Четверг, 29 июля (настоящее время)

– Мак, что это такое? – спросил он. Его ноздри раздувались, на шее набухла вена. От его неожиданного вопроса я подскочила на месте. О чем это он? Я посмотрела по сторонам. Все как будто на месте. Здесь всегда все на месте. О чем он? Оказывается, он, тяжело дыша, смотрел на увядшие маки.

– Виновата, Клевер. Ничего не могла поделать, – прошептала Мак.

Ничего не могла поделать с чем? Что тут такое происходит, черт возьми? Он смотрел на нее ледяным взглядом, от которого у меня сердце похолодело. Неужели он теперь убьет Мак?

– Прости, Клевер. Они только что завяли. – Страх, который слышался в ее голосе, приводил меня в ужас. Цветы завяли. Конечно, черт возьми, завяли! Ваза с ними стоит в подвале под землей! Я не могла поверить своим глазам. Он вел себя как дурак.

Он медленно подошел к Мак, глядя на нее глазами хищника.

– Ты не ухаживала за ними, – проревел он.

Ухаживай за цветами. Он что, не в своем уме?

Мак отпрянула и покачала головой.

– Я ухаживала, но они… они…

– Не мямли! – закричал он, заставив нас всех вздрогнуть. – Ты позволила им увянуть!

– Да нет. Клянусь. Я не позволяла. Мне самой очень их жаль, Клевер, – прошептала она, умоляюще глядя на него широко раскрытыми глазами. Он сделал шаг вперед, она прижалась спиной к стене. Что он, черт возьми, затеял?

Роза обняла меня и крепко прижала к себе.

– Все будет хорошо, – еле слышно пробормотала она. В самом деле? Или он убьет Мак из-за увядших цветов? Он что, думал, они будут стоять вечно? Я в страхе прижалась к боку Розы.

Мак подняла обе руки вверх.

– Клевер, честное слово, я заботилась о них. Но они увяли.

Ноздри у него раздувались. Он поднял руку и отвесил Мак пощечину. Она застонала и схватилась за щеку. Я не верила своим глазам. Как можно приходить в ярость по такому пустяшному поводу?! Это ни в какие ворота не лезет.

Он схватил цветы из вазы и швырнул их на пол. Я еще сильнее прижалась к боку Розы, уткнулась головой ей в плечо, продолжая краешком глаза следить за происходящим. Что он задумал? Как раз, когда я решила, что он сейчас что-то сделает Мак, он развернулся на пятках и выбежал из подвала. Только услышав, как захлопнулась дверь наверх, я отпустила Розу.

– Все хорошо, Мак, – утешала Роза, поглаживая руку Мак.

Мак кивнула и сделала глубокий вдох.

– Все в порядке. Лилия, не дрожи. Все уже хорошо, честное слово. Со мной все в порядке.

А со мной – нет.

– Иди, сядь, – они с Розой переглянулись. Кажется, они собираются объяснить мне, что здесь только что произошло.

Я села на диван и подтянула колени к подбородку.

– Зачем он это сделал?

– Он не любит, когда увядают цветы, – прошептала Мак.

Я чуть не рассмеялась. Он не задумываясь убивает человека, но не любит, когда увядают цветы!

– Он не любит, когда увядают цветы, – повторила я, вдумываясь в эти слова. Нет, серьезно, это бред какой-то!

Мак вздохнула.

– Не знаю, в чем дело, но он говорит, что цветы чисты и прекрасны. Природа прекрасна и чиста. Наверно, поэтому он так себя ведет. – Она обвела рукой тюрьму, в которой он держал нас. – Так он представляет себе идеальную семью.

– Четыре девушки и четыре букета, запертые в подвале?

Мак едва заметно улыбнулась.

– Я не утверждаю, что в этом есть смысл. По крайней мере, для нас. Это всего лишь моя теория.

– По-моему, она недалека от истины, – заметила Роза.

Я покачала головой.

– Да что с ним такое?

Роза почесала себе макушку.

– Не знаю, Лилия.

– Саммер! – крикнула я. Роза отпрянула. Кажется, она чувствовала себя виноватой. Хотя это была не ее вина.

– Прости, просто не люблю, когда меня так называют.

– Теперь ты Лилия. Уж извини. Я всего лишь пытаюсь тебе помочь. Если будешь держаться за себя прежнюю, сойдешь с ума. Прими эту жизнь, и тебе сразу станет легче. – Роза поднялась с дивана и пошла в спальню. Я опустила голову и уставилась в пол. Я не смирюсь с жизнью здесь. Никогда.

Роза ушла в ванную принимать душ, а я пошла в спальню. Хватит нам разговоров на сегодняшний вечер. Мак пришла и села в ногах моей кровати.

– Лилия, сначала надо принять душ.

Я легла и закрылась одеялом.

– Как, черт возьми, он узнает? К черту душ! Это просто смешно.

Я не хотела идти под душ. Я хотела домой и еще, чтобы девушки вели себя как нормальные люди, от этого жизнь здесь станет не такой невыносимой. Фиалку он убил прямо у меня на глазах, но ни Мак, ни Роза о ней не упоминали. «Все будет хорошо», – только и было сказано, когда они смыли кровь.

То ли Фиалка была девушкам безразлична, то ли им действительно удалось совершенно отгородиться от происходящего в подвале. Я так не могла. Всякий раз, закрывая глаза, я видела на полу безжизненное тело Фиалки. В ушах по-прежнему звучал ее крик, когда Клевер ударил ее ножом. Она пыталась выбраться из подвала не только потому, что не могла выносить жизнь здесь – она спасала меня. Не хотела, чтобы я прошла через то, что пришлось три раза вынести ей.

Меня донимало чувство вины. Надо было сказать ей, что мы должны затаиться и, пока нас не найдут, оставаться Фиалкой и Лилией. Тогда, может быть, она до сих пор оставалась бы с нами. Мне не хватало ее и казалось, что я знала ее давным-давно. Она доверилась мне и рассказала то, о чем не рассказывала другим, пыталась спасти меня, и мне было очень одиноко без нее.

Пятница, 30 июля (настоящее время)

Я проснулась в полной темноте. Одеяло закрывало почти всю голову, от этого было жарко. Я откинула его и вздохнула. Мне снился Льюис. Он тоже находился в подвале, и мы могли отсюда уйти, но я Льюиса боялась. Мы с ним лежали на диване и смотрели кино. Он, как уже бывало тысячу раз, играл с моими волосами. Клевера здесь не было, но были Роза и Мак. Я надеялась, это знак, что Льюис найдет нас и что все с нами будет хорошо.

Я заставила себя встать с кровати. Глядя на невероятно чистую комнату, в которой все одного тона, я поняла, как далеко от дома нахожусь. Дома у меня в комнате всегда такой беспорядок, что, прибравшись, я уже ничего не могу найти. Глубоко вздохнув, я попыталась не расплакаться. Как же я устала от плача и от ощущения бессилия. Слезы ни к чему не приведут. Надо сосредоточиться, быть сильной и не упустить случая выбраться отсюда. А до тех пор придется играть в семью.

Дверь распахнулась, и в спальню вошла Мак.

– Вот хорошо, что ты не спишь. Тебе надо…

– …принять душ и приготовиться, – закончила я за нее. – Да, знаю. – Мак фальшиво улыбнулась и вышла из спальни. Наверно, будет убираться в тысячный раз за это утро. Я попыталась представить, что было бы, если б он, спустившись в подвал, застал здесь ужасный беспорядок: яичница размазана по стенам, мусор вывален из ведра на пол. Фиалка тоже могла бы сейчас бегать по кухне, заканчивая приготовления к завтраку. Роза и Мак, кажется, даже не замечали отсутствия Фиалки – Дженнифер. Вели себя так, будто ее никогда здесь не было.

* * *

Я привела себя в порядок, как требовалось, вышла из ванной и села на диван. Как они еще тут с ума не сошли? Год за годом, день за днем умудряются сохранять здравый рассудок. Я не могла представить, во что бы превратилась здесь за три года.

– Хотите, помогу? – спросила я.

Роза повернулась и, впервые увидев меня сегодня, тепло улыбнулась.

– Нет, спасибо. Все уже готово. Садись за стол. Он скоро спустится. – Все это она проговорила сухо и деловито. Открой же глаза, Роза!

Я села и, барабаня пальцами, стала ждать. Тикали часы, отсчитывая секунды, мое напряжение нарастало. Он должен скоро прийти, но я не знала, когда именно. Послышался лязг ключа в замке, звук, которого я так боялась, и дверь подвала распахнулась. Вот оно! Я затаила дыхание, сердце в груди колотилось.

– Доброе утро, цветы, – сказал он, спускаясь по лестнице.

– Доброе утро, – ответили Роза и Мак. Получилось синхронно, как будто это их реплика в пьесе. Так я и буду к этому относиться. Я тоже играю в пьесе. Все это как бы понарошку, и я буду играть свою роль, пока нас не найдут.

Он остановился у начала лестницы и посмотрел на меня.

– Доброе утро, Лилия. – Голос стал более строгим. Он хотел, чтобы я тоже поздоровалась. Лицо у него покраснело. Он ждал.

Я поднялась с места. Руки дрожали.

– Доброе утро, – тихо ответила я и заставила себя взглянуть в его холодные, грязно-карие глаза. Он торжествующе улыбнулся и осмотрел меня. Мне было неловко, по коже пошли мурашки. Я не смела отвернуться. Нет, я не доставлю ему такого удовольствия – не покажу, что мне не по себе от его взгляда. Если он этого добивается. Не все ли ему равно, что я чувствую? Конечно, все равно. О том, что я чувствую, он, видимо, даже не догадывается.

– Ты очень красивая, Лилия. – В животе у меня что-то сжалось. Я стиснула кулаки и вонзила ногти в ладони. С точки зрения закона я еще ребенок. От его взгляда, скользившего по моему телу, я чувствовала себя оскверненной. – Что ж, приступим к еде, – сказал он. – Пахнет, девочки, замечательно.

Я с облегчением вздохнула и села. Пахло действительно аппетитно, но есть я не могла. Он положил что-то на край стола. Газета. Сердце у меня запрыгало. В ней обо мне? Искушение схватить ее и прочитать было непреодолимым, но я слишком боялась Клевера.

Мы ели в молчании, все думали о газете. Мне очень хотелось узнать, что происходит за стенами нашей тюрьмы.

– Ну очень вкусно. Спасибо. Увидимся вечером, за ужином, – он ушел, не поцеловав, по обыкновению, Розу и Мак. Впрочем, они этого, кажется, и не заметили, но я была за них рада.

Я не смела взять газету, пока он не запер дверь. Раскрыла ее и ахнула. На первой странице – мой портрет крупным планом. Фото сделали несколько недель назад, на вечеринке по случаю дня рождения моей тети. На фотографии был и Льюис, но в кадре поместилась лишь часть его головы со стрижеными черными волосами, глаз не было видно. Жаль, что не видно лица.

Я погладила газетную страницу там, где должно было находиться изображение Льюиса, и закрыла глаза. Слезы потекли по щекам и стали с легким стуком падать на газету. Тяжело видеть эту фотографию, тяжело читать о себе, но, по крайней мере, я узнала, что меня ищут. Меня ищут и найдут, это лишь вопрос времени. Но сколько же я здесь выдержу?

– Это Льюис с тобой? – спросила Мак, заглядывая мне через плечо. Я кивнула, не решаясь заговорить, – боялась разреветься в голос. Мак положила руку мне на плечо и слегка пожала его.

– Сочувствую, Лилия. – Саммер. – Вечером посмотрим кино, хорошо?

Да, для разнообразия. Она сказала это так, будто речь шла не о единственном возможном для нас занятии, а редкой возможности получить удовольствие.

– Конечно, – кивнула я.

Мак улыбнулась:

– Сегодня вечером Клевер принесет попкорн.

Принесет… и останется здесь на весь вечер? Сердце у меня упало. Я кивнула и пошла к большому шкафу выбрать себе книгу, чтобы чем-нибудь заняться и перенестись хотя бы на время в другой мир.

Чтобы скоротать время, я начала читать «Жену путешественника во времени». Каждая секунда в подвале, казалось, растягивалась на многие часы. Переворачивая страницу, я задумалась: сколько же книг я прочту до того, как выберусь отсюда? Десятки? Сотни? Тысячи?

– Лилия, пора готовить ужин, – Роза положила руку на страницу книги, чтобы привлечь мое внимание. Я подняла глаза и оцепенела. Оказывается, я провела за чтением весь день. Улыбнувшись, я дала себе обещание читать все время, пока меня не найдут.

– Хорошо, – сказала я, заложила страницу закладкой и поставила книгу на полку. Будь я дома, я бросила бы книжку на кровать, но Клевер помешан на чистоте и аккуратности, так что не стоит играть с огнем.

Поставив ужин в духовку, мы прибрались и убедились, что все в полном порядке. Роза и Мак так пеклись о чистоте, что меня это пугало.

– Сейчас только причешусь, – сказала я и ушла в спальню, не желая присутствовать при его появлении. Ожидание этого момента давалось мне тяжело – сердце, казалось, разорвется в груди.

Я села на кровать и, чтобы успокоиться, начала делать глубокие успокаивающие вдохи. Просто подыгрывай, только это от тебя и требуется. Только это. Как будто это можно вынести, не сойдя с ума. Из-за двери донеслись голоса: он пришел. Преодолев страх, я открыла дверь и заставила себя улыбнуться.

– Ах, Лилия, я так рад, что ты с нами, – сказал он с улыбкой. – Иди, иди, садись. Ужин почти готов, верно, Роза?

– Через две минутки, Клевер. Уже подаю, – ответила она.

Не обращая на него внимания, насколько это возможно, я помогла Розе и Мак подать ужин. Затем села, и он уставился на меня. Я понурилась и начала передвигать еду по тарелке. Мне было не по себе. Все уже доели, а я едва осилила половину и уже больше не могла проглотить ни кусочка.

– Разве ты не голодна, Лилия? – спросила Мак.

– Да нет. Я немного устала. – Это была ложь. Физически я нисколько не устала, просто мне хотелось быть где угодно, лишь бы не в одном помещении с ним. Стоило взглянуть на него, и перед глазами вставала картина: он убивает Дженнифер.

– А теперь посмотрим кино и расслабимся, – сказала Роза, проворно убирая со стола. Если бы существовал мировой рекорд по скорости уборки, Роза бы легко его побила. Уж не следствие ли это трехлетнего пребывания в подвале?

Мак насыпала попкорн в большую пластиковую миску, и мы все уселись на диван. Он был достаточно велик для четверых, но, желая оказаться как можно дальше от Клевера, я тесно прижалась к боку Мак. Он сидел между мной и Розой – все равно довольно близко ко мне. Из-за неудобной позы и от напряжения у меня заболели мышцы.

Фильм «Дневник памяти» я смотрела с Льюисом, который без конца зевал. Если в фильме нет машин, драк и наготы, ему неинтересно. Чего бы я сейчас не сделала, чтобы вернуться к нему и слушать его жалобы на скуку!

Клевер закинул руку на спинку дивана, и я сжалась. Сердце забилось, я не могла сосредоточиться на происходящем на экране. Примерно посередине фильма он легко, едва ощутимо провел пальцами по моим волосам. Я замерла. Нет! Хватая ртом воздух, я уставилась себе в колени и закрыла глаза, представляя, что нахожусь где угодно, но только не на диване. Я пыталась управлять дыханием – три секунды вдох, три секунды выдох, – надеясь, что это отвлечет меня от происходящего и успокоит сердце, которое колотилось как бешеное.

Он гладил меня по волосам до конца фильма. Потом встал, пожелал всем спокойной ночи и ушел. Я бросилась в спальню, легла и накрылась одеялом. Казалось, что тысячи крошечных насекомых копошатся у меня на коже. Я поджала колени к подбородку и разрыдалась в подушку. Через несколько секунд она вся промокла.