Монстры

Пригов Дмитрий Александрович

Бог, чудо и чудище

 

 

Имя Бога

1

БОГ

БеОмГр

БеОмыГряд

БездОмытГряду

Бездна Омыта Грядущим

Бездна Осыпается ГулкоБезумцев Омыта Глава

Блеском Осанны Грядущего

Бездн Осып Гулк

Буде Омыт Глав

Блес Осанн Гряду

Без Осы Гул

Буд Омы Гла

Бле Оса Гря

БеОсГу

БуОмГл

БеОсГр

БОГ

БОГ

БОГ

2

ОТЕЦ

ОтТрЕвЦа

ОткТреЕврЦар

ОткрыТребуЕвреЦарь

Открылся Требующий Евреям Царь

Открылся Тайный Единый Целый

Облаком Тьмою Едою Целью

Отцам Темных Евреев Цепких

Образа Творенья Евангелья Царь

Откры Тайн Един Целы

Облак Тьме Едо Цель

Отца Теми Еврее Цепк

Обра Творе Еванг Цар

Отк Тай Еди Цел

Отц Тем Евр Цеп

Обр Тво Ева Цар

ОтТаЕдЦе

ОбТьЕдЦе

ОтТеЕвЦе

ОбТвЕвЦа

ОТЕЦ

ОТЕЦ

ОТЕЦ

3

СЫН

СоИзНа

СошИзвНам

СошеИзвечНам

Сошел Извечный Нам

Сошел Известник Небес

Судим Извечный Неправедно

Спасенье Имел Нам

Соше Извест Небе

Суди Извеч Непра

Спасе Име Нам

Сош Изв Неб

Суд Изв Неп

Спа Име Нам

СоИзНе

СуИзНе

СпИмНа

СИН

СЫН

СЫН

4

ДУХ

ДуУтХр

ДушУтеХра

ДушУтешиХрабр

Душ Утешитель Храбрых

Душ Удрученных Хранитель

Денно Утешитель Хвалебный

Деяний Учитель Храбрых

Душ Удруч Хранит

Денн Утешит Хвалеб

Деян Учит Храбр

Душ Удр Хран

Ден Утеш Хвал

Дея Учи Храб

ДуУдХр

ДеУтХв

ДеУчХр

ДУХ

ДУХ

ДУХ

 

25 Божеских разговоров

1982

Предуведомительная беседа

МИЛИЦАНЕР Товарищ Бог, правда ли есть все, что здесь говорится от Вашего, извините, имени?

БОГ Все правда, что говорится от Моего Имени.

МИЛИЦАНЕР Я понимаю, понимаю. Но от Вашего ли, извините, имени говорится?

БОГ А от чьего имени здесь говорится?

МИЛИЦАНЕР Здесь говорится от Вашего имени, но Ваши ли, извините, это слова?

БОГ Все слова мои.

МИЛИЦАНЕР Я понимаю, понимаю, но вот таким именно образом, в таком именно месте, в такое именно время?

БОГ Я всегда таким именно образом, в таком именно месте, в такое именно время.

МИЛИЦАНЕР Я понимаю, понимаю. Но как же тогда отличить Вас, извините, от не-Вас?

БОГ А тем, что Я есть, а не-Я не есть.

МИЛИЦАНЕР Понятно, извините.

1-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Вот молодежь на комсомольском съезде                  Ликует и безумная поет                  А дальше что? – а дальше съезд пройдет                  А там уже и старость на подъезде                  А дальше – смерть! и в окруженьи сил                  Бог спросит справедливо и сурово:                  Где ж был ты, друг? – А я на съезде был                  – А-а.                  На девятнадцатом на съезде комсомола?                  Ну-ну

3-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Вот прудик, и не прудик – яма                  И от него до неба прямо                  Прямой столб воздуха стоит                  Как будто небо говорит:                  Живи, мол, прудик дорогой                  Ты невиновен, Бог с тобой

4-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Кабы мне завести себе садик                  Где-нибудь перед домом иль сзади                  Вместо чтобы страдать и метаться                  Лучше в грядочках было б копаться                  Посидишь, покопаешь и снова                  Поглядишь там на солнце-луну                  А Бог выглянет, скажет сурово:                  Значит, садик копаешь? – ну-ну.

9-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Когда я, помню, крысу гнал                  Из-под кровати                  Мне ужас кожу содрогал                  А долг велел изгнати                  Я топотал, я делал вид                  Под хлопанье дверей                  А крыса мне и говорит:                  Чего шумишь, еврей

12-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Вот девочка сбежавшая с набоковских                  Стеклянно-фосфорических страниц                  О, девочка, смотри – не оглянись                  А то случится все как у Набокова                  Уж лучше на Толстого оглянись                  Но если уж оглядываться, скажем                  Так лучше уж на Бога оглянись                  Он ласково наклонится и скажет:                  О, девочка, набоковская                  Живи

14-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Необъяснима жизнь цветка                  Растущего без задней мысли                  Без пистолета у виска                  Судьбу хоть бы на гран превысить                  Но человек – он не цветок                  Он сразу метит пистолетом                  В чужой там или свой висок                  Иль в сердце, или в рот – но это                  Уже есть с Богом разговор                  Который Бог нам попускает                  Лишь говорит: Послушай, эй!                  Смирись! – а тот курок спускает

15-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Малая деточка в море купается                  Фыркает, бьется как мелкий зверек                  Море пред ней, ясно, не расступается                  А ей зверюшечке и невдомек                  А вот когда предо мной не расступится                  Я зарыдаю, скажу: Расступись!                  А оно скажет в ответ: Отъебись!                  Кто за меня неживого заступится

20-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Тьма настала среди ночи                  И пожрала всяку плоть                  Голосом змеиным шепчет:                  Подь сюды, родимый, подь                  Страшно, Господи, как страшно!                  Бог мне улыбнется: Ишь!                  И чего ж тебе так страшно? —                  – Да ведь так не объяснишь                  Но страшно, Господи, страшно! —                  – Ишь, и вправду дрожит весь

21-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Когда вы меня здесь заарестуете                  Это очень здесь даже легко                  Но не все беспредельно легко —                  За меня перед Богом ответите                  Спросит Он, пред тем как наказать:                  А за что ж вы его так безнравственно? —                  – А что вред от него государственный —                  – Государство что ли поменять? —                  Подумает Бог                  Но не станет

23-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Духовной пищею томим                  В столице снежной я томился                  И постовой милицанер                  На перекрестке мне явился                  Он с виду был как столб простой                  Главою в небо уходящий                  Он мне сказал: Стоишь – так стой                  И будешь здесь примером вящим

24-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Пусть человек какой ни есть                  Но я один здесь на огромное пространство                  И как-то необыкновенно страстно                  Я это вдруг почувствовал как весть                  Святую в оперенье крыл                  И следом голос был:                  Ты здесь один на все огромное пространство —                  – Я это чую – необыкновенно страстно                  Я отвечал

25-Й БОЖЕСКИЙ РАЗГОВОР

                 Бог меня немножечко осудит                  А потом немножечко простит                  Прямо из Москвы меня, отсюда                  Он к себе на небо пригласит                  Строгий, бородатый и усатый                  Грозно глянет он из-под бровей:                  Неужели сам все написал ты? —                  – Что ты, что ты – с помощью Твоей! —                  – Ну то-то же

 

Звери люди и сила небесная

1983

Предуведомительная беседа

ЗВЕРИ О чем это он?

ЛЮДИ О чем это он?

СИЛА НЕБЕСНАЯ О себе.

ЗВЕРИ Почему это?

ЛЮДИ Почему это?

СИЛА НЕБЕСНАЯ Потому что венец творенья.

ЗВЕРИ Какого творенья?

ЛЮДИ Какого творенья?

СИЛА НЕБЕСНАЯ Собственного.

ЗВЕРИ А мы тут при чем?

ЛЮДИ А мы тут при чем?

СИЛА НЕБЕСНАЯ А при том, что венец.

                 Проведи меня Сила Небесная                  Через эти вот все состояния:                  Первобытно-общинное дикое                  Следом феодализма дремучее                  Следом капитализма жестокое                  Следом имперьялизма живучее                  В мои дни соцьялизма реального                  В мои дни коммунизма почти что вот                  Проведи меня Сила Небесная                  Недостатки понять и достоинства                  Исторические ограниченности                  Дефиниций неопределенности                  Силу духа понять человеческого                  Им велящего: быть чтоб! – и все
                 А что нам смерть, когда Небесной Силой                  Мы от нее охранены надежно                  И даже в виде подвига и смерти                  Нам с нею все равно не умереть                  Ну, там умрем как греки, как евреи                  Как русские, ну – вымрем как народы                  Физически, психически, соцьяльно                  Как хомо сапиенс и как перво-Адамы                  И будем налегке торжествовать
                 Здравствуй, здравствуй, о Сила Небесная                  Неподкупная и неподсудная                  В синем воздухе держишь ты бабочку                  Углекопа полезного, черного —                  Под землей, а не наоборот                  Слава, слава те, Сила Небесная                  Что ты держишь нас здесь завершением                  Ли процесса всего исторического                  А когда уберешь – твоя воля                  Мериканской ли бомбой нейтронною                  Или смертью обыкновенною                  Или силою нашею собственной                  Или славой великой небесною —                  Воля твоя
                 Птичка божия летает                  От утра и до утра                  Мошки-травки собирает                  Для своих детишек рта                  Подлетает, отлетает                  С полным ртом своим кормов                  Господи! Как ты суров!                  Господи! – но ведь летает
                 Вот вверху там Небесная Сила                  А внизу здесь вот Милицанер                  Вот какой в этот раз, например                  Разговор между них происходит:                  Что несешься, Небесная Сила? —                  Что стоишь ты там, Милицанер? —                  Что ты видишь, Небесная Сила? —                  Что замыслил ты, Милицанер? —                  Проносись же, Небесная Сила! —                  Стой же, стой себе, Милицанер! —                  Наблюдай же, Небесная Сила! —                  Только нету ответа ему
                 Вот завился дым колечком                  Вышла кошка на крылечко                  А что она видит —                  Она видит праздник                  Люди в разном виде                  Но не безобразники                  А что кошке делать? —                  Стала она грустна                  У них, у людей – идеи                  А моя жизнь пуста —                  И поджала губки
                 Мне наплевать на бронзы многопудье                  И на медуз малиновую слизь                  Мне только бы с Небесной Силой                  На тему жизни переговорить:                  Куда ведешь? и где предел поставишь?                  Где остановишь и где знак подашь?                  Скажи! скажи! Она же отвечает:                  Гуляй, гуляй, пока не до тебя                  Вот памятником лучше бы занялся                  Пока
                 Что человек – он чистый зверь                  Он вольтерьянец и невежда                  И лишь любовь, и лишь надежда                  Пред ним распахивают дверь                  О, ангел мой, вот ты пришла                  С улыбкой кроткою ребенка                  И вот как лев рядом с ягненком                  Лежу с тобою чуть дыша
                 Проклятый змей вползает в душу                  Она ж мала – такого змея                  Ей не вместить, к тому ж имея                  Других таких сидящих тут же                  Иль нет! другими скажем лучше                  Словами – вот душа как птица!                  Она летит, пока летится                  А ты умри, проклятый змей!
                 А что дела с их суетой и тленом                  Пусть Запад там над ними подлый чахнет                  Мы мощью замыслов их превзойдем                  Настолько мощных, что они уже —                  Свершенье и Небесная есть Сила                  Спасенье, братство есть и Воскресенье                  Уже
                 Когда один в виде Небесной Силы                  Иосиф Сталин над страной летал                  То кто бы его снизу подстрелил бы? —                  Против небесных снизу нету силы                  Но все-тки его сверху подстрелили                  Не ушел
                 Пять смыслов есть у мирозданья:                  Чтоб все текло само собой                  Чтоб что-нибудь текло особо                  Чтоб что-нибудь куда-нибудь текло                  Чтоб ценности взводились в соответствьи с этим                  Чтоб этим кто-нибудь руководил                  Но кто?
                 Мы идем так легко поднимаемся                  По тропинкам различным извилистым                  Мы селенья минуем различные                  И народы большие и малые                  Мы идем поднимаясь – прекрасно тут                  И от запахов воздух очистился                  А внизу сероватою дымкою                  Жизнь проносится и происходит там                  Мы глядим на них крупномасштабные                  На мгновение остановились тут                  Мы идем так легко поднимаемся                  Мы проходим поля белоснежные                  С их вершинами нечеловеческими                  И подходим к отверстью небесному                  И кричим: «Ой, ты Сила Небесная!                  Выходи!» А она отвечает нам:                  Отойдите отсюда, проклятые!                  А вернее сказать – что любимые                  А вернее еще – что единственные                  Отойдите скорей!

 

Неодуховные реминисценции

1990

Предуведомление

Да уж какие тут предуведомления нужны?

                 По балкончику гуляю                  Да голубочка прогоняю:                  Кыш, пошел такой-сякой!                  А он вдруг как обернется                  телом юным и прекрасным                  Да на кресте висит ужасном                  Кровь от рук и ног лиется                  Посмотри-ка я какой                  Милая
                 У могилы он сидел                  Червь оттуда выползает:                  Что сидишь ты здесь, Христос?                  Порицаешь меня, знаю                  Нет, – ответствовал Христос, —                  Скоро лягу я в могилу                  А ты на меня и не глядишь                  Дай-ка, погляжу я, милый                  Сам на тебя
                 Вот дитя-Христос и рядом дети                  Веселятся вместе, но домой                  Разбежались, и при лунном свете                  Он один сидит немолодой                  Капли крови проступают тихо                  На руках и на ногах его                  Прибежали снова утром дети                  А он весел, словно ничего                  И не случилось
                 Вот дитя рыдает над могилой                  Ручками худыми шевеля:                  Мамочка родная! папа милый!                  Вы почто оставили меня                  Бьется словно маленькая птица                  Тут Христос приходит невидим                  Сбрасывает легкую землицу                  Говорит родителям живым:                  Что ж вы бессердечные?! Вставайте!                  Гибнет ваше малое дитя                  Или словно в Двайте и Адвайте                  Вы себя решили не шутя                  Растворить                  Исчезнуть
                 Сумерки. Старики на завалинке                  Вот подходит к ним странник-Христос                  И молчит. – Посиди с нами, мил человек, —                  Говорят ему старики                  Он рубаху свою поднимает                  И две раны живых на груди обнажает                  Кровь бежит от них как две прозрачных реки                  И молчат старики                  И совсем смеркается
                 Девки во поле гуляли хоровод                  Видят: старец по полю идет                  Дедушка! – бегут к нему девчата —                  Погадай! – а Он вдруг как взрывчаткой                  В небеса взнесен, но тих и строг                  Девки же со страху, кто где мог                  Вернее, могли                  Попадали
                 Семь странников ветхой дорогой бредут                  За ними малютка-Христос поспешает                  Мы старые, ветхие, – старцы поют, —                  Свое отслужили! – Он их утешает:                  Терпите, еще ваши сроки настанут                  Я вырасту, буду распят и восстану                  Из гроба! а после сошествую в ад! —                  И с ужасом ветхие старцы глядят                  На малютку
                 В аду небесном вкруг Христа                  Они сидели кругом плотным                  Тут Зверь вошел и лаять стал                  И все узнали: Вот он! Вот он!                  Христос поднялся, подошел                  И обнял огненного зверя:                  Да, это он! он сам пришел!                  А здесь вы знаете – не двери!                  Не ворота!                  Но ушко игольное                  И он пришел                  Сами делайте выводы
                 Вот девочка школьница – просто дитя                  Бежит через поле… а что? – как все дети                  Она веселилась, играла шутя                  И вот зачала и желает лишь смерти                  Бежит через поле, желая иной                  Быть – тихой и чистой, желая быть мертвой                  И вот перед темной густой полыньей                  Христос в виде мальчика вдруг предстает ей                  Отдай мне его! Мы с ним будем играть                  Мы будем с ним в доме моем веселиться                  Ты старая будешь бездетная мать, —                  Христос говорит, – и тогда он вернется                  И голову старую в руки возьмет                  Утешит, взаимные слезы мешая…                  И, вправду: вот старая мать она, вот                  Сыночек приходит, ее утешает                  А вот уже и втроем
                 Вот в мавзолее он лежит                  И ночью Он к нему приходит                  И молча на него глядит                  И он встает и молча ходит                  Он исчезает словно сон                  А он все мечется, как птица                  А все кричит: Где Он? Где Он? —                  И успокаивается, ложится                  До следующего раза
                 Стройный юноша тихо идет                  Его девушки окружили                  Одна за руку нежно берет                  Да и вовсе Его закружили                  Хочешь, хочешь, приятное сделаем?                  Но вдруг раны открылись на Нем                  И в их лица прекрасные белые                  Кровь потоками, словно огнем                  Хлынула
                 Сперва зазеленеет травка                  А следом – прутики куста                  Затем во поле выйдет кравка                  И встретит во поле Христа                  Но даже не покажет виду                  Домой вернувшися одна                  Но по ее живому виду                  Все догадаются: Она                  Видела
                 Вот бедный коммунист                  Всю жизнь прожил не веря                  И прямо к его двери                  Явился тихий Христ                  За руку взял шутя                  И тот пошел рыдая                  Покорно как дитя                  Все время повторяя:                  Тебя же нет! —                  Есть, милый, есть! —                  Но ведь не было же. —                  Был, милый, был. —                  Но невидимый же. —                  Видимый, милый, видимый. —                  А что же я не видел? —                  Видел, милый, видел. —                  А как же так получилось? —                  А потому что ты, милый, злодей. —                  Да, да, злодей! Господи, какой же я злодей — Ладно, ладно. – Нет, нет, я злодей! злодей! злодей! – Хватит, хватит. – Нееет! Злодей! Я ужааасныыый злодей! Чудище! – Хвааатит! – страшно так.                  И тихо все
                 На череп коня Он легко наступает                  Оттуда живая змея выползает                  И видит Его, и Он ей говорит:                  Где жало твое? – а она говорит:                  Вот жало мое! – и Он ей говорит:                  Храни же покуда! – она ж говорит:                  Храню во имя Твое. —                  И во спасение Всеобщее. – Он говорит                  Во Спасение, – соглашается она
                 Мы всей деревней со свечами                  В полях бродили целу ночь                  И только собралися прочь                  Как раз Его и повстречали                  Он на кресте висел распятый                  Все зашепталися: Христос!                  И самый праведный из нас                  К нему приблизился смиренно                  Что, милый плачешь? чего ждешь? —                  Дождя бы нам! – и тут же дождь                  Посыпал

 

Апофатическая катафатика

1991

Предуведомление

Не стоит как-то особо акцентировать внимание на неясности и даже в некоторой степени парадоксальности названия. Все станет понятно с первых же строк опусов этого сборника. Интересно, может быть, вспомнить в связи с этим, скажем, памятную Двайту-Адвайту Нгараджуны (или Рамануджи – вечно их путаю), а также идею существования-несуществования, Я – не Я, беспрестанно обнаруживающуюся в своей невозможности явиться в низменной реальности идеи коммунизма (в особенности, его первой стадии – социализма). Да и вообще, где та незыблемая точка, с которой можно было бы истинно сказать чему-либо или о чем-либо: да! или нет! Только, пожалуй, о себе, да и то о своей предполагаемо-интенциональной, а не субстациональной природе. Как, собственно, и было нам положено: не говори ничего, кроме: да-да, или нет-нет.

                 Вот и отцов мы воскресили                  В духовном смысле лишь, увы                  Но и то!                  Отцы! отцы! в чем ваша сила? —                  А в том, что мы уже мертвы                  И не подлежим изменениям согласно желаниям или нежеланиям нашего гипотетически-амбивалентного воскрешения или невоскрешения! —                  Так неужто ль это сила? —                  Это неместная сила, превосходящая сосуд вашего вмещения!
                 Нас утро встречает, встречает                  Встречает, встречает река                  Над нами качели качает                  Точеная чья-то рука                  И шепот:                  Нас любит не первый, но третий                  Как метафизический факт                  Река тебя, милый, не встретит                  А утро нас встретит, но так                  Что как бы и не встретит
                 Вышла страшная Ирина                  Даже не Ирина                  А скорей всего Марина                  Но и не Марина                  Обводила всех незрячим                  Взглядом полузрячим                  И кто был в округе зрячим                  Сразу стал незрячим                  Стали все родными вещи                  Как бы и не вещи                  И простой поступок вещий                  Приобрел зловещий                  Оттенок                  У нас                  В конце ХХ века
                 Особенно смутной осенней порою                  Гуляешь по кладбищу в центре Москвы                  Они подлетают веселой толпою:                  Ты здесь похоронен? – Да нет, это вы                  Здесь похоронены! —                  Да нет, нет, это ты здесь похоронен! – смеются они                  Нет, нет, вы, вы! – настаиваю я                  Ты, ты! – звучат их девические голоса                  Вы, вы! я абсолютно во плоти! —                  Ну, это ты в пределах стянутого на тебя континуума описываешься в терминах, определяемых как предикат плотскости, а мы индуцированы на границе и вольны принять любую систему! —                  Ну, что им отвечать?! Согласен, девочки
                 Где было много – стало мало                  Чего и сколько – не понять                  Лишь одна клеточка рыдала                  Ее мне было не унять                  Она о всех ушедших пела                  Отчаливших в небытие                  Одна репрезентуя тело                  Ужавшееся до нее т. е. до уровня одной клетки, переходя практически в другое измерение, ушедши, как говорится, в астрал, почти совпав в размерах с горизонтом души и как бы даже соревнуясь с ней

 

Предшествие постсвятости

1992

Предуведомление

Все это пред и пост в предыдущие времена аксиологических воспалений всевекторных придатков были бы взаимоисключающими, или бы обводящим оксюморонно-трансгрессивным способом указывали на наличие неопознанного, несхваченного иного, обхватывающего их в их взаимоотрицании самораздвояющейся полнотой.

Нынче же что? – нынче же ничего. В смысле, сказал и сказал! И ничего не шелохнулось, не встрепенулось, не обрушилось и не прорвалось. Никакой вихрь не двинулся ни на какой смерч, сметая все и вся на своем пути. Просто берется линеечка, откладывается столько-то сантиметров по этой оси, столько-то по той – вот те и твои предпост, кушай.

                 Рыбка малая, ловись                  Малая-премалая                  Господи, Есусе Христь                  Как уж ты нас балуешь                  Право                  Ловишь белою рукой                  Смотришь в очи синие                  Блеклые                  И пускаешь на покой                  В омуты России                  Отдохнуть                  Лет так на двести-триста
                 Батюшка пухлой рукой перекрестит                  Да и в алтарь свой уйдет                  Выйдет хромая Матрена из местных                  В церкови все приберет                  Свечки заменит да двери закроет                  Выйду я смирн на крыльцо                  Вечер как будто из призрачной скроен                  Марли                  Наброшенной на лицо                  Мое                  Горящее
                 Многострадальной Волгой шли                  И Ленина мы проходили                  Статую                  Она пылала в дивной силе                  Еще не зная, что вдали                  В Москве                  В мавзолее                  В центре                  В сердце своем                  Неумолимо год от года                  Слабеет он среди народа                  Образом своим                  А она не знала и все пылала неземной силой, уж неизвестно                                                                    у кого и заемной
                 У нас легко злодеем быть                  Народ их любит, и у Бога                  Российского одна тревога                  Как бы его не загубить                  Не извести окончательно                  Злодейство                  А ежели ты не злодей                  То для тебя среди людей                  Даже и различенья-то нет                  Нет различающего устройства и устава                  Все одно – злодей

 

Физиологемы оставляемой духовности

1993

Предуведомление

Я печатаю этот сборник в Новый год. Прямо в самом что ни на есть прямом смысле – 31 декабря. Куда уж прямее. И вижу все ясно. Куда уж яснее. Как шершавым языком годов, и этого, почти уже последнего, слизывается тонкая, истончившаяся (некогда упругая, мягкая и блестящая) пленка духовности, мощным структурирующим образом облегавшая мир сей. И он, мир, почувствовав внешнюю оставленность и как бы вседозволенность, всевозможность, своим внутренним вспучиванием надувает несуразные пузыри и фантомы, телесно заполняя пространства оставленные волей и энергиями.

Вот такое вот и получается и получилось.

                 Вот маленький как паучок                  Да и есть – паучок                  Не вышедши из пионерского                  Условного                  Возраста                  Стоит и смотрится в толчок                  Унитаз                  И отражение премерзкого                  Вида                  Являет колышущаяся масса
                 Идет, бежит, за ним кишка                  Его собственная                  Из его заднего прохода                  Огромная! два-три вершка —                  Он сам-то —                  Все удлиняяся по ходу                  Его движения                  Она                  Вот тридцать, тридцать два вершка                  А вот уж он – одна кишка                  И есть                  Как червь тонкий подмосковный
                 На обнажившемся песке                  Дышать не может и в тоске                  Он бьется, словно рыба красная                  А рядом легкие прекрасные                  Его собственные                  Розоватые                  Лежат и так свободно дышат                  Он тянется, но нет – не может                  Дотянуться до них                  Задыхаясь
                 Она идет вся колыхаясь                  В ней весу чистого – пудов                  Шесть                  Я ж маленький на все готов —                  Растаять, раствориться, исчезнуть                  Но нет, она меня хватает                  Грубо                  И на грудь себе сажает, под                  Кружавчики, и жирный пот                  Ее                  Слизывать заставляет                  Моим острым язычком
                 Вот левой пяткою срослись                  Все остальное силой дивною                  Во все концы и вверх, и вниз                  Так разнесло, что еле видные                  Тела их                  Нитями растянутыми поблескивают                  Почти неразличимые вне точки их средостения                  Но осторожно —                  С разбегу о них можно и голову снести

 

Полусдержанность на квазинебесах

1995

Предуведомление

В результате сексуальной революции, когда любовь отделилась от деторождения, и практики клонирования (ну, возможно, не в ее нынешнем состоянии, но в ближайшем будущем, в ее идее, во всяком случае) когда деторождение освободилось (или освободится) от репродуктивной способности человека, любовь и совокупление предстают как некие незаинтересованные свободные акты, переходящие в своей перспективе в некие виртуальные акты, неприкрепленные жестко ни в пространстве, ни во времени, блуждая по свету и конкретным лицам как фантомные боли.

                 Когда изведав все примеры                  И медленнотекущие и быстрые                  Осознанно Милицанеры                  Но нет, не современные, а истинные                  Былые                  По центру бытия совокупляются                  То вроде бы ничего не появляется                  И правильно, и правильно                  Поскольку выявляется мощное и однонаправленное подтверждение                  Да кто ж его нынче рассмотрит

* * *

Когда совокупляются актеры, заметьте, именно актеры, то много чего получается, как обваливается

* * *

Когда совокупляются дояры, заметьте, именно дояры, но не свинари или телятницы, или огородники, то всем известно, что получается

* * *

Когда совокупляются философы, то – ой! – что получается! ой, что получается! ну прямо ой-ой-ой, что получается

* * *

Ты видел, ты видел, как совокупляются эти? – Нет, но я видел, что результатом является нечто неудобоваримое! – Согласен

* * *

Ты знаешь, что совокупление этих не привело к видимым результатам? – Этого и следовало ожидать! – Согласен

* * *

Никто не знает, к чему приводит совокупление этих? – К тому же, к чему всегда и приводит! – Согласен

* * *

Как Гитлер здесь с Гёте совокуплялись, знают все, и как сам факт, так и результаты оцениваются по-разному

* * *

О том, как Ганди совокуплялся с Юстинианом известно немногим, потому и воздержимся от оценок

* * *

О том как Рембо совокуплялся с Гистерионом еще неизвестно, и об этом напишут в будущем многие тома, результаты этого обнаружит на себе весь мир, объявив новую антропологию состоявшейся

                 И я, и я совокуплялся с ними! —                  Уйди, ты с нами не совокуплялся                  Как пыль, как еле видимый отход ты появлялся                  Этого процесса и производства                  И кто тебя именовал, как имя                  Твое? —                  Димитрий, я сам именовал себя!                  Вот видишь

 

Предмет сокрушения

1998

Предуведомление

Вот набор почти юмористических историй встреч простых людей с запредельным. И правильно – тональность подобных описаний – просто функция уровня и типа коммуникации обеих сторон. В данном случае мы избрали типы недопонимания и недостаточности восприятия.

* * *

Приходит Перун в сиянии, огне, искрами весь осыпается, к одному крестьянину. Тот просто загляделся на это великолепие. Глядь – а у него вся утварь домашняя испепелена. Да стоит ли этому сокрушаться?

* * *

Встречает одна девушка Кришну в виде полупастушка цветущего, на свирели играющего. Девушка и сама увлеклась, танцует и поет. Пошла, глядь – а она девственности лишена. Да стоит ли сокрушаться над этим?

* * *

Приходит, бывает, кто-то во двор. Женщины с подозрением косятся, мужики словами перебрасываются. Уходит, а потом все молоко скисло, да пара куриц исчезла, пропала. Да стоит ли сокрушаться?

* * *

Входит в дом Гея, вся глазами усыпанная. Кошка, естественно, на печь, собака в обморок, хозяева в растерянности – не знают, чем и угощать. А потом вся штукатурка со стен осыпалась. Но это ведь не причина сокрушаться

* * *

А тут Велес к корове привязался, целый день за нею гоняется, ужас наводит. Хозяйка еле отогнала. А потом у нее ветрянка и случилась. И вправду, подумали: сокрушаться ли?

* * *

Говорят, мужики намедни Посейдона в пруду видели. Весь в водорослях, щеки надувает. Мужики прямо в смех. А потом все лето засуха, воды ни капли, все повыгорело. Вот уж сокрушение – так сокрушение

* * *

Или совсем в другом месте прилетает Кетцалькоатль с клювом, крыльями и хвостами промеж ног. Все головы задирают, смотрят, и диву даются. А потом у каждого 7-го грудь взрезана и сердце вынуто – вот тут подумать можно

* * *

Или, рассказывают, Ормузд на колеснице приезжает, всем раздает подарки, а они жгутся, как алмазы раскаленные. Потом у многих ладони насквозь прожжены были. Но никто не сокрушался

* * *

Говорят, Дао ухватить трудно, но присутствие его чувствуемо всеми. То у одного нога короче становится, то глаз у другого вываливается, то все волосы повылезут. Уж, конечно – сокрушение! Да и смех тоже

* * *

А то приходят домой под вечер, а на кухне светлым светло, и Троица за столом сидит, сама с собою разговаривает, за стол приглашает, угощать себя разрешает. Да люди чего? – засуетились, забегали. Троица и ушла. А назавтра – Страшный Суд. Вот, хоть сокрушайся – да поздно!