Тараканомахия
1981
Предуведомление
Каждое время являет свои образы добра, зла, чуда, ужаса. Точно так же тема этой книги есть новый поворот темы вековечного присутствия среди нас хтонических сил. В нашем городском экранированном быте они объявились в виде стремительных и хрупких тараканов.
Книга не скреплена единым сюжетом, интригой, но лишь духом каждодневного присутствия этих сил в нашей жизни, духом противоборства, противостояния, геройства, ужаса, сожительства и любви.
Явление чудовищев не всегда порождает сон разума
1984
Предуведомление
Вот ведь вопрос какой. Есть ли разница между официальной и неофициальной литературами, вернее, между положившими себя в какой-либо из них. Сдается, что разница, примерно, как между травоядными и мясопитающимися. (Я не определяю здесь, кто есть кто.) Питаются, значит, разным, а говно, зачастую, неразличимо. Но вот организмы разные, жизнь, образ иной. А образ в наше время не есть случайность жизни, а структурный и определяющий стержень поэтики.
Правда, есть еще и всеядные. Так что ж, соответственно нашему вышеобозначенному рассуждению, и образ соответствующий.
Двойник
1986
Предуведомление
Что же он есть такое – Двойник? – слов нет! нету! нету! нету! нету слов! слов нету! у меня нет слов! нету сло-о-о-ов! нету! нету! нету-у-у-уууу! нету сло-о-о-о-ооооо-ооов!
* * *
(вопрошается с испугом, удивлением, узнаванием, переходящим границы полнейшего внутреннего смятения, но и не обнаруживающимся еще безумием внешним)
Вместе, вдвоем, втроем, вчетвером, вообще, кто есть, вместе, вместе, но тихо, тихо)
(уже я говорю: Постой! Постой! – говорю: Постой! – говорю: Кто? Кто ты? – говорю, говорю я!)
(Стой! Стой! – кричу я: Стой! – кричу: Это же мои стихи! Мои! – кричу кричу я: Мои! Мои стихи! – кричу я, кричу)
(Достоевский! Достоевский! Достое-е-е-евский! – это уже я кричу, пытаясь перекричать его: Стой! – пытаюсь перекричать его: Стой! – пытаюсь: Стой! – перекричать его)
(Да, да, Лермонтов – кричу я: Лермонтов! Лермонтов! – бормочу я, распуская, распрядая волосы свои седые: Лермонтов! Сосуд печальный! – пеплом голову посыпая и еле слышно, как пиццикато: Лермонтов, Лермонтов!)
Убью! Убью! Убью! – вскакиваю, вздымая к небесам руки свои, свинцом налитые: Убью! – рушащиеся вниз, тело безвольное за собой в пропасти хлюпающие, плюхающие, жнюкающие, в пропасти увлекая: Убью-юю-ююю-ююю-ююююююююююююююююююю-наколени рухаясь, на коленях молю я, молю: Ы-ф-ф-ф-ф-ф-ф!)
(на коленях, на коленях, как коза жизни безумной с выменем худым, тощим, немощно-серым, от полей и равнин этих пагубных, протяженных, с выменем болтающимся, качающимся, мотающимся, сжимающимся, свивающимся от власти сей неумолимой, неукоснительной, высшей, меня с их совместной немощью из стороны в сторону раскачивая: Ы-ы-ы-ыыыыы! – раскачивая сосу-у-у-уууу-ууууд первона-а-а-а-а-ааааачальный! – раскачивая из стороны в сторону в его, в его направлении как букашку подвигая, надвигая, задвигая, удвигая; сосу-уу-уу-уу-д первонача-аа-аа-льный! – аааааааааааааа! – раскачивая, всем телом на четвереньках, на четвереньках, шкурой поддергивая; сосу-уу-уу-ууд первона-аа-аааааааачальный!)
(подползаю, подползаю: О-о-о-о-о! – кладу голову свою повинную, половинную, кладу голову свою на сухонькие, нематериальные, тараканьи почти, отсутствующие почти коленки его и хладной рукой Блока всевидящего гладит, гладит он волосы мои русые, шелковые, седые волосы мои: О-о-о-о-о! – слезы, слезы у зала зрительного исторгая: – О-о-о-о!)
(гладит он меня, гладит, слезы мои иссушая, как Блок, Блок нечеловечий ровным голосом даль завораживая, взгляд свой неуследимый немыслимых глаз своих куда-то устремляя, словно лезвие ножевое в трещину мира устремляя, связь времен до конца, до предела раскалывая, о Гамлет-Гамлет, о Блок-Блок! зал! зал зрительный!)
(и тихо тихо, и снова тихо и тихо и снова тихо и тихо, и вот из этого тихо и тихо некая мелодия, словно малютка какая еле видимая, как ласточка в дали голубой вырисовывающаяся неуследимо, да! да! это она!) – Широка-а-а-а страна-а-а-а – растет потихонечку, так тихо-тихо, на цыпочках как бы: Моя-я-я-я-я родная-я-я-я-я – сильнее, сильнее, сильнее! сильнее! Много в не-е-е-ей – совсем, совсем сильно – это мы с ним вместе, и голос растет, растет, и мы поем, и мы говорим; Джоин ас еврибоди! – мы говорим с ним и кричим: Ну, Мироненко, давай, запевай! Давай, давай! Давай, Звездочетов! Звездочетов, давай!
Виктюк, давай! Давай! Давай! давай! давай! давай! давайдавайдавай давайдавайдавайдавайдавайдавай
Внеприродная нежность
1991
Предуведомление
Для тех, кто много и бессистемно работает, порой обнаруживаются такие состояния духа, когда все смешивается над лавиной слов, отрываясь от реальных фактов и переживаний, начинает склеиваться во что-то весьма нелепое и даже самонедостаточное (в отличие от сюрреализма с его осознанным акцентом на планирование или провоцирование желаемого и очевидного неестественного; или абсурдизма с его основополагающей интенцией на конструирование невероятного). Так вот, наше нелепое, возникшее просто как результат перегруженности, перегрева естественно до того функционировавшей системы, единственно удерживается, вернее, утверждается, вернее, утверждает себя за счет некой внеприродной нежности мира сего, частью осенившей и создателя подобных опытов, дарованной ему как феномен параллельный и соприродный подобного рода эксцессам, неизбежным порой в любом роде деятельности.
Оборотень
1992
Предуведомление
Об этом, конечно, трудно говорить, писать, но и не писать, не думать об этом невозможно. Ясно, что в глубине каждый решает эту проблему сам для себя.
* * *
Сейчас достаточно часты стали подобные случаи, они стали замечаться и людьми вполне трезвыми и ни во что подобное не верящими. Основное, что сразу же бросается в глаза – это такие случаи как резкое обволосение кожного покрова, зуд в деснах с сопутствующим кровотечением, частое покусывание во сне эротического партнера.
Так что процесс трансмутации поначалу незаметен и самому трансмутанту (хотя, в ходе самого процесса могущему быть еще называемым просто трансмутирующим). Процесс протекает медленно, глубоко латентно, без каких-либо болевых ощущений, но с заметным нарушением психики и нервно-соматического баланса. Что-то внутри беспокоит, жжет как будто, смута какая-то душевная, тоска временами нахлынывающая, желания непонятные, все время хочется напиться и забыть обо всем на свете
Но, естественно, замечала все, хотя никак не могла понять это и объяснить себе, оправдывая все это просто усталостью, перегрузкой на колхозных полях и параллельно на собственном пригородном участке, огороде, иногда объясняла это как следствие тяжелого алкоголизма, да и собственной склонностью к выпивке
Ужас, ужас ее обуял, заметалась она, вскрикивая: Ой! Ой! Ой – ой, что же это! Какую-то вину собственную неясную чувствует и что-то очень смутное, копошащееся, чуть-чуть лохматое, но не очень
Резкий такой холод, как удар нашатыря, когда лежала она под утро разомлевшая, отпущенная кошмарами ночными, теплая, белая, дебелая, укрытая по самый нос ватным цветным, лоскутным одеялом в жаркой, душной комнате, и вдруг кто-то словно (со сна и не понятькто и что) открыл дверь в морозную, сверкающую снегом предутреннюю слабеющую ночь, и резкий порыв жестокого холода ударил в незащищенное лицо – все так смутно вспоминалось
Одевается она медленно, одиноко, как во сне, юбки натягивает, быстро дом подметает, воду беспамятно приносит, смотрит в дрожащую поверхность, видит себя там, но не узнает, бродит по дому, но обеда почему-то не ставит. Потом идет в соседский дом.
Ну, понятно, – волки все-таки. Сидят бабы, не смеются, семечки молча лузгают, изредка к окну бросаются: Ишь, темнеет уже! – Да придут скоро! – отвечают, и опять тишина
Все бабы повыскакивали на улицу, а уж и возок раскатистый подкатил, все обступили его, смотрят с опаской, боятся ближе подойти. Охотник раскрасневшись, рассказывает: Ну, мы их сразу же за мелентьевским лесом приметили. Да они даже и не прятались, звери. Понятно, обложили, они на Ваську Фомина и на Толяна пошли, злые, загривок-то столбом стоит, у-у-у! гады! Ну, ничего, те как вдарили – обоих наповал. Вот.
Сдергивает она рогожку, и все ахнули, назад отпрянули, губы у всех задрожали, кто-то выдохнул: Господи! – под рогожей на дне возка лежали они – двое молодых, девушка и юноша, муж ее. Белые, холодные, нетронутые, только по красному пятнышку, цветочку на груди у каждого, да легкая синева под носом, да чуть вздернутая верхняя губка над выглядывающим клыком у каждого. А-а-а! – вырвалось разом у всех, и она упала прямо на снег у возка
Она чуть отшатывается, оглядывается, закутывается теснее в платок, приближается, приближается, и падает в обморок прямо на снег у возка
Обратимые полуметаморфозы
1992
Предуведомление
Обратимость полуметаморфоз является свидетельством некой потери классически-понимаемого (как положительного) иммунитета, фазовости перехода и его обратимости. Ну, наше время, известно, гомогенизирует пространства (социальные, экономические, информационные, культурные и пр.) посредством обживания, конституирования и интенсифицирования манипулятивно-коммуникационной сферы, так что метаморфозы в пределах артикуляционной зоны (раньше мыслившаяся как истинно соотносящаяся с референтной зоной) становятся все более жестовой практикой, сами по себе потеряв обязательное соотнесение с привычными референтами, но просто включая их ареал возможных корреляций и мерцающего контекста. В то же время языковая практика если и не порождает новые референтные сущности, то, во всяком случае, обнаруживает некоторые иные (вернее, иное), либо новые связи между привычными, либо просто переносит акцентацию.
Кошачее
1992
Предуведомление
Ну, все может являться кошкой или кошачьим. Ну, может и волком (и было – являлось). Т. е. все может явиться всем, то есть и является всем, всякий раз стянутое на то или другое (являясь как особенное по силам нашего видения), т. е. когда оно натягивается на проступающую кошачью морду, все остальное как бы смазывается для предметноразличающего взгляда. Но это только в одном конкретном топосе, а одновременно в другом, если отбежать мгновенно в другую сторону (при этом не отступаясь от предыдущей), то все увидится как иное.
На известных дорожкахследы всем известных существ
1993
Предуведомление
Конечно, понятно, на что обратным способом намекает название. Однако же известность встречаемого на известных путях нисколько не снимает элемент чудовищности. Просто наше время сдвинуло границы распознаваемости, элиминировав зону сказки, присоединив ее к элементам явственного опыта, оставив в зоне неведомого уж и истинно неведомое. Конечно, встает вопрос: как себя вести при встрече с бывшим «неведомым» и как относиться к исторически-прошлым фактам опознания этой зоны как «неведомого». Но, вообще-то, с другой стороны, смесь «ведомого-неведомого» вряд ли может быть даже метафорически описана в терминах пространства, но лишь в терминах волновой интерференции. Что это значит? – поинтересуйтесь у специалистов. Но, в общем-то, все не так сложно, как может представляться само по себе, без культурного опосредования.
Уродцы
1995
Предуведомление
Конечно, нынче, среди доминирующей идеологии «политикал корректнесс», писать об уродцах, даже поминать само слово «уродцы» – не корректно. Нынче людей с любым родом ущерба, особенно в странах западной культуры, принимают как вполне равноправных членов человеческого общежития, правда, с небольшим отставанием, что только придает им большие права в социальной сфере. Тем более, как представляется, они есть плоды если не наших грехов, то нашей деятельности и вообще, бытия.
Но есть еще, вернее, еще остаются рудименты древнего сознания, представляющие уродства как знаки темного и враждебного чистой человечности мира. Мы, конечно же, не сторонники этого, но просто пытаемся отразить подобные феномены.
* * *
Уродцы бывают разные – коротконогие, из ушей гной течет, а может и не течь, а просто сам побежит, побежит, споткнулся да и беседку завалил
* * *
А бывают и более спокойные уродцы – сидят, сидят, потом вроде смотришь – подтекает! потом смотришь – и весь раскис, но это нечасто
* * *
Да что мы знаем про уродцев? – если внимательно присмотреться, так их вообще нет! – Уж так-то и нет! – Нет! – Уж так-то и нет! – Так и нет! – А что это ты их так защищаешь? – Кого? их же нет! —
Кого нет? – Уродцев! – А что же тогда ты их защищаешь? – Так ведь существует мнение, что они есть! – А твое мнение? – А мое мнение, что их надо защищать, даже если их и нет! – А зачем? – Так ведь обижают их! – И тебе обидно? – Обидно! – Как обиженному уродцу? – О чем ты? – Да так, ни о чем
* * *
А бывают и нравственные уродцы, в них тоже подтекает, но в размерах они, вроде бы, не уменьшаются
* * *
Я видел как уродец плакал, у него текли слезы, но тоже какие-то уродские, кривые
* * *
Уродцы, как правило, начинают гнить и подтекать с левой стороны, в то время как любой нормальный человек – с правой
* * *
Надо сказать, что дело об уродцах ведется от древнейших времен, но до сих пор не могут обнаружить начального момента, дальше теории о сырости не продвинулись
* * *
Дело в том, что уродцы не так уж легко и сразу самоопределились, как это кажется; иногда смотришь – уродец! а иногда и пытливый взгляд зачастую не различает! ан вон оно идет через самоназначение
* * *
По сути дела, человеческая порода (я не говорю: природа) если не уродлива, то потенциально всегда чревата выделениями из себя такого альтерэгного уродца, и, если не остановят ее, тут же забирает назад и снова
* * *
А многие уродцы наоборот – не знают, что они – уродцы! а мы им тоже не скажем! а скажем – так ведь все равно не поверят
* * *
Многие уродцы сочетают черты уродства с немыслимыми чертами ослепительной красоты, что производит ошеломляющее впечатление
* * *
Должно заметить, что уродцы бывают весьма интересны, особенно с подветренной стороны, где просыхают пролежни и каверны, и под ярким солнцем смотрятся они просто как огромный кряжистый рельеф
* * *
Многие уродцы, по причине их многочисленности, в жизни и не видели ничего иного
* * *
Многие уродцы – это многие уродцы, и проблема их опознания и квалификации, а позднее и самоидентификации, безумно сложна по причине встроенности в нее самих порождающих систем уродства понятийных сеток
* * *
А в общем-то, уродцы – это все наши выдумки, как и, впрочем, – противоположное, соседствующее, превосходящее, предыдущее и завершающее
Зайчик
1995
Предуведомление
Здесь, увы, речь пойдет не о привычном нам и столь ласково желаемом нами зайчике – насельнике лугов, лесов или наших уютных клеточек, специально для него и с любовью соструганных, смастеренных. Жаль, но не про него. А как раз про прямопротивоположного, который сам порой нам служит клеткой, но не в прямом смысле, а метафорическом, порой мистическо-метафизическом. В общем, сами смотрите.
* * *
В общем-то, зайчиков на земле видимо-невидимо: зайчик ожидания, зайчик стилизации, зайчик промышленности и рынка, зайчик духовного отбегания, зайчик левой резьбы и т. д.
* * *
Но среди зайчиков есть как бы привилегированные, т. е. те, что при явлении внутреннего могут быть так же быстро объяты и снаружи, т. е. все время как бы находящиеся в мерцании, но и могущие одновременно стоять в сторонке, являя себя в целостности и наблюдать
* * *
Но в то же время зайчику иногда приписывают и лишнее, как например – изменение погоды, скрепление узами или трансцендентирование
* * *
Черты зайцевидности замечались порой у явлений и сущностей, на первый взгляд, отстоящих почти на критическом расстоянии – у рогатых, например, у газообразных фракций, у захарьевцев и чегринцев, и некоторых других
* * *
Зайцеообразность не есть предмет предпочтения, но наоборот – ее собственного волевого избрания при мгновенной ответной как бы завороженности, зачарованности, а в иных случаях – победного как бы и зомбирования
* * *
На этом, конечно, не могут кончиться всевозможные спекуляции по поводу всех возможных модификаций так называемой мифологической мыслеформы «зайчик»
* * *
При первом же манипулятивно-операциональном обращении к мыслеформе ЗАЙЦ, мы, отбросив пропедевтическое З и кодическое Ц, получаем АЙ во всех обволакивающих смыслах
Что я знал и видел
1995
Предуведомление
Все мной знаемое и видимое становится к области сказочного и необыкновенного. А что писать об обыкновенном? Это все знают и видят. А то, что я видел и знал, здесь поведанное, вполне возможно и недоступно видению и знанию даже моему. Ну и что? Я же не о доказательствах, а о фактах.
Единорог
1997
Предуведомление
Этот маленький сборничек представляет нашему вниманию небольшой набор редких и обстоятельных встреч со столь невиданным зверем, как Единорог. Известно, что Единорог вообще зверь наиредчайший. А российский – так и вовсе почти несуществующий. Встреча с ним приравнена быть может к невидали, наряду со всякой прочей невидалью, но в России как рази случающейся. В отличие от другой, зачастую неблагостной невидали, Единорог – зверь молчаливого величия, смирения, девственности и чистоты и мистического знания, что, между прочим, в основном своем принципе соответствует основной сути России, но не наличной, а умопостигаемой.
Горящие звери
1999
Предуведомление
Здесь идет речь о зверях пылающих, т. е. как бы праобразах зверей обычных, в виде обычных зверей и являющихся, но объятых пламенем их метафизической энергии. Это видно сразу.
Про крыс
1999
Предуведомление
У меня наличествуют специальные сборники, посвященные кошкам, собакам, тараканам, птицам, агнцам, волкам, мышам (вернее, потокам мышиным), козлу и кому-то там еще, уж и не припомню конкретно кому. Вот наконец и крыса сподобилась заслужить отдельный сборник. Дело в том, что она встречалась так часто и повсеместно в моих писаниях, что как-то даже и не чувствовалось необходимости выделять ее в некое специфическое версификационно-семантическое книжное пространство. Но справедливость этого требовала, и я не мог ей отказать в этом.
* * *
Что крысу отличает от человека? – да ничего! ну, может быть, нечто тончайшее, неуловимое, даже и отличием не могущее быть названным, но только различением
* * *
Я разговаривал с немалым Количеством крысВытянуть из них что-либо специфическое было, практически, невозможноВсе нормально! – как правило, отвечали они
* * *
Почему в России нет великой философии и великой музыки? Да потому, что нет становления и становящегося, а музыка – это дышащая философия, потому нет и музыки! – отвечала умудренная немецкая крыса
* * *
Не крысой единой полон процесс описания крысы, он полон еще и человеческого и человека
* * *
Любит ли крыса смерть? – этот вопрос не прояснен, во всяком случае, она именует и вызывает ее не словом Смерть, а словом Тшу, и, следовательно, она зовет и вызывает нечто другое, по некоторым внешним признакам напоминающее то, что мы именуем Смертью и втягивающее ее, крысу, в наш мир, и дающее основание для спутывания, вернее, не спутывания, но в нашем мире неразличения в высвечиваемой зоне, называемой Смерть
Откуда-то взявшиеся стихи
2000
Предуведомление
Ну, стихи известно, откуда берутся – оттуда же, откуда и дети. Правда, не совсем оттуда. Оттуда, но в метафорическом смысле. В смысле, что трудно предусмотреть и сам факт и результат и последствия. Но вот, происходит пока при полном неведении. Пока. Скоро все изменится. Так вот пока не изменилось – мы и производим стихи неизвестным способом с неизвестным результатом.
Венские рассказы
2002
Предуведомление
История названия сборника и возникновения историй, его заполняющих, вполне проста. Однажды в Вене, пытаясь подвигнуть некоего танцора на свободный полет фантазии и спонтанную импровизацию, я стал предлагать ему спонтанно у меня возникавшие некие естественные ситуации с несколько неожиданным, даже абсурдным завершением. С танцором все оказалось в порядке, но мне и самому показалось это весьма интересным. Я записал некоторые запомнившиеся и присовокупил к ним для полноты объема еще несколько позднее сочиненных.
* * *
Маленький мальчик, перебегая дорогу, вдруг посередине улицы обнаруживает, что он совсем не маленький мальчик, а огромный жуткий монстр
* * *
Некто не принимает во внимание обстоятельств жизни и становится абсолютно беспричинным
* * *
Некто пытается полностью уничтожить свою личность и в результате обнаруживает себя цветущей сакурой в конце мая на острове Хоккайдо середины 18 века
* * *
Юноша выглядывает из окна 13 этажа и обнаруживает себя лежащим внизу на сыроватой земле прямо под окном
* * *
Девушка, полностью погруженная в чтение книги, внезапно обнаруживает себя на дне глубокого озера под толстым слоем холодной прозрачной воды
* * *
Старый человек долго всматривается в зеркало и наконец-то понимает, что он – маленький зайчик, потерянный родителями на вокзале еще в самом раннем своем детстве
* * *
Тот же старый человек всматривается в свои руки и обнаруживает в них ростки надвигающихся вселенских катастроф
* * *
Опять старый человек быстро оборачивается и замечает следующую за ним, но не принадлежащую ему тень
* * *
Некто просыпается под трамваем и всеми силами души пытается убедить себя, что ничего особенного не произошло
* * *
Очаровательная кудрявая девочка неожиданно замечает вдали убегающего зайчика, уносящего с собой те прекрасные золотые волосы
* * *
Школьник в классе вдруг замечает, что его скользкий хвост обнимает девочку, сидящую за второй партой удаленного ряда
* * *
Один пожилой человек был чрезвычайно озабочен своим пищеварением и перистальтикой, пока не обнаружил, что испражняется через волосы
* * *
А зрелый мужчина, не задумывающийся ни о чем, тем не менее оказывается почти полностью, до состояния тонкой прозрачной облегающей пленки, изъеденным своими внутренними выделениями
* * *
Человек вываливается из 27 этажа и пролетая мимо 11-го замечает, что он все еще жив
* * *
Маленький котенок лакает из мисочки молоко, обнаруживая на самом дне свой портрет кисти какого-то известного художника
* * *
Безумное множество в мире микробов, но один из них внезапноосознает себя существом, исполненным глубокого смысла и содержания
* * *
Некто теряет вес и истощается до того уровня, что обретает черты чистой геометрической линии
* * *
Слоненок с криком о помощи бросается к матери и обнаруживает, что это просто огромного размера изображение на большом листе бумаги
* * *
Насекомое сосредоточивается на своей несчастной доле и вдруг понимает, что оно никакое не насекомое, а чистое расстояние от возможного до невозможного
* * *
Ребенок играет в песок и неожиданно замечает, что оттуда на него кто-то внимательно смотрит
* * *
Кошка много и интенсивно думает и в конце концов приходит к пониманию, что она – кошка
* * *
Садист, играя своим пенисом, осознает, что никакой он не садист в данный конкретный момент