Среди пациентов европейских врачей много иммигрантов, и, казалось бы, общение с иностранцами уже не должно представлять для них сложностей. Однако, возможно, из-за того, что большинство иммигрантов – это малообразованные, иногда даже безграмотные люди, не владеющие иностранными языками и плохо адаптированные к новой среде, многие врачи относятся снисходительно ко всем, кто говорит с акцентом. Они начинают объяснять все простыми словами, использовать иллюстрации и рассказывать о том, что известно любому выпускнику средней школы. Могут попросить повторить инструкции. Они убеждены в высоком уровне своей подготовки и социальных навыков и считают, что если пациент или его родственники с ними в чем-то не согласны, значит, они не всё или не до конца понимают и им нужно время, чтобы осознать правоту врача.

Например, в России не принято сразу сообщать пациенту о том, что у него рак. Обычно сначала врач беседует с родственниками и вместе с ними решает, стоит ли ставить в известность об этом больного, и если да, то как и когда. Западный врач всегда сообщает пациенту о его диагнозе. Он может сначала побеседовать с родственниками, но если они будут просить его ничего не говорить больному, он, скорее всего, не согласится выполнить их просьбу. Он не будет принимать во внимание традиции нашей страны и раздумывать о том, есть ли в них смысл; вместо этого он еще раз объяснит, что и как он будет делать, и, возможно, даст родственникам немного времени, чтобы они свыклись с этой мыслью. Не надо рассчитывать на то, что врач войдет в положение иностранцев. Если вы с ним не согласитесь, скорее всего, он просто запишет в карту, что вы его так и не поняли.

Итак, европейский врач говорит правду и детально объясняет все, что он делает и собирается делать. При этом он дает пациенту свободу выбора и перекладывает на него часть ответственности за лечение. Иногда это доходит до абсурда, например, наш голландский зубной врач регулярно спрашивает, хочу ли я, чтобы мне сделали заморозку перед установкой пломбы. Мне не совсем понятен этот вопрос, потому что я не знаю, будет ли мне больно и насколько сильно.

Если вам будет больно или лечение не принесет ожидаемого результата, врач проявит к вам эмпатию4. Хотя многие психологи считают, что эмпатии нельзя научиться, этот аспект общения с пациентами входит в программы медицинских факультетов. К сожалению, под эмпатией часто подразумевается не само сочувствие, а способность его проявления, что приводит к тому, что поведение врача вам может показаться неискренним и искусственным, иногда заученным или просто смешным. Представьте себе молодого голландского врача, который, видя мучения рожающей женщины и слыша ее стоны, берет ее за руку и говорит, что он прекрасно может себе представить, что она чувствует. Когда я сталкиваюсь с подобными ситуациями как пациент, то стараюсь гасить свое раздражение мыслями о том, что, во-первых, их учат так себя вести, во-вторых, это вариант их защитного механизма, как у наших врачей – здоровый цинизм.

Многие врачи считают, что дополнительные анализы и исследования, посещения поликлиники или больницы – это тяжелейшее бремя для пациента, которое надо по возможности уменьшить. Если вам лишний визит в лабораторию для сдачи крови не кажется подвигом и для вас важнее целесообразность мероприятия, сообщите об этом врачу.

Имейте в виду, что диетологи и физиотерапевты – это не врачи, а люди с высшим образованием в своей области, которые обучаются своей специальности четыре года. Если вам предстоит реабилитация после тяжелого заболевания, выясните, на что она будет направлена. В некоторых странах цель реабилитации – не выздоровление, а приспособление человека к существующим у него проблемам. К санаторному лечению тоже везде относятся по-разному, например в Германии, Италии и странах бывшей Югославии оно очень распространено и эффективно используется, а в Голландии его не применяют и в пользу курортов и санаториев не верят.

Готовьтесь к встрече с ситуациями, которые вам покажутся абсурдными. В Голландии в нерабочее время «скорая помощь» из одной провинции не ездит в другую ни при каких обстоятельствах, даже если по решению врачей нужно перевезти пациента в другую клинику. Если других вариантов нет и врачи проявят невероятную настойчивость, две «скорые» встретятся на границе и перегрузят пациента. Объясняют медсестры и медбратья со «скорой» это тем, что, если что-то случится в их провинции, они не успеют добраться до нужного места, находясь за ее пределами. Возможно, в этом был бы какой-то смысл, если бы вся Голландия была больше Москвы и Московской области. Многочисленные правила, действующие в системе здравоохранения, иногда остаются загадкой даже для местных врачей. Вот, что рассказывает в своей статье голландский домашний врач.

«… В четыре часа дня мне позвонил пожилой пациент, у которого возникли проблемы со стулом. „Я очень плохо себя из-за этого чувствую. Нельзя ли поставить мне клизму?” – произнес он слабым голосом. Я не совсем понял, почему он обратился ко мне, ведь обычно клизмы ставят медсестры из службы помощи на дому. „Я нажал на тревожную кнопку, и они сказали, что это вы должны делать ” . (Эти кнопки специально устанавливаются в квартирах пожилых людей, чтобы они могли быстро попросить о помощи, но им часто отвечают: „Звоните домашнему врачу ” .)

Я сказал пациенту, что позвоню им сам и попрошу их поставить клизму, и набрал номер.

–  Говорит Амстелринг, я соединю вас с координатором службы ухода на дому. (Через несколько секунд в трубке раздался голос координатора.)

–  Это срочно, пациент плохо себя чувствует. Он пробовал сам себе поставить клизму, но у него не получается.

–  Сначала вы должны прислать факс. Кроме того, я не вижу в его карте показаний для подобной манипуляции.

–  Каких показаний? Это непредвиденный экстренный случай. Отправьте кого-нибудь ставить клизму, а потом мы разберемся с бумагами.

–  Нет, так не получится. Сначала вы должны внести в его карту показания, кроме этого, мне нужна ваша подпись.

Ну вот, как обычно. Пациент может и помереть, ничего страшного, главное, чтобы все подписи были на месте. Я отправляю факс. Скоро у меня звонит вторая линия. Пациент рыдает в трубку, что он больше не может терпеть. Я перезваниваю в службу ухода. Они не получили факс. Оказывается, они три раза поменяли название своей организации и номер факса. Мой факс мог оказаться в табачной лавке или гостинице.

–  Да, и еще… Мы вышлем вам счет.

–  Извините, мне послышалось, что вы сказали, что вы вышлете мне счет.

–  Вам не послышалось. Если мы получаем единовременную просьбу, ее исполнение оплачивает домашний врач.

А садовника моих пациентов я тоже должен оплачивать?

–  То есть за процедуры, которые вы должны выполнять, платить теперь буду я?

–  Да, такая у нас политика. Но я еще так и не получила ваш факс с распоряжением поставить клизму.

–  Но я уже дал это распоряжение по телефону. Этому пациенту нужно немедленно поставить клизму.

–  Нет, так дела не делаются.

Еще двадцать минут я уговариваю ее все-таки послать туда медсестру, обещая уладить все бумажные дела завтра. Потом принимаю другого пациента и звоню страдальцу, чтобы сообщить ему, что они придут.

–  Доктор, они мне позвонили и сказали, что придут от семи до девяти вечера, а сейчас половина пятого. Столько я не продержусь. Я позвонил одной моей знакомой, она сейчас придет и поставит клизму. Спасибо. Я сам отменю визит службы» 5.