Среда, 9 февраля (настоящее время)

Я посмотрела на часы. Полдевятого, ложиться еще рано. Если рано лечь, я рано проснусь и буду ждать несколько часов его прихода к завтраку.

Полгода я живу в этом аду, каждый день одно и то же, все в тех же четырех стенах. Не знаю, как до сих пор с ума не сошла. Может, и сошла. Возможно, я слишком безумна, чтобы это понять.

Дверь подвала со скрипом открылась. Его появление здесь после семи часов не сулит ничего хорошего. Неужели он снова кого-нибудь убьет? Он уже убил так много женщин. Как только это сходит ему с рук?

Раздался пронзительный крик, я затаила дыхание. Кто его жертва на этот раз? Я уже почти отгородилась от этого. Меня тошнило от убийств, совершавшихся на моих глазах, но я старалась думать, что это не на самом деле, что кровь не настоящая, как в кино. Мак называла это «мой механизм по принятию ситуации». Как ни назови, мне безразлично. Главное – помогает. Я встала и подошла к стене нашей спальни. Остальные сделали то же самое. Надо что-то предпринять. Всякий раз надо было что-то предпринять, но мы ничего не делали. Нас останавливал страх. Вот почему четыре девушки, запертые в подвале, его еще не убили.

Он грубо толкнул женщину вниз по лестнице. Она закричала от боли. У нее была короткая стрижка – вовсе не то, что Клевер считал женственным. Ему нравились длинные волосы. Юбка короткая, облегающая футболка с глубоким вырезом. Такой надеяться не на что. Клевер не понимает, зачем она продает свое тело, и не хочет понять. Он и судья, и присяжные, и палач одновременно.

От слез тушь размазалась у нее по лицу. Она, спотыкаясь, спустилась по лестнице и прижалась к стене. Подняв голову, увидела нас, и ее глаза широко раскрылись от удивления.

– Помогите, – умоляла она дрожащим голосом. У меня в глазах стояли слезы. Она казалась такой испуганной и беспомощной. Мы боялись не меньше ее. Я хотела бы что-нибудь предпринять, но понимала, что это бесполезно. Одной мне его никогда не одолеть.

Он сильно ударил ее ногой в живот, и она закричала от боли. Послышался еще удар, и я прижала ладонь ко рту, меня затошнило. Я бросилась на диван, легла и подтянула колени к подбородку.

– Не говори с ними. Они не такие, как ты! – сказал он. Лицо покраснело, взгляд холодный. Он снова ударил ее ногой, она опять закричала. Я крепче обхватила колени.

Зачем ему это? Обычно он их просто закалывает. Почему эту сначала избивает? Потому что ему так нравится?

– Пожалуйста, не надо, – пробормотала она. – Отпустите меня, пожалуйста. – Он тяжело дышал. Услышав просьбу, улыбнулся и склонил голову набок. При виде удовольствия, которое он получал от этого истязания, у меня по спине побежали мурашки. Как же я его ненавижу!

– Тебе больно, потому что ты такая! Мне бы не пришлось это делать, если бы ты не губила жизни невинных людей, – прорычал он и ударил ее кулаком в лицо. Она упала на колени, изо рта на ковер потекла кровь.

При виде крови на ковре в глазах у него появился ужас. О нет!

Вены на шее набухли, лицо стало красным от ярости. Он вытащил нож. Вот оно. Она начала размахивать руками, пытаясь отбиться.

– Нет, нет, нет! Пожалуйста, не надо. Не надо, пожалуйста. – Глаза у нее широко раскрылись, как у ребенка, который хочет доказать свою невиновность. Но это не помогло. Никому из них он не давал уйти.

Слезы катились у меня по лицу так быстро, что казалось, это одна нескончаемая слеза. Я уже знала, что будет дальше. Он сильно ударил ее ногой в бок, туда же, куда бил раньше. Она захлебнулась и ухватилась за ребра. В тот момент, когда она посмотрела вниз, он вонзил нож ей в живот, вытащил и снова ударил. Из ран хлынула кровь. Я вся напряглась, борясь с позывами рвоты.

Девушка закашлялась, изо рта полетели кровавые брызги. Потом повалилась на ковер, гортанно вскрикнула, все ее тело задрожало. Последний раз она схватила ртом воздух и застыла. У меня дрожала губа. Не думай о ней как о человеке, сказала я себе и попыталась представить, что на полу лежит кусок мяса или тело убитого животного. И все равно мне пришлось отвернуться.

– Уберите здесь. Живо, – сказал он и побежал вверх по лестнице. Интересно, продолжал бы он убивать, если б ему самому приходилось закрывать глаза своим жертвам и вытирать кровь? Из-под трупа растекалась лужица крови. Я смотрела на нее как зачарованная. В человеческом теле столько крови, ярко-красной жидкости, текущей по нашим сосудам. А потеря даже небольшого количества может привести к смерти.

– Лилия, – голос Розы вернул меня к действительности. – Иди, помоги, пожалуйста.

Я кивнула.

– Хорошо. – Медленно я подошла к телу и опустилась на корточки. Запах крови наполнил легкие, и горло судорожно сжалось. Из глаз потекли слезы. Я вскочила на ноги.

– Не могу, извини, – пробормотала я и побежала в ванную.

Меня вырвало в унитаз. Слезы струились по лицу. Я хватала ртом воздух. Вздохнуть не получается. Я не могу дышать. Не могу подчищать следы его убийств.

– Лилия, – позвала меня из-за двери Мак. Я крепко зажмурила глаза. Оставьте меня в покое!

Привалившись к стене, я обхватила голову руками. Казалось, я задыхаюсь. Я ненавидела его, ненавидела свою жизнь в подвале. В ванную вошла Мак и опустилась рядом со мной.

– Я не могу, – помотала я головой. В горле появился и рос комок, я разрыдалась.

– Тише, все хорошо. Ты можешь, Лилия. Должна.

Я покачала головой. Кому должна?

– Н-нет, не должна, – сказала я, хватая ртом воздух.

– Успокойся. Не думай о плохом. У нас все будет хорошо, – я свернулась клубком и обхватила колени. Сколько раз я слышала эту фразу! Будет хорошо? А когда, собственно? Льюис тоже говорил мне эти слова, но ему можно было верить. Он обнимал меня, и казалось, что все уже хорошо, пусть даже и ненадолго. Но сейчас, когда Льюис мне так нужен, его здесь нет.

В голове стучало, как будто кто-то колотил по ней молотком. Я утерла слезы и глубоко, прерывисто вздохнула.

– Я не могу вам помочь.

Мак погладила меня по голове.

– Ну и не надо. Оставайся здесь, я зайду за тобой, когда закончим. Приведи себя в порядок к его возвращению. – Мак встала и вышла из ванной. Да, я приведу себя в порядок, но не для него, а для самой себя. Я чувствовала себя грязной, во рту оставался вкус желчи.

Поднявшись, я включила холодную воду и подставила рот под струю. Стало немного лучше. Я сполоснула лицо. Глаза опухли и покраснели от плача. Как прожить здесь еще хотя бы день? Когда это кончится и кончится ли вообще? Неизвестно. Возможно, мне предстоит прожить взаперти еще несколько лет. Если бы знать, сколько, я бы могла принять решение. Не хочу доживать до принятия того, что здесь происходит. Уж лучше умереть, чем приспособиться к такой жизни.

– Лилия, мы закончили. Можно войти? – постучала в дверь Мак. Быстро они. Прошло всего десять минут. Если бы был мировой рекорд по скорости уборки после убийства, они бы его побили. Я открыла дверь, и Мак улыбнулась:

– Совсем другой вид, – сказала она.

Да, вид другой. Но только вид. Она вздохнула.

– Прими душ. Скажу ему, что ты плохо себя чувствуешь и ляжешь сегодня пораньше.

– Думаешь, он поверит?

– Мы можем спать когда хотим, Лилия. – Ну да, когда не должны собираться вместе за столом.

Я вышла после душа из ванной и не заметила в гостиной ни пятнышка крови. Трудно поверить, что всего полчаса назад здесь произошло убийство. От этого комната казалась нереальной, как во сне. Иногда, несмотря на абсурдность всего, что происходит в подвале, мне удавалось предсказывать события. Может, убийство мне привиделось? Ощущение реальности с каждым днем все притуплялось. А вдруг я постепенно становлюсь такой, как Роза? Ни она, ни Мак ни разу не просили меня называть их прежними именами.

На столе лежала газета, но я не стала в нее заглядывать. Невыносимо видеть лица близких.

Не обращая внимания на пристальный взгляд Розы, я прошла в спальню и легла. Кажется, я здесь самая несчастная. У Розы и Мак нет никого, кто бы стал их искать, по крайней мере, они так думают. Им не к кому стремиться. А мне очень не хватает моих близких. Я часто вспоминала о том, что и как мы делали с Льюисом, даже такие пустяки, как походы в боулинг или за покупками на выходные.

Я легла на живот и закрыла голову подушкой. Докатилась. Я уже почти жалею о том, что в прежней жизни у меня остались близкие. Заливаясь слезами, я уткнулась лицом в простыню.

Суббота, 5 июня (2010)

– Льюис, пора. Пора вставать, – я ласково теребила его руку. Всякий раз, когда надо рано куда-то пойти, приходится поднимать его с постели. Взрослый, а хуже ребенка.

– Милая, ну дай поспать, – простонал он.

– Нет. Подъем! – я стащила с него одеяло. Он снова застонал, перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Мы собирались на свадьбу к его тете, выезжать надо через час. Я встала больше двух часов назад, позавтракала, приняла душ, оделась, принесла свое платье к нему в дом, накрасилась и распрямила волосы утюжком. – Льюис, серьезно, у нас всего час.

– Час?

– Да.

– Тогда разбуди через полчаса, – пробормотал он в подушку.

Я вздохнула. По утрам он совершенно невыносим. Как же его поднять? Надо что-то придумать.

– Ладно. Спи. А я пока переодену лифчик, а то этот какой-то неудобный, – небрежно сказала я и стянула через голову топик. Он пошевелился, но не посмотрел: не верил, что я действительно переодеваюсь. Я улыбнулась и бросила топик на пол. Шорох падения привлек его внимание. Со скоростью ниндзя он повернулся и приподнялся на локтях.

– Эй, я думал, ты лифчик снимаешь, – он прищурился.

Я пожала плечами.

– Вроде уже не колет. Но раз ты проснулся, вставай. – Он попытался меня обнять, но я увильнула от его рук.

– Так нечестно. – Не обращая внимания на его слова, я встала и, смеясь, пошла к двери. – Саммер. – Я обернулась и ахнула: он стоял рядом со мной. Подобрался совсем неслышно, обнял за талию и притянул к себе.

– Люблю тебя, – он смотрел мне прямо в глаза. Все вокруг поплыло.

– Я тоже тебя люблю. Давай собирайся, – я толкнула его в грудь. Наверное, он этого не ожидал, потому что едва не упал навзничь. Он надулся, а я, глядя на него, закатила глаза. Мужчина-ребенок.

* * *

Мы опоздали в церковь на десять минут, пришлось сесть в заднем ряду. Все на нас оглядывались, а я злилась и укоризненно смотрела на Льюиса. Он беззвучно, одними губами произнес: «Люблю тебя», пытаясь меня умилостивить. Не выйдет, приятель! Я нахмурилась и стала смотреть на жениха и невесту.

Тетя Льюиса, Лиза, и ее без пяти минут муж, Брайан, читали обеты. Они написали их сами, получилось чудесно. Обожаю свадьбы, особенно когда знаю жениха и невесту.

– Ты что, плачешь? – прошептал Льюис, подтолкнув меня плечом. Казалось, он едва сдерживает смех. Он меня всякий раз дразнит, когда я плачу при виде чужого счастья.

– Прости, но у меня душа еще не омертвела, как у тебя, – прошептала я. Он рассмеялся, но сделал вид, что закашлялся. Все в церкви обернулись к нам. Я покраснела. С Льюисом все равно что с ребенком сидеть. Иногда. Вернее, почти всегда.

– Прости, – Льюис еще раз притворно кашлянул и похлопал себя по груди. Может, пересесть от него подальше?

Церемония закончилась, все начали выходить из церкви. Гостей ждали напитки и закуски. Многие фотографировались. Льюис схватил меня за руку и потер мне ладонь большим пальцем. На него трудно долго сердиться.

– Эй, Льюис, опоздал, как всегда? – сказала Лиза, обнимая его.

– Да, прости. Ты же знаешь, Саммер как начнет причесываться… – Я уставилась на него, раскрыв рот. Неужели он серьезно винит меня за наше опоздание?

– Не волнуйся, дорогая. Этот тип меня не обманет, – Лиза подмигнула мне.

– Вот и прекрасно, – я, прищурившись, посмотрела на Льюиса. – Как бы то ни было, поздравляю! – Я обняла Лизу и поцеловала в щеку.

– Присоединяюсь, – Льюис кивнул в мою сторону.

– Спасибо, – Лиза ехидно ухмыльнулась и ущипнула Льюиса за щеку. Он нахмурился, задрал нос и оттолкнул ее руку. – Ну, пойду, надо обойти всех, пока трезвая. – И она направилась к родителям Льюиса.

– Милая, давай добудем шампанское. Мне надо выпить, чтобы все это вынести. – Льюис поцеловал меня в висок и обнял за талию. Да, его родственники, когда собираются, ведут себя немного… экстравагантно. Так и не могу забыть ирландские танцы по случаю дня рождения мамы Льюиса.

Я скорчила рожицу.

– Ты, знаешь ли, слишком молод, чтобы быть таким ворчуном. – Льюис не выносит, когда его бабушка рассказывает истории о его детстве. А мне они нравятся.

– Ах, так я слишком молод? То ты дразнишь меня, что стар, то – что молод. Давай уж что-нибудь одно. – Подняв брови, он ждал моего ответа.

Я пожала плечами.

– Все зависит от моего настроения. – Он тихо рассмеялся, привлек меня к себе и поцеловал.