Владимир Ильич заболел. Тяжело заболел. Очень опасно.
Некоторые думали, болезнь настигла внезапно. Нет, давно подкрадывался коварный недуг. Бессонница. Иногда до утра не удавалось сомкнуть глаз. Мучительно длилась бесконечная ночь. Почти постоянно болела голова. Пришёл лихой час, Владимир Ильич слёг.
Он лежал в своей комнатке в кремлёвской квартире.
— Слишком много работал Владимир Ильич, свыше человеческих сил, слишком много! — сказали врачи. — Необходим абсолютный покой.
Но Владимир Ильич не мог не работать. Болезнь опасна. Надо спешить высказать необходимые мысли.
Владимир Ильич лежал с вытянутой поверх одеяла неподвижной рукой. Компресс холодил воспалённую голову.
Был вечер. На столе слабо горел ночничок. Предписано Владимиру Ильичу отдыхать после обеда. Он не спал.
Вчера открылся в Москве I съезд Советов СССР, Вчера 30 декабря 1922 года на съезде был утверждён договор о создании Союза Советских Социалистических Республик.
Владимир Ильич долго подготавливал этот значительный день.
Не все сразу поняли, почему важно, чтобы был именно Советский Союз. Почему с такой страстью, так упорно Владимир Ильич этого добивался.
Ленин добивался, чтобы СССР был совершенно новым государством, совершенно отличным от царской России. Ведь при царе было так. Была Россия. А Украины вроде вовсе и не было. И Белоруссии не было. И Армения, и Азербайджан, и Грузия считались всего лишь частью России. Окраинами. Никакой самостоятельности не давали народам. В школах не позволяли учить детей на родном языке. У многих народов даже своего алфавита и грамоты не было. Малым народам не давали расти. Ленин ненавидел это неравенство…
Как глубоко он задумался! Надежда Константиновна остановилась у двери, прислушалась: спит?
— Не сплю, Надюша. Готовлюсь к работе.
Она бесшумно вошла. Погасила ночник. Зажгла лампу. Комната осветилась. Осветилось любимое лицо на подушке.
— Неугомонный мой! — сказала Надежда Константиновна.
Стенные часы в столовой гулко пробили шесть раз. С шестым ударом появилась стенографистка Мария Акимовна Володичева. Хрупкая, лет тридцати, умно-внимательная. Пристроилась у столика вблизи кровати. Карандаш наготове.
— Итак… — сказал Владимир Ильич.
Сегодня врачи позволили диктовать сорок минут. Уйма времени — сорок минут! Тем более, статья в голове вся написана. Если бы Владимир Ильич был на съезде, он сказал бы то, что сейчас диктовал. Это был наказ товарищам. Товарищи послушают Ленина, примут его наказ, как строить и крепить СССР. Нельзя ни в чём обездолить малые народности. Народы нельзя обижать! Советские республики должны быть равны. Дружны. И СССР станет справедливым и несокрушимым государством. И во всём мире пробудятся угнетённые империализмом народы…
Надежда Константиновна в соседней столовой слушала родной голос. Оперлась подбородком на сплетённые пальцы. Исхудавшее лицо светилось тревожной любовью.
Но диктовка кончилась, стенографистка Володичева ушла. Надежда Константиновна сменила её у постели больного. И улыбка её была ясной. Ни горя, ни страха не увидел в её взгляде Владимир Ильич. Спокойствие Надежды Константиновны Владимира Ильича успокаивало.
— Что мне вспомнилось, Надюша, — сказал Владимир Ильич. — Помню, отец бился, открывая школы в Симбирской губернии. Для чувашей, мордвинов, татар устраивал школы. До отца не было этого в Симбирской губернии.
— Редкий он был человек, — ответила Надежда Константиновна. — С малого начинал. Зато у нас теперь революция дороги открыла большие.
Она видела, Владимир Ильич доволен сегодня работой. Даже глаза разблестелись, как прежде. Компресс снял, значит, легче голове. Может, и поднимется скоро?
«Может? Что это я? — испугалась Надежда Константиновна. — Не может, а непременно! Полгода назад было похожее с ним, отболел и поднялся. Так и теперь».
Она заботливо поправила на Владимире Ильиче одеяло.
— А ведь нынче новогодний вечер, Володя, — вспомнила Надежда Константиновна. — Не зря у тебя настроение хорошее. — Нагнулась к нему, поцеловала: — С Новым годом, Володя.