Места

Пригов Дмитрий Александрович

ПУШКИНСКИЕ МЕСТА

 

 

Жизнь замечательных людей

из серии: Жизнь замечательных зверей

1974

Пушкин Александр Сергеевич (1799–1837) — шатен, среднего роста, нос приплюснутый, русский негр, беспартийный, родился в 1812 году.

Родителей я его, к сожалению, не знаю. Они как-то нигде не поминаются. Один из них (возможно, что и оба) должен быть негром, а то откуда же у него курчавые волосы и такая вольность в мыслях? Хотя про «оба» я помянут напрасно, а то откуда же он русский и откуда у него такое чинопочитание и матерщина?

Три раза стрелялся на дуэли — с Мартыновым (1801 г.), с Дантесом (1810 г.) и Лермонтовым (1815 г.), причем вторая из них, с Дантесом, кончилась для него смертельным исходом. Дуэли были тогда своего рода общественным явлением. Вызвать на дуэль было не так-то просто. Для этого потребна была определенная степень знатности и к тому же некий вид причинности. Поскольку же Пушкин был из крепостных, то вызов (из 78 только 3 удачных) стоил ему огромных трудов, а в ряде случаев и прямо протекции со стороны сильных мира сего. Последняя дуэль устроилась гораздо проще, так как к тому времени он был уже выкуплен и мог распоряжаться собой. К этому же времени он стал известен и как значительный литератор со своей <поэмой>«О, Волга, колыбель моя!», где описывал свое крепостническое детство. Дуэли происходили часто по пустякам, а иногда и вовсе из-за женщин.

И вот какой, к слову, замечательный сон рассказал мне Борис Константинович Орлов (интересный скульптор, кстати, обратите внимание). Значит, лежим мы в этом сне в большой комнате училища им. Штирлица (в прошлом) и им. Мухиной (теперь) в Ленинграде. Мы в студентах часто ездили так вот просто куда-нибудь. И много с нами народу бывало всякого — веселого, дурного, доброго, алкогольного, трогательного и нежного, как Витя Гуецкий. Ну, как же их всех не вспомнить добрым словом — и Лену Преображенскую, и Семынина, и Плахотного, и Готенберга. А вот сейчас пусто в комнате, только высветлены две кровати — его (Орлова) и моя (Пригова). Это точно, могу подтвердить. Все было так. И лежим, значит он (Орлов), а рядом я (Пригов). А я, вроде бы, не только я, но и Пушкин одновременно. Вот, собственно, почему сон и приобрел такую важность. И странное во мне ощущение: как два колеблющихся контура во мне — то один уменьшается и уходит в середину, во тьму какую-то, а снаружи остается Пушкин. А потом начинают они обратное движение, и сверху, вернее, снаружи, оказывается Пригов. И если в Пушкине больше проглядывает комарик — то это я в нем проглядываю, а если во мне больше козел проглядывает — то это он во мне. И сердце в эти минуты пропадает в какой-то холод, в ту самую тьму (судьбу, проще). Не в конкретную судьбу — тогда-то случится то-то, а потом наоборот. Нет. Просто в судьбу, всю в точечках и родинках. Так вот, — продолжал Орлов свой сон — лежим мы вдвоем, а Пушкин голый лежит, но по пояс прикрыт одеялом. Лежит и сигарету покуривает. Торс у него развит прекрасно, но без отвратительно-любовного прорисовывания мускулов. Лежит полуобнаженный — красив, как Игорь Лурье. Орлов просто лежит и смотрит в потолок, а я то ли «брожу ли я средь улиц шумных», то ли про дорогих мне нежных мертвецов сочиняю. И уж когда она появилась — точно не помню. Орлов говорит, что именно в тот момент. И появилась наша сокурсница Павлина Морозова. Появилась она и прямым ходом к постели Пушкина (ах, ножки, ножки, или — чиста, молода и прекрасна красотка — ни дать и ни взять!). А Пушкин лежит и колечки из сигареты пускает. Орлов здесь замечает, что Павлина, никогда ничем не отличавшаяся, разве что дерзкой склонностью к ней совсем уж пропащего Бовкуна, вдруг стала удивительно красивой (ты сейчас вся огонь, вся горенье), прямо-таки прекрасной. И фигура, и лицо, и движения… Она тут же, прямо на высветленном, словно прожектором, или, вернее, чьим-то вниманием сверху, пристальным наблюдением, что ли, прямо на этом высветленном пятачке стала раздеваться у постели Пушкина. Ну, конечно, раз Пушкин — то сразу бабы и вино, и разврат. (О, людская пошлость, это единственное, чем ты можешь бездарно отплатить поэту за все минуты райской, неземной отрешенности, которыми он дарит тебя просто так, конечно уж, не ради тебя), просто потому, что не может не дарить. Значит, раздевается Павлина у кровати Пушкина, снимает с себя платья, лифчик, чулки, носки и все там остальное и становится совершенно голой (о женщина, твой вид и взгляд меня ничуть в тупик не ставит!). Орлов, говорит, что он прямо-таки дрожал под своим одеялом — такая была красота! Я и сам помню: изменился вдруг Орлов в лице. А Павлина разделась и вдруг — скок; и сидит себе на животе Пушкина. Я, помню, прямо задохнулся от тяжести. А Пушкин лежит себе и покуривает. И в следующий момент он посрамляет все эти ходячие представления о своем облике и нравах (не то, что мните вы природа поэта). Незаметно он так, тихонечко подносит свою цигарку к голой попке Павлины и втыкает окурок прямо в белую, пахнущую шампунем, кожу, — это рассказывает Орлов. Но при этом, надо заметить, что, хотя Пушкин и оставался находиться лежащим, как греческий полубог с бакенбардами и улыбкой, но в то же время происходит в нем скрытая борьба наподобие той, что случается у <Саши> Косолапова. И настолько она скрытна эта борьба (мне борьба мешала быть поэтом, мне стихи мешали быть борцом), что не только что Орлов, но даже я, лежащий бок о бок с ним (но изнутри) не смог ее заметить. Видимо она происходила в той интимнейшей части души, где Пушкин не может заменить себя уж никем. И суть ее в том, что Пушкин мучительно колеблется: в какую ягодицу втыкать окурок? Наконец, он выбирает левую, хотя, должен заметить (и Орлов это подтверждает), что правая была намного ближе к руке с сигаретой. Значит были на то свои веские основания. Что тут происходит! Что тут происходит! У Орлова до сих пор от той ночи седые виски по бокам лица. Просто он блондин (не как Пушкин) и не каждому это заметно. Та самая Павлина взвизгивает, вздрагивает и начинает <чернеть> и порастать шерстью. Начинает она порастать от ног, и шерсть мгновенно как пламя бежит по животу, через грудь прямо к шее. Она еще раз взвизгивает, глаза мечут черные искры, как у Игоря Фараджева, она заверчивается волчком и исчезает. И наступает тишина, тишина наступила, тишина не хочет уступать. О, <кто?> наступит на эту тишину! Только чуть пахнет гарью, серой и гвоздичным маслом. Пушкин опять лежит себе полуобнаженный — красив, как Лурье, и покуривает.

Пушкин Александр Сергеевич (1799–1837) — шатен, среднего роста, нос приплюснутый, русский негр, беспартийный, родился в 1831 году.

Участвовал в Крымской кампании против англичан, французов и турок. Участвовал совместно с Нахимовым, Корниловым и Кошкой. Награжден медалями «За храбрость», «За оборону Севастополя» и Геройской звездой с вручением ордена Ленина.

В своих «Севастопольских рассказах» дал удивительную картину силы русского солдата. И, вправду, где должен быть поэт в годину испытаний народных? Эта година либо накладывает печать на уста поэта, либо вставляет в них распорку, так что и не сомкнуть. И это уже не поэт, не судьба, а время. У таких годин нет своих поэтов, они приходят позже, вызывают оправданную и нестерпимую ревность и злостную, болезненную зависть у (не по своей вине) бессильных очевидцев. Так было и с Пушкиным в 1812, в 1914, в 1917 и в 1941 годах.

Ах, граждане присяжные поверенные (или заседатели) Ленинградского народного суда (не помню какого там района, или чего, помню только, что судили). Что есть поэт у нас на Руси? Да не только у нас — вообще на Руси. Ну, если вам не нравится «на Руси», то — у нас. Вот, скажем, хоккеист Мальцев. Сначала он просто Александр Мальцев. Все на него смотрят и дивятся: такой кругломордый, а играет! Играет он, играет и восходит в статус Саши. Ему радуются, его порицают. Радуются ему, порицают его и восходит он в статус Шурика. Все смотрят на него и не радуются, и не порицают, а только екает сердце: Шурик! Это не есть уже хоккеист, это не есть уже Мальцев, это даже не есть Шурик, это нечто, название чему знал только гордый дух искушавший в пустыне. А что поэт? Нет, я не смогу этого объяснить. И, вообще, я впервые выступают перед столь представительным судом. Я не готов. Вот послушайте лучше, какую я однажды поэму хотел написать. Начал ее, но не кончил, потому что произошла со мной очередная перемена. А что же писать, когда ты переменился? Вот, как она начиналась.

                Черный пес за мною бродит по ночам.                 Поначалу я его не замечал.                 Весь пустырь порос высокою травой,                 Так что пес в нее скрывался с головой.                 Только, если выглянет луна,                 Промелькнет вдали блестящая спина.                 И ни звука. Только темень да теплынь.                 Только горькая, как пагуба, полынь.                 Да на листьях копоть и роса.                 Городская горькая слеза.                 Это время я люблю как раз.                 Но и пес любил, как видно, этот час.                 Запах ли, тропинка ли мила?                 А, быть может, он любил меня?                 Так чудной описывая круг,                 Он бродил невидимый и вдруг                 На дорогу выбегал вдали                 Стелющейся тенью вдоль земли.                 И опять в траву. И лишь видна                 Из травы блестящая спина.                 Так кружил, кружил. И с каждым днем                 Словно туже стягивал ремнем.                 С каждым днем все ближе, все смелей.                 Вот уж морда. Капельки на ней.                 А однажды выбежал и лег                 На дорожке. Возле самых ног.                 Лапы кверху — преданность сама.                 Брюхо черное. В паху и вовсе тьма.                 Я перешагнул. Смотрю — и он                 Поднял голову. Как будто удивлен.                 Повернулся. Тронулся и я.                 И за мной на брюхе, как змея,                 На дорожке оставляя след,                 Он пополз с улыбкою вослед.                 И нигде ни люда, ни зверья.                 Только поле. Только он, да я.                 Только где-то, страшно далеки,                 Поздних окон светят огоньки.                 Да последний, призрачен и мал,                 Промелькнул автобус. И пропал.

Потом должны были идти описания наших прогулок. Как гуляем мы с ним странно среди бурьянов и полыни по пустырю. Однажды дошел он со мной до подъезда моего обыкновенного девятиэтажного дома. Я его позвал. Хотел покормить. Но он вдруг странно улыбнулся («вдруг» должно было часто повторяться и быть этаким стержнем) и словно потерял все силы. На следующий день у подъезда история повторилась. Тут должно следовать подробное описание состояния пса и моего удивления. Я взял пса на руки, пронес в лифт, поднялся на седьмой этаж (это должно занять не больше 6 строк). Уже у двери в квартиру его снова разбил паралич. Тут, в отличие от первого раза, может быть подпущена ирония, а, возможно, и совсем наоборот — сгущение предчувствий и странного ощущения. Лежит он, пес, у порога и дрожит. Весь в капельках чего-то маслянистого (надо узнать, что бы это могло быть). Только глаза поблескивают. Снова взял я его на руки и внес в квартиру. И стал он у меня жить. Появились заботы — прогулять его, накормить, достать еды. Так что о прочем и думать некогда.

                Ну, а ловок как! Не уследишь! —                 То он кошку съест. То словит мышь.                 Дома он в течение дней двух                 Тараканов всех передушил. И мух.                 Моль ли. Клоп. Жучок-деревоед. —                 Мигом всех извел. И духу нет.                 Принцип ли какой? Иль баловство?                 Но, скажу я вам, и мастерство!

И стал я замечать, что куда-то исчезли соседи, ругавшиеся, вот, мол, пса завел. Дальше рассказ незаметно приобретает кольриджевскую окраску. Спускаемся мы с псом гулять по совершенно пустой лестнице. Потом, собственно, не могу вспомнить, видел ли я сегодня жену. Сына. Тут можно несколько раз повторить одну строку — сильный прием. Там и вовсе забота. Пес перестал есть. Расцарапает себе ранку и сидит, слизывает кровь (тоже материал для описания!). тем и живет. Мне это надоело. Рассердился я. Стал оттаскивать его от его же раны и разодрал себе руку об коготь. Он тут же быстро зализал и мою царапину. Пошли мы с ним гулять. Только странно все кругом.

                Странный вид. Пустынные дома.                 Окон нет. Кругом сплошная тьма.                 Ни смешка. Ни крика. Ни души. —                 Вымерли? Или куда ушли?                 Может новый честный крысолов                 В воду свел последний свой улов?

Идем мы с ним. А у меня уж и сил нет (посоветоваться с медиком). Лег. А он надо мной сидит. Глаза блестят. Рану мою лижет. Я уж и вовсе впал в забытье. Тут можно пустить сбой ритма и рифмы, отражающий смещение планов и чувств. Только вижу вдали облачко, не облачко. Светлое такое. Заерзал мой пес. Так ожесточенно стал мою рану лизать. Почти грызть. А облачко все ближе, ближе. И вижу я, что это знакомая какая-то фигура. А кто — не могу припомнить. И в это самое время она сама позвала меня по имени: «Дима! Дима!» Оказалось — жена моя. Нет, это после станет ясно, сейчас еще никому не известно. Тут пес мой взвизгнул и исчез. Пришел я в себя. Смотрю: лежу в кровати под чистой простыней. Рядом жена сидит и зовет: «Дима, Дима!» Я спрашиваю: «Что случилось?» И она мне рассказывает (в стиле позднего Заболоцкого — некрасивая девочка), что, мол, месяца два, как я ушел с псом и пропал. Только вчера насилу нашли.

Вот какая должна была быть поэма, да не получилось. Произошла со мной очередная перемена. А что же писать, коль ты переменился?

Пушкин Александр Сергеевич (1799–1827) — шатен, среднего роста, нос приплюснутый, русский негр, беспартийный, родился в 1867 г. Имеет 3 детей. Вот свидетельство очевидца: «У Пушкина было 3 сына и все идиоты. Один даже не умел на стуле сидеть. И все время падал. Пушкин сам-то довольно плохо сидел на стуле. Бывало, сплошная умора. Сидят они за столом; на одном конце Пушкин все время со стула падает, а на другом — его сын. Просто хоть святых выноси».

Судился 3 раза — первый раз по ошибке (вроде бы за изнасилование).

Второй раз за связь с Петрашевским. Сослан в Сибирь. Отсюда он вывез ценные материалы для своих великих криминальных романов. Нельзя, конечно, заставлять каждого поэта идти добровольно в тюрьму или в ссылку. Иди, мол, убей поглавнее, и сядешь. Нет. Нельзя насиловать судьбу. Но где, как не в этом смешаном и собранном заново по каким-то неведомым провиденциальным законам может поэт получить правду в самом ее открытом, доступном виде? <Правду> о жизни (ту самую, помните: то я — Пушкин, то Пушкин — я), об искусстве, <о судьбе>. Но нельзя насиловать судьбу. Каждому дано то, что должно быть дадено. <Нрзб.> только то, что тебе дадено, а не вырвано, похищено, посмотрено, только осмысленно и откровенно. Насилие над судьбой не открывает завесу, наоборот — <накидывает> новую: на глаза, самую опасную из всех завес, так как давит она на глазное яблоко и расцвечивается всякими иллюзорными цветами.

Третий раз судился за связь с иностранной разведкой. Приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение в июне 1937 года. Как же мне теперь продолжить свой рассказ? Что же мне сказать после всего этого? Что придет сейчас на ум? Сам не знаю. И всегда так — что бы я ни делал: <рисовал>, лепил, писал — никогда я не знаю, что получится. Вернее, знаю, но делается совсем не то. Вот и сейчас я должен был рассказать одну веселую историю из времен моего студенчества. А получается все наоборот.

Этот сон мне снился самому. То я вам рассказывал сон Бориса Константиновича Орлова. Он скульптор, очень интересный. А этот сон снился мне. Стою я вроде в <нрзб.> на выходе из леса, прямо у дороги какой-то. А дорога от этого места вниз <уходит>, в большой провал, так что впечатление обрыва, края пропасти. И <даже> видна деревушка — домики маленькие-маленькие и прозрачный итальянский <воздух> И вдруг сзади, из гущи леса, прямо на дорогу, на маленький <крюк> дороги перед пропастью, выбегает бык. Страшный — и не бык, и не лев, <нрзб.>, а черт-те что — чудище, Холли Лох прямо. И смотрит на меня. <И не> передо мной, и не за меня, а точно на меня, даже вернее — в меня, ни чуточки <нрзб.>, даже больше, чем бывает обычно. И я смотрю на него и, как ни стараюсь, не могу увидеть ничего, кроме морды. А морда его вся в толстых округлых складках толстой дерматиновой кожей. И два огромных стеклянных глаза. Временами <нагибает> бык голову и вынюхивает что-то с шумом — мои ли запахи, дальние ли… Вдруг он подскакивает сразу на четырех негнущихся ногах (не гнутся они от своей толщины, так как отлиты словно целиком, без всяких там суставов и разных членений). Подскакивает он, как гигантский козлик, в воздухе же разворачивается и, не успев даже как следует опуститься на землю, бросается вниз по дороге в обрыв. Он уносится так быстро, что за ним идет не то гудение, не то жужжание, и деревья раскачиваются, как перед грозой. Затем я вижу быка уже <у самой> деревушки. А она, хоть и далеко, но видна вся до мельчайших подробностей, до стереоскопической рези в глазах. И вижу: забегали там люди — так беспорядочно, так суматошно, обреченно. Бык подлетает к первому домику и — шасть его рогами. И хоть находится все это далеко, и дома маленькие, и бык тоже маленький, но присутствует в быке (в отличие от просто маленьких домиков), присутствует в нем рядом с его видимым дальним размером и его огромный умопостигаемый размер. Так что он сразу и маленький, и большой, огромный рядом с домишками. И несется оттуда, снизу, такой же умопостигаемый, несоразмерный с расстоянием, рев, шум, топот, грохот и рык. А первый домик, поддетый рогами, медленно взлетает вверх, поблескивая окошками. В самой высокой точке разлетается он на бревнышки, и сыпятся из него всякие маленькие и блестящие, как монетки, вещички. Затем бык бросается на противоположную сторону деревенской улицы, к соседнему дому, затем к третьему — и так зигзагами вдоль всей деревни. И пока он подбрасывает следующие домики, предыдущие все висят в воздухе и поблескивают, как первомайский салют. А бык все удаляется и удаляется. И опять (странное дело) — чем дальше он убегает, тем становится все меньше, почти превращается в точку, но этот самый проклятый умопостигаемый размер его все время возрастает и достигает чудовищных, неземных, почти облакообразных пределов. А куда же люди подевались? Я всматриваюсь и не могу их нигде обнаружить. Ну, вы, понятно, скажете: все это сон и сущий бред. Каждый <нрзб.> с три короба подобных снов нагородит. Но ведь есть сон и сон. Есть сон просто, когда спишь, а есть сон непростой, когда тоже спишь, но как и не спишь, <а вернее,> спишь именно для сна. Это, как и болезнь — кому она дается, чтобы <болеть>, а кому — чтобы выздороветь.

Так вот. А тем временем бык разворачивается вдали. Точка, в которую он превратился, развернулась мигом, то есть ей и не надо было разворачиваться, а просто начала обратное движение. Но тот, другой, облакообразный, разворачивается медленно, чуть изменяясь и деформируясь при этом. Ветер, или просто поток воздуха снес в ту сторону все звуки и шорохи, так что я стоял среди полнейшей тишины, даже среди отсутствия и самой тишины-то. И вот он понесся назад. Он несется в некоем роде коридора над ним, где не летают птицы и воздух белесее. Боковым зрением я замечал, как по краю света скользили серыми потешными галочками птицы, видел и синие полоски итальянского неба. Но над собой я видел увеличивающегося резкими сменами кадров быка и бегущих <вслед> ему галдящих людей. Они бегут не то чтобы радостные и не то чтобы <возбуждаемые> им, но какие-то возбужденные, без тени горя, страдания или веселья на лицах. Они просто возбуждены тем, что бегут, а бегут, потому что возбуждены. Домики их родной деревушки все висят в воздухе и поблескивают. <Шагах> в двух от меня голова быка резко затормозила, задрожала вся, и задрожала вокруг природа, сбились ее контуры и очертания, и очень медленно возвратились на места. Бык наклонил свою нечеловеческую голову и тяжело вынюхивал что-то. Я стоял за деревом легкий, словно приподнятый. Бык смотрел на меня снизу и передними монолитными ногами стал рыть яму. Похож он был на кого-то дико знакомого мне бородатого человека с черным светом в глазах. Кто это? На кого похож? Вырыв яму, он стоял на дальнем ее краю. Он медлил, <ждал> ли знака? Свистка? Крика? Моего неверного движения? И в этот миг — надоумил ли кто? — я осенил себя крестным знаменьем. И бык стал уменьшаться Нет! Нет! Нет! Вру! Я сам, словно какими лучами, стал отталкиваться от него этим крестным знаменьем и медленно воспарять, чуть-чуть вращаясь винтообразно. Вращение усиливалось. И завертелся, закружился весь мир внизу меня сизым, пыльным вихрем. Когда же оказался я на страшной высоте, кружение внезапно остановилось, и мир снова стал чистым и прозрачным с синим итальянским воздухом. И только бегала далеко внизу по опушке леса маленькая черная собачонка и гавкала так звонко и одиноко: «Гав, гав, гав».

Пушкин Александр Сергеевич (1799–1837) — шатен, среднего роста, нос приплюснутый, русский негр, беспартийный, родился в 1917 году.

Где жил, точно сказать не могу, кажется за границей. Издавал подпольный журнал не то «Колокол», не то «Искру».

Женат был 3 раза — на Гончаровой (русская, беспартийная), на Исаевой (русская, беспартийная), на Книппер-Чеховой (кажется, русская, кажется, точно помню, беспартийная).

Но что есть жена поэта, спрошу я вас? Уж, конечно, не та, что говорит: «Пошел бы ты, вымыл посуду, а то сидишь без дела и в потолок пялишься». И не та, что говорит: «Ты меня совсем не любишь, не замечаешь, все в потолок пялишься». И, конечно, не та, что говорит: «Пойдем-ка скорее в постель, а то что-то ты все в потолок пялишься». Так что же она есть — жена поэта? Нет жены для поэта!

В возрасте 70 лет покончил с собой от неразделенной любви к Денисьевой (в девичестве Брик) в своем родовом поместье Ясная Поляна.

И вот что интересно: родись он, Пушкин, веком раньше — то даже трудно и предположить, кем бы он стал. А родись он веком позже — тоже трудно предположить.

 

Евгений Онегин

1978

1v| o3734 Мой дядя самых честных правил                 Мой дядя самых честных занемог                 Мой дядя самых шутку занемог                 Мой дядя в шутку занемог                 Мой не в шутку занемог                 Когда не в шутку занемог                 Когда не в шутку заставил                 Когда не себя заставил                 Когда уважать себя заставил                 Он уважать себя заставил                 Он уважать себя не мог                 Он уважать не мог                 Он выдумать не мог                 И лучше выдумать не мог                 И лучше выдумать не наука                 И лучше выдумать другим наука                 И лучше пример другим наука                 Его пример другим наука                 Его пример другим скука                 Его пример какая скука                 Его мой какая скука                 Но Боже мой какая скука                 Но Боже мой какая и ночь                 Но Боже мой и день и ночь                 Но Боже сидеть и день и ночь                 Но больным сидеть и день и ночь                 С больным сидеть и день и ночь                 С больным сидеть и день прочь                 С больным сидеть шагу прочь                 С больным ни шагу прочь                 С отходя ни шагу прочь                 Не отходя ни шагу прочь                 Не отходя ни шагу коварство                 Не отходя низкое коварство                 Какое низкое коварство                 Какое низкое забавлять                 Какое живого забавлять                 Полуживого забавлять                 Полуживого поправлять                 Полу подушки поправлять                 Ему подушки поправлять                 Ему подушки лекарства                 Ему подносить лекарства                 Печально подносить лекарства                 Печально подносить про себя                 Печально думать про себя                 Вздыхать и думать по себя                 Вздыхать и думать возьмет тебя                 Вздыхать и черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет тебя                 Когда же черт возьмет                 Когда же черт                 Когда же                 Когда                 Ког                 Ко                 К                 Л                 М                 н                 о п р с т

 

Игра в чины

1979

Предуведомление

Предлагаемая игра является результатом последних достижений в сфере общественных развлечений, а также исследований в области культуры и логически вытекает из всего объема социально-общественных явлений и может использоваться как регулятор в этой области.

Игра на самом первом, начальном уровне способствует выявлению и закреплению некоторых культурно-исторических сведений, но основной ее целью является упрочение духа коллективизма, осознание гражданской ответственности, осмысление на личном опыте принципа социальной стратификации и принципа осознанной необходимости, а также активное участие в общественной жизни.

Привлекательность игры состоит в том, что она рассчитана на все возрасты, она азартна, связана с определенной степенью риска, она максимально приближена к реальным жизненным ситуациям. Для игры не требуется никаких специальных приспособлений, кроме четырех нижеприводимых текстов.

ТЕКСТ № 1

                Александр Сергеевич Пушкин является гордостью русской и мировой литературы. В его произведениях нашли отражение мечты и чаяния русского народа. В своих произведениях он резко критиковал мерзости современного ему строя. Имя Пушкина вечно будет жить в сердцах благодарного человечества.

ТЕКСТ № 2

                Лев Николаевич Толстой является титаном русской и мировой литературы. В его произведениях нашли отражение величие и стойкость русского народа. В своих произведениях он резко критиковал мерзости современного ему строя. Имя Толстого будет вечно жить в сердцах лучшей части человечества.

ТЕКСТ № 3

                Алексей Максимович Горький является классиком русской, советской и мировой литературы. В его произведениях нашли отражение революционный дух русского и советского народов. В своих произведениях он резко критиковал мерзости современного ему строя. Имя Горького будет вечно жить в сердцах прогрессивного человечества.

ТЕКСТ № 4

                Владимир Владимирович Маяковский является знаменем русской, советской и мировой литературы. В его произведениях нашли отражение созидательный дух и гордость русского и советского народов. В своих произведениях он резко критиковал отдельные мерзости современного ему строя. Имя Маяковского будет вечно жить в сердцах передового человечества.

ПРАВИЛА ИГРЫ

В игре принимают участие 6 человек, которые разбиваются на 2 команды, по 3 человека в каждой. Команды выбирают себе руководителей и их заместителей.

По жребию или по взаимной договоренности какая-либо из команд начинает «водить», т. е. она должна по очереди воспроизвести все четыре вышеприведенных текста. Происходит это следующим образом: руководитель свободной команды в согласии со своей командой определяет порядок воспроизведения текстов, последовательность текстов. Затем он сообщает это руководителю «водящей» команды, но так, чтобы о том не услыхали остальные члены «водящей» команды. После этого начинается собственно игра.

Руководитель свободной команды дает сигнал «Начали!», и руководитель «водящей» команды начинает про себя читать первый назначенный текст. В любой момент руководитель свободной команды говорит «Стоп!» и просит водящего назвать последнее слово, на котором он кончил чтение текста про себя. Затем руководитель свободной команды указывает на любого из двух оставшихся членов «водящей» команды, и тот про себя продолжает текст, который, как он представляет, начал его руководитель. В любой момент руководитель свободной команды снова командует «Стоп!», просит назвать последнее слово и предлагает последнему члену «водящей» команды продолжить. Затем он снова прерывает и просит руководителя «водящей» команды закончить текст, либо определить, что текст закончен, либо, если последний член команды кончил текст и начал его заново, дочитать до конца лишнее начатое предложение этого текста. Во время произнесения текстов заместитель начальника свободной команды опрашивает каждого члена «водящей» команды сразу после прочтения им своего отрывка, какой текст он читал, и записывает на специальную бумагу. «Водящая» команда пытается воспроизвести в последовательности, определенной свободной командой, все четыре текста. Потом команды меняются местами и «водящей» становится свободная команда.

По воспроизведении текстов обеими командами кончается 1-й круг. Затем члены команд меняются местами так, чтобы каждый сыграл в одной команде с каждым во всех возможных сочетаниях. В обшей сумме подучится 10 кругов.

Каждый из шести человек, принимающих участие в игре, имеет свой личный листок, куда записываются результаты его игр во всех командах в 10 кругах.

После окончания 10-го круга кончается игра и начинается подсчет.

Комбинация, воспроизводящая в строгой последовательности 1-й текст, называется Генералиссимус.

Комбинация, воспроизводящая в строгой последовательности 2-й текст, называется Маршал.

Комбинация, воспроизводящая в строгой последовательности 3-й текст, называется Генерал.

Комбинация, воспроизводящая в строгой последовательности 4-й текст, называется Полковник.

Комбинация, воспроизводящая в строгой последовательности следующий текст: 1-е предложение 1-го текста + 2-е предложение 2-го текста + 3-е предложение 3-го текста + 4-е предложение 4-го текста, — называется Военный Министр.

Комбинация, воспроизводящая комбинацию, обратную комбинации Военный, т. е.: 1-е предложение 4-го текста + 2-е предложение 3-го текста + 3-е предложение 2-го текста + 4-е предложение 1-го текста — называется Милицанер. Любые иные комбинации в расчет не берутся.

По окончании игры все игроки просматривают свои листки (личные дела) и вычеркивают одинаковые комбинации, встречающиеся хотя бы у двух игроков. В соответствии с оставшимися у каждого игрока в личном деле комбинациями ему присваивается звание. Игроки, оставшиеся без звания, объявляются рядовыми. При наличии у какого-либо игрока двух чинов, он может отдать ненужный ему чин какому-либо рядовому, но при условии, что он не выше самого низкого чина игрока, получившего его в результате игры. В противном случае можно произвести перемещение, т. е. отдать чин низшему офицеру, а тот, в свою очередь, отдает свой чин рядовому.

Оба в дальнейшем обязаны в случае, когда будет решаться вопрос о его первенстве в чем-либо, отдать один ранг своего чина своему жертвователю.

Звание Военный Министр, в отличие от чинов, дает преимущество только при равенстве чинов, несмотря даже на то, что у кого-либо из игроков оказалось бы два чина Генералиссимуса. То же и со званием Милицанер — оно дает преимущество, но только при равенстве низших из разыгрываемых чинов — Генерал и Полковник.

Тут надо сказать, что играющие строго хронометрируют время игры. Если в результате игры старшим чином оказывается Генералиссимус, то он имеет право быть во главе игравших (со всеми вытекающими из этого главенства обстоятельствами) до следующей игры в течение времени, равного десятикратному отрезку времени, зафиксированному во время игры. Маршал имеет право быть главным в течение времени, равного восьмикратному отрезку захронометрированного времени. Генерал — в течение шестикратного отрезка времени. Полковник — в течение четырехкратного. Милицанер — в течение двукратного. Звание Военного Министра без чина такого права не дает. В случае равенства высших чинов у двух человек, офицерский состав определяет, кому из них быть главным, и ему соответственно повышается на один ранг его чин.

Надо сказать, что, по правилам игры, высший чин во время своего правления обладает всеми правами и обязанностями, которыми обладают соответствующие чины в реальной жизни. Эта игровая ситуация позволяет членам маленького коллектива полностью имитировать обстоятельства реальной жизни, воспитывая и подготавливая себя к подобным ситуациям.

По истечении времени правления проводится новая игра, где высший чин предыдущей игры сохраняет за собой право, в случае неудачного для него исхода, сохранить за собой чин не ниже, чем на три ранга меньше его предыдущего. Он также имеет право набрать себе первую команду для следующей игры, второй по старшинству чин возглавляет вторую команду.

Новый победитель имеет право прибавить к своему чину один ранг, если его предыдущий чин был не ниже Генерала, а также прибавляет к своему сроку правления половину срока, полагавшегося бы ему по предыдущему чину. В случае повторной победы одного и того же игрока с чином Генералиссимус, он имеет право на четырехкратный генералиссимусный срок правления. При этом он в любой момент своего правления назначает переигровку низших чинов. Но теперь высший возможный чин за 1-ю комбинацию становится — Маршал, а низший за 4-ю комбинацию — Подполковник. Во время своего правления он имеет право повысить одного человека из офицерского состава до чина Маршала и понизить одного до чина Лейтенанта.

В конце срока правления по добровольному решению двух высших за Генералиссимусом чинов срок его правления может быть продлен еще на два генералиссимусных срока, с условием, что до конца срока правления не будет производиться переигровка низших чинов, с единственным правом Генералиссимуса повысить третий по старшинству чин до второго, что играет большое значение при последующей игре, когда победитель будет определяться по сумме чинов за все игры и к своему сроку правления прибавит полный срок, полагавшегося ему за предыдущий чин, и полсрока, полагавшийся ему за первый чин. В силе остается и условие, что в случае равенства чинов предыдущего правителя и нового победителя получивший в предыдущее правление от правителя повышение обязан отдать ему один ранг для победы. В случае же поражения предыдущего правителя, разжалованный в его правление офицер имеет право отнять у него один ранг в свою пользу.

Теперь рассмотрим случай, когда играющих больше, чем шесть человек. Тогда возможна комбинация из четырех команд, с правом включения неудачников первой пары во вторую двойку команд. По завершении раздельных игр в двух парах команд, высшие три чина из каждой пары разыгрывают между собой старшинства. При этом срок правления главы будет уже кратен совместному сроку двух предварительных игр и одной финальной. Тот же порядок и для любого возможного количества играющих. Вся игра может состоять из большого числа предварительных игр, четвертьфинальных, полуфинальных и финала. Срок правления всегда будет кратен совокупному времени всех игр. Большое количество игроков значительно повысит интерес, а также ценность первого места. Учитывая большую сложность получения в данном случае двукратного срока правления, высшим чинам предоставляется право присвоить двукратному победителю или сразу же победителю первой игры звание Генералиссимуса, самим, соответственно, передвинувшись вверх по лестнице рангов, чтобы не было вакантных мест. Им же предоставляется право заполнить всю лестницу рангов и вниз, вплоть до ефрейторского состава. В конце срока правления Генералиссимус выбирает 6 человек для следующей игры по своей воле, хотя он ограничен одним условием: на две команды не может быть более одного рядового при наличии свободных офицерских чинов.

При этом открывается возможность и для прочих игроков. Она называется Военный переворот. Инициатор Военного переворота может выбрать любых 3 человек и бросить вызов главе. Глава назначает команду, возглавлять которую должен офицер, чин которого на один ранг выше, чем у руководителя Военного переворота. В данном случае игра идет в один круг. Условием победы участников Военного переворота является сумма чинов большая, чем у регулярной команды.

В случае равенства или поражения, они разжалуются в рядовые с запретом участвовать в каких-либо дальнейших перемещениях по лестнице чинов. При повторном неудачном участии в Военном перевороте участник его переводится в штрафной батальон, а при особо отягчающих обстоятельствах — приговаривается к расстрелу. В случае успеха руководитель Военного переворота получает следующий по порядку чин и Глава государства назначает новую команду, начальником которой опять является офицер, чин которого на один выше руководителя Военного переворота. Вся дальнейшая игра происходит по тем же правилам, пока очередь не доходит до самого Главы государства. В случае успеха Военного переворота, все бывшие офицеры разжалуются в рядовые, а три высших чина, включая Главу государства, приговариваются к расстрелу. Притом разжалованные офицеры имеют право на повторный Военный переворот, ход которого определяется теми же вышеизложенными правилами. Главе победившего Военного переворота сразу же присваивается чин Генералиссимуса. Он назначает четырех своих заместителей с присвоением им любых чинов и званий. Они, в свою очередь, назначают весь остальной офицерский состав.

Надо сказать, что в процессе разрастания игры и включения в нее все большего числа играющих, по мере возрастания ее серьезности, правила игрового определения чинов и должностей утрачивают смысл, становятся тормозом и приобретают реакционную окраску. Рациональнее было бы перейти к практике назначения на должности и присвоения чинов самими выделившимися в этом процессе и проверенными жизнью и борьбой руководителями. В этом случае, конечно, повышается и ответственность руководителей, которые в своих назначениях и решениях должны руководствоваться общественной пользой и благом. Они должны серьезно, внимательно, честно и разносторонне рассмотреть все хозяйственные и общественные нужды и выбрать наиболее подходящие кандидатуры для замещения руководящих постов. Если эти мероприятия будут проводиться в жизнь в соответствии с вышеизложенными принципами и при единодушной поддержке масс, то, несомненно, все это будет способствовать благоденствию и прогрессу.

 

Пушкинский безумный всадник

(Медный всадник)

1v| o3735 На берегу безумных волн                 Стоял он дум безумных полн                 Безумный. Перед ним широко                 Река неслась; безумный челн                 На ней безумно одиноко                 По неземным ее брегам                 Безумствовал то здесь, то там                 Приют безумного чухонца                 И лес безумственный лучам                 Безумно спрятанного солнца                 Безумствовал.                                                   И думал он:                 Грозить безумно будем шведу                 Безумный город заложен                 На зло безумному соседу                 Здесь будет                 Безумно здесь нам суждено                 В безумство прорубить окно                 Ногой безумной стать при море                 Сюда по неземным волнам                 безумцы в гости будут к нам                 На этом неземном просторе                 Прошло сто лет, безумный град                 Безумных стран краса и диво                 Из неземных, безумных блат                 Безумн вознесся горделиво                 Где неземной здесь рыболов                 Безусый пасынок природы                 Безумствовал у берегов                 В безумные бросая воды                 Безумный невод, ныне там                 По неземным сим берегам                 Безумцы стройные теснятся                 Дворцов безумных, корабли                 Безумные с концов земли                 К безумным пристаням стремятся                 И обезумела Нева                 Безумная по-над водами                 Темнобезумными садами                 Обезумели острова                 И пред безумною столицей                 Безумно старая Москва                 Как пред безумною царицей                 Многобезумная вдова                 Безумное Петра творенье                 Безумно-неземной твой вид                 Невы безумное теченье                 И неземной ее гранит                 Безумный твой узор чугунный                 Средь неземных твоих ночей                 Безумный сумрак, блеск безлунный                 В безумной комнате моей                 Безумствую я без лампады                 Ясны безумные громады                 Безумных улиц и светла                 Твоя безумная игла                 И неземную тьму ночную                 На неземные небеса                 Не пуская                 Безумная заря другую                 Сменит в безумных полчаса                 Люблю безумности жестокой                 Безумный воздух и мороз                 Безумье вдоль Невы широкой                 Безумны лица ярче роз                 Безумье, шум, и говор балов                 И час безумно холостой                 Безумье пенистых бокалов                 Безумный пламень голубой                 И неземная эта живость                 Безумных Марсовых полей                 Безумных ратей и коней                 И неземная их красивость                 В безумно зыблемом строю                 Безумье сих знамен победных                 Безумье шапок этих медных                 Безумно-неземном бою                 Люблю, безумная столица                 Безумно-неземной твой гром                 Когда безумная царица                 Дарует неземной сей дом                 Или безумье над врагом                 Безумье снова торжествует                 Взломав безумно синий лед                 Безумная его несет                 И в дни безумные ликует                 Безумствуй, град Петров, и стой                 Безумный как и вся Россия                 Да и безумствует с тобой                 И неземная вся стихия                 Безумный плен старинный свой                 Безумцы финские забудут                 Безумной злобою не будут                 Безумный вечный сон Петра                 Тревожить                 Была безумная пора                 Безумное воспоминанье                 Безумные друзья, для вас                 Безумное повествованье                 Начну, безумен мой рассказ

Часть безумная

                Вот над безумным Петроградом                 Дышал ноябрь безумным хладом                 Безумною плеща волной                 В безумие ограды стройной                 Как обезумевший больной                 Безумн в постели беспокойной                 Безумно было и темно                 Безумно бился дождь в окно                 Безумно и печально воя                 Безумный из гостей домой                 Пришел безумец молодой                 Зовем безумного героя                 Безумным именем, оно                 Звучит безумно, с ним давно                 Мое безумие с ним дружно                 Безумье нам его не нужно                 Хотя в безумны времена                 Оно безумное блистало                 И под безумьем Крамзина                 В родных безумиях звучало                 Безумьем ныне и молвой                 Обезумело. Наш герой                 Живет безумный, где-то служит                 Безумствует себе, не тужит                 О неземной своей родне                 И о безумной старине                 Итак, безумный наш Евгений                 Безумствуя разделся, лег                 Безумствуя заснуть не мог                 В безумье разных размышлений                 Безумный думал он о том                 Что был безумен, что трудом                 Безумство должен был доставить                 Безумие себе и честь,                 Безумец мог ему прибавить                 Безумья и ума, ведь есть                 Безумно-праздные счастливцы                 Ума безумного ленивцы                 Безумная их жизнь легка                 Безумный служит он два года                 Безумный думал, что погода                 Обезумела, что река                 Безумствовала — что едва ли                 Безумные мосты не сняли                 И что с безумной будет он                 Два дня безумно разлучен                 Так он безумствовал. И было                 Ему безумно, он желал                 Чтобы безумный ветр уныло                 Безумно в окна не стучал                 Безумно-неземные очи                 Безумные закрыл. И вот                 Безумие редеет ночи                 Безумный день уж настает…                 Безумный день!                 Нева всю ночь                 Безумствовала против бури                 Не одолев безумной дури                 Безумствовать стало невмочь                 Безумно над ее брегами                 Безумствовал теснясь народ                 Безумно брызгами, горами                 Любуяся безумных вод                 Безумной силой от залива                 Обезумленная Нева                 Безумно шла, гневна, бурлива                 Обезумляя острова                 В безумье пущем свирепела                 Безумно-неземно ревела                 Котлом безумным и клубясь                 Как зверь безумн остеревенясь                 Безумно кинулась. Пред нею                 Безумствовало все вокруг                 Безумие — и воды вдруг                 Безумно хлынули в подвалы                 Безумно хлынули каналы                 И всплыл безумственный Тритон                 Безумный в воду погружен                 Безумье! приступ! злые волны!                 Безумно лезут в окна, челны                 Безумно окна бьют кормой                 Безумие под пеленой                 Безумье хижин, бревна, кровли                 Товары неземной торговли                 Безумье бледной нищеты                 Безумьем снесены мосты                 Гробы с безумного кладбища                 Безумные плывут!                 Народ                 Зрит гнев безумный, казни ждет                 Безумно гибнет кровь и пища!                 Безумный в этот грозный год                 Безумный царь еще Россией                 Безумно правил, на балкон                 Безумный, смутный вышел он                 И рек: безумною стихией                 Безумцам не владеть! Он сел                 Безумно-скорбными очами                 Он на безумие глядел                 С безумными же озерами                 И вниз безумными реками                 Безумье лилось. Дворец                 Безумным островом печальным                 Безумный молвил — и в конец                 По улицам безумным дальним                 В безумный путь средь бурных вод                 Безумные же генералы                 Безумным страхом обуялыя                 Спасать безумный сей народ                 И на безумности Петровой                 Где дом в углу безумно новый                 И где над неземным крыльцом                 С безумной лапой как живые                 Безумца два сторожевые                 На звере неземном верхом                 безумец руки сжав крестом                 Сидел безумный, страшно бледный                 Безумец, он страшился бедный                 Безумный, он и не слыхал                 Безумный поднимался вал                 Ему безумье подмывая                 В лицо безумное хлестал                 Безумно буйно завывая                 Шляпу безумную сорвал                 Но неземные его взоры                 В безумный край наведены                 Безумные, и словно горы                 Из неземной ли глубины                 Безумствовали волны, злились                 Безумно выли, там носились                 Безумие, обломки, там —                 Увы, безумье по волнам                 Безумье самого залива —                 Безумие вдали и ива                 Безумный домик, там она                 Безумная его Параша                 Безумие или во сне                 Безумно видит! иль вся наша                 Безумна жизнь как сон пустой                 Безумье неба над землей?                 Безумный будто околдован                 К безумью будто бы прикован                 Безумствует! Вокруг него                 Безумие — и ничего!                 Безумной обращен спиною                 К нему в безумной вышине                 Стоит с безумною рукою                 Кумир на неземном коне

Часть безумная

                Безумием и разрушеньем                 Безумным буйством утомясь                 Нева безумно повлеклась                 Своим безумным возмущеньем                 С безумием и небреженьем                 Безумствуя, вот так злодей                 С безумной шайкою своей                 В селе безумном ломит, режет                 Вопли безумные и скрежет                 Безумие, тревога, вой!                 Безумием отягощенны                 Безумные и утомленны                 Безумные спешат домой                 Безумье на пути роняя                 Безумная вся мостовая                 Открылась и безумец мой                 Душой безумной замирая                 В безумном страхе и тоске                 К безумной поспешил реке                 Безумием победы полны                 Безумствовали злобно волны                 Безумный будто тлел огонь                 Безумие их покрывало                 Безумная Нева дышала                 Словно с безумной битвы конь                 Прибежавший                 Безумец смотрит, видит лодку                 Бежит безумный, как находку                 Увидел                 Безумца он тогда зовет                 Его безумец беззаботный                 Вполне безумно и охотно                 Безумно по волнам везет                 Безумно с бурными волнами                 Безумный борется гребец                 Безумно вглубь меж их рядами                 Скрыться с безумными пловцами                 Готов безумец наконец                 Но вот безумный и несчастный                 Безумной улицей бежит                 В места безумные глядит                 Вид неземной их и ужасный!                 Безумно все завалено                 Или безумно снесено                 Безумны домики, другие                 Совсем безумные, иные                 Безумно сдвинуты, кругом                 Словно в безумье боевом                 Бела безумные. Евгений                 Безумн, не помня ничего                 От этих неземных мучений                 Бежит безумный, где его                 Судьба безумная с известьем                 Ждет                 Как будто с неземным письмом                 Бежит безумный уж предместьем                 И вот безумный близок дом                 Безумно он остановился                 Пошел безумный, воротился                 Идет безумный и глядит                 Безумие вокруг стоит                 Вот здесь безумные ворота                 Были                 Но где же их безумный дом                 Безумной полон он заботы                 Безумно ходит все кругом                 Безумно говорит с собою                 Безумно ударяя в лоб                 Безумная ночная мгла                 Безумно трепетно сошла                 Безумно жители не спали                 Безумные все толковали                 Пока безумный солнца луч                 Из-за безумных бледных туч                 По-над безумною столицей                 Блеснул безумный средь следов                 Беды безумной, багряницей                 Безумное прикрыто зло                 В безумье прежнее вошло                 Все и безумием свободным                 С своим безумием холодным                 Уже ходил безумный люд                 Безумный бросив свой приют                 Безумец шел, торгаш отважный                 Безумствовал и открывал                 Безумно-неземной подвал                 Безумный свой убыток важный                 Безумно выместить с дворов                 Безумно-неземной Хвостов                 Безумец уж под небесами                 Уж пел безумными стихами                 Безумье невских берегов                 Безумный, бедный мой Евгений                 Увы, его безумный ум                 Против ужасных потрясений                 Не устоял. безумный шум                 Невы безумной раздавался                 В его ушах. Безумных дум                 Безумно полон, он скитался                 Его терзал безумный сон                 Прошел безумный месяц — он                 Безумный он не возвращался                 К себе в пустынный уголок                 Уже безумный вышел срок                 Безумец к бедному поэту                 За неземным своим добром                 Не приходил. Безумну свету                 Он стал безумн. Бродил пешком                 Он спал безумный и питался                 Безумным поданным куском                 Безумная рвалась на нем                 Одежда и безумны дети                 Безумствовали вслед ему                 Безумные нередко плети                 Безумствовали, потому                 Безумн не разбирал дороги                 Казалось что безумный он                 Безумно будто оглушен                 Безумной внутренней тревоги                 Шумом                 И так он свой безумный век                 Влачил, безумный человек                 Не то безумный житель света                 Не то безумный призрак…                 Спал                 У пристани безумный в лета                 Дни он безумный и дышал                 Безумный. Но уж мрачный вал                 Плескал безумный, ропща пени                 Бьясь о безумные ступени                 Словно безумец у дверей                 Безумно-внемлющих судей.                 Безумн проснулся. Мрачно было                 Безумный ветер выл уныло                 Безумно с ним во тьме ночной                 Безумный где-то часовой                 Перекликался                 Вскочил безумец, вспомнил живо                 Безумный ужас, торопливо                 Пошел бродить безумный, вдруг                 Обезумел он и вокруг                 Безумно стал водить очами                 С безумьем диким на лице                 Он под безумными столбами                 Вот он безумный на крыльце                 С безумной лапой как живые                 Безумцы-львы сторожевые                 В безумной темной вышине                 По-над безумною скалою                 Безумц с простертою рукою                 Сидел на неземном коне                 Безумец вздрогнул. Прояснились                 Безумно мысли. Он узнал                 Где неземной поток играл                 Волны безумные толпились                 Безумные здесь вкруг него                 Канал безумцев и того                 Кто здесь безумно возвышался                 Во мрак безумной головой                 Безумной волей роковой                 Безумный город основался                 Безумен он в окрестной мгле!                 Безумна дума на челе!                 Безумна сила в нем сокрыта                 Какой в безумии огонь!                 Куда безумный скачешь конь                 И где безумные копыта                                                   Опустишь?                 Безумный властелин судьбы!                 не ты ли над безумной бездной                 Безумною уздой железной                 Безумье поднял на дыбы?                 Кругом безумия кумира                 Безумец бедный обошел                 Взоры безумные навел                 На лик безумца полумира                 Безумное его чело                 К безумью тихо прилегло                 Безумным тронулось туманом                 Безумный пламень пробежал                 Безумен он и мрачен стал                 Перед безумным истуканом                 И пальца неземные сжав                 Словно с безумной силой черной                 «Добро, безумец чадотворный! —                 Шепнул безумно задрожав —                 Тебе безумец!» И стремглав                 Безумному вдруг показалось                 Что у безумного царя                 Безумным гневом возгоря                 Лицо безумно обращалось                 Безумной площадью пустой                 Безумный слышит за собой                 Безумное вдруг грохотанье                 Безумно-звонкое скаканье                 По неземной сей мостовой                 Безумною луною бледной                 За ним безумный в вышине                 Несется вслед Безумец Медный                 На обезумевшем коне                 И во всю ночь безумец бедный                 Стопы безумец обращал                 Повсюду и Безумец Медный                 С безумным грохотом скакал                 С поры безумной как случилось                 Идти безумному ему                 Безумие изображалось                 Безумно к сердцу своему                 Он прижимал безумно руку                 Безумную смиряя муку                 Картуз безумный он снимал                 Безумных глаз не поднимал                 И шел безумный.                                                   Остров малый                 Безумно виден иногда                 Безумец с неводом туда                 Спешит безумно запоздалый                 Безумный ужин свой варит                 Или безумец посетит                 Безумный в лодке в воскресенье                 Безумный остров. Не взросло                 Безумие там. Наводненье                 Туда безумно занесло                 Безумный домик. Над водою                 Безумен он как черный куст                 Его безумною весною                 Свезли. Безумный он был пуст                 И у безумного порога                 Нашли безумца моего                 Безумный хладный труп его                 Безумного за ради бога                 Похоронили

 

Большое лирико-эпическое описание в 97 строк

1982

1v| o3736 Здесь жили турки, генуэзцы                 Татары, русские, мордва                 Коринфцы и пелопонессцы                 И вот сижу здесь Пушкин я                 Сижу я Пригов возле моря                 Я Лермонтов сижу близ гор                 С собой веду я разговоры                 Веду с собою разговор                 О том, что Турция вдали                 И Греция и страны прочьи                 Вот Турцию я не люблю                 И Грецию, и Крым — не очень                 А что же я люблю заместо? —                 Я Пушкин Родину люблю                 И Лермонтов ее люблю                 А Пригов — я люблю их вместе                 Хоть Лермонтова-то — не очень                 Хотя же отчего не очень?                 Я всех их поровну люблю                 Вот только турков не люблю                 А не люблю я их за дело                 Поскольку вот какое дело                 Поскольку очень нам вредили                 Когда турецкий их паша                 Турецких во главе флотилий                 Плыл на Россию не спеша                 И наводил турецки пушки                 На мирный край наш, мирный сон                 Я бил тогда в упор их Пушкин                 А Пригов бил их по усам                 И Лермонтов я бил их слету                 И сверху бомбами бомбил                 Суворов я из пулемета                 Их высдившихся косил                 Буденный шашкою их длинной                 Рубил у бездны на краю                 И Пушкин Пригов под Берлином                 Суворов Пушкин я Буденный                 В освободительном бою                 Я пал и оттого я немцев                 Я пуще прочих иноземцев                 В особенности не люблю                 А не люблю я их за дело                 Поскольку вот какое дело                 Да и французов не люблю                 И мериканцев не люблю                 Да и китайцев не люблю                 А что ж я все-таки люблю? —                 А я люблю и не скрываю я                 Люблю я мирное Беляево                 Среди забот и среди отдыха                 В согласье с мирными науками                 С его прекрасной Зоной отдыха                 С прямой дорогою на Внуково                 С правительственными объятьями                 С его Лумумбой африканскою                 С его латино-мериканскою                 И прочей негритянской братею                 Суворов здесь я на покое                 Дела былые вспоминаю                 И ратных подвигов размер                 Здесь я всегда Милицанер                 Спокойным взором озираю                 Всю землю, что кругом моя                 Но и чужую озираю                 Здесь Лермонтов тоскую я                 Брожу по отдыха я Зоне                 Гляжу бугристые газоны                 И редкий лес со свалкой схожий                 На речки жалкую струю                 Встречаю множество прохожих                 Их Лермонтов я не люблю                 Но Пушкин женщин здесь люблю                 А Пригов — вот их не люблю                 В духовном смысле не люблю                 А не люблю я их за дело                 Поскольку вот какое дело                 Живут они не в высшем смысле                 А наподобие цветка                 Без пистолета у виска                 Судьбу хоть бы на гран превысить                 За это вот и не люблю                 А в общем-то — я всех люблю                 Вот на седьмом я этаже                 Сижу почти что в неглиже                 И чашку чая я держу                 В окно прозрачное гляжу                 И многое вдали я вижу                 И взглядом все вблизи ловлю                 Вот вижу я идет прохожий                 Прохожий, я тебя люблю!                 Жена приходит — я люблю!                 И сын приходит — я люблю!                 И Пушкин, Лермонтов, Суворов                 Милицанер, Буденный, Пригов                 Лумумба, Чомбе, Гальтиери —                 Люблю!

 

Восьмая азбука

(про дядю)

1984

Предуведомление

Надо сказать, что пушкинский дядя не есть явление чисто литературное. Он — Дядя с большой буквы. И даже больше — допушкинский Дядя, сверхпушкинский Дядя, внепушкинский сверх-Дядя, во времена Пушкина объявившийся как Дядя русского литературного языка. С тех пор для удобства благопроизносимости и во избежание нарушения тайны имянепроизносимости слывет за такого.

1v| o3737 А мой дядя самых честных правил                 Ба, твой дядя самых честных правил                 Вот, у него дядя самых честных правил                 Где дядя самых честных правил?                 Да вот дядя самых честных правил                 Ежели его дядя самых честных правил                 Жаль, что не мой дядя самых честных правил                 За дядю самых честных правил!                 И мой дядя самых честных правил                 Как, твой дядя тоже самых честных правил?                 Ладно, ладно, твой дядя самых честных правил                 Мой, мой дядя самых честных правил                 Но ведь уже его дядя самых честных правил                 О, дяди самых честных правил!                 Про дядю самых честных правил                 Раз дядя самых честных правил —                 Сначит дядя самых честных правил                 Твой дядя самых честных правил?                 У всех дядя самых честных правил                 Фуй — дядя самых честных правил                 Хуй, а не дядя самых честных правил                 Цыля, и твой дядя самых честных правил?                 Чей дядя самых честных правил? Мой?                 Ша, мой дядя самых честных правил                 Щас, так и поверили — его дядя самых честных правил                 Ы-гы-гы, дядя самых честных правил                 Эй, дядя самых честных правил                 Ю-ююю, дядя самых честных правил                 Я дядя самых честных правил                 А что?

 

Книга о счастье в стихах и далогах

1985

Предуведомление

Эта книга родилась из любви к диалогам, стихам и, естественно, естественно — к счастью.

1v| o3738 На свете счастья нет                 Но есть покой и воля                 На свете воли нет                 Но есть осознанная необходимость                 На свете необходимости нет                 Но строгость и смиренье                 На свете смиренья нет                 Но благодать и радость                 И благодать                 И благодать                 И радость, радость, и радость, и благодать, и благодать, благодать, и радость

Диалог № 1

ДОСТОЕВСКИЙ Что есть счастье?

ПРИГОВ Что есть счастье?

ДОСТОЕВСКИЙ Возьмем ребенка

ПРИГОВ Возьмем ребенка

ДОСТОЕВСКИЙ Младенца!

ПРИГОВ Младенца

ДОСТОЕВСКИЙ Возьмем кровинку его!

ПРИГОВ Возьмем кровинку

ДОСТОЕВСКИЙ Кровинку!

ПРИГОВ Кровинку!

ДОСТОЕВСКИЙ Что кровинку?

ПРИГОВ Что кровинку?

ДОСТОЕВСКИЙ Что ты говоришь: Кровинку?

ПРИГОВ А что я говорю: Кровинку?

ДОСТОЕВСКИЙ Ведь кровинка же!

ПРИГОВ Кровинка!

ДОСТОЕВСКИЙ Что значит для тебя — кровинка?!

ПРИГОВ Что значит кровинка?

ДОСТОЕВСКИЙ Ничего не значит!

ПРИГОВ Ничего не значит!

ДОСТОЕВСКИЙ Вот то-то и оно!

1v| o3739 Вон там цветочек, вон там корыто                 Вон там — качалка, а там закрыто                 Что-то                 Наверно тупик —                 Вот такой вот дворик 1v| o3740 Вон там вот воздух, вон там водичка                 Вон там вот братик, вон там сестричка                 А там земличка чего-то взрыта                 А наверно чего зарыто —                 Трупик, наверное 1v| o3741 Вон там вот поле, вон там вот лес                 А вон там вот на краю небес                 Там деревушка, так сказать — невеличка                 А тут поближе вот тут земличка                 Вспухает что-то —                 А трупик, наверное, наружу выйти силится 1v| o3742 На свете правды нет                 Но есть понятие и мера                 На свете меры нет                 Но есть расчет и трезвость                 На свете трезвости нет                 Но есть принятие решенья                 На свете решенья нет                 Но прощение и радость                 И радость, радость, радость, и радость, и радость, и радость                 И прощение                 И радость 1v| o3743 Любви на свете нет                 Но нежность есть и дружба                 На свете дружбы нет                 Но страсть есть и влеченье                 Влеченья на свете нет                 Но растворение и радость                 И растворение, и растворение, и растворение, и                 растворение, и растворение                 И рыдать! рыдатьрыдать!                 И снова рыдать! рыдатьрыдать!                 И радость, радость и радость!                 И растворение! 1v| o3744 Вон там вот кухня, вон там вот ванна                 Какая кухня? какая ванна?                 А просто кухня и просто ванна                 А что под ванной так пахнет странно?                 А трупик, наверно, залежался 1v| o3745 Вот там мужик, блядь, вон там, блядь, баба                 Вон там вот власть, блядь, вон там, блядь, слава                 А там и вовсе что просто блядь                 А там, блядь, и вовсе что не видать                 Что —                 Трупик, наверное 1v| o3746 Вот это Булатов, а это — Кабаков                 Вот это Некрасов, а это — Чуйков                 А это — что-то скрывают или                 Что-то, наверное, зарыли —                 Трупик, наверное

Диалог № 2

СТАЛИН На свете счастья нет!

ПРИГОВ А Достоевский говорил…

СТАЛИН Что Достоевский говорил?

ПРИГОВ Про кровинку ребенка

СТАЛИН А что есть Достоевский?

ПРИГОВ Что есть Достоевский?

СТАЛИН Он есть одиннадцать букв

ПРИГОВ Одиннадцать букв

СТАЛИН А что будет, если отнять одну букву?

ПРИГОВ Что будет?

СТАЛИН Будет Остоевский!

ПРИГОВ Остоевский!

СТАЛИН А что будет, если отнять еще три буквы?

ПРИГОВ Что будет?

СТАЛИН Будет Оевский!

ПРИГОВ Оевский!

СТАЛИН А что будет, если отнять еще три буквы?

ПРИГОВ Что будет?

СТАЛИН Будет Ский!

ПРИГОВ Будет Ский!

СТАЛИН А еще три буквы?

ПРИГОВ Еще три буквы!

СТАЛИН Будет Й!

ПРИГОВ Будет Й!

СТАЛИН А еще одну?

ПРИГОВ Еще одну?

СТАЛИН Ничего не будет!

ПРИГОВ Ничего не будет!

СТАЛИН Ничего не будет!

ПРИГОВ Ничего не будет!

СТАЛИН И никаких кровинок!

1v| o3747 Вон там вот радость, вон там вот счастье                 Вон там вот гадость, вон там несчастье                 Вон там вот тайное, вон там последнее                 А вон там вот чего-то среднее                 Трупик, наверное 1v| o3748 На свете славы нет                 Есть связи и знакомства                 Знакомств на свете нет                 Но жажда есть и воля                 На свете воли нет                 Но чистое избранье                 Такое чистое-чистое!                 Господи!                 Такое чистое-чистое! чистое! и чистое-чистое!                                                                   чистое-чистое! Господи!                 такое чистое-чистое-чистое-чистое!                 Господи! такое чистое-чистое-чистое-чистое!                 Избранье 1v| o3749 На свете детства нет                 Но школа есть и юность                 На свете юности нет                 Но зрелость есть и старость                 На свете старости нет                 Но вечность и блаженство                 Вечное блаженство!                 Блаженная вечность!                 И вечность, вечность, и вечность, и блаженство, и вечность,                                                                   вечность, вечность!                 И блаженство! 1v| o3750 Низкоросла деревенька                 Тиха-тиха как мертвенька                 И убога и беленька                 Белым снегом занесенька                 Как бы даже и хаос                 Но как пристальный даос                 Снег на крышеньке сидит                 Словно кошенька следит                 Внимательно 1v| o3751 Вон там вот сцена, вон там кулисы                 Вон там вот пьеса, вон там актрисы                 Артисточки                 Премиленькие!                 Вон дядя Ваня, Раневская-Лопахин                 А вон там вот чего-то пахнет                 Трупик, наверное                 (Царя Бориски) 1v| o3752 Вон там вот Пушкин, там Достоевский                 Вон там вот Горький, там Маяковский                 Вон там вот Цезарь, вон там Чапаев                 А там вот Пригов — чего копает?                 А трупик, наверное, откапывает                 Наш                 Общий

Диалог № 3

ПУШКИН На свете счастья нет!

ПРИГОВ А что есть?

ПУШКИН Есть покой и воля!

ПРИГОВ А как же младенец?

ПУШКИН Какой младенец?

ПРИГОВ Просто младенец!

ПУШКИН И у него своя воля!

ПРИГОВ А как же кровинка?

ПУШКИН Какая кровинка?

ПРИГОВ Его кровинка!

ПУШКИН И у нее своя воля!

ПРИГОВ А как же кинжал?

ПУШКИН И у него своя воля!

ПРИГОВ А что же мне делать?!

ПУШКИН И у тебя своя воля!

ПРИГОВ А если я не хочу! не хочу! не хочу!

ПУШКИН Тогда есть покой!

ПРИГОВ А если нет мне покоя!

ПУШКИН На то твоя воля!

1v| o3753 Ветер словно серебряной краской                 Тонко кроет изнанку листа                 И летит, и летит залихвастый                 Сквозь худые прорехи куста                 Сразу же на меня натыкаясь                 И смутившись весьма оттого                 Я смотрю, я смотрю на него                 И на куст, и на жизнь как китаец                 Древний

Диалог № 4

СТАЛИН На свете счастья нет!

ПРИГОВ Это уже Пушкин сказал!

СТАЛИН А что еще Пушкин сказал?

ПРИГОВ Что есть покой и воля!

СТАЛИН Воля?

ПРИГОВ Воля!

СТАЛИН А что есть — Пушкин?

ПРИГОВ Что есть?

СТАЛИН Он есть шесть букв

ПРИГОВ Шесть букв

СТАЛИН А что будет, если отнять одну букву?

ПРИГОВ Что будет?

СТАЛИН Будет Ушкин!

ПРИГОВ Будет Ушкин!

СТАЛИН А что будет, если отнять еще одну?

ПРИГОВ Что будет?

СТАЛИН Будет Шкин!

ПРИГОВ Будет Шкин!

СТАЛИН А если отнять еще одну?

ПРИГОВ Еще одну?

СТАЛИН Будет Кин!

ПРИГОВ Будет Кин!

СТАЛИН А еще одну?

ПРИГОВ Еще одну?

СТАЛИН Будет Ин!

ПРИГОВ Будет Ин!

СТАЛИН Еще одну!

ПРИГОВ Еще одну!

СТАЛИН Будет Н

ПРИГОВ Будет Н!

СТАЛИН А еще одну букву?

ПРИГОВ Еще одну букву?

СТАЛИН Ничего не будет!

ПРИГОВ Ничего не будет!

СТАЛИН Ничего не будет!

ПРИГОВ Ничего не будет!

СТАЛИН И никакой там воли!

1v| o3754 На свете жизни нет                 Но есть как бы такое                 На свете такого нет                 Но есть как бы другое                 На свете другого нет                 Но есть как бы вот это                 Вот это!                 Вот это!                 Вот это, вот это, вот это, вот это!                 Господи!                 Вот это! 1v| o3755 Вон там хозяйство, там экономика                 Там эффективность, там рейганомика                 Вон там вот доллар, а там вот рублик                 А там зарыт вот какой-то трупик                 Бесхозный 1v| o3756 Там доблесть славная, а там веселие                 А там цветут вот сады весенние                 Там танки быстры, там шито-крыто                 Но что-то в этом-таки зарыто —                 Трупик, наверное 1v| o3757 Вот это город Москва-столица                 Вот это Лондон, а это Ницца                 Вот это Север, а это тропик                 А вот это — трупик                 Не зарытый еще 1v| o3758 На свете смерти нет —                 Злодейства и убийства!                 На свете убийства нет                 Но прощанье и забвенье                 На свете забвенья нет                 Но метемпсихоз и память                 Памят! память! па-а-ааамят! па-ааа-амять! паа-ааамять!                                                                   и убийство, и                 памят-па-пять-память!                 Вечная пааа-ааа-мять!                 Ему                 Аминь! 1v| o3759 Вон там говно вот, вон там харкотина                 Вон там дерьмо вот, вон там блевотина                 Вон там махроть вот густая вертится                 А вон там вот чего-то светится                 Трупик, наверное 1v| o3760 Вот это гробик, вот это тропик                 Вот это трупик, вот это гробик                 А там в сторонке, что там такое? —                 А там зарыто все остальное

Диалог № 5

СТАЛИН На свете счастья нет!

ПРИГОВ Счастья нет!

СТАЛИН А что есть?

ПРИГОВ Что есть?

СТАЛИН Сталин есть!

ПРИГОВ Сталин есть!

СТАЛИН А что есть Сталин?

ПРИГОВ Что есть?

СТАЛИН Сталин — наша слава боевая!

ПРИГОВ Слава боевая!

СТАЛИН Сталин нашей юности полет!

ПРИГОВ Юности полет!

СТАЛИН С песнями борясь и побеждая

ПРИГОВ Побеждая!

СТАЛИН Наш народ за Сталиным идет!

ПРИГОВ За Сталиным идет!

СТАЛИН А что еще есть Сталин?

ПРИГОВ Что еще?

СТАЛИН Три великих принципа!

ПРИГОВ Три великих принципа!

СТАЛИН А что еще есть Сталин?

ПРИГОВ Что еще?

СТАЛИН Пять великих смыслов!

ПРИГОВ Пять великих смыслов!

СТАЛИН Шесть великих букв!

ПРИГОВ А что будет, если отнять одну букву?

СТАЛИН Что будет?

ПРИГОВ Будет Талин!

ТАЛИН Талин!

ПРИГОВ А если отнять еще одну?

ТАЛИН Еще одну?

ПРИГОВ Будет Алин

АЛИН Будет Алин!

ПРИГОВ А если отнять еще одну?

АЛИН Еще одну?

ПРИГОВ Будет Лин

ЛИН Будет Лин!

ПРИГОВ А еще одну!

ЛИН Еще одну?

ПРИГОВ Будет Ин

ИН Ин!

ПРИГОВ А еще одну?

ИН Еще одну?

ПРИГОВ Будет Н!

Н Будет Н!

ПРИГОВ А еще одну!

1v| o3761 Полетели, полетели                 То ли эти, эти, те ли                 Те — в отлив, а эти — в теле                 В лифте! в лифте как тефтели!                 Фиолетовые тени                 Вечер вводит в стойло дня                 Господи, ведь у меня                 И слов-то нету                 Веди, веди меня                 И слов-то нету                 Веди, веди меня                 На край света 1v| o3762 На свете воли нет                 Но есть покой и счастье                 На свете счастья нет                 Но есть покой и воля                 На свете воли нет                 Есть счастье и покой                 На свете покоя нет                 Но есть покой и воля                 На свете воли нет                 Но счастье есть и воля                 К счастью 1v| o3763 На свете ничего нет                 Чего нет — того уж нет                 На свете и этого нет                 Чего нет — того уж нет                 На свете это вот и есть                 Раз есть — значит есть                 На свете только это и есть                 Ну, раз есть — значит есть                 Господи, значит есть!                 Значит есть, есть, есть! оно ест! есть Господи! оно ест,                                                                   естьесть! оно есть, Господи!                 есть! есть! оно есть Господи!                 Оно, Господи, есть! 1v| o3764 Чесучою суча облаками                 Над местами родных деревень                 Разгорается бледное пламя                 И на небо уносит плетень                 Опростав меловые просторы                 Одесную его Креатора                 Усаживая 1v| o3765 Изнежен, словно песнь Лауры                 Как лавра лист, как луч Авроры                 Но и стремитльн как бег хмурой                 Но и могуч как залп Авроры                 Руками загребая Зимний                 Глядит — повсюду долгий зимний                 такой, такой долгий и зимний                 и зимний, зимний, и долгий                 и долгий, и зимний                 и такой матовый-матовый                 и зимний, зимний, и матовый и долгий и матовый,                                                                   и зимний                 Пейзаж

Диалог № 6

ПРИГОВ Что есть счастье?

ПРИГОВ А что есть счастье?

ПРИГОВ А что есть несчастье?

ПРИГОВ Что есть несчастье?

ПРИГОВ В чем же их различие?

ПРИГОВ А в том, что когда есть счастье — нет несчастья!

ПРИГОВ А в чем их сходство?

ПРИГОВ А в том, что когда есть несчастье — есть и счастье!

ПРИГОВ А что еще есть?

ПРИГОВ Все остальное!

ПРИГОВ А в чем сходство всего остального с ними?

ПРИГОВ А в том, что все остальное суть либо счастье,

либо несчастье!

ПРИГОВ А в чем отличие?

ПРИГОВ А в том, что будучи порождены им, они уходят от него!

ПРИГОВ А куда же они уходят?

ПРИГОВ А уходят ко мне!

ПРИГОВ Как это?

ПРИГОВ А вот уже и пришли!

 

Евгений Онегин Пушкина

(фрагменты)

1992

Предуведомление

Это, пожалуй, один из самых моих амбициозных проектов.

Многажды в своем творчестве обращался я к Пушкину и к Евгению Онегину, в частности. Всякий раз какие-либо мои товарищи, либо пассеистические сантименты, либо различные мелкие, не всем даже заметные, примочки проходили апробирование на различном материале, не могли миновать и алмазного пушкинского, как в смысле полноты объема материала эксперимента, так и специфики его в качестве наиболее маркированного и посему показательно-наглядного. И всякий раз я нисколько не хотел акцентировать свои авторские амбиции, но только стремился наилучшим и наиинтереснейшим способом зафиксировать читательское внимание, столь чутко реагирующее на любое поминание конституированного и этаблированного культурного материала, тем более такого, как кристальные пушкинские строки и строфы. Всякий раз в умах неподготовленных либо пассеистически-охранительно ориентированных возникало подозрение, возникал эффект, призрак некоторого кощунства или издевательства, иногда прямо-таки сознательного уничтожения классика. В ужасе от возможной собственной предыдущей манипулятивной невменяемости, могущей бы привести к столь ужасным разрушительным результатам, бросался я к полкам и со вздохом облегчения обнаруживал все в полной сохранности и готовности по первому требованию быть выданным любому обожателю духовной целостности и незыблемости. Ну, а если быть действительно серьезным и ответственным — то ничего подобного, мне инкриминированного, не было даже и в мыслях, не говоря уже о помыслах.

Так вот.

Данный проект совсем другое.

Возник он достаточно давно, где-то в середине — конце семидесятых, когда я весьма интенсивно занимался осуществлением многоразличных идей в сфере визуально-манипулятивных текстов, многие об этом помнят. Реализация была данного проекта в те времена, когда бытовала, а в отдельных слоях и господствовала культура самиздата, как противостоящая официальной, была бы в своей жестко-концептуальной жестовой направленности (к тому же совпадая с основной культурно-стилевой интенцией того времени), несколько форсировано воплощенная, конечно же, сразу прочитываема и угадываема. Конечно же, прочитывалось бы перенесение текста из зоны официальной в неофициальную, с взбудораживанием, провоцированием всех этих: Нашего Пушкина мы вам не отдадим! — невольно вовлекая в контекст людей либерального, противостоящего официальной линии огосударствливания Пушкина, людей умеренных и весьма далеких в своих поступках и жизненных и художественных поступках от данного, моего, то есть втягивался бы весь объем этого русско-советско-пушкинско-демократически-национально-достоевско-государственно-нравственно и пр. и пр. лома копий и шума катехизических страстей. Конечно же, всколыхнулся бы и весь этот теплый аромат самиздатовской ауры, противостоящей официальной безликости как личное, приятное, укрытое, уединенное, ненасильственное, желаемое, тайное, опасное, справедливое и пр. Конечно же, Евгений Онегин был бы прочтен (и многими, кстати, впервые с должным пристрастным вниманием) в той специфической ауре, которая была присуща всей социокультурной атмосфере самиздата.

В наше время, при кардинальной перемене, перекомпоновке социокультурного контекста, сей акт приобретает гораздо более экзистенциальные черты, что в новой ситуации делает этот жест достаточно типологически близким с вышеописанным в пределах старой ситуации, близким по некоторому что ли вызову и экстравагантности поведенческого жеста в пределах нормативного и конституированного культурного поведения. Наружу сразу же выходит аналогия с терпеливым и безымянным восторгом монастырских переписчиков. В наше время это работает, работает. Буквально несколько лет назад не работало, а сейчас — работает. Неожиданно обнаруживается как бы смирение и благоговение, как качества маркированного и отмечаемого с благосклонностью литературного поведения. Думаю, что вряд ли кто-либо сейчас подвигнется на прочтение слепого машинописного текста, к тому же, изданного неимоверное количество раз самым роскошнейшим образом и зачастую хранящегося в анналах личной памяти, если не целиком, то по частям или в виде отдельных выражений, строчек, слов.

Посему, то есть будучи в полнейшей уверенности, что никто не подвигнется на прочтение хотя бы малой страницы этого текста, должен заранее отметить одну особенность этого издания — оно, вернее, он, текст то есть, как я люблю это теперь называть, он лермонтизирован. То есть он как бы прочитан глазами последующей (естественно, последующей после Пушкина) превалирующей романтической традиции (в смысле, Чайковского). Технически это воспроизводилось как бы записью по памяти, когда память услужливо искажает текст в сторону доминирующих современных стилистических приемов и наиболее употребительных слов, то есть на место как бы забытого эпитета вставлялось либо «безумный», либо «неземной» (в зависимости от количества слогов в заменяемом слове). Собственно, такой способ изменения или ошибочного рукописного воспроизведения образцов имеет вполне утвердившуюся традицию, вполне объяснимую психологическую подоснову и обладает определенным обаянием, неся на себе черты как искренности автора-переписчика, так и отчужденного времени, уже не могущего прочитать не то что отдельные слова оригинала, но и целиком идеи, подменяя их более близкими и понятными.

Думается, если наша молодежь, вместо того чтобы самозабвенно и бессознательно порождать новые, никому не нужные, неконвертируемые тексты, заинтересованно бы обратилась к нашей классике, было бы гораздо более пользы для обеих сторон.

                                                  Петри де ваните иль                                                   авант енкоре плюс сетте                                                   еспесе доркин кии фаит                                                   авоур авек ля меме индиффе                                                   ренце лес маувааисес актион                                                   суите дун сентимент де                                                   сумериорите реут-естре                                                   имаджинаире Из частного письма 1v| o3766 Безумно гордый свет забавить                 Безумье дружбы возлюбя                 Безумно бы тебе представить                 Залог безумнее тебя                 Безумнее души прекрасной                 Безумно-неземной мечты                 Безумности живой и ясной                 Безумных дум и простоты                 Рукой безумною пристрастной                 Прими безумье пестрых глав                 Безумных и полупечальных                 Полубезумных идеальных                 Безумный плод моих забав                 Безумий легких вдохновений                 Безумных и увядших лет                 Ума безумных наблюдений                 Безумно горестных замет

Глава первая

                                      И жить торопится                                       и чувствовать спешит
                I                 Безумный дядя честных правил                 Когда безумно занемог                 Безумствовать себя заставил                 Безумней выдумать не мог                 Его безумная наука                 Безумная какая скука                 Сидеть безумно день и ночь                 Не отходя безумно прочь                 Безумно низкое коварство                 Полубезумных забавлять                 Его безумно поправлять                 Безумно подносить лекарство                 Безумно думать про себя                 Безумие возьмет тебя                 II                 Безумно думал так повеса                 В пыли безумных почтовых                 Безумной волею Зевеса                 Безумец всех своих родных                 Друзья безумные Руслана                 С безумцем моего романа                 Безумно познакомлю вас                 Безумец, добрый мой приятель                 Безумно на брегах Невы                 Безумствовал, там где и вы                 Безумствовали, мой читатель                 Безумный там гулял и я                 Безумен север для меня                 III                 Служив безумно-благородно                 Безумно жил его отец                 Безумствовал он ежегодно                 И обезумел наконец                 Безумие его хранило                 Безумная за ним ходила                 И неземной ее сменил                 Ребенок был безумн но мил                 Француз безумный и убогий                 Чтоб обезумело дитя                 Учил безумствовать шутя                 Не докучал безумьем строгим                 Но за безумие бранил                 В безумный сад гулять водил                 IV                 Когда ж безумности мятежной                 Пришла безумная пора                 Пора безумств и грусти нежной                 Безумца гнали со двора                 Вот мой безумец на свободе                 Острижен по безумной моде                 Безумно-неземно одет                 Безумный он увидел свет                 Он мог безумно совершенно                 Безумствовать мог и писал                 Легко безумно танцевал                 Безумствовал непринужденно                 Чего ж — безумный свет решил                 Что он безумно очень мил                 V                 Безумствовали понемногу                 Безумствовали как-нибудь                 Так и безумьем, слава Богу                 У нас безумно так блеснуть                 Безумец был, по мненью многих                 Судей безумных, но и строгих                 Безумный малый, но педант                 имел безумный он талант                 Чтоб быть безумным в разговоре                 Безумно-неземным слегка                 С безумным видом знатока                 Хранить безумье в важном споре                 И возбуждать безумье дам                 Огнем безумных эпиграмм                 VI                 Безумие все вышло ныне                 Но по-безумному сказать                 Он знал безумье по-латыни                 Чтобы безумье разбирать                 Безумствовать об Ювенале                 Или безумно ставить вале                 Безумно помнил без греха                 Два-три безумные стиха                 Безумной не имел охоты                 В безумной рыться он пыли                 Но дней безумных анекдоты                 Хранил среди безумных дней                 В безумной памяти своей                 VII                 Безумной страсти не имея                 Безумной жизни не щадить                 Не мог безумства от хорея                 Не мог безумный отличить                 Бранил безумный Феокрита                 Безумного Адама Смита                 И безумный звоном                 Безумный смел судить о том                 Как кто безумно богатеет                 Безумствует и почему                 Безумство не нужно ему                 Когда безумие имеет                 Безумия понять не мог                 Безумье отдавал в залог                 VIII                 Безумно знал еще Евгений                 Безумно-неземной досуг                 Безумец истинный был гений                 Он знал безумие наук                 Безумие было измлада                 Его безумная страда                 Безумствовал он целый день                 Безумно-неземная лень                 Была безумьем страсти нежной                 Безумную воспел Назон                 За что безумцем кончил он                 Безумный век свой и мятежный                 В безумии, в глуши степей                 Вдали безумности своей                 IX                 …………………………………                 …………………………………                 Х                 Безумно мог он лицемерить                 Или безумно ревновать                 Разуверять, безумно верить                 Безумствовать и изнывать                 Безумно гордым и послушным                 Или безумно равнодушным                 Безумно был он молчалив                 Безумно же красноречив                 В безумных письмах как небрежен                 Безумное одно любя                 Безумно он забыл себя                 Безумный взор его был нежен                 Безумно дерзок а порой                 Блистал безумною слезой                 XI                 Каким он был безумно новым                 Безумно мог он удивлять                 Пугать безумием готовым                 Безумной лестью забавлять                 Ловить безумье умиленья                 Безумных лет предубежденье                 Умом безумным побеждать                 Безумной ласки ожидать                 Молить безумного признанья                 Безумный сердца первый звук                 Безумствовать, любить и вдруг                 Иметь безумное свиданье                 Безумно там наедине                 Безумствовать с ней в тишине                 XII                 Безумно мог уж он тревожить                 Сердца безумец записных                 Хотел безумно уничтожить                 Безумцев неземных своих                 И как безумно он злословил                 Безумие им всем готовил                 Но вы безумные мужья                 С ним вы безумные друзья                 Супруг безумный и лукавый                 Его безумный ученик                 Безумно-неземной старик                 Или безумец величавый                 Всегда безумен он с собой                 С безумною же и женой                 XIII. XIV                 ………………………………                 ………………………………                 XV                 Безумный он еще в постели                 Ему безумности несут                 Так что? безумье? в самом деле                 Безумные его зовут                 Безумно-неземной там праздник                 Безумный скачет мой проказник                 Везде безумен все равно                 Безумным быть немудрено                 В безумном утреннем уборе                 Надев безумный боливар                 Безумный едет на бульвар                 Безумствует там на просторе                 Покуда неземной брегет                 Не пробезумствует обед                 XVI                 Безумно в санки он садится                 Безумный вот раздался крик                 Уже безумный воротник                 Безумный мчится он уверен                 Безумный ждет его Каверин                 Безумно пробка в потолок                 Вина безумный брызнул ток                 Безумец вот окровавленный                 Безумных роскошь юных лет                 Безумной кухни лучший цвет                 Пирог безумия нетленный                 Между безумием живым                 И меж безумьем золотым                 XVII                 Еще безумья жажда просит                 Залить безумный жар котлет                 Но звон безумный им доносит                 Безумный начался балет                 Безумный злой законодатель                 Или безумный обожатель                 Безумно-неземных актрис                 Безумный гражданин кулис                 Безумец полетел к театру                 Безумной вольностью дыша                 Безумно хлопать антраша                 Безумную ли Клеопатру                 Безумца вызвать ли того                 Что обезумел так его                 XVIII                 Безумный край! безумны годы!                 Безумья смелый властелин!                 Блистал безумец, друг свободы                 Безумно-неземной Княжнин                 Безумные невольны дани                 Безумных слез, рукоплесканий                 С безумицей младой делил                 Там наш безумец воскресил                 Безумца гений величавый                 Безумно-колкий Шаховской                 Безумный вывел шумный рой                 Безумец там венчался славой                 Там, под безумием кулис                 Мои безумия неслись                 XIX                 Мои безумцы! что вы? где вы?                 Внемлите мой безумный глас:                 Безумные другие девы                 Безумно заменили вас                 Услышу ли безумны хоры?                 Узрю ль безумной Терпсихоры                 Безумный неземной полет                 Или безумец не найдет                 Безумных лиц на сцене скучной                 И устремив безумный свет                 Безумно-неземной лорнет                 Безумья зритель равнодушный                 Безумно буду я зевать                 И о безумье вспоминать                 ХХ                 Безумные уж ложи блещут                 И все безумием кипит                 Безумно и безумно плещут                 Безумно занавес шумит                 Безумна и полувоздушна                 Смычку безумному послушна                 Безумно так окружена                 Стоит безумица, она                 Безумно медленно кружит                 И вдруг безумно так летит                 Словно безумный пух Эола                 То стан безумный разовьет                 А то безумной ножкой бьет                 XXI                 Все хлопает, безумец входит                 Идет безумный по ногам                 Скосясь безумие наводит                 На обезумевших же дам                 Безумно все окинул взором                 Безумно-неземным убором                 Безумно недоволен он                 Безумцы ото всех сторон                 Безумно поглядел на сцену                 В большом безумии взглянул                 Потом безумно так зевнул                 Безумцев всех пора на смену                 Безумство долго я терпел                 Но мне безумец надоел                 XXII                 Еще безумцы, черти, змеи                 Безумно скачут и шумят                 Еще безумные лакеи                 Безумно у подъезда спят                 Безумно перестали топать                 Безумно кашлять, шикать, хлопать                 Еще безумствуют внутри                 Везде безумно бьются кони                 Безумной упряжью своей                 Безумные вокруг огней                 Безумствуют и бьют в ладони                 А уж безумец вышел вон                 Домой безумно едет он                 ХXIII                 Изображу ль безумно верный                 Его безумный кабинет                 Где мод безумец наш примерный                 Одет безумно и раздет                 Чем для безумности обильной                 Безумец полон щепетильный                 И по безумным нам волнам                 За лес безумье возит нам                 Все чем безумный вкус голодный                 Безумный промысел избрав                 Безумствует не для забав                 Все для безумной неги модной                 Его безумный кабинет                 Безумствовал осьмнадцать лет                 XXIV                 Янтарь безумный Цареграда                 Или безумье на столе                 Безумств изнеженных отрада                 Духи в хрустальном хрустале                 Безумны пилочки стальные                 Или безумия кривые                 Безумья тридцати родов                 Да и безумия для зубов                 Не мог безумец мимоходом                 Безумие понять как Грим                 Смел быть безумным перед ним                 Таким безумным сумасбродом                 Защитником безумных прав                 Безумец был совсем не прав                 XXV                 Будь, будь безумным человеком                 С безумною красой ногтей                 К чему безумно спорить с веком                 Среди безумных же людей                 Второй безумец мой Евгений                 Боясь безумных осуждений                 Такой безумный был педант                 Безумный мы назвали б франт                 Безумно он по крайней мере                 Безумно время проводил                 Потом безумный выходил                 Подобный неземной Венере                 Одев безумный свой наряд                 Безумный едет в маскарад                 XXVI                 В безумном вкусе туалетом                 Занявши ваш безумный взгляд                 Я мог перед безумным светом                 Безумный описать наряд:                 Описывать безумно смело                 Безумие мое же дело:                 Безумный, неземной жилет                 Безумных слов на русском нет                 Безумный, я винюсь пред вами                 Что уж и так безумн мой слог                 Безумствовать бы меньше мог                 Всеми безумными словами                 Хоть и безумствовал я встарь                 Безумен был словно словарь                 XXVII                 Безумие у нас в предмете                 Безумно поспешим на бал                 Куда безумец уж в карете                 Словно безумный поскакал                 Перед безумными домами                 Повдоль безумными рядами                 Безумны фонари карет                 Безумный изливают свет                 Безумия на снег наводят                 Уже безумие кругом                 Блестит безумием и дом                 Безумие по окнам ходит                 Безумны профили голов                 Безумно модных чудаков                 XXVIII                 Безумец наш подъехал к сеням                 Безумца мимо он стрелой                 Взлетел безумно по ступеням                 Взмахнул безумною рукой                 Безумная полна уж зала                 Безумная греметь устала                 Толпа безумством занята                 Безумие и теснота                 Безумно-неземные шпоры                 Безумны ножки милых дам                 По неземным же их следам                 Безумные летают взоры                 Безумным ревом заглушен                 Безумный шепот модных жен                 XXIX                 Во дни безумные желаний                 Я был безумный без ума:                 Безумно место для признаний                 И для безумного письма                 О вы, безумные супруги                 Безумны предложу услуги                 Безумная моя вас речь                 Безумная предостеречь                 Безумно может вам построже                 Безумные смотрите вслед:                 Держа безумный свой лорнет!                 Безумного избави Боже                 Безумно потому пишу                 Что я безумный не грешу                 ХХХ                 Увы, безумные забавы                 Безумну жизнь я погубил                 Безумные страдали нравы                 Безумное я так любил                 Люблю безумную я младость                 Безумство, тесноту и радость                 Безумно-неземной наряд                 Безумие в России целой                 Безумье стройных женских ног                 Безумный я забыть не мог                 Безумный, грустный, охладелый                 Безумный, помню я во сне                 Сердце безумное во мне                 XXXI                 В какой же неземной пустыне                 Безумец, не забудешь ты?                 Безумицы, ах где вы ныне?                 Кто мнет безумные цветы                 Взлелеяны в безумной неге                 На северном безумном снеге                 Безумных не видать следов                 Безумных неземных ковров                 Безумное прикосновенье                 Для вас безумный забывал                 Безумной славы и похвал                 И край безумный заточенья                 Безумно счастье прежних лет —                 Как на лугах безумный свет                 XXXII                 Безумна грудь безумной Флоры                 Безумно милые друзья                 Безумна ножка Терпсихоры                 Безумна чем-то для меня                 Она дарит безумну взгляду                 Вдвойне безумную награду                 Влечет безумною красой                 Люблю безумную Элвину                 Безумной скатертью столов                 И на безумии камина                 На зеркальном безумье зал                 У моря на безумье скал                 XXXIII                 Безумно море пред грозою                 Безумн подобен я волнам                 Бегу безумной чередою                 Безумно лечь к ее ногам                 Безумный, я желал с волнами                 Безумствовать тогда устами                 Нигде среди безумных дней                 Безумной младости моей                 Безумный не желал с мученьем                 Безумные уста армид                 Безумно пламенных ланит                 Персей безумное томленье                 Терзай безумие страстей                 Безумие души моей                 XXXIV                 Безумно мне дурное время                 В безумных иногда мечтах                 Держу безумное я стремя…                 Безумье чувствую в руках                 Безумствует воображенье                 Зажгло в безумном сердце кровь                 Опять безумная любовь!                 Безумно прославлять надменных                 Безумной лирою своей                 Безумье стоит ли страстей                 Безумьем ими вдохновенных                 Безумием волшебниц сих                 Безумны… как и ножки их                 XXXV                 Что ж мой безумец полусонный                 Безумный с бала едет он                 Безумный и неугомонный                 Уже безумец пробужден                 Встает безумец и разносчик                 Безумный тянется извозчик                 Безумица идет-спешит                 Под ней безумный снег хрустит                 Безумный всходит трубный дым                 Столбом безумно-голубым                 Безумный немец аккуратный                 Безумный отворял не раз                 Уже безумный васисдас                 Встает купец, встает разносчик                 Безумный тянется извозчик                 А следом охтенка бежит                 Под ней безумный снег хрустит                 Безумный утра шум приятный                 Открыты ставни, синий дым                 Столбом безумно-голубым                 Восходит, немец аккуратный                 В безумном колпаке не раз                 Открыл безумный васисдас                 XXXVI                 Но утро, балом утомленный                 В безумный вечер обратя                 Безумно спит в тиши блаженной                 Безумств и роскоши дитя                 Проснется заполдень и снова                 Безумно жизнь его готова                 Безумна так и так пестра                 И завтра то же что вчера                 Так был безумен мой Евгений                 Безумный, в цвете юных лет                 Среди безумных же побед                 Среди безумных наслаждений                 Но был ли он среди пиров                 Безумен или же здоров?                 XXXVII                 Безумно чувства в нем остыли                 Ему наскучил света шум                 Красавицы не долго были                 Предмет его безумных дум                 Измены утомить успели                 Друзья безумно надоели                 Ведь не всегда же есть он мог                 Безумный страсбургский пирог                 Безумной обливать бутылкой                 И сыпать острые слова                 Когда болела голова:                 Хоть был он неземной и пылкий                 Но разлюбил он наконец                 Безумну саблю и свинец                 XXXVIII                 Недуг, которому причину                 Давно бы отыскать пора                 Безумному подобен сплину                 По-русски просто же — хандра                 Им овладела понемногу                 Он неземного, слава Богу                 Попробовать не захотел                 Но к всем безумно охладел                 И неземной угрюмый томный                 Безумно появлялся он                 И никакой тебе бостон                 И неземной безумный скромный                 Уже не трогал взгляд его                 Не замечал он ничего                 XXXIX, XL, XLI                 ………………………………..                 ………………………………..                 XLII                 Причудниц неземного света                 Допрежде всех оставил он                 Да в наши-то безумны лета                 Безумно скушен высший тон                 Безумная иная дама                 Все про безумного Бентама                 Ведет безумный разговор                 Безумный, хоть невинный вздор                 Как неземны, как непорочны                 Как величавы и умны                 И так безумия полны                 И так по-неземному точны                 Среди безумных же мужчин                 Что самый вид рождает сплин                 XLIII                 И вы, безумные младые                 Которых позднею порой                 Уносят дрожки удалые                 По той безумной мостовой                 И вас покинул мой Евгений                 Беглец безумных наслаждений                 Онегин дома заперся                 Безумно за перо взялся                 Но труд безумный и упорный                 Ему был тошен, ничего                 Не вышло из пера его                 Не стал безумным и упорным                 О чем я по себе сужу                 Поскольку к ним принадлежу                 XLIV                 Безумно преданный безделью                 Томясь безумной пустотой                 Он с неземной похвальной целью                 Решил присвоить ум чужой                 Безумных книг уставив полку                 Числом, читал — и все без толку                 Безумно это, это — бред                 И в этом неземного нет!                 Везде безумные вериги                 Или безумна старина                 Иль неземная новизна                 Как женщин он оставил книги                 Безумную полку с их семьей                 Безумною закрыл тафтой                 XLV                 Уже безумства свергнув бремя                 Как он, отстав от суеты                 В безумно-неземное время                 Мне нравились его черты                 И неземному его преданность                 Безумная такая странность                 И резкий и безумный ум                 Я был безумен и угрюм                 Страстей безумных знали оба                 Игру, она томила нас                 Безумный сердца жар угас                 Обоих ожидала злоба                 Безумства или же людей                 В безумном утре наших дней                 XLVI                 Кто жил безумно, тот не может                 В душе не презирать людей                 Его безумно так тревожит                 Призрак неземных дней                 Безумных нет очарований                 Безумный змей воспоминаний                 Того безумно так грызет                 Все это часто придает                 Безумцу прелесть разговору                 Сперва Онегина язык                 Меня смущал, но я привык                 К безумному такому спору                 И к той с безумством пополам                 Безумной злости эпиграмм                 XLVII                 О как безумною порою                 Когда безумно и светло                 Ночное небо над Невою                 И вод безумное стекло                 И тот безумный лик Дианы                 И неземные ли романы                 И неземная та любовь                 Все это неземное вновь                 Безумной ночи благосклонной                 Всем этим упивались мы                 Как лес безумный из тюрьмы                 Безумный неземной и сонный                 Безумной унесен мечтой                 К началу жизни молодой                 XLVIII                 С душой безумных сожалений                 И опершися на гранит                 Стоял безумный мой Евгений                 Словно безумный же пиит                 И лишь безумные ночные                 Перекликались часовые                 Да неземной какой-то звук                 Безумный доносил я вдруг                 Безумно веслами махая                 Лодка на дремлющей реке                 Вдруг нас пленяла вдалеке                 Безумная и удаляя                 Как средь безумных тех забав                 Напев Торкватовых октав                 XLIX                 Адриатические волны                 Безумные, увижу вас                 И неземного снова полный                 Услышу ваш безумный глас!                 И звук безумный Аполлона!                 По неземного Альбиона                 Лире знаком он мне родной                 Ночей Италии златой                 Безумно наслажусь на воле                 Венецианкой молодой                 То неземною, то немой                 Плывя в безумственной гондоле                 С ней обретут уста мои                 Язык безумства и любви                 L                 Придет безумный час свободы!                 Пора! Пора — взываю к ней                 Брожу безумной вдоль свободы                 Ввиду безумных кораблей                 С безумными волнами споря                 По неземной равнине моря                 Когда ж начну безумный бег                 Пора безумный бросить брег                 Безумной неземной стихии                 Безумных посреди зыбей                 Под небом Африки моей                 И неземной вдыхать России                 Где так безумно я любил                 Где сердце я похоронил                 LI                 Онегин был готов со мною                 Узреть безумные страны                 Но скоро были мы судьбою                 Безумною разведены                 Отец его тогда скончался                 Перед Онегиным собрался                 Заимодавцев жадный полк                 У каждого безумный толк                 Евгений тяжбы ненавидя                 Безумный жребием своим                 Доволен, все оставил им                 Потери неземной не видя                 Или узнав издалека                 Кончину дяди старика                 LII                 Безумный получил на деле                 Он управителя доклад                 Что дядя при смерти в постели                 Безумно б с ним проститься рад                 Прочтя безумное посланье                 Евгений тотчас на свиданье                 Безумной почтой поскакал                 Безумно на ходу зевал                 Приготовляясь денег ради                 На вздох, безумство и обман                 (И тем я начал мой роман)                 Но пролетев в деревню к дяде                 Безумного уж на столе                 Нашел готового к земле                 LIII                 Безумный полон двор услуги                 К покойнику со всех сторон                 Безумные съезжались други                 Безумные до похорон                 Покойника похоронили                 Безумно гости ели, пили                 Потом безумно разошлись                 Безумным делом занялись                 Вот наш Онегин сельский житель                 Безумных вод, лесов, земель                 Хозяин полный, а досель                 Такой безумный расточитель                 И рад он, что безумный путь                 Переменил на что-нибудь                 LIV                 Два дня ему безумно новы                 Казались нивы и поля                 Безумство сумрачной дубравы                 Журчанье тихого ручья                 Потом безумный холм и поле                 Его не занимали боле                 Безумный наводили сон                 Потом безумно видел он                 Безумная здесь скука та же                 Хоть нету неземных дворцов                 Ни карт безумных, ни стихов                 Безумная хандра на страже                 За ним все бегала она                 Словно безумная жена                 LV                 Я для безумной и для мирной                 Для неземной я тишины                 Рожден был, чтобы голос лирный                 Звучал безумнее чем сны                 Досугам посвятясь невинным                 Безумн над озером пустынным                 Брожу — и это мой закон                 Безумным утром пробужден                 Для сладкой неземной свободы                 Так долго и безумно сплю                 Безумной славы не ловлю                 Не так ли я в безумны годы                 Провел я в неземной тени                 Свои безумнейшие дни                 LVI                 Безумство, неземная праздность                 Безумной предан вам душой                 Безумно рад заметить разность                 Между Онегиным и мной                 Чтобы безумный мой читатель                 Или безумный же издатель                 Своей безумной клеветы                 Сличив безумные черты                 Не повторил потом безбожно                 Мол, как безумный мой портрет                 Как Байрон, гордости поэт                 Нам и совсем уж невозможен                 О чем безумном о другом                 Писать? — лишь о себе самом                 LVII                 Все, все безумные поэты —                 Любви безумные друзья                 Безумные сии предметы                 Безумная душа моя                 Как неземное сохранила                 Их после муза оживила:                 Так я безумный воспевал                 деву — безумный идеал                 Безумных берегов Салгира                 Теперь, безумные друзья                 Вопрос безумный слышу я:                 Безумная вздыхает лира                 О чем среди безумных дев                 Им посвящая свой напев?                 LVIII                 Чей взор безумно вдохновенный                 Безумной лаской наградил                 Такое неземное пенье?                 Кого твой стих боготворил?                 О, други, никого, ей-богу                 Любви безумную тревогу                 Я неземную испытал                 Безумн, кто с нею сочетал                 Безумство рифм, он тем удвоил                 Поэзии безумный бред                 Безумству шествуя вослед                 Безумства сердца успокоил                 Безумство славы между тем                 Поймал хоть был и глуп и нем                 LIX                 Безумная явилась муза                 Безумный прояснила ум                 Безумного ищу союза                 И звуков неземных и дум                 Безумно сердце не тоскует                 Перо безумствуя рискует                 Поодаль неземных стихов                 Безумных ножек и голов                 Безумный пепел уж не вспыхнет                 Слез неземных уже и нет                 Безумной бури скоро след                 В душе моей совсем утихнет                 Тогда-то и начну писать                 Безумных песен двадцать пять                 LV                 Безумную уж форму плана                 Пока еще не назову                 Покамест моего романа                 Я кончил первую главу                 Безумно просмотрел и строго                 Безумия уж очень много                 Но неземного не хочу                 Безумству долг свой заплачу                 Безумству же и на съеденье                 Безумства я свои отдам                 Или же к невским берегам                 Мое безумное творенье                 И неземной мне славы дань                 Безумство заслужил и брань

Письмо Татьяны к Онегину

                Безумец мой, чего же боле                 Безумного могу сказать                 Теперь в безумной вашей воле                 Меня безумьем наказать                 Но вы к моей безумной доле                 Безумство жалости храня                 Вы не оставите меня                 Безумная, молчать хотела                 Безумья моего стыда                 Вы не узнали б никогда                 Когда б безумная имела                 Безумно редко, ну хоть раз                 Безумно рядом видеть вас                 И слышать неземные речи                 Безумно молвить а потом                 Безумно думать об одном                 Безумствовать до новой встречи                 Но вы, безумный, нелюдим                 В деревне вам безумно скучно                 А мы безумно не блестим                 А мы безумно простодушны                 Безумный, посетили нас                 В глуши безумного селенья                 Безумного не знала б вас                 Безумно горького мученья                 Безумного души волненья                 Смирив безумие (как знать?)                 Безумного нашла бы друга                 Была б безумная супруга                 Была бы неземная мать                 Безумный, никому на свете                 Не отдала бы сердце я!                 В безумном решено совете                 Вот я безумная твоя                 Вся жизнь безумная залогом                 Безумья верного с тобой                 Ты неземной мне послан богом                 Безумный ты хранитель мой                 В безумиях ты мне являлся                 Безумный ты мне был уж мил                 Безумный взгляд меня томил                 Безумный голос раздавался                 Безумье, это был не сон                 Ты — неземной, я вмиг узнала                 Обезумела, запылала                 Безумно молвила: вот он!                 Безумный, я тебя слыхала:                 Ты неземной со мной в тиши                 Когда безумным помогала                 Или безумьем услаждала                 Безумную тоску души!                 И в неземное ты мгновенье                 Не ты ль, безумное виденье                 В безумной темноте мелькнул                 Примкнул безумный к изголовью?                 Не ты ль с безумною любовью                 Слова безумья мне шепнул?                 Кто ты, безумный ли хранитель                 Или безумный искуситель:                 Мое безумье разреши                 Все то безумье ли пустое                 Обман безумной ли души!                 Или безумие иное                 Судьбу безумную мою                 Безумная, тебе вручаю                 И неземные слезы лью                 И неземного умоляю…                 Безумная, я здесь одна                 Безумия не понимает                 Никто и лишь изнемогает                 Безумно гибнуть я должна                 Я жду тебя: безумным взором                 Безумье сердца оживи                 Или безумный сон прерви                 Безумным же, увы, укором                 Безумно страшно перечесть                 Безумным страхом замираю                 Но мне безумна ваша честь                 Безумной я себя вверяю

Песня девушек

                Безумицы красавицы                 Безумицы-подруженьки                 Обезумьте, девицы                 Обезумьте, милые!                 Затяните песенку                 Песенку безумную                 Обезумьте молодца                 Обезумем издали                 Разбежимся безумные                 Закидаем безумием                 Безумием, малиною                 Безумною смородиной                 Не ходи безумный ты                 Не ходи заветный ты                 Безумный ты подсматривать                 Безумства наши девичьи

Из Восьмой главы

                XLIX                 О ты, безумный мой читатель                 Безумствовать хочу с тобой                 Безумный нынче мой приятель                 Прости, безумный, ты со мной                 Среди безумий ли небрежных                 Или безумий ли мятежных                 Или безумных ли трудов                 Безумных или острых слов                 Безумно-неземных ошибок                 В безумной этой книжке ты                 И для безумий, для мечты                 Безумных мог найти ошибок                 Безумие ты мог найти                 Засим, безумец мой, прости                 L                 Прости же, мой безумец странный                 Ты, мой безумный идеал                 И ты, безумный постоянный                 Безумие я с вами знал                 Все, что безумно для поэта                 Безумье жизни в бурях света                 Безумье сладкое друзей                 Безумье многих, многих дней                 Безумно юная Татьяна                 И с ней безумец в смутном сне                 Безумные явились мне                 И даль безумного романа                 Сквозь безумный тот кристалл                 Безумствовал и различал                 LI                 Безумие в безумной встрече                 Тогда безумный я читал                 Безумные уже далече                 Безумный некогда сказал                 Без них безумец дорисован                 С безумицы же образован                 Безумицы же идеал                 Безумно много рок отнял                 Безумн, кто праздник жизни рано                 Безумец не допил до дна                 Бокал безумного вина                 Безумец не дочел романа                 Безумно он расстался с ним                 Как я с безумцем со своим

 

Оральная кантата

(Дядя и девочка)

1986

Предуведомление

Есть звуки — значение темно и ничтожно — писал гений наш Михаил Юрьевич Лермонтов, опережая другого гения нашего Александра Сергеевича Пушкина — но им без волненья внимать невозможно! невозможно! вы слышите! не-воз-мож-ноооо! — Он гений, гений, Михаил Юрьевич! да возьмите любую строчку — мой дядя самых честных правил — соберем, соберем все значения в точку некую, темную, пусть он там будет, или сольем временно куда-нибудь — это его законное место! но как звуки звучат, как звучат! — ой яя аых аил! — им внимать без волнения невозможно! Бог мой! дай силы внимать им! звукам этим! значенье которых темно и ничтожно!

                Мой дядя самых честных правил! —                 Авил! Авил! Ааа-ввил! А-а-авиллл! — откликается голос                 Когда не в шутку занемог! —                 Уог! Уог! Уооооггг! — снова голос                 Он уважать себя заставил! —

(отзывается голос требовательный, требующий, голос требования некоего, то есть требует голос: Авввиллл! Авввиллл! — а чего ему надо? — кому — ему! — ему? чего надо тебе? — Авввил! Аввиллл! — Надо-то тебе чего? — Авввиллл! Авввиииллл!!! — О чем ты? — и вдруг: Йе-йе-йе! — хриплый голос отзывается! что это? о чем? — Аввввииллл! — снова!)

                И лучше выдумать не мог! —                 Уог! Уог! Уоооггг!

(с гор, с вершин блистающих, с времен туда от нас ушедших, смысл туда весь унесших звуком чистым и волнующим отзывающихся!)

                Его пример другим наука! —                 Ука! Ука! Ука! Ууу-ккккаааа!                 Боже, Боже мой! это же мука! мууука! какая мука! Господи! невыносимо! тяжесть! тяжесть! Но Боже мой, какая мука! ужас! ужас!

(Йе-йе-йе! — снова врывается голос звучанием неведомым)

                ужас! страх! страх! хляби разверстые! пламень! вздымающийся! тьма неописуемая! А тут и первый голос : С больным-ка посиди                                                                   и день и ночь! —                 Нет! Нет! Нет! — А тут и второй голос: Не отходя ни шагу прочь! ни шагу, ни маленького, ни малюсенького, ни шажочка, ни сантиметрика, а то рядом дышит, жаром пышет, огнем полыхает!

(Йе-йе-йе! — снова голос неведомый, чернотой как бы покрытый!)

                а ты ни шагу, ни шажочку, ни шажочку, ни отодвинуться, ни лица отвести, а он, а он смертью лышит!

(Йе-йе! — волосом, волосом словно поросший!)

                смрадом дышит, провалом и тьмой дышит, шерстью, шерстью порастает (ей-йеее!), когтями в подушку врастает, рот проваливается! (ей-йеее!) проваливается! череп! череп высвечивается! а ты ни шагу прочь! (йеее! йеее! — почти шипит!), ты ни шагу, ни шажочку, ни шажочечку, ни сантиметрика прочь! —                 Прочь! Прочь! Прочь! ПРОЧЬ! ПРОЧЬ! призрак ужачный! Прочь поди со всем твоим коварством и взываниями! — (Йе-Йе!)                 Прочь! Прочь! Ужас! Ужас! — полуживого забавлять! Снова первый голос: Поправь, поправь подушечку-то! —                 О-о-о-о-о-о! Теперь второй голос: Как насчет подушки-то?                 О-о-о-о-о-о! Первый голос: Лекарство, лекарство поднеси с ложечки! Неведомый голос: Йе-йе-йе! Второй голос: Лекарство поднеси печально!                 Не на-ааа-адо! Первый голос: Поднеси, поднеси чарку-то!                 Йе-йе-йе! Второй голос: Поднеси, поднеси губки-то свои нежные                                                   к его устам страждущим! —                 О-о-о-о! Не могууу! Он уже, он уже разлагаетсяяя! — Первый голос: А ничего, поднеси! —                 Йе-йе-йе!                 Он черт! Он скользкий! Второй голос: А ничего, поднеси! —                 Я не могууу! Все голоса вместе: Поднеси! Поднеси! Поднеси! —                 Йе-йе-йе!                 Не могууууу!                 Поднеси! Не могууу! Не могууу! Поднеси! Йе-йе! Поднеси! Немоейсипогуднесийегомогусийонегомосииии!                 Я не могууу! Я не тот!                 Я другой! Я неведомый! —                 А кто ты? —

(неожиданная пауза)

(перевод дыхания)

(все молчат)

(надо осмотреться)

(все ждут)

(итак)

                Я маленькая девочка! —

(это уже не я, не тот, что вначале, что сопротивлялся, это же, вы видите, маленькая девочка, с косичками и в юбочке; с ножками тоненькими, она играет и поет)

                Играю и пою —

(она маленькая девочка, это угадывается по тому, что она маленькая и поет все это на единственный памятный мне с детства мотивчик, другого и не упомню, так что и петь не могу, мотивчик сладостный со дня рождения: В лесу родилась девочка, ой-ой, не то — родилась елочка!)

                Я Сталина не видела                 Но я его люблю                 (а я-то видел его, видел)                 Я маленькая девочка                 Я в школу не хожу                 Я Сталина не видела                 Но я его гляжу

(Гляду! Гляжу я его, гляжу в сердце моем! моем! очами души моей в сердце света памяти своей! в утробе своей порождающей! в средостении чакр жизнеизлечивающих глазом зрения будущим! (йе-йеее! — вдруг, в утробе своей нежной, невинной, девственной, неразверстой еще вижу! вижу! (ей-йеее! — громче уже) вижу!)

(а я его видел рядом, в медалях, в мундире белом атласно-шелковом, пред собою на коленях!)

                Я маленькая девочка                 Я самых честных правил!                 (на коленях видел!)                 Я Сталина не видела

(на коленях видел перед собой!)

                Но он над мною правил!

(а я его видел! видел его! ночью однажды приезжают ко мне на тяжелой черной машине, она аж скрипит от своей тяжести, входят в комнату (йе-йе!), говорят: одевайся, — одеваюсь во все черное, говорят иди — иду ровно и медленно, говорят, садись — сажусь в машину!)

                Я маленькая девочка                 О, я маленькая девочка!                 Девочка я маленькая                 Я маленькая, маленькая, маленькая, маленька-малюсенька, малюсенькая-малюсенькая, манюнечка-мусенька такая (йе-йе-йеее!), такая маленька-маленька девочка-конфеточка (йе-йе! — опять шерстью волчьей) куколка-девуколка, така маленька девонька, така сладенька-сладенька (йе-йеее!) птичка-рыбонька, цветочек-котеночек, маааленька-маленька девочка!                 Я не в шутку занемогла                 Я Сталина не видела                 И видеть не могла

(а я его видел! видел! привозят меня, значит, в большой длинный зал, весь свечами черными уставленный, пламя-то все колеблется от порывов ветра внезапных с завыванием (йе-йеее!) то вправо (йеее!), то влево (йеее!), то на меня, то от меня, а когда от меня, то там, вдали, пожар как бы вспыхивает с ревом звериным, и клубы черные застилают все (йеее! — хрипло как горлом сдавленным), а я как бы уже вдова, во все черное одетая, да и внутри вся темная, со слезами высохшими в песчинки крупные во впадинах потрескавшегося лица между носом и скулой корявой, руки худые цепкие, волосы седые и редкие из-под платка черного кружевного каменного красиво выбиваются, и тут издали (йе-йеее! — снова) из-за пожара багрового он появляется в белом мундире, а ботинки, ботинки — черные! это я помню! и усы, и волосы, и глаза тоже черные, а мундир — белый, а ботинки и усы — черные, и волосы с глазами черные! а мундир весь белый и с медалями яркими! подходит ко мне, смотрит в глаза мои снизу вверх глазами своими черными! а лицо у него такое усталое-усталое, скорбное, лишь усы — черные, и глаза — черные и блестят! смотрит он, смотрит, не говорит ничего, только смотрит, не говорит ничего, только смотрит и смотрит, падает на колени, аж все медали зазвенели, а одна даже по полу покатилась звеня и подпрыгивая по полу мраморному матово-поблескивающему, покатилась вдаль позвякивая: дзыннь! дзззззынь-дзззынь!)

Сталин: Прости меня! А я: Кто ты? — А Сталин: Не узнаешь? — А голос: Йеее-йееее! — А я: Узнаю, а кто ты? — Сталин: Не узнаешь? — А я: Узнаю, узнаю, но кто ты? — А он: Сталин, Сталин я! А я: Сталин? А он: Да, да Сталин! А я: Йеее-йеее-йее! (давится аж) А я: Сталин? — А он: Что переспрашиваешь? — А я: Три раза надо! — А он: Сталин! Сталин! Сталин я! А я: Йее! Йеее! Йеее! (давится уж как из горла перерезанного!) А я: Чего тебе? А он: Прости, если можешь? — А я: А если не могу? — А он: Так и я ведь не мог! — А я: Ты не мог, а я могу! — прощаю тебя! А голос: Йеее-йеее!                 А он как закричит, как заскачет в темпе невиданном:                 Я маленькая девочка                 Я всем другим наука                 Я Сталина не видела                 Но я такая сука!                 Сука! Сука! Сука! Сууука                 Сууууука! —                 Хватит! —                 Нет, я сука! сука! сука!                 Суууукаааа! —                 Хватит! —                 Нет, я сука! сука! сука!                 Сука! Боже мой, какая же я сука!                 Сууука! Я сука! —                 Хвааатит! — (голосом страшным) 1 голос: А подушечку-то все-таки поправь! —                 Что? Что? — 2 голос: Поправь! Поправь! —                 О чем вы?

1 голос: вздыхает, вздыхает и думает про себя и вздыхает, вот посмотрите — он вздыхает, они вздыхают и думают, и вздыхают, вздыхают про себя, про себя, в смысле, им себя жаль и вздыхают, и про, и контра, и себя, и думают, что вздыхают, и вправду вздыхают, и вздыхают, и вздыхают что думают и вправду вздыхают, и все про и контра, и про себя, про себя, но нет сил, но думают, думают, к небу взор свой обращают, и к небу, и взор, и свой, и обращают, глаза сухие к небесам ближним и дальним, и глаза, и сухие, и к небесам ближним, и к небесам дальним, дальним! —

                Я не могу! не могу! не могу! —                 Куда, кудааа, кууудааа вы удалилииись                 Весныыы моей златыыые дниии! —

(запевается вдруг на мотив известный, глаза сухие в глазницах просторных с треском и скрипом поворачивая, и глаза, и сухие, и поворачивая, и в глазницах, глазницах, и с треском)

                Чтооо день грядущий мнеее готооовиит! —

(Я маленькая…)

                Егооо мой взор напрасно лооовит!

(Играю и пою…)

                В глубооокой тьме таится ооон

(и вправду, вправду, в тьме, в тьме глубокой таится, взываю к силам небесным, укрытым и явным, взывая, и к силам, и небесным, и укрытым, и явным, и думает, и вздыхает, и думает)

                Падууу ли я стрелоооой пронзенный                 Иль мииимо пролетииит онааа

(Я Сталина не видела)

                Все блаааго — бдения и снааа

(Но я его люблю)

(я люблю, люблю, и все благо, благо, и думает, и вздыхает, и легче как будто, что-то рядом иное, и многое не видимое раньше, и не видимое, и раньше, и что-то, и что-то, может и видимое раньше, но в другом свете, и везде, и вот голос рядом)

                Йе-йе! — голос врывается, но уже не тот, не тот,                                                   а другой, знакомый —                 Это же Армстронг! привет! привет, друг мой дальний,                                                   чернокожий, это ты! привет тебе!                 Йее-йеее — отвечаю я ему тихо и упокоено                 Йеее-йеее! — снова поет он мне таким неповторимым                                                   голосом своим с интонацией неповторимой                 Да-да, йе-йе, друг мой, я маленькая девочка! —                 Йеее-йеее! — поет он раскачиваясь, руку к уху прикладывая                 Йе-йе, играю и пою! — отвечаю я                 Йеее-йеее-йеее! — разливается хриплый голос его                 Йеее-йеее — вторю я ему, вторю и я и ему, и девочке, и всем, и я, и вторю, и думает, и вздыхает, и думают, и вздыхают, и бормочут заклинания разные, и заклинания, и разные, и про, и про себя, и себя, и контра, и думают и вздыхают                 Приходит час определеееннный                 Бла-госло-веннный час забот                 И думают, и думают, и йе-йе-йе — так тихо-тихо, как                                                   маленькая девочка, и про себя, уже как бы играет и поет: Йе-йе-йе! и про себя, и про себя:                 Блааагословееен и тьмыыы прихооод!                 И про себя, и все думает, и про себя, но шутя,                                                   шутя уже как бы:                 Когда же черт возьмет тебя!

 

Арабское

1997

Предуведомление

Ну, понятно, что раскатистое рррррр есть арабское в его прямом и непосредственном выражении (конечно, имея в виду русскую версию арабского, т. к. всякое самостное национальное не может быть никак открыто вовне в какой-либо достаточной полноте, даже есть подозрения, что самим автохтонным представителям национальности оно явлено как некий динамический предел, достигаемый лишь волевым предпосланием и налагающим свои умозрительно-интуитивные ограничения).

А насчет пушкинского текста — почему нет? Ведь это же русский вариант арабского. А русское — оно, как известно, всеотзывчиво и всезахватчиво. До такой ли степени? — это, конечно, вопрос.

1v| o3767 Аррррррабское, аррррррабское, арррррабское                 Мой дяяяяя-яяяя-яяядяяяя-яяя                 Саааа-ааааа-аааа-мыыыы-ыыыыых                 Чееестныхх                 Праааа-аааа-аааа-вииии-иииил                 Аррррабское, аррррррабское, арррррабское                 Когдаааа-аааа-аааа                 Не в шууууу-ууууу-ткууу-уууу                 Занемооооо-оооооо-оооооог                 Арррррабское, аррррррабское, аррррабское                 Он уважааааа-ааааа-аааа-ть                 Себяяяяяя-яяяяя-яяяяяяяя                 Арррррабское, арррррабское                 Застааааа-ааааа-ааааа-виииии-ииии-ииииииллл                 Аррррррабское, арррррабское, аррррррабское,                                                                   аррррабское, арррррабское

Иииии-иииии, арррабское, аррррабское, лууууу-уууу-ууучше, арррррабское, аррррабское уууууучшеееее, аррррабское, арррррабское, арррррабское, выыыы-ыыыы-ыыы, аррррабское, арррррабское, дуууу-уууу-уууу, арррррабское, аррррабское, мааааа-аааа-аааать аррррррабскоеарррррабское, аррррабскоеаррррабскоеаррррабскоеаррррабское, аррррабскоеаррррррабскоеарррррабскоеаррррабскоеарррррабское! арррррабское! аррррабское! аррррррабское, арррабсское, аррррабское, аррррабское, аррррабское, аррррабскоеарррабскоеаррррабскоеаррррабское не мооооо-оооооо-ооооо-оооог

 

Буддийское

1998

Предуведомление

Опять, опять возвращаемся к Пушкину и его Евгению, т. е. Онегину. Ясно дело, что всякая вещь, побывавшая в употреблении более ста лет в постоянном поп-употреблении, теряет всякое содержательное наполнение. Во всяком случае, оно сильно бледнеет. Она становится мантрой, как и случалось с нашим Евгением. Само упоминание, произнесение его, приобщает к высокой культуре. В данном случае, для большей убедительности и наглядности мы наложили это на достаточно удаленную мантрическую практику буддизма. Но по сути, корни любой из разнообразных мантрических практик — религиозные и песнопения православных и католиков, завывания муэдзинов и канторов, камлание шаманов и буддистов — сходны и взаимоналагаемы.

1v| o3768 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Моййй-дяддд-яссс-аммм-мххх-чесссстн-ыхххх-праввв-иллл                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Ккогггг-даннн-евввв-шутттт-куззз-аннн-еммм-оггг-оннн —                 увввв-ажжжж-атттть-себбб-язззз-ассс-тавввв-илллл                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Иллл-учччч-шевввв-ыдддд-уммм-атттть-неммм-огггг                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Еггг-опппп-римммм-ерррр-другггг-имммм-наукккк-нобббб —                 ожжжж-емммм-ойййй-какккк-аййййя-скукккк-аууу                 Ббббуддддийсссскккое                 Бббббуддддийссссккккое                 Бббббуддддийссссккккое                 Ббббуддддийсссскккое                 Бббббуддддийссссккккое

 

Весеннеморфное пушкинское

1998

Предуведомление

Весна ведь! Как быть-то? А понятно. Петь надо! А что петь-то? А известно что! То есть петь-то безразлично что. Но если уж безразлично, что петь, так уж лучше петь что-нибудь осмысленное, что может наполнить дополнительным и даже превышающим, переполняющим смыслом нехитрый порыв весеннего пения. Вот и поем, вернее, производим пеньеподобное действие над исполненным наивысшего смысла в пределах русской культуре текстом, первой строфой «Евгения Онегина»

1v| o3769 Мой дя-дя-дя-дя са-са-са-са                 мы-мы-мы-мых че-че-че-че                 стных-ных-ных-ных прави-ви                 ви-вил ко-ко-ко-ко-ко-гда-гда                 гда-гда не-не-не-не в шутку                 ку-ку-ку-ку зане-не-не-не мог                 мог-мог-мог (ускорение к последним слогам)                 Он ува-ва-ва-ва-жать-жать-жать                 жать се-се-се-се-бя-бя-бя-бя-ья                 заста-та-та-та-ви-ви-ви-вил                 и лу-лу-лу-лу-чше-чше-чше                 чше выду-ду-ду-ду-мать-мать                 мать-мать не мо-мо-мо-мог (ускорение к последним слогам)                 Его-го-го-го пример-мер-мер-мер                 дру-гим-гим-гим-гим наука                 ка-ка-ка но бо-бо-бо-боже                 мой-мой-мой-мой кака-ка-ка                 кая ску-ку-ку-ку-ка-ка-ка-ка                 с больным-ным-ным-ным сидеть                 деть-деть-деть и день-день                 день-день и ночь-ночь-ночь                 ночь не отходя-дя-дя-дя ни                 шагу-гу-гу-гу прочь-прочь                 прочь-прочь                 (ускорение к последним слогам)                 Какоенизкое коварствополуживого                 забавлятьемуподушкипоп                 равлятьпечальноподносить                 лекарствавздыхатьидумать                 просебя                 Ко-ко-ко-ко-гда-гда-гда-гда                 же-же-же-же черт-черт                 черт-черт возь-возь-возь                 возь-мет-мет-мет-мет                 теееееебяяяяяяяя                 (замедление к последним слогам)

 

Зимнеморфное пушкинское

1998

Предуведомление

Та же привычная мантра высокой русской культуры (первая строфа «Евгения Онегина») ныне приспособлена языком и гортанью для некоего еще одного способа обретения этой самой высокой культуры и в то же время способа ее ставления, выхода из нее, парения над ней как над огромными, необозримыми, неохватываемыми единичным глазом единичного человека снежными полями неумопостигаемого отечества и его небесного предвосхищения.

1v| o3770 Мооооой дяяяя-дяяяя саааа-мыыыых                 чееееее-стныыыыых праааа                 виииил — Бдыхххх!                 Коооо-гдаааа неееее в шуууут-куу                 заааа-неее-моооог — Бдыххх! Бдыхххх! Бдыххх!                 Оооон уууу-ваааа-жаааать сеее                 бяяя зааа-стааа-вииил — Бдыххх! Бдыххх! Бдыхх-бдыххх-бдыхх! Бдыыыыхххх!                 Ииии луууу-чшеее выыыы-дуууу                 маааать неее моооог — Баммм                 Еееее-гоооо прииииии-меееер друуу                 гииим наааа-уууу-каааа — Бдыххх! Бамммм!                 Нооооо боооо-жееее моооой каааа                 каааа-яяяя скуууу-каааа                 С боооо-льныыыым сииии-дееееть                 ииии деееень ииии нооочь                 Нееее оооот-хооо-дяяя нииии                 шаааа-гууу проооочь — Баммм!                 Какое — Бамммм! низкое — Баммм!                 коварство — Баммм! полужи                 вого — Бамммм! забавлять — Баммм! Бамммм!                 Ему — Баммм! Баммм! подушки — Бамм!                 Баммм! Баммм! поправлять —                 Баммм!                 Печально подносить — Баммм!                 лекарства — Баммм!                 Баммм! Баммм!                 Взды — Баммм! хать — Баммм!                 ииии — Баммм! — дууууу — Баммм!                 Баммм! мааааать — Баммм!                 Баммм! Баммм! проооо — Баммм!                 сеееее — Баммм! бяяяя — Баммм!                 Коооо — Баммм! гдааааа — Баммм                 же черт — Быхххххх!                 возьмет тебя — Баммммм!