе других людей она в большей безопасности. Мэтью догадывался, что Саманта много передумала с утра.

— Твоя мать… Она была очень мила, — ответила Саманта, снимая туфли. — Интересовалась, как давно мы знакомы.

— И что ты ответила?

— Что не очень давно, — уклончиво сказала Саманта и не последовала за ним вдоль пляжа, а пошла по мелководью прочь от берега, понимая, что тогда их будет видно с террасы. Мэтью пришлось тоже снять туфли и последовать за ней.

Саманта ушла довольно далеко, когда Мэтью догнал ее и, заглянув ей в глаза, увидел, что они темны и печальны. Она явно не испытывала счастья, и он разозлился на себя за это.

— Что еще сказала моя мать? — снова спросил он, шлепая по воде рядом. Саманта испуганно посмотрела на него.

— Ты же замочишь брюки! — крикнула она.

— Я могу их снять, если хочешь, — произнес он и не без злорадства отметил, что она покраснела. — Ну же, Сэм, не возводи между нами барьер. Я считал, что мы заключили перемирие на эти выходные.

Она машинально облизала кончиком языка губы, и Мэтью удивился, как сильно это его возбудило.

— Я что-то не помню насчет перемирия, — проговорила она, глядя на свои забрызганные водой шорты. — Ты даже не сказал, что мне делать, после того, как я переоденусь.

Мэтью нахмурился.

— Разве Росита не подождала тебя?

— Горничная? — Саманта пожала плечами. — Да, конечно. Но ты, наверное, догадался, каково мне будет общаться со всеми этими людьми! И вместо того, чтобы быть рядом, ты отдал меня на растерзание своей матери…

— Мать опередила меня, — сказал Мэтью, поправляя ей прядь волос, выбившуюся из прически. — Сэм, поверь, я хотел быть с тобой. Но иногда лучше не вмешиваться в ход событий.

Она внимательно посмотрела на него.

— Твой дед говорил обо мне?

Мэтью, помедлив, ответил.

— И о тебе тоже.

— Он был недоволен, что ты привез меня? — Ее губы дрогнули. — Думаю, что твоя мать тоже не в восторге от этого.

— Почему? — Мэтью подошел совсем близко к ней. — Если она сказала что-то такое, что огорчило тебя…

— Она не сказала ничего такого, — перебила его Саманта, не позволив ему дать выход гневу. — Просто у меня сложилось впечатление, что она предостерегает меня. Она намекнула, что мне не следует воспринимать тебя слишком серьезно.

— Так и сказала? — Недавно Мэтью говорил себе то же самое, однако сейчас почувствовал, что взбешен. Как мать смеет вмешиваться в их отношения с Самантой? И что ей известно о его чувствах, если они видятся всего по несколько раз в год?

— Это не имеет значения, — Саманта отстранила его руку и отвернулась. — Ой, смотри, какая красивая ракушка! В юности я собирала ракушки и делала из них браслеты.

Мэтью тяжело вздохнул.

— А ты рассказала матери, при каких обстоятельствах мы познакомились?

Его руки скользнули по ее талии. Плевать, что их могут увидеть с террасы. Ему необходимо было прикоснуться к ней, чтобы ощутить райское блаженство от тепла ее бедер.

— Мэтт! — ее протест был не слишком решительным. Просто она была обеспокоена возможными наблюдателями. — Твоя мать может увидеть нас, добавила она, когда, приподняв ей волосы, он поцеловал ее в затылок. — О, Мэтт, ну пожалуйста, не надо. Что подумает твой дедушка?

— Он подумает, что я счастливчик, — хрипло пробормотал Мэтью, встав за спину Саманты, чтобы загородить ее своим телом от виллы на берегу. Его пальцы накрыли нежные округлости ее грудей. — Девочка моя, ты чувствуешь, что ты со мной делаешь?

— Не надо, Мэтт, — чуть слышно возразила она, скорее автоматически, и, прижавшись к нему, ощутила, что его тело подобно сжатой пружине. Она тоже была охвачена желанием и почти не слышала слов, которые он шептал ей на ухо.

— Пойдем, посмотрим пещеры, — выдохнул Мэтью, повернул ее лицом к себе и заглянул в ее большие тревожные глаза. — По крайней мере, там нас никто не увидит.

Саманта судорожно проглотила слюну. Мэтью был поражен внезапно проснувшимися в нем собственническими чувствами: она принадлежит ему, лихорадочно думал он, и только ему, а не какому-то жениху Полу. Он сам отпустит ее, когда придет время, и очень может быть, это случится не так скоро, как он раньше предполагал.

— Хорошо, — хрипло произнесла она, сдаваясь, и Мэтью готов был целовать ее прямо здесь, на виду у всех. Но он сдержался. Не из благоразумия, но потому что от ее близости терял контроль над собой. Он повел ее вдоль берега к пещерам.

Пещеры пронизывали оконечность мыса с обеих сторон. Это был сплошной лабиринт, состоящий из множества гротов, ходов и залов, где в давние времена скрывались пираты и разбойники. В начале прошлого века пещеры служили убежищем для крестьян, бежавших от преследования турок. Как известно, не одну тысячу греков тогда погрузили на корабли и отправили в Константинополь, где продали в рабство.

Теперь там обитали только крабы и морские птицы. На гладком, мягком песке валялись морские водоросли, а не бочонки с ромом, а своды пещер отражали только дыхание моря.

Мэтью хотел заключить Саманту в объятия, как только они скроются от любопытных глаз. Однако ее реакция на увиденное заставила его отложить свои планы. Саманта была в восторге, узнав, что они могут пересечь мыс под землей и очутиться на другой его стороне, куда не было иного доступа. Ее восторг передался и ему, и скоро они вместе искали ракушки и восхищались прожилками мрамора на поверхности скал. Мэтью даже смеялся вместе с ней, когда выскочивший из-за камня краб-отшельник пытался ущипнуть Саманту за палец ноги.

Она радовалась с такой непосредственностью, что он не мог не поддаться ее очарованию. Это вовсе не означало, что он не хотел немедленно заняться с ней любовью. Конечно, ему хотелось этого все больше и больше, и он постоянно думал об этом. Но ему было с ней так хорошо, так легко и весело, что он неожиданно для себя понял: она по-настоящему нужна ему.

Это открытие не порадовало его. Он подумал, что позволил своему либидо заглушить голос разума. Разве ему был нужен от нее не секс в чистом виде? Как только он удовлетворит свое желание, все прочие ее достоинства, все то, что ему сейчас так нравится в ней, отойдет на задний план.

А если нет? А вдруг после того, как он переспит с ней, их отношения станут глубже и прочнее? После того, что он пережил с Мелиссой, Мэтью не хотел даже думать о новом романе, боясь еще одной душевной травмы.

Нет, он не должен этого допустить. События выходят из-под контроля и принимают опасный оборот. Мать и дед правы: ему не следовало привозить сюда Саманту.

Мэтью посмотрел на часы. Шестой час. Все гости уже разошлись по своим комнатам, чтобы отдохнуть и переодеться к ужину. Здесь, на Дельфосе, вели праздный и размеренный образ жизни. И слишком много времени оставалось на размышления.

Повернувшись, он увидел, как Саманта, сидя на корточках возле подземного прудика, подталкивает пальцем раковину крошечного наутилуса. Эта поза открывала его взгляду соблазнительную линию ее бедер, а в том месте, где блузка, оголявшая спину, неплотно прилегала под рукой, виднелась нежная округлость одной из ее прелестных грудей.

Мэтью сжал кулаки. Сейчас ему хотелось только одного: повалить ее на песок и целовать до изнеможения. Но вместо этого он отвел глаза и нервозно выпалил:

— Может, пойдем?

— Пойдем? — Саманта легким движением выпрямилась. Ее глаза выражали смятение. — Ну да, конечно. — Она окинула взглядом пещеру. — А мы еще вернемся сюда?

— Если захочешь. — Мэтью был груб, но ничего не мог с собой поделать. Засунув руки в карманы, он зашагал к дому.

Саманта молча шла за ним, но он чувствовал, что она огорчена неожиданной переменой в его настроении. Это безумие, думал Мэтью. Он хотел ее — так почему же повел себя как идиот и не овладел ею, когда она была к этому готова?

Мэтью почувствовал облегчение, когда увидел, что на террасе уже никого нет. Только горстка слуг, убиравших посуду после чая. Они вежливо улыбались Мэтью, но он догадывался, что их длительное отсутствие не обошлось без комментариев. Вероятно, его судили и признали виновным. Греки уважительно относятся к женщинам, и у них не принято походя соблазнять их, воспользовавшись удобным случаем.

— Ты сможешь найти свою комнату? — спросил Мэтью, когда они вошли в просторный вестибюль, залитый золотистым светом угасающего дня. Он уже с каким-то отчаянием думал о графине с виски, который дед хранил в библиотеке, и его сердце глухо забилось, когда Саманта покачала головой:

— К сожалению, нет.

Ее глаза, которые он видел потемневшими от страсти, теперь смотрели с тревогой. Мэтью был готов поклясться, что она вот-вот расплачется.

— Пошли. Я покажу тебе. К ужину ты сможешь прийти без посторонней помощи.

Саманта вздохнула и безропотно пошла за ним, видимо, поняв, что тянуть время не имеет смысла.

В коридорах царил полумрак. Латунные светильники, горевшие вполнакала, бросали тени на ковры, покрывавшие пол, и Мэтью лихорадочно думал: лишь бы она не споткнулась и не упала! Он не знал, что может произойти, если ему придется прикоснуться к ней. Он чувствовал всей кожей каждое движение Саманты.

Но она не споткнулась, и они благополучно добрались до дверей ее апартаментов. Никогда еще вид этой двери не вызывал в нем радости.

— Ужин в девять, — сказал он, неотвязно думая о графине с виски. — Если у тебя будут проблемы, воспользуйся телефоном.

Саманта кивнула. Вернувшись в дом, она так и не надела туфли, и теперь разница в их росте была особенно заметна. Но когда она, запрокинув голову, взглянула на него, ее глаза без труда поймали его взгляд.

— Что-то случилось? — спросила она мягко, и у Мэтью перехватило дыхание.

— Боюсь, я… — он не знал, что сказать, но она сама не дала ему продолжить.

— Я сделала что-то не так? — настойчиво повторила она и, подняв руку, коснулась его груди. Ее пальцы перебирали густые темные волосы, видневшиеся из-за расстегнутого ворота рубашки. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. За последние полчаса ты не проронил ни слова.

Мэтью с трудом перевел дыхание.

— Не выдумывай. Тебе показалось.

— Нет, не показалось. — О Господи! Похоже, она собирается выяснить с ним отношения! Ее лицо, казавшееся бледным при электрическом свете, стало непроницаемым. — Мне кажется, ты обдумал последствия моего приезда сюда…

— Нет! — Мэтью терял с трудом завоеванные позиции, но боялся окончательно потерять голову. — Просто нам обоим нужна передышка… Я хорошо подумал и могу сказать…

— Что жалеешь, что привез меня сюда! — четко продолжила она и, минуя остолбеневшего Мэтью, прошла в комнату.

Саманта собиралась захлопнуть за собой дверь, но ему удалось придержать ее ногой.

— Сэм, умоляю тебя, — воскликнул он, входя в комнату вслед за ней. Он взял ее за руку и только тут понял, как опрометчиво поступил.

Она плакала. Долго сдерживаемые слезы теперь катились градом по ее щекам, а она смахивала их тыльной стороной руки, храбро пытаясь выдержать его сердитый взгляд.

— О Боже! — Притянув ее к себе, Мэтью почувствовал облегчение. — Прости меня, — бормотал он сдавленным голосом, слизывая слезинки, пока его язык не нашел ее теплые губы. — Я не хотел обидеть тебя. Я причинил боль нам обоим.

Звук, который она издала, можно было бы принять за вопль протеста, но руками она обхватила его голову, запустила пальцы в волосы на затылке и прильнула к нему всем телом.

Язык Мэтью уже ласкал мягкую поверхность ее неба, и она закрыла глаза, изнемогая от страсти.

Как приятно ее обнимать, думал он. Ее плечи были такими теплыми после прогулки по солнцу. Просунув руку за пояс ее шортов, он поразился силе, которую придало ему прикосновение к ее атласной коже.

Он хотел ее! Боже, как он ее хотел! Никогда прежде он так сильно не жаждал слиться с женщиной в единое целое. Страстное желание, которое она возбуждала в нем, делало его сопротивление нелепым и бессмысленным. К чему отсылать ее отсюда? Он знает, что, поступив так, он рано или поздно все равно последует за ней. Он не успокоится до тех пор, пока она не будет принадлежать ему, и к черту мысли о последствиях.

Саманта отвечала на его поцелуи, и ее язык настойчиво искал его. От соприкосновения с ее телом и запаха, выдававшего ее возбуждение, он терял голову. Мэтью был уверен, что какими бы ни были ее отношения с женихом, она никогда не отвечала так на его поцелуи. Удивительно, что при всей страстности, ее поцелуи были неумелыми и безыскусными. Похоже, ею двигал только инстинкт, и хотя она, наверное, уже имела некоторый опыт, в том, как она уступала ему инициативу, сквозила простодушная наивность.

Ее ягодицы были на ощупь как нежный шелк. Его пальцы гладили и сжимали их. Он прижимал ее к себе все сильнее и блаженствовал, мечтая о прикосновении этой нежной кожи к своему телу.

Страстное желание сделало его безрассудным.

Едва ли он помнил, что шел к ее комнате, с намерением отказаться от нее. Или то, как еще совсем недавно мечтал, как проведет этот вечер в сладостном ожидании грядущей ночи, как будет сидеть за столом напротив нее, любоваться ею и тешить себя надеждой, что, возможно, она согласится… Ни то, ни другое уже не имело смысла. Он вдруг почувствовал, что больше не может сдерживать себя.

Мэтт хотел ее сейчас, сию минуту. Держать ее в объятиях, чувствовать, как ее податливое тело отвечает на его призыв, — это оказалось еще прекраснее, чем он представлял себе, когда собирался завоевать ее. Но не он был победителем. Это она соблазняла его, сводя с ума своей колдовской невинностью.

Мэтью протянул руку и прикрыл за собой дверь. А затем, не отрывая рта от ее губ, повлек ее к кровати. Прикосновение к холодному покрывалу на какой-то момент отрезвило Саманту, и она резко села в кровати. Боясь поставить под сомнение правильность того, что он делает, Мэтью опустился перед ней на колени. Раздвинув ей ноги, он приблизился к ней вплотную, взял в ладони ее лицо и, приоткрыв пальцами ее губы, просунул между ними язык.

— Мэтт…

Она произнесла его имя восхищенно и вопросительно. В ее голосе не осталось и намека на сопротивление. Напротив, когда его пальцы, гладя ее шею, стали двигаться вниз, она сама придвинулась к нему так, чтобы ее груди касались его рук, и тихо застонала.

Мэтью почувствовал, что дрожит. Мягкие руки Саманты нежно гладили его плечи, и его тело жаждало этой чувственной ласки. Боль между бедрами становилась невыносимой.

Он нащупал на ее шее концы завязок блузки и решительно потянул за них… Ее груди были такими же прекрасными, какими он их запомнил, и он зарылся в них лицом, а потом снова потянулся, чтобы развязать завязки у нее на талии. Наконец блузка была сброшена на пол. Холмики ее грудей с розовыми сосками, казалось, стремились навстречу его губам. Когда его зубы охватили кончик одной из вершин, Саманта затрепетала. Никогда еще он не испытывал такого сильного возбуждения. Никогда еще кровь, насыщенная адреналином, не пульсировала с такой силой в его жилах.

Его рука скользнула вдоль ее тела. Он как бы прочертил линию от пояса ее шортов через плоский живот дальше вниз и, слегка нажав, почувствовал сквозь шелк, как что-то горячее словно пульсирует под его пальцами. Саманта вздрогнула. Он хотел тут же стащить с нее эти дурацкие шорты, чтобы ничто не разделяло его пальцы и ее тело, и кончилась, наконец, эта пытка.

Но в то же время это самоистязание доставляло ему мучительное наслаждение. Он знал, что неизбежное для них теперь будет прекрасно, и хотел, чтобы она насладилась сполна. Мэтью притянул к себе ее руку, и ее тонкие пальцы безошибочно оказались там, где ему хотелось. У Мэтью перехватило дыхание.

Саманта дрожала так, что могло показаться, будто ей страшно. Но руки не убрала. Она с обезоруживающей готовностью стремилась усвоить все, во что он собирался ее посвятить. И когда ее пальцы неумело, но решительно расстегивали молнию на его брюках, он подумал, что ей многому предстоит научиться.

Он опрокинул ее на кровать и сначала лег рядом, а затем приподнял рукой ее голову, и их губы слились.

Было так приятно почувствовать ее под собой, найти пуговку на ее шортах и стащить их вниз. На ней были кружевные трусики, но скоро и они полетели на пол, и ничто уже не мешало ему ласкать сладостное влажное место между ее бедер.

— О боже, Сэм, — глухо застонал он, рывком освобождаясь от брюк. Такого со мной не было никогда, даже с Мелиссой, подумал он. Он был возбужден, как школьник во время первого опыта любви.

Когда его язык глубоко проник в ее рот, она с жаром откликнулась на его поцелуй, однако он почувствовал ее замешательство, и в нем вдруг заговорила совесть. Было совершенно очевидно, что она никогда не изменяла своему другу. И если бы не ее постоянные упоминания о женихе, он бы подумал, что она вообще никогда еще не занималась любовью.

Но он не хотел об этом думать. Саманта была слишком желанной и отвечала на его ласки. Ее губы, распухшие от поцелуев, дарили ему истинное наслаждение, а груди требовали его внимания…

Мэтт перевел взгляд вниз, на ее бедра и плоский живот. Его пальцы вновь скользнули по холмику, покрытому мягкими курчавыми волосами, во влажную расселину. Она хотела его. Он тоже изнывал от желания овладеть ею немедленно, но понимал, что этот момент еще не наступил, и начал поглаживать большим пальцем горячий бугорок, пульсировавший под его рукой.

Она вздрогнула при первом его прикосновении и тихо застонала от истомы. Эти звуки сводили его с ума. Он хотел, чтобы она так же стонала, когда он войдет в нее. Он раздвинул рукой ее бедра и, нежно скользя языком по бархатной шее, стал толчками нащупывать прибежище для своей разгоряченной плоти. Ему было все труднее контролировать себя, и когда она попыталась увернуться, он не выдержал.

Он вошел в нее поспешно, быстрее, чем собирался, но внезапно почувствовал препятствие. Мэтью никак не ожидал, что она окажется девственницей, но впервые в жизни он не управлял своей страстью, и ничто в мире не могло его остановить, особенно после того, как каждое его движение стало вызывать в ней трепетное сокращение в ответ.

Он испытал оргазм почти сразу, излив в нее все, что жаждало выхода. Долгая борьба с собой совершенно измучила его, и он обессиленно вытянулся рядом с ней…