1

Бизнесмен Онуфриев — толстый и рыхлый, как квашня, молодой человек, похожий на комсомольского вожака восьмидесятых, — сидел на кожаном диване и пытался чем-то занять потные, дрожащие руки: то засовывал их в накладные карманы красного пиджака с блестящими металлическими пуговицами, то усиленно протирал мятым носовым платком, тер о колени, убирал за спину.

— Да успокойтесь же вы наконец, Борис Ильич! — не выдержал Сумароков. — Голос его сможете узнать?

Онуфриев кивнул, затем помотал головой и снова кивнул.

Следователь вздохнул и уткнулся в протокол, чтобы скрыть улыбку.

В квартире было многолюдно. Васин с экспертом-криминалистом склонились над трупом убитого телохранителя; менял лампочку в фотовспышке фотограф; два санитара с носилками ждали возле двери спальни, где лежал труп. Кроме нас с Кифарским и старшего наряда ППС лейтенанта Антипова милицию представляло еще человек восемь — начальник РУОП подполковник Демин вывел всех лишних за дверь.

Четырехкомнатная квартира улучшенной планировки, в которой жил Онуфриев, находилась в двухэтажном восьмиквартирном доме на улице Центральной. От картин на стенах (насколько я мог судить, весьма недешевых, хотя и не краденных из Третьяковки), канделябров, хрусталя и всевозможной аудиовидеоаппаратуры рябило в глазах. Под домом размещался гараж, где стояли натертые до блеска «мерседес-600» Онуфриева и прогулочная «пежо» его супруги Лидии Афанасьевны. Бизнесмену эти игрушки были без надобности — его возил личный шофер на служебной машине.

— Ну хорошо, — отложил ручку Володя Сумароков и придвинул стул к трясущейся туше, — давайте еще раз все по порядку. С самого утра. В восемь часов вы встали…

— В семь, — разлепил губы Онуфриев. — Я всегда встаю в семь. Умылся…

«Почистил зубы», — так и хотелось вставить мне, потому что я про все это слышал уже дважды.

— Почистил зубы, — заученно повторил Онуфриев.

Я отвернулся в сторону. В глазах Сумарокова тоже заплясали веселые чертики.

— Про туалет и велотренажер можно пропустить, — разрешил он. — Жена еще спала?

— Жена спала.

— А сын?

— Сын тоже спал. В понедельник он вернулся из Артека. Завтра я собирался отправить его к матери в Хобров.

— Вы поздно ложитесь?

— Обычно нет, часов в одиннадцать. А вчера мы были в ресторане…

— Все? И сын тоже?

— Нет, он оставался дома… вот с ним, — покосился Онуфриев на дверной проем спальни, где лежал мертвый телохранитель, и позеленел.

Володя посмотрел на Васина, тот кивнул: «У нас все».

— Выносите, — распорядился Сумароков и, когда санитары вошли в спальню, спросил у хозяина: — Борис Ильич, у вас есть кофе?

— Что? — испугался тот.

— Кофе? В зернах?

— Нет… да, есть… то есть не знаю.

— Давайте пройдем на кухню, там и продолжим.

Я помог туше оторваться от дивана, на котором осталось мокрое пятно.

В одном из навесных ящиков на отделанной красным деревом кухне оказался-таки кофе «арабика» в высокой жестяной банке. Краем уха слушая затянувшийся разговор следователя с потерпевшим, я принялся за дело.

— В каком же ресторане вы были?

— Это что, важно?

— Странно, Борис Ильич. Про то, что вы почистили зубы и сходили в туалет, вы упомянуть не забыли, очевидно, считая, что это важно.

— Извините. В ресторане «Наполеон». Здесь неподалеку.

— Вы были там вдвоем с женой?

— Да. А что?

— Борис Ильич, давайте не будем меняться ролями. Я буду задавать вопросы, а вы — на них отвечать. А то мы так до утра не закончим.

— Извините.

— Вы часто посещаете рестораны?

— Ну… раз в неделю…

— Хорошо. Когда вы уехали сегодня?

— В восемь. За мной пришла машина. На девять часов было назначено правление банка.

— Какого банка?

— Нашего, «Восток». — Дальше!

— Заседание окончилось в десять. В одиннадцать у меня была назначена встреча в кафе «Сфинкс».

— Где, где? — Сумароков бросил на меня быстрый взгляд.

— В кафе «Сфинкс». Это такое уютное заведение на улице Московской.

— Так. И с кем же вы должны были встречаться?

— С инвестором из Киева. На предмет заключения договора о создании совместного предприятия на базе нашего объединения «Мак».

— А почему именно там?

— Где, в кафе? Ну… там хорошо. Отдельные кабинки, знакомый владелец.

— Ардатов?

— Да. Эдуард Семенович.

— И что же?

— Кафе оказалось закрытым. Мы купили бутылку коньяка, немного закуски и отправились в «люкс» к этому Терещенко, в гостиницу «Парус». Он всегда там останавливается.

— В котором часу вы расстались?

Я включил кофемолку, вынудив их заткнуться на непродолжительное время.

— В половине первого. Подписали протокол о намерениях и разошлись.

— После этого вы поехали домой?

— Да… то есть нет… Вначале я позвонил своей секретарше и заказал билет на самолет. Девятнадцатичасовым рейсом.

— Себе?

— Себе?.. Нет, Терещенко. Еще заехал на склад в гавани. Обычно я обедаю в два, оставалось время…

— И чтобы убить его, вы заехали на склад?

— Кого… убить?

Я не выдержал и рассмеялся. Володя хотел посмотреть на меня с укоризной, но не вышло — губы его тоже растянулись в улыбке.

— Водички холодненькой не хотите, Борис Ильич?

— Нет…

— Время, время убить. Не «кого», а «что».

— Нет, конечно. У меня там были дела. Утром должны были отгрузить партию лекарственных трав и получить четыреста литров спиртовой основы для фабрики.

— Откуда и куда?

— Спирт из Краснодара, травы в Бердянск.

— Дальше.

— Потом я заехал в наш фирменный магазин «Золотая роза» на Бессарабке и в два часа приехал домой.

— А звонили во сколько?

— Кто? Я?

— Да не вы. Похитители. Не помните, во сколько раздался звонок?

— Не знаю… Я вошел. Жена и сын меня не встретили.

— Кто обычно отпирал дверь?

— Я сам отпирал дверь, у меня ключи.

— А когда приходили гости?

— Иногда — телохранитель, иногда — я сам.

— Телохранитель постоянно находился в доме?

— Нет, он постоянно находился со мной. А сегодня я его отпустил, потому что хотел, чтобы он поехал с Сережей в Хобров. Мы с женой должны были завтра улетать в Турцию.

— В Турцию?

— Ну да.

— Вы его отпустили, а он оказался в доме. Почему?

— Не знаю. Может быть, жена его вызвала… не знаю.

— У вас один телохранитель?

— Два. Один в отпуске. Но его заменяет водитель, он тоже числится в отделе безопасности фирмы. А этот — с семьей.

— Вам кто-нибудь угрожал? Чего-то вы опасались?

— Никто не угрожал. А опасаться всегда есть чего: при мне бывают крупные суммы наличных денег. Двенадцать объектов, нужно платить людям, закупать сырье… и так далее.

— Хорошо, мы к этому еще вернемся. Итак, вы вошли, жена и сын вас не встретили…

— Я позвал их — тишина. Вошел в спальню и увидел… Кубацкого… кровь… И сразу же зазвонил телефон.

— Хорошо. Теперь сосредоточьтесь, Борис Ильич. И очень точно, буквально воспроизведите разговор.

Онуфриев пошевелил извилинами в виде лобных морщин, помолчал дольше чем следовало и с видимым усилием стал вспоминать.

— Он сказал: «Онуфриев?» Я ответил: «Да». — «Твои жена и пацан у нас. Будешь делать то, что тебе скажут, получишь их целыми и невредимыми». Я спросил, кто они. Он не ответил, сказал: «Слушай внимательно. У тебя под столом стоит пустой черный «дипломат». Положишь в него «лимон». И будешь ждать моего звонка. Заявишь в милицию — заказывай гробы!» — Бизнесмен тяжело, прерывисто вздохнул и, привалившись к стене, закрыл глаза.

Я сыпанул десятикратную дозу кофе за счет несчастной жертвы киднапперов в резервуар немецкой кофеварки: шел пятый час, самое время подумать о сне или о том, как от него избавиться.

— И все?

— Нет, не все. Я спросил, что мне делать с трупом.

— У кого спросили? — как бы невзначай поинтересовался хитрый Сумароков.

— Ну… у этого, который со мной разговаривал…

— И что он вам ответил?

— «Это твои проблемы. Можешь отвезти его на кладбище». И все… нет, то есть он сказал, что дает мне сутки на поиски денег. Извините, можно я выйду в туалет?

— Еще бы! — ответил Сумароков. По-моему, последняя просьба бизнесмена его вполне обрадовала.

Как только Онуфриев вышел, я быстро нырнул в холодильник, вынул оттуда палку сырокопченой колбасы и, отрезав два больших куска, протянул один Володе.

— Да неудобно! — замялся он.

— Ешь! Сам он не догадается, а тебе еще с шофером беседовать, в банке побывать, допросить соседей, Ардатова… — Ну и так далее, я всего не сказал, потому что, во-первых, он знал сам лучше меня, во-вторых — говорить мешала колбаса во рту.

— Что ты по поводу этого думаешь? — с трудом пошевелил языком Сумароков, расправляясь с краденой колбасой.

Я не без сожаления доел свою порцию и достал из буфета чашки.

— По крайней мере промелькнул «Сфинкс» и его хозяин. Не думаю, чтобы это было совпадением. Пожалуй, стоит узнать подробнее, чем занимается этот жиртрест. Не нравится он мне. С телохранителем явно путаница какая-то. Хотя вполне возможно, он выполнял в семье другие функции в его отсутствие. Если он отпирал дверь, то почему труп в спальне? Увидав киднапперов, попытался бы отработать свою зарплату. А в квартире все в идеальном порядке, с уверенностью можно сказать, что Никакой потасовки не было.

— Положим, кафе «Сфинкс» еще не основание для объединения дел, — едва не подавившись колбасой, сказал Сумароков. — А что касается телохранителя, то к его лбу могли приставить сорок пятый калибр и попросить пройти в спальню без шума и пыли. Сейчас меня интересует не это.

— А что?

— Несмотря на угрозу, в милицию Онуфриев все-таки позвонил.

Когда Онуфриев вернулся, колбаса благополучно переваривалась в наших желудках, а ее запах забивал аромат крепчайшего кофе.

— Выпейте, Борис Ильич, — угостил толстяка Сумароков. — Значит, в милицию вы все же обратились.

— Да. — Бизнесмен тяжело опустился на табуретку, подозрительно скрипнувшую от нагрузки. — А что мне оставалось делать? Не вывозить же его на кладбище в своем багажнике? Я позвонил начальнику.

— Завьялову?

— Да, но мне сказали, что он в отпуске, соединили с его замом Яковенко.

Дом Онуфриева стоял в глубине двора. Стоя с чашкой кофе у окна, я посматривал то на потерпевшего, то на улицу, где собралось человек десять сотрудников и еще столько же соседей. В специализированную «скорую» загружали труп.

— Вы уверены, что звонок раздался сразу, как только вы вошли в квартиру?

— Ну, не сразу… минуты через три-четыре.

— Откуда же киднапперам стало известно о вашем возвращении?

Онуфриев хотел что-то ответить, но вдруг застыл с открытым ртом и перевел испуганный взгляд со следователя на меня, точно искал опровержения пронзившей его догадке.

— Н-да, — помолчав, сказал Сумароков и покачал головой: — Что ж, будем надеяться, что они сняли слежку до приезда милиции. Игорь, попроси сюда Демина.

Я вышел. На полу в спальне, на том месте, где лежал труп охранника, остался меловой абрис. Техник-связист из НТО УФСБ собирал роскошный бело-розовый аппарат, изготовленный не иначе как по спецзаказу в стиле «ретро». Мой непосредственный начальник, имевший на меня такое же влияние, как Фонд Горбачева на погоду, сидел на широченной кровати Онуфриевых и, закинув ногу на ногу, листал снятый с полки фолиант с золотым тиснением на кожаной обложке.

— Товарищ подполковник, — окликнул я его и тут же ощутил на себе исполненный презрения ледяной взгляд. — Следователь Сумароков просит вас на минуту.

Демин нехотя отложил книгу, оказавшуюся репринтным изданием кулинарных рецептов русской кухни, и, не сказав слова, отправился по вызову.

Не знаю, что они имели против меня, это все местное правоохранительское начальство, но их демонстративно-неприязненное отношение начинало не то чтобы действовать на нервы (они у меня крепкие, как буксирный трос), а настораживать. Явно какая-то сволочь провела здесь активную работу по подготовке к визиту командированного Министерством внутренних дел майора. Словно я напросился за их рыбный стол и сожрал в одиночку всю икру.

 

2

Кифа предложил поехать к нему и «подлечить мою язву», но я настоял на гостинице: хотелось помыться и переодеться, причем сделать это как можно скорее.

Мы заехали в гастроном, купили рыбных консервов, салями (колбаса из холодильника потерпевшего распалила аппетит), теплого хлеба из мини-пекарни «дока», плоскую бутылку виски для Кифы и пару банок «колы» для меня и двинулись дальше.

— Раскололи уголовничка? — поинтересовался я у напарника, встав в очередь на автозаправку.

— А чего его колоть? Губарский Евдоким Оттович, он же Губа, он же Опанас, он же Сеня Квитов — четырежды судимый по 224-й, 208-й, в последний раз подозревался в хищении огнестрельного оружия из ЧОП «Зодиак», там у них в прошлом месяце пропали «СВД» и два «Макарова», бежал из-под конвоя по пути в следственный изолятор, находился в розыске.

— «СВД»? — искренне удивился я.

И было чему. То, что Губа торговал краденым, сбывал наркотики и имел дело с частным охранным предприятием еще до того, как попался с работавшими там Забаровым и Бубенцом, заслуживало более пристального внимания, чем этому уделял, судя по безразличному тону, бравый инспектор угро Кифарский.

— Снайперская винтовка Драгунова, — объяснил он мне, бедному недоумку.

— А зачем охранникам «СВД», Толик? И откуда она у них?

— Чем же «СВД» хуже «мосберга», «ремингтона», «маверика» или «винчестера»?

— Тем, что в частных охранных структурах снайперские винтовки на вооружении не состоят.

— Какую добыли.

— Что значит «добыли»? И как этот Губарский получил доступ к сейфу?

Сзади нетерпеливо посигналил какой-то «новый русский» на красном «мерсе» — я проморгал очередь. Рывком поставив «ниссан» под колонку, вышел из машины и сунул в бак шланг.

— Спишь, что ли, коз-зел?! — рявкнул водитель «мерса» — юный пижон в темных очках, рядом с которым сидел двухметровый бугай.

Эх, как бы я на них выспался, если бы не чувство голода и собственного достоинства!

Пока Кифа нарезал салями и вскрывал печень трески, я с наслаждением смыл с себя грязь прошедших суток.

В шесть часов позвонил Яковенко и тоном Генерального прокурора велел нам обоим явиться в десять утра к нему на совещание.

— По Онуфриеву, — сразу догадался Кифа. — Киднапперов брать будем.

— Что он за гусь? — спросил я, запив бутерброд «колой».

— Жирный гусь. Мэра подкармливает. Мэр в его акционерное общество входит, зеленую улицу дает.

— А что за общество?

— Парфюмерный завод. Водка. Хорошая водка, но дорогая, зараза, — тридцать пять баксов бутылка, партии — по пять ящиков, попадает на начальственные столы. «Представительская» называется. Что еще?.. Фармацевтический завод, вернее, его филиал, сам завод в Санкт-Петербурге находится. Но это все фигня на постном масле! Боря Онуфриев тут не самый крутой, хотя в десятку входит. Поговаривали даже, собирается в мэры баллотироваться после того, как нынешний сядет в губернаторское кресло.

— И откуда ты все знаешь?

Кифа засмеялся, налил себе виски.

— Живу я здесь, — приподнял стакан. — Будь здоров!

Я подождал, пока он вылижет корочкой банку из-под дорогостоящей тресковой требухи.

— Вы вчера Ардатовых допросили?

— А чего их допрашивать? Васин Губарского и компанию тряхнул в следственной камере. Нечаев заявил, что его за сто баксов наняли; Забаров с Бубенцом сказали, что их Скок послал Эдика привезти. А Губу они по пути прихватили.

— Зачем Скоку Эдик?

— Якобы припугнуть. Должок выколачивал.

— И ты в это веришь?

— Я-то?.. Нет, конечно. Кафе «Сфинкс» находится на территории Скока, и ЧОП «Зодиак» осуществляет его охрану. «Крыша», конечно. Скок деньги из «Сфинкса» выколачивает, а Ардатов-младший отказывается платить.

— А что он сам-то?

— Кто, Эдик?.. Все подтвердил. Сказал, что должен Скоку порядка двадцати пяти кусков с апреля, а тот его на «счетчик» поставил и шестьдесят процентов за три месяца накрутил. Попросил отсрочку, а Скок — ни в какую.

— Когда их Васин допрашивал?

— Утром, часов в одиннадцать. Меня там не было, я отсыпался.

Кифарский говорил таким тоном, будто все это — мышиная возня; будто уж кому-кому, а ему вся подноготная, все эти игры очевидны и успели порядком наскучить. Либо он был дураком, либо вводил меня в заблуждение, но тогда стойло отдать ему должное: с тех пор как он изображал в школьном драмкружке Хлестакова, его актерское мастерство заметно выросло.

Поверить, что все было именно так, как представлял Кифа, мне мешали два обстоятельства: смерть Зайчевского и альянс охранников «Зодиака» с Губарским, подозревавшимся в хищении у них «СВД».

— И что Васин собирается делать с этими «бубенцами»? — Вынув кипятильник из стакана, я всыпал щепотку заварки.

— Нечаева он отпустил еще утром под подписку о невыезде. Охранникам светит статья за «умышленное тяжкое телесное повреждение», хотя они затребовали классных адвокатов и те сейчас стряпают им «легкое». Губа не отвертится, это козе понятно: на нем старые дела да еще побег. Выбор у него небольшой — удавиться или сесть на диету лет на десять.

— Он подтвердил, что работал на Скока?

— Он подтвердил, что работал на Забарова с Бубенцом. Уркой прикинулся, якобы те обещали ему «поляну» накрыть и отстегнуть баксы от своей доли. Утверждает, что Скока не знал.

— А как же Забарову с Бубенцом стало известно, что Скока ночью пришили, Толик?

— С чего ты взял, что это стало им известно?

Я всегда с подозрением относился к людям, злоупотребляющим спиртным. Не знаю, насколько злоупотреблял им Кифа, но мне бы очень хотелось объяснить нарушения его логического мышления именно этим. Черт подери, да неужели он не понимал, что ни Ардатовы, ни их похитители не назвали бы «авторитета» Скока, если бы не знали наверняка, что он мертв?!.

Вопрос заключался только в том, когда и от кого они узнали об этом: после ареста или до того, как заявились к Ардатовым? Во втором случае их участие в покушении налицо.

— Хорошо тебе, Толик, — зевнул я «украдкой», — ты выспался.

Он пьяно захохотал:

— Тебе это удовольствие сейчас предстоит!

Намек он понял весьма прямолинейно — допив виски, съел персик и протянул мне руку:

— Заедешь за мной завтра в половине девятого? А лучше — в восемь, кофейку попьем — и к Яковенке.

Я же намекал вовсе не на это, хотя готов был пообещать ему литр «Представительской», лишь бы он оставил меня в покое: откуда ему были известны подробные результаты допроса, если он утром спал?..

 

3

Вечером мне в номер позвонил Сумароков. Баллисты определили: Зайца подстрелили из «СВД» № 748022, числившейся за ЧОП «Зодиак». Второго июля она была похищена вместе с двумя «ПМ».

— Я уже знаю, Володя.

— Что ты знаешь?

— Что оружие похитил Губарский. И, думаю, не без помощи подельников Забарова и Бубенца.

— Да? А они утверждают, что им ничего не известно.

— Значит, не они Губу посадили в «жигули», а он их.

— Губу сегодня пришили в камере, Игорь. — Как?!

— Обыкновенно, заточкой. Разыграли потасовку из-за миски баланды. Охрана, естественно, разнимать не спешила. «Бубенцов» не сегодня-завтра отпустят на свободу.

— Почему отпустят? А Ардатовы?

— Ардатовы заявление писать отказались. Защитники все уладили, похоже, сошлись в цене.

— Вот это да! Значит, все шито-крыто, и я напрасно их задерживал?

— Во всяком случае, братьев из больницы выписали, повреждения они получили «легкие». Прокурор основания для соединения уголовных дел не видит.

Я хотел кое-что сказать, но постеснялся самого себя и промолчал.

— Как же так? Теперь? Когда объявилась «СВД»?

— Теперь она лежит на дне моря, можешь быть уверенным. Второй раз не заговорит.

— А машина?

— Машина? — наигранно удивился Сумароков. — Какая машина?.. Ах та, с потеками масла, что стояла на улице Металлистов?.. А что, разве там остановка запрещена? Я даже не обратил внимания на знак.

Он был прав. На все сто прав! Вряд ли убийца Зайчевского станет держать у себя винтовку. И поиск машины, которая, предположительно, поджидала убийцу неподалеку от котельной на темном, незастроенном участке старой улицы, был сизифовой работой: даже если удастся разыскать ее по следу протектора и идентифицировать по составу масла — доказать, что она была задействована в преступлении, только на основании факта парковки невозможно. Для этого понадобится отыскать машину, водителя, винтовку в багажнике и отпечатки пальцев водителя на ней. Тогда, может быть…

— Что будем делать, Володя?

— Спать. Спокойной ночи.

По звонку его я понял, что сам он спать не ляжет, а информация должна была послужить мне пищей для размышлений. Но я не следователь — размышлять не привык, а вместо этого позвонил в Москву своей младшей жене Лене и, проболтав с нею минут двадцать, успокоил свою душу.