А я ведь, с утра ничего не ел, вспомнилось Алексею, когда у него засосало «под ложечкой». Сразу представился «низок» — нижний зал трактира Егорова в Охотном ряду. И знаменитые на всю Москву толстые, румяные со всевозможными начинками «егоровские» блины, которые пекли прямо при тебе. До трактира было недалеко.

Плотно перекусив, вышел на улицу и достал сигару — старообрядец Егоров в трактире курить не позволял. В это время на «лихачах» подкатила компания беговых знакомых — Бутович, Сахновский, Живаго. Среди них Алексей увидел и Лансиньяка.

— Пойдём с нами, Лёша, — предложил Бутович. — Мы нашего французского гостя угощаем. Представляешь, он оказывается «егоровских» блинов ещё не пробовал.

— Благодарю, но только что из-за стола, — отказался Лаваровский. — Да и спешу.

— Понятно, — кивнул Бутович. И тихо спросил. — Разведал, что?

Алексей задумался. Целая папка фальшивых аттестатов, явно поддельные описи трёх конных заводов, пойманный посредник… Всё это, разумеется, замечательно. Но пока не найден тот, кто непосредственно продавал «братьев» Красивого-Молодца хвастаться преждевременно.

— Кое-что, но мало.

— Ты уж постарайся, — попросил Бутович. — Видел а вчера герцога Лейхтенбергского. Торопит. На расходы, говорит, не скупитесь. Очень ему неймётся с обидчиком поквитаться.

Коннозаводчики пошли в трактир. Лансиньяк, сославшись на то, что не докурил, задержался.

— Ваше вчегашнее послание я получил, — тихо сказал он. — Вегсия пго газговог гимназистов о камине пгевосходна. Но как вы газведали на самом деле?

— Ничего я не разведал. Просто пересказал случайно услышанный разговор.

— Не вегю, — усмехнулся француз. — Пусть это останется вашим секретом. Я написал стгашно интегесную статью в двести стгок. Получите ваш гоногаг — двадцать гублей… Какие у вас ещё новости о кгаже?

— Пока никаких. А у вас? Не беспокоят больше мошенники?

— Нет.

Из трактира вышел мужчина средних лет. По виду, слегка загулявший купчик средней руки. Алексей насторожился. Он узнал Ювелира — одного из лучших московских карманников.

Пьяно пошатываясь, Ювелир направился к ним. И вдруг, радостно всплеснув руками, кинулся обнимать француза.

— Вася! Друг ты мой милый! Где тебя черти носили? — пьяно орал он, норовя расцеловать Лансиньяка.

— Позвольте, судагь… Мы с вами, пгаво, не знакомы…

— Как это не знакомы? Да я же тебе, ещё в Нижнем, четвертную должен остался!

— Я никогда не был в Нижнем Новгогоде. И ничего вы мне не должны!

— О господи. Видать обознался, — Ювелир, в знак извинения, прижал руки к сердцу. — Ошибочка вышла.

Алексей знал, после таких «ошибочек» всегда исчезают карманные часы, бумажник, дорогая булавка галстука. Он крепко схватил карманника за кисть руки и процедил сквозь зубы:

— Живо верни бумажник и часы.

Только теперь Лансиньяк понял, что случилось.

— Ах, ты тварь! Измордую! — побагровел от ярости француз и, разразившись отборным матом, которому мог позавидовать любой извозчик, принялся избивать неудачливого вора. — Курва подзаборная! Мать твою через перила. Городовой! Городовой!

Алексей с трудом вырвал карманника из его рук.

— Успокойтесь, Анри, — приказал он. — Без полиции разберёмся.

Убедившись, что все вещи вернулись к хозяину, он развернул Ювелира к себе спиной, и дал сильного пинка под зад. — И чтобы я тебя больше не видел!

Отбежав на безопасное расстояние, вор обернулся:

— Ну вот, это по-нашему. А то сразу и по мордасам и в полицию… Разве так можно?

Алексей рассмеялся:

— А он прав! Так и надо: или по закону, или по совести.

На сытый желудок думается намного лучше. Разумеется, где искать главаря шайки мошенников Лавровский так и не сообразил. Зато отчётливо понял, где обретаются все кто так или иначе причастен к интересующему его делу.

Зинка-полковница, не раз приходившая к «Щебневу» в «Мясницкие меблированные номера», раньше замарьяживавшая пьяных на Цветном бульваре, содержит пивную в Малом Колосовом переулке на Грачёвке.

Рыжебородый Самсон, виртуозно владеющий «Каролиной Ивановной» (а именно ею был убит Митька Кумакин), служит вышибалой в этой самой пивной на Грачёвке.

Барон, явно причастный к изготовлению фальшивых аттестатов, то же проживает где-то в Колосовом переулке. Вместе с ним, надо полагать. и его «звонок» Шалунок.

Возле Цветного бульвара, не исключено на той же самой Грачёвке, находится квартира вдовы титулярного советника Феоны Ивановны, куда заманили любителя «неспелой клубнички» Женьку Борисовского. Между прочим на этой квартире, в самый нужный момент, в ролях родственников и соседей появились Самсон и Барон. А вместе с ними некий мудрый еврей. Помнится, извозчик Птичка упоминал о каком-то Оське-еврее с Грачёвки. Может он?

И наконец, пожалуй, самое главное. На Грачёвке сейчас заправляет Щёголь, подмявший под себя полковницу и Самсона, Барона и Оську. А Щёголь этот, оказывается не кто иной, как беговой спортсмен Александр Андреевич Ситников. Тот самый, который при весьма тёмных обстоятельствах, стал владельцем трёх лучших мазуринских рысаков.

Алексей пришёл к твёрдому убеждению — надо идти на Грачёвку. Сегодня же, ночью. Правда осталось одно маленькое сомнение. Обращаться ли за помощью к полиции? Если бы речь шла о Хитровке или Хапиловке, где он кое-кого знал и его знали, то такой вопрос даже бы не возник. Но, так уж случилось, что с Грачёвкой он был почти не знаком. Своих людей там не имел. Даже ориентировался плохо. Ладно, посоветуюсь с Сергеем, решил он. И отправился в сыскное.

Малинин выслушав друга согласился:

— Обязательно надо идти на Грачёвку. Туда ведут все следы. Но отправляться туда одним, это, Лёша, авантюра… Вернётся от начальства Муравьёв, попрошу у него содействия.

— Договорились, — согласился Лавровский. — Буду ждать тебя в «Чернышах». Пока суть да дело надо пару статей написать. Да и переоденусь — не люблю я эти сюрпризы с цилиндрами.

С утра полковник Муравьёв был мрачнее тучи. А сейчас, после резкого разговора с судебным следователем Кейзером и последовавшего за тем срочного вызова к начальству, он и вовсе громы и молнии метал. При подчиненных обматерил своего помощника Николаса, который доложил, что выполнить указание о сборе всех сотрудников управления сможет только часа через два:

— Не сыскная полиция, а богадельня! Распустил ты людей!

Сашку Соколова, пытавшегося доложить о розыске на выставке, Шалунке с Грачёвки, даже слушать не стал:

— Никаких Грачёвок! Ночью проводим облаву в Проточном переулке… Сыщики называются, мать вашу так! Крючок судейский раньше вас след взял.

Оказалось, Кейзер получил сведения — часть украденных ювелирных изделий находится в ссудной кассе Дубиновского на Арбате. Вместе с участковым приставом он провел обыск и обнаружил несколько совершенно новых золотых брошей и колец с клеймом «О.К.» — Отто Крумбюгель. Залог оформлен не был. Но из хозяина кассы удалось вытрясти — вещи куплены у мещанина Николая Орлова, проживающего в Проточном переулке.

Нехорошее место Проточный переулок. Здесь находятся, пользующиеся самой дурной славой, доходные дома — «Аржановка», «Волчатник», «Зиминская крепость». Живут в этих трущобах извозчики, мелкие торговцы, прачки, старьёвщики, мастеровой люд — работники сапожных. столярных и щёточных мастерских. Но хватает и разной уголовной публики. Всем известно, что в Проточном переулке, зачастую бесследно, исчезают не только краденые вещи, но и сами ограбленные. Не удивительно. Больно уж место подходящее. Одним концом переулок выходит к Смоленскому рынку, а другим на высокий, изрезанный оврагами берег Москва-реки. Вокруг заборы многочисленных лесных и дровяных складов. Прячь концы хоть в воду, хоть среди брёвен.

— Где именно будем проводить облаву? — спросил Николас. — В «Аржановке», «Волчатнике» или…

— Везде! — зло рявкнул Муравьёв. — И сразу!

— Но у нас для этого нет достаточного количества людей.

— Я так и заявил этим…, — полковник недоговорил. Счёл неудобным при подчиненных материть начальство. — В ответ обер-полицмейстер и прокурор окружного суда заверили меня, что людей выделят сколько угодно и изъявили желание лично возглавлять облаву. Идите, готовьтесь.

Малинин попросил разрешения остаться. Выложил все их с Алексеем доводы о том, что не затягивая надо идти на Грачёвку.

— Сам знаю, — буркнул Муравьёв. — Но сейчас это не от меня зависит. Кейзер распоряжается.

— Кейзер стремится увести розыск в сторону. Его видели в «Мясницких меблированных номерах» у «Щебнева». По словам французского журналиста Лансиньяка Кейзер пытался продать ему рысака с фальшивым аттестатом и угрожал расправой, если он не станет молчать.

— По словам. А кроме слов этого француза какие вы с Лавровским доказательства имеете?

— Пока никаких.

— Вот видишь — никаких.

Сергей понял, что на содействие рассчитывать не приходится. Подчёркнуто официально спросил:

— Разрешите идти, господин полковник?

— Подожди. Вы, ведь, всё равно ночью на Грапчёвку вдвоём попрётесь… Так возьмите с собой хоть Соколова. Пусть подаст рапорт о недомогании — я подпишу.

— Спасибо, Константин Гаврилович.

— И вот ещё что. Кейзер потребовал организовать наружное наблюдение за твоим приятелем Лавровским.

— Опять вы, ребята, суетесь, не зная броду, — осуждающе покачал головой Карасёв, узнав о планах Лавровского и Малинина на ближайшую ночь. — Вдвоём, да на Грачёвку!

— Почему не зная? Мы, Аристарх Матвеевич, всё продумали, — обиделся Малинин. — И не вдвоём — вчетвером. Муравьёв с нами Соколова отпустил.

— Это хороший помощник, бывалый, — одобрил Карасёв. — А четвертым кто?

— Ваня Соболев, — сказал Лавровский. — Я предложил — он согласился.

— Да, свёл я вас сдуру с Ванькой. Его мёдом не корми, дай только погеройствовать. Ну, рассказывайте, что надумали?

Старый полицейский внимательно слушал, время от времени то одобрительно кивал, то поправлял:

— Двое гуляк это хорошо. Доктора к роженице вызывали? С провожатым идёт, понятно. А почему не на извозчике?

— Так не каждый извозчик на Грачёвку ночью поедет.

— Тоже верно. И вот ещё — как с Цветного в Малый Колосов повернёте, так начинайте петь.

— Как петь? — не понял Малинин.

— А как пьяные завсегда поют, так и пойте. Во двор какой сворачивать станете — снова пойте.

— Зачем? — спросил Лавровский.

— Для убедительности, — хитро усмехнулся Карасёв. — Ладно. Бог не выдаст…