Никому бы и в голову не пришло, что Сьюзен Джейн Морэн такая обольстительница. И меньше всего — ей самой. И все же это было так. Два достойных человека ссорились из-за нее, стоило им только встретиться, а третий всегда околачивался возле ее домишка на окраине города, колол ей дрова или играл на аккордеоне жаркими летними вечерами.

Об этой истории шли толки и пересуды по всему Сэнди-Гэпу. Миссис Морэн утверждала, что ее это нисколько не трогает. Она продолжала поддерживать добрые отношения со всеми, хотя некоторые женщины и девушки, жившие в старом городе и в лачугах возле рудников, ясно давали понять, что не желают иметь с ней ничего общего.

А Сьюзен — маленькая женщина лет пятидесяти, а то и больше — была по-прежнему весела, как птичка. Всю жизнь она работала не покладая рук, и лицо ее поблекло и обветрилось. Ее рыжеватые с проседью волосы еще золотились на солнце, и она всегда выглядела аккуратной и подтянутой, как было принято в старину. Только глаза ее оставались по-прежнему молодыми — голубые, как незабудки, и невинные, как у младенца; в них так и светились веселая улыбка и жизнерадостность.

Всем было известно, что пять лет назад миссис Морэн была уважаемой женой уважаемого фермера, который и сейчас живет менее чем в сотне миль от Сэнди-Гэпа. Она имела такое же право называть себя миссис Морэн, как ворона — канарейкой. И все-таки она величала себя миссис Морэн, и ни у кого не хватало духу называть ее как-нибудь иначе — ведь она жила с Дэйвом Морэном как жена. Если кто-нибудь осмеливался напомнить ей, что они с Дэйвом не венчаны, то она умела так ловко повернуть разговор, что человек оставался в дураках.

А как она могла быть обвенчана, если существовал на свете Джордж Чэдуик, который собственной персоной являлся в Сэнди-Гэп каждые два-три месяца и упрашивал Сьюзен вернуться с ним домой? Джордж Чэдуик был одним из немногих зажиточных фермеров в районе. Он расчистил землю и посеял пшеницу близ Илгарн-Рокса, к юго-востоку от горного кряжа, еще до того, как там нашли золото. И Сьюзен помогала ему. Вместе с ним она работала в поле, расчищала и выжигала участок, сеяла, собирала урожай и детей вырастила.

Старый Робби, напарник Карла Моринга, говорил, что Дейв Морэн — беглый матрос. Однажды он вдруг явился к Чэдуику и попросил работы. Шла уборка, рабочих рук не хватало, и Джордж поставил его на жнейку-сноповязалку. Дэйв оказался хорошим работником. Пожилой, но сильный, как ломовая лошадь, черномазый, коренастый, он вскоре стал расхаживать по ферме, как хозяин, покрикивая и распевая песни.

Джордж Чэдуик был славный человек, но скуповат: он думал только о том, сколько денег можно выжать из земли и скота да из людей, которые на него работают. Почти все они, проработав несколько месяцев, уходили, но Дэйв продержался на ферме в Илгарн-Роксе почти три года. Чэдуик уж совсем к нему привык, как вдруг Дэйв уложил заплечный мешок и отправился в Сэнди-Гэп искать золото.

С неделю вместо него работал Робби. Он слышал, как Чэдуик с сожалением говорил Сьюзен: «Лучше Дэйва у меня работника никогда не было. Как он все наладил во время прошлой уборки, когда у меня нога болела!»

— Если бы ты прибавил ему денег, может, он и остался бы, — сказала Сьюзен.

— С какой стати, Сюзи? — спросил Джордж, расстроившись при мысли о напрасной трате денег. — Дэйв был хорошим работником, но ведь он при первом случае пропивал и проигрывал все до гроша в Саутерн-Кросс.

— Что верно, то верно, — весело сказала Сьюзен, — Дэйв умел взять свое от жизни, не то что мы.

— Как это так? — Джордж не мог понять, что это нашло на жену. — Ферма у нас хорошая, верно? В банке кое-что отложено, ребята выросли и устроены, что еще нужно?

Сьюзен засмеялась своим веселым добродушным смехом.

— Тебе это по душе, Джордж, — сказала она. — Ты готов до старости ковыряться в земле и не знаешь даже, что на свете бывают радость и счастье. А с меня хватит. Мы тряслись над каждым горшком и работали как проклятые много лет. Пока дети были маленькие — еще куда ни шло, тогда я о себе не думала, все заботилась о них и о тебе. Но теперь у нас есть деньги и дети выросли. А я как будто заживо похоронена, вот мне и хочется немного встряхнуться.

Джордж уставился на нее в изумлении.

— Ты рехнулась, Сюзи, — сказал он.

— Ну и пусть. Все равно мне будет скучно без Дейва, — заявила Сьюзен. — Как начнет он, бывало, насвистывать или петь свои матросские песни, так все словно оживает. А тебе разве не нравилось, когда он присаживался к огоньку зимним вечером и сыпал шутками да рассказывал разные истории о заморских краях, где он побывал?

— Еще до сева вернется без гроша за душой и рад будет, чтобы его взяли обратно, — заикнулся было Джордж.

— Не очень-то я в это верю, — ответила Сьюзен.

Когда несколько месяцев спустя Дэйв прикатил на ферму, видно было, что он уже пропустил несколько кружек. Он оставил у ворот старый разбитый автомобиль, на котором приехал, и нетвердой походкой направился к дому.

— Что я тебе говорил! — заметил Джордж, обращаясь к жене.

Дэйв выглядел таким же оборванным и неприкаянным, как в тот день, когда отправился бродяжничать с мешком за плечами, но он поздоровался с Джорджем шумно и развязно.

— Здрасте, мистер Чэдуик! — воскликнул он. — Ну как она, жизнь?

— Неплохо, — Джордж немного помолчал с самодовольным видом.

— Небось опять на прежнюю работу хочешь, Дэйв?

— Работу свою можете оставить при себе, мистер Чэдуик, — пробасил Дэйв. — По правде сказать, мне здорово повезло — нашел в горах подходящий участок и продал его за пару тысчонок.

— Ах, Дэйв, — воскликнула Сьюзен, — как я рада!

Дэйв глянул на нее своими жгучими карими глазами, и она прочла в них то, о чем уже начинала догадываться.

— Приехал поделиться с вами хорошей новостью, — объявил он хвастливо, — и забрать кое-какое барахлишко, я его тут оставил, когда ушел на разведку.

Сьюзен ушла в дом, чтобы приготовить чай и покормить гостя. Дэйв намекнул, что не прочь переночевать, если мистер Чэдуик не возражает; он устроится на койке в кладовой, где хранится сбруя, и встанет чуть свет. Джордж заставил себя быть приветливым. Он расспрашивал, как идет разведка на новом месте, много ли народу застолбило участки, стоит ли ему пригнать туда овец, которые паслись на жнивье. Дэйв с увлечением говори о перспективах разведки и о том, что теперь в старом городишке близ рудников жизнь забьет ключом. Они проговорили часа два, потом Джордж сказал, что пора спать.

Он слышал, как Дэйв уехал еще затемно, и в голове его возник смутный вопрос, почему он так спешит. Немного погодя он подивился, что Сьюзен не приносит ему чашку чая, как обычно. Каждое утро она вставала до свету, трудолюбивая, как пчелка, и он был спокоен, что она разбудит его и мальчишку, который выгонял коров. В доме было необычно тихо, из загона доносилось мычание коров, солнце поднялось уже высоко, и Джордж решил наконец узнать, что нарушило давно заведенный порядок в доме.

— Тут-то он и нашел записку Сьюзен на кухонном столе, где был накрыт для него завтрак.

Дорогой Джордж!

Твоя любящая (бывшая) жена

Думаю, что долг свой я перед тобой выполнила. Работала не за страх, а за совесть, детей вырастила. Денег у тебя полно, сможешь нанять человека помогать тебе по дому. Дети уже взрослые, я им больше не нужна. Ты всегда только о деньгах думал, настоящей жизни я с тобой не видела, а Дэйв говорит, что мы можем поехать в Сидней и пожить в свое удовольствие на те деньги, что он выручил.

Сьюзен.

Мы с Дэйвом всегда нравились друг другу, и, надеюсь, ты не будешь очень горевать, что я ухожу с ним. Я совсем не чувствую себя старой, Джордж, а тебе я, как видно, уже не нужна.

Джордж долгое время носил письмо с собой и всем его показывал. Он даже не делал вида, что убивается или сердится. Вся эта история была для него настолько неожиданной, что он только спрашивал изумленно и недоверчиво: «Ну кто бы мог подумать, что Сюзи такое сделает? Вы бы поверили, что Сюзи выкинет такую штуку?»

Дети возмущались больше, чем он. Джон работал банковским клерком, а Мэвис — школьной учительницей. Оба считали, что мать опозорила их. Но Джордж не позволил им и слова сказать против Сьюзен.

— Нет, нет, — говорил он им, — ничего она не сделает. Она не опозорит вас. Почему бы ей не прокатиться в Сидней с Дэйвом Морэном, раз ей так захотелось? Скоро она вернется домой, и мы ни о чем даже вспоминать не будем.

— Что ты говоришь, отец, — возмутился Джон, — неужели ты ее примешь обратно?

— Вот что, сынок, — отвечал Джордж спокойно, — ты не знаешь, каково мне жить в Илгарн-Роксе без нее. И все-таки она права. Я больше думал о ферме и о том, чтобы наживать деньги, чем о чем-нибудь другом, и жизнь у Сюзи была скучная и тяжелая. Не могу я сердиться на нее, если ей захотелось уехать ненадолго, но, я думаю, ей скоро надоест этот неотесанный пьяница Дэйв Морэн, хотя Сьюзен все нипочем.

Два года спустя Дэйв Морэн вернулся в Гэп вместе с Сьюзен. Городок процветал. Старые рудники вновь открылись, и вокруг них вырастали груды отвала: зеленовато-серые и ржаво-красные глинистые бугры. Некоторые старатели все еще брали россыпное золото на равнине, простиравшейся от кряжа.

Дэйв встретил старого напарника и взял с ним на половинных началах участок, который сулил неплохие барыши.

Вот тогда-то он и Сьюзен поселились в домишке, прилепившемся к голому утесу, неподалеку от рудника Уинарра. Очень скоро домик принял обжитой, уютный вид. Зеленый вьюн обвивал шаткую веранду перед домиком, и Сьюзен сама сделала дорожку и посыпала ее галькой. В горшках у нее цвела герань, а навес позади дома покрывали крупные листья дикого винограда, который она заботливо поливала, сберегая каждую каплю воды после мытья посуды. Скоро миссис Морэн завела курицу с цыплятами и двух коз и возилась с ними без конца.

Все были уверены, что она совершенно счастлива с Дэйвом Морэном — такой она была всегда жизнерадостной и энергичной. Правда, Дэйв был в то время немного мрачным и угрюмым. Он растратил все деньги, и ничего у него не осталось, кроме Сьюзен. А в ней, судя по всему, он не мог быть уверен ни одного дня. Его ревность смешила всех, кроме Сьюзен, которая просто не обращала на это внимания, так же как на его дурное настроение и запои. Она без умолку болтала, и ее смех звенел так весело, словно они с Дэйвом были действительно самыми счастливыми людьми в Сэнди-Гэпе.

Когда Джордж Чэдуик узнал, что Сьюзен поселилась в Гэпе, он стал время от времени возить туда к мяснику то бычка, то жирных ягнят. Однажды под вечер, возвращаясь из города, он остановил грузовик перед лачугой и не спеша прошел по дорожке, усыпанной галькой, к крылечку.

— Джордж, какими судьбами! — воскликнула Сьюзен, увидев, что он стоит перед домом. — Как живешь?

— Плохо, Сюзи, — сказал он печально — с тех пор, как ты ушла, я сам не свой. Когда ты вернешься домой, Сюзи? Уже так давно…

— Заходи, садись, — приветливо пригласила его Сьюзен. — Какой ты измученный! Давай я тебя чаем напою.

Джордж вошел и уселся в крошечной комнатке, душной, как раскаленная жестянка. Сьюзен приготовила чай и подала лепешки, которые только что напекла, потому что Дэйв любил горячие лепешки с маслом к чаю, когда приходил с работы. Они мирно поговорили о том о сем. Джордж жаловался на ревматизм и на трудности с сезонными рабочими и прислугой.

— Надо тебе вернуться домой, Сюзи, — сказал он, — без тебя на ферме все прахом идет.

— Я никогда не вернусь домой, Джордж, — сказала Сьюзен твердо.

— Не говори так, — взмолился он. — Ты уже повидала жизнь, как хотела, теперь надо вернуться домой, Сюзи.

— Я еще мало видела, Джордж, — сказала Сьюзен. — И не всегда все у нас ладилось, могу тебе сказать по совести.

— Ну что ж, я, пожалуй, пойду. — Джордж поднялся во весь свой огромный рост и направился к двери, но в этот момент вошел Дэйв.

— Какого черта… — рявкнул он и шагнул к Джорджу.

— Не глупи, Дэйв, — прощебетала Сьюзен, — Джордж просто проходил мимо и заглянул узнать, как мы живем.

— Я не допущу, чтобы он совал свой нос в наши дела и сманивал тебя, — прорычал Дэйв.

— Я имею права зайти проведать свою жену, если мне хочется, — спокойно заметил Джордж.

— Она моя жена, и ты не имеешь права врываться ко мне в дом, будто ты здесь хозяин. Убирайся отсюда, не то я тебя вышвырну!

— Перестань, Дэйв, — остановила его Сьюзен. — Джордж ведь не хотел ничего плохого. Он только…

— Если бы он хотел поступить по-людски, он развелся бы с тобой и дал нам повенчаться чин чином, — буркнул Дэйв.

— Развестись с Сюзи? — спросил Джордж в ужасе. — Да никогда я этого не сделаю. Уж не думаешь ли ты, что с тобой разведусь, Сюзи?

Сьюзен засмеялась журчащим смехом, успокоившим обоих мужчин.

— Будет вам пререкаться, — воскликнула она. — Никакого развода я не хочу, пакость такая. Опять все начнут о нас сплетничать. А теперь, Джордж, ради бога, уходи, да не забывай после еды принимать щепотку соли от ревматизма, как я тебе велела.

Старый Робби и Карл Моринг вырыли шахту на горе, позади домишка Морэна. Возвращаясь с работы, они, как обычно, заглянули к Сьюзен и узнали от нее, что произошло. Робби ухмыльнулся при мысли о том, как он перескажет своим дружкам эту забавную историю. Молодой Карл нахмурился и, тяжело ступая, пошел колоть дрова, которые он каждый день складывал к ногам Сьюзен с угрюмой преданностью.

Молодой Карл — флегматичный дюжий парень, красивый и светловолосый, жил на квартире у Кэссиди, и все считали, что Лотта Кэссиди влюблена в него. Миссис Кэссиди рассказывала всем, что у Карла с Лоттой дело давно было слажено, когда «эта женщина приехала в Сэнди-Гэп и начала носиться с Карлом и его игрой». Теперь, видите ли, у него нет времени для Лотты, вечно торчит у Морэнов, то в покер играет, то на веранде наигрывает Сьюзен всякие старые песни на своем аккордеоне, а «Сьюзен Джейн усядется рядышком и распевает во весь голос. Стыдно ей путаться с молодым парнем, который ей в сыновья годится, — мало ей того, что мужняя жена, а живет с другим».

— Да будет вам, миссис Кэссиди, — урезонивал ее старый Робби, — зря вы ругаете Сьюзен. Что она, обольстительница какая-нибудь?

— Самая что ни на есть обольстительница, — упорствовала миссис Кэссиди. — Вот пойду к ней и скажу все, что я о ней думаю.

— Пойдите, пойдите, — давясь от смеха, подзуживал Робби, старый шутник.

Миссис Кэссиди явилась к Сьюзен, и та от души рассмеялась, услышав горестный рассказ миссис Кэссиди о том, как Лотта мучится из-за того, что Карл проводит время у Морэнов, и люди говорят, что стыдно миссис Морэн позволять такому молодому парню бегать за ней.

— О господи, вот беда-то! — В голубых глазах Сьюзен запрыгали огоньки. — Я скажу Карлу, чтобы он больше не приходил. Ему обязательно надо жениться на хорошей девушке вроде Лотты, миссис Кэссиди!

Но когда молодой Карл услышал о визите миссис Кэссиди к Сьюзен, он съехал с квартиры. Карл уговорил старого Робби разбить палатку и поселиться с ним возле рудника. Никакие просьбы Сьюзен не действовали, и он по-прежнему приходил к ней помочь по хозяйству. Дэйв в последнее время стал много пить. Ему лень было наколоть дрова и привезти воду. Сьюзен взялась было за это сама, но Карл избавил ее от забот.

Чтобы не остаться в долгу, она связала ему пару носков и залатала его вылинявшие синие бумажные штаны. Когда у Карла пошли нарывы, она ласково, по-матерински ухаживала за ним: делала припарки и давала лекарства. И всегда охотно слушала его рассказы о тяжелом, одиноком детстве. Сьюзен для того и заставляла его играть и петь, чтобы подбодрить, пробудить в нем веру в себя.

Но Робби говорил, что она так же приветлива и добра с другими старателями и рудокопами, которые собирались у Морэнов почти каждый вечер поболтать или перекинуться в покер.

Карл продолжал льнуть к Сьюзен, как осиротевший жеребенок, и Джордж Чэдуик заходил всякий раз, когда бывал в Сэнди-Гэпе. Из-за Карла Дэйв никогда не беспокоился, но мог приревновать и вспылить, если ему казалось, что кто-нибудь другой посматривает на Сьюзен. Он привык к тому, что Джордж Чэдуик заходит и приносит Сьюзен гостинцы — битых кур, сливки или овощи, и даже посмеивался над этими визитами, а когда случалось встретиться с Джорджем, охотно проводил с ним время. Дэйв растолстел и стал вялым. Дела на его участке шли не слишком хорошо. Его напарник жаловался, что Дэйв не помогает ему вытаскивать бадью: нет в нем прежней силы, и все сидит сложа руки, а другие пусть за него работают.

— Бедняга Дэйв, — говорила Сьюзен, — годы уж не те.

Она уговорила Руфа Лоулора, который разбогател на руднике Уинарра, устроить Дэйва в табачной лавке, где вся компания могла подработать, устраивая под шумок аукционы. Дэйв говорил, что с этой лавкой ему здорово повезло.

За несколько недель до рождества Джордж Чэдуик завернул к Морэнам по пути из городка.

Его долговязая фигура маячила на дорожке, но когда Сьюзен выглянула из открытой двери, он не захотел войти в дом.

— Джон и Мэвис приезжают домой на рождество, — сказал он, — в первый раз с тех пор, как ты ушла, Сюзи. Надо тебе теперь вернуться домой. Нехорошо, если Джон и Мэвис приедут, а тебя не будет. Поедем домой, Сюзи?

— Это еще что такое? — Дэйв показался позади Сьюзен. — Разве до тебя еще не дошло, что Сьюзен домой не вернется? Она здесь со мной останется до конца своих дней.

— Я не с тобой говорю, а с Сюзи, — ответил Джордж невозмутимо. — Я приехал сюда, чтобы забрать ее домой, и заберу.

— Убирайся с глаз моих… — Дэйв размахнулся.

Джордж увернулся от его увесистого кулака и, в свою очередь, приготовился нанести удар.

Сьюзен закричала пронзительно:

— Перестаньте! Перестаньте! Я не допущу, чтобы вы дрались из-за меня. Вот уеду и буду жить одна.

— Неужели ты уедешь, Сюзи? — Дэйв сердито посмотрел на нее.

— Не уезжай, Сюзи! — сказал Джордж просительным тоном.

— В чем дело? — спросил Карл, неторопливо выходя из-за дома. Его могучие плечи и загорелые обнаженные руки никогда не выглядели так внушительно.

— Угомони их, Карл, — попросила Сьюзен. — Джордж хочет, чтобы я вернулась домой, а Дэйв говорит, что я должна остаться здесь, и они готовы передраться из-за этого, старые дураки.

— А вы сами чего хотите? — спросил Карл.

— Я хочу уехать и пожить спокойно и весело, — сказала Сьюзен. — Какое они имеют право требовать, чтобы я им подчинялась?

— Понятно. — Карл взглянул на двоих мужчин. — Оставьте ее в покое, — сказал он.

На следующее утро всем в Сэнди-Гэпе стало известно, что Сьюзен ушла от Дэйва Морэна. И не одна, а с молодым Карлом. Ну, как вы это объясните? Никак, вот и все. По-настоящему она должна была бы вернуться к Джорджу Чэдуику и быть благодарна за то, что он может дать ей хорошую жизнь. А Карл должен был бы жениться на Лотте, которая любила его.

Да как бы не так! Сьюзен и молодой Карл Моринг уехали утренним дилижансом. «Может быть, мы с Карлом дураки, — писала Сьюзен в записке, которую оставила Дэйву, — но если нам все равно, так кому какое дело?»

— Я бы сам с ней уехал, хоть сегодня, — горевал старый Робби, — да и Руф Лоулор был бы не прочь. Нельзя же винить Сьюзен за то, что она мужчинам нравится. Она всегда такая приветливая и веселая, и ничто ее из себя не выведет. Говоришь с ней, а она, знай, смеется, как будто ей и впрямь с тобой весело. И когда человек с ней, так ему кажется, что он пуп земли, хоть он прекрасно знает, что ей все равно — увидит она его снова или нет. И, ей-богу, у нее до того синие глаза, черт их дери, — других таких на свете нет!

Ну, так как же, обольстительница Сьюзен или нет? Ни умом она не блистала, ни красотой. Она просто умела заставить человека полюбить себя на всю жизнь.