Проснувшись утром, Марк не обнаружил Джесс. В комнате было светло и, по всей видимости, утро уже давно наступило. Марк поднялся в кровати, но с окончательным расставанием с постелью решил повременить. Он сел на край, потирая глаза и широко зевая. Ноги ужасно болели, особенно икроножные мышцы. Марк подумал, что за вчерашний день он пробежал больше, чем за всю свою жизнь. Помимо ног болела челюсть, чесалась щека, нижняя губа и ломило ребра. Марк осмотрел свою грудь и обнаружил на ней большой синяк: результат нескольких ударов Майка. Только при дневном свете Марк понял, что все его тело выглядит исцарапанным и побитым. «Странно, а ночью мне так не казалось!» — думал Марк, сидя на кровати и разглядывая себя. Наконец, собравшись с мыслями, он слез с кровати и начал искать свои брюки и футболку. Долго рыскать по комнате ему не пришлось: он нашел их аккуратно сложенными на стуле. «Наверное, Джесс сюда положила» — думал Марк, вспоминая, как вчера наскоро скинул одежду на пол. Он покинул комнату и вышел в «гостиную». Марк не знал, что в этом доме является спальной комнатой, что гостиной, а что кухней, поэтому всем помещениям он самостоятельно придумывал названия. В гостиной было светло и пусто. В том углу, где вчера сидела Эвелин, никого не было. Марк огляделся и решил проверить наличие жизни на кухне. Зайдя туда, он к своему удивлению там никого не обнаружил.

— Куда все делись? — пробормотал он.

Марк взял со стола кусочек мяса и решил продолжать поиски дальше. Он прошмыгнул через гостиную, предварительно натянув грязные ботинки, и вышел на улицу. Солнечные лучи приятно согревали кожу. Марк не знал, сколько сейчас времени, но, судя по положению солнца, он прикинул, что сейчас примерно десять часов утра. Из-за дома до него стали доноситься звуки. Марк, не теряя ни минуты, отправился туда. Обогнув дом, справа он увидел Габриэля, точившего свой огромный нож и стоящую рядом с ним Джесс. Габриэль был одет в рваную рубаху, такие же, как у Марка брюки защитного цвета и панаму. Глядя на его суровые голубые глаза, густые брови и бороду, Марк подумал, что Габриэль похож на викинга. Они с Джесс о чем-то оживленно беседовали. По мере приближения к ним, Марк начинал слышать их разговор.

— …время было неспокойное, — говорил Габриэль. — Шла широкая агитация, и нас просто заталкивали в машины и увозили пачками.

— Зачем было агитировать молодежь, если вас все равно принуждали насильно? — спросила Джесс, — Эй, привет, Марк. — Увидев его, радостно сказала Джесс, — доброе утро! А мы тут беседуем. Габриэль рассказывает мне всякие истории.

Марк подошел к ним и пожал Габриэлю руку.

— Доброе утро всем, — он посмотрел на них обоих. — Давно проснулась? — обратился он к Джесс.

— Примерно час назад! Я хотела тебя пнуть, но ты так мило спал, — Джесс улыбнулась во весь рот. — Что я не хотела будить. В доме никого не было, я вышла на улицу и нашла здесь Габриэля. Вот мы уже стоим и базарим целый час.

— Голоден? — обратился Габриэль к Марку.

— Еще не успел, если честно. Пойду, умоюсь, — обратился Марк к Джесс.

— Я с тобой! — весело сказала Джесс.

— Потом обязательно позавтракайте, — обратился к ним Габриэль. — Нам предстоит прогулка.

— Хорошо Габриэль, — все так же улыбаясь, сказала Джесс.

Они направились в сторону дома. При дневном свете у Марка появилась возможность внимательно осмотреть всю округу. У восточной стороны дома стояло что-то вроде конюшни, а за ней — мастерская. Чуть поодаль виднелся маленький колодец, к которому вела маленькая тропинка, проложенная камнем.

— Всегда хотел так сделать, — мечтательно сказал Марк, глядя на мощеную дорожку.

— Оставайся жить здесь и делать ничего не надо, — подмигнула ему Джесс.

Марк обошел дом и подошел к небольшому помещению, стены которого были забрызганы кровью. Посмотрев на комки шерсти на земле и висящую лосиную шкуру, Марк сделал вывод, что это место было чем-то вроде бойни животных.

— Мрачноватое местечко, — Джесс потрогала засохшие пятна крови на стене.

— Мда, согласен! Пойдем отсюда.

Выходя с бойни, Марк обратил внимание на то, что лес здесь очень редкий. Примерное за полмили было прекрасно видно, что происходит. В целом, этот маленький человеческий оазис посреди леса, понравился Марку. Когда они с Джесс отсюда выберутся, он обязательно сюда вернется, но только за тем, чтобы попить виски и приготовить отличный ростбиф на пару с Габриэлем. Но только, когда они выберутся…

— Джесс, как мы отсюда выберемся?

— Не знаю, я еще не думала об этом!

— Я смотрю на все, что здесь стоит и понимаю, что у Габриэля нет машины. Всегда считал, что у таких людей как он, в гараже пылится старый пикап, а тут вообще никакой техники.

— Да, я с тобой согласна. Если ты не заметил, Габриэль вообще с техникой не особо в ладах, — они медленно шли и разглядывали окрестности. — Сюда даже электричество не проведено. Он пользуется керосиновой лампой, воду берет из колодца, мясо бегает в лесу. Он абсолютно не зависит от цивилизации и, по всей видимости, отрешен от мира.

— Да уж, — согласился Марк. — Ну, как ты сегодня выспалась?

— О да, — Джесс сделала довольный вид. — Отдохнула и выспалась, — Джесс обогнала его и шла перед ним спиной вперед. — Габриэль нас поведет в одно интересное место.

— Куда же?

— Кажется, к камню, но только другому!

— О чем вы с ним разговаривали? — поинтересовался Марк.

— Да обо всем на свете! Кстати, нам сюда, — Джесс показала рукой на дерево, к которому был прибит рукомойник. — Рассказывал про свою жизнь, чем занимался, как попал сюда. Марк, оказывается Габриэль наполовину итальянец, наполовину румын, — поведала ему Джесс.

— Да? — удивленно спросил Марк. — Он сам тебе это сказал?

Они подошли к дереву. Джесс закатала рукава и первая начала умываться.

— Его мать была родом из Турина, а отец…забыла название…

— Трансильвании? — Марк засмеялся.

— Какой к черту Трансильвании? Если ты знаешь всего одно название, связанное с Румынией, это не значит, что…Сигишоара, — Джесс повернулась к Марку. — Я вспомнила, его отец из Сигишоары.

— Откуда? — Марк выкатил глаза. — Что это за название такое?

— Габриэль говорил, что этот город находится где-то в Трансильвании. Его отца звали Станислас Дель Айт и он был эмигрантом из Румынии, — Джесс вытерла лицо полотенцем. — А мать — Сарра Сконнито была учителем истории. Вот такая гремучая смесь в крови у нашего рейнджера.

— Габриэль Дель Айт, — задумчиво произнес Марк. — Значит, Дель Айт, — сказал он и взял полотенце у Джесс. — Что еще говорил?

— Участвовал в конфликте в Корее, был контужен. Вернулся домой и стал отшельником, поселившись здесь, — Джесс окинула руками лес. — Но я не до конца поняла его решения перебраться в лес.

— Нормально его, похоже, контузило, раз приехал сюда, — Марк закончил водные процедуры и вытирался. — И кто он? Лесник?

— Что-то вроде этого. Он говорил, что в этом лесу постоянно ошиваются браконьеры и прочая мелюзга. Короче, — заключила Джесс. — Он хранитель леса! Романтично звучит, не правда ли?

— Да уж! А где Эвелин?

— Это был мой первый вопрос, — они двинулись в сторону дома. — Я проснулась — ты спал, Габриэль работал на улице, а её нет! Я сразу спрашиваю у него: «Куда делась Эвелин?», а он сказал: «Она по утрам вечно бродит где-то по лесу». Сумасшедшая баба, я тебе скажу, — Джесс мотала головой. — Слушай, Марк, мне бы волосы помыть, не поможешь?

— Давай сейчас мы быстро позавтракаем, сходим с Габриэлем, а потом с тобой разберемся, идет?

— Да, — тихо произнесла Джесс. — Они точно скоро отвалятся. Для них это такой стресс, — она взяла прядь волос и потянула в сторону. — Ну что, пойдем в дом, Марк!

Они поднялись по ступенькам маленького крыльца и вошли в дом. Теперь при свете дня у Марка была прекрасная возможность осмотреть дом лучше. Он подошел к стене и потыкал пальцем чучело головы медведя.

— Что ты там говорила, — обратился Марк к Джесс. — Он защищает животных от браконьеров?

Джесс бросила взгляд на стену, на которой висело десятка три чучел, и улыбнулась.

— Он как волк — убирает слабые сегменты леса, очищая его! — сказала Джесс, с грозным видом. — Да ну брось! Что ему теперь животных нельзя убивать?

— Да-да, как волк, — с улыбкой повторил Марк.

Прямо под стеной с трофеями обнаружил камин, причем, как заметил Марк, это был отличный камин. «Черт, да он один ночью даст больше тепла и света, чем керосиновая лампа». На камине лежали какие-то документы, бумажки и чеки. «Аха, значит, с цивилизацией ты имеешь связи!» — весело подумал Марк. Он посмотрел под ноги: весь пол был покрыт, по меньшей мере, пятнадцатью шкурами волков. В углу стояло кресло Эвелин, в другом углу — бак с водой. Марк двинулся в сторону комнаты Габриэля. Проснувшись утром, он не особо разглядывал помещение, а теперь решил, что стоит это сделать. На стене висел карабин в таком отличном состоянии, что Марк невольно подумал: «Сколько раз в день он его чистит?». Рядом с кроватью находился стол, на котором была фотография женщины. На ней была изображена женщина 25–30 лет, очень красивая и грациозная. Фотограф запечатлел её сидящей на стуле и смотрящей в сторону. Марк никогда в жизни еще не видел такой красивой женщины. Она манила и притягивала взгляд, заставляла забыть обо всем на свете. Марк зачарованно смотрел на черно-белую фотографию и поражался этой неизвестной женщине…

— Эй, Марк! — кричала Джесс. — Марк, пойдем завтракать!

— Иду Джесс, — крикнул в ответ Марк.

Он еще раз посмотрел на фотографию, поставил её на стол и пошел на кухню. Когда он зашел, Джесс уже уплетала лосятину, запивая молоком.

— А меня не могла подождать? — с укором спросил Марк.

Рот у Джесс был наполнен до отказа, и она не могла вымолвить ни слова. Наконец, прожевав мясо и сделав глоток из стакана, она сказала:

— Ты где-то бродишь по дому, не буду же я ждать тебя на кухне до следующего года! Ты где был?

— Осматривал дом.

— Ты слишком много смотришь, Марк Аскерт. Тебе надо смотреть поменьше, — Джесс покачала указательным пальцем. — Давай ешь, а я пойду до Габриэля, узнаю подробнее о нашей прогулке.

Джесс встала из-за стола, улыбнулась Марку и покинула кухню. Он посмотрел ей вслед и подумал, что порой она бывает дерзкой. Марк налил себе стакан молока, отрезал пару кусков хлеба и сел, чтобы зубами и языком уничтожить весь набор. Он впервые ел лосятину, хотя нет! Впервые он ел лосятину вчера, но по факту это был все равно первый раз, когда он уплетал лосятину. Марк обнаружил, что это мясо довольно-таки вкусное. Красное, жесткое, словно резина, мясо лося, было питательным продуктом. Закинув сухого мясца себе в карман, доев хлеб и запив все это дело молоком, Марк пошел на улицу. Габриэль и Джесс стояли у колодца и ждали Марка.

— Ну что, готов? — спросил Габриэль.

— Да! Куда идем?

— Тут недалеко, может пару миль!

— Ты ведь расскажешь нам то, что обещал, — спросила Джесс.

— Я ничего не обещал, но в свое время все расскажу, — Габриэль надвинул панаму на брови и потуже затянул ремень на поясе. — Идите за мной!

Он двинулся в сторону леса. Джесс с Марком пошли следом. Габриэль раздвинул кусты можжевельника и достал нож.

— Не бойтесь, — сказал он, глядя на испуганные лица Марка с Джесс. — Это чтобы раздвигать колючие кустарники.

Марк подумал, что пока они идут, он спросит то, что его волнует больше всего.

— Сколько миль до ближайшего селения?

— Не знаю. Сейчас мы находимся ровно посередине между Сентлером и Траундом. Пешком идти очень долго, — Габриэль повернулся к Марку, молча посмотрел и пошел дальше.

— И ты не ездишь в город? Вообще? — спросила Джесс.

— Иногда бываю в Сентлере, но лишь по крайней необходимости. Инструмент сломался, патроны нужны или Эвелин попросит о чем-нибудь. А так, — Габриэль покачал головой. — Все время провожу в лесу.

— А как же продукты и прочее? — недоумевала Джесс.

— Раз в месяц сюда приезжает грузовик с продуктами. Так что у меня нет необходимости ехать за едой в город.

— А откуда деньги берешь? — спросил Марк.

— Как откуда? У Эвелин пособие, а у меня пенсия, как ветерана войны. Деньги получаем крошечные, но нам хватает, — они подошли к густым кустарникам. Габриэль раздвинул их и показал Марку с Джесс, чтобы они двигались туда. — Грузовик приедет через шесть дней. Обычно всегда приезжают в один и тот же день — 26-го числа, — Габриэль прошел следом за ними, и кусты сами встали на место. — Пешком даже не пытайтесь выбраться отсюда. Буквально через пару часов после начала путешествия вас завалят на месте.

— Мы же сейчас двигаемся по лесу, ведь так? — спросила Джесс.

— Вы со мной, а это значит, что вы в безопасности, — спокойно ответил Габриэль.

— А они знают, что это вы укрыли нас, — Марк достал из кармана и осмотрел браслет.

— Скорее всего, знают! Вчера я опередил их, хотя мне показалось, что Ральф меня заметил. Черт, ненавижу Ральфа! Вечно он все вынюхивает, — с раздражением сказал Габриэль.

— Почему тебя не трогают?!

— А об этом немного позже, господа!

— Расскажи про Эвелин, — сменила тему Джесс.

— Что рассказать про нее?

— Как так вышло, что вы живете в глухом лесу? Честно сказать, — Джесс глубоко вздохнула. — Вы с ней тот еще тандем!

Габриэль засмеялся.

— Ты про наши с ней дружеские отношения?

— Да, именно про них! За целые сутки вы не обмолвились с ней ни словечком.

— Честно сказать, когда я привез её сюда, такое поведение меня порядком бесило, — Габриэль шагал, выстругивая из ветки колышек. — Но Эвелин я многим обязан, прежде всего, своей жизнью!

— Как это? — изумился Марк.

— В критический момент моей жизни она спасла меня от петли. Что-то не клеилось у меня тогда, а она нашла нужные слова… — Габриэль замолк. — Ну вы поняли!

— Ничего мы не поняли, — строго произнесла Джесс. — «Что-то не клеилось», и ты полез в петлю? — она развела руками. — Давайте сейчас из-за каждой проблемы лезть в петлю!

Габриэль резко остановился, повернулся и подошел к Джесс.

— Скажи мне, кого ты видишь перед собой?

— Я вижу сильного волевого человека, который ушел в лес от всех проблем. Но со временем я начинаю понимать, что не так уж ты и силен, — Джесс смотрела ему в глаза.

Марк чувствовал, что она перегибает палку. Габриэль так не подумал, а лишь улыбнулся.

— Я старше тебя в два раза! Уж кому учить меня жизни, так это точно не тебе! — он отвернулся и пошел дальше. — Вечером вы все узнаете, а пока советую не делать поспешных выводов. Мы почти пришли. Я сократил путь и повел нас по другой дороге.

— Лучше бы мы шли дольше, но не через такие дебри, — сказал Марк, тяжело дыша.

Габриэль остановился и произнес:

— Смотрите туда, — он показал пальцем вперед. — Видите что-нибудь?

— Камень, — произнесла Джесс. — Это что точно такой же, какой видели мы?

— Скорее всего, — задумчиво произнес Габриэль. — До сего момента, я думал, что камень всего один, — он повернулся к Марку. — Видимо, ошибался.

— Опять мне будет там страшно, — тихо сказала Джесс.

Габриэль засмеялся.

— Как бы глупо это ни звучало, но это правда — камни внушают некий страх, сам не знаю почему, — Габриэль говорил совершенно будничным тоном. — Я прошел пять месяцев мясорубки в Корее, бился в рукопашную с медведем, зарезал руками десятки хищников, но этот чертов камень, — Габриэль пожал плечами. — Нечто из ряда вон выходящее. Ладно, пошли туда.

Джесс неуверенно пошла за Габриэлем, но чтобы она шла быстрее, Марк легонько подтолкнул её. Значит резкий всплеск страха у камня не случайность. Если закоренелый боец, вроде Габриэля, говорит, что испытывает страх возле камня, то здесь есть над чем задуматься. Марк не верил в то, что делают шаманы, колдуны, ведуны, святоши из церкви. Он не верил ни в заклинания, ни в магию, ни в волшебство. Одним словом — вообще ни во что и ни в кого не верил. Но, надо признать, этот сверхъестественный серый камень сильно угнетал.

Наконец, они пришли на место. Марк увидел, что там стоит точно такой же валун, какой они видели с Джесс вчера. Камень был точно такого же размера, с такой же буквой «А» и такой же высеченной надписью внизу. Габриэль подошел к камню и провел пальцем по букве.

— Один из немногих ритуальных камней ордена Апокрифос, — Габриэль посмотрел на Марка. — Никогда не слышал о таком?

— Нет, не слышал, — ответил Марк, Джесс также стояла и отрицательно качала головой. — А что написано внизу?

— «Сила в знании». Начертание греческое! — Габриэль потер нос. — Мне предстоит вам поведать интересные вещи, — Габриэль стал ворошить листву возле камня. — Подойдите! Смотрите сюда, — он показал рукой на маленькую ямку.

Марк подошел к Габриэлю. Джесс осторожно подходила, боясь увидеть там нечто страшное. Но там не был зарыт труп или человеческая голова. Там лежали десятки браслетов точно таких же, как у Марка, только других цветов. Габриэль достал их все и стал раскладывать. Получились две стопки: с белыми и желтыми браслетами.

— Что это за пирамиды? — поинтересовалась Джесс.

— Это, — Габриэль взял белый браслет с белыми застежками. — Браслет Аплос, — а это, — он взял желтый с зелеными застежками. — Браслет Калитерос.

Марк понял, что спрашивать расшифровки названий не стоит — все равно пока Габриэль ничего не скажет.

— А у меня как называется? — Марк показал синий браслет Габриэлю, а сам отошел за дерево, чтобы отлить.

— У тебя Терастиос, — хладнокровно сказал Габриэль.

— Почему в этой куче нет синих браслетов? — поинтересовалась Джесс.

— Потому что синий всего один: тот, который у тебя, Марк! Дай мне свой браслет и возьми по одному из каждой стопки, — Габриэль показал рукой на две разноцветных стопки браслетов.

Марк отдал браслет Габриэлю, взял один белый и один желтый. Белый браслет был очень легким. Сделан, вероятнее всего, из алюминия. Желтый браслет был тяжелее и сделан из нержавейки.

— Они сделаны из разных металлов, — заключил Марк. — А мой из какого сплава?

— Титан, — сказал Габриэль. — Все эти аксессуары принадлежали людям. Плохим людям. Я привел вас сюда не для того, чтобы показывать эту ерунду, — он отдал синий браслет обратно. — Марк, положи его сюда!

— Зачем? Я ничего не понимаю, что происходит!

— Вернемся домой, я все расскажу, а сейчас — бросай браслет.

Марк снова отдал синий браслет Габриэлю. Тот взял его, обе стопки в придачу и опустил все на дно ямки. Он закрыл её листьями и легонько притоптал ногой.

— Все, пошли отсюда! Ненавижу это место, — раздраженно произнес Габриэль.

Всю дорогу они молчали, и Марк уже не мог дождаться, когда они придут в лесничий дом. Впервые в жизни его распирало такое любопытство. Поглощающее изнутри, прожигающее терпение и воспаляющее воображение. Марк видел некий магический камень, браслеты разных цветов и разных сплавов. Какой-то Апокрифос. Марк посмотрел на Джесс: она думала о том же, о чем и он. «Апокрифос…никогда не слышал о таком! Что это такое? Какое-то братство или культ?». Пока они добирались, Марк пытался сам поразмышлять на тему новых непонятных слов, но у него ничего не вышло. В этом случае ситуация такова: либо ты знаешь, либо нет — третьего не дано. Габриэль шел впереди с задумчивым взглядом, не поворачиваясь назад и не говоря ни слова. Все трое были под впечатлением, только сами не знали от чего!

Дорога назад показалась Марку короче, хотя сейчас они выбрали более длинный путь. Габриэль в очередной раз развел большие кусты можжевельника и пролез на поляну, помогая выбраться Марку с Джесс. Можжевельник был как контрольно-пропускной пункт к домику в лесу. Если Марку показалось, что лес был редким, то выход с поляны был всего в двух местах. Подходя к дому, они увидели сидящую у мастерской Эвелин. Она беззаботно сидела, распустив свои длинные волосы, и что-то напевала себе под нос. Марк не смог разглядеть её лица из-за русых густых волос. Эвелин была одета в какой-то серый балахон. Одежда была до того чудна и непонятна, что казалось она натянула на себя большой мешок. Габриэль подошел к Эвелин и сказал:

— Мне потребуется твоя помощь, — Габриэль замолчал и стал ждать ответ.

Эвелин подняла голову и посмотрела на него, не переставая напевать. Марк ожидал увидеть страшное сморщенное, как печеное яблоко лицо, беззубый рот, обвисшие губы и большую бородавку под носом. Каково же было его удивление, когда он увидел миловидную пожилую женщину с легкой ухмылкой на губах. Джесс стояла, как вкопанная: она, видимо, тоже считала, что безумство человека внутри, отражается на нем снаружи. У Эвелин были большие голубые глаза, ровные, покрытые старческими морщинами, щеки и скулы, прямой нос и фантастическая улыбка. Улыбка, которая просто обескуражила Марка. Эвелин смотрела на Габриэля, но ничего не говорила. Она просто улыбалась ему и напевала мелодию.

— Эвелин…, — строго посмотрел на нее Габриэль. — Мы будем в доме, — он развернулся и пошел к Марку с Джесс. — Пошли в дом. Нам предстоит долгая беседа.

Джесс первая поднялась по ступенькам и открыла дверь, Марк вошел следом за ней. Они уселись на диван и стали ждать Габриэля, который почему-то не торопился заходить.

— Странная она, — тихо сказала Джесс. — А еще красивая!

— Мда. В молодости Эвелин разбила, наверное, много сердец. Если сейчас, в старости, она сохранила свою красоту, — Марк сделал умный вид. — То в молодости я боюсь даже представить, какой чертовкой она была!

Джесс заулыбалась, представляя Эвелин в молодости. Внезапно появился Габриэль, а следом за ним и Эвелин. Он держал в руках шесть бутылок «Bud», а в зубах нес пакет. Эвелин тут же отправилась в свое кресло, не переставая мычать свою мелодию, а Габриэль поставил пиво на стол, и достал кусок вяленого мяса из пакета.

— Сегодня едим медведя, — воскликнул он, — Это тебе, — он открыл бутылку пива и протянул её Джесс. — А это тебе, — вторую бутылку он отдал Марку. Габриэль взял стул, сел напротив них и открыл свою бутылку. — Что так смотрите? Не ожидали, что у старины Дель Айта найдется пиво?

Слова удивления у Марка пропали сразу, как только он взял холодную бутылку пива. Руку приятно холодило стекло, капли стекали по бутылке, а из горлышка шел легкий пар. Марк пил пиво позавчера, но ему казалось, что с тех пор прошел целый век. Он прислонил горлышко к губам и сделал первый глоток. Холодное пиво, охлаждая рот и гортань, устремилось по пищеводу прямо в желудок. Эти три секунды оказались самыми лучшими за прошедшие два дня.

— Ах ты, старый койот, — весело сказал Марк. — У тебя есть холодильник?

— Нет! Все, что требует холод, я храню в погребе. Джесси, как тебе пиво? — Габриэль достал свой нож и стал нарезать медвежье мясо. — Попробуйте мясцо. Этого медведя я убил две недели назад и скажу, что это был крепкий сукин сын. Ну что, наверное, пора уже мне вам все рассказать?

— Давно пора! — резко сказала Джесс. — Хватит тайн и интриг.

— Я расскажу историю лишь так, как рассказывали её мне другие люди, — Габриэль потирал ладони. — Они жили в то время: кто-то был очевидцем, кто-то просто пересказал слухи. Слушайте внимательно, и если будут вопросы, сразу же их задавайте по мере продвижения моего рассказа, а то забудете потом все, что хотели спросить. А вопросов будет множество, я в этом уверен. Ну что, думаю, начнем?! — он посмотрел на Марка с Джесс.

Марк уселся поудобнее, предвкушая длинный рассказ. Габриэль кивал головой, видимо, продумывая план повествования. Он закрыл на миг глаза и начал:

* * *

— В начале XX века во всем мире наблюдался бум оккультизма. Без преувеличения можно сказать, что во всем мире, а не в отдельно взятом государстве, люди были увлечены магией, спиритизмом, астрологией, хиромантией, каббалой, алхимией, сатанизмом и прочими мистическими направлениями. Наверное, вы думаете, только я так выражаюсь, что именно в начале века люди были одержимы всем этим. Нет, люди за всю свою многотысячелетнюю историю стремились узнать, что находится по ту сторону жизни. Люди страшились смерти и восхищались ею. Они находили в ней некую торжественность и привлекательность. Человечество пыталось постичь истину жизни и смерти через оккультизм, потому что думало, что это самый краткий путь. Ведь умереть и возвратиться назад, чтобы рассказать все, что ты видел невозможно. Как узнать, что такое смерть и есть ли жизнь после смерти? Пытаясь получить ответы на свои вопросы, люди создавали различные ордена, братства и секты. С тем, что с каждым столетием секты росли, как грибы после дождя, сложно поспорить, — Габриэль сделал глоток пива и продолжил. — В начале этого столетия два студента теолога решили создать небольшое братство, которое они назвали «Апокрифос». Слово имеет греческие корни и переводится как «скрытый, тайный». Но суть не в этом. Какая разница как они себя назвали, и как переводится это название?! Важна сама суть всей затеи этих горе-теологов. Так вот, рассказываю дальше. Один из студентов был выходцем из Дании — Хенрик Рогерсон, второй, Ганс Рихтер — из Германии. Оба они учились на теологическом факультете и увлекались, помимо прочего, магией и эзотерикой. На лекциях они перекидывались выписками из Кодекса Гигаса, а не читали Библию и Священное Писание. Преподаватели видели двух «студентов-вольнодумцев», но закрывали на это глаза, потому что эти парни были на редкость блестящими студентами. В 1908 году они образовали кружок: «Любители магии и эзотерики». В него входили не более десяти человек. «Любители» собирались по вечерам в аудиториях университета и читали друг другу выдержки из работ Пайка, Уэйта, прочих мистиков и Библию.

— Эти сектанты читали Библию? — спросил Марк.

— Тебя это удивляет? — Габриэль жевал мясо.

— Ну да! Зачем в оккультных направлениях читать христианские книги?

— Марк, ты знаешь, что такое масонство?

— Имею лишь общее представление! А при чем здесь масоны?

— Их главой является Хирам. Он был архитектором царя Тира и руководил постройкой храма Соломона. Именно Хирам по масонской эсхатологии является Верховным Архитектором. Если для непосвящённых выдвигались лозунги вроде: «Свобода, Равенство, Братство», то высшие масонские градусы практиковали темные ритуалы, никак не связанные с Библией или христианством. Понимаешь о чем я?

— Ты хочешь сказать, что новичков заманивают Библией, а потом вкладывают в головы совершенно другое? — вмешалась Джесс.

— Да. Когда на семинаре ты читаешь Библию, труды Энсофа, Эттейлы, потом снова Библию, а затем Кроули, получается каша в голове. Добро и зло мешается и получается некая промежуточная стадия. Поняли, да? — Габриэль посмотрел на них и продолжил. — «Любители» разбирали философские аспекты различных древних гримуаров, в основном написанных свихнувшимися алхимиками.

— Прости, Габриэль, что перебиваю, — прервала его Джесс. — А что такое Кодекс Гигаса?

— Есть предание, что монах, поссорившись со своим настоятелем, во искупление своей вины сказал, что за одну ночь перепишет Библию. Естественно полагать, что он не справился со своей задачей. И вот, сидя в ночи над книгой, он вызывает дьявола и просит помощи. Так появился Кодекс Гигаса: Библия в совершенно иной интерпретации. Одним словом — бред сумасшедшего, не имеющего никакого отношения к христианству или затрагивающего его касательно.

Джесс удовлетворенно кивнула головой и откинулась на спинку дивана. Габриэль продолжил рассказ:

— В начале XX столетия много лиц из высших слоев общества состояли в Герметическом Ордене «Золотая Заря». Хенрик Рогерсон говорил, что «Любители» подражают «Заре», хотя по существу их цели расходились, как и масштабы действия. Постепенно десять человек превратились в восемьдесят, а еще позже в кружке состояло уже двести членов. Мне кажется, что людей привлекала туда тематика и мистическая направленность кружка «Любителей магии и эзотерики». Хотя это только моя догадка. Когда нет идеи или идея чересчур безумна, люди идут за сильным вожаком. Ганс с Хенриком сильными личностями не являлись. Поэтому я думаю, что людей туда тянула тайна и жажда нарушения университетских правил. Так продолжалось около года. Студенты проводили свои «семинары» по магии, общались на тайные темы и постепенно расширяли кружок. Весь этот сброд в один момент разогнал декан теологического факультета. Не знаю, что ему не понравилось и что было в их собраниях противозаконного, но, тем не менее, «Любители» ушли в «подполье».

Кружок «Любителей» вышел на новый уровень, когда Хенрик Рогерсон, Ганс Рихтер и их приятель Джон МакТрейн стали проводить спиритические ритуалы. На дворе был 1909 год, и спиритические ритуалы проводились чаще, чем пекли булочки у Джона Престона. По большей части все ритуалы были обычным мошенничеством и чистым фарсом. Бывало такое, что тело покойного просто-напросто хорошо гримировали и проводили сеанс. Так людям являлись во плоти живее всех живых Наполеон, Омар Хайям, Жанна Д Арк и прочие известные люди. Но Хенрик, Ганс и Джон такой ерундой не занимались. Многие люди говорили, что во время спиритического сеанса один дух перевоплощался во много разных лиц. Одним словом: когда проходил ритуал, один и тот же дух представлял разный аватар. Хенрик с товарищами не верили, что один и тот же дух просто перевоплощался в разных личностей. В ночь с 30 апреля на 1 мая 1909 года сеанс впервые прошел «успешно». Настолько успешно, что на этих трех медиумов снизошло божественное откровение. Не знаю, что случилось в ту ночь, но те ребята стали совершенно другими. На следующий день кружок любителей был расформирован и создан орден «Апокрифос». Бывший кружок и новый орден расходились во многих аспектах. В Апокрифосе появился девиз, цель и иерархия членов ордена. «Величие в силе» — именно так звучал их девиз. В ордене считали насилие самым важным аспектом. В орден могли попасть только люди европеоидной расы, а члены женского пола стояли на несколько ступеней ниже мужского. Апокрифос объявил своей целью очищение этого мира от слабых сегментов. Для них важно было поддерживать баланс силы и справедливости в мире. Хотя понятию «справедливость» они привили собственное мировоззрение. «Величие в силе» — глобально звучит, не правда ли? Кучка подростков бьет себя в грудь и говорит, что захватит мир!

— А чем конкретно занимался орден? — спросил Марк.

— Все стояло на эзотерической философии, основанной на каббале, а также на личном самосовершенствовании, посредством магии и алхимии. Члены культа стремились познать себя и мир через Четыре стихии, Божественный свет и Всепоглощающую тьму. Свет, Тьма и Стихия между ними, стали символами ордена. Они изображались в виде греческой «Альфа». А вообще, они много спорили о символике ордена. Ганс предлагал использовать фаравахар, а Джон — крест, наподобие того, что был у Зари. В итоге сошлись на обычной греческой букве. В ордене широко использовались Таро, практиковалась астрология, спиритизм и астральные путешествия к «Владыкам». Вообще основная суть заключалась в доскональном изучении апокрифических книг, не вошедших в Библейский Канон. Многие были написаны в эллинистический период и имели глубокий эзотерический подтекст, который не приветствовался в христианстве. Смысл канонических и апокрифических книг был настолько разный, что их просто-напросто запретили. В целом, ничего нового они не практиковали. Обучение, ритуалы и посвящение было почти таким же, как в Золотой заре. Только иерархия участников здесь была совершенно новой. Такое оригинальное разделение на «низших» и «высших» не делал никто и никогда.

— Почти ни слова не поняла из того что ты сказал, — с недоуменным видом произнесла Джесс.

— Хенрик, Ганс и Джон провозгласили себя «Тремя Столпами Света» и объявили о новом правиле вступления в орден. Если в «Любители» могли прийти все, кто пожелал, то здесь дела обстояли куда сложнее. «Три Столпа Света» экзаменовали каждого кандидата вопросом. Человек, желающий вступить в «Апокрифос», должен был записаться в особой «Книге Посвящения» и пройти экзамен. На экзамене задавали вопросы разного уровня сложности. Если человек не отвечал на вопрос, ему отказывали в просьбе принять его в орден, но он мог прийти сюда еще столько раз, сколько захочет. В «Книге Посвящения» фиксировались все данные о человеке: вопросы, на которые он отвечал и сколько раз пытался вступить сюда. Кандидат, успешно ответивший на вопрос, получал на руку браслет с двумя застежками. Люди приходили минимум по 4–5 раз и в конечном итоге получали полностью белый браслет. Цвет браслета и застежек показывал, к какой ступени иерархии относился человек. Всего было пять цветов — пять степеней, которые назывались Ватмос. Ответишь на первый — получишь один цвет, ответишь на второй, — получишь другой. Все, кто отвечал на пятый и последующие после него, получали белые алюминиевые браслеты.

— Немного не поняла, как это происходит, — покачала головой Джесс.

— Ну, смотри, — Габриэль поставил бутылку на стол. — Допустим, я хочу вступить в Апокрифос. Прихожу в понедельник: меня экзаменуют, я проваливаюсь и иду домой. Прихожу во вторник: точно такая же история. Прихожу в среду и в четверг: все без толку. Прихожу в пятницу и отвечаю. Мне вручают белый браслет члена ордена и принимают туда, поняла, Джесс?

— А зачем были нужны эти браслеты?

— Для разграничения членов на овец и волков. Иерархия, если сказать проще. Здесь нельзя было прийти со словами: «Я хочу попасть к вам». Сначала докажи, что ты достоин носить Ватмос!

— А что такое Ватмос? — спросила Джесс.

— Хенрик и Ганс были большими поклонниками греческой культуры. Все наименования они сделали на греческом. Ватмос в переводе с новогреческого означает «степень».

— Аплос и Калитерос как переводятся? — поинтересовался Марк.

— Об этом немного позже, — сказал Габриэль.

— Они тоже создали свое предприятие ради денег? — спросила Джесс.

— Почему ты так решила? Если посмотреть на современные секты, в которых лидер является откровенно душевнобольным человеком, встает вопрос — зачем её создали? У кого-то чрезмерный комплекс власти, кому-то нужны деньги, а кому-то все вместе. Нынешние культы в основном создаются ради денег. Чем больше на слуху название секты, тем больше их деятельность сводится к коммерческой. Современные секты создаются только ради извлечения материальной выгоды или для культивирования ложных ценностей в неподготовленных людях. Крупные ордена всегда обладают мощной материальной базой, несмотря на то, что они не ставят своей целью выманивание денег у доверчивых людей. Хочешь достичь совершенства — иди к саентологам, хочешь затуманить голову — иди к Джонсону, который два года назад устроил настоящее безумие! Но мы отвлеклись от главной темы!

Габриэль протер глаза руками, взъерошил волосы и продолжил:

— Сами же столпы света имели желтые браслеты с зелеными застежками — четвертая Ватмос, то есть всего на ступень выше, чем все остальные последователи. Это говорит о том, что не так уж они были и хороши. Именно эти чертовы браслеты и привлекли внимание большинства людей. Спустя два года уже полгорода расхаживало в браслетах разных цветов.

— Если людей туда так тянуло, а попасть не так просто, почему люди не подделывали браслеты?

— Подделать алюминиевый Аплос или нержавеющий Калитерос еще можно было, но зачем? По улице ты мог ходить в поддельном браслете, но попасть на семинар или ритуал в орден ты не мог. Приходя в Апокрифос, ты показывал браслет и сообщал свое имя. Если в книге находили тебя — ты свой, если нет — чужак. Да и зачем подделывать белый браслет Аплос, ведь он считался самым слабым. Верховных господ, наподобие Калитерос или Корифос все знали в лицо, так что подделка — слабый довод. Ну, так вот, — Габриэль взял со стола бутылку и сделал глоток. — У Апокрифос появились могущественные друзья. Поговаривали даже, что Золотая Заря обратила на них внимание. У Ордена появилась мощная материальная база, были сторонники со связями и весомая роль в обществе. Главными лицами в Апокрифос были те, у кого цвет браслета был выше. Лишь у Адама Йетса — местного пастора, браслет был зеленым, а у всех остальных они были желтые или белые.

— Габриэль, скажи про названия и цвета браслетов! — встрял Марк. — В чем разница, а то я начинаю путаться?

Габриэль вздохнул и замолчал.

— Сейчас главное не ошибиться! — Габриэль стал загибать пальцы. — Самым низким Ватмос был Аплос. Аплос Ватмос носили белый алюминиевый браслет с белыми застежками. Они были пешками, а позже и простым пушечным мясом. Аплос в ордене было больше в разы, чем всех остальных вместе взятых. С греческого Аплос переводится как «простой, обычный». Дословно — обычная степень. Поняли, да? Позже у каждого браслета закрепилось свое особое название. Аплос называли Белый Снег.

На одну степень выше был Калитерос Ватмос — желтый браслет из нержавеющей стали с двумя зелеными застежками. Калитерос был выше Аплос и уже получал привилегию преподавать. С греческого Калитерос — «лучший». Калитерос называли Желтый Ручей. Две ступени, про которые я вам сказал, являлись, грубо скажем, для простых смертных. Остальные три Ватмос были степени элиты.

Браслет Корифос Ватмос был зеленого цвета с красными застежками. Браслет был выполнен из многослойной легированной стали. Обладатель Корифос мог получить управляющую должность и при наличии доминирующей должности считался советником. Одно наличие зеленого браслета говорило, что ты не из рядовых. Корифос с греческого переводится как «высший». Слышали, наверное, слово Корифей? В Апокрифос имелись такие. Обладатели браслета Зеленой Осени.

— А часто получали зеленый браслет? — спросила Джесс.

— Нет. Три высших Ватмос получали только крайне одаренные люди. Так, осталось два браслета. — Габриэль загнул четвертый палец на руке. — Синий браслет, с двумя белыми застежками. Тот, который нашел ты, — Габриэль посмотрел на Марка. — Терастиос Ватмос выполнялся целиком из титана, что говорило о том, что его обладатель на самом деле был титаном. Терастиос переводится как «огромный, величайший». Носитель Синего Колосса получал реальную власть над орденом Апокрифос. У него была масса полномочий и привилегий.

— А кому принадлежал мой браслет? — спросил Марк.

— Позже вы все обязательно узнаете, — Габриэль взял кусочек мяса. — Ну, и остался последний браслет — черный с двумя красными застежками. Обладатель черного браслета именовался Кириархикос Ватмос. Если перевести дословно: «Господствующая степень». Получить высшую степень было так же невозможно, как и увидеть Всевышнего. При поступлении в орден все были равны, но первый вопрос был дьявольски сложен. Я думаю, название Ватмос объясняет, что мог делать обладатель черного браслета!

— Нет, расскажи! — нетерпеливо сказала Джесс.

— В Кодексе Тождеств полномочия Кириархикос были конкретно прописаны. Личность, владеющая черным браслетом, становилась сакральной и неприкосновенной. Только смерть Кириархикос могла освободить его от его обязанностей и полномочий. Кириархикос мог стать только один человек. Если бы случилось так, что появился носитель черного браслета, то вопрос первого уровня сложности перестали бы задавать. Терастиос могло быть сколько угодно, но Кириархикос — всего один! У него была вся полнота власти. Быть тираном или добрым королем, решал он сам. Если суд приговорит человека к смерти, Кириархикос одним словом мог отменить это решение. Проще сказать — он был, как фараон.

— То есть, если бы я пришла, ответила на первый вопрос, я бы получила черный браслет? — удивленно спросила Джесс.

— Да! — смеясь, ответил Габриэль. — Но это кажется пустяковым делом лишь на словах. Кириархикос Ватмос мог заслужить только непростой человек.

— Ужас, — качала головой Джесс. — Язык сломаешь от таких названий!

— А из чего был сделан черный браслет? — поинтересовался Марк. — Из золота?

— Нет, не из золота. Создателям важна была не ценность металла, из которого изготавливали браслет, а его твердость и прочность. Браслет Черной Зари изготавливался из карбида вольфрама. На всем белом свете тверже этого сплава лишь алмаз. Карбид обладал фантастической прочностью. Будучи в пять раз прочнее титана, он был крайне износостойким.

— Никогда не слышал о таком, — покачал головой Марк.

— Это и неудивительно. Ну что, вы поняли суть цветов? — спросил у них Габриэль. — Тогда я продолжаю! Про синий, а тем более черный браслеты спрашивать не приходилось — их могли получить только интеллектуально развитые люди, которых просто не было. Студенты-основатели постепенно ушли в тень, а позже их попросту убили.

— Как, взяли и убили? — Джесс выкатила глаза.

— Да, Ганса и Хенрика просто убрали со сцены. Апокрифос обладал серьезным влиянием. Половина полицейских города под формой носила белый браслет. Сделать так, чтобы два человека просто перестали существовать на белом свете, для Апокрифос было полнейшим пустяком. — Габриэль откинулся на стуле. — Теперь в ордене практика спиритических сеансов была обыденным делом. Чем чаще сменялся «Столп Света», тем мрачнее становилась политика ордена и менялась цель их деятельности. С 1926 года там впервые стали практиковать человеческие жертвоприношения своих же членов. Сначала раз в полгода, потом на каждый праздник ордена. Закончилось все тем, что стали убивать раз в неделю. Представьте себе, убивать минимум пятьдесят человек в год, которых считаешь своими братьями по духу.

— И никто не замечал пропажи людей? — ахнула Джесс, — как так?

— Всему есть свое объяснение. Но скажи мне Джесс, почему каждый год пропадают десятки младенцев до сих пор?

— Не знаю, я не слышала об этом!

— Конечно, не слышала, ведь про это в газетах не пишут. Всегда найдется тот, кому будет выгодно исчезновение того или иного человека!

— А кого убивали? — спросил Марк, открывая вторую бутылку пива.

— Убивали только Аплос Ватмос, потому что они считались пешками. Конспирация была высочайшего уровня. Все что происходило за закрытыми дверьми, за стены Апокрифоса не выносилось. Я не знаю, почему люди туда шли! Наверное, они не знали, что это может оказаться билетом в один конец. Но люди вступали туда и гордились своим белым браслетом с двумя белыми застежками. Они ходили зимой, держа браслет в руке, потому что куртка или пальто закрывали его на запястье. Те кто, не состоял в ордене, смотрели на Ватмос с восхищением. Хотя я думаю, одна половина восхищалась, а другая презирала их. Так продолжалось еще на протяжении двух лет, пока не появился Он.

1928 год, казалось, не предвещал ничего необычного. Но именно тогда у Апокрифос появился идейный вдохновитель — Рафаэль Даэнтрак. Он учился на богословском факультете и был одним из тех людей, развитых в равной степени прекрасно интеллектуально и физически. Преподаватели отмечали за ним терпение, выдержку и способности настоящего лидера. Рафаэль учился на четвертом курсе, когда с друзьями отправился вступать в Апокрифос. Тогда все знали, что ответить на первый вопрос попросту невозможно, но Рафаэль упорно считал, что он справится. Они пришли в главное здание, чтобы пройти экзамен. Естественно полагать, что на первый вопрос они не ответили. Сидя перед тремя Калитерос Ватмос, они смеялись, улыбались и не смогли сказать ничего по существу. Если у однокурсников Рафаэля надолго отбило желание соваться в Апокрифос, он сам снова явился туда на следующий день. Когда он пришел, перед ним сидели те же лица, что и вчера. Он сел за стол, выслушал вопрос… и ответил на него. Хотелось бы мне посмотреть на рожи тех дурачков, когда он ответил. Они долго не могли поверить в происходящее, но факт оставался фактом. Рафаэль получил синий браслет, именуемый Синий Колосс. Это означало то, что Адам Йетс отходил на второй план, а Рафаэль Даэнтрак становился Столпом Света и первым лицом ордена Апокрифос. На тот момент ему был двадцать один год. На следующий день весь факультет только и говорил об этом, а спустя еще сутки — весь университет. Рафаэля тут же отчислили из университета.

— Почему его отчислили? — спросил Марк.

— Он учился на богословском факультете и вступил в оккультную организацию. Своим действием он нанес урон престижу университета! Хотя мне кажется, в любом случае он бы по своей воле покинул университет, потому что новое место было более перспективным. Рафаэль вернулся в Апокрифос спустя неделю, чтобы вступить в должность. Когда он шел по главному холлу, на него показывали пальцем, за спиной шептались, а в лицо льстили. Врагов у него появилось немереное количество. Оно и понятно: двадцатиоднолетний юнец пришел и в одиночку нагнул спины всем. Члены ордена первое время Рафаэля совершенно не воспринимали. Особенно это относилось к Адаму Йетсу, который утратил власть. Он постоянно критиковал Даэнтрака, крутил интриги и пытался его подставить, хотя спокойно передал ему все полномочия. Не смотря на то, что Рафаэль был молод, в ордене он всех держал в железном кулаке. Он принял Кодекс Тождества, в котором были закреплены цели деятельности, создана собственная законодательная система и обязанности каждой Ватмос. Йетс посчитал создание кодекса перебором. Через особо приближенных людей он попытался убрать Рафаэля, но заговор был раскрыт. Согласно кодексу, нарушителя должны были судить семеро судей, один из которых обязательно должен быть Корифос. Но единственным Корифос в ордене был сам обвиняемый — Адам Йетс. Недостающее место занял Рафаэль. Суд длился всего два часа, и Йетса приговорили к смерти через повешение. После этого инцидента, прошли еще около десяти процессов, в результате которых все непокорные были казнены.

— Их просто брали и казнили? — спросил Марк, — обвинение, суд, казнь?

— Да, в те времена это была обычная практика — убийство собрата! В конечном итоге Рафаэль стал полновластным Терастиос Ватмос. Он тут же отменил человеческие жертвоприношения, которые были введены при Йетсе.

— Извини, что перебиваю тебя, Габриэль, но откуда такие подробности? — спросил Марк.

— Ты знаешь последнюю фразу императора Нерона? — внезапно спросил Габриэль.

— «Какой артист погибает», — опередила Марка Джесс.

— Верно, Джесси! История говорит нам о том, что Нерон был актером театра. Но, когда горел Вечный Город, ты там не была и ты не видела, как умирал Нерон. По преданию никто не видел, как он говорил эти слова. Всегда найдется летописец, который зафиксирует все подробности. Нерон приказал своим четверым слугам вырыть могилу. Он стоял и смотрел на слуг, повторяя фразу: «Какой великий артист погибает». Но мало кто знает, что его последняя фраза была: «Вот она, верность». Мы знаем много историй, которые пересказаны с дословной точностью. Истории, которым больше тысячи лет. Я же пересказываю вам слова очевидцев, которые состояли в ордене и, в конечном итоге, отреклись от него. Один из моих знакомых был Корифос. Его звали Александр Берегард — друг моего отца. Расскажу про него позже. Скажу лишь то, что он поведал мне все тайны во всех подробностях, когда ушел из Апокрифос.

30-ые года были самым лучшим временем за всю историю существования ордена. Количество приспешников увеличилось с шестнадцати тысяч до тридцати всего за три года. Политика ордена поменялась коренным образом. Кто бы мог подумать, что члены Апокрифоса стали заниматься благотворительностью. Это даже звучало как-то глупо! В итоге из темного полусатанинского культа, Апокрифос превратился в хорошо структурированную организацию. У Рафаэля даже появились два помощника Корифос — Джеймс Уокер и Александр Берегард. Да-да, тот самый кого я уже упоминал, — сказал Габриэль глядя на Марка. — А чтобы как-то выделить свой титул из основной массы, Рафаэль высек во внутренней части браслета: felicior Augusti, melior Traiani — Счастливее Августа и лучше Траяна.

— Что означает эта фраза? — поинтересовался Марк. — Браслет, который мы недавно зарыли в землю, принадлежал Рафаэлю?

— Да, ты нашел его браслет! Сначала я подумал, что это подделка или просто отличная копия. Но это, и правда, был браслет Рафаэля Даэнтрака! Благодаря надписи внутри, я сразу узнал, чей он. А что касается значения надписи, — Габриэль задумался. — Всем римским императорам, вступающим на престол, сенаторы говорили именно эту фразу. Граждане, сенаторы и консулы считали, что нельзя быть счастливее Августа и лучше Траяна — это невозможно. Именно этого и желали римским владыкам — достичь невозможного. Рафаэль же считал, что ответив на второй вопрос, он достиг немыслимого предела. Он всегда преследовал цель достичь совершенства во всем. Он был самым умным человеком в ордене и умнейшим человеком своего времени. С друзьями Рафаэль был добр, с врагами строг. Он был сильной личностью, за которой люди готовы были последовать куда угодно. Когда-то его преподаватели на богословском факультете заметили его лидерские качества, и они не ошиблись. Рафаэль Даэнтрак обладал прекрасным красноречием, интуицией и отлично понимал людей, независимо от их возраста.

В такой прекрасной обстановке прошло около пяти лет. Но всем известно, что после жаркого лета всегда наступает долгая холодная зима. У Рафаэля Даэнтрака всегда было много завистников и противников, но в 1933 году их количество превысило норму. Появилось много новых мелких братств и орденов, которые с одной стороны хотели подражать Апокрифос, а с другой — хотели его уничтожить. Со страниц газет на Рафаэля лилась гнусная клевета и откровенная ложь. По моему мнению, это все было подстроено Золотой Зарей. Заря считалась одним из самых мощных Герметических орденов того времени и они не терпели конкуренции. Восхождение на оккультном небосклоне Апокрифоса до ужаса нервировало Зарю. Апокрифос оставался закрытым и открытым одновременно, подобно масонам. Конечно, до масонских тайн и заговоров им было далеко, но орден Апокрифос был одним из немногих, создание которого было абсолютно спонтанным. Короче, из Рафаэля выжимали все соки, морально давили на него и обвиняли в преступлениях против нравственных устоев общества.

— И люди верили? — спросил Марк.

— Не знаю, во что они верили, но клевета работала. Приспешники Апокрифос не верили в чушь, что говорили про их Терастиос, но враг был изобретателен. В Апокрифос стали внедрять шпионов, чтобы вести подрывную деятельность. Возможно, все, что свалилось на Рафаэля в то время, сломало бы его, если бы не одно обстоятельство. У него появилась подруга Маргарет. Они познакомились на семинаре, который проводил Рафаэль. Несмотря на то, что с девушками он никогда близко не общался, с Маргарет все было по-другому. Он влюбился в нее с первого взгляда. Маргарет Ламберт была младше него на три года и являлась выпускницей технологического университета. Она была стройной и подтянутой, как английский жеребец. Белые волосы до пояса были постоянно распущены. Бесподобная улыбка и большие голубые глаза. Больше, к сожалению, ничего не могу рассказать про её внешность, но про красоту Маргарет ходили легенды. Она была феноменально, просто безумно красивой. Немудрено, что твердый и непоколебимый Рафаэль был сокрушен одним лишь взглядом голубых глаз. Умна, красива, образованна — для него она была идеалом! Он совершенно изменился, хотя влюбленные люди всегда меняются. Их интрижка длилась около полугода, когда Рафаэль узнал, что Маргарет увлекалась магией. Он нисколько не удивился, потому что по молодости с друзьями однокурсниками много раз пытался вызвать нечистую силу. Даже когда он пришел в орден, он примирил всех огнепоклонников, сатанистов и остальной сброд. Из стопальцевой руки он сделал единый кулак. Ему было наплевать, кто молил небо о дожде, а кто вызывал дьявола — он был агностиком и не верил абсолютно ни во что.

— Ни во что не верил и поступил на теологический, — рассуждала Джесс. — Что за бред?

— В этом нет ничего удивительного! — ответил Габриэль. — В то время они все были маловеры. Им важно был только образование, а не смена мировоззрения.

— Как это странно! — Джесс поджала губы. — Глупость.

Габриэль пожал плечами.

— На увлечения Маргарет ему было все равно. Рафаэль любил Маргарет больше всего на свете и готов был положить весь мир к её ногам. Несмотря на свои странности, она помогала справляться с возникшими трудностями, постоянно поддерживала его и была единственным человеком, который мог ему посочувствовать.

— В чем заключались её странности, — спросила Джесс.

— Если бы имел возможность лицезреть её своими глазами, я бы сразу сказал, что за странности у нее были. Берегард говорил, что утром она была дерзкой, в обед спокойной, а вечером кроткой.

— И что в этом странного? — непонятливо спросила Джесс.

— Я говорю, что не могу объяснить этого. Сказать проще: Маргарет являла собой воплощение несовместимых качеств. Эмпатия и дерзость, сила воли и отсутствие терпения, мягкотелость и одновременно твердость характера. В один день, Маргарет Ламберт могла проявить себя с разных сторон. Такой тип людей редко встречается, но я уверяю вас, что он есть.

— Я такая же! — усмехнулась Джесс.

Марк посмотрел на нее, а Габриэль улыбнулся и стал продолжать рассказ.

— Однажды кто-то посторонний задел его Синий Колосс. Казалось, ничего страшного не произошло, но Рафаэлем овладела злоба. Она нанес две пощечины какому-то Аплос, за которого вступилась Маргарет. Как только она выразила недовольство, он тут же извинился, но почему-то перед ней, а не перед тем, кого он побил. Маргарет взяла нож и соскоблила вторую часть фразы, наказав Рафаэля за проступок. Это был первый этап, когда Рафаэль наполовину оказался под её каблуком. Они жили вместе почти год, но связать себя узами брака они не собирались.

— Почему? Ведь все шло именно к этому? — спросил Марк.

— Она не была членом Апокрифос. — ответил Габриэль. — С этим у них все было строго. Чтобы выйти замуж за Рафаэля Даэнтрака Маргарет Ламберт должна была вступить в Апокрифос. Маргарет долго не соглашалась и хотела обойтись без этого. Ей хотелось быть просто Маргарет, а не Аплос, Калитерос или другой …ос. В конце концов, она сказала, что любит Рафаэля больше всего, и ради него готова вступить в орден. Её экзаменовали два Корифос — Берегард с Уокером и один Калитерос — Николас Бокровски. Рафаэль стоял рядом и с улыбкой наблюдал за своей возлюбленной. Надо заметить, что первый вопрос формируется такой, что на него невозможно ответить в принципе. Каждый последующий становился все проще и проще. Сами экзаменаторы говорили, что в первом вопросе они объединяли логику и знание. В основном у людей не хватало обширности знаний, чтобы ответить на первый и второй вопросы. Рафаэль являлся исключением.

— Вопросы повторялись? — поинтересовалась Джесс.

— Нет, для высших Ватмос формировался всегда новый вопрос. Для желто-белых ребят вопросы иногда повторялись, но не для высших. Маргарет села, выслушала свой вопрос и раскрыла рот от удивления, задавая при этом вопрос себе: как можно ответить на такое? Она попросила карандаш, чистый лист бумаги и начала что-то писать и черкать. Спустя пять минут она выложила свой ответ. В тот момент сердце Рафаэля готово было лопнуть от напряжения. Ответ Маргарет был хорошо составлен и структурирован. Уокер посмотрел на Берегарда, потом перевел взгляд на Рафаэля, и после этого взглянул на Маргарет.

— Она ответила верно? — с замиранием сердца спросила Джесс.

— Тот день вошел в историю — она ответила верно! Такого не делал никто и никогда, кроме Маргарет Ламберт. Спустя сутки её провозгласили Кириархикос, и вручили черный браслет с двумя красными застежками. Если у Терастиос, согласно кодексу был «парламент», состоящий из нескольких Корифос, то при Кириархикос роль советников отпадала. Должность Кириархикос Ватмос обладала безграничной властью. Рафаэль собственной рукой написал эти слова в кодексе, полагая, что никто и никогда не получит этот титул. Он не хотел уступать место Маргарет, но за слова, а тем более поступки нужно было отвечать.

— Какой вопрос задали Маргарет? — поинтересовалась Джесс.

— Не имею ни малейшего понятия! Это знали только экзаменаторы, Рафаэль и Маргарет!

— Вот бы узнать! — в глазах Джесс блеснула искра.

Габриэль засмеялся.

— Уверен вопрос был сложен и абсурден до невозможности!

— Почему только через сутки она «села на трон» — спросил Марк.

— Вероятно, не был готов браслет. — Габриэль повернулся к Марку. — Со сплавом Черной Зари сложно работать и поэтому браслет просто-напросто не изготовили. Браслетов из титана было сделано всего три, насколько я знаю, но по назначению ушел лишь один. Верховенство Маргарет для Рафаэля Даэнтрака было неожиданным поворотом событий. Теперь он почувствовал себя на месте Адама Йетса, которого сам приговорил к смерти. Рафаэль не знал как себя вести с Маргарет. В постели доминировал он, а во всем остальном — она. К прекрасному чувству любви у Рафаэля примешалась ненависть. Если отношение Рафаэля к Маргарет изменилось незначительно, то она сама изменилась в корне. Маргарет овладела свирепая жестокость. То, на что Рафаэль закрывал глаза: её занятия магией и колдовством впоследствии сыграло дурную роль. Первая красавица, умная, добрая и справедливая стала страшной бестией. Как бы это странно не звучало, но именно она стала последним членом Апокрифоса. Когда-то члены культа боготворили Рафаэля, но сейчас появилась личность, превосходящая его во многих отношениях. Маргарет была умна, расчетлива, проницательна и как казалось многим — безумна! Она возвратилась к практике человеческих жертвоприношений, отменила Кодекс, прекратила благотворительность и ввела новые жесткие правила. С тех пор Апокрифос превратился в прямой культ дьяволопоклонничества. Маргарет полностью контролировала личную жизнь всех Ватмос. Ей стоило указать пальцем и люди беспрекословно ей подчинялись. Она была одержима жаждой власти и прекрасно разбиралась в психологии людей. Маргарет умела подавлять чужую волю и нащупать ту точку, на которую надо нажать, чтобы влиять на человека. Рафаэль очень быстро оказался у нее под каблуком. С момента восхождения Маргарет все в ордене жили по установленному ей особому типу морали. Чувствуете разницу? Студенты-основатели были эмбрионами, Йетс — коконом, Даэнтрак — куколкой, а Ламберт — огромной черной бабочкой.

Мне кажется самые отчаянные и отвязные сатанисты того времени были бледной тенью Маргарет Ламберт. Каждый день по её приказу убивали младенцев. Слышали? Каждый день! Точнее сказать — пешки работали, королева убивала.

— Так много жертв? И люди не догадывались? — ахнула Джесс. Она уже давно не пила пиво, а только жадно слушала Габриэля.

— Конечно, люди догадывались! Восхождение Маргарет было началом конца Апокрифос. Несмотря на все свои злодеяния, она по-прежнему любила Рафаэля. Утром она была тираном, а ночью наедине с ним она была кроткой овечкой. Такие отношения начинали нервировать его. Она все видела и понимала. Однажды Маргарет сказала, что их любовь не так крепка, как раньше и нужно что-то предпринять. Маргарет попросила Рафаэля провести особый «ритуал призвания духа любви». В тот момент он понял, что Маргарет обладает над ним безграничной властью!

— Он согласился? — спросила Джесс.

— Да! Он был, как под колпаком. Маргарет делала с ним все, что хотела! В ночь с 30 апреля на 1 мая они закрылись в комнате и стали вызывать Великого герцога Зепара.

— Простите? — Марк чуть не подавился пивом. — Кого? Какого герцога?

— Согласно каббале или иудаизму… хотя, какая разница, ведь два этих направления пересекаются. Одним словом: существуют имена демонов. Каждый из них отвечает за определенную сферу бытия. В средневековой магии и теургии демоны играли большую роль. Призывая определенного демона, человек хотел достигнуть определенной цели. Герцог Зепар, согласно преданию сводил мужчин и женщин в любви. Помогал обрести любовь женщине, которая не могла полюбить своего избранника. Вы знаете, в чем заключается лучшее достижение дьявола?

Марк с Джесс переглянулись и не смогли ничего сказать.

— Он убедил весь мир в том, что его нет, — ответил за них Габриэль. — Я не знаю, кто явился им в том дыме наркотических трав — Зепар или сам Дьявол, но что-то тогда точно произошло. Как говорили позже, во время ритуала дух вселился в Маргарет. Рафаэль не совсем понимал суть происходящего, но ему казалось, что он обманут, словно ребенок. В тот день он поверил в дьявола, а после и в Бога. Когда ритуал закончился, Маргарет сказала одно единственное слово «прости». Рафаэль не знал, за что должен её простить. Лишь позже она сказала ему, что их знакомство, любовь и отношения были чистым фарсом. Она никогда его не любила! Все, что ей было нужно — это власть. Становление в качестве духовного лидера, Жрицы Света и Гуру.

— У меня появился такой вопрос, — Марк вздохнул. — Магия, демоны и прочая мистика. Ты веришь в эту чушь?

— Когда был в твоем возрасте, я тоже ни во что не верил, но война сделала свое дело! В Бога я поверил, когда сидел в окопе с одной гранатой, а шесть желторотых бежали на меня с ножами и ружьями. Когда я очнулся в полевом госпитале, понял, что в этой жизни существуют необъяснимые вещи! Да, Марк, я верю в эту чушь, — Габриэль заострил внимание на последнем слове!

— И как ты выжил? — не унимался Марк.

— Сейчас мы говорим не об этом! Да и зачем мне тебе рассказывать? Ты все равно не поверишь! Давайте не будем отвлекаться от основного повествования, — сурово сказал Габриэль. — Рафаэль в порыве гнева попытался убить её, но не сумел: она обладала над ним страшной силой. Но, знаете ли, дьявол не любит, когда им командуют. Он самый тонкий и глубокий психолог, и он лучше всех знает, чего хочет душа человека. Тот, кого она вызывала, обратил силу против Маргарет, и она стала одержима. Всего после того ритуала она прожила пару месяцев. Это были самые темные и мрачные дни ордена Апокрифос. Страшные подробности вышли наружу. Власти всерьез заинтересовались деятельностью Апокрифоса. В конце концов, богатые покровители ордена сами же его и уничтожили. Одних отправили в тюрьму, кто-то закончил жизнь на электрическом стуле, кто-то бежал. Когда власти подсчитали ущерб, нанесенный этим проклятым культом, они ужаснулись. За 29 лет существования ордена, полгорода было затоплено кровью. Пропало и исчезло бесследно колоссальное количество людей. Дело ордена Апокрифос до сих представляет интерес для психиатров, ученых, священников и демонологов.

— Теперь ордена больше нет? — тихо спросила Джесс.

— Нет, осталось лишь темное прошлое, название ордена и горстка беженцев. Остатки фанатичных членов культа сбежали и скрываются в этих лесах.

— Почему именно здесь? — недоумевал Марк. Ему стало неуютно от мысли, что толпа безумцев рыщет по лесу.

— Насколько знаю я, Рафаэль Даэнтрак родом из этих мест.

Джесс удивленно вскинула брови и посмотрела на Габриэля.

— Он жив? — Марк поставил на стол вторую пустую бутылку.

— До вчерашнего вечера, я считал, что он мертв, но, видимо, ошибся! — сказал Габриэль с горечью в голосе.

— Почему ты так решил? Из-за браслета?

— Да из-за него. Больше всего на свете я ненавидел Джеймса Уокера. Его я считал главой нынешнего Апокрифоса, но если жив Даэнтрак, это в корне меняет дело! Браслет у камня мог положить только он. Не знаю, что это был за жест, но я чувствую Марк, что это неспроста. То, что его нашел именно ты, не просто совпадение! Он затеял какую-то игру. Игру по своим идиотским правилам.

— Получается, если я просто нашел неизвестную вещь и взял её себе — меня убьют за это? — без какого-либо волнения спросил Марк.

— Если бы я знал наверняка! — пожал плечами Габриэль. — Одно я знаю точно. Вчера, взяв браслет себе, ты совершил большую ошибку. Рафаэль человек принципов, и тот, кто нарушает его принципы, строго карается!

— Мы немного отвлеклись, — вмешалась Джесс. — Что случилось с Рафаэлем и Маргарет?

— Её одержимость достигла своего предела и в один момент её душа не выдержала соприкосновения с сокрушительной неподвластной силой. Да, Джесс, — Габриэль посмотрел на грустную Джесс, — она умерла. Естественно это были слова летописца ордена. В смысле слова, наподобие одержимости, вмешательства духов и прочее. Насколько я знаю, Маргарет отравили. Рафаэль забрал её черный браслет себе. Как мне позже сказал Берегард, на браслете была выбита надпись «Лекарь Божий».

— Что это значит? — Джесс навострила уши.

— Не знаю! Фраза Габриэля означала стремление к совершенству. Значение этих двух слов не узнает никто и никогда. Мне кажется, даже Рафаэль не знал значения!

— Где её похоронили? — спросил Марк.

— Нигде! Тело кремировали, а прах рассеяли над водой. После этих событий, фактически орден перестал существовать. А что касается Рафаэля, то его дальнейшая судьба мне неизвестна. Кто-то говорил, что он умер, но сейчас я знаю, что это неправда. Ему уже должно быть больше семидесяти, а он до сих предан своему делу. Что ж, похвально! Несмотря на то, что Маргарет его ни во что не ставила, он любил её больше всего на свете. Такое предательство и такая коварность не сломили его! Он силен! Силен, черт его дери!

— Маргарет любила его? — перебила Джесс.

— Я не знаю, были её чувства настоящими или нет. Она была умна настолько, что могла подделать любое чувство, будь то гнев, радость или любовь. Даже не подумаешь, что за красивым лицом и, казалось, доброй душой скрывался такой монстр.

— А что это за камни в лесу? — спросил Марк.

— Они называются «Курганы Духа». Когда кто-то из членов Аплос или Калитерос умирает, его тело кремируют, а браслет закапывают возле такого камня. Корифос, Терастиос и Кириархикос кремируют вместе с браслетом. Тело Маргарет сжигали без браслета, потому что накануне он был похищен.

— Черный браслет украли у Рафаэля? — удивленно спросила Джесс.

— Да, подозреваемые ответили за это жизнью! Для Рафаэля этот браслет был единственной памятью о своей возлюбленной.

— Теперь я понял, почему в той яме были закопаны браслеты только двух цветов! — сказал Марк. — Когда я нашел синий браслет, он просто лежал на земле. Значит, предназначение камней состоит в том, чтобы просто скрывать эти разноцветные штучки?

— Да, только для этого! — ответил Габриэль.

— А тот, кто тебе все это рассказал, он еще жив? — спросила Джесс.

— Нет, он давно умер. В любом государстве найдутся два вида сановников. Одни служат царю, другие — стране. Уокер служил Рафаэлю, а Берегард — Апокрифос. Александр спустя какое-то время после вступления на должность Маргарет, покинул орден. Берегард был одним из достойнейших людей ордена. Он был не умнее Маргарет, но умнее Рафаэля. Единственный, кто говорил ей правду в глаза. Через двадцать лет, он умер от рака легких. Помимо него, мои отец и мать также рассказывали мне об ордене.

— Они тоже там были? — удивленно спросила Джесс.

— Да! Мать была Аплос, отец — Калитерос. Они познакомились в ордене. Мать убили во время террора Маргарет, а отец ушел вместе с Берегардом.

— Ничего себе, — у Джесс был потрясенный вид! — Твою маму убили, а ты ничего для этого не сделал?

— А что я могу? — спросил Габриэль у Джесс. — В лесу их около ста человек! Я предпочитаю жить с ними в мире. Они не трогают меня, я не трогаю их!

— Я бы отомстила, — с серьезным видом произнесла Джесс.

— И что бы ты сделала? Всех убила? — засмеялся Габриэль. — Лично мне, — он показал на себя пальцем. — Они ничего не сделали. Никто из них! Были мелкие пакости, но это ерунда. Моя мать умерла по приказу Маргарет и я, сожалению, не могу умертвить злобную сучку Маргарет во второй раз. Знаешь, Джесс, когда я вижу, что зло торжествует, а я не в силах его пресечь, я вспоминаю одну прекрасную фразу!

— Какую?

— «Справедливость заключается не в том, чтобы сделать всех равными, а в том, чтобы воздать должное». Мне нет смысла мстить за мать, если из-за этого умру я или Эвелин. Смерть всех уравняет и отомстит недостойным.

Джесс посмотрела на Эвелин, а потом на Габриэля.

— Зачем ты позвал её сюда?

— Я думал, что она поможет мне составить более подробный рассказ, но она, — Габриэль повернулся и посмотрел на Эвелин. — Все поет свои непонятные идиотские песни.

— Только не говори мне, что она тоже из Апокрифос? — с ноткой сомнения сказал Марк.

— Совершенно верно, Марк! Она была там в одно время с Рафаэлем и Маргарет. Она видела взлет и падение культа.

Марк сидел и переваривал целую тонну информации. То, что он сейчас услышал, более всего походило на миф. Он знал, что существует масса сект, но никогда не слышал, чем они, собственно, занимаются. Габриэль поведал им историю, походившую на «Илиаду» Гомера. Если в Троянской войне убрать вмешательство богов, то получится вполне правдоподобно. Марк подумал, что если в истории Апокрифоса удалить сверхъестественные элементы, демонов и магию, то получится потрясающая сага о дружбе, ненависти и предательстве. «Хоть фильм снимай» — подумал Марк. Он узнал много нового, но, тем не менее, у него остались еще кое-какие вопросы.

— А сколько сейчас членов насчитывает культ?

— Чуть более ста, — спокойно ответил Габриэль. — Из них человек десять носят желтые браслеты, один — зеленый.

— А где они находятся? Где размещаются сто человек?

— Честно, мне самому интересно! Я знаю этот лес вдоль и поперек, обходил его сотни раз, но нигде не встречал никаких селений и деревень. — Габриэль смотрел на недоумевающий взгляд Марка. — Серьезно, я сейчас говорю чистую правду! Может быть, они находятся где-то в стороне каньона. Если пройти на юг около мили, можно наткнуться на дом, в котором живет женщина. Не знаю, кто она такая, но мы с ней стараемся избегать друг друга. Получается в лесу стоят два домика, и бегает добрая сотня человек с ножами наперевес.

— А почему полиция их не выследит? — спросила Джесс. — Может быть, пора с ними покончить навсегда?

— Как бы глупо это ни звучало, в их существование верит только два человека: я и Эвелин. Полиция много рас прочесывала лес, но никаких следов обнаружено не было.

— А чем они сейчас занимаются? — спросила Джесс.

— Колдуют, наверное! Пойди их там разбери! — пожал плечами Габриэль. — Майк, Стив и компания вылавливали одиноких путников. На трассе пропадали фургончики с целыми семьями. Полиция только разводит руками. Чует мое сердце, что эти засранцы в форме самые настоящие Аплосы. Ты и Джесс попали на их территорию и нарушили их правила. В этом лесу хозяева они, и я не советую вставать у них на пути. Скоро они узнают, что вы здесь и тогда жди беды.

— Ты так спокойно говоришь об этом, — громко сказал Марк.

— Я надеюсь, это случится не раньше, чем через пять дней. К тому времени вы должны слинять отсюда на продуктовой машине. Поняли?

— А если не успеем?

— Тогда будем смотреть по обстоятельствам.

— Какие-то неутешительные слова, — усмехнулась Джесс.

— Ладно! — Габриэль встал, — я не могу чесать языком целый день! Мне нужно идти в лес.

— Зачем? — спросил Марк.

— Обычная прогулка. Дома я только ночую! Две трети всего времени я провожу в лесу.

— Ты надолго? — спросила Джесс.

— Не знаю, часа четыре меня точно не ждите!

Габриэль задвинул стул под стол, затянул ремень и пошел к выходу.

— Возьми поесть, — сказала ему Эвелин.

Джесс удивленно похлопала глазами, а Марк настороженно посмотрел в угол Эвелин, не веря своим ушам.

— Хорошо, — мягко произнес Габриэль не глядя на Эвелин. — Располагайтесь, делайте, что хотите, но за территорию дома не смейте выходить. Эвелин проконтролирует, — он взял с тарелки остатки вяленого мяса, засунул их в карман и покинул гостиную.

* * *

День давно перевалил за полдень. Марк встал с дивана, потянулся и стал расхаживать по комнате. Джесс сидела и задумчиво смотрела на пустой камин. Эвелин больше не напевала, а внимательно следила за ними. Марк пересекся с ней взглядом. Ему очень хотелось поговорить с ней об Апокрифос, но он знал, что она будет молчать. Марк никогда раньше не слышал о таком культе. Он сотни раз ездил в Траунд по одной и той же дороге, но ни разу не встречал на ней никаких преступников или сектантов. Если верить Габриэлю, на трассе пропало немало людей. Марк считал дорогу до Траунда одной из самых спокойных и безопасных, а там, оказывается, убивали людей. А еще он считал, что все служители культа должны быть одеты в черные балахоны. Стив и Майк как-то не подходили на роль приспешников ордена Апокрифос. Вот Рафаэль и Маргарет другое дело. Размышления Марка прервала внезапно подошедшая Эвелин. Она села на диван рядом с Джесс и засунула ноги под себя.

— Дорогой, — обратилась она к Марку. — Принеси, пожалуйста, плед!

Марк немного опешил от такого поворота событий. То она молчит сутками, то сама напрашивается на разговор. Джесс, видимо, удивилась не меньше Марка. Она отодвинулась в самый дальний угол дивана и внимательно смотрела на неё. Марк осмотрел комнату и нашел плед в кресле. «А сама взять его не могла, да?» — с раздражением подумал Марк. Он пересек комнату, быстро поднял плед и отнес его Эвелин. Она жестом показала ему, чтобы он сел. Марк взял стул, на котором недавно сидел Габриэль, сел на него и уставился на Эвелин.

— Вы пара? — посмотрела она сначала на Джесс, потом на Марка.

— Нет, мы друзья, — сказал Марк.

— А разве пара не может быть друзьями? — с улыбкой спросила Эвелин.

— Может, но мы не пара, — спокойно повторила Джесс.

— Как вы сюда попали? — спросила Эвелин.

— Какие-то безумцы преследовали нас, — сказал Марк, чувствуя себя, как на допросе. — Габриэль привел нас сюда.

— Почему вы все время молчите? — не выдержала Джесс.

Эвелин улыбнулась и пропустила вопрос Джесс мимо ушей.

— Почему безумцы? — Эвелин посмотрела на Марка. — Если тебя хочет убить человек, значит он безумец?

— Да.

— Значит все убийцы — безумцы?

— Да, — резко сказала Джесс.

— За мое поведение вы, вероятно, считаете меня безумной! — С улыбкой сказала Эвелин. — Я тоже убийца?

— Нет, это другое! — сказал Марк.

— Вы украли у них вещь! Они хотели наказать вас за преступление.

— Наказать? — повторил Марк. — Убить двух людей из-за какого-то браслета? Это безумие!

— Безумие — вещь относительная. Каждый вкладывает в это понятие разное значение! — подметила Эвелин. — Что для тебя важнее всего, Марк?

Он не стал спрашивать у нее, откуда она знает его имя.

— Моя жизнь! — ответил Марк.

— Вчера ты убил человека?

— Да, иначе он убил бы меня.

— То есть ты убил его за то, что он покусился на твое самое дорогое — жизнь?

— Там было два варианта развития событий: труп либо я, либо он! Я выбрал второй вариант.

— Вот видишь, ты готов убить за то, чем дорожишь! Для кого-то та синяя штука была дороже всего, дороже жизни. Значит, если рассуждать так же, как ты, ты достоин смерти?

Марк начинал злиться на Эвелин. Её кидало из одной крайности в другую. Джесс сидела и попеременно смотрела на них обоих, видимо, ожидая продолжения.

— Я не согласен с вами, — ответил Марк. — Во всем должна быть мера. За убийство должны наказывать одним образом, за воровство — другим.

— Видишь ли, Марк, ко всем жизненным невзгодам можно подойти философски. Философия полна крайностей и абстрактных рассуждений. Бесполезная с одной стороны, она помогает взглянуть на мир совершенно иным взглядом с другой. Тебя сейчас волнует то, что вчера ты чуть не умер?

— Почти нет, — почесал лоб Марк. — Я жив, а на остальное плевать.

— А ты бы отомстила им за покушение на твою жизнь? — спросила она у Джесс.

— Как? Они же убьют меня! — удивленно ответила Джесс.

— Ты предлагала Габриэлю отомстить за мать! Зачем предлагать того, чего сама не испытала на деле?

Спорить с ней было значительно сложнее, чем с Марком. Даже бред, который Эвелин говорила Марку, в какой-то степени бредом не являлся, но Джесс все равно не могла смотреть на мир её глазами.

— Не знаю… — Джесс не могла придумать ответ. — Вы, Эвелин, видимо, человек верующий.

— С чего ты так решила? — Эвелин не переставала улыбаться.

— Ну, — неуверенно начала Джесс. — Это похоже на Божественные заповеди. Ну, вроде тех: «Ударили по левой щеке, подставь правую…», я угадала? Вы так говорите обо всем этом. У Вас такой необычный взгляд на вещи, вот я и подумала… Вы прямо ко всему относитесь с добротой.

— Зато ты неверующая: сразу видно, — ответила Эвелин. — Твое сердце доброе. Выходит, человек может быть добрым вне религии?

Эвелин одновременно отвечала на вопрос и задавала новый. Марка это начинало раздражать.

— Зато твое сердце полно сомнений, — обратилась она к Марку, не дождавшись ответа от Джесс.

— Да? Ты даже не знаешь, что происходит в моей голове! — огрызнулся Марк.

— Я вижу тебя насквозь, Марк Аскерт, — с легкой улыбкой сказала Эвелин.

А вот тут Марк насторожился! Его фамилию знала только Джесс. Они с Джесс всегда были рядом, и он точно знал, что она с Эвелин не разговаривала. В другой раз он бы промолчал, но не сейчас.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросил Марк, стараясь сохранить спокойный тон.

— Я все знаю, Марк Джеймс Аскерт, — сказала Эвелин.

Все так же улыбаясь, она положила плед на диван и вышла из гостиной. Еще минуту в комнате стояло напряженное молчание. Джесс смотрела на Марка с легким удивлением, а он смотрел на плед Эвелин.

— Не обращай на нее внимания, — нарушила молчание Джесс. — Она странная, немного безумная, но умная.

— Безумная, но умная? — переспросил Марк. — Разве так бывает, Джесс?

— Не смогла подобрать другого слова, — Джесс соскочила с дивана и подбежала к окну. — Эвелин сидит у колодца и расчесывает волосы.

— Да, плевать мне, что она там делает! — резко сказал Марк. — Мне не нравится этот дом, не нравится Габриэль, не нравится Эвелин, не нравится…

— Я тоже не нравлюсь? — перебила его Джесс.

— Нет, ты мне ничего не сделала!

— А они тебе что сделали? — строго спросила его Джесс. — Габриэль спас тебе жизнь, приютил у себя, а она лишь немного расспросила тебя. Это повод злиться?

— И ты туда же! Рассуждаешь, как Эвелин!

— Знаешь, что Марк Джеймс Аскерт, — официальным тоном сказала Джесс. — День был тяжелый! Не такой, конечно, как вчера, но такой же муторный и ужасный. Сейчас я пойду посплю, а ты подыши свежим воздухом, прочисти мозги и научись не грубить друзьям.

С этими словами она покинула гостиную и ушла в комнату Габриэля. Марк зло смотрела ей вслед. Он прекрасно понимал, что был не прав в этой ситуации, но ничего не мог поделать с собой. Марк ненавидел свою вспыльчивость и импульсивность, которые разъедали его в ненужный момент. Сейчас он во всем винил Эвелин, которая, собственно, ничего ему не сделала. Марк решил, что в данный момент ему абсолютно нечем заняться. Он вышел из дома и прямиком направился к колодцу, к Эвелин. Она сидела на стуле, опустив голову и напевая какую-то странную песню. В глубине души Марк был уверен, что она заговорит с ним. Он смело подошел и спросил:

— Простите, Эвелин! Мне немного неловко говорить это, но откуда вы все-таки знаете мое имя. Мое полное имя! — Марк глубоко вздохнул и продолжил. — Вы постоянно задаете вопросы, но уходите от ответов. Вы такая…

— Странная? — вставила слово Эвелин.

— Я не это хотел сказать, но…

— Что ты хотел спросить?

— Имя! Откуда вы знаете, как меня зовут? — Марк сел рядом с ней.

— Ты заметил, что твои джинсы чистые?

— Эээ, нет, — Марк потрогал брюки, — на мне брюки Габриэля, а джинсы я со вчерашнего вечера не видел.

— Не люблю грязную одежду в доме, а перед стиркой нужно проверить все карманы!

— И что вы там нашли?

— Транспортную накладную на твое имя, — Эвелин улыбнулась. — Видишь, как все просто!

— Действительно, как все просто! — у Марка сразу отлегло на сердце. — Такое чувство, что вы притворяетесь сумасшедшей, — неуверенно сказал он.

— Все безумны по-своему. Ты согласен?

— Да, я согласен.

— Расскажи мне про Джесс, — серьезным тоном спросила его Эвелин.

— Ну, мы познакомились в кафе. У нее сломалась машина, а я помог ей. Согласился довезти до Траунда. Но, как вы знаете, это нам не удалось, — кисло сказал Марк. — Вот и все!

— Говоришь, помог ей? — с улыбкой сказала Эвелин. — Если бы не ты, она еще долго ждала кого-нибудь в том кафе, но сюда не попала! Ты подверг её жизнь смертельной опасности и называешь это помощью?

Эвелин стала разговаривать на той волне, которая нервировала Марка, но сейчас он вытерпел.

— Я помог Джесс тогда, когда никто не хотел оказать ей помощи. Я помог ей в кафе, а потом защитил от тех ублюдков. Без меня она бы давно уже сгинула.

— Ты говоришь так, будто гордишься этим?

— Не горжусь, но Джесс обязана мне многим.

— Марк, я расскажу тебе маленькую историю, — Эвелин поправила свои волосы, и Марк в очередной раз заметил её привлекательные черты лица. — Это история о прощении, стремлении спастись и помощи.

Эвелин улыбнулась Марку и сидела в молчании, наверное, минут пять. «Вспоминает или придумывает? Еще одна история? Сколько их сегодня я еще услышу!» — рассуждал Марк. Эвелин вздохнула и начала свою историю.

«Давно это было или недавно никто уже не скажет. Важно лишь то, что это было на самом деле. Можешь верить, можешь не верить — твое решение. Все что тебе нужно — послушать меня.

Был на белом свете один человек. Звали его Странником. Странник являлся самым обычным человеком, который только может жить в мире. Самый обычный человек, но только очень злой. Он не верил ни в Бога, ни в черта и вообще ни в кого. К его абсолютному неверию еще и добавлялась злоба. Обычная людская злоба. Добрый не тот, кто делает добро, а тот, кто не делает зла. Странник же постоянно делал зло. Нет, он не был злом, а только являл свою злобу людям. Его бессмысленная жизнь была долга и несчастлива. В один момент Странник решил изменить все. Он перестал делать зло, а стал делать добро и только добро. Странник поверил в Бога и дьявола. Поверил в добро и зло. Он поверил! Странник каждый день совершал добрые дела. Помогал нищим и нуждающимся. Он посещал тюрьмы, лазареты, кормил бедных. Странник думал, что уже искупил все свои былые дела. Он делал добро и напоминал себе, что не делает зла. Накормил нищего — „как хорошо я поступил“, приютил странника — „он бы пропал без меня“, защитил слабого — „спас жизнь человеку“. Его бессмысленная жизнь стала еще более бессмысленной, ибо он не мог понять, чего же ему не хватает в жизни? Странник не понимал цель своего существования. Однажды он проходил мимо старой-престарой женщины. Она сидела, понурив голову и вытянув руку для подаяния. У нее отсутствовали ноги, одежда была похожа на тряпки. Странник, проходя мимо нее, хотел дать денег, но карман был пуст. Он уже стал жалеть, что совершенно ничем не может ей помочь. Ни единым грошиком. Странник уже уходил, как вдруг от рваного кафтана старухи отпала пуговица. Обычная пуговица, которая была настолько страшной, что не походила на пуговицу. Странник поднял пуговицу и не глядя отдал старухе. При этом душа его не испытала ни злобы, ни радости.

Через какое-то время Странник умер. Его душу взяли Ангелы, и повели на суд. На первом же воздушном препятствии Странника встретили страшные существа — бесы. Они обступили его и стали рассказывать ему обо всех его грехах с самого детства. Они говорили даже те, что он по беспамятству уже давно забыл. Ангел держал у себя весы, на которые бесы положили черный свиток с грехами Странника. Весы опустились в одну сторону. Другой Ангел достал белый свиток и положил свиток с добрыми делами на другую чашу весов. Чаша с черным свитком немного поднялась вверх, но не более. Бесы кричали, радовались, топали своими копытами, визжали, рычали и безумствовали. Странник же не понимал: он сделал так много добра, намного больше, чем зла! Почему чаша зла перевесила? Он спросил Ангела, стоящего рядом: „Разве мои добрые дела были неугодны Богу?“ Ангел ответил: „Делая добро, ты гордился этим. Ты должен был молчать! Добро не следует делать с широко открытым ртом“ Внезапно Ангел достал из своего белоснежного одеяния маленький черный предмет — это была пуговка. Та самая пуговка, которую Странник отдал старой-престарой бабушке. Ангел положил пуговку на чашу с белым свитком, и она перевесила противоположную чашу. Бесы, увидев это, стали визжать страшными криками. Они говорили, что ни не пустят этого великого грешника дальше. Но Ангелы взяли душу Странника и понесли её выше — на следующий суд. Когда они поднимались, Странник спросил Ангелов: „Почему ни одно доброе дело не спасло меня, а лишь эта маленькая пуговица?“ Один из Ангелов молвил: „Потому что ты помог той старушке и забыл об этом. Ничтожная помощь оказалась самым хорошим твоим поступком за всю жизнь. Сделав это, ты не возгордился. Когда правая рука дает деньги нуждающемуся, левая не должна знать об этом. Сейчас ты умер и неважно уже ничего более. Но знай это!“

Прошел Странник весь суд или страшные бесы опустили его в ад: неизвестно. Он бессмысленно странствовал в жизни земной и так же стал странствовать в жизни загробной. Ты можешь воспринимать это как реальность или выдумку, как быль или небылицу, как предание или легенду. Главное пойми суть: своими делами никогда не хвалятся, будь они добрые или злые. Злые умыслы старайся обходить, а о добрых не говорить ни языком, ни умом, ни сердцем. Храни в душе лишь добро, оказанное тебе. Важно только это!»

Эвелин закончила рассказ и посмотрела на Марка.

— Скорее притча, чем рассказ! — ответил тот. — Мне понравилось! В жизни, к сожалению, все наоборот. Люди умалчивают о плохих, но трезвонят о своих хороших поступках. Я сказал, что помог Джесс, но не горжусь этим.

— Все начинается с малого, Марк! Тебе ли не знать это!

— Да, наверное, вы правы!

Сейчас Марк только кивал головой, соглашаясь с Эвелин во всем. Его так и подмывало спросить что-нибудь про Апокрифос. Она была очевидцем, в то время как Габриэль просто поведал им историю «из уст в уста». Впервые в жизни Марка что-то так заинтересовало. История Апокрифос не была «страшилкой» для детей или какой-то легендой. Секта, члены которой скрываются в этих лесах, казалась таинственным исчадием глубокого ума людей. Еще одна «тайна» сидела прямо перед ним — Эвелин. Единственный свидетель тех лет, который видел закат дьявольского культа. Марку всегда было наплевать на подобные секты, но Апокрифос воспламенил интерес.

— Эвелин, — неуверенно начал Марк. — Расскажите мне про Апокрифос. Вы же знаете больше Габриэля, я прав?

— Что тут рассказывать? Все, что нужно вы узнали от Габриэля, — спокойно произнесла Эвелин и замолчала.

— Вы жили в то время и можете рассказать, как очевидец тех событий. Мне было бы интересно послушать.

— Как-нибудь в другой раз, Марк, — спокойно сказала Эвелин, — принеси мне, пожалуйста, воды.

Марк не расстроился, услышав отказ. Он полагал, что Эвелин во времена Маргарет пережила страшные годы в ордене и не хотела говорить об этом. Если полчаса назад, он злился на неё, то теперь от его злобы не осталось и следа. Невольно он понял, что испытывает к Эвелин симпатию. Она была не «безумная, но умная», как выразилась Джесс. Она была мудрой!

Марк направился в сторону дома, чтобы принести Эвелин воды. Подходя к двери, он заметил движение в кустах. Правый кулак непроизвольно сжался, предчувствуя опасность. Кто-то очень большой направлялся к лесничему дому напролом через кусты. Спустя десять секунд из кустов вышел Габриэль.

* * *

Напряжение мигом пропало, когда Марк увидел его. «Ну, я и кретин!» — подумал Марк.

— Быстро ты вернулся, — крикнул он Габриэлю.

— Да! Так получилось, — Габриэль прошагал до крыльца и остановился, — в западной части леса делать нечего. Аплосы стали слишком активными, и мне это не нравится! Сегодня пробежался по лесу и не нашел ни одного капкана. Представляешь, Марк?! Ни одного! Раньше бывало, разряжал штук по десять за день.

— А что изменилось? — спросил Марк. — Кто здесь вообще ставит медвежьи капканы?

— Не обязательно медвежьи. Тут стоят и большие и маленькие! В некоторых местах можно найти и силки на куропаток, — Габриэль стал стаскивать с себя сапоги. — Мне вообще-то плевать на животных, но здесь иногда ошиваются люди, которые могут попасть в эти капканы, хотя, — он сделал кислое лицо. — Когда тут появились чертовы сектанты, адекватные люди перестали бродить по лесу.

— Забыл спросить тебя одну вещь, — Марка осенила мысль. — Когда мы с Джесс убегали, в лесу была полнейшая тишина. В смысле не пела ни одна птичка, не пробегали зверьки — вообще никого. Такая аномальная тишина даже как-то угнетает.

— Эвелин, пойдем в дом, похоже, сейчас начнется дождь, — крикнул Габриэль своей хранительнице очага. — Марк, давай в дом, — Габриэль кивнул на дверь. — Говоришь птичек нет? — он усмехнулся! Черт знает, где они!

— В смысле? — Марк открыл дверь, и первый вошел в гостиную, — убили всех или как?

Габриэль засмеялся.

— Я же сказал, не знаю! Джеймс, наверное, нахимичил что-нибудь или наколдовал. В любом случае мне плевать на птичек, на Джеймса и его команду. Где Джесс?

— Спать ушла, — спокойно ответил Марк. — Я немного ей насолил, она надулась и ушла в постель.

— Все правильно, — Габриэль поднял указательный палец и покачал им. — Не знаешь, что делать — иди спать!

Марк засмеялся. Габриэль пришел чересчур возбужденным: много говорил, шутил и ругался. Над лесом сгустились тучи, предвещая дождь. Еще полчаса назад светило солнце, а сейчас кругом наступил полумрак. Было около шести вечера, и на землю спускалась совершенно естественная для августа темнота. Марку всегда нравилось то чувство, когда за окном бушует стихия, а ты сидишь в теплом гнездышке и пьешь кофе или виски (без разницы, что пьешь). «В теплом гнездышке», — Марку пришла в голову мысль.

— Габриэль, может быть, подкинем дровишки в камин и… — Марк сделал движение, будто он чиркает спичкой. — Будет намного веселее!

— А ты прав, черт возьми! — Габриэль сделал суровое лицо. — Если уж я начал день бездельником, то и закончу его бездельником! Камин, пиво, мясо: посидим, поговорим!

Марку такая идея пришлась по душе. Он уже давно не расслаблялся в хорошей компании, а компания была хоть куда. Бизнесмен-неудачник, красивая девушка, суровый викинг и странная бабка. Марк был почти уверен в том, что к ним подключится Джесс, и возможно, Эвелин тоже. Габриэль скинул ремень с обмундированием и пошел за дровами. Марк решил проверить Джесс — спит она или нет! Тихо открыв дверь, он вошел в комнату. Джесс мирно спала на кровати. Марк сел на стул, напротив кровати и стал смотреть на спящую девушку. Он аккуратно поправил её волосы, убрав их с лица. С каждым часом она привлекала его все больше и больше. Возможно, ему следовало вести себя немного активнее, но он не знал как. В плане общения с девушками у Марка был скудный опыт. В колледже красивые девушки всегда западали на смазливых, крепких ребят. Марк, симпатичный внешне, был слабаком во всем остальном. Он был силен только в учебе, но не в отношениях с противоположным полом. Если на него поглядывали девушки, то это были некрасивые ботанички-замухрышки. Что было, то прошло. И сейчас Марку выпал шанс связать свою судьбу с хорошей девушкой. С красивой девушкой, которой, как ему казалось, он был небезразличен. В соседней комнате хлопнула дверь, и он услышал, что пришел Габриэль. Марк поднялся со стула и пошел в гостиную. Габриэль копался в камине, напевая какую-то военную песню, а Эвелин села в свое кресло, укрывшись пледом. Марк подошел к окну и посмотрел на улицу. Черные тучи толпились над лесом, еле-еле удерживая в себе влагу, которая вот-вот должна была хлынуть из них. Габриэль сложил дрова в камине и зажег спичку. В камине весело заиграло пламя, освещая гостиную. Марк сел на диван, смотря за действиями охотника. Габриэль взял тонкую палочку и зажег её. Держа палочку в руках, он нащупал на каминной полке трубку.

— Черт, табак забыл купить! — зло сказал Габриэль. — Хотя и такой сойдет!

Он поднес свою лучину с огнем и стал раскуривать трубку.

— Ты куришь, Марк? — поинтересовался Габриэль.

— Нет, по молодости было дело, но сейчас нет, — Марк отрицательно покачал головой.

— По молодости говоришь? — Габриэль засмеялся. — Да у тебя до сих пор на яйцах пушок не вырос! Эй, молодой, давай буди Джесс!

— Пусть спит! Когда сядем за стол, тогда и разбужу, — откликнулся Марк.

— Выспится, а что ночью будет делать? Давай иди в комнату, а я схожу за пивом.

— Окей, ковбой, — весело сказал Марк.

Марк во второй раз за десять минут отправился в комнату Габриэля. Он сел на стул и снова стал смотреть на спящую Джесс. Она подложила обе руку под щеку и тихо посапывала. Марк уже хотел тихонько пошевелить её, как вдруг она сама открыла глаза.

— Сколько сейчас времени? Уже вечер, — её голос был сонным.

— Сейчас шесть вечера.

— А почему так темно?

— На улице собирается дождь, возможно, с грозой, — спокойно ответил Марк. — Вставай, пойдем ужинать лосятиной с пивом.

— Лосятина с пивом? Лосятины можно, но без пива! — безразличным голосом сказал Джесс. — Марк, я еще немного полежу, приду в себя и подойду к столу, хорошо?

— Хорошо, Джесс, — Марк встал со стула, поправил волосы у нее лбу и улыбнулся. — Только поторопись, Габриэль все съест.

Она подмигнула ему и звездочкой растянулась на кровати. Марк покинул комнату, думая, что человека, и правда, можно разбудить силой взгляда. Он и раньше слышал эту теорию, но всегда относился к ней скептически. Решив, что сегодня он слишком много думает, размышляет и рассуждает, Марк поспешил сесть к камину и отвлечься.

— Дождь начался, — сказал вошедший с пивом Габриэль. — Думаю, зарядил на всю ночь! — он поставил шесть бутылок на полку.

— Плевать, — откликнулся Марк. — У нас есть крыша над головой! Пусть льет, сколько влезет!

— Джесс идет?

— Да, она сказала, что скоро будет! Все никак не может разуть глаза.

— Понятно! Тогда не будем её ждать. Бери пиво с полки и садись на диван, я сейчас приду.

— Куда ты?

— Посмотрю еду на кухне.

Габриэль пошел на кухню, и в это время из комнаты вышла Джесс.

— Эй, дамочка! — сказал Габриэль. — Тебя нужно было заставить приготовить ужин. Две бабы в доме и обе не готовят — непорядок.

Джесс, смотря на него сонным взглядом, саркастически улыбнулась и пошла к Марку. Габриэль ушел на кухню, а Джесс плюхнулась на диван. Марк поставил на стол два бутылки и протянул одну Джесс. Она взяла холодную бутылку и приложила её ко лбу.

— Мне кажется, что я малость переспала. Такое тяжелое состояние. Ужасно жарко!

— Бутылку надо использовать немного по-другому, — весело заметил Марк. — Открывай и пей. Сейчас с кухни придет еда.

— Да я не особо и голодна и пиво, — Джесс посмотрела на бутылку, — тоже не хочу. Я просто посижу за компанию.

— Как знаешь!

— Черт, — тихо произнесла Джесс. — Я же хотела помыть волосы. Ладно, завтра все сделаю!

В гостиной появился Габриэль. Курительная трубка бесследно пропала. Вместо нее в зубах был пакет, а в руках две тарелки с мясом. Марк вспомнил, что когда-то он видел подобную картину с пивом и пакетом. Дежавю? Осторожно поставив еду на стол, Габриэль крикнул:

— Эвелин ты с нами? Может, хоть раз в жизни составишь компанию? — он с надеждой стал смотреть в угол.

Эвелин не сказала ни слова. Она даже не подняла голову и не посмотрела на Габриэля.

— Чертова бабка! — прошипел Габриэль. — Когда-нибудь я сойду с ума от её выходок.

По крыше дома тарабанил дождь, и было слышно, как завывает ветер за окном. На лес окончательно спустились сумерки, поглощая его целиком. Охотничий дом, будто оазис жизни, одиноко стоял, угнетаемый ветром и дождем. Стали слышны раскаты грома, но молнии нигде не было видно. Габриэль стоял у окна и смотрел в непроглядную тьму. Начинался не просто дождь с грозой — начиналась настоящая буря. Джесс заметила озабоченное выражение лица Габриэля. Он делал такое бесстрастное лицо, когда над чем-то серьезное размышлял. Она заметила за ним эту особенность, когда они утром шагали к Кургану.

— Завтра много слабых деревьев поляжет навсегда, — с серьезным видом произнес Габриэль.

— А на дом может упасть дерево? — тихо спросила Джесс.

— Сейчас уже нет! — Габриэль сел на стул и открыл бутылку пива. — Лет шесть тому назад, когда деревья стояли от дома всего в нескольких метрах, такое было возможно. Я помню, была буря, после которой на мою бойню упало громадное дерево. Утром я вышел и спилил все деревья, которые находились в радиусе десяти метров от дома.

— Просто взял и спилил за один день? — Марк немного усомнился в его словах.

Взял и спилил, — еще раз повторил Габриэль. — Если я начал какую-то работу, то обязательно доведу её до конца.

— Как вы думаете, каким деревом лучше быть? — спросила Джесс.

Марк чуть не подавился пивом.

— Что?

Габриэль смотрел на Джесс и улыбался.

— Ну, почему вы оба такие тупые? Если представить, что человек — это дерево, а буря — жизненные проблемы и невзгоды. Каким быть лучше — большим и сильным или маленьким, но гибким.

— Я думаю, на этот вопрос не существует однозначного ответа, Джесс, — сказал Габриэль. — Большой и сильный устоит в бурю, но если ветер будет очень сильным, то его сломает. Даже не согнет, а сломает. Гибкость, как я понимаю, подразумевает адаптацию к любой ситуации, — Габриэль взял кусок вяленого мяса. — Но иногда не стоит прогибаться под проблемы, нужно просто их решать!

— То есть ты хочешь сказать, что каждый тип хорош по-своему? — спросила Джесс.

— Да! Это как темперамент — каждый уникален по-своему. Сангвиник ничем не лучше меланхолика, и флегматик — холерика и наоборот…

— При чем тут типы темперамента? — перебила его Джесс. — Как-то неправильно проводить аналогию деревьев с темпераментом, не думаешь?

— Ничего неправильного в этом не вижу, — сказал Габриэль. — Хорошо, Джесси, давай вернемся к деревьям. Большое или гибкое — универсального нет. Все зависит от размера проблемы. Сильный ветер сломает и стойкий дуб, и гибкий бамбук. У нас есть два вида людей-деревьев. Хочу добавить третью категорию!

— Большие, гибкие и третья?

— Титаны! Деревья-титаны равняются непробиваемым людям. — Габриэль сделал глоток из бутылки.

Марк все это время молчал и наблюдал за возникшей дискуссией. Данная тема разговора не нравилась ему, и он не понимал, как можно людей сравнивать с деревьями.

— Знаешь, есть такое дерево — секвойя? — спросил Габриэль у Джесс.

— Да. Чрезвычайно громадное дерево!

— Вот именно! На земле еще не было такого урагана, который сумел бы свалить это стометровое дерево. Есть люди, которых не пробить ничем и никогда. Да-да, такие есть, — сказал Габриэль. — Если взять все население земли за обширный лес, то секвойя там будет всего одна. — Габриэль оживленно махал руками. — Или скажем так: я — вяз, Джесс — бамбук, а Эвелин — секвойя.

— А я? — запротестовал Марк.

— А ты вообще в разговоре не участвуешь, — сказала Джесс, положив ему руку на плечо. — Нет, Габриэль, таких людей, которых ничем не сломать не существует. Сила воли и духа тоже имеет свои границы.

— Я так же думал Джесс, пока не встретил её, — он кивнул головой в сторону Эвелин. — Ты не представляешь, что ей пришлось пережить!

— Может, поведаешь нам? — сказал Марк.

— Я не смогу рассказать это так, как она! Ведь она очевидец. Все видела и чувствовала на себе. Попробуй сам подойти к ней и спроси об этом.

— Понятия не имею, как мне начать разговор!

— А ты пораскинь мозгами, — спокойно сказал Джесс. Она сидела, скрестив руки на груди, и ни к чему не прикасалась. У тебя к ней какой-то нездоровый интерес.

Марк пожал плечами и ничего не ответил.

— Я кое-что вспомнила, Габриэль, — с задумчивым видом сказал Джесс.

Румынский рейнджер вопросительно посмотрел на нее.

— Вчера мы с Марком заезжали в Сентлер, чтобы позвонить. Телефон был сломан, но это не суть! Ты же представляешь, где в Сентлере таксофон? — Джесс на руках пыталась объяснить местоположение телефона. — Там еще магазинчик рядом стоит.

— Знаю, там на всю деревню один телефон и пару магазинов! Ну и что?

— Мы вчера были в магазине и видели женщину со стариком в инвалидном кресле. Помнишь Марк, — Джесс посмотрела на него.

— Да. Старик, который произвел на тебя такое впечатление. Я помню и его и женщину.

— Это вы про Джерри? — спросил Габриэль.

— Да про него! Ты знаешь его?

— Там небольшая деревня. Много лет туда езжу и уже знаю почти всех жителей. С Джерри и его супругой Клавдией я знаком.

— Что с ним случилось? Она сказала, что была автокатастрофа, — поинтересовался Марк.

— Я знаю не больше вашего, так что не пилите меня! Но ты ведь не поэтому вспомнила Джерри? Да Джесс?

— Да, я хотела сказать, что его жену тоже не сломила жизненная трудность, подобно секвойе. Как думаешь, я правильно считаю?

— Возможно. Много раз беседовал с Кларой, и она за все годы не потеряла терпения и самообладания, — на пару секунд Габриэль замолчал, а потом продолжил. — Мы молоды рассуждать на такие темы. Если бы рядом сидела Эвелин, то выложила бы перед нами совершенно другую точку зрения, абсурдную для нас.

— О, не сомневаюсь в этом, — улыбнулся Марк. — Она уже сегодня нам наплела какой-то чепухи.

— Подобная чепуха называется мудростью, Марк. Спустя много лет, я поменял взгляд на многие вещи, в основном благодаря Эвелин. Сначала я считал её слова полным бредом, потом задумывался, а потом соглашался. Это не процесс двух дней или двух месяцев. Нет! Должны пройти годы или десятки лет, чтобы ты понял, в чем соль.

«Возможно, когда-нибудь сразимся с Эвелин по какому-либо философскому вопросу». Марк чувствовал себя подкованным в области философии из-за многочисленных бесед с Исааком Леви. Но с Эвелин он поговорит позже…

— Габриэль, может, поведаешь нам о своей службе в армии? — поспешил сменить тему Марк. — Расскажешь, каково это — быть на войне!

— Что ты хочешь услышать, — голос Габриэля сразу приобрел холодный тон. — Хочешь узнать, как огромный вяз пригнуло к земле и не сломало.

«Опять ты со своими деревьями!» — зло подумал Марк.

— Да! Расскажи про это, — Марк постарался придать своему голосу более дружелюбный тон. — Сколько лет ты служил?

— Лет? — переспросил Габриэль. — В армии я был полгода, из них пять месяцев — в самых горячих местах.

Джесс сидела и смотрела на Габриэля. Настала её очередь молчать и слушать. Не то, чтобы ей было неинтересна тема войны. Нет! Просто в отличие от Марка, она понимала, как тяжело Габриэлю про это говорить!

— С чего бы начать, — Габриэль вздохнул. — На эту тему я говорил с другими людьми всего один раз в жизни.

— С Эвелин? — спросила Джесс.

— Да, с ней! С чего бы начать, — снова повторил Габриэль. — Марк, на улице поливает дождь, завывает ветер, а мы будем говорить про войну? — его голос стал таким твердым, что у Джесс пошли мурашки по коже. — Так не пойдет! — запротестовал Габриэль.

— Расскажи хотя бы, где служил? — спросил Марк. — Я не жду историй про реки крови и горы трупов!

Габриэль на мгновение задумался и посмотрел на камин. Отблеск пламени плясал у него на лице. Казалось, что он о чем-то думал. В его взгляде чувствовалось напряжение. Несомненно, Габриэль был сильным человеком, но и на нем оставила свой отпечаток война. Марк больше не решался спрашивать у него еще что-либо, а терпеливо ждал, когда Габриэль сам заговорит. В комнате повисла неловкая пауза, напряжение возрастало каждую секунду.

— Расскажи лучше, как попал в лес, — поспешила разрядить обстановку Джесс. — Какое решение заставило тебя пойти в лес? Уединиться, стать отшельником.

Габриэль повернулся к Джесс, в его глазах промелькнула ярость.

— Черт возьми! — громко сказал он. — Что за темы у вас сегодня? Неужели нельзя поговорить о чем-то позитивном?

Джесс замолчала. Даже в полумраке Марк заметил, что она покраснела. Он сидел и не знал, какую выбрать тему для разговора. В голове остался последний вариант — Апокрифос. Днем Габриэль им подробно расписал про мистический культ, но у Марка остались вопросы, требующие ответа. Примерно минуту он сидел и собирался с мыслями. Габриэль повернул голову к камину и зачарованно смотрел на огонь. По нему было видно, что он не в настроении продолжать беседу, неважно на какую тему. Наконец, Марк не удержался.

— Габриэль, — осторожно начал диалог Марк. — Расскажи еще что-нибудь про Апокрифос, — он сделал виноватое лицо.

Габриэль посмотрел на Марка, потом на Джесс и глубоко вздохнул. Он допил свою бутылку и громко поставил её на стол.

— Я спать, вы можете еще посидеть и поговорить на любые темы, — он повысил голос на последних двух словах.

Он встал во весь рост, гневно осмотрел всю комнату и ушел на кухню. Джесс зажалась в угол, пытаясь уменьшиться, чтобы защититься от злого взгляда Габриэля. Когда дверь на кухню закрылась, Марк прошептал:

— Про войну — нельзя, про жизнь — нельзя, про орден — нельзя! А что, спрашивается, можно?

— Не обращай внимания, Марк — прошипела сквозь зубы Джесс. — Не обращай внимания! Смотри, Эвелин идет.

Марк повернулся и увидел, как к ним буквально летела Эвелин. Она даже не летела, а парила над полом. Её шаль тянулась по полу, закрывая ноги, и от этого складывалось впечатление, что она летит. Она села на стул Габриэля и стала смотреть на огонь.

— Может, вы нам что-нибудь расскажете про него? — спросила Джесс.

К удивлению Марка, Эвелин не раздумывая ответила.

— Жизнь у него была непростая, вот что я скажу! Не просите его рассказывать про войну и подобные вещи!

— Я спросила, как он попал сюда, что в этом такого?

— У него погибли жена и дочь, — спокойно ответила Эвелин. — Для него это больная тема.

— Как они погибли? — в Джесс проснулся интерес.

— Вы двое, чересчур любопытные! Какая вам разница, как они погибли, и почему он переехал жить в лес? Слишком много вы хотите знать! Для вас скоро начнется буря, а вы сидите, пьете пиво и весело проводите время!

— Что? Какая буря? — спросил Марк.

— Буря, которую нашлет Рафаэль Даэнтрак, — ответила Эвелин.

— Плевать мне на его бурю!

— Тебе плевать, а он убьет тебя, — Эвелин улыбнулась.

— Мы вернули браслет на место, — процедил сквозь зубы Марк. — Мне плевать, важна ему эта вещь или нет. Я никому ничего не должен.

— Пойду ка я спать, — сказала Джесс. — Скучно с вами.

Она вошла в комнату и стремительно закрыла дверь.

* * *

Марк взял со стола бутылку пива, посмотрел сквозь нее на огонь, пытаясь узнать, сколько там осталось пива, и глубоко вздохнул. Он подозрительно посмотрел на Эвелин: она снова смотрела в огонь и улыбалась. «Если твоя жизнь была такой страшной, почему ты сидишь тут и улыбаешься?».

Так они сидели и молчали. Марк потянулся к столу за очередной бутылкой. Как только он наклонился, его ребра пронзила резкая боль. Неприятное ощущение ушло так же быстро, как и возникло. Марк потер ушибленную грудину и открыл бутылку пива. Он посмотрел на огонь и стал распивать её в одиночестве, потому что Эвелин он не считал за компаньона. Настроение отбило напрочь. Ожидание отличного вечера улетучилось, как пар. Один надулся, вторая — возможно, тоже. Остались только они с Эвелин, пытающиеся общаться посредством телепатии. Ему даже нравилось её молчание. В этот момент ему не хотелось говорить ни о чем, включая дьявольский культ и его «директора», поклоняющегося синему браслету, как богу войны.

В голову Марка лезли разные мысли. Когда его мозг получал определенную дозу алкоголя Марк открывал в себе философа. Он вспомнил, как на каждой пьянке с Исааком Леви, тот рассказывал много интересных вещей. Они всегда беседовали с ним о проблемах «мира сего», как любил выражаться Исаак, о вопросах вечности и бытия. Друг-еврей всегда рассказывал Марку много интересного, но за что он его не любил, так это за навязывание своей точки зрения. Исаак Леви всегда считал себя правым во всем. Говорил о том, о чем обычно любят говорить глупые евреи: про избранность своего народа и прочую чепуху. Марк пропускал его пламенные речи мимо ушей, но это не всегда удавалось. В предпоследний раз Исаак даже предлагал Марку принять иудаизм. «Аскерт, не уезжай завтра в Марвилль. Переночуешь у меня, а завтра мы сходим к Шломо Гольдштейну. У него дома находится небольшая синагога. Ну, так, для своих! Пойдем со мной, может тебе понравится». После этих слов Марк моментально протрезвел. Полторы бутылки виски в желудке превратились в воду от слов Исаака Леви. «Чертов скряга, пытался заманить меня в свою секту. Секту? Что происходит? В последнее время меня окружают секты. Даже здесь в лесу где-то бегают голые сектанты, поклоняющиеся браслету и мертвой женщине». От этих мыслей Марк даже оживился.

Он посмотрел на полку и увидел еще две бутылки пива. Это обстоятельство ободрило его еще больше. Идти спать — рано, да и спать не хочется. Утром идти тоже никуда не надо… «Странно, а почему утром никуда не надо идти?» Марк совершенно забыл, что он является начальником предприятия, забыл, что, возможно, является без вести пропавшим. Он забыл, что каждое утро просыпался и шел на работу. Последний раз он ходил в офис позавчера, а ему казалось, что прошла минимум неделя. С этими бегами, Джесс, Эвелин и Габриэлем он забыл обо все на свете.

Он посмотрел на Эвелин — она сидела и смотрела на огонь. Марк перевел взгляд с нее на пламя и на миг задержался глазами на тлеющих головешках. Говорят вечно можно смотреть на три вещи: огонь, воду и что-то там еще. Третью вещь придумывал каждый сам для себя. Марк так и не придумал третий компонент. Он снова посмотрел на Эвелин. В её голубых глазах отражались играющие языки пламени. «Я хотел поговорить с ней о чем-нибудь. Сейчас самое прекрасное время!»

— Эвелин, — Марк говорил уверенно. — Фотография в комнате Габриэля. Кто на ней?

Секунд десять Эвелин еще смотрела на пламя. Потом повернулась к Марку и произнесла:

— Его мать. Красивая, правда?

— Не то слово! — с восхищением сказал Марк. Он был в прекрасном расслабленном состоянии. Третья бутылка пива исправно выполняла свою работу. — Сегодня утром увидел рамку на столе. Взял в руки, и обалдел — какая красавица! Её убили?

Только после своего вопроса, Марк понял, что его не стоило задавать. Наверное, Габриэль был прав, что они с Джесс хотят послушать таинственные истории про Апокрифос, войну и просто что-то щекочущее нервы.

— Да, её принесли в жертву Пеймону, — у Эвелин был такой тон, будто она ела бутерброд и читала газету.

— Кому? — Марк напряг лицо.

— Дух, демон, бес — называй, как хочешь!

— Эти ваши демоны уже…(Марк хотел сказать «достали», но в последний момент сдержался)…запутали меня окончательно. — Марк заерзал на диване, предвкушая спор. — Вы тоже верите в это? Габриэль рассказывал, что Маргарет вызывала демонов и прочую нечисть. Я представляю себе это так, — Марк придвинулся ближе к столу, поставил бутылку и стал жестикулировать руками. — Жертвенный камень или что-то в этом роде, вокруг которого стоят люди в черных балахонах с масками на лицах. При этом количество людей должно быть строго определенным. Скажем семь или тринадцать, или три. Не суть, короче! На камне лежит связанный человек, над которым жрец заносит ритуальный нож. Нож обязательно целиком из какого-нибудь метеоритного железа. — Марк сделал глоток пива. — Жрец взывает к какому-нибудь демону, к Пеймону, например, и вонзает нож в грудь. Бедная жертва мертва, все находятся в трансовом состоянии, а жрец начинает «вещать» волю демона. Скажите, что все происходит примерно так, да?

Эвелин улыбнулась.

— Честно сказать, я ни разу не была на ритуальном жертвоприношении, будь то человека или животного. Но скажу тебе, что все происходит намного мрачнее. Даже атмосфера там пропитана злом, который, как яд, разъедает в людях все хорошее. — Эвелин поправила волосы на голове. — Ты хочешь, чтобы из преисподней пришел страшный демон с короной на голове, сидя на верблюде? Чтобы все приспешники поклонились ему, а он выполнил их зов?

— Я хочу, чтобы его было видно, — Марк откинулся на спинку дивана. — Демон на верблюде? Что за ерунда?

— В старинных гримуарах по демонологии Пеймон изображался сидящим на верблюде. — Эвелин встала со стула и села к нему на диван. — Ладно, демоны — демонами. Спрошу тебя о совершенно другом, Марк — ты веришь в Бога? Такие беседы нужно начинать с Бога, а не дьявола.

— Нет, я атеист. — Марк решил, что настало время отстаивать свои интересы.

— Атеист, говоришь?! А в дьявола ты веришь?

— И в него я не верю! Я ни в кого и ни во что не верю!

— То есть получается, ты не атеист?

— Как, я же ни во что не верю! — удивленно спросил Марк.

— Атеист не верит лишь в Бога. Ты же не веришь вообще ни во что! Твое мировоззрение ближе всего к агностицизму. Марк, ты веришь только в то, что видишь и можешь потрогать руками, я права?

— Да, в самую точку. Глаза, ум, эмоции, обоняние и осязание никогда не обманут.

— Сказав «никогда» ты немного переборщил. В нашем мире не существует абсолютной истины, а об органах чувств я вообще молчу: они часто лгут нам. Значит, веришь в то, что видишь?

— Да, именно так! — кивнул головой Марк.

Если бы они беседовали вчера, то подробные расспросы уже вывели бы Марка из себя, но не в этом случае. Эвелин являла собой сосредоточие хладнокровности, здравого смысла и мудрости. Каждое её слово и предложение были особенными.

— Ты же не видишь свою совесть и ум? Получается их, нет, если рассуждать, как ты! Я права?

— Они есть! Понятия ума и совести являются абстрактными.

— Ты хочешь сказать, что Бог все же есть, но он является чем-то абстрактным?

— Нет, я так не утверждаю! Хоть я и не видел свои эмоции, мысли, совесть, разум, но они есть. Размышляя над чем-то, я подтверждаю, что у меня есть ум, испытывая стыд — я чувствую бурю эмоций внутри себя и угрызения совести, просто думая о чем-либо — создаю и разрушаю идеи силой мысли. А как Бог проявил себя? В чем он доказал свое существование?

Улыбка Эвелин стала шире обычного. Она скрестила руки и положила их на колени.

— Он существует Марк. И не в виде абстракции или конкретного субъекта. Не стоит также представлять Бога в виде строгого седого благообразного старца. Бог — это нечто необъяснимое. Он настолько непостижим, что Его сущность даже неименуема. Люди лишь изображают его в виде старца, но на самом деле никто не знает, как Он выглядит, ибо никто и никогда не видел Его. Наш дух заключен в бренную оболочку тела, которое притупляет наши чувства и способность безгранично мыслить. Даже если сейчас, после нашего с тобой разговора, в твоей голове не произойдет никаких изменений, позже ты все поймешь.

— Когда же?

— Когда умрешь! Любой человек, каким бы упертым бараном он ни был, на смертном ложе понимает, как глубоко заблуждался по тому или иному поводу. Марк, ты знаешь, что такое экзорцизм?

— Представляю лишь по фильмам. Кажется, это ритуал изгнания злых духов?

— Практически верный ответ. Спрошу еще: ты когда-нибудь наблюдал воочию обряд экзорцизма?

— Нет, никогда не видел и не желаю видеть!

— Почему не желаешь? Ты боишься злых духов?

— Не знаю почему, но мне было бы неприятно наблюдать такое. Видеть, как человек бьется в конвульсиях, как изо рта идет пена и он испытывает безумную боль. Моя мать рассказывала мне, что видела нечто подобное. После этого она стала очень впечатлительной. Я думаю, что именно это загнало маму в могилу раньше времени. С тех пор меня к таким вещам не особо тянет.

— То есть получается, ты веришь в то, что происходит при экзорцизме? Ты веришь в злых духов? Веришь в то, что они овладевают нами, порабощают нашу волю, чувства и желания?

— Получается, что в них я верю! Наверное, это из-за мамы. Она была закоренелым скептиком, и мало что могло пошатнуть её взгляды. Обряд экзорцизма поменял её мировоззрение. Я верю, что в человека может вселиться некто необъяснимый и неподвластный только потому, что моя мать верила в это.

— Если они такие злые и желают людям столько зла, кто же сдерживает их силу? Дьявол? Если они обладают такой колоссальной силой, что из человека делают тряпичную куклу, почему не поработят и не уничтожат нас всех?

Марк не знал, что ответить.

— Не знаю, — растерялся Марк. — Может, они так с нами играют? Они кукловоды, а мы их куклы.

— Дьявол силен настолько, что способен одной лишь мыслью испепелить весь мир. Чья же могущественная и непостижимая сила сдерживает всю эту адскую рать?

— Дайте подумаю, — с сарказмом сказал Марк. — Бог?

— Бог? — со смехом сказала Эвелин. — А я думала, ты скажешь королева Елизавета! А теперь скажи мне серьезно, — улыбка у Эвелин резко исчезла. — Ты задумывался когда-нибудь над этим вопросом? Если ты веришь в зло, почему не веришь в добро? Ведь на каком-то одном элементе наш мир не устоял бы. Борьба добра и зла — это есть суть всего мироздания. Это вселенская суть и важнее неё нет ничего.

Марк молчал и быстро обдумывал слова Эвелин. Она окончательно его запутала, хотя в её словах был смысл. Но он так просто не сдаст позиции!

— Наверное, в чем-то Вы правы, — тихо сказал Марк.

— Везде есть своя доля правды, хотя истина всегда относительна. Она всегда находится между плюсом и минусом — ровно посередине. Каждый человек одни и те же слова и мысли интерпретирует по-своему. В итоге получается, что из уст одного звучит правда, из уст другого — ложь.

Ты уже сделал первый шаг, Марк! Ты поверил в дьявола. Из агностика ты превратился в атеиста. Осталось лишь поверить в Бога!

— Это будет намного сложнее, — весело сказал он.

Теперь ему нравилось беседовать с Эвелин. Всегда спокойная и рассудительная она давала ему высказаться. При этом она не навязывала Марку свои взгляды и мысли. Он подумал, что её следует свести с Исааком Леви. Марк бы многое отдал, чтобы посмотреть на их интеллектуальную дуэль. Сейчас он размышлял над её словами, предполагая, каким будет следующий вопрос. Она смотрела на него и молчала. «Обдумывает, наверное, план наступления» — подумал Марк. Наконец, она начала разговор.

— Знаешь что, Марк! Я всегда считала самыми умными людьми именно атеистов!

— Почему? — не понял он.

— Они, действительно, самые умные! Любой атеист обладает огромными знаниями. Надо обладать исключительным, абсолютным, безграничным познанием, чтобы быть уверенным, будто Бога нет!

— Я так понимаю, ваши слова были иронией?

— А чем же еще? Я вообще без иронии не могу смотреть на атеистов! Ты только подумай над своими словами. Вы, атеисты, постоянно требуете доказательств существования Бога, хотя сами не можете предъявить фактов Его отсутствия. Марк, если ты ничего не знаешь о Боге, это не значит, что Его нет. Ты считаешь, что всем миром управляют законы природы?

— Да!

— Тогда позволь тебя спросить: откуда же появились эти законы природы?

«И правда, откуда?» — Марк даже никогда не задумывался над этим.

— Я не знаю. Сами собой…

— Взрослый человек говорит, что в нашем мире что-то может появиться само собой. Хотя мне кажется это самый типичный ответ неверующего на данный вопрос. Скажи мне Марк, у тебя есть отец и мать?

— К сожалению, они уже давно покинули этот мир, — Марк не понял, к чему был задан вопрос.

— Твой отец зачал тебя в чреве твоей матери. Родители создали тебя. Ты не возник сам собой, не возник из ничего, верно?

— Да, — Марк чувствовал, что начинает прогибаться под давлением Эвелин. Какими простыми сравнениями она атаковала его маленький мозг!

— Значит Вселенную и все, что мы видим вокруг, кто-то создал, правильно?

— Вселенная возникла в результате большого взрыва. Мой профессор биологии в колледже рассказывал о том, как все началось. Умнейший человек, кстати.

— Хороший, видимо, профессор! Он видел взрыв? Он присутствовал там? Вы атеисты любите говорить о том, будто верите только в то, что видите и можете потрогать. Ты и твой профессор видели, как происходил большой взрыв, как формировалась Вселенная?

— Нет, не видел, — Марк ощущал себя все большим дураком.

— Ты живешь в доме, ездишь в автомобиле. Все это создалось само собой?

— Нет.

— Если я сейчас накидаю сюда досок, как думаешь, к концу нашей беседы здесь будет стоять дом?

— Конечно, нет! Дом нужно построить!

— Видишь Марк, ты согласен с тем, что само собой никогда ничего не происходит! Во всем нужна рука творца. Из ничего можно создать только ничего. Даже для создания простейшего вещества потребуется минимум два ингредиента.

— Вы меня уже запутали, — развел руками Марк. — Может быть, настала моя очередь задавать вопросы?

— Было бы интересно послушать тебя, Марк. Тебе нужно время подумать или ты уже готов спрашивать?

— Нет, я готов! У меня есть пару вопросов на эту тему, — Марк вздохнул и закрыл глаза. — Допустим, что Бог все же есть. Как Вы мне объясните такую вещь, как Троица? — Марк широко раскрыл свои глаза. — Как Бог может быть один в трех ипостасях? Я понимаю, что у него не три головы и не три лица, а… — Марк потерял мысль. — Вы, Эвелин, поняли мой вопрос?

— Да, Марк, я все поняла. Вопрос Святой Троицы заботит многих людей. Если богословы ломают над этим вопросом головы, то про людей неверующих говорить не приходится. Понимаешь, Марк, есть такие понятия и аспекты, которые не осилить человеческому мозгу. Умные пытались размышлять над этим, мудрые — отступились, ибо поняли, что осознание сущности Троицы ни к чему не приведет. Чтобы ты хоть немного понял, что такое триединство, приведу пример. Солнце — источник жизни всего на Земле. Солнце существует в виде света, тепла и радиации. Три компонента вместе составляют единое солнце и раздельно являются тоже солнцем. Они могут существовать и поодиночке, а могут и все вместе. Троица это не три бога: здесь Одно есть Три, а Три равняется одному. Ты хоть что-то понял?

— Очень смутно, но все же понял. Оказывается можно провести такую простую аналогию с солнцем. Сейчас я от Вас нахватаюсь умных речей, потом буду рассказывать всем подряд, — весело подметил Марк. — У меня еще вопрос! Если есть Бог, почему в мире так много зла и несправедливости?

Эвелин засмеялась.

— Представь себе мир, где нет болезней и страданий, войн и конфликтов, нет боли, страха, отчаяния. Нет смерти! Представил в голове такую картину? Смысл такого существования? Когда есть смерть, начинаешь ценить жизнь, когда есть война, стремишься создать мир. Ты хочешь жить, набивая чрево и никогда не болеть? Ложиться спать, зная, что завтра тебя ждет одно сплошное счастье и так до бесконечности. Тебе бы было интересно так жить, Марк? Вот поэтому Бог добавил в мир зло и несправедливость, чтобы люди страдали. Ты прекрасно знаешь, что люди во все времена воевали друг с другом. Война — это сущий ужас, олицетворение зла во вселенском масштабе. Но даже война может принести пользу. — он хотел было спросить, но Эвелин не позволила ему. — Наверное, хочешь спросить, что в войне хорошо? Я тебе скажу: после войны люди начинают ценить жизнь свою собственную и жизнь других, кусок хлеба на столе и крышу над головой. Война очищает и меняет людей. Все равно, с этим согласятся все — война приносит больше бед и огорчений, чем пользы. Ты сам должен понимать, что в мире нет абсолютного добра или абсолютного зла. Первым понятием владеет Бог, вторым — дьявол. Люди являются сосредоточием хороших и плохих качеств, как и все окружающие вещи и события. Человек, не испытывающий страданий, обид и лишений, совершенства не достигнет никогда. Страдания помогают человеку в самопознании. В осознании сущности своего «Я». Если бы за каждое совершенное зло и несправедливость Бог наказывал нас, что бы произошло? Убил человека — тут же на месте поразила молния, оскорбил — язык отвалился, украл у тебя вор — руки отсохли. Ты хочешь, чтобы Бог вмешивался в нашу жизнь, руководил всеми нашими действиями? Ты сетуешь на Бога, говоря «Где ты?», а сам что святой? Никогда не обманывал, не злился, не гордился, не гневался? Хочешь, чтобы Бог и тебя наказывал?

Марк не знал, что сказать. Эвелин окончательно загнала его в угол. Задав свой вопрос, он даже не подумал, о своих деяниях в этой жизни.

— Ложь, зависть, гордость и все в этом духе — мелочь, — Начал говорить Марк. — За это пусть Бог не наказывает! Пусть Он наказывает за убийства и другие злодеяния. Как вы считаете?

Эвелин усмехнулась.

— Свои грешки ты подстраиваешь под ситуацию, да? Насильник и душегуб посмотрел бы на все другими глазами. Марк, зло — это то, что выходит за допустимые рамки морали. И будь это воровство или убийство — все они являются частью зла и отклонения от норм морали. Все наши злодеяния одинаково мерзки перед Богом. Чтобы задавать вопросы о справедливости или несправедливости, нужно обладать кристальной чистотой души. Но у нас все наоборот: грешники сетуют о размножении зла, святые — радуются этому. Почему так? Да потому что они понимают, что без зла не спасти себя. Рыба, которую подняли с самых темных глубин океана, на поверхности погибнет, за отсутствием давления. Так и человек, если на него не оказывают давление, быстро погибает. Это относится ко всем аспектам, будь то моральный, интеллектуальный или физический. Каждый считает, что его внутреннее устроение лучше других, но это не так. Мы все равны перед Ним, и со всех людей Он спросит одинаково.

Эвелин закончила свой монолог и молча смотрела на Марка. Он не знал, о чем еще можно её спросить. В голове крутились слова, которые мешали формированию нового вопроса. Но не зря говорят, что самая быстрая и стремительная вещь на свете — мысль.

— Эвелин, у меня есть еще один вопрос, — Марк подбирал слова, чтобы выразиться как можно понятнее. — Зачем Всевышний нас наказывает?

— Скажи, Марк, если угождать во всем ребенку, идти у него на поводу, исполнять любую прихоть, никогда не наказывать, что вырастет из такого чада?

— Чудовище! Любого ребенка надо воспитывать, в меру наказывать и поощрять. — Марк понял, что сам частично ответил на свой вопрос.

— Вот именно! Все страдания и лишения посылаются нам свыше, чтобы наставить на правильный путь. Отец, если любит свое дитя, обязательно должен наказывать его. Иначе вечно бунтующая человеческая природа возьмет свое. Наказание имеет своей целью не месть, а наставление в целях вразумления. Твой вопрос о наказании по своей сути близок к предыдущему. Злые порочные верхом на коне, а праведные — в лишениях и страданиях. Почему?

— Не знаю, к сожалению, так устроен мир!

— А может быть, к счастью? Если бы все было так просто устроено, все бы люди придерживались правил и заповедей. А теперь я спрошу тебя, Марк! Ты замечал, что счастье тем ценнее, чем сложнее ты его воздвиг?

Половина вопросов, поставленных Эвелин, так и остались висеть в воздухе. Как понял Марк, ответ на них он должен найти сам. Он не понял, как они перетекли из разговора о наказании к разговору о счастье!

— Ну да, наверное, это так. Никогда не задумывался над этим, — признался Марк.

— Хотя, если хорошо подумать, счастье — это путь от страдания к обретению смысла жизни. Счастье — итог достижения поставленной цели. Стремление к счастью это долгий тернистый путь. Если радость может быть внезапной и неожиданной, счастье таковым быть не может по причине своей сути. И, Марк, я уже не первый раз слышу эту фразу: «я никогда над этим не задумывался»! Ты над чем-нибудь вообще задумывался? Что ты хочешь получить от своей жизни? Какова цель твоего существования?

— Ну, — Марк растерялся. — Как-то сразу и не скажешь. Хочу прожить долгую и счастливую жизнь, когда-нибудь найти себе жену, вырастить двух детей и…

— Ты говоришь мечты, а не цель! — перебила его Эвелин. — В этом случае цель может быть только одна.

— Да не знаю я цель своей жизни! — покачал головой Марк.

— Ты проживешь долгую счастливую жизнь, умрешь и на этом все? Итог твоего существования, если ты не сможешь взять в могилу ни деньги, ни дом, ни машину? У савана карманов нет. Зачем мы получаем образование, зарабатываем деньги, создаем семью, если это на время?

— Если так рассуждать, то можно вообще ничего не делать! Я согласен с тем, что все это дается нам на время, но по-другому просто быть не может. Впервые слышу настолько категоричную точку зрения.

— Категоричную? Нужно обогащать душу, а не тело. Ты так говоришь, потому что думаешь, будто жизнь одна!

— Одна? А что есть вторая?

— Конечно, есть. Жизнь текущая лишь подготовка к жизни настоящей. Это наша проверка на прочность: кто сломается, погибнет и тут и там.

— Ммм, — пробормотал Марк, — Вы сейчас говорите про жизнь после смерти?

— Да, Марк, именно про нее!

— Вы верите, что после смерти нас ожидает новая бесконечно прекрасная жизнь?

— Вопрос должен был звучать риторически. Зачем ты задаешь мне вопрос, если знаешь ответ?

— Ну да, тоже верно! Значит верите!

— Почему всегда найдутся безумцы, пренебрегающие радостями нашего мира? Почему им плевать на эту жизнь, а они ждут «настоящей и истинной».

— Не знаю, они как, Вы заметили, «безумцы». К тому же, я никогда не встречал таких. «Хотя Эвелин может сойти за такую безумную» — мрачно подумал Марк.

— Может они безумцы, потому что не хотят принимать участия в нашем безумии?

— Ммм, — Марк прищурил правый глаз. — Предлагаю сменить тему, потому что мне становится немного сложно продолжать беседу.

— Как тебе будет угодно, — спокойно сказала Эвелин.

Марк потянулся и, прикрыв рот рукой, зевнул.

— Кажется, мне пора спать.

Они начали разговор на одном полюсе, а закончили совершенно на другом. Казалось, все это происходило плавно, но если присмотреться, то различия были громадными. Голову Марка распирало от потока информации, полученной в течение какого-то часа. «Чувствую, что сразу не усну. Хотя, если Джесс не спит, можно поговорить с ней». Марк хотел уже встать и пойти в свою комнату, как в голове появился вопрос, который он давно хотел задать Эвелин.

— Вы знали Маргарет Ламберт? — неуверенно спросил Марк.

Эвелин вздохнула, аккуратно поправила волосы и сказала:

— Знала ли я её? Думаю, нет. Её никто не знал! Даже Рафаэль Даэнтрак!

— Но вы же видели её? Общались с ней!

— Да, нас приняли в орден в один и тот же год. Только я была Калитерос, а она…ну ты знаешь, кем она была. Я мало с ней не общалась, а если точнее — она со мной. Мы были на разных полюсах. На разных сторонах, как титулов, так и всей жизни в целом. Но волею судьбы именно я провела с ней последние часы её жизни.

— Вы были рядом, когда она умирала?

— Да, я наблюдала, как умирает самый величайший и мерзкий человек одновременно. Для всех она была и гением, и злодеем. Я любила и ненавидела её, почитала и презирала. Хотя, мне кажется, к Маргарет так относились все без исключения.

— А как же Рафаэль? Он ведь любил её!

— До определенного момента, я думаю, так оно и было. Лишь когда Маргарет раскрыла свои карты, Рафаэль пересмотрел свое отношение к ней. Но я думаю, что она любила его и любила сильно. Что бы там ни говорили, любовь невозможно подделать. Маргарет обладала силой воли, доведенной до патологии. Именно поэтому она сдерживала свои эмоции и женскую слабость. Пелена любви заслонила Рафаэлю глаза, и он не увидел самой сути. Он не увидел, кем была Маргарет Ламберт на самом деле!

Эвелин замолчала и повернулась к огню. Прошло минут пять, прежде чем она снова заговорила:

— Когда-то я мечтала просто потрогать браслет Рафаэля. Мы боготворили Даэнтрака, а его браслет подтверждал сам факт его превосходства над всеми нами. Но теперь я понимаю, что этот синий браслет из титана всего лишь вещь.

— Габриэль сказал, что у Рафаэля похитили браслет Маргарет.

— Да. Рафаэль думал, что это были две сестры Аплос, которые были рядом со мной в день смерти Маргарет. Помню, что их звали Келли и Мишель. Я думаю, никакой кражи не было: это была обычная ложь. Браслет никто не крал, а Рафаэль сказал так, чтобы обвинить неугодных ему.

— А вас он не обвинял?

— Нет! Я была Калитерос, и он прекрасно понимал, что мне нет смысла красть браслет! К тому же мы с ним практически не общались. Зачем мне браслет могущественной Кириархикос? Все равно бы не смогла надеть.

— Как умерла Маргарет?

— От истощения! Кто-то говорил, что её отравили. Маргарет к концу своего земного пути походила на скелет. Она не ела, лишь немного пила. После смерти её тело кремировали, а пепел развеяли над водой.

— Она говорила что-то перед смертью? — не унимался Марк. — Раскаивалась или сожалела о чем-нибудь?

— Маргарет не могла говорить, — сухо сказала Эвелин. — Она лишь смотрела на нас и улыбалась. Даже лежа на смертном одре, она обладала властью над нами. Маргарет сделала всем столько зла, но лишь взглянув на нас лучистыми глазами, мы прощали все её грехи. Я помню её голубые проницательные глаза. Они светились и блестели до самого момента, когда веки навсегда закрыли их.

Эвелин повернула голову в сторону и замолчала. Марк боялся спросить её еще о чем-нибудь. Она перебирала пальцами локон волос и улыбалась. Легкая надменная улыбка, которая уже второй день подряд обезоруживала Марка. Эвелин молчала, и ему уже становилось неловко. Наконец, она сказала:

— Я рада, что по нашей земле ходила Маргарет Ламберт, но еще больше я рада тому, что она умерла.

Марк смутился от таких резких слов из уст Эвелин. Он понял, что на сегодня пора заканчивать их беседу. У него еще было много вопросов, но с ними он решил повременить.

— Эвелин, — неуверенно начал Марк, — пожалуй, я пойду спать.

Она посмотрела своими серо-голубыми глазами на него и улыбнулась.

— Спокойной ночи, Эвелин, — Марк поднялся со своего стула и пошел к комнате Габриэля..

— Спокойной ночи, Марк, — с улыбкой сказала Эвелин.

Марк открыл дверь и прошел в комнату Габриэля. В комнате стояла кромешная темнота, и пахло горелым. В два шага он дошел до кровати, скинул кроссовки, брюки, футболку и лег в постель.

— Марк! — шепотом сказала Джесс. — Что так долго?

— Беседовали с Эвелин, — он повернулся к Джесс спиной.

— Эвелин? Смотри, что я нашла! — она повернулась к Марку и положила руку на спину.

— Что ты там раскопала?

Джесс вскочила с кровати и быстро зажгла свечу. Марк понял, что в комнате пахло жженым парафином.

— Иди сюда, посмотри эту папку.

Марк поднялся с кровати и подвинулся к столу.

— Что это? — он указал головой на папку, лежащую на столе.

— Пришла я в комнату, а спать не хочу! Зажгла свечу, и полчаса просто смотрела в потолок. Потом думаю, дай осмотрю комнату. Спустя пять минут обыска нашла в столе это, — она показала на папку.

Марк листал её и не мог понять, что здесь его должно заинтересовать.

— Джесс, зачем ты вообще стала рыться в вещах Габриэля.

— Не знаю, — у нее был виноватый вид. — Открой пятнадцатую страницу.

Марк долистал до нужной страницы.

— Ну и?

— Читай вверху, под названием клиники, — Джесс поставила палец на третью строчку в документе.

— «Амбулаторная карта. Пациент: Эвелин Джейн Ламберт».

Секунд тридцать Марк не говорил ни слова. Наконец, обретя дар речи, он сказал:

— Она сестра Маргарет?!

— Да, младшая сестра!

— Черт возьми! Обалдеть можно!

Марк стал просматривать амбулаторную карту, но в ней было крайне мало данных.

Пациент: Эвелин Джейн Ламберт:

Родилась 12 января, Хьюстон

Дата поступления в клинику: 8 июня 1960 года

Диагноз: опухоль печени.

Далее шло описание болезни, симптомы, диагностика и прочее. Перелистнув страницу, Марк увидел то, от чего его сердце стало биться чаще.

Сведения о родственниках:

Сведений о родителях не имеется.

Сестра Маргарет Джейн Ламберт. Умерла 6 октября 1936 года от острой сердечной недостаточности.

Данных о иных родственниках и близких лицах не имеется.

Марк закрыл папку и сказал:

— Положи туда, где взяла.

Пока Джесс копошилась в столе, Марк лег на кровать и уставился в потолок.

— Мы не будем её спрашивать об этом. Завтра я попробую намекнуть Габриэлю на Эвелин. Какого черта он не сказал, что старшая сестра его «соседки по комнате», несколько лет руководила сатанинским культом? — Марк пребывал в глубоком шоке.

Джесс разобралась со столом, задула свечу и прыгнула под одеяло.

— Когда я изучила папку, сон отбило напрочь! О чем вы с ней говорили?

— О разном! Спорили, обсуждали! Немного рассказала мне об ордене.

— Что рассказывала? — Джесс повернула голову к Марку, оперев её на руку.

— Давай поговорим об этом завтра. А то пиво уже второй час пытается меня усыпить!

— Ну, Марк! — жалобным тоном сказала она! — Если не скажешь, я тебя побью.

— Ха! Несмотря на то, что я тощий и немного пьяный, у тебя нет шансов.

Джесс стремительно подорвалась и уже через секунду сидела на Марке. Она даже опомниться не успел, как она взяла его за запястья и склонилась над ним. Волосы упали на лицо, приятно щекоча лоб. Марк смотрел на нее и улыбался. Она немного расслабила хватку, и он воспользовался этим моментом. Он резко поднялся и перевернул Джесс. Теперь он сидел на ней и держал её за руки. Она смеялась.

— Видимо, я себя переоценила, — Джесс смеялась.

— Смейся тише, иначе Габриэль пришьет нас обоих!

Сидя на Джесс, Марк чувствовал, что его мужское естество подозрительно быстро крепнет. Джесс, увидев его мимолетное недоумение, поняла, в чем дело и неожиданно для Марка первой проявила инициативу. Она освободилась от его хватки и стала тянуть его руки на себя. Марк, в свою очередь понял, что алкоголь придал ему смелости. Он снова прижал руки Джесс к кровати и через секунду их губы слились в продолжительном влажном поцелуе. Отлепившись друг от друга, они начали срывать с себя остатки одежды. Спустя еще минуту они погрузились в страсть, достигшую апогея и утонувшую в море наслаждения…

* * *

Солнечные лучи проникли в окно комнаты, освещая её целиком. Дождя не было, небо стало чистым, а в воздухе пахло свежестью. Марк проснулся от того, что лучи солнца светили ему прямо в глаза. Он хотел было отвернуться, но не мог из-за лежащей на его груди Джесс. Марк вспомнил, чем закончился его отход ко сну и улыбнулся. Вдруг с громким стуком отворилась дверь комнаты, и вошел Габриэль. Он взял валяющиеся на полу брюки Марка и кинул их ему в лицо.

— Что такое? Сонным голосом спросил Марк. — На дворе такая рань!

— Девять утра — рано? — переспросил Габриэль. — Вставай, одевайся! Кажется, ночью к нам приходили гости.

Марк не сразу понял, в чем дело, но потом смекнул, что, скорее всего, приходили осы. Он никак не мог запомнить сложных для его языка наименований, поэтому называл их осами, потому что все они имели окончание «ос».

Он осторожно вылез из объятий Джесс, широко зевнул и стал натягивать одежду. Спустя пять минут он стоял в гостиной и ждал Габриэля, который куда-то запропастился. В гостиной никого не было, даже Эвелин не сидела в своем кресле. Марк поспешил выйти на улицу, чтобы найти кого-нибудь, а заодно умыться. Едва открыв дверь, он увидел на полу небольшую лужу, по всей видимости, крови. Он посмотрел сначала на запачканный пол, потом на Габриэля, точившего свой нож. Обойдя кровавое пятно, Марк направился прямиком к Габриэлю.

— Что случилось? — спросил с тревогой Марк.

Габриэль ничего не сказал, а только показал пальцем на пень. На нем стояла лосиная голова, запачканная кровью.

— Сегодня принесли, видимо, на утре, — голос Габриэля был до ужаса спокойным.

Марк подошел к голове и стал её рассматривать. На рогах болталось порядком около десятка желтых и белых браслетов. Шерсть на лбу частично отсутствовала, а глаза были выколоты. Марк немного обомлел, увидев такую картину.

— Что это значит?

— Это значит, что у всех нас будут проблемы. Надпись прочитал на лбу?

— Что? Какую надпись?

— На лбу вырезана надпись, — Габриэль ножом показал на лося.

Марк сначала подумал, что лоб был просто изрезан, а приглядевшись, увидел слова: «Рука Немезиды».

— Не силен в подобных идиоматических оборотах, — сказал Марк. — Как переводится?

Габриэль оторвался от заточки ножа и подошел к голове на пне. Из зубов он достал синий браслет с двумя белыми застежками.

— Тот, кто взял Это, — Габриэль потряс синим браслетом у Марка перед лицом. — Получит справедливое возмездие.

— В этом лесу бегает какое-то сборище тупиц! — негодовал Марк. — Давайте будем всех мочить за стальные безделушки!

— Называй их, как хочешь, если это тебе поможет! Нужно…

— Что предпримем? — резко спросил Марк. — Думаешь, они могут притащится сюда? — он чувствовал, как в кровь попала большая доза адреналина.

— Не знаю! Иди лучше в дом, сиди и не выходи на улицу. Я пробегусь по лесу.

Марк кивнул головой и поспешил сделать то, что велел Габриэль. Она зашел в дом и уселся на диван. Есть не хотелось. Марк сидел и смотрел в одну точку на стене. Его ужасно колотило. Он поднял руки и замети, как они трясутся. Он боится? Конечно же, он боится. Их защита, их оборонительный рубеж по имени Габриэль Дель Айт, ушел в лес на разведку. Сейчас они убьют его, а потом завалятся сюда. Да, почему бы и нет?

* * *

Он сидел на диване уже пару часов, никуда не отлучаясь. Интересно, как страх парализует волю человека. Марку не хотелось никуда идти — ни на улицу, ни на кухню, ни в комнату к Джесс. «Кстати, а что она так долго спит?»

Марк, наконец, поднял пятую точку с дивана и направился в комнату. Джесс не спала, а просто валялась на кровати.

— Доброе утро, Марк, — её голос был сонным, но невероятно нежным.

Лицо Джесс сразу изменилось, когда Марк резко сказал:

— Вставай! У нас проблемы!

Джесс быстро откинула одеяло и стала одевать футболку. Увидев её совершенно голой, Марк отвернулся.

— Как будто ты там ничего не видел, Марк! — она натянула широченные брюки Габриэля, подошла к Марку и поцеловала его.

На пару секунд, напряжение отступило, но тут же вернулось.

— Что стряслось, Марк?

— Ночью приходили люди из Апокрифос и оставили эту вещь, — Марк достал синий браслет из кармана и в деталях описал увиденную утром картину. — Если хочешь, можешь посмотреть. То, что раньше было зверем, теперь лежит на пне.

Джесс слушала Марка, напряженно сдвинув брови. Она тут же покинула комнату и через гостиную вышла на улицу. Марк снова сел на диван и закрыл лицо руками.

Джесс так стремительно спустилась с крыльца, что не заметила засохшей крови. Она увидела голову на пне и прямиком отправилась к ней. Посмотрев на изувеченное животное и еле сдержав рвотный позыв, Джесс поспешила умыть лицо. У колодца сидела Эвелин, подставив свою голову солнечным лучам. Джесс решила сначала умыться, а потом подойти поздороваться.

Джесс, в отличие от Марка, так не колотило, но все же некий дискомфорт она чувствовала. Она вытерла лицо и пошла к колодцу.

— Доброе утро, Эвелин, — Джесс пыталась сделать более дружелюбный тон.

Она посмотрела на Джесс и ничего не сказала. Они смотрели друг на друга примерно минуту, когда Эвелин произнесла:

— Сегодня был твой первый раз?

— Вы о чем? — недоуменно спросила Джесс.

— Джесс, я всегда увижу сорванный цветок. Сегодня впервые в жизни ты провела ночь с мужчиной?

Джесс растерялась. Такая прямолинейность немного её обескуражила.

— Да, — неуверенно сказала Джесс. — Как Вы это узнали?

— Может я и безумна, но не слепа. Твои глаза выдали тебя, милая моя. Когда проживешь с мое, поймешь, как легко это заметить! Как твои впечатления, поделись со мной?

Эвелин была явно не тем человеком, с кем Джесс хотела обсуждать подобные вещи. Но Эвелин говорила спокойно и без пошлости, невольно заставляя Джесс вступить в диалог.

— Меня одолевают неоднозначные чувства, — Джесс скрестила руки на груди. — Вроде понравилось, а вроде и нет. Вот и все что я могу сказать.

— Ты же не собираешься податься в монашки, так что первый раз должен был наступить когда-либо. Главное не потеряй голову, Джесс. Потеря невинности так же прекрасна, как и ужасна — в зависимости от ситуации. Сорваться и пойти по неправедному пути легко: нужно только один раз дать слабину.

— Нет, все будет хорошо! Первый раз был сегодня ночью, а второй будет еще не скоро, — только после того, как Джесс сказала свою фразу, она поняла, как глупо это звучало.

— Ты так говоришь, потому что твое Эго получило удовлетворение и более не нуждается в подпитке. Ты молода и не представляешь, как слаба наша плоть. Остерегайся недостойных мужчин. Их сейчас крайне много.

— Я учту это в дальнейшем, — с легким раздражением сказала Джесс. — А Вы сколько встречали достойных мужчин за свою жизнь?

— Только двоих, — Эвелин посмотрела на Джесс и улыбнулась. — Всего двоих!

— Кто они были?

— Это интимная часть души, которую я не могу тебе открыть, моя дорогая.

Джесс смекнула, что брякнула лишнего. Любопытство так и распирало её, но она больше не стала спрашивать Эвелин. Джесс быстро направилась в сторону дома. Войдя в гостиную, она пошла на кухню.

— Что так долго? — крикнул из гостиной Марк.

— С Эвелин столкнулись.

— Голову видела?

— Да, — Джесс искала, что можно было запихнуть в рот. — Это ужасно. До невозможности варварский поступок.

Она вышла с кухни с тарелкой вяленого мяса. Поставила на стол и села рядом.

— Где наш ковбой?

— Ушел в разведку, — Марк приподнял брови. — Сказал, чтобы в его отсутствие мы не высовывали свои задницы из дома.

— Тогда будем сидеть здесь и ждать его! — хмуро сказала Джесс.

* * *

Время перевалило за полдень. Марк сидел на диване, Джесс вышла на улицу, видимо, беседовать с Эвелин, а Габриэль все не появлялся. Марк уже начинал волноваться, думая, куда он мог запропаститься! Желудок напевал симфонию и требовал, чтобы его покормили. Марк игнорировал свои естественные потребности. Все, что он мог делать — размышлять, не зная о чем.

Увидев утром кровавый сюрприз, Марк не на шутку испугался. Он не понимал бредовых принципов тех людей, но прекрасно знал, что непонимание не спасет его от гнева Рафаэля Даэнтрака. Марк достал из кармана браслет и посмотрел на него. Потрогал пальцем высеченную надпись, вторая половина которой была выскоблена. «Счастливее Августа», — прошептал Марк. Он подумал, что его всегда нервировали подобные фразы. Неужели нельзя сказать прямо? Взял бы и высек на браслете: «Достиг невозможного!» Нет, нужно обязательно все зашифровать, сделать загадкой и покрыть ореолом тайны. Секты, демоны, духи, ритуалы, Маргарет, браслеты — от этого всего жутко несло мистикой.

Еще он вспомнил вчерашний разговор с Эвелин и невольно признал себя побежденным. Вчера он ушел, думая, что она превзошла его лишь потому, что она намного старше и мудрее. Сейчас он понял, что женщина просто была права во всем. Все её слова звучали здраво и адекватно. Силой слова и улыбки Эвелин положила Марка на обе лопатки. Разбила в прах все его убеждения. Об этом он еще обязательно подумает, но не сегодня, не сейчас…

Мысли снова поглотил страх перед неизвестностью. Уныние пронизывало каждую клеточку его тела, заставляя забыть обо всем на свете. Депрессивное состояние прервала открывшаяся дверь. В дом вошли Эвелин и Джесс.

— Что горюем? — спросила Джесс.

Её голос был на удивление веселым. Казалось, что плохое утро никак не отразилось на ней.

— Что? — не понял Марк.

— Я говорю, что такой хмурый сидишь!

Марк пожал плечами и сделал недоуменное лицо. Эвелин села в свое кресло и в очередной раз стала напевать какую-то песню. Джесс ушла на кухню и вернулась, держа в руках стакан молока. Марк подумал, где Габриэль берет столько молока, если он не держит ни коз, ни коров? Закупает в Сентлере? Хорошо, купил он молоко, а как его хранить? Судя по запаху, молоко было коровье. Что-то Марк не замечал поблизости коровьего пастбища. «Хм, это довольно странно».

Джесс с разбегу уселась на диван и стала через всю комнату разговаривать с Эвелин.

— Куда пропал наш старый морской волк? — крикнула Джесс.

Эвелин прекратила свою песню и ответила:

— Не переживай за него, он может за себя постоять!

Марк удивлялся поведению Эвелин.

— Вы уже подружки? — шепотом спросил Марк.

— Ага, — Джесс улыбнулась. — Я хотела спросить у нее про Апокрифос, но не знала с какой стороны подойти. Вчерашняя находка меня жутко гложет.

Марк совершенно забыл про папку, которую Джесс нашла в столе. Он подозрительно уставился на Эвелин, пытаясь представить в голове, как она выглядела в молодости. Габриэль говорил, что Маргарет была первой красавицей ордена, но Марк подумал, что Эвелин не уступала своей сестре миловидностью.

— Марк, когда мы уже отсюда выберемся! — скулила Джесс. — Мне не нравится это место.

Она подвинулась к нему ближе и обняла его за шею. Марк положил ей руку на спину и поцеловал лоб.

— Не знаю, Джесси! Мне тоже осточертело здесь торчать!

— Думаешь, они придут сюда?

— Если бы я знал наверняка, — Марк вздохнул. — Куда потом поедешь?

— Я направлялась в Уигстаун, хотела на работу устроиться, но сейчас, скорее всего, вернусь домой, в Сентлер.

— Зачем тебе в Уигстаун? Я тебе в Марвилле найду работу. У меня много связей с местными работодателями.

— Да и кем же я буду работать? Сидеть в твоем цехе? — усмехнулась Джесс.

— Не обязательно работать у меня…

Марк не успел договорить. В этот момент дверь отрылась с такой силой, что Джесс подскочила. В комнату ввалились, по меньшей мере, пять человек. К камину подошел старик с винчестером в правой руке и громко сказал:

— Уверен, вы не ждали гостей так рано!

* * *

Джесс села на диван и прижалась к Марку. Он чувствовал её теплое дыхание и дрожь в теле. Или может это он так дрожал?

Спустя пять минут в дом вошли еще двое и таким образом количество «гостей» увеличилось до семи. Молодая девушка, тощий коммерсант и безумная старуха против семи вооруженных людей. Марк узнал Ральфа и Эрика. Остальных пришедших он видел впервые. Они быстро прошмыгнулись по комнате, чтобы удостовериться, что в доме больше никого нет. После того, как Эрик пришел с кухни и кивнул старику, стоявшему у камина, тот сделал непонятный жест. Он подошел к Марку и положил свое ружье ему на плечо.

— Ты кто? — спросил неизвестный.

Марк так перепугался, что слова у него застряли где-то в горле.

— Ты тупой? — спросил он снова.

— Марк. Марк Аскерт. Мы не живем здесь, — дрожащим голосом произнес Марк.

Он совершенно не представлял, что делать в этой ситуации. Их в два раза больше и они вооружены. Габриэля нет, да и если он появится, то с ними не совладать. Два дня назад Марку удалось выкрутиться из подобной ситуации, но сейчас нужно было надеяться только на чудо.

— Парни, слышали? — сказал незнакомец. — Значит, Марк? Меня зовут Джеймс — представился старик с винчестером. Нужно соблюдать учтивость! — все люди с ружьями громко загоготали.

Джеймс был среднего роста, с черными, как смоль волосами, которые совершенно не тронула седина. Серо-зеленые глаза и нос с маленькой горбинкой делали его похожим на хищную птицу. Только морщинистые щеки и усы с бородой немного старили его. На вид ему было около шестидесяти, но благодаря соколиному взору и уверенной походке ему можно было дать всего сорок пять.

Джеймс взял стул, поставил его напротив дивана и сел.

— Как вы думаете, господа, зачем мы здесь?

Марк решил, что не стоит строить из себя идиота. Он засунул руку в карман и достал синий браслет.

— Ооо, — с восхищением сказал Джеймс. — Какая любопытная вещица. Ты думаешь, мы за ней пришли? Нет, парень, ты ошибаешься, мы пришли за тобой!

Эвелин все это время сидела, не обращая ни на кого внимания. Она тихонько пела и с улыбкой разглядывала человека с ружьем, стоящего перед ней.

— То есть, как это за мной? — обрел уверенность Марк.

— А вот так, малыш, — сказал Джеймс. Сам пойдешь или тебе помочь?

— Я никуда не пойду! — Марк почувствовал, как Джесс сжала его руку.

Джеймс повернулся к своим людям и кивнул головой. Двое подошли и за руки стащили Марк с дивана. Он пытался сопротивляться, но все произошло так стремительно, что все его неумелые махания руками не увенчались успехом. У Джесс включился инстинкт самосохранения, и на секунду она дернулась к Марку, чтобы помочь, но она тут же получила пощечину и упала на диван. Марка поставили на колени и приставили ружье ко лбу. За каких-то десять секунд его лоб покрылся потом. Джеймс достал из-за пазухи кольт и покрутил его на пальце.

— А где бравый рейнджер? — спросил он. Неужели нас ищет? Ловушки ставит? — он повернулся к своим и те снова захохотали.

Джеймс встал со стула и внезапно нанес Марку удар кулаком прямо в челюсть. Аскерт на секунду потерялся и опустил голову. Он подумал, что этот старичок еще не растерял своей спеси. Несмотря на морщинистое лицо и седую голову, удар у него был что надо!

Джесс подорвалась к Марку, но Ральф нанес ей удар тыльной стороной ладони. Она тихо вскрикнула и упала на диван. Её волосы запутались, а правая щека покраснела. Марк лихорадочно соображал, что можно сделать или сказать, чтобы спасти себя.

— Джеймс, что делать с бабкой? — спросил человек, стоящий рядом с водяным баком. Его звали Джон.

— Ничего не надо, — Джеймс махнул рукой. — Безумие — защита от опасности. Я правильно говорю, старуха? — он обратился к Эвелин.

Она посмотрела ему прямо в глаза, улыбнулась, но ничего не сказала. Джеймс повернулся к Марку и снова стал крутить пистолет на пальце.

— Эх, ненавижу я таких странных людей! — произнес Джеймс. — А еще я ненавижу, когда люди становятся упертыми, словно бараны. — С этими слова он ударил Марка в живот.

Удар был не слишком сильным, но на мгновение сбил дыхание.

— Марк Аскерт, — разглагольствовал Джеймс. — Сейчас ты и твоя подружка, пойдете вместе с нами. Если бы мы хотели вас убить, мы бы давно это сделали! Но! — он поднял указательный палец вверх. — Рафаэль очень заинтересовался вами обоими. Так что вы нужны живыми! Смекаешь, парень? — он нагнулся к Марку и посмотрел прямо в глаза.

Голубые глаза столкнулись с зелеными. Марк настойчиво смотрел и пытался как можно дольше не моргать, но глаза начинали слезиться. Серо-зеленые глаза Джеймса просвечивали Марка словно рентген. «Интересно, у всех пожилых людей такой сильный взгляд?» Это очень любопытная теория, но нужно выкручиваться из ситуации. А ситуация была полное дерьмо…

— Зачем мы ему нужны? — тихим голосом сказал Марк. — Из-за чертова браслета? — он кивнул головой в сторону дивана, на котором валялся браслет. — Может, ты мне объяснишь, что за идиот будет убивать из-за безделушки?

Джеймс засмеялся. Остальные, увидев его смех, тоже стали посмеиваться. Как только улыбка сошла с его лица, все вдруг замолкли.

— Что за идиот, говоришь? Черт возьми, а ты прав, парень! — Джеймс похлопал его по щеке. — Я то же самое говорил Рафаэлю, но он меня не слушал! Наш Терастиос любит чудить, но на этот раз он превзошел себя. Глупости глупостями, но Dura lex, sed lex!

Марк подумал, что за прошедшие два дня он услышал столько античных фраз на латыни, что ему впору было идти преподавать в университете лингвистику.

— Что? — с недоуменным видом спросил Марк.

— Закон суров, но это закон, — сказал Ральф.

Он поднял Джесс с дивана и обхватил за шею, будто собирался её сломать.

— Рафаэль не говорил про нее ни слова, — обратился Ральф к Джеймсу. — Можно сломать эту прелестную шейку. — Он погладил её по распухшей щеке.

— Вот это мотивация! — произнес Джеймс. — Конечно, Рафаэль что-то там говорил про эту бабу, но ему важнее всего был ты, — он ткнул Марка пальцем в грудь.

Джемс засунул кольт в карман, взял винчестер и положил на плечо.

— Выбирай, парень: либо вы идете вдвоем сами, либо Ральф мочит эту милашку, а тебя силой тащат к Рафаэлю. Смекаешь? В любом случае, ты пойдешь с нами, так что выбирай!

Конечно, это была полная глупость. Марк понимал, что их с Джесс принудят уйти отсюда в любом случае. Поэтому нужно было обойтись малой кровью. Он посмотрел на Джесс и легонько кивнул ей головой. В ответ она моргнула глазами, выражая свое согласие.

— Это было верное решение, Марк! — Джеймс расхаживал по комнате туда-сюда.

В этот момент Марк увидел, как дверь открывается. Сначала он подумал, что это ветер, но потом понял, что открыть плотную дверь под силу только человеку. «Габриэль?» На его лице быстро пробежала улыбка, от мысли, что Габриэль пришел к ним на помощь.

— Чего ты так ухмыляешься? — спросил Ральф и машинально посмотрел на дверь.

Там стоял Габриэль, держа в руках дробовик. На поясе висело два ножа и три револьвера. Весь его вид выражал холодную сосредоточенность — предвестницу убийства.

Увидев его, Ральф растерялся. Он отбросил Джесс на диван и потянулся к своему оружию, но не успел. Габриэль нажал на курок и спустя секунду тело Ральфа летело в сторону кухни. Габриэль расстрелял все патроны и бросил дробовик. Все бросились кто куда, прячась от гнева Габриэля Дель Айта. Марк понял, что настало его время. Он кинулся на диван, прикрывая Джесс. Вдвоем они перевернули диван и укрылись за ним.

В комнате каждую секунду было слышно два-три выстрела. Габриэля не было видно. Джеймс стрелял с кухни, еще двое были в комнате Габриэля, третий спрятался за креслом Эвелин, лихорадочно выискивая бравого рейнджера. Сама Эвелин также пропала неизвестно куда.

— Готфрид! — крикнул Джеймс. — Где он?

Человек, расположившийся за креслом, ответил:

— Не знаю! — его голос выражал испуг. — У него пара револьверов, а патроны должны закончиться.

Внезапно Габриэль появился из той же двери, откуда пришел минуту назад. Он стрелял во все, что двигалось. В этот раз у него в руках было ружье. Его лицо было изрезано и выражало безумие. Увидев кровь на лице и разбитое окно, Марк понял, что Габриэль выпрыгнул в окно, прикрываясь пороховым дымом.

— Марк, Джесс, — сказала неизвестно откуда появившаяся Эвелин. — Отодвиньте диван.

— Что? Как ты тут очути..?

— Джесс, давай двигай, — резко бросил Марк.

В комнате происходила стрельба и крики. Марк снова упустил Габриэля из вида. «Черт, он как дым!» Джеймс крикнул:

— Найди девчонку и задохлика, — обратился он к человеку с кольтом. — Давай! — Джеймс так орал, что слюна брызгала изо рта.

— Марк, надо поторопиться, — сказала Эвелин.

Они втроем отодвинули диван, и Эвелин стала поднимать волчьи шкуры. Под одной из них оказалась дверь в полу. Марк увидел, что к ним приближался человек с пистолетом в руке, но пуля, Габриэля остановила его. Он упал и больше не шевелился.

Марк открыл дверь в подполье и спустил туда Джесс, Эвелин, а потом спрыгнул сам. Он закрыл деревянный люк и осмотрелся: в подполье был кромешный мрак, и ничего не было видно.

— Возьми меня за руку, — обратилась Эвелин к Джесс. — А ты возьми за руку Марка. У нас есть пара минут, чтобы сбежать.

Джесс взяла Марка за руку, и они наощупь стали выбираться из подпольного помещения. Стоило признать, что в одиночку они давно бы заблудились на этих десяти квадратных метрах, но им повезло, что с ними был «гид», прекрасно знающий это место. Сверху палили из всех орудий и стволов. Джеймс орал и указывал, куда и как надо стрелять. Марк решил, что раз стреляют — значит, есть в кого стрелять. Габриэль жив! Жив!

Вдруг стало намного светлее: это Эвелин открыла дверь из подполья.

— Почти вышли!

Они вышли и оказались на ступеньках, упирающихся в деревянное перекрытие. Гуляя по улице, Марк никогда не обращал внимания на маленький пристрой у домика. Он даже не имел понятия, где они окажутся, выйдя отсюда.

— Марк, открой! — Эвелин показала рукой на что-то похожее на дверь. Марк встал на корточки, уперся плечами и выдавил доски. Он первый вылез, потом подал руку Эвелин и Джесс. Марк огляделся: они оказались прямо напротив колодца. Эвелин побежала в сторону колодца, командуя:

— За мной дамы и господа!

— А как же Габриэль? — спросила Джесс.

— Не маленький, сам о себе позаботится! — лицо Эвелин было суровым.

Они миновали колодец и направились в неизвестном направлении, с каждой секундой удаляясь от дома. Марк не знал, куда ведет их Эвелин, но безоговорочно доверял ей. Они пробежали буквально чуть больше полумили и остановились. Эвелин стала убирать валежник с небольшого холма.

— Что встали? Помогайте!

Спустя минуту они увидели вход в землянку. Эвелин приказала им зайти внутрь.

— Идите, я закрою вход и сама залезу.

— Нас здесь не найдут? — с надеждой спросила Джесс.

— Я не знаю, моя хорошая, — ответила Эвелин, раскидывая ветки.

Еще никто не видел её такой напряженной и суетливой. У Марка была масса вопросов, но с ними он решил повременить. Он открыл старую тяжелую дверь и вошел внутрь.

Марк шел впереди, держа Джесс за руку. Глаза не привыкли к темноте, и они пробирались, словно слепые котята. Несмотря на то, что они убежали на приличное расстояние от дома, выстрелы и крики были отчетливо слышны. Наконец Марк уперся в стену и остановился.

— Давай подождем Эвелин, — предложила Джесс.

— Хорошо, — тихо сказал Марк. — Они убьют Габриэля! — у него было нехорошее предчувствие.

— Не думай о плохом. Ты видел, как он стрелял? Три выстрела — три трупа. Уверена, он убил троих, минимум!

— Троих убил, но там осталось еще четверо! — заметил Марк.

— Не будем думать, и гадать — просто будем ждать!

По мере того, как глаза привыкали, Марк оглядывался. Помещение представляло собой полутораметровую яму в земле, покрытую сверху досками и замаскированную зеленью. В стене были сделаны углубления, висели полки с вещами, а в углу стояло ружье.

Из темноты появилась Эвелин. Она молча отодвинула Марка в сторону и взяла в руки какой-то предмет. Спустя несколько секунд зажглась керосиновая лампа и осветила маленькую землянку.

— Будем молиться, чтобы Габриэль пришел, — тихо сказала Эвелин.

* * *

В хижине стрельба утихла. Джеймс сидел на стуле, а два его уцелевших напарника проверяли тела своих собратьев по оружию. Никто не думал, что хозяин дома — Габриэль Дель Айт окажет такое яростное сопротивление. Трех человек он положил за каких-то пятнадцать секунд, а четвертый скончался от ран. Сейчас Габриэль лежал раненый у камина. Его лицо абсолютно ничего не выражало. В боку зияла большая дыра, правая рука целиком была залита кровью, которая растекалась по полу. Джеймс встал со стула и подошел к нему.

— Ты смелый, Дель Айт, но безрассудный. Если бы ты не стал палить в нас, мы бы взяли твоих гостей и мирно ушли. Ты сам виноват в том, что произошло, — Джеймс наклонился к нему ближе. — Сейчас ты умрешь, а мы найдем беглецов. Так что твое геройство было напрасным.

Габриэль посмотрел на него суровым взглядом. Тело его было повержено, но не дух. Он знал, что в любом случае погибнет от потери крови или от пули Джеймса. Габриэль собрал последние силы и попытался привстать. Джеймс, увидев его мучения, взял его за левую руку и помог сесть.

— А я знаю, что твою мать убили в ордене. Рафаэль рассказал мне, — сказал Джеймс. — Теперь и ты падешь от нашей руки. Забавно, правда?

Дель Айт усмехнулся и посмотрел на рану в боку. Временами боль была ужасной. Габриэлю казалось, будто наступила зима: так было холодно. От невыносимой рези в боку, он стискивал окровавленные зубы со страшной силой, пытаясь не замечать своих мук. Габриэль поднял голову, осмотрел свой разгромленный дом и сказал:

— Чего ты ждешь, Джеймс? Закончи то, что начал! Я все равно не жилец, мне крышка.

— Ты, насколько я помню, любил холодное оружие. Эрик говорил, что как-то раз ты убил медведя ножом. Это правда? — спросил Джеймс.

Габриэль улыбнулся, ничего не сказав.

— Конечно, правда! — продолжал монолог Джеймс. — Ты же прожжённый вояка. Наверное, желторотых изрезал больше, чем волков в лесу!

Джеймс резко поднялся и стал расхаживать по комнате.

— Где-то я тебя видел. Где же?

— Что потерял? — спросил Готфрид.

— Нож Габриэля. Его огромный тесак валялся где-то здесь. — Джеймс шарил глазами по комнате. Нашел, — он быстро подбежал к окну и поднял с пола нож. — Выронил, когда в окно выпрыгивал. Да, Габриэль? — Джеймс подошел к истекающему кровью Дель Айту и показал ему его же нож. — Обидно, наверное, умереть от собственного ножа? Ходишь по лесу, охотишься, режешь кабанчиков, нарезаешь мясо на кухне. Нож висит у тебя на поясе много-много лет, а потом бац — у тебя в груди. Странно, правда?

Габриэль стал кашлять, услышав эти слова. Он сплюнул кровью на пол и во весь рот улыбнулся Джеймсу.

— Тебе Рафаэль так голову запудрил, что ты несешь такой бред? — Габриэль засмеялся. — Мы все умрем! Я сейчас, а ты чуть позже.

Джеймс кивнул головой, и два его товарища подошли к нему.

— Поставьте его на ноги, да только держите!

Габриэля взяли за руки и подняли. Он испустил тихий стон, сжимая челюсть от боли. Джеймс посмотрел на него и сказал:

— Ты умрешь, а я чуть позже!

Джеймс занес нож и одним резким ударом вонзил его Габриэлю в грудь. Те двое, что держали его, ослабили хватку, и он упал. Габриэль сделал последний вздох и закрыл глаза навеки.