Врачи опасались, не повредило бы Владимиру Ильичу диктование статей. Владимир Ильич, дайте отдохнуть голове! Не думайте о государственных делах. Оставьте деловые статьи.
Ни за что!
Но переспорить докторов не так-то легко. Пришлось Владимиру Ильичу пуститься на хитрости.
— Буду диктовать не статьи, а дневник.
Провёл докторов. Уступили: диктуйте. Впрочем, наверное, доктора понимали: не про погоду будет этот дневник. Разве запретишь Ленину заботиться о судьбе созданного им государства? Владимир Ильич нервничал, совсем не мог уснуть, когда ему не разрешали диктовать. Доктора разрешили. Только осторожно. Полчаса, сорок минут в день. Не больше.
И в назначенный час приходила стенографистка Володичева. Записывала иногда страничку в день, а то две или три. В этих страничках был заключён мудрый План дальнейшего устройства нашего общества. Владимир Ильич критиковал недостатки. Советовал, как лучше наладить государственный аппарат. Как сохранить в Коммунистической партии единство и дружбу. Больше всего боялся Ленин, чтобы в партии не вышло разлада.
В постели, больной, долгие часы обдумывал Владимир Ильич каждую мысль для своих статей. Каждое слово.
Статьи Ленина печатались в «Правде». Рабочие люди читали, делились между собою:
— Правильно Ильич про нашу жизнь понимает. Чего мы и не видим, всё увидал!
И радовались:
— Видно, здоровье у нашего Ильича идёт на поправку.
Вдруг… Был мартовский день. Весело светило весеннее солнце. Вовсю чирикали воробьи на бульварах и в скверах. Пенистые ручьи шумно бежали вдоль мостовой. Всё в природе говорило о жизни и радости. Но люди, открывая в это утро, 14 марта, газету, становились хмуры и пасмурны. Люди толпились на улицах возле щитов и витрин для газет. Всюду наклеены были листы. «Правительственное сообщение».
Если правительственное, значит, что-то серьёзное. Не случилось ли несчастья какого?
«Бюллетень о состоянии здоровья Владимира Ильича.
За последние дни в состоянии здоровья Владимира Ильича произошло значительное ухудшение…»
Чёрные буквы кричали: случилось, несчастье случилось… «Значительное ухудшение». Страшно читать. Люди отходили понурив головы.
Сумрачно было в этот день в рабочих цехах.
— Ильич-то наш, эх! — вздохнёт старый рабочий.
Молодые не верили, что надвигается грозное.
— Нет, не станут зря бюллетень выпускать, — сокрушались старики. — Эх, Ильич!
А Владимиру Ильичу было плохо. Беспощадно наступала болезнь. Владимир Ильич потерял речь. Что может быть горше! Ленин умолк. Не слышно стало живого, немного картавого, быстрого говора.
Круглые сутки дежурили в квартире Владимира Ильича доктора. Наука, талант, искусство медиков вступили в сражение за его жизнь. Вся страна с надеждой следила. Утром люди спешили к газете, прочитать бюллетень.
Вечер! Весенний ветер колышет красный флаг над, зданием Совнаркома. Что там, в кремлёвской квартире?
Вечер. Кончились дневные труды и хлопоты. Тысячи людей с мучительным беспокойством ищут в вечерних газетах: что в кремлёвской квартире?
Тихо в комнате Владимира Ильича. Из столовой доносится мерный стук маятника. Там дежурная медицинская сестра. А возле постели Надежда Константиновна.
Владимир Ильич поднял тяжёлые веки. «Ты здесь, Надя?»
Надежда Константиновна понимала всё, что он хотел сказать и спросить. Говорила с ним, будто слыша ответ.
— Тебе получше сегодня, — уверенно сказала она.
И Владимиру Ильичу показалось, что и правда получше. И глаза его ответили: «Да».
— Ты вылечишься. Доктора говорят, всю волю надо на помощь позвать. Собери всю волю, Володя.
«Собираю», — ответил глазами Владимир Ильич.
— Ты всю жизнь боролся за счастье народа. Поборись теперь за себя. Для народа же, для революции. Изо всех сил поборись!
Снова Владимир Ильич ответил понятно для Надежды Константиновны: «Да».
Нестерпимая жалость её пронзила. Слёзы больно подкатили к горлу. На секунду она обессилела. Справилась. И заботливо, с лаской:
— А сейчас пора отдохнуть. Поспи, чтобы силы набраться. Всё будет хорошо. Усни. Я не уйду. Я буду рядом сидеть.