Понедельник, 28 февраля (настоящее время)

Дон сидела за кухонным столом, глядя на разложенные по нему фотографии Саммер.

– Красавица, правда? – спросила она, не отрывая взгляда от фотографий.

– Да, – ответил я.

Она провела пальцами по одному из снимков.

– Мне надо снова увидеть эту улыбку.

– Увидишь, Дон. Хочешь еще кофе?

– Да, спасибо. – Я взял ее пустую кружку и включил кофеварку. – Давно ты встала?

– Не знаю точно. Некоторое время назад. Саммер вечно была недовольна своей прической. Не знаю, почему. Мне ее прическа всегда казалась идеальной.

Я невесело засмеялся и сказал:

– Она же подросток. В ее возрасте это естественно.

– Ты все еще плачешь о ней? – спросила она, застав меня врасплох этим вопросом. – Мне кажется, только я и плачу. Хотя знаю, что это не так.

– Не ты одна, – прошептал я.

Она грустно улыбнулась.

– Ты ведь не сдашься? Нам нельзя сдаваться, как бы долго это ни продолжалось.

Мне ее вопрос показался обидным. Она знала о моих чувствах к Саммер, последние семь месяцев жизни я посвятил поискам. С какой стати мне вдруг сдаться? Я не смогу жить без нее. Не смогу двигаться дальше, пока мы не вернем ее или не поймем, что случилось.

– Никогда.

Тыльной стороной ладони Дон смахнула слезу.

– Мне тяжело думать, что она где-то там и ей страшно. Она знает, что мы найдем ее, ведь правда? Знает, что не бросим поиски. Я бы не вынесла, если бы она решила, что мы сдались.

– Дон, она знает, что мы не сдадимся. Знает, как сильно мы все ее любим. – В этом я не был уверен. Хотя и надеялся. Но никаких гарантий не было. Все сводилось только к надежде. Я хорошо знал Саммер и понимал: возможно, она сейчас хочет, чтобы мы сдались и успокоились. Но только это не произойдет. Когда кто-то умирает и надо прощаться, тогда другое дело. Но мы не знаем, где Саммер и что с ней случилось. У нас нет ответов на вопросы, значит, поиски должны продолжаться.

Дон сделала большой глоток кофе.

– Знаешь, будь она здесь, она прочла бы тебе лекцию о вреде кофеина, – заметил я.

Дон невесело улыбнулась и кивнула.

– Да, это ее любимая тема. Потому, возможно, что кофеин на нее сильно действовал. Помнишь, как она выпила несколько банок «ред булла» и так перевозбудилась, что от нее буквально искры летели.

Я засмеялся.

– Да, помню. Вы все уже легли, а меня оставили разбираться с ней. Ей захотелось пробежаться по улице, потом поплавать, потом в Диснейленд. В конце концов мне удалось усадить ее смотреть кино – кино для девушек. Кажется, только около четырех утра она наконец перестала болтать и заснула.

– Когда вернется, мы ее свозим в Диснейленд, – сказала Дон, кивая головой. Но захочет ли туда Саммер? Мы понятия не имеем, что с ней сейчас происходит. Возможно, что-то плохое. Я стиснул зубы и прогнал от себя картины, которые не хотел видеть. Мысль о том, что с ней обращаются жестоко, невыносима. С нею все будет хорошо. Через что бы ей ни пришлось пройти, я постараюсь все исправить.

* * *

Я медленно проехал мимо дома Колина, рассматривая передний двор. На подъездной дорожке машины не видно, но у него есть гараж. Дома ли он? На часах четверть пятого, так что он, наверное, на работе.

Саммер здесь? Но ведь она могла бы убежать, когда он на работе. Нет, что-то тут не то. Возможно, он держит ее где-то еще. Надо забраться в дом, может быть, тогда удастся что-то понять. Я вышел из машины, посмотрел назад через плечо и убедился, что меня не видно с дороги.

Кровь стучала в ушах. Я обошел окружающую дом живую изгородь высотой мне до плеча. Зачем ему такая высокая живая изгородь? Дом стоит на отшибе, и, конечно, из соседнего, стоящего на этой же дороге, ничего не увидишь. От кого он пытается отгородиться? Или кого прячет в доме?

Дом Колина выглядел поразительно обычным. Построен для большой семьи, а у него даже жены нет. Зачем такой большой дом, если живешь один? Колин непохож на богача, сорящего деньгами. Зачем такой огромный дом одинокому небогатому человеку?

Наверное, дом куплен не им. Достался по наследству… Я тут же мысленно обругал себя. Может, этому чудаку просто нравится большой дом? Люди часто покупают лучшее из того, что могут себе позволить. Тео любит повторять, что я чересчур много читаю.

Я начал обходить дом кругом. Сердце бешено колотилось в груди, меня подташнивало. Я не знал, что ищу. Что-нибудь. Вполне возможно, что Колин невиновен, а то, что меня настораживает, – просто его странности. У кого их нет? У меня против него нет ничего, если не считать шестого чувства.

Первое окно оказалось большим. Затаив дыхание я заглянул в него. Передо мной была большая гостиная, обставленная традиционно, но элегантно. Два больших кожаных дивана один против другого, между ними – кофейный столик из темного дерева. Одну стену почти целиком занимает камин, над ним висит зеркало. Все как обычно.

– Ну подожди, ублюдок, – прошептал я. Должно же тут что-то быть. Я прошел второе окно в боковой стене, потом стену ванной комнаты и наконец оказался позади дома. Здесь три высоких окна кухни-столовой и задняя дверь. Я рассмотрел комнату, стараясь запомнить все в подробностях. Ничего. Все казалось обычным, но почему? То ли действительно здесь нет ничего особенного, то ли он что-то скрывает? У меня накопилась масса вопросов без ответов, и это сводило с ума.

Я прошел вдоль еще одной стороны дома и снова не заметил ничего необычного. Одна комната, похоже, использовалась как подсобное помещение, и единственное, что показалось мне в ней странным, – гора сложенной одежды. Учитывая опрятность всего остального, можно было ожидать, что одежду куда-нибудь уберут. Но вряд ли это можно считать доводом в пользу того, что Колин похищает людей. В следующей комнате стояли стол, бордовое красное кресло с высокой спинкой и книжная полка высотой мне до талии.

Рядом с дверью было узкое застекленное оконце. Я заглянул в него и увидел коридор и лестницу. Нахмурился и прильнул к стеклу. Возле лестницы лежало четыре коробки из-под обуви из магазина «Нью Лук». За каким чертом ему понадобились женские туфли? Когда-то Саммер заставляла меня заходить с ней в этот магазин. Что и для кого покупать там человеку, которому за тридцать?

Я услышал шум подъезжающей машины и обернулся.

– Черт, – пробормотал я и побежал к живой изгороди слева от дома, поближе к своей машине. Сердце, казалось, было готово вырваться из груди. Ветки царапали лицо. Я спрятался в кустах как раз вовремя, чтобы увидеть подъезжавшую по дорожке машину. Это он. Сумею ли я добежать до своей машины незамеченным? В нижней части изгороди не было веток, к тому же начинало темнеть.

Двигатель затих. Я слышал, как Колин вышел из машины. Присев на корточки, я замер. Он с портфелем в руке подошел к парадной двери. Как только он вошел, я закрыл лицо руками и начал продираться сквозь ветки.

Подбежав к машине, я прыгнул внутрь и завел мотор раньше, чем успел как следует закрыть дверцу. Слышал ли он шум двигателя? Я поехал к дому Саммер, надеясь, что Колин ничего не услышал. Черт, я едва не попался. Однако игра стоит свеч. Теперь я знаю: он что-то скрывает.

* * *

– Привет! – сказал я, закрыв за собой парадную дверь.

– Я на кухне, – ответила Дон. Она сидела за столом и ковыряла вилкой спагетти. – Ничего?

Есть кое-что. Возможно. Я покачал головой: не хотел понапрасну ее обнадеживать.

Она кивнула.

– Твой ужин в микроволновке. Родители скоро вернутся.

– Где они? – я включил микроволновку.

– Ушли в магазин.

– А Дэниел и Генри?

– Дэниел еще не вернулся, Генри принимает душ. – Я сел напротив Дон, и мы занялись едой. Ни ей, ни мне есть не хотелось. Я уже не мог вспомнить, когда у меня последний раз был аппетит.

– Я хочу искать вместе с ними.

Я понимающе кивнул. Дон тяжелее всего. Ее задача – сидеть дома. Кто-то должен быть здесь на случай, что Сам позвонит или вернется.

– Знаю. Но она или кто-нибудь еще может позвонить. Если бы Саммер пришла домой, она бы захотела сразу увидеть тебя.

Дон посмотрела на меня, склонила голову и усмехнулась.

– Льюис, если бы Саммер сейчас вошла в эту дверь, она бы сразу бросилась к тебе. Я раньше думала, что влюбленность подростков недолговечна, пока не увидела, как моя дочь тебя любит. Вот так же я люблю Дэниела. Тогда я поняла, что заблуждалась насчет молодых.

Это было тяжело слышать. Я никогда не думал, что Саммер действительно любит меня, любит так, как люблю ее я. И не потому, что она этого не показывала или об этом не говорила. Просто это казалось невозможным.

– Надеюсь, мы проживем еще несколько сотен лет вместе, как вы, – сказал я. Дон улыбнулась. – Я люблю ее, Дон, и я не сдамся. Кроме того, я обещал ей пожениться в Диснейленде.

– В Диснейленде?

Я улыбнулся. Мы не собирались никому говорить об этом – это была лишь мечта, – но сейчас я хотел этого как никогда.

– Кажется, никогда она не была так счастлива, как в ту минуту, когда узнала, что можно заключить брак в Диснейленде.

– Так и сделайте, как только она вернется, – сказала Дон.

В другое время Дон сказала бы, что я, наверно, совсем сумасшедший, раз хочу жениться на ее семнадцатилетней дочери. Завидую людям, у которых такие проблемы – самые сложные. И никогда больше не откажусь от какого-нибудь намерения только из-за мыслей о том, что скажут или подумают другие.

Заставив себя съесть половину ужина, я пошел в комнату Саммер. Что же делать дальше? Хотелось вернуться к дому Колина и обыскать там каждый миллиметр.

– Где ты был? – спросил меня Генри, едва я вошел в комнату. Он сидел на постели Саммер и, видимо, ждал меня.

– Сам знаешь.

Он вздохнул и покачал головой.

– И?

– Заглядывал в окна, увидел немного. Но, Генри, там четыре пары женских туфель в коробках. Коробки стоят возле лестницы.

– Откуда ты знаешь, что это женские туфли?

– Коробки из «Нью лук». Колин определенно что-то скрывает.

Генри открыл рот, собираясь прочитать мне лекцию, но я остановил его, подняв руку.

– Место жутковатое. Я не преувеличиваю и не принимаю желаемое за действительное. Он одинок, жены нет, а покупает женскую обувь. Дом без единого пятнышка, рассчитан на семью, окружен высокой живой изгородью и деревьями.

– Ну да, соглашусь, насчет туфель – это странно…

– Но? – предвидя возражения, я поднял брови.

– Но это ничего не доказывает.

Я подошел к туалетному столику Саммер, где к краю зеркала были прикреплены наши с ней фотографии.

– Сам знаю, что не доказывает. Потому и поеду туда утром. Надо попасть внутрь.

Вторник, 30 декабря (2008 года)

– Есть хочется, идем быстрей, – сказал Генри.

– Ничего, не умрешь от голода в полуметре от «Пиццы-Хат», – ехидно заметила Саммер.

– Ага. Не могу понять, зачем ты опять поплелась с нами, Сам.

– Знаешь ли, здесь две мои подруги и один твой друг. Перевес на моей стороне. Так что лучше ответь, зачем ты с нами поплелся?

– Хватит! – крикнула Керри. – Замолчите оба!

Генри и Сам, брат и сестра, вечно ссорятся. Они дружны, но почти всегда готовы удушить друг друга. Будь я их отцом, я бы уже сошел с ума.

Генри открыл дверь ресторана и вошел первым. Я придержал дверь для Саммер.

– Спасибо, – она улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Входя, я постарался оказаться поближе к ней и как бы случайно коснулся ее руки. Мне уже некоторое время казалось, что одной только дружбы со мной ей недостаточно. Эта мысль потрясла меня, как если бы на меня наехал автобус: я тоже хотел большего.

Генри, Керри и Бет уже шли вслед за официанткой к столику. Саммер немного отстала.

– Есть хочешь? – спросил я ее. О боже, до чего это глупо! Господи, Льюис! Я поморщился и мысленно выругал себя.

Саммер засмеялась.

– Хочу.

– Опять будешь свою странную пиццу?

Она остановилась, повернулась ко мне, сердито посмотрела и слегка надула губы. Мне хотелось схватить ее и поцеловать, укусить эти губы.

– Она не странная. Попробуй и поймешь. – Я представил, как она кормит меня пиццей… совсем раздетая, и сердце у меня бешено заколотилось.

– Хм, – пробормотал я. Все мысли улетучились, перед мысленным взором стояла обнаженная Саммер. Закатив по привычке глаза, она села за столик. Я сел рядом и прижался к ней ногой. Она напрасно пыталась скрыть улыбку, закусывая изнутри щеку. Схватила меню, хотя и так знала, что закажет: пиццу с куриным мясом, сладкой кукурузой, ананасом и беконом. Все желтое из перечисленного я бы брать не стал. Не понимаю, как она может это есть.

– Опять будешь эту свою пиццу?

Она, глядя на меня, усмехнулась.

– И что?

– Как ты до такого додумалась?

– Не знаю, просто люблю ее, и все. Поверь мне, она вкусная.

– Скормишь мне немного?

– Зачем? Разве ты еще не научился есть сам?

Я засмеялся и покачал головой. Да, этого следовало ожидать. Я надулся.

– Нет. Мне нужна твоя помощь.

Она засмеялась.

– Тебе нужна чья-то помощь?

– Помощь девушки, которая ест пиццу с куриным мясом, свининой, кукурузой и ананасом.

– Он прав, Сам. Эта пицца гадкая, – поддержал меня Генри.

Саммер опять закатила глаза:

– Что еще скажете?

Подошла официантка и приняла у нас заказ. Все это время я старался не смотреть на Саммер. До чего она мне нравится, даже досадно. Если б не знать, что я ей тоже нравлюсь, я не был бы так одержим ею. Рядом с ней я чувствовал себя как тринадцатилетняя девчонка. Даже самому противно.

Принесли заказ, я следил за ее лицом. Ее зеленые глаза зажглись, она улыбалась, ей не терпелось приняться за еду. Я заставил себя не смотреть на нее и занялся пиццей-барбекю – такую заказывают нормальные люди.

– Попробуй, – Саммер протянула мне кусочек своей.

Я попробовал, сделав страшное лицо. Ее пицца оказалась очень даже недурна, совсем не то, что я думал, но я, конечно, такую заказывать не буду. Я медленно жевал, нарочно кривясь.

Саммер взорвалась:

– Врешь! Она вовсе не гадкая. Моя пицца лучше всех!

Я проглотил свой кусок.

– Нет, Сам. Это ты странная.

– Врун. Тебе понравилась моя пицца, – и она толкнула меня локтем в бок. Я схватил ее за руку, она завизжала и стала вырываться, крутясь на стуле. Ее бок оказался прижат к моей груди. Я притянул ее к себе и сделал вид, что щекочу.

– Снимаю! – крикнула Керри. Саммер замерла и, улыбаясь, посмотрела на нее. Мы были рядом, Сам прижалась ко мне, я обнимал ее, и мы оба смотрели в камеру. Не вышел бы я на снимке таким слюнтяем, попросил бы Керри прислать мне эту фотку.