Как говорила бабушка:

«Никогда не говори «никогда». Накликаешь беду, и оно наступит…» Миг, в котором от тебя ничего не зависит. Делаешь ли ты шаг вперед или стремглав мчишься прочь. Ничего не изменится. От твоих глупых попыток. Миром правят сильнейшие. Слабых ломают ещё в зачатке. Выпрями спину, пытаясь быть ровней или выбрось мысли из головы, что способна соответствовать. Понять. Играть по правилам. Блефовать.

Набираю номер, не думая о времени. Третий длинный гудок, после которого впадаю в настигающее отчаяние. Обрывающийся на половине. Разрываясь на короткие и частые, взрывающие мозг звуки. Словно азбука Морзе. Короткий сигнал, изрядно подпорченный отправителем. Три точки-три тире-три точки.

В моём же случае безнадежно потеряна буква «О». Оставлена только «С», беспощадно напоминающая о его имени. Три точки… Три точки… Три точки. В теории — продолжение следует. На практике — оборванная связь. Сворачиваюсь на постели клубочком, стараясь не мешать спящей дочери под своим одеяльцем. Всё ещё сжимаю в руке пищащий телефон. Высвечивающий на экране издевательскую надпись «Абонент занят». Перезвоните позже. Если, конечно, с Вами соизволят поговорить. Сжимаю веки сильнее, чувствуя под ними боль от подступающих слёз. Кожу саднит. Сильно натерла руками сейчас, да по дороге в такси. Не став тратить силы на снятие макияжа, старательно выполненного для вечера… для него. Глаза обжигает, словно под кожей лежит горячий песок. Хотя тушь и осталась на месте, почти не тронутая под происходящими над ней манипуляциями. Не осыпавшаяся на кусочки, в отличие от меня.

Дрожу от боли, с головой кутаясь в одеяло. В темноту захватившая с собой телефон, тускло освещающий замкнутое пространство, словно маленький светлячок. Так не страшно. И виртуально вроде как ты не один… Разбудить ребенка, задушив в объятиях, от настигающей новой волной боли? Или зайти на страницу соц сети? Увидев множество мигающих огоньков в ночи? Таких же счастливцев, которым не по себе с самим собой, как и мне? Два часа ночи… Сжимаю в руках стальной корпус, разблокировав жестом экран. Пишу, обдувая от жжения кожу. Совершая наивную попытку, прекратить поток вновь рвущихся наружу слёз. Не позволяя им заклеймить на коже заметные отметины. Разъесть солью обнаженное сердце. Пытаясь понять… Да к чертям понимание! Прощение! Доверие! Ничего не изменить! Хватаюсь зубами за одеяло, готовая взвыть от бессилия. Не осознавая где выход… есть ли смысл пытаться это всё завершить?

«Поговори со мной. Пожалуйста. Я усвоила этот урок.»

Отчет о доставке. Что дальше? Рюмку водки в ожидании? Хочется рассмеяться в голос над превратностями судьбы. 2:1. И проигрыш по очкам на поле противника. В висках пульсирует всё та же его далекая фраза:

«Попробуй представить себя на моём месте и подумать, что чувствую я…»

Усмехаюсь. Вот мы и поменялись местами. И как оказалось, я была практически права. Невозможно сдержать взрыв эмоций. В миг унять ревность, застилающую глаза. Ощущать непробиваемую стену отчуждения. Бороться с собой, в попытке не сойти с ума… Что дальше? Признать своё безумие? Бессилие перед ним? Обреченное на муки существование? Если не рискнуть. Сделать последний шаг. Поставить на кон всё… Испытывая страх проиграть.

Только в ответ лишь тишина… Означающая не согласие, а хоронящая победу. Разлагающая пространство на атомы. Делящая бесцельно. Дробя ядра. Стирающая всю информацию, хранящуюся в них… Прошлое. Настоящее. Ещё лишь с утра, маячащее перед глазами, светлое будущее… Не оставляя ни единой связи. Ниточки, по которой можно было бы всё восстановить. Минуты как вечность. Смирение…

Пищащий сигнал. Сажусь, зажав кулак зубами. Не чувствуя боли на коже. Надеясь предотвратить настигающую истерику. Не разбудить спящий дом. Не завыть от давящей безысходности. Запустить в спокойном ритме, замершее в ожидании сердце. Не скидывая с головы одеяла, провожу по экрану, разблокировав телефон. Хватая воздух сухими губами. Зажмуривая глаза. Не понимая происходящего. Раз за разом вчитываясь в три коротких слова. Закрывая рот, чтобы не засмеяться.

— «И я. Тебя. Вчера. Сегодня. И всегда.»

Подлетаю к окну, едва не врезаясь в углы мебели, встречающиеся на пути. Словно ловко спланированные тупики, в непроходимом лабиринте. Оглядываю двор, недоумевая, не замечая его машины. Ещё раз вглядываясь на экране в светящиеся слова: «Выходи. Жду тебя.»

Вновь перевожу взгляд на двор, упираясь взглядом, в припаркованный напротив окон черный джип, сигнализирующий двумя короткими включениями фар. Упираясь в неизвестные и знакомые номера.

Сколько раз ночами, в невозможности уснуть я видела их, рассматривая заснеженный двор? Прислонившись к оконной раме, забравшись с ногами на узкий подоконник, придумывала оправдание своим кошма кошмарным снам. Уезжая на работу не раз натыкалась глазами на неизвестный префикс города и затемненные стекла. Чёрт возьми! Да причём тут он? Этот сигнал предназначался кому-то другому? Простое совпадение? Или всё же..?

Накидываю свитер поверх футболки, не в силах искать запропастившиеся джинсы. Раз жду — сойдут и пижамные штаны. Пытаюсь не шуметь, надевая ботинки, прикрывая слегка скрипящую дверь. Вылетаю на улицу, по пути накидывая куртку. Останавливаюсь у дверей подъезда, с подозрением присматриваясь к пустоте остальных машин. Закусываю губы, наблюдая выезд со своего места, загадочного джипа с префиксом, лишь на одну цифру отличающимся от моего. Усмехаюсь своей невнимательности. Я то подумала область… А это код другого региона. «Ты нужен мне… я не дам тебе развода… не отпущу тебя…» искажённый голос, с несвойственным ей надрывом, заезженной пластинкой прокручивается внутри. Алкоголь не способствует его затуханию, наоборот лишь увеличивая громкость на полную мощность. «Боюсь… навсегда потерять тебя…» Губы самопроизвольно складываются в злую ухмылку, очерствляющую душу, кричащую о недоверии ко всем произнесенным словам. Бьющим наотмашь, словно насмешка.

Когда же к ней пришло это осознание? На пляже, после моего ухода? И что правит ею сейчас? Пригнало сюда, словно мечащегося зверя. Заставило отыскать меня в городе. Что это? Резко проснувшееся чувство или страх остаться одной? Не справится с новым укладом жизни, с трудностями и принятием собственных решений, к которым она не приучена. Выброшенные ранящие слова… Её бестолковая попытка остановить запущенный механизм. Выторговать новый шанс. Функция саморазрушения в нашем браке запущена на полную мощность. Невозможно замазать трещины, ежесекундно увеличивающие свою глубину. Проходящие в самый корень отношений. Ломающие их. Невозможно просто перевернуть страницу. Пожурить немного, обнять и сказать, что всё в прошлом. Забыто. Похоронено в памяти.

На развалинах не возводят новый фундамент, не расчистив от хлама поверхность. Как и на месте старого, засохшего дерева, не сажают молодняк. Изначально надо выкорчевать корни. Как бы сложно это не было. Распилить и вытащить по частям, сдобрив почву для того, чтобы новый отросток не постигла участь предшественника.

Экран телефона на полную яркость. Жаль не захватил из студии ноутбук… Глаза рябит от усталости и поверхностного действия алкоголя, щедро присутствующего в крови, бьющего по ногам. Быстроте реакции. Оставляя сознание девственно чистым. Словно наоборот вытаскивая из его недр забытые ранее файлы, а не запирая их в глубине.

Иногда отпустить сложнее, чем простить. Хотя, одно не может существовать без другого. Подарить свободу, не зная, как она ей распорядится… Вношу данные в стандартную форму. Прикрепляю электронную подпись. Пытаясь просчитать её шаги. Выстроить логическую цепочку… через которую она просто перешагнёт, вновь внеся сумятицу своей импульсивностью, сметающей всё на своём пути. Грустно улыбаюсь, не в силах сдержать плещущиеся внутри эмоции. Её не изменить. Бестолку и пытаться. А если и получится — понравится ли результат? Ведь, когда любишь человека, он нужен рядом такой какой есть. Со всеми своими плюсами и минусами. Любимыми заморочками. Бесящими. Вызывающими тихую улыбку. Попытаться донести это? Попробовать стоит… Два месяца на её решение. Определение для самой себя: что она ждёт в дальнейшем, к чему стремится, как планирует жить. Вписываюсь ли в этот проект я? Два месяца. Звучит как испытательный срок. Услышать в конце него: «Нет» или «да»… Сможет ли за это время действительно понять, что ей надо?

Закрываю глаза, прикуривая очередную сигарету. Сминаю пустую пачку в ладони. Справится. Научится жить по-другому. Получит всё, что хотела: свободу в материальном и моральном плане… Сделает выбор. Осознанно. Не так, как тогда. Практически десять лет назад… До сих пор не выходит из памяти запечатленный образ. Прошибает током от одного осознания, что можно было так попасть. Увидеть и пропасть, раз за разом воспроизводя перед глазами яркую картинку. Тщетно убеждая себя, что в ней ничего привлекательно. Задерживая на губах глупую улыбку. В мелочах представляя ту девочку с широко распахнутыми глазами. Озорными. Живыми. Жадно хватающую каждое слово. По-детски, искренне обидевшуюся, когда доставил её к родителям, резко закончив веселье. Ребёнок с женским взглядом. Манящим и пробивающим насквозь. Отпечатывающимся где-то внутри. Своим. Непонятным, но необходимым.

Щемит сердце от тягостных воспоминаний. Думал, выкину из головы. Не прикасаясь год к тому, что так привлекло. В итоге, не удержавшись, распечатав долгожданный подарок, случайно попавшийся на глаза и выставленный всем на обозрение… Единственная пришедшая мысль — «Забрать своё. Срочно». Окольцевать в надежде, что это усмирит её. Не дотянул. Не удержал. Забыл, с кем связался? Фыркаю, притушивая очередную сигарету в хрустальной пепельнице, уже не вмещающей в себе белую гору. Забыл… Так почему так уверен, что всё получится сейчас?

Выхожу в студию, останавливаясь на пороге. Заметив маленький калачик, свернутый посредине шикарной кровати. Вот и причина, взрывающей пространство тишины. Как и обещала — не ушла. Стараясь не будить, ложусь рядом, проводя рукой по золотым волосам. Вдыхая запах, надрывающий сердце. Прижимаюсь ближе, обвиваю телом, закрывая собой от всего и вся. Только бы не разбудить, не нарушить это спокойствие нескончаемой дрожью, до сих пор дребезжащей внутри.

Мирное сопение, мягкая полуулыбка на губах, будто не было ничего «до». Расслабленные веки и скованная, зажатая поза. Обхваченные руками колени, прижатые к груди. Словно пытающаяся спрятаться, стать незаметной. Обрести защиту. Закрываю руками, согревая теплом. Только бы не открыла глаза. Не разбила драгоценный момент надобностью говорить. Усмиряю дыхание, замедляя сердечный ритм. Мысли, кружащие в воздухе, практически затихают. Тишина перестает быть безликой, давящей. Понемногу успокаивает, утопая в легком свечении уличных фонарей. Слишком длинная ночь, не похожая на все предыдущие. Нескончаемая. Мучительная. Тяготящая, не дающая права зародиться новому дню. Перекрыть боль ярким рассветом, дарующая ещё немного времени на то, чтоб уместить в памяти большее. Разбавить кроткой нежностью безысходную тоску, безмолвную грусть… Завершить очередной жизненный виток, оставив его вместе с гнетущим сожалением за невозможностью повернуть всё вспять здесь, за порогом этого номера.

Сковываю руками, до боли зажмуривая глаза. Ей проще, она выпускает эмоции со слезами, а мои лишь сворачиваются плотным комом где-то внутри… Целую в затылок. Заботливо. Отпуская. И оставив себе лишь небольшой шанс. Впервые в жизни не сумев просчитать, что ждёт впереди.

Вздрагивает, слегка расправляя ноги. Утыкается в грудь, обвивая руками, заставляя чаще дышать. Не отталкиваю, импульсивно к себе привлекая, зарываясь носом в её волосах.

— Я тебя люблю, — шепчет с легкой улыбкой, скользящей в словах.

Выдыхаю, закрывая глаза.

— Я тебя больше, — скрепляю вокруг неё руки плотным замком. К чему лгать? Пусть не поймёт сейчас. Возможно позже переосмыслив. Если решит остаться… А нет… Наверное, лучше не думать об этом. Всё после. Главное самому не сорваться… Обнимаю крепче, на миг успокаиваясь, безмятежно проваливаясь в сон.

Сложнее всего не сделать шаг назад. Сосредоточиться, четко ступая к намеченной цели. Держа в кармане фотографию, буквально прожигающую в ткани дыру. Зачем она её сохранила? Как напоминание? Узнать автора мог бы и дилетант, отсканировав и добавив в гугл поиск. Убедившись, что она выложена в сети… Тяготил и давил лишь один вопрос: «А теперь признается ли?»

— Ты ведь и сам в курсе, где она висит? — выдает с порога, хлопком припечатывая фото ладонью к поверхности стола. Даже не удостаиваю вниманием яркий снимок, прекрасно понимая, о чём разговор. Отчего он меня так подбешивает? Чувствую конкурента? Бред. Даже не вижу самца. Ноющее чувство собственности? Ревность, что она с ним всегда более откровенна? А со мной? Практически никогда… Друзья… М и Ж? Что за блажь? Один особо не делает тайны из того, что хочет другого, а тот наивно закрывает на это глаза.

— Во первых: правила хорошего тона гласят, что следовало хотя бы постучаться, — откровенно фыркаю глядя в разъяренные глаза. Что ж она сказала ему? Взбесила не слабо… — Во вторых… Дим, просто удали его. Или ты хочешь, чтобы я выполнил эту работу за тебя?

— Её фотографий уйма в сети. Проверишь, кто выложил каждую? Уберёшь с пути любого, кто посмотрит ей в след?

— Почему бы и нет? — усмехаюсь, спокойно закуривая.

— Приготовься расстреливать очередь, — уходит повеселев. Тормозит, окидывая неодобрительным взглядом, услышав мои слова:

— Попробуешь занять в ней место — уберу и тебя, — выдаю лучший оскал, скрывая его струей белого дыма.

Невыносимо держать в руках бумаги на развод, не дрогнув. Пребывая в желании их разорвать. Стоять рядом и не иметь возможности успокоить. Зная, что нельзя влиять на выбор. Она должна его сделать сама… А после, сорваться и поцеловать. Мучительно наслаждаясь. Оправдывая себя тем, что это в последний раз. Крайний… Стерпеть слова, бьющие словно пощечина: «Выходит сразу всё решил? Зачем тогда мучить меня?» Наивно полагающая, что это односторонняя игра… Едва не примчаться, забросив все дела, услышав о пожарной сирене в рассказе секретаря… И последующем её звонке, сдерживая откровенный смех, вызванный, её забавно — жалостливым:

— Я их случайно… сожгла… Привезёшь другие?

Сжать бы в объятиях, пожурив для приличия за провинность, да только ведь… Чёрт! Это даже не дело принципа. Важно лишь осознание. А она не дошла.

Два месяца, обещанные себе. Проще сказать…

Собрать вещи, уехать в Питер. Подальше от тех, кто имеет право высказываться. «Повлиять на тебя». Сколько советчиков сразу! Твою ж мать! И каждый сочувствует, вызывает на откровенность… Молча киваю, решая извечный вопрос, — «быть или не быть», послать их сейчас или чуть подождать?

Останавливаюсь в гостинице, по тем же причинам, съехав от брата через два дня. Периодически навещая его, не торопясь с разговорами. Решая не уезжать из города практически до развода… И оказываюсь в Москве уже через три дня. Имея в кармане билет на самолет в столицу, лишь через неделю. Беру машину у младшего. Покататься по ночному Питеру. Бездумно ища, чем себя занять. Отвлечься. Вглядываясь в мелькающие на улицах вывески бильярдных залов, караоке клубов, спорт — баров. «Странным» образом выехав к М11. Втопив газ в пол и наконец-таки, выдохнув, за все эти дни, двигаясь по маршруту Питер — Москва.

Первая ночь в дороге. Снежная. Ветреная. Дымящийся кофе на подставке, оставляющий легкий запотевший отпечаток посередине стекла.

Восемь утра. Улыбаюсь, сквозь тонированные окна. Провожая взглядом дочь, выбегающую из машины в сторону сада. Приоткрыв окно, выдыхаю дым, словно так разрывающее нас расстояние становится меньше. Задерживаю руку на руле, увидев её. Осекая себя на желании просигналить. Привлечь мимолетный взгляд… Улыбаюсь вместе с ней, глядя на копошащегося в снегу ребенка. Кидающую в её сторону маленькие липкие комки. Не долетают, а она всё — равно уворачивается, хмуря носик, что-то весело говоря. Поднимаю уголки губ ещё выше. И пусть на расстоянии, но вроде бы рядом. Всегда.

Пятиминутная пауза. Собираюсь уехать, застопорив руку на рычаге переключения передач. Встретив её опустошенный взгляд на выходе из корпуса. Задержавшийся на мгновение на моей машине. Едва ли не пробирающий холодком по спине. В миг изменившаяся. Отрешенная. Серьезная. Словно чужая… Провожаю до работы, крепко сжимая кулаки на руле. Не способный расслабится. Уезжаю подальше. Словно расстояние способно притуплять боль. Облегчить ночи без сна и не тянуть со страшной силой назад. К тем сладким воспоминаниям, потерянным навсегда.

Передаю ключи после полудня, встретив серьезный взгляд карих глаз. Без лишних уточнений садиться в машину. Расплывается мальчишеской улыбкой при взгляде на панель. Дерзкой. Подначивающей. Резко контрастирующей со статусным обликом известного юриста, привычным окружающим. Проводит рукой по голове, взъерошивая темный ёжик густых волос. Будто не решаясь, сомневаясь, да так и не удержавшись от подкола. Ехидно сообщая:

— За полный бак, конечно, спасибо. Вот только скидывая километраж, не забывай, что крутится и шкала пробега. Не удержался?

— Отдавал бумаги, — без тени эмоций, которых он ожидал, устало сообщаю в ответ.

— Надеюсь, ей понравятся условия, что я прописал. А вообще, — озорно протягивает, заводя мотор, — в следующий раз передавай от меня привет. И колодки поменять, должна мне, от твоих разъездов, быть хоть какая-то польза.

Самолёт в Москву. Официально. Без скрытого ночного набега. Напряженно смотрю в окно, проезжая знакомые места. И нет желания сейчас остаться. Затянуть пытку петлей на шее… Прокрутить бы время вперёд, скоротав в минуты эту неделю! Переступить порог зала заседания. Подписать бумаги. Тихо. Без крика и шума. Перелистнуть страницу так нелепо закончившегося брака. Оставить в памяти лучшее. Похоронив под печатью о разводе, всё плохое. Раз и навсегда. Дать время остыть эмоциям. Кому больше? Ей или себе? Какая разница. Судьбу нельзя вершить сгоряча. Только холодный ум. Остывшее от горечи сердце. И вновь серьезный просчет… Или попытка оправдания перед собой? В любом идеальном плане бывают прорехи. Невозможно исключить главный действующий фактор — непредсказуемость реакций, эмоций. Ответные чувства, которые они вызовут у тебя.

Поздний вечер, а я только освободился. Решил завести ей бумаги. Кляня сам себя по дороге, «Почему не перед вылетом?» Придумывая тысячи объяснений этому действию, от «не будет давить груз невыполненного дела», до «можно будет никуда не торопиться с утра»… А ведь причина намного банальнее. Хоть и признать её в разы сложнее. Принять и осмыслить единственную вещь… Смириться с ней. Я слишком соскучился. Её глаза и губы. Так сложно не прикоснуться. Запах, будоражащий рецепторы. Сбившееся в миг дыхание. Таящая словно снег на руках. Льнущая к ладоням в поиске ласки. Очередной импульсивный поступок. Импровизация. Нелогичность. Как бы я не предупреждал, что будет лишь хуже. Всем. Вдвойне. И без того тяготящее ощущение рядом с ней. Вдобавок к вырвавшемуся наружу желанию, болезненно сковывающему разум. Заставляющее просто прожить этот миг, не думая… Её дрожащее:

— Не уходи… Не добивай меня…

Горячие губы, покрасневшие от покусываний… Чёрт! Находящиеся так близко. В ничтожных сантиметрах от лица и глубокой пропасти, борьбы с самим собой… За неё. За возможность начать всё с нуля. Один вдох на двоих. Словно срывающий тормоза. Сминая её губы своими. До мурашек, проскальзывающих по телу от легких прикосновений несмелых пальцев, расстегивающих одежду. Опущенного взгляда, затаившего в глубине себя легкую улыбку. Последняя попытка добровольно не вручить ей контроль над сложившейся ситуацией. Остаться с трезвым умом. Истосковавшись по ней… как никогда.

— Ты отпустишь меня. Потому что иначе нельзя…

Ведь это правда. И пусть совсем непонятная. Нельзя тащить за собой прошлое. Непосильный груз для обоих. Тянущий вниз. Только новое. Чистое. Без тени лжи. И с нуля.

— Хорошо, — выдыхаемое буквально в два звука. Бросающее вызов и принимающее повинность. Заводящее с полуоборота. Куда больше? Очередное отступление от правил. Разве они не созданы, чтобы их нарушать? И непонятно кто уже кому подчиняется. Накренившийся статус кво. Сместивший ориентиры. Только сминая её в руках, ловя губами стоны, вырывающиеся из горла, неразбавленные наигранной пошлостью, нежно и грубо проникая в неё, чувствуя на себе её руки, душащие в объятиях, сжимающиеся на пике разрядки мышцы вокруг меня, витает лишь одна заплутавшая в сознании мысль… «Моя».

Неделя в работе и вновь возвращение. Один час и Москва. Аэропорт. Брат, провожающий до стойки регистрации. Утыкающийся взглядом в пол. Странно представить в другой ситуации его человеком влиятельным и, легко находящим любые слова. Вытягивает своим поведением легкую улыбку. Наигранно ударяю в плечо, удостаиваясь поднятия взгляда, глаза в глаза.

— Говори, что хотел и я пойду.

— Ты хорошо подумал? — слегка скривившись, словно видит перед глазами до жути неприятные вещи, презрительным тоном растягивает слова.

— Это все вопросы? — уточняю спокойно. Кивает, хмурясь, получая в ответ короткое:

— Да.

— Пожалеешь, — кидает сухо.

Уже… Разворачиваюсь, усмехаясь про себя. Что не отмотать всё назад. В какой-то момент не изменить поведение. Это было бы проще. Сделать что-то тогда… Хорошо думать «задним» умом. Бить себя в грудь с фразой — «Я бы всё изменил!» Безусловно… Не оказался бы в полном дерьме, самолично топя в нём себя. Только прошлое уже прошло. Секунду назад. И что есть в руках? Незримая возможность раскрутить колесо фортуны, попытавшись изменить настоящее. В силу опыта, полученного на промахах. Осознания тех ошибок, которые делать нельзя. Сохранения свободы и права выбора. Собственного права…

Мягкая посадка и снежная Москва за окном. Три часа до слушания. Не растрачивая время зря — гоню туда. Адвокат, встречающий одобрительным взглядом. Подобием улыбки. Ни слова по делу. Более часа разговариваем о погоде, детях. Всё чаще поглядывая на часы. Периодически сжимая кулаки. Словно опомнившись — восстанавливая задержанное дыхание. Сдерживая нервное напряжение, сковывающее всё тело.

Входит в зал, по привычке закусывая свои губы, оглядываясь не смело. Отводит взгляд, заметив меня. Наблюдаю с тоской. Напротив друг друга. Разделенные гладью стола. Два метра. Протяни руку, соединив пальцы. Теребящие уголки документов пальцы. Словно и не замечает этого действа. Успокой застывший в одной точке взгляд. Обними… Выдыхаю, встречаясь глазами. Не выдерживая, сжимаю челюсти, едва не до скрипа, опуская взгляд. Вопрос судьи, выводящий из собственных мыслей. Так надо… Не затягивая сквозь зубы процеживаю:

— Да.

Повторяет эхом. Принося многогранное чувство. Удивление. Восхищение. Облегчение в какой-то мере. Грусть от утраты. Напрягая, осознанием и принятием ситуации. Пульсацией неприемлемого разумом слова «свобода».

Кто-то ждёт её с замиранием сердца. А кто-то может сдохнуть, в один момент её обретя.

Подписание документов. Слегка скривившись, особо не глядя куда попадает ручка. Легкое похлопывание по спине адвоката. Выход. Пора просто уйти. Десять шагов до лестницы. Усмехаюсь, прикрывая глаза. Поворачиваюсь назад, вглядываясь в эти потерянные глаза, опущенные в пол, незамечающие ничего вокруг. Едва не врезается. Ощетинившись, ершится в ответ на моё поздравление. Умиляюсь, понимая, на сколько мне будет её не хватать. Зажимаю подбородок, поднимая к себе глаза. Упиваясь этим запахом. Ощущением близости. Бешено стучащим сердцем, заглушающим посторонний звук. Прикрывая глаза в сладости момента.

— Я люблю тебя сейчас больше, чем когда-то…

И ведь не так важно всё, что было «до». Размыкая языком её губы. Не сдерживаясь. В последний раз, целуя их и лаская. Даря свободу. Что можно попросить взамен неё? Оставить себе сувениром на память? Прощальный поцелуй. Короткий миг воспоминаний. Даря свободу… и, кажется, в тот миг, вместе с замершим сердцем, отбирая её у себя.

— Я уезжаю на два месяца…

Единственно верное. Хотелось бы верить, что эта пытка не продлиться бессрочно. Испытательный срок для обоих. Ради принятия единственного решения. Ответственно. Не импульсивно, следуя привычке. Без пошлых клятв в вечности. Что она из себя представляет? Всего лишь момент, переход от «нет» к «да».

Что такое счастье?

Эфемерное состояние? Притупление бдительности? Кто б дал ответ. К чёрту всезнающий гугл. Для каждого интерпретация банального слова индивидуальна. Отчасти это возможность чувствовать, жить, не заключая сознание в определенные рамки. Разрешить испытать себе многогранность момента, не пытаясь его контролировать. Осознавая невозможность этого действа. Приняв это и найдя в нём смирение. Не пытаясь бороться с безвластием, к которому совсем не привык. Отпустить мысли, не просчитывая наперёд ситуацию, в которой, словно в уравнении, возникает слишком много переменных. Наслаждаться моментом? Проще сказать… Челюсти непроизвольно сжимаются до осязаемого скрежета при одной мысли, что от тебя ничего не зависит. Выбор — понятие субъективное, определяемое слишком большим количеством мелких случайностей и натиском обстоятельств. Сознательность в нём — порой та же Химера. Женщина с лукавой улыбкой и сладкими речами, подталкивающая к исполнению скрытых в глубине души желаний. Стоявших ранее под запретом и открытых ныне ключом с ярлычком «свобода», висящем на привлекающем взгляд брелоке.

Странное слово, кричащее о своей безнаказанности. Желанное и отвергаемое одновременно. Свобода… Манящая ассоциациями… Испей меня до дна. Узнай запретный вкус или, испугавшись новых возможностей, уберись подальше, продолжая грезить ночами об упущенном и неповторимом моменте.

Наши действия — критерий собственного бесстрашия. Кто-то сильнее и способен воротить горы, другой же вечно стоит поодаль от них, на протяжении жизни лишь задрав голову вверх, ежедневно вздыхает и убеждает себя в том, что однажды, собравшись с силами, он покорит вершины. Каждый раз откладывая этот миг на потом. Момент, который так и не наступит, в связи с потерей интереса к данному действу. Оставив лишь шлейф разочарования и горький осадок в душе.

Запретный плод сладок, если способен на него покуситься… Позволив себе однажды узнать новый вкус, не сорвёшься ли вновь, оставшись наедине со своим вожделением? Осознаешь ли в тот момент совершенные ошибки? Даже если работа над ними прошла успешно… Справишься ли с соблазном? Неоднозначный вопрос, не так ли? Ответ прост, если рассуждать логически. А воплоти теорию в практику, соединив с потоком чувств — результат превзойдёт самый смелый прогноз. Исковеркает положительную динамику. Поставит в тупик вычислителя. Чувства нельзя просчитать. Как ни старайся. Бейся над результатом. Ломай голову над сотней возможностей интерпретации жестов и слов… А один её двусмысленный взгляд в клочья рвёт самую прочную логическую цепочку. Неловкий шаг — и всё рушится… Позволю ли я совершить его вновь или выступлю сторонним наблюдателем? Очередная дилемма… Хотелось бы занять именно вторую позицию. «Не навредить!»- как бы бессмысленно это ни звучало при взгляде со стороны…

Не намереваясь пребывать в городе в ближайшие дни, и, тщетно пытаясь сохранить остатки выдержки, спокойствия и самообладания, в один из приездов в офис услышал буквально вскользь сказанное в одном из обыденных разговоров с навязчивым программистом:

— Тебя же не будет в городе на выходных?

Напрягающая фраза заставила собраться. Вмиг настроить внутренние ресурсы на максимум, просчитывая варианты, словно против тебя затевается вражеская кампания. Хотя, почему словно? В разговоре с ним в последнее время зашкаливает антипатия, грозящая вылиться в мордобой при худшем стечении обстоятельств. Будто нам есть что делить. Усмехаюсь чужой наивности, едва касаясь взглядом ярких флаеров, лежащих в самом центре ничем не примечательного офисного стола. Открытие нового сезона. Притягательные надписи скачущим шрифтом, обещающие присутствие именитых диджеев, для сопровождения яркого шоу. Поджимаю губы, находя в этом полное соответствие характеру и стилю жизни его владельца. И разнящееся с её… Или я уже ошибаюсь?

Перевожу пренебрежительный взгляд на своего оппонента, в очередной раз, пытаясь понять, какого чёрта держу его в команде? Сглатывая скользящее в диалогах панибратство и особо не пытаясь хамить в ответ… Не желая опускаться до уровня этого юнца? Или на глазах у всех портить свою безупречную репутацию? А ведь пора бы выплеснуть пар и слегка её подмочить. Слишком безукоризненным предстаю, да идеальным. Самому тошно. Годами наработанное чистое имя, очернить которое можно в одно мгновение. Стоит он того? Если только развлечения ради…

— С чего такой интерес к моему местонахождению? — парирую сухо, пытаясь скрыть подступающую ярость и неприязнь. Беру в руки флаеры, беглым взглядом сканируя дату и место. Бросая безвкусно:

— Интересное название клуба. Впервые о таком слышу.

— Обязательно посети. Только не в ближайшие дни, — продолжает с мальчишеской напыщенностью, словно я без спроса вторгаюсь на его территорию. — Дай ей возможность хоть немного расслабиться. Да и вообще, не пора ли полностью отпустить? Перестать навязывать своё мнение и решать всё за неё?

— Не понимаю, о чём ты, — заявляю, открыто смотря в глаза. Чувствуя своё превосходство? Отчасти. Скорее исчерпав разговор и насытившись нужными сведениями. — Она имеет полную свободу. Дом, в котором сама не желает жить. Ежемесячные отчисления, которыми также не пользуется.

— А не задумывался почему? — нагло перебивает, пытаясь перетянуть преимущество на себя.

— Поделись, раз обмолвился, — спокойно улыбаюсь в ответ. Другого бы такой расклад насторожил. А он, лишь подобравшись, становится более раскрепощенным. Словно отыгрываясь за долгие годы или таким образом, защищая её? Выбрав орудием нападение? Странный парень… Отчего я раньше его не уволил? Повод найти было бы просто. Сейчас этот жест будет расценен приступом обострения уязвленного самолюбия…

— Ты ведь и это решил за неё. Впрочем, как и всё, что вас связывало. Разве я не прав? Был ли у неё выбор когда-то? Чем заниматься, куда ходить, где отдыхать? Да в каком стиле одеваться — навязывал ты!

— Я прям всемогущ, — усмехаюсь устало, заканчивая разговор. И не имеет смысла, что оппонент готов распалить его вновь. — Жаль, что на выбор её друзей я не смог повлиять. Жить было бы проще.

Передергивается, едва не сжимая кулаки, не сдерживая мышечный спазм, искривляющий лицо… Тем самым лишь шире растягивая мою улыбку. Всё та же детская импульсивность, утомляющая и порядком наскучившая.

— Тебя бесит то, что со мной она настоящая, — бросает, обретая бесстрашие. Словно котёнок, исчерпавший лимит в восемь жизней и желающий расстаться с последней. — Искренняя, — продолжает ершиться. — Ей не надо соответствовать и притворяться.

— Не то слово, — усмехаюсь, кивая. — Только в отличие от тебя, я знаю, чего она хочет, и в этой ситуации ещё вопрос, кто кому навязывает правила игры, — неожиданно для себя повеселев, выхожу, бросая напоследок, — даже если ты её напоишь этим вечером, она скорее поддастся соблазну с первым встречным, чем поступится дружбой. Прими как данное: для неё это святое. Непоколебимое. Единственный нерушимый принцип, сросшийся с сознанием. Как бы ты ни пытался подступиться ближе. Без шансов!

Питер. Каждый приезд в этот город заставляет сердце стучать иначе. Сначала мысли наполняются определенной уверенностью и буквально знанием того, что следует делать дальше, как быть. Потом эта уверенность гаснет, растворяясь в тоске, наполняющей неуютную съемную квартиру. Со вкусом обставленную и имеющую отличное месторасположение. Красивейший вид на Неву, открывающийся с балкона. Манящие огнями набережные и вовсе действуют на сознание угнетающе, порождая новый приступ неудовлетворенности жизнью и одиночества, проявляющегося в толпе. Такими темпами легко заработать социофобию, оградиться от всех или спиться, топя тоску в алкоголе. Всегда считал себя сильнее любых обстоятельств… Ошибался? Переоценивал возможности? Или просто выдохся в свете последних событий?

Звонок в дверь разрубает на части повисшую в комнате тишину. Секунд десять беспрерывной трели вынуждают перебороть неприязнь, приостановить бессмысленные размышления и, покинув обтекаемое кресло, двинуться к двери, по пути включая в квартире свет, в котором долгие часы до этого не было никакой необходимости. В темноте мыслям не мешают преграды, не возникают препятствия, а главное — остаётся иллюзия того, что ты находишься в нужном месте. Мгла скрывает очертания чужого убранства…

Бреду к двери, чертыхаясь. Наверняка, кто-то дал не тот номер квартиры курьеру при заказе пиццы или китайской еды на вынос из ресторана, расположенного в пешей доступности. Другого варианта не представляется, в столь поздний час глупо ждать незваных гостей. Открываю дверь, про себя злясь на хозяев квартиры за непредусмотрительность. Неужели трудно было оснастить дверь глазком? Это избавило бы меня от очередного испорченного вечера, тягостного разговора «по душам» и сохранило бы в целости остатки энергоресурсов.

— Только не говори, что я отвлек тебя от важных дел. Ни за что не поверю! — с вызовом и добродушной улыбкой младший ставит ногу на порог, тем самым пресекая мысль закрыть дверь, и протягивает вперёд руку, удерживающую на весу темную бутылку «JD». — Поменяй выражение лица на менее кислое. Я уйду отсюда только после того, как она опустеет, приговорив её с тобой… или без тебя. Или, если убедишь меня в том, что я действительно тебя отвлекаю и здесь присутствует дама, — озаряется ещё более широкой улыбкой, явно наслаждаясь ситуацией, — нехватку второго, кстати, неплохо бы компенсировать.

Всё ещё держу руку на двери, едва приоткрыв её. Без энтузиазма смотря в озорные глаза. Отчасти завидуя этому парню. Столько позитива из ничего… И не скажешь, что он за свои тридцать с небольшим, поведал достаточно, буквально прожжён насквозь реалиями жизни. Не сломавшись под гнетом профессии. Сохранив мальчишеский задор и бескрайнее упрямство.

— Пройти позволишь или откупориваем прямо здесь? — давит ухмылкой, затаившейся даже в глазах.

— Мне меньше всего сейчас хочется разговаривать, — заключаю сухо, неохотно отходя и пропуская в квартиру.

— Можно напиться и молча. Я уже понял, что откровенности от тебя не дождаться, да и советы тебе не нужны.

Усмехаюсь чужой проницательности. Проходит в зал, задумчиво осматриваясь по сторонам. Ловко очищает диван от мягких подушек, скидывая их на пол. С грохотом водрузив бутылку на журнальный столик, достает из встроенного мини-бара бокалы. Ставит их рядом, грузно откидываясь на спинку дивана. Внося диссонанс в примелькавшуюся картинку. За столько лет привыкнув к его рабочему облику, неудобно находиться при неформальной встрече «без галстуков»… Не припомню, когда на подобное было время в последний раз. Жизнь действительно идёт мимо.

— Банкуй, — произносит расслабленно, раскинув руки в стороны по спинке дивана.

— Без закуски? — кривлюсь от невозможности срастись с мыслью, что придётся нажраться. Полчаса назад я ловил себя на том, чтобы взять у него машину или поехать в аэропорт и рвануть в столицу, сейчас же эта просьба выглядела бы совсем неуместно. Очередной повод для подкола. Может алкоголь это и есть средство. Попытаться отрешиться хотя бы на время от давящих мыслей об этом клубе. Её вылазки туда буквально на днях. Унять возрастающую злость на всю ситуацию в целом и, отдохнув, на свежую голову понять, что от этого путающего карты поворота стоит ожидать.

— А в холодильнике найдётся что-то кроме льда? — лукаво ухмыляется, включая на телевизоре первый попавшийся фильм, и, сосредоточенно глядя в картинку, завершает, — насколько я понимаю, женщин здесь отродясь не было, — одаривает кратким насмешливым взглядом, начиная не слабо бесить. И зачем я это терплю? Гуманизм, мать твою. Кто-нибудь явно переполнит эту чашу.

— Были, — отвечаю бесстрастно, разворачиваясь в сторону кухни.

— Да ладно? — едва не давясь от смеха встаёт, откупоривая бутылку.

— До меня, — скалюсь в ответ, скрываясь за поворотом.

— В том-то и все твои проблемы, — повышая голос, со смехом кричит в ответ, — пора бы исправить!

Сглатываю, недовольно кривясь.

— Ты обещал пить молча, — сообщаю, возвращаясь со льдом и тарелкой нарезки. — В противном случае вышвырну, — заключаю устало, останавливая взглядом любые возражения. Забираю бутылку из рук и наполняю бокалы звенящим льдом, будто окрашивающимся янтарем, разнося по комнате древесный аромат.

Занимаю привычное мягкое кресло. Обжигаю горло горечью напитка, отрешаясь от фонового звука телевизора. Вновь находясь наедине с самим собой, словно в параллельной вселенной. Сколько нужно выпить, чтобы сбежать от себя? Всё больше убеждаюсь в том, что буду в Москве в эти дни. Не вмешиваясь. Не для контроля… Наблюдая со стороны. Хотя кого я обманываю? Ситуация не поддаётся просчету. Чистая импровизация, где известны лишь координаты отправной точки. Лёд искрится в бокале, содержимое плавно подходит к концу, не принося ни капли успокоения. Время на часах мучительно медленно ползёт, будто замирает на каждой секунде. Безмолвие порой нарушается вскользь брошенными фразами, комментирующими сюжет фильма. Отвлекающими на миг действиями, обновляющими количество янтарного напитка на дне.

— Ты посмотри какая! — прослеживаю полный восхищения взгляд, направленный на экран телевизора. — Встретил бы — не раздумывая женился.

— Если бы смог удержать, — констатирую почти безучастно.

— С этим-то и проблема, — заявляет, умерив пыл. — Нет желания и пробовать. Задерживать рядом на большее время, чем требуется для знакомства.

— Твоя попытка приободрить пошла крахом, — откидываюсь на спинку, сделав последний глоток. — И бутылка опустела. В квартире других не храню.

— С чего бы вдруг, — удивленно округляет глаза.

— Держусь подальше от соблазнов.

— Нет любви — нет боли, — ехидно ухмыляется в ответ. — Поверь, это не работает. Собирайся, — привстает, подаваясь в мою сторону и протягивая руку. — Проведу для тебя экскурсию по злачным местам. Вдруг полегчает.

— У меня завтра важная встреча, — кривясь, пытаюсь протестовать.

— У меня несколько, — озаряется довольной улыбкой. — Это не отмазка. Проспишься. Вспомни про крепость семейных уз и свой долг не бросать меня в тяжелой ситуации, — весело подмигивает. — А я собираюсь продолжить, и одному этого не потянуть.

— Удивляюсь тому, как ты еще жив, здоров и полон оптимизма с такой трудной судьбой, — покидая своё место, подначиваю в ответ.

— Каждый день как последний, — отвечает по-мальчишески открыто. — Ни на миг не жалея ни о чём. Случилось — значит, так и должно было быть.

Направляясь к двери, безысходно вздыхаю. Что может испортить вечер, который и до этого был без прикрас? Чуть более пятисот метров от дома. Переулок, вход в который неприметен с первого взгляда. Яркая неоновая вывеска, бьющая по глазам.

— Уверен, что нам сюда? — не привыкший бывать в подобных местах презрительно фыркаю. Вид дешёвой забегаловки, неуклюже вписанной в исторический городской колорит, настораживает.

— О, да, — расплывается в улыбке, приоткрывая двери в легкий полумрак зала. Бьющий в нос запах специй и табака сквозь холодный, отрезвляющий мелкий дождь, моросящий снаружи. — И, похоже, мы вовремя, здесь практически аншлаг, — ухмыляется, обводя взглядом занятые столики. — А вот это самое то! — останавливается в паре метров напротив двух девушек, с тоской в глазах потягивающих разноцветные коктейли.

— Решил снять проституток? — уточняю брезгливо.

— Ты забыл, где находишься? — подтрунивает со смехом. — Культурная столица! Девочки просто скучают. Надо это срочно исправить, — выдает, буквально потирая руки.

Пара обольщающих взглядов, приветливых фраз — и стол уже полон выпивки. Девочки задорно смеются, а я пытаюсь сжиться с разыгрывающимся вокруг фарсом. Заливаю одну за другой под громогласные тосты о любви и верности… Что они об этом знают?

Пытаюсь представить её вылазку в этот гребаный клуб. Ситуацию, аналогичную той, что творится сейчас перед глазами. Облизывающий замутненный взгляд ластящейся к брату блондинки вызывает лишь неприязнь. А может действительно стоит попробовать? Перебороть себя? Почувствовать запах свободы. Испить на вкус? Не было б так тошно от случайных прикосновений другой. Ноток голоса, не находящего ни единого отклика. И внешнего вида, не соответствующего желаемой картинке. Задумчиво всматриваюсь в девушку, едва не сидящую у меня на коленях… Бесстыдный взгляд, слегка затуманенный алкогольной поволокой. Высоко вздымающаяся грудь при частом, прерывистом дыхании. Глубокий вырез декольте, открывающий вид на выглядывающее за края платья кружевное бельё. Красное под черным… Вызывающая безвкусица. Не способен сдержать проявляющуюся на лице гримасу. Выпитый алкоголь притупил способность держать эмоции под контролем? Перевожу взгляд, пытаясь найти хоть единую привлекательную деталь, за которую можно зацепиться. Высоко поднятые пышные локоны, открывающие длинную шею. Фарфоровый цвет лица. Румянец, появившийся на скулах. Свидетельствующий о пламени, полыхающем внутри. Длинные ресницы, трепещущие, словно резной листок на ветру. Расширенные от возбуждения зрачки. Смотрящие на меня. Пытающиеся удержать, приковать к себе взгляд. Узкие красные губы, растянутые в довольной улыбке. Прерывистое, горячее дыхание, практически касающееся моей щеки. Приподнятый вверх подбородок, точно вызов… Желающая, требующая заслуженный поцелуй. Слегка кривлюсь, ощущая сжимающиеся тонкие пальцы сквозь ткань брюк и белья на своём члене. Поглаживает, приотпускает под кромкой стола. Откровенно провоцируя. Пошло. В переполненном баре, не скрывающем данного действа притушенным освещением. Покусывающая губы. Прикрывающая от удовольствия глаза… Вскидываю брови, слегка хмурясь. Чёрт! Может я многого от неё требую? Перевожу взгляд вниз, так и не найдя ни единой зацепки. Отворачиваюсь, пытаясь понять, что здесь не так. Слишком много выпил? По состоянию — так совсем не взяло. А за окном дождь. Струится по стеклу, вводя в ещё большую тоску. Странная погода для конца января. Питерская. Наверное, местные к таким выкрутасам природы больше привыкли. Лишь кривлюсь от усилившейся хватки. Думает, возьмёт силой? Наивная… Поворачиваю голову, пытаясь выдавить улыбку. Должна ж эта грудь, вкупе с приятной мордашкой и длинными ногами, обтянутыми мини-юбкой, хоть чуть возбуждать? Разочарованно вздыхаю, возвращая тонкое запястье на колено хозяйки. Недоуменное выражение лица. Часто хлопающие ресницами округленные глаза. Нескрываемая ехидная ухмылка брата, сидящего напротив в компании привлекательной блондинки, облизывающей его пьяным, масляным взглядом и уже готовой абсолютно на всё. Достаю бумажник, выкладывая на стол одну из карт.

— Вернешь при встрече, — встаю, накидывая на ходу куртку.

— Ты куда? — расстилается улыбкой в ответ.

— Успеваю на самолет. Не притащился бы сюда с тобой, может уже б подъезжал к границе.

— Напомнить, что у тебя завтра вечером встреча? — весело фыркает, глядя на брюнетку напротив. — Что не та? А ведь хорошая была идея. Вспомнить былые времена. Нажраться, чтоб выкинуть всё из головы. Да и девочки красивые одни рядом скучали. Отпустил бы поводья. Расслабился бы… — резко меняет тон, каменея лицом, но, не убирая ухмылку из голоса. — Ты хоть помнишь, что уже не женат? Полностью свободен. Как и она.

Медленно оборачиваюсь, длительно выдыхая. Тушуется от взгляда, явно желая забрать назад вылетевшие слова.

— Младший, а я ведь тебе в жизни даже подзатыльника не давал, — нахмурившись, кивает в ответ, соглашаясь. — Вот и прикуси язык, чтоб никогда и не начинал.

— Погоди, — бросает устало. — Пару минут подожди на входе.

Ловко вылезает из объятий недоумевающей блондинки, оставляя в её сжатой ладони, на которой закрепляет короткий поцелуй, свою визитку.

— Не грустите, милые, — встает, рассылая улыбки. — Развлекайтесь, я внесу за вас задаток.

— Сама щедрость, — фыркаю, выдвигаясь к выходу, учитывая, что карта в его руках принадлежит мне.

— Действительно решил лететь, — одергивает на улице в паре метров от входа. — Собираешься поговорить и вернуть?

— Всё намного сложнее, чем ты думаешь. До всего надо дойти и выждать какое-то время, — облокачиваюсь спиной о стену, пряча руки в карманах брюк, опуская взгляд на грязный асфальт, покрытый кашицей подтаявшего снега.

— Так к чему ты противоречишь себе и так рвешься в Москву? Не решая проблемы? Мучая себя?

— Наверно потому, что так проще скоротать время, — отчужденно вздыхаю. — Здесь оно стопорится.

Ухожу, теряясь в улочках, муравейником оплетающих город. Так и не поехав в аэропорт. Бесцельно бродя по пустынной набережной, окрашенной серостью — и дело вовсе не в погоде, хотя и она давит грузом. Когда ты не желаешь видеть яркости, даже солнечный день предстает безликим. Остается внедряться в обыденность. В невозможности ускорить ход времени, терпеливо выжидать наступления нужного момента, вдавив газ в пол и выдохнув лишь на коротком отрезке, соединяющем точки невидимой нитью, которую легко порвать и невероятно сложно сохранить.

Мы рабы своих желаний. Тайных или явных. И каждый знает, чего он действительно хочет, да не всякий может признаться. Человека не переделать по щелчку пальцев, навязав, внедря в его сознание мысль, будто то, что он ищет, не стоит потерь и затрат. Пока он не оступится сам — не поймет. Можно лишь скорректировать этот путь к самопознанию. Показать, что реальность порой ярче и зрелищнее, приятнее и оригинальнее самой смелой фантазии. Стоит только рискнуть. Обнажить эмоции и довериться чувствам. И, возможно, желания приобретут другую огранку. Обоснуются в том, что имеешь, изменив радиус своего действия, распространившись на привычные вещи и близких людей. Бойся своих желаний… Be careful what you wish for, it might come true. Не верно. Работай над ними. Честно. И воплощай в жизнь, не изменяя себе. Адаптируя их! Только тогда получишь удовлетворение без толики разочарования, осевшей на дне напитка под названием «свобода».

Так и хочется подойти и встряхнуть ее, скованную и не находящую себе места в этом переполненном зале, среди мерцающих огней. Пьющую текилу так, будто не ощущая вкуса, пряча глаза и закусывая губы. Вырвать из потока мыслей, вернув к реальности. Едва не прокричав в растерянные глаза:

— Сознайся, черт тебя подери, хотя бы самой себе, неужели тебе нужна эта мишура вокруг? Всё это окружение! Разве сейчас ты хоть на грамм чувствуешь себя счастливой?

Сверлю затылок, едва не пронзая насквозь, все отчетливее ощущая ярость, растущую внутри. На себя. На неё. Да на всех! Долго искать причины. Их полно. Протяни руку — и вполне отчетливо почувствуешь этот груз. Накал обстановки, от которого так и хочется избавиться, скинув с себя. Расслабиться. Вдохнуть свободно. Поворот головы и взгляд как в тумане, неуютный, словно ищущий причины своего беспокойства. Одним глотком допиваю остатки содержимого в бокале, грузно выдыхая. Натыкаюсь глазами на проходящих мимо девушек, широко ухмыляясь ответным улыбкам и замечая, как они моментально исчезают с привлекательных губ. Как красавицы прячут глаза, стараясь обойти меня стороной, словно чувствуя на расстоянии, что лучше держаться подальше. Прячу усмешку в клубах дыма, глубоко затягиваясь очередной сигаретой. Сминаю её в пепельнице, едва она привстает и направляется в бар. Плавно выдыхаю, пытаясь скинуть хоть долю напряжения, пронизывающего буквально до кончиков пальцев. Каждый её шаг, сокращающий расстояние между нами, отдается гулом в ушах, от грохочущего сильнее басов сердца.

Пять, четыре… расслабленная поза. Нет смысла уходить. Возможно, эта встреча — единственное правильное заключение этого бессмысленного дня… да и всего периода в целом. Три, два… буквально несколько метров до столкновения. Замирает, растерянно устремляясь глазами в глаза. Едва дрогнув губами, словно в немом вопросе, вытянувшись как струна. Нахмурившись, думая, что-то решая. Не свожу глаз, выжидая. Другая, не выдержав напора, развернулась бы на месте. Моя — никогда. Один, ноль… взгляд в пол, несмелые шаги, словно дающиеся с большим трудом. Занимает свободное соседнее место, не поднимая глаз. Ни слова. Ни единого вопроса. Поиска оправданий моего присутствия здесь. Обрушившихся обвинений. Нарочитая тишина, сдавливает тисками мозг.

Ни банального «Привет», брошенного вскользь. Словно и не было этих десяти лет со дня знакомства. Вычеркнуто. Выкинуто из памяти ко всем чертям! Кривлюсь, отводя глаза, вновь возвращаясь к её дрожащим рукам. Может и к лучшему! Пытаюсь держаться свободно, расслабиться, точно передо мной незнакомка. Вроде той девчонки из бара, ласкающей своим взглядом, отражающим плотское желание, но не вызывающей ничего кроме брезгливости. Давящей своим присутствием рядом. Пытаюсь!

Только здесь всё иначе. Нельзя вмиг сказать себе: «Точка! Я её не люблю!» Чувства не выключаются банальной командой. И это бесит! Приводит в ярость! Долбанный самоконтроль, не срабатывающий в критической ситуации. Вести себя непринужденно? Держать маску уверенности? Проще простого!

Сгорая от желания вытащить её на улицу, подальше от этого пафосного места. Вывернуть наизнанку откровенным разговором, вылив всю боль, скопившуюся внутри. Вырвать признания? Усмехаюсь повисшей над нами нелепости.

«Сведения, полученные под напором не представляют достоверности». Одариваю жестким взглядом, неистово злясь на самого себя, поймав её встречный — расплываюсь в довольной улыбке.

Игра воображения, смягчающая реальность. Просто девушка, которую хочется снять. Почему бы и нет! Обстоятельства сами выстраивают правила игры. Пожалуй, это может быть даже интересно. Кому еще выдастся второй шанс переиграть знакомство? Без лишних иллюзий и романтической херни, навязанной моральными нормами. Честно. Следуя инстинктам. Поддаваясь эмоциям, требующим предоставить им выход. Получить удовольствие. Неразбавленное. Кто сказал, что необходимо биться о рамки? Хочешь жесткости? Да пожалуйста. Не разочаруйся в желаниях, получив то, что еще недавно сводило с ума. Это даже забавно. Войти в роль, размывая границы. Принципы, навязанные воспитанием. Сменить амплуа, не задумываясь о финальной реплике акта. Разрешить себе переступить грани дозволенного. К черту правила! Можно всё, если ты способен себе это позволить. Унять совесть, умоляющую вести себя подобающе. Предостерегающую думать о последствиях наперед. Заботиться о чувствах. К чему сложности? Крайности? Если представить на миг, что мы действительно еще не знакомы…

Горячие губы и опаляющее горло дыхание. Резко отрываюсь, разворачивая от себя, прижимая к стеклу, ловя отражение затуманенных глаз на его поверхности. Словно проникая в сознание. Выуживая из него информацию, закодированную скрытыми шифрами. Чувствую отклик её тела от единого прикосновения. Проходящую волной дрожь от осознания этого факта. Подобие улыбки, пробивающееся на моём лице из-под маски равнодушия. Горло, пересохшее от тяжести воздуха, давящего на лёгкие. Рефлексы не спрятать без должных тренировок. Чувствую наполняющую мысли сладость от шквала эмоций, кипящих у неё внутри. Готовый задушить в объятиях за эту инфантильность, прописывающую на её лице феерию чувств. За ту черту, которая раньше бесила, сейчас готов целовать, идти вперед без оглядки. Не задумываясь о прошлом, а впитывая этот момент и насыщаясь им. Наслаждаясь столь желанной отдачей. Язык тела невозможно подделать, затмить чем-то другим. Осталось дождаться того мгновения, когда осознание ею этого факта перекроет гордыню и обратит тягу в слова.

Тусклый свет фонаря, подвешенного у входа в подъезд. Противно скрипящего железной цепью от раскачивания в стороны на сильном ветру. Зябко. Повышенная влажность и отпускающее действие алкоголя пробивают ознобом по телу. Спадающая доза адреналина в крови, путающиеся мысли. Сжимаю в руке холодную бутылку, предусмотрительно захваченную из бара. Удовлетворение сменяется отчуждением к ситуации, возрастающим гневом.

Инкогнито посещающий город. Скрывающий своё реальное местоположение. Не способный открыться пред кем-то. Облегчить свою участь. Заточённый в оковы лжи и недомолвок. Живущий на два города и прячущий под маской равнодушия истинные чувства.

Такси отпущено не один десяток минут назад. Ночная тишина сонного двора, кроме звучащего рядом, бесящего лязга металла, разбавляется гулом ветра, собирающего в кучи у подъезда серый снег, тонким слоем покрывающий грязный асфальт. Антиутопическую картинку дополняют качели, тоскливо покачивающиеся под натиском порывов воздуха. Словно баюкая своего невидимого завсегдатая. Пространство выглядит абсолютно безжизненным и удручающим. Не спасают его и редкие отблески притушенных окон, словно надзирающих из каменных коробок за нерушимостью инсталляции, будто художественной композицией отражающей в пространстве один из уголков моей убогой души. Удрученной опостылевшим существованием.

Свет фар выезжающей машины преобразовывает картину до неузнаваемости. Откупориваю алкоголь, жадно делая первый глоток. Выжидающе наблюдаю за развитием ситуации, поджимая вытянувшиеся в одну тонкую линию губы и истошно желая раздробить бутылку об асфальт на тысячи мелких кусков, обозначив своё присутствие рядом, как только этот гадёныш решил коснуться её губ. Или пересечь двор и парой ударов сбить спесь, раз и навсегда отбить желание нарушать границы личного пространства, оставаясь поодаль, в допустимых рамках. А лучше вообще и близко не приближаясь. Какая, к черту, может быть дружба? Неудовлетворенное сексуальное желание, подогретое общими интересами, которые уже порядком исчерпали себя. Прекратить бы весь этот фарс, да резкое вмешательство вновь будет воспринято в штыки.

Буквально выпускаю пар глубоким выдохом, когда она резко его отстраняет, значительно увеличив дистанцию между ними. Дождавшись момента, когда она скроется в подъезде, делаю решительный шаг в сторону слишком самоуверенного юнца. Не дошло с первого раза, что я ему так доходчиво, хоть и в легкой форме, но объяснил? Так ужесточу форму подачи, растоптав все возможные иллюзии. Жадный глоток из початой бутылки. Стоит, задумчиво облокотившись на приоткрытую дверь ожидающего такси. Чуть больше тридцати метров в сторону освещенной площадки подъезда, сквозь темноту. Останавливает вибрация на дне кармана. Морщусь, отступая назад, едва не саркастически усмехаясь. Живи, щенок, судьба тебе благоволит сегодня!

— Ты помнишь, что обещал вернуть машину к утру? — без предисловий строго вещает младший. Отстраняю трубку от уха, снижая громкость орущего динамика.

— Возьмешь такси, а лучше машину в аренду на пару-тройку дней. Я немного тут задержусь, — проглатываю конец фразы вместе с обжигающим горло бурбоном.

— Да какого… — взрывается, повышая голос.

— Тише, — остужаю запал спокойным голосом, словно туша разгоревшееся пламя. — Возьми самую дорогую машину и наслаждайся тем, что всё к лучшему.

— Придурок, — выпаливает на выдохе. — Сам-то давно в это не веришь! — выдерживает паузу, словно не решаясь что-то сказать. — Ты телефон в офисе забыл на зарядке. Небось, разрывается от звонков.

— Странно, что ты до меня дозвонился, — фыркаю в ответ. — Всё под контролем. Брось следить за мной. Смени роль.

— Привет передавай, — повеселев, усмехается в трубку.

— При лучшем раскладе справишься с этим сам, — ловлю себя на том тёплом чувстве, когда напряжение уступает место спокойствию. Спадает от одной мысли о чём-то светлом, приятном. И нет безвыходных ситуаций. Всё выглядит до безобразия просто. При одной закрытой двери следует всего-то попробовать дернуть другую. Возможно, до этого момента ты просто ломился не в ту…

Как много умных мыслей роится в голове наедине с самим собой, а встретившись взглядом, ты застываешь, не в силах высказать чувства. Глотая банальные фразы, утратившие смысл в повседневности. Не находя подходящих слов для доходчивого описания своих действий. С тоской наблюдая и сожалея о потерянном времени, витающем ныне на задворках вселенной. Об упущенных возможностях. В который раз, проклиная себя за попытки всё изменить. В очередной приезд, оказавшись под знакомыми окнами, сонно всматриваясь в тусклый свет ночника, освещающего штору, невольно потираю глаза, пытаясь придумать новое оправдание своему визиту. Перенесенным встречам, сославшись на нетерпящие отлагательств московские… Хотя, какие к чертям тут могут быть дела? Только впустую потраченные дни, в надежде скоротать их не в одиночестве промозглого Питера. Сократить расстояние, действующее абсолютно диаметрально, не приносящее успокоения, лишь раззадоривающее мысли. Утро-день, тянущиеся словно недели. Фальшивая улыбка, макетом уверенности в себе закрепленная на губах. И молчание. Ставшее привычным. Отсутствие желания поддерживать разговоры, встречаться с друзьями, выполнять списки дел, грозящих разрастись в бесконечность. Перевесил всю работу, которая ранее была личной прерогативой на замов.

Дни стали напоминать повтор одного и того же видео, застопорившегося на небольшом отрезке, ограниченном функцией «перемотать». Растущее чувство отчуждения от действительности, поглощающее свет в конце искомого пути. И вроде всё как должно быть… Только какой смысл? Имеет ли его жизнь, что была «до»? Бесконечные дела, ставящие на поток рабочие моменты. Полное отсутствие дома. За последние пять лет ни одного спокойного отдыха, исключающего «разбор полетов» подчинённых и постоянного контроля извне. Полная отдача сил и эмоций своему делу. Работа на результат. Чтобы потом ни в чём не нуждаться. Жить тем, чего хочешь. Идеальный расчёт. Вернее провал. Просчёт по всем пунктам. «Потом» исчезает из планов, становясь иллюзорным. Перекрывая «сейчас», в которое требовалось вкладывать душу, а не расстраиваться по мелочам в погоне за бОльшим. Кому оно надо? Дочери, которую вижу в основном лишь по скайпу? Кропотливо выбирая подарки перед каждой встречей воочию. Желая подарить эмоции. Увидеть улыбку. Превратить встречу в праздник. В миг, что останется в памяти.

Детская логика не поддаётся расчету. Самым важным моментом, запомнившимся на всю жизнь, может стать сущая мелочь. Цвет воздушного шарика, напоминающий взбитые сливки, а не программа развлечений, продуманная долгими днями в деталях. И разве ей важна стоимость подаренной игрушки? Известность фирмы изготовителя? Нет. Возможно, это и придёт, но позже. Глупейшая затея человека — быть лучше, чем все. Иметь самое-самое. Потратить жизнь на достижение материального блага, не замечая того, что самолично толкаешь её под откос, отрекаясь от важного. Спуская настоящее в унитаз, и нажимая кнопку слива. Возводя на пьедестал навязанные обществом ценности. Гонясь за новейшими моделями техники, которые устаревают, не успевая выйти на рынок… А за твоей спиной взрослеет ребенок. Незаметно. Неповторимо. Без тебя. И каждый её день, наполненный гаммой новых эмоций, проходит мимо. Потому что для тебя важнее достаток. Будущее, ради которого ты живёшь. Есть ли вероятность, что в нём она скажет за это спасибо? За подарки, наряды, отдых. Возможно. А за прошлое, в котором меня рядом нет? За воспоминания, не разделенные на двоих? Простые мелочи, наполняющие нашу жизнь? Ожидания встречи, которые не сбылись из-за нехватки времени… на главное, отчего-то поставленное в жизненном списке под номером два. За затаённые обиды, которые трудно стереть из памяти даже самыми дорогими подарками. За неполученные объятия и неуслышанные слова… Благодарности не заслужить. И не перекрыть любыми материальными благами.

Внимание бесценно. Тяжело осознавать это в невозможности в миг исправить ситуацию. Перекроить до неузнаваемости. Сжиться с ней, в корне изменив линию поведения, сложившуюся годами. Не возвращаясь к привычному вновь, в попытке закрыться от трудностей, отвесной стеной возвышающихся впереди.

Чертыхаюсь, поздно заметив знакомую фигуру, приближающуюся к машине. Целенаправленно идущую в моём направлении. И нет смысла просчитывать пути отступления. Тушить мягкий свет, застилающий салон. Придумывать оправдания. Она сама всё знает или подсознательно чувствует.

Усмехаюсь, нажимая на кнопку снятия дверного замка. Скрещиваю руки на руле, смотря прямо перед собой в темноту двора, на едва освещенные окна. Задерживая на губах легкую улыбку, вызванную очередным внутренним диссонансом. Нежеланием привлекать излишнее внимание и вступать в бестолковый разговор. Менять тактику поведения. Импровизируя… Растрачивая остатки сил и эмоций на то, чтобы сдерживаться, ни в коем разе не нагрубив в ответ. Промолчать, когда хочется послать всех подальше. За сочувствие, понимание и советы. Легко разводить полемику, не зная ситуации. Не прожив. Не прочувствовав её на себе. Взгляд со стороны — всегда искаженный. Основанный на личностном опыте. Не соответствующий действительности.

Не бывает двух идентичных ситуаций и одинаковых путей выхода из них. Всегда есть отличия, и порой именно эти несоответствия и трактуют стратегию дальнейшего поведения. Дверь открывается плавно. Словно настороженно. Она тихо садится в салон, принося в него запах ванили и колючий морозный воздух. Поворачиваюсь к теплым глазам.

— Доброй ночи, Серёж, — произносит мягко, складывая руки на коленях. По своей странной привычке накрывая одну другой, перевернутыми ладошками вверх. Меня всегда удивлял этот жест. Разве это удобно? Заметив впервые, фыркнул про себя, что дочь пошла в мать отсутствием логики в поступках.

Киваю в ответ, с легкой улыбкой прикованный взглядом к рукам. Мысленно настраиваюсь на длительный разговор. Не желая его, но и не имея возможности отказаться.

— Почему не поднялся? — произносит тихо, словно зондируя почву, заставляя обратиться в слух. — Холодно… Ты, наверное, голодный…

— Я перекусил по дороге. Спасибо, — вымученно улыбаюсь искренней заботе, отражающейся в глазах.

— Может, всё же поднимешься? Дома все спят. Поешь и поедешь. Или вновь засидишься до утра… Едва не фыркаю, молча отводя глаза. Стойко выслушиваю. Не перебивая. Давая всем высказать свою точку зрения на мой счёт. Похоже, в последнее время я достаточно привык к монологам.

— Она не в курсе, что ты приезжаешь… Да и вообще этот месяц мало замечала из того, что происходит вокруг… Это мне ты примелькался. Когда знаешь во дворе все машины, трудно не заприметить чужую. С отблеском света внутри… Мечешься словно неприкаянный… Отчасти я тебя понимаю, только это мало что изменит у вас… Тем более, сейчас… — замолкает на середине фразы, поймав мой заинтересованный взгляд. — Наверное, я не в праве об этом говорить, — сжимает пальцы, словно подбирая менее ранящие слова. — Возможно, именно сейчас тебе лучше ненадолго исчезнуть из её жизни. Позволить устроить всё заново. Не мешать строить новые отношения. Пытаюсь вклиниться в её несмелую речь, резко остановленный фразой, выкинутой точно в нападение:

— Я прекрасно к тебе отношусь, и никогда не лезла в ваши отношения, только я видела, насколько ей было плохо после разрыва. Не будем выяснять, кто тут прав, а кто виноват. Разве это важно, если всё уже произошло? Только что бы она ни натворила, я всегда буду на её стороне… Какой бы хороший ты ни был… Она моя дочь, — затихает, грустно улыбаясь. — И я приму её любой. Каждая мать желает своему ребенку лишь лучшего. Только в последние дни я вижу перемены в её настроении. Мелькающую задумчивую улыбку на губах… Не вмешивайся. Прошлое не забыть, вот только будущее строится из настоящего. Что бы ни произошло — отпусти, оставив всё позади. Позволь ей быть счастливой. Не с тобой — так с другим. Для этого необходимо больше мужества, чем для борьбы, которая может оказаться бесполезной… — поднимает взгляд, точно извиняясь. — У неё сейчас глаза улыбаются, и в этом нет твоей заслуги.

Хочется выйти из машины, беззвучно прикрыв за собой дверь. Ощущая себя незваным гостем там, где должен хозяйничать. Не желая вдаваться в подробности ситуации. Не обсуждая последствия. Да вообще, к черту, ничего не говоря! В очередной раз не переубеждая кого-то. Давя в зачатке бесящее чувство, словно ловя себя на раздвоении личности. Вроде говорят про тебя и в то же время тебя обвиняют. Но ведь она сама никому не призналась… Тоже уходила от пересудов? Или не придала большого значения этим встречам, окунувшись в ностальгию? Тогда отчего улыбка в глазах? «В этом нет твоей заслуги…»

Тихо улыбаюсь, расслабляя сжатые пальцы, сложенные в кулаки. Истина порой не видна с первого взгляда, хотя и лежит на поверхности. Не всё так сложно. Жизнь — спираль, идущая по кругу, и каждый следующий виток чем-то схож с предшествующим, пусть и несёт в себе уйму различий. Главное, что это единая цепочка событий, которые возможно повернуть вспять. Следуя опыту, полученному на предыдущем витке. Было бы желание… А оно переполняет, выходя за края. Всё возможно, пока не достигнута финальная точка. Пока есть то, ради чего стоит жить, просыпаться по утрам, лелеять в мечтах свою цель. Взращивая её каждый день, чтобы впоследствии наслаждаться ею в действительности. В знак приветствия прикасаюсь губами к бархатной коже на её щеке. Привычным жестом откидывает назад волнистые каштановые волосы, внося небольшую неряшливость в образ. Улыбается тихо, буквально уголками губ, тем самым показывая радость от встречи.

Она позвонила за день до прилета. Ненароком выпытала, где я намерен находиться в ближайшие дни. Честно ответил о планах вернуться в столицу. Зачем? Сложно сказать. Поймала на мысли, случайно произнесённой вслух. Или на подсознательном желании с кем-то поговорить, не возводя вокруг сдерживающие рамки… Впервые за долгое время пообещал, не подумав, отчасти действуя импульсивно, что мне совсем не свойственно, а спустя мгновение желал забрать свои слова обратно…

Я не хотел сюда ехать. Ловил себя на мысли отправить машину с водителем в аэропорт или, вымолив снисхождение за свой отказ, забронировать ей такси. Но она настояла на встрече. Смогла переубедить. Пресечь желание уйти от разговора с ней, который я всё это время обрывал на полуслове…

Кристина легко находит подход к любому. Возможно, это отголосок профессии. Входит в доверие ещё раньше, чем ты понимаешь, что готов её к себе подпустить. Манипулирует сознанием? Вовсе нет. Просто хорошо чувствует людей и искренне пытается помочь. Разобраться. Внести в собирающийся пазл недостающие детали.

— Спасибо, что не пренебрег встречей со мной, — мягко улыбается, подхватывая под руку, слегка прижимаясь плечом к плечу, внедряясь в границы межличностного пространства. Всегда поражался тому, что от подобного жеста другого человека хочется отступить назад, а рядом с ней приходит какое-то умиротворение. Спокойствие и желание тихо, по-дружески сесть и поговорить. Оголить душу. Есть от чего усмехнуться, чёрт побери! И это происходит почти со всеми. Она открывает людей. Легко и естественно, словно психоаналитик со стажем, медленно вытягивая слова, в которых трудно признаться себе самому. Странное качество. Я бы сказал — талант. Именно поэтому старался ограниченно кратко отвечать эти месяцы на поступающие звонки. Именно поэтому не хотел сегодня ехать её встречать, только к обеду вернувшись в город. Не желая оправдываться за свои поступки, хотя она и не ждёт очередных объяснений. Не хотел выносить чувства, давящие изнутри, на всеобщее обозрение, боясь усложнить всё ещё больше… Но она уговорила приехать, и я не смог отказать…

— Посидим в кафе? В машине говорить не так удобно. Да и ты вновь сошлёшься на нетерпящие отлагательств дела, — сцепляет мои пальцы со своими, плавно увлекая за собой в сторону открытых столиков с манящей вывеской и бьющих в нос сладких запахов, исходящих от витрин, наполненных сотней разнообразных десертов. Смиренно иду следом под перестукивание высоких каблучков, везя позади себя её чемодан. Выбегающий из неоткуда официант едва не сбивает с ног, с доброжелательной улыбкой на лице отодвигая для неё стул и помогая усесться.

Есть женщины, которым хочется благоволить, постоянно делать что-то приятное ради их улыбки. Не просящие помощи, но вызывающие желание добровольно оказать им любую услугу. Испытывая от этого не меньшее удовлетворение. Наверное, это врожденный талант. Природное обаяние. Очарование. Можно назвать по-разному. Возможно, именно этому я столь длительное время пытался научить и свою девочку, а она, по привычке ершась, отстраняла помощь, с юношеской инфантильностью в глазах пытаясь доказать, чего стоит сама. Слишком поздно дал такой шанс… В этом тоже ошибка. Пытаясь переломить и воспитать «под себя», я практически потерял её. А ведь при подавлении тех бесящих качеств, из которых она состоит, картинка становится вовсе не та. Менее притягательна. Все эти минусы меняют заряд, едва понимаешь: именно их ищешь в других ради того, чтобы просто улыбнуться в повседневной серости. То, что я так отчаянно хотел искоренить, является важной составляющей моей жизни. Дорогой, любимой её частью. Той, которая раскрашивает мир вокруг и очерняет всё в невозможности быть с нею рядом. Наверное, приятно, когда всё идеально. Безукоризненно и скроено выше всяких похвал… Только сердце щемит от тоски по своему несоответствию. Родному и притягательному. Вызывающему отклик грусти на застывшем в раздумьях лице. Легкую улыбку с плавно ползущими вниз уголками губ. Терзающие сознание мысли, отнимающие последние силы. Раскалывающие череп на части. Их хочется заглушить, оставив после успокаивающую тишину. И одновременно выкинуть из головы всё лишнее, что не даёт думать в правильном направлении, задающем курс.

— Я не мешаю тебе своим присутствием рядом? — мягко смотрит, затаив улыбку во взгляде, затаившимся под опушкой ресниц. Делает небольшой глоток, пряча кружку в ободке аккуратных пальцев. Выдаю гримасу на её саркастический тон.

— Вы двое меня избегаете? — корчит рожицу, заставляя улыбнуться в ответ. — Прилетаю в Москву — даже встретиться не с кем.

— Я здесь тоже редко бываю, — парирую сухо.

— Не мне тебе говорить, что расстояние убивает отношения. Небольшая разлука даёт возможность соскучиться, но если передержать, самый близкий человек способен научиться жить без тебя. И вторжение в его новую реальность, созданную с нуля, внесёт серьезный диссонанс, — мягко улыбается, пытаясь сгладить острые углы сложной темы. — Серёж, женщина может простить всё, кроме показного безразличия.

Удивленно поднимаю глаза с легким смешком, выпаливая резко:

— Не будем даже касаться моего мнения на этот счёт, только… ты действительно считаешь, что в нашей ситуации прощать должна была именно она? — и не пытаюсь прятать весёлые нотки, пропитывающие голос.

— Конечно, — обдаёт, словно холодком, взглядом уверенных глаз. — Ведь её поведение — отражение твоего отношения к ней. У любимой женщины не возникнет и мысли отвернуться от своего мужчины, — ставит кружку на стол, не издавая ни единого звука, будто та невесома. Я бы поспорил, да её взгляд отторгает любые возражения по этому поводу.

— Думаешь, почему Антон настолько спокойно отпускает меня одну в Москву? — продолжает плавно, слегка приглушенно, словно объясняя ребенку его провинность, не ругая, а лишь укладывая в сознании серьезную мысль, до которой он сам не способен дойти.

— Судя по твоим предыдущим словам потому, что он тебя любит, — не хотя, отвечаю, выуживая из себя слова. Улыбается шире, окутывая теплотой взгляда.

— Бывает этого недостаточно. Ведь ты её тоже любишь.

Скрепляю руки замком, напряженно наклоняясь вперёд и с усмешкой вздыхая.

— Я весь во внимании.

— Я уверена в нём. В его мыслях и чувствах. Поверь, это ощущение дорогого стоит. А вот ты… Не стоит искать виноватых или клеить клише. Блеск в твоих глазах стал заметен ей лишь в тот момент, когда ты почувствовал рядом стоящего соперника, — затихает, дав пару секунд на то, чтобы перевести дыхание. — Хотя бы за это ты должен перед ней извиниться. Женщину нельзя оставлять без эмоциональной подпитки, даже если бы ты двадцать четыре часа и находился рядом… Чувствовать её своей и чувствовать её — абсолютно разные вещи, — понижает голос, слегка хмуря лоб. — Ты ударил её намного сильнее, решив уйти и оставив одну разбираться со всей ситуацией.

— Она получила то, что просила, Крис, — выдавливаю подобие улыбки, в который раз, пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний тех дней.

— Вовсе нет, — откидывается на спинку стула, увеличивая дистанцию и понижая голос буквально до шепота, заставляя обратиться в слух.

— Долгое время вы говорили, не понимая друг друга. Я не сомневаюсь в твоих чувствах. Знаю, через что прошла и она в первые дни. Только её единственным желанием, пронесенным сквозь все отношения, было получить тебя. Разве оно не исполнилось? — усмехается, отводя глаза в сторону, будто пытаясь успокоиться, оставаясь внешне эмоционально сдержанной. — Вселенная порой трактует наши запросы немного по-своему, да результат превосходит все ожидания. Прекрати противостоять её плану, иначе потеряешь то, что имеешь… Без этого парня… Вытягиваю губы в тонкую линию, ощущая нарастающее напряжение. Чертовски неприятно обсуждать эту тему, облачая в слова мысли, скрываемые от самого себя. Выслушивая мнение посвященного в неё человека. Вновь окунаться в те эмоции, от шквала которых так хотелось сбежать. Не думать. Не знать. Не верить, что она была способна, готова… И яростно убеждать себя в том, что всё уже позади. Потираю виски руками, вырываясь из потока мелькающих мыслей. Продолжает решительно, сверля взглядом в упор:

— Без этого парня ты не имел бы того, что есть сейчас.

— Вышлю ему материальную благодарность, — саркастически вторю в ответ.

— Не ёрничай, — согревает мягкой улыбкой. — От соблазнов не застрахован никто, сколько ни бей себя в грудь, что способен быть выше. Гладко и красиво всё бывает в сказках, — касается пальцами губ, словно пытаясь скрыть появляющуюся на них озорную улыбку. — Мне ли тебе объяснять, как это бывает? Серёж, закон бумеранга ещё никто не отменял. Но ведь сейчас для всех всё закончилось лучше… Разве это не повод сказать спасибо? Считай это показательным выступлением тех, кто находится выше. И делай выводы. Поверь… она уже наказала себя намного сильнее. И знаешь, мне кажется, многое успела усвоить. Не этого ли ты хотел добиться, устроив провокацию с разводом?

— Уже рассыпаюсь в благодарностях… — кривлюсь в ответ. — Я не собирался никого наказывать или пытаться проучить, — усмехаюсь, натянуто скалясь. — Это было бы слишком просто и глупо. Невозможно долго злиться на любимого человека… Даже получая нож в спину, пытаешься оправдать его действия состоянием аффекта и переложить вину на себя. За то, что допустил. Не предотвратил. Сам вложил оружие в руки… — морщусь, опуская глаза и упираясь взглядом в одну точку на поверхности стола. — Думаешь, я не понимаю, отчего всё произошло? Провокация, как ты её назвала, имела немного другой характер… Мне тоже надо было остыть. Ей — подумать. Время в этом лучший судья. Беспристрастный и справедливый. Если она решила, что наш брак исчерпал себя, то логичнее было поставить в нём точку.

— Это не проект, который в случае нерентабельности проще заморозить, — произносит сухо. Поднимаю глаза, встречая яростный взгляд. — Логичнее было всё обсудить!

— Когда тебя не слышат, а каждую фразу понимают превратно? — грустно вздыхаю. — Нет, Крис, ей надо было дать то, чего она желала, чтобы сделать выбор. Прийти к осознанию. Решить, какой путь ей больше по душе, дабы не пожалеть, что ступила на ошибочный и с него уже не свернуть.

— А в итоге ты недооценил противника, и она взбрыкнула, отказавшись играть по предложенным правилам, — смягчает взгляд, добавляя иронии в голос.

— Этого следовало ожидать, — улыбаюсь тихо. — Но в тот момент слегка удивился. Ни один расчет не выходит безукоризненным. Корректировки неизбежны… Порой, подарив крылья, наблюдаешь стремительное падение вниз…

— Ты противоречишь себе. Если о наказании не идёт речи… Тогда, как же низко, по-твоему, она должна была пасть, вымолив твоё снисхождение? Где рубеж?

— Он отсутствует, — встречаю недоуменный взгляд и практически сведенные вместе брови. — Я пытался дать ей старт для того, чтоб взлететь, и незримо был рядом, чтобы уберечь от падения. Было бы низко отобрать всё и ждать возвращения, не считаешь? — хмурясь, кивает в ответ. — Её приход от безысходности разве что потешил бы уязвленное самолюбие, — напряженно выдыхаю, вновь натыкаясь на стену недопонимания в глазах.

— Так какой исход тебя устроит? — осторожно спрашивает, словно присматриваясь, оценивая ситуацию. Улыбаюсь.

— Я сам многое переосмыслил за эти месяцы… Сложно признавать свои ошибки. Ещё труднее не повторять их вновь. Оставаясь верным своим принципам. Не поступаясь давлением на неё в желании добиться победы. Видел, как она менялась. Не изменяя себе. Но… Каждым шагом надламывая что-то у меня внутри. Удивлялся простым вещам, которые раньше, в вечной суете, не замечал… Где-то в глубине души искренне радовался её успехам, самостоятельным решениям, осознавая, что любое из них теперь лишь отдаляет её от меня. Делает независимой. Далёкой. А их хотелось хотя бы частично разделить на двоих. Ведь в жизни иногда важнее маленький шаг, в котором тебя поддержат, нежели большой рывок, недооцененный окружающими, близкими людьми. Странно, правда? Переосмысление порой приходит в тот момент, когда тебе надлежит быть только сторонним наблюдателем и не иметь возможности поистине оценить чужие заслуги, — тянусь к зажигалке, почти мгновенно остановленный хрупкой рукой.

— Здесь нельзя, — роняет тихо. Выдыхаю под взглядом будто смутившихся глаз. — Может, выйдем на воздух? — предлагает устало.

— Не думал, что скажу это… — усмехаюсь, скрестив руки вместе. — Ты же сама настаивала на встрече, а теперь я тебя утомил.

— Не сильно, — искренне улыбается в ответ. — Я услышала больше, чем просила.

Встаёт с места, увлекая жестом в сторону выхода, обыденно подхватывая под руку, направляя к парковочной зоне. Едва минуя тепловую завесу, запахивает на ветру пальто и разворачивается, буквально сталкиваясь нос к носу со мной.

— Не считаешь правильным скорее доставить меня домой и вернуться туда, где тебя ждут?

— Прекрати манипулировать, Крис, — выдаю лёгкий смешок, сжимая в руках сигарету. — После мне надо уладить кое-какие дела и сбросить тянущий груз обязанностей, скопившихся за долгое время бездействия. Я сам вернулся в город всего за пару часов до твоего приезда сюда.

Чиркаю зажигалкой, наблюдая гаснущее пламя на ветру. Складывает ладошки вокруг моих рук, закрывая вновь зажженный, дрожащий огонь от нового порыва воздуха.

— Не так сложно разжечь пламя, как поддерживать его горение… — опускает руки, легким дуновением сложенных вместе губ на корню туша его. — Выбрось из головы опрометчивые доводы быть выше. Рядом с любимым человеком женщине должно быть легко. Трудности мы и сами способны создать. Откройся ей. Прояви силу, сделав первый шаг, и сохрани то, что между вами возникло совсем недавно… Не разрушь своей игрой до основания. Не каждому даётся второй шанс. Удачный, по крайней мере… Два ноль в твою пользу, — прельщает лукавой улыбкой. — Ещё один повод выразить свою благодарность, послав во вселенную краткое «спасибо».

— У меня лишь одно уточнение, — отвечаю, расстилаясь в ответной. — Какого чёрта ты делаешь здесь одна, сорвавшись в «праздничный» день? — подтруниваю дерзко, сам едва не давясь от смеха. — Неужели специально из-за меня?

— Почти, — корчит рожицу, продолжая спокойно. — Даты — всего лишь числа, Серёж. Тебе ли не знать, как форс-мажорно могут появляться неотложные дела… — вздыхает устало, взъерошивая блестящие локоны. — В моём случае день Влюблённых можно повторить в любой свободный. И завтра. И вчера. Расстояние при короткой разлуке совсем не помеха, зная, что тебя ждут… — затаивает улыбку в глазах, мягко произнося, точно смакуя каждую букву, — д-о-м-а.

Затихаю, вглядываясь в эти умиротворенные глаза. Кажется, слишком давно потеряв истинный смысл этого слова. То чувство лёгкости, накрывающее от знакомых вещей, нелепо лежащих не на своих местах. Разбросанных по полу игрушках, мешающих достигнуть желанной точки жилплощади. Легкого беспорядка на полках, создающего неповторимый уют, которого нет в тех квартирах, занимаемых мною последние дни. В пустоте вещи не меняют своего места. Не бесят непредсказуемостью и нелогичностью найти их не там, где оставил. В пустоте нет комфорта. Сколько ни пытайся убедить себя в обратном. Нет ничего, за что стоит бороться. Это вакуум, который хочется заполнить. Родным запахом. Неожиданностью. Желанием жить.

— Поехали? — раздаётся звонко, тая в короткой фразе больше, чем в длительном монологе, не имеющем смысла. Киваю в ответ, выкидывая в урну так и не зажженную сигарету, качая головой и тихо ухмыляясь в ответ. Прокручивая в мыслях остаток её фразы «всё можно простить…», позволив себе полноправно жить. Вне зависимости от мнений и обстоятельств.

— Обещаешь мне использовать этот шанс? — словно прося, произносит, оказавшись на соседнем сидении автомобиля. Плавно киваю в ответ, заводя мотор и выезжая с парковки.

— Только улажу дела.

— А это что? — упирается взглядом в бумаги, лежащие на столике между сидений. Берёт в руки, беглым взглядом просматривая первую страницу документов, хранящихся в прозрачном файле. Морщусь, слегка позабыв, что оставил их на столь видном месте.

— Твою мать! Только не говори, что отпустишь! А если она не вернётся? — повышает голос, таящий в себе нотки обречённости.

— Это её выбор на сегодняшний день, — парирую сухо. — Но у меня ещё есть время всё переиграть.

— Ты облажался, магистр, — усмехается грустно. — Жизнь далеко не игра, которую легко повернуть вспять.

— Угомонись, Крис, — резко поворачиваюсь, встречая рассерженный взгляд. На этот раз, меняя роль и снисходительно улыбаясь.

— Я обещаю, что постараюсь выполнить для этого всё…

Порой кажется, что в жизни всё же есть справедливость, и за страдания нас обязательно вознаградят. Завалят чем-то приятным, компенсируя, в разы перекрывая боль предыдущих утрат. Перекрасят неприятные воспоминания или вовсе сотрут их из памяти. Вычеркнут, будто их и не было вовсе… Правда хотелось бы верить? А вдруг сказки про то, что мысли материальны, не беспочвенны? Надо всего лишь вскинуть голову к небу и вложить в просьбу побольше искренности… Выпалить на одном дыхании:

— Дайте мне последний шанс… Я обещаю не запороть его и перестать по жизни косячить!

— Первые пару дней, находясь в эйфории, — развеивая прозрачный флёр мечты, усмехается разум.

— Твою мать, да за подобную поблажку не грех сболтнуть лишнего, пообещав невозможного..! — на миг обиженно поджимаю губы, чувствуя настигающий озноб. Начинает потряхивать в предвкушении этого разговора. Касаюсь пальцами ледяной ручки двери автомобиля, непроизвольно растягивая губы в улыбке. И всё-таки, дурацкий оптимизм во мне не искоренить. Сколько бы ни отгребла за провинности, всегда остается надежда, что и это сойдёт с рук. Или тот, кто ожидает внутри, всё же намного умнее меня… Да, не заслужила безропотного доверия, полного прощения, вынудив пройти не один круг ада. Лабиринт, в котором легко заплутать, а найти выход можно разве что объединившись. Скинув мешающий двигаться вперёд балласт. И его «моё лучше» — если не задаток на будущее, так хоть небольшое снисхождение на сближение…

Гоню прочь неприятные мысли, пытающиеся завладеть сознанием и опровергнуть вышесказанное. Нет подобного слова, способного описать те чувства, что переполняют меня в данный момент. Всё вкупе — от страха и неуверенности до накрывающей волной радости и трепета, подталкивающего идти вперед, не оглядываясь. Как когда-то на его глаза, скрытые сейчас тонировкой стекла, отражающей в себе мою глупую улыбку. Зажмуриваюсь словно перед прыжком в неизвестность, дергая дверь на себя. Глубоко вдыхая вырывающийся на свободу теплый воздух, пропитанный родным запахом. Стою, улыбаясь лишь шире, охлаждая салон и закусывая губы от одной мысли, что он всё же приехал и это далеко не мой сон. Хочется ущипнуть себя, убедив в реальности происходящего. Руки, вытянутые по швам, не слушаются. Сердце заходится в бешеном ритме, а дыхание замирает, выпуская редкими урывками из сжавшихся легких клубки белого пара.

— Сядь, пожалуйста, — голос ласкает мягкостью, надламывая что-то внутри. Провоцируя желание броситься вперед, обвив руками шею. Судорожно доказывая себе, что всё не закончится вновь. Прямо здесь… Выторговать ещё один шанс исправить былые ошибки. Ничтожный отрезок времени, который расставит всё по своим местам. Оголит искренность и благость намерений. Обесценит прошлое, заменив его настоящим. Живым. Полноправным. Достойным права на существование. Хочется броситься вперёд, а выходит всего-то сделать медленный шаг, осторожно проскальзывая в салон, словно боясь оступиться. Молча. Закусив губы. Напряженно улыбаясь. Нервно вздрогнув от звука захлопнувшейся двери, раздавшегося рядом. За секунду позабыв о том, что достигнув заветного кресла, отпустила её, спрятав руки в широкие карманы. Смотрю прямо в глаза, будто загипнотизированная темнотой расширенных зрачков. Один на один. Делайте ставки, дамы и господа. Кто сорвётся первым, обличив мысли в слова?

— По закону жанра белые побеждают чаще. Владеть инициативой — значит иметь определенное преимущество, — иронично цитирует кого-то из великих разум.

— Можно я… — роняю тихо на выдохе.

— Да, — обрывает мягко, заставляя выдать нервный смешок. Сжимаю пальцы в карманах, уводя глаза в сторону, медленно выдыхая и пытаясь удержаться на тонкой грани контроля своих действий и слов. Боясь отпустить ситуацию, включив зелёный свет словам и эмоциям, которые рвутся наружу.

— Ты даже не дослушал, чего я хотела… — неловко возвращаю взгляд к лицу, не решаясь полностью открыть трепещущие ресницы, останавливаясь не выше уровня его губ.

— Я бы на всё согласился, — обдаёт теплотой, касаясь двумя пальцами подбородка и плавным движением вверх соединяя глаза. — Что за просьба?

Поджимаю губы, мгновенно морщась, предвкушая его реакцию.

— Жертвуй пешкой, — подталкивает к бесстрашию разум.

— Можно я… — затихаю, усмехаясь от звенящей дрожи, проникающей в голос. Две секунды тишины. Ловлю себя на странной мысли, что вот-вот он кивнёт в ответ, вновь выражая поддержку. Уголки губ плавно поднимаются вверх. Расслабляю занемевшие пальцы в карманах, вытаскивая непослушные руки и укладывая их на колени. Более уверенно говоря: — Можно я попрошу вернуть своё… — мнусь, исправляясь, — твоё кольцо..?

Выражение его лица меняется под действием пробегающих мыслей, а глаза смотрят почти не моргая, словно сканируя смысл сказанных слов.

— Мне без него неудобно… — точно оправдываясь, бросаю взгляд на опустевший палец, часто моргая в попытке из последних сил сдержать подступающие слёзы.

— Пристегнись, — отдаётся эхом в пульсирующих висках. Слушаюсь, не осмеливаясь повернуть в его сторону затуманенный пеленой взгляд. Сглатывая застрявшие комом невысказанные слова. Не спрашивая, куда он собрался ехать. Не уточняя, во сколько вернёмся. Облокачиваясь на спинку сидения, полубоком отвернувшись к двери. Отрешаюсь от всего, закрывая глаза. Набираясь сил для предстоящего разговора. Огни ночного города слишком яркие. При быстром движении автомобиля сливаются и вовсе в одно светящееся пятно. Уставшие от слёз и недосыпа глаза словно засыпаны песком. Хочется зажмуриться. От слепящего света не спасает даже тонировка стекла. Не хотя слежу за движением. Хитросплетение улиц, выросшие, словно грибы после дождя, новостройки. Устало приподнимаю вверх уголки губ. Всё поменялось за последние годы, но я всё-равно узнаю маршрут.

— Зачем мы едем туда? — мыслью проносится в голове продолжение фразы «Где всё начиналось»… и тягостное её завершение «Там должно и закончиться». Вздрагиваю, не удостаиваясь мгновенного ответа. Всматриваюсь в напряженный профиль и крепко сцепленные пальцы на кожаном руле, продавливающие обивку, словно пытаясь оставить на ней слепок. Серьезный взгляд, зондирующий ситуацию на дороге. Слегка вздернутый подбородок, будто челюсть сжата до ощутимого скрежета. Понижаю голос буквально до шепота, сожалея о своей просьбе. Глупо было надеяться, что она не выведет его из себя. С опаской протягиваю в сторону руку, плавно касаясь его колена, собирая остатки спокойствия, проговариваю его имя:

— Серёж…

Резко переводит взгляд на меня, словно опомнившись, где находится, и заключает кратко:

— Я там живу, когда нахожусь в городе.

Находя свою догадку абсурдной, всё же озвучиваю промелькнувшую мысль:

— Ты снял квартиру в моём районе? В том доме, где мы раньше жили?

Не отвлекается от дороги, но уголки губ слегка заметно приподнимаются вверх, и проговаривает с долей теплоты в голосе:

— Не привык изменять тому, что люблю.

Отворачиваюсь, закусывая до боли губы, чувствуя пробивающий укол в сердце от этих слов. Двоякой фразы, под разным углом меняющей смысл. Опускаю голову, ощущая прикосновение пальцев к своей руке. Сдержанное движение, сжимающее ладонь, точно примиряющее с действительностью похлопывание по спине вместо слов «Да, ты облажалась! Но ведь большего от тебя и не ждали…» Горло сушит. Хочется истерически рассмеяться. Торнул в молоко… или во что похуже. По самые уши. Пытаюсь унять разбушевавшееся от внутренней нервозности сердце, вслушиваясь в текст попсовой песни, играющей в данный момент по радио, так и не улавливая её смысл, сбиваясь с мысли от хрипотцы голоса, раздающейся совсем близко:

— Извини. Я вовсе не имел ввиду тебя.

Оставляю это уточнение без ответа, чувствуя себя не в своей тарелке. В желании избавиться от неловкости, наполняющей воздух вокруг, осторожно высвобождаю руку и прячу её в карман. Внутренняя дрожь нарастает и хочется слиться с обивкой сиденья, став незаметной. Чувствую, как он наблюдает за мной. Напряженно смотрю на дорогу, будто это необходимо. Втянув голову в плечи, сжимаю кулаки, спрятанные в карманах, словно ощетинившись или закрывшись от всего мира непроницаемым панцирем.

— Я не хотел, — бросает сухо, приоткрывая окно и глубоко затягиваясь сигаретой.

— Верю, — не поворачивая голову, киваю в ответ. — Только своим уточнением, дополнив ответ, ты показал, что именно эта мысль пришла первой. Это подсознательная ассоциация, возникающая при взгляде на меня? — кусаю губы, пытаясь успокоить их дрожь, явно ставшей внешне заметной. Из глаз непроизвольно катятся слезы. Всхлипываю носом, проваливая попытку их сдержать, тихо произнося:

— Ни одно моё слово не перекроет твоих воспоминаний, а значит… Не смогу находиться рядом с тобой, зная, что ты постоянно будешь попрекать меня за провинность…

Вот и всё… Наверное, стоит попросить остановить машину и выйти. Признать очевидное оказалось не так уж и трудно. Страшно. Отчасти больно… Конечная точка жизненного маршрута длиною в несколько месяцев достигнута, а так же пик обречённого состояния, испытуемого на протяжении долгого пути.

Усмехаюсь, всхлипывая носом, вытирая остатки разом пересохших слёз на пылающих огнём щеках.

— Проклинает про себя, не иначе, — в сторонке тихо поддакивает разум.

Хочется рассмеяться в голос, а лучше высвободить стон обречённости, застрявший в горле. Вместо этого лишь зажмуриваю до боли глаза от проклятых фонарей, ослепляющих, словно лампа, направленная в лицо при допросе.

Широко распахиваю веки от резкого скрипа тормозов, сильного толчка вперёд и натянутого ремня безопасности, сдавившего грудную клетку. Испуганно перевожу взгляд на него, исходя мелкой дрожью. Сжимает руль руками, переламывая находящуюся меж пальцев дотлевающую сигарету. Судорожно выдыхаю сквозь боль. Поворачивает голову, пронзая насквозь стальным взглядом. Холодным и острым, точно бритва.

— Какого чёрта ты нарочно бесишь меня? — выпаливает быстро и яростно.

Поджав губы, отчаянно моргаю глазами, смутно припоминая подобный выплеск его эмоций.

— Переборщила с откровениями, — констатирует разум.

Хотела быть честной… Правда редко имеет привкус сладости.

— Я извинился, — продолжает более сдержанно, выкидывая окурок в открытое окно. Показное спокойствие не скрывает напряжение, в котором он пребывает. — Хотя и не собирался этого делать, потому что в моей фразе не было подтекста, именующего тебя! Но твоя реакция на неё обязала исправиться… — бьёт кулаком по рулю, заставляя инстинктивно съёжиться.

— Ты можешь не усложнять? Вначале устроила мне сцену в офисе, теперь придираешься к словам! Если б ты просто спокойно дала мне закончить дела… — обрывает фразу на середине, качая головой и усмехаясь с нотками горечи.

— Что изменилось бы тогда? — шепчу дрожащими губами.

— Днём казалось, что многое… — роняет неопределенно, порождая вихрь мыслей, набирающий силу в моей голове.

— Я отлично умею всё портить, — выдаю нервный смешок, пытаясь искренне улыбнуться, хоть как-то убрав усилившееся напряжение меж нами.

— В этом я тебе мало уступаю, — произносит более мягко, словно успев успокоиться и в отличие от меня легко усмирив вулкан эмоций, мгновение назад готовый извергнуться, уничтожив всё вокруг.

— Может ещё не поздно всё переиграть? — кротко произношу, с осторожностью ступая на путь неизвестности, словно сапёр, исследующий минное поле, знающий, что второй попытки ему не дано.

— Может быть… — приглушенно вторит в ответ, переключая рычаг передач и вжимая педаль газа в пол. Затихаю, боясь нарушить шаткое равновесие. Начинает клонить в сон от переизбытка эмоций за минувший день. Один маленький отрезок жизни, словно взрывчатка, начинённый гаммой различных чувств. Едва не уничтоживший меня сегодня и подаривший небольшую надежду на спасение своим окончанием. От любви до ненависти и наоборот… Точно качели, подвешенные над пропастью, не имеющие боковых ограждений. Страшно и притягательно одновременно. Взлетая над обыденностью и пристально рассматривая ранее неизведанное.

Стрелка спидометра плавно ползёт вниз. Перед глазами в свете мелькающих огней возникает знакомый дворик. Уютный и тихий. Притягательный даже ночью. Всё ещё продолжая дрожать изнутри, слегка поднимаю вверх уголки губ, встречая его сосредоточенный взгляд. Выключив двигатель, выходит из машины. Закусив губы в попытке успокоить отбивающее дробь сердце, наблюдаю за тем, как он направляется к моей двери. Приоткрывает, протягивая руку и бархатно произнося всего одно слово:

— Пошли.

Вкладываю свою ледяную ладонь в его тёплую, едва не одёргиваясь назад. Сглатываю перекрывающий дыхание ком в горле, сжимая его пальцы и доверчиво поднимая глаза. Мысленно уже соглашаясь со всем, что он мне предложит. Подаюсь вперёд, с усилием растягивая на губах уверенную улыбку.

Минуем двор, не расцепляя рук. Идёт слегка впереди, увлекая меня за собой, периодически усиливая нажатие пальцев, будто боясь, что я могу разорвать эту шаткую связь. Останавливаемся возле знакомой двери подъезда. Шумно выдыхаю, пытаясь перевести дыхание. Поворачивает голову, нахмурившись, сдержанно уточняя:

— Ты мне доверяешь?

— Больше, чем себе, — робко процеживаю в ответ.

В полумраке не разобрать выражения глаз. Тусклый фонарь на входе отбрасывает на его лицо слабый свет, добавляя взгляду капельку блеска. Приятная иллюзия, позволяющая на миг обмануться, словно к появлению этого эффекта причастна и я. Находясь напротив, остаюсь в тени, искренне надеясь, что моя глупая улыбка от созерцания столь притягательного явления останется незаметной. Перезвон ключей в увесистой связке перетягивает взгляд на себя. Без лишних движений, одной рукой открывает дверь, слегка подталкивая меня вперед. Не расцепляя рук. Вновь обманывая сознание, будто теперь веду я. Усмехаюсь странной интерпретации воображения. Зная лишь путь к лифту и не владея информацией о нужной квартире. Иду вперед, с долей тоски натыкаясь на знакомые вещи: тот же фикус в несуразно большом горшке на площадке, неизменный цвет стен и особенный запах. Дежавю. Словно время вернулось назад, к моменту моего первого пребывания здесь… Сейчас он войдёт в лифт, нажав цифру двенадцать на яркой панели, и скоротает медленный подъём долгим поцелуем. Весело смеясь, поднимет на руки и внесет в квартиру, крепко прижимая к груди, словно я самое дорогое… Замираю, чувствуя, как сжимаются на моих его пальцы. Не осмеливаюсь повернуться. Боясь показать ему свою слабость, оголившись перед воспоминаниями. Поджимаю губы, задерживая дыхание. Не произнося и звука в безликой тишине, бесшумно роняю на щеки горькие слёзы. Подходит вплотную, прижимаясь плечом к плечу, нажимая кнопку вызова лифта свободной рукой. Не говоря ни слова, увлекает в крохотное пространство, вмиг сузившееся вокруг нас двоих. Грустно улыбаюсь, ощущая соль на губах… и обхватывающую талию и притягивающую к себе руку. Прикосновение его лба, соединяющегося с моим, и горячее дыхание на щеках, осушающее струящиеся слёзы. Вместо тысячи слов, не имеющих смысла, крепко обнимаю его в ответ свободной рукой, склонив голову и уткнувшись в широкую грудь. Отчаянно хочется затормозить время. Нажать кнопку «стоп», обездвижив стальной механизм. Слушая спокойный ритм его дыхания. Оставшись вдвоем, словно отрешившись от целого мира. Пребывая в состоянии полного смирения на короткий миг, грозящий резко оборваться открытием ползущих в стороны дверей.

— Верхний этаж? — уточняю тихо, повернув голову в сторону оголившейся в проёме стены с цифрой шестнадцать.

— Не совсем, — уточняет с улыбкой в голосе, освобождаясь из моего захвата.

С грустью следую за ним, огибая шахту лифта, направляясь к возвышению, ограждённому железной решеткой и навесным замком. Достаёт из кармана небольшой ключ, вызывая на лице ответную улыбку.

— Раньше ты справлялся с подобными замками подручными средствами, просто взламывая их.

— Варварские способы проникновения в запретную зону остались в прошлом, — согревает озорным блеском глаз, заставляя светиться и мои. — Да и ключ мне достался без лишних проблем. Театрально вздыхаю, до сих пор широко улыбаясь.

— Только не говори, что даже спросил разрешения… С ним же теряется весь раж взлома! Столь дерзкими поступками ты меня и покорил когда-то… — растерянно закусываю губы под его изменившимся взглядом, понимая, что, возможно, сболтнула лишнего. Нависает надо мной, заговорщически уточняя:

— Ты действительно считаешь, что сейчас я на это уже не способен?

— У тебя же есть ключ, — напоминаю, едва не начиная хихикать, замечая, как он вытягивает в сторону руку и разжимает её над стыком лестничных пролётов. Прослеживая точное попадания ключа в пропасть, выдаю приглушенный смешок, наблюдая за тем, как он берётся за старое, ломая замок.

— Выпендрёжник, — произношу мягко после того, как он галантно приоткрывает предо мной железную решетку. Оставляет без ответа столь ехидное замечание, слегка приподняв брови и расстилаясь одной из лучших своих улыбок. Той, по которой я столь сильно скучала и которую так нежно люблю… С тоской во взгляде наблюдаю за ней, ловя себя на диком желании его поцеловать. Впиться губами и почувствовать, что он действительно рядом. Со мной. Выдыхаю несмело, собираясь обличить свои мысли в слова, остановленная его фразой:

— Давай-ка поднимайся выше, или я зря старался?

Тихо киваю в ответ, проходя вперёд, ощущая новую волну накатывающей усталости и морального изнеможения от прошедшего дня. Желающая взять своё (а своё ли теперь? Вопрос…) и не способная получить это в данный момент.

Вход на крышу не заперт… или предварительно вскрыт. Уже не столь важно. Вдыхаю морозный воздух, позволяющий хоть ненадолго почувствовать себя лучше. Скинуть поволоку сна с глаз. Сколько лет я здесь не была? А сердце вновь заходится в бешеном ритме от преследующих воспоминаний. Вбрасывая дозу адреналина в кровь, заставляющего широко распахнуть глаза, оглядываясь по сторонам.

— Зачем мы здесь? — процеживаю сквозь непослушные губы, с опаской осматривая знакомое место. Запорошенная мелким снегом крыша словно и не изменилась с моего последнего визита сюда. Это ведь тоже была зима. Последний день перед официальной продажей нашей квартиры. Ночная вылазка… словно прощание с прежней жизнью. С теми приятными моментами, которые связываются в одно целое, пребывая здесь. Сердце стучит, отдаваясь в висках. Заглушая спокойный тон его голоса, отзывающийся где-то позади.

— Отпускаем воспоминания.

— А если они мне слишком дороги? — поворачиваюсь к нему, искажая линию губ гримасой боли, простреливающей глубоко внутри. Взгляд приковывает протянутая рука, на ладони которой смиренно покоятся наши кольца. Хочу прикоснуться к ним, осекаясь в мгновение, понимая, что в нём что-то не так. Словно мираж, который исчезнет, развеется от легкого движения в его сторону. Станет дымкой, рассеявшейся в сознании. Выдаю обречённо:

— В прошлый раз, протягивая мне его, ты стоял на коленях… И я не хочу перекрывать в памяти неизбежностью этот момент, — безжизненным взглядом смотрю ему прямо в глаза, убеждаясь в своей правоте. — Ты не собирался мне его возвращать… — бестолку спрашивать, когда ответ прописан на серьезном лице, словно выбит на камне. Отрицательно качает головой, сжимая пальцы в кулак. Пряча за непроницаемой стеной то, что я хотела бы вернуть.

— Тогда зачем я здесь? — усмехаюсь бесстрастно.

— Чтобы помочь мне избавиться от воспоминаний, — отвечает серьёзно, словно это досконально объясняет все правила глупой игры.

— Вроде «клин клином»? — потеряв интерес к лихо закрутившейся в голове мысли, выдаю сухо. — В чём моя миссия на этот раз? Объясни кратко, и закончим на этом.

Отворачиваюсь, делая несколько шагов вперёд, в глубину от двери, в сторону края. Поднимая снег вверх непослушными ногами. Исходя мелкой дрожью на холодном ветру. Губы немеют, а сердце замедляет ход, тихо смиряясь со своей участью. Словно покрываясь тонкой ледяной коркой, способной хоть как-то защитить от вторжения боли. Только она всё равно сильнее, и проникает в мельчайшие трещины, отравляя и ожесточая всё внутри, доходя до кончиков пальцев и отражаясь во взгляде. Там внизу, за ограждением, город переливается тысячами огней. Жизнь кипит. Одни спешит туда, где их любят и ждут. Другие прожигают ночь с первыми встречными. Город не спит. И никому нет дела до нас. До этого момента. Пустой крыши, укутанной снежными хлопьями, и моих слёз, вновь пробивающих себе дорогу по истерзанным холодным ветром щекам. Никого ничего не волнует! Сколько отрицания в одной фразе… Морщусь, делая ещё несколько шагов вперёд. В эту секунду кажется, что это касается и меня.

Слышу шорох приближающихся шагов. Одним движением руки смахиваю с лица слёзы. Не хочу выглядеть жалкой. Хотя, куда уж больше… Выдала за этот день всё, что могла.

— Где всё начиналось, там всё должно и закончиться, — смиренно повторяет разочарованный разум. Делаю ещё пару шагов вперёд, прикасаясь к посеребренному инеем железному ограждению, поворачивая голову в его сторону и с натянутой улыбкой тихо произнося:

— Что ты собираешься сделать с нашими кольцами?

— Бросить вниз, — парирует сухо, напряженно наблюдая за мной исподлобья.

— Зря ты ломаешь традиции, — нервно смеюсь, вцепляясь в поручень лишь сильнее. Ища опору, без которой иначе уже стоять не могла бы. — Прошлый сценарий мне нравился больше… Размахнись посильнее, чтобы у меня не возникло желание спуститься и их отыскать. Поворачиваюсь всем телом к нему, перехватывая на поручне замерзшие руки. Замечая легкий проблеск улыбки на его лице, промелькнувший в ответ на мои слова. Облокачиваюсь спиной, глубоко выдыхая, желая осесть на приступок, закрывшись от него, и собираясь с последними силами, чтобы стойко выдержать заключительный акт.

— Отойди от края, — искривляет губы, опуская глаза. Делая медленный шаг вперёд, тихо продолжает, — пожалуйста.

— Брось, — с долей иронии тихо вторю в ответ. — Здесь крепкие ограждения. Это наша крыша… — Просто сделай то, что хотел и вычеркни разом из памяти тот день, когда впервые привел меня сюда.

Держусь за ледяные поручни, поднимая глаза к беззвездному небу. Начиная морщиться с долей улыбки от легкого касания редких пушистых снежинок, волшебно кружащихся в высоте, мгновенно таящих на моих щеках.

— Отойди от края, — повторяет более напряженно. — Скользко. Да и не уверен, что за состоянием поручней эти годы досконально следили.

— Знаешь, — смотрю в любимые глаза более смело, с грустью продолжая. — Я за последнее время много думала, а что осталось бы после меня? Нелепые воспоминания. Впустую потраченная жизнь, — устало усмехаюсь без тени сарказма, сама удивляясь прорвавшимся из глубины откровениям. — На меня даже дочь не похожа, хотя, наверное, это и к лучшему. Говорят, если копия отца — станет счастливой… Кроме неё ведь действительно хорошего мало… Ты прав в своей глупой попытке. Надо что-то менять. Жить настоящим, выбросив из памяти прошлое. Стремиться к чему-то. Иначе ведь после короткого шага останется лишь пустота.

Делает последний рывок до сближения, резко притягивая к себе и буквально отрывая от ледяного поручня, так старательно удерживающего меня, впечатывая в себя и крепко обнимая. Сжимая до боли, выбивающей с тихим стоном воздух из легких. Ладони покалывает иголками, а замерзшие пальцы не хотят слушаться. Скривившись, пытаюсь сжать кулаки, бросая никчемные попытки, слыша его надломленный голос, понижающийся до шепота:

— А моя жизнь чего-то стоит?

Сердце взрывается криком, словно чувствуя эти слова. Грохочет, не унимаясь, отчаянно выбивая ритм в висках. Приотпускает, вбирая мои ладони в свои. Наклоняя голову и отогревая дыханием. Глаза саднит, и, словно впивающийся под кожу металл, всё вокруг становится безразличным. Стерты декорации этой сцены. Исчез снег, белым покрывалом застилающий город. Фоновый шум от потока машин, проезжающих где-то под нами. Железное ограждение, отделяющее мою спину в десятки сантиметров от края крыши высотного здания. Отблески ярких окон из дома напротив, и даже свет горящего фонаря у входа на крышу… Ничего нет. Кроме его пронизанного болью взгляда. Мягкого и тяжёлого одновременно. Давящего и расслабляющего под своим напором. Согревающего кожу тепла. Искрящегося пространства вокруг. И разве важно, что это лишь отблески света на серебряном снеге? Прикасаюсь дрожащими губами к его щеке, от волнения прикрывая глаза:

— Стоит. В сотни раз больше, чем моя.

Глубоко выдыхает в крепкий замок из своих рук, сцепляющих мои, подаваясь вперёд и шепча у самого уха:

— А если я не могу жить без тебя?

— Но ведь как-то жил всё это время… — передергиваюсь от глубоко ноющей боли, вспоминая в те дни себя, отчасти радуясь, что в этот момент он не видит моё лицо.

— Существовал… — произносит сокрушительно, отодвигаясь назад и восстанавливая зрительный контакт. Приоткрывая мои пальцы и задерживая свои губы на онемевших подушечках. Обдавая взглядом печальных глаз. Щемя сердце, готовое разорваться на части. От одного ощущения близости. Движений, пропитанных нескрываемой лаской. Чувством надежности, возникающем в этих руках.

— А я тебя ждала… — стараюсь подавить дрожь в голосе, едва не срываясь на жалобный писк. — Ни звонка или сообщения… Ни встречи после работы или приезда домой… Ждала твоего возвращения. К нам. Ко мне… Глупо, да? — усмехаюсь, кусая губы, внутренне готовая разреветься навзрыд. — Я ничему не научилась…

Безмятежно улыбается, лишь на секунду замирая, нежно произнося сквозь поцелуи, оставляемые на кончиках пальцев:

— Большему, чем могла.

— Ты правда так думаешь? — спрашиваю робко, пропуская в голос еле уловимую нежность. Отчаянно желая быть сильной… чтобы иметь возможность позволить себе ещё одну слабость. Довериться ему, вдохнув полной грудью. Стать за его спину и почувствовать себя защищённой. Перестать жить одним днём, зная, что наступит новое утро. Моё. Наше завтра.

— Я думаю о тебе намного больше, чем ты можешь себе представить, — ласкает слух мягкостью голоса, растягивая губы в улыбку. Донося до сознания нечто иное. Слегка приукрасив и без того приятную фразу. Заменив всего одно слово…

— Да перекроив её полностью, изменив вложенный смысл, — фыркает разум.

И плевать. Всё равно хочется высказаться, поддавшись моменту. Искренне. Пусть и банально. Быстро произнося, словно опасаясь, что в этот миг он меня перебьет, не дав закончить то, о чём так хотела донести.

— Я тоже люблю тебя, — с видом нашкодившего котёнка улыбаюсь украдкой, старательно пряча взгляд. Ощущая резкий холодок на пальцах, оставшихся без его тепла.

— Очень люблю, — обиженно шепчу, поднимая глаза, попадая в захват теплых рук, плавно ложащихся мне на скулы и осторожно притягивающих к себе. Практически не дышу, горестно ожидая ставшее привычным короткое слово «знаю»… Замирая на первых произнесенных им звуках. Слыша в ответ столь заветное:

— Я люблю тебя тоже.

Обжигает касанием губ. По сравнению с моими, его кажутся раскаленными до предела. Обогревающими замерзшее без ласки сердце. Осторожно отвечаю на поцелуй, словно пробуя их «на вкус» в первый раз. Смакуя и наслаждаясь долгожданным десертом. Созданным специально для меня… Так, как я люблю… Не больше. Не меньше. Смиренно и нежно, храня небольшую перчинку внутри, добавляющую остроту вкуса. Чертовски привлекательное умение порой удивлять меня, о котором я как-то успела позабыть…

И некого корить, когда виновник — ты сам. Боли меньше не станет от добровольного подъема на плаху. Остаётся, как в анекдоте, лишь понять и простить… Однако, это и есть самое сложное. Пытаясь скинуть с души давящий груз, остаться собой, сохранив былую целостность. Заключив сделку с совестью, простить за прегрешения… себя. Не хочу больше думать, а мысли скачут как блохи, оставаясь в сознании обрывками фраз, зля и заставляя желать провалиться в беспамятство. Что же дальше? За этим рассветом, который вот-вот начнёт захватывать небо… Да плевать. Уставший разум слабо подаёт признаки жизни. Или тушуется в присутствии того, кто способен подавить его всего одним поцелуем? Отрывается, коротко выдыхая. Едва нахожу в себе силы открыть глаза. И словно в подарок за это — блуждающая на его губах улыбка заряжает новой дозой оптимизма.

— Давай закончим со всем побыстрее, — отчеканиваю, желая сбросить усталость. — Дай мне эти чёртовы кольца.

Начинает заливисто смеяться, крепко вжимая меня в себя. Поддаюсь, заразившись улыбкой, толком не понимая, чем ей обязана. Люблю его смех, так редко вырывающийся на поверхность, пробивая дыры в привычной для взгляда броне. Растирающий в прах статусный облик и возвращающий мне того парня, живущего в воспоминаниях, когда-то пленившего сердце. Оказывается, раз и навсегда… Хочется фыркнуть, утопая в ванили. Переписать свои чувства, добавив хоть каплю здравомыслия, реализма. А губы добровольно копируют его улыбку, ведь истина скрыта в банальных словах. Преподнесенных с особенной интонацией. В нужное время. И… человеком, способным одним привычным, неповторимым жестом зажечь огонь в глазах. Правду говорят: состояние влюбленности схоже с болезнью. Отнимающей волю, но созидающей нечто большее. Способность чувствовать друг друга. Не растворяться, теряя себя, а становиться лучше, сильнее. Своими плюсами и минусами друг друга притягивать. Дополнять. Любуюсь им, позабыв про ветер и холод. Запечатляя на кинопленку памяти новый эпизод, наслаждаясь повеселевшим голосом, объясняющим кратко:

— Я их выронил где-то здесь, когда оттаскивал тебя от поручня.

— Всё, что ни делается… — лукаво ухмыляется разум.

Мысленно салютую ему в ответ. Обвожу плавным взглядом наши следы и покрывающий крышу мелкий пушистый снег, заключая с толикой радости:

— Не судьба… Может, вернёмся, когда наступит весна?

— Думаешь, стоит? — согревает струящейся нежностью.

— Ты не ты, если не доводишь начатое до конца.

По-моему, отличный компромисс. Беспроигрышное пари на то, что вернусь я сюда не одна. А новая вылазка обязательно будет. И я найду это чертово кольцо, без которого так неудобно, словно чувствуешь себя при всех голой… — Безусловно найду! — обещаю себе в мыслях, скалясь довольной улыбкой. — И верну его на прежнее место. Или я не я… Прикасается губами к холодным щекам, раскрывая объятия. Перехватывает мою руку, оставляя без комментария вышесказанное. Знал бы он ещё о зарождающемся плане беспроигрышной компании, выстраивающейся в мыслях…

— Пойдём. Ты устала и замерзла. Не хватало ещё простудиться, — проговаривает смиренно. В знак согласия выдаю легкую улыбку, протягивая ему руку. Скрепляет пальцы прочным замком, заставляя сердце стучать чуточку чаще. Шаркая ногами, иду следом за ним, опустив голову вниз, слыша легкое поддразнивание, смеющегося голоса:

— Ищешь?

— Пытаюсь, — с теплотой в голосе тихо произношу.

Узкая дверь и полумрак на лестнице до выхода из запретной зоны. Плавно раздвигающиеся створки лифта. Маленькое пространство, хранящее тепло и определенную атмосферу. Всегда терялась от странности восприятия. Отчего-то, наблюдая вид закрывающихся пред собою дверей и попадая в замкнутое пространство, хочется прижаться к кому-то близкому и почувствовать себя защищенной… Ощутить на плечах крепкие руки, оберегающие и успокаивающие. Объятия, обещающие удержать от падения… Вероятность мала, но страх проникает в мысли, порождая желание его уничтожить.

Глубоко вдыхаю родной запах, прижимаясь вплотную. Умиротворенно закрываю глаза, замечая до этого нажатую его рукой кнопку седьмого, а не первого этажа. Радуясь тому, что он не закончит эту ночь, отправив меня домой.

Поворот ключа в замочной скважине. Квартира, расположенная так же, как наша. Улыбаюсь, вглядываясь в полумрак коридора, замечая идентичную планировку. За дверью, почти напротив, зал. Слева — спальня. Включает свет, руша иллюзию возвращения в прошлое. Убранство данной вовсе не соответствует притягательной картинке, всплывающей в памяти. Сверхсовременный ремонт обостряет пустоту помещений. Отсутствие милых взгляду мелочей дробит на части ощущение тепла и уюта. Всё слишком правильное. Досконально продуманное. Холодное и неживое.

— Образцовый порядок, — хмурюсь, проходя вглубь, чувствуя неприятный осадок от присутствия здесь.

— Можешь с утра разбросать всё по своему вкусу, — поддакивает с улыбкой, направляя меня в сторону спальни. — Сделаю тебе горячую ванну, а пока залезь под одеяло, погрейся. Устало киваю в ответ, кидая вдогонку опрометчивое:

— Тебе здесь нравится?

Застывает в дверях, пронзая насквозь рентгеновским взглядом. Вмиг смягчаясь и произнося с толикой нежности:

— С твоим присутствием намного больше.

Приподнимаю уголки губ, смиренно двигаясь в сторону спальни, широко распахивая глаза, едва приоткрыв дверь. Нащупывая рукой выключатель, с надрывом в голосе восклицаю:

— Серёж…

Любуюсь прыгающими от порыва воздуха алыми шарами, наполняющими небольшую комнату. Блестящие белые ниточки озорными завитками струятся вниз, утягивая своим весом слегка сдувшиеся сердца. Ухмыляюсь несвойственной манере поведения, ощущая крепкие руки, ложащиеся мне на плечи. Щекочущее дыхание на коже и звук опьяняющего голоса, раздающегося совсем рядом.

— Совсем забыл об этом…

— Не обманывай, — подтруниваю, накрывая его ладони своими. — Ты никогда ни о чём не забываешь.

— С твоими выкрутасами это просто, — произносит, прикасаясь горячими губами в районе виска. Там, где пульсирует кровь. Словно по учащенному сердцебиению считывая внутренний отклик на его действия и слова.

— Собирался забрать тебя с корпоратива, да ты внесла корректировку, — замолкает, с усмешкой подталкивая вперед. — Иди, грейся…Вечером здесь было более красиво.

— Спасибо, — расстилаюсь в улыбке, поворачиваясь к нему. Оставляю влажный поцелуй на его щеке, обкалывая горящие от ветра губы отросшей щетиной.

Ощутимо выдыхает, закрепляя на лице чертовски притягательную улыбку, обжигая взглядом потемневших глаз. Старательно копирую его мимику, игриво закусывая опухшие губы. Плавно прикрывая перед ним дверь, скидываю одежду и выключаю свет. Двигаюсь устало, но отчего-то спокойно. Не способная стереть с губ приклеенную довольную улыбку. Забираюсь в мягкую постель, едва не путаясь в переплетениях, свисающих с потолка переливающихся ниточек, отражающих свет от окна. Кутаюсь пышным одеялом, сооружая вокруг себя подобие кокона. Смыкаю отяжелевшие веки, ощущая разливающееся по телу тепло. В первый раз за долгое время без страха и изматывающих сознание мыслей, проваливаясь в сон. Чувствуя, что тот, кто мне дорог, совсем близко. Рядом. И ощущение это складывается далеко не в ничтожном расстоянии, объединяющим нас бетонными стенами небольшой квартиры. Это внутри. Настигающее умиротворение от пробивающегося из тьмы подсознания, захватывающего и созидающего новую реальность. От тихого слова, обладающего необъятной силой… сотканного из боли и радости. Мы. С покорностью преклоняю голову перед судьбой, благодаря и отчасти ликуя. Заранее соглашаясь пройти все повороты, предначертанные мне. Не ругая и не смея корить тех, кто раскладывал карты. Повинуясь и усвоив одну важную истину: «всё, что ни делается…» Его губы вытягивают из спокойного сна. Слегка морщусь, в мгновение улыбаясь, позволяя проникнуть в свой маленький мир, заключенный в границах одеяла. Инстинктивно прижимаясь вплотную, попадая в замок крепких рук и практически моментально вновь прикрывая глаза.

— Ванна готова, — опускает голос до шепота, оставляя на шее приятную горечь дыхания. Беззвучно киваю в ответ, накрывая его руки своими. Слегка сжимая пальцами ладони, обнявшие меня, из последних сил выдыхая:

— Ты уедешь с утра?

Бросает в повисшую тишину едва различимое:

— Да.

Рефлекторно зажмуриваюсь до боли, буквально впиваясь ногтями в его руки. Спохватываюсь, резко их отпуская. Не замечая и шороха с его стороны, словно он и не почувствовал пронзающего воздействия.

— Ты обещал… — срываюсь на всхлип.

— Я помню, — шепчет нежно, больше настораживая пробивающейся сквозь скупость фраз интонацией, нежели успокаивая. Делает глубокий вдох, впитывая запах волос, оставляет холодок на коже, вмиг покрывающейся мурашками. Добавляет дрожи, пробегающей по телу хрипотцой в тихом голосе, заключающем с ноткой самонадеянности:

— Позволишь взять вас с собой?

Затаив дыхание, киваю головой несколько раз подряд, точно довольный болванчик.

— Не спросишь, куда? — едва слышно усмехается, потираясь о пылающую щёку отросшей щетиной.

— Куда угодно, — умиротворенно сомкнув веки, с тихой улыбкой вторю в ответ. — Только не отпускай…

— Никогда… — льющееся, словно убаюкивающая музыка из его уст. Легкие прикосновения губ к виску, снимающие остатки напряжения. Расслабляющее дыхание, путающееся в волосах, и умиляющее ощущение единства, дарующее крепкий сон и покой.

Шесть тридцать утра… Будильники явно придуманы в преисподней. Уснув за пару часов до его дикой трели, едва разлепляю глаза. Работа… Волшебное слово, вызывающее бурю самых разных эмоций. Не способное оставить никого равнодушным. Будоражащее и напрягающее своим откликом в сознании… Ноющим чувством ответственности, висящим тяжелым грузом, не скинутым с плеч.

Обреченно накрываюсь с головой одеялом, понимая, что вылазка из теплого и уютного уголка неизбежна. Телефон в кармане куртки, разбивая тишину квартиры на части, будет продолжать звонить каждые пятнадцать минут.

Смиряясь со своей участью, плавно поворачиваюсь назад, любуясь расслабленными чертами до мелочей знакомого лица. Губы, сомкнуты вместе, и уголки, приподнятые в легкой улыбке. Глаза плавно прикрыты, создавая впечатление, словно он нарочито подглядывает за мной. Умиляюсь, впитывая сердцем детали любимой картинки. До чего же приятно, оказывается, вот так просыпаться рядом, захватывая частичку обыденности, сменившей огранку в невозможности наблюдать её прежде.

Размеренный вдох, вздымающий широкую грудь. Протяжный выдох. Полное умиротворение. Ощущение покоя, легкости и единства с самой собой.

Пользуюсь последними секундами тишины, словно передышкой. Оставляю невесомый поцелуй на его щеке, делая небольшой рывок к краю кровати в сторону коридора. Резкий захват рук срывает с губ тихий стон, напрочь пресекая все планы. Притягивает вплотную к себе, возвращая меня на прежнее место. Лукаво улыбаясь, не раскрывая полностью глаз, сонным голосом уточняя:

— Собралась сбежать от меня?

— Даже в мыслях подобного не было, — шепчу, облизывая пересохшие губы, чувствуя, как он обдаёт шею дыханием, наклоняет голову ниже, прикусывая кожу в районе предплечья. Нежно зацеловывая, будто прокалывающий током, оставшийся след от мгновение назад скрепленных зубов на теле. Пробивая его мелкой дрожью под натиском своих действий. Заставляя желать большего. Прижаться, откинув голову назад, истошно соскучившись за эти дни по столь необходимой ласке. Буквально извиваться, ловя мягкость прикосновений, впечатываясь в него. Будильник взрывается вновь, возвращая в сознание гнёт обязательств и провоцируя новый рывок вперёд.

— Не пущу, — слышу игривый отклик на свои поползновения.

— Мне надо домой, — переворачиваюсь лицом к лицу, вглядываясь в озорные глаза. Не способная удержать эмоции под контролем, оставляю легкий поцелуй в уголке губ, тихо охая и опуская взгляд вниз, под его руки, резко сжимающие мои бедра. Не успеваю перевести дыхание, ощущая ответный поцелуй, накрывающий непроницаемой пеленой затуманенное сознание. Изгоняя все мысли и стирая временные границы. Касание губ, порождающее желание получить продолжение, позабыв обо всём. Отпустить в небытие все дела и заботы. Да пусть сгинут ко всем чертям! Разве пройдено мало и этот миг не достоин особого внимания? Путаюсь пальцами в его волосах, с наслаждением покусывая влажные, горячие губы. Смеясь и захватывая власть над этим мужчиной, столь откровенно блефующим в данный момент, убеждая в том, что главная именно я. Дарующий крылья и выбивающий из-под ног почву. Обвиваю его руками, сцепляя пальцы на затылке, словно в огненном танце сцепляясь с его языком. Подавляя своей инициативой и с готовностью уступая, передавая все бразды правления в любимые руки. Получая от этого повиновения не меньшее удовольствие, чем от вливающегося в кровь безудержного безумства.

«Люблю тебя», «хочу тебя» — заезженной пластинкой крутится в мыслях, явно отражаясь в сбитом напрочь дыхании и взгляде полуприкрытых, насыщенных обожанием глаз. Губы приоткрываются в попытке подарить фразе жизнь. Перехваченные вновь настигающим поцелуем, пропускают в тишину лишь отдельные звуки. Улыбаюсь, оказываясь накрытой его телом. Наслаждаюсь, забрасывая глупые попытки что-то сказать. Тишина вокруг нас пропитана нечто большим, чем способны насытиться любые слова… Выдающими нежность прикосновениями. Ласковыми полуулыбками. Обжигающими взглядами, словно стыдливо спрятанными друг от друга занавесом век. Касаюсь подушечками пальцев его лица, нежно поглаживая. Закусывая губы и испытывая будоражащую дрожь, пробегающую импульсами по всему телу, цепляя кожей щетину. Мало зацеловать каждую клеточку, чтоб объяснить, насколько он мне дорог… Весело фыркаю, вдоволь испивая сладостное ощущение счастья. Умопомрачительный коктейль из «можно всё» и растаявшем в дымке воспоминаний ненавистного ограждения действий «нельзя».

Покорно прикрываю глаза, наслаждаясь неожиданно приятно сложившимся утром. Ощущая обрамляющие моё лицо руки, плавно ложащиеся на скулы. Слегка переместившийся вес его тела, отныне удерживаемого надо мной на локтях. Горячие губы, мелкими поцелуями покрывающие щеки. Короткий тайм-аут. Глубокий вдох. Затихаю. Серьёзный взгляд, таящий в глубине необъятную мягкость, считывающий информацию, прописанную в моих глазах.

Тихий вопрос, пропитанный утвердительной интонацией, состоящий всего из одного слова, ласкающего своей простотой:

— Моя?

Обвиваю ногами напряженные бедра, без сомнения отвечая:

— До последнего вдоха.

Замечая довольную улыбку на любимых губах. Так гармонично вплетенную в недосказанные слова. Бессмысленные, но осязаемые в окутывающем нас пространстве. Взрыв идиллии происходит с надрывом, играющим изменившимся звонком. Морщусь в ответ на немой вопрос приподнятых вверх бровей, обреченно произнося:

— Мама…

— Я принесу, — ухмыляется, делая попытку встать. Пользуюсь ею, высвободив руки и ловко стягивая к коленям боксеры, столь долгое время отделяющие меня от желаемого. Облизнув пересохшие губы, бросая вызов его терпению, под трель незатихающей мелодии, стойко выдерживая смеющийся взгляд.

— Лиз… — нависает надо мной, загораживая собой свет от окна, создавая впечатление об изменившейся обстановке. Внося в неё большую интимность. Заговорщически шепчет у самого уха, обжигая кожу короткими выбросами дыхания. — Надо ответить…

Сглатываю, смачивая пересохшее горло, готовая согласиться… чуточку позже… Не желая думать об этом. Концентрируясь на его четких движениях. Пальцах, со щелчком размыкающих замок лифа на лопатках, и резко отодвигающих в сторону, в невозможности их снять из сложившейся позы, кружевную полоску на трусиках.

— Я перезвоню… — охрипшим голосом вторю в ответ, подаваясь вплотную к нему, слыша вдалеке ставший фоновым звуком, повторяющийся снова и снова рингтон. Отдающийся эхом по затихшей квартире.

— Идеально подходящий под наращивание темпа движений, — прыскает дезертирующий разум. Весело фыркаю, утопая в накрывающих ощущениях, клеймя его спину руками. Сжимая в кулаках напряженные мышцы. Пока ещё мозг способен выдавать более-менее связные фразы, отличающиеся от бессознательных стонов, пресекаю любые вопросы о своём нездоровом поведении лишь одной фразой:

— Я просто люблю тебя…

Слыша в ответ вбиваемое в сознание с новым толчком, оставляющее привкус сладости на губах, словно растаявший шоколад, который хочется смаковать, медленно слизывая:

— И я тебя. Безгранично.

— Я скоро буду, — выпаливаю в одно слово, не делая пауз, едва слышу от абонента ответное «Да». — Всё хорошо… Заеду переодеться, — монотонность вопросов с интонацией, приближенной к панике, не дают возможности вникнуть хотя бы в один из них. Чёрт! Выдыхаю, чувствуя себя школьницей на «разборе полетов», выставленной посреди прессующего авторитетом класса.

— Всё хорошо? — уточняет, подходя ближе. Гармонично вписывающийся в идеальный порядок вокруг. Элегантный и стильный даже в обычной, неброской одежде. Без явных следов усталости и отпечатка бессонной ночи. В отличие от меня, отражающейся в зеркале напротив абсолютно противоположной картинкой. Усталой и не выспавшейся. Взвинченной и задумчивой из-за невнятного звонка. Обнимает, прижимаясь сзади. Рассматривая меня с повышенным вниманием, словно пытаясь предугадать ответ на свой вопрос в отражении глаз.

— По-детски боюсь ехать домой, — процеживаю тихо. — Искать оправдания после, как она считает, невесть где проведенной ночи, — сжимает ребра, двусмысленно улыбаясь, начиная прилично бесить своей непосредственностью. Выдаю резко, глядя сквозь зеркало прямо в глаза. — Знаешь, она ведь считает, что у меня кто-то есть.

— И твои глаза горят вовсе не благодаря мне, — ухмыляется с нотками злости. — Странно, что не смогла предотвратить нападки, поставив на место.

Свожу брови, хмурясь ему в ответ сквозь отражение в зеркале.

— Считай, что я пацифист и ни с кем не воюю. Порой проще уступить…

— Да не скажи… — распаляется в новой ухмылке. — Знаешь, Кристина пела в твою честь дифирамбы, узнав, что ты урезонила мою маму, — едва не смеётся в голос, явно находя это действо забавным и, отчего-то хочется верить, что жутко бесстрашным. Прикладывая невероятные усилия, прячу пробивающуюся от его слов улыбку, парируя сухо:

— Это другой случай… — оборачиваюсь, едва не охая от неожиданности, упираясь взглядом в его глаза. — Я защищала… — мнусь, смущенно продолжая, — тебя. — Опускаю голову, с большим оптимизмом в голосе пытаясь сменить тему. — Так она в городе? — положительно кивает в ответ. — Отлично, — практически восторгаюсь, и в этом ощущении мало наигранности. — Готовая отмазка для родителей о том, почему я не спала дома. Объяснить бы ещё толково, отчего я уехала к ней в пижаме… — перед глазами яркой картинкой всплывает реакция мамы — дочь, в конечном счете, явно выжила из ума…

— Не проще ли сказать, что была у меня? — проговаривает сдержанно, словно в этой фразе ничего не таится. Замолкаю, буквально сверля своими его глаза.

— Ты серьезно? — уточняю с долей сомнения, едва не срываясь на нервный смех, вновь сопоставляя с подобным откровением ответную реакцию родителей, пребывающих в «легком» шоке после не столь длительного наблюдения за мной в период развода.

— Почему нет? — точно провоцирует своей невозмутимостью. Закусываю губы, стараясь держаться спокойно.

— Потому что в данном контексте, учитывая действующие стереотипы, вложенные в сознание нескольких поколений, после нашего развода ты — довольно привлекательный, холостой мужчина, как бы они ни пытались поменять о тебе своё мнение в связи с тем, что наблюдали эти месяцы… А я… — всё-таки срываюсь на легкий смешок, переводя дыхание, чтобы продолжить, — опустим эпитеты, касающиеся внешности, разведенная мать-одиночка, около тридцати лет и, боюсь, моя мама спит и видит, как бы поскорее меня выдать замуж, а то позже характер станет куда паршивее и вообще никто не возьмёт.

— Кандидатов ещё не предлагала? — едва не фыркает, притягивая к себе ещё ближе, заговорщически продолжая. — Судя по твоему описанию, для того, чтобы серьезно связаться с тобой, надо иметь неслабые проблемы с головой.

Прищурив глаза, пытаюсь слегка стукнуть его кулаком, перехваченная за долю секунды до соприкосновения с кожей. Плавно притягивает к себе зажатое в кольце пальцев запястье, оставляя на нём влажный отпечаток своих губ.

— Надеюсь, у неё пока нет никого на примете, ведь она считает, что одного счастливчика я смогла найти сама, — улыбаюсь, вроде даже стеснительно, сокращая разделяющие нас сантиметры небольшим шагом вперёд. Ловя себя на мысли о игре в кошки-мышки. Прорезает на коже горячую дорожку своим дыханием от шеи к уху, будоража шепотом настолько, что хочется от удовольствия закрыть глаза.

— У меня есть на примете один довольно привлекательный и холостой мужчина…

— А как у него в плане психического здоровья? — шепчу с улыбкой, опаляя короткими выдохами сухие, непослушные губы.

— Полное соответствие заявленным требованиям, — отдает хрипотцой, прикусывая чувствительную кожу на шее. — При одном приближении к тебе мозг тут же отключается.

— Обязуюсь подумать об этом позже, — выдыхаю, проникая руками под слои одежды, поглаживая пальцами напряженную спину. В сладкой неге от его прикосновений прикрывая глаза. — А пока… Как ты смотришь на то, чтобы никуда не спешить, раз мы всё равно уже везде опоздали?

Запах моря, действующий расслабляюще на сознание. Сижу, вглядываясь в необъятную даль. Ноги утопают в мягком песке, обволакивая кожу теплотой и невероятной нежностью. Пропускаю сквозь пальцы мелкие крупинки, пытаясь удержать подобие муки в своём кулаке. Лёгкий бриз треплет выбившиеся из хвоста пряди. Обдаёт лицо свежестью, охлаждая горящие от негодования щёки.

Для чего он приставил ко мне эту назойливую тараторку, бесящую одним своим присутствием рядом? Два дня не могу от неё отделаться! Пытаюсь сбежать в тихое место, не слыша этих навязчивых предложений, речей. Находит! Словно где-то на мне стоит незаметный жучок, точно указывающий местоположение в любом уголке острова! Для чего по сто раз обсуждать мельчайшие детали? Выспрашивать моё отношение к ним? Я уже всё утвердила! Более суток назад! А эта утончённая девица пытается опротестовать моё мнение. Добавив. Убрав. На неё не действуют даже отговорки, что я занята дочерью. «Да что вы! Для этого у нас есть прекрасная няня, которая легко находит подход к любому ребенку. А у нас с вами столько дел! Сто-о-о-лько дел!» Дура, мать твою! Послать её что ли прямым текстом, может тогда поймёт, что её вечное таскание рядом, с красочными каталогами в руках, мне осточертело!?

— Красивый отсюда вид, правда? — произносит с улыбкой, явно надеясь вернуть утраченное внимание к своей персоне.

Глубоко втягиваю в себя воздух, плавно выдыхая его из легких до остатка. Растягиваю на губах измученную улыбку, больше похожую на гримасу, тихо произнося:

— Лина, мне кажется, мы прошли по всем пунктам и с приготовлениями можно закончить. До назначенного времени осталось менее восьми часов. Я бы хотела немного отдохнуть. Вы не против?

Ночь не спавши и встала ни свет, ни заря, а тут вновь она…

— Нервничаете? — уточняет лукаво.

Да, чёрт возьми! Сильно! И это состояние никак не связано с грядущим вечером! Эмоции плещут из-за неё!

— Да успокойся ты, — ехидно посмеивается расслабившийся на солнышке разум. — Девочка просто слишком серьёзно относится к своей работе. Выполняет указания твоего благоверного — сделать всё по высшему разряду. Провести идеально!

— Извести меня своими расспросами! Словно давняя подружка, выпытать всё лебезя в глаза!

— Я спокойна, — парирую сухо, скалясь в ответ.

— С таким мужчиной — это естественно-, будто не слыша меня, произносит, задерживая на губах заговорщическую ухмылку, глядя куда-то вдаль горизонта.

— Долго вы вместе? — выносит после непродолжительной паузы.

— Кажется, что всю жизнь, — усмехаюсь, осматривая близлежащую территорию в попытке найти местечко, где можно, улизнув от назойливого организатора, хоть пару часов в тишине отсидеться.

— Он так на вас смотрит… — произносит, будто не смело. — И девочка вокруг него вьётся, окружая неподдельным обожанием. Они даже похожи… такая редкость.

— Что вы находите странного, — усмехаюсь, искривляя улыбку. Не скрывая во взгляде бушующей внутри неприязни. — Дочь похожа на отца. Впервые слышу, что подобное редкость.

— Ой, — заминается, поджимая губы. — Я думала раз вы…

— Всё нормально, — парирую сухо в ответ, пресекая ненужные оправдания.

— Повтори это более правдоподобно, — заходится смехом разошедшийся разум. — Вот же ты умница! И мужика подобрала похожего на ребенка. И смотрит на тебя… так, что девочке завидно стало! Что ещё надо для счастья?

Тишины! Хочется выпалить во всё горло, раз и навсегда урезонив в ней желание со мной говорить. Какой нормальный человек начинает работать в семь тридцать утра? Снующие без дела администраторы отелей, дожидающиеся конца ночной смены и подобные перфекционисты, ощущающие неимоверную важность своего дела. Готовые и сутки напролёт обсуждать мельчайшие детали.

— Мужика бы ей хорошего! — заходится разум. — В это время б ещё нежилась в постели, не мешая нормальным людям с утра урвать частичку уединения после пробежки. Хотя, ведь «нормальность» довольно абстрактное понятие и мало подходит к твоему описанию.

— Всё будет готово к трём. Осталось лишь уточнить пару вопросов… — вновь вторгаясь в личное пространство, произносит организатор, кротко скрестив на коленях худощавые руки. — Вы уверены с цветами? Может, всё же разбавим обилием белого?

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — недовольно поднимая глаза, произношу абсолютно бесстрастно. — Я люблю фрезии и хочу видеть лишь их.

— Хорошо, — соглашается, поджимая губы в подобие улыбки. — А на счёт платья и прически… ещё есть время переиграть. Всё-таки такой шаг…

— Я не совершаю ничего из того, чего раньше не делала, — ехидно произношу, качая головой. Чем её не устраивает мой выбор? Даже мама в своей любви к совершенству не давила настолько выражено, позволяя остановиться на желаемом самой.

— Это же на всю жизнь, — роняет несмело.

— Очень на это надеюсь, — выношу вполне дружелюбно. — Поэтому не хочу ничего лишнего. Постарайтесь меня понять и давайте закроем тему. Это мой день и я вполне довольна всем ранее оговоренным с вами.

— Я пойду, — поднимаясь, бросает, точно ученица, отпрашиваясь с урока. Оборачивается, замерев в метре от меня, тихо произнося:

— Вам несказанно повезло. Я редко встречаю подобное обращение, хотя и повидала немало пар… Он вас так ограждает, укрывая заботой, точно куполом. Вся наша двухдневная подготовка ничто в сравнении с тем, что уготовил этот мужчина… Правда, я до сих пор теряюсь в догадках зачем ему надо было именно так всё организовывать.

— Лина, постойте, — окликаю развернувшуюся в сторону комплекса девушку. Останавливается с улыбкой, ожидая вопроса.

— Что вы имеете ввиду? Сергей всё время был занят дочерью, пока мы с вами, — запинаюсь, кривясь, произнося, — работали.

— Это не мешало ему воплотить в жизнь одну непростую для нас задумку, — улыбается, поясняя заговорщическим выражением лица, что большего от неё мне не узнать. — Наверное, этот момент станет чем-то важным для Вас обоих.

— Возможно, — бросаю отрывисто. Ещё бы знать, что именно от меня скрывают, и придётся ли сюрприз мне по вкусу?

— А девочка нужна была лишь для того, чтобы отвлечь внимание от его дел, производимых под твоим носом, — глумится разум. — Ты-то и не заметила, что подготовкой занята не одна.

Звучно выдыхаю, поднимаясь с песка. Удовлетворение от пробежки как рукой сняло, оставив после себя излишнюю озабоченность. К чему эти сложности? Я бы и так, без лишних лиц и декораций сказала ему «да». За истекшие две недели столько всего изменилось… или же стало на круги своя? Выхожу на асфальтированную дорожку, собираясь повторить ещё один круг. Бег единственное средство, избавляющее от назойливых мыслей. Настраивающее на иной лад. Позволяющее думать в ином направлении. Воспринимать суть вещей более правильно. Включаю лёгкую музыку, ограждающую от внешнего мира. Тихо улыбаюсь, прикрывая глаза, вспоминая мамин недоумённый и, в то же время одобряющий взгляд в тот момент, когда мы вместе, после полудня, пересекли порог родительской квартиры…

— Я ж тебе говорил, что она под присмотром, подтрунивая, появившись из кухни, произносит отец. А ты заладила со своим беспокойством!

Не делая больших пауз, протягивает вперед руку, довольно произнося, — Привет, Серёж, — улыбается шире, окидывая веселым меня взглядом, — Лизка, ты словно золушка! Уходила вечером в платье, а заявилась с бала растрепанной, да в пижаме. Морщусь в ответ, желая сдерзить или, по-детски показать ему на это язык, слыша поддразнивающее:

— Но если он тебя и такую заберёт, — я против не буду!

— Достала? — раздаётся из-за моей спины, сопровождая весёлый голос тихим смешком.

— Да не то слово, — ухмыляясь, произносит отец. — Как ты только с ней живёшь? С маленькой в разы было проще.

— Ну-ка прекратили этот балаган, — строгим голосом, сопровождая фразу притушенной полуулыбкой, вступает мама. — Ты останешься? — сканирует взглядом, словно лазерным лучом, повыше моего плеча. Смягчает голос, лукаво продолжая:- Или только завёз?

— Заберу своё и поеду, — парирует с долей иронии в ответ.

— А разве в моём доме есть твои вещи? — прищурив глаза, прослеживает реакцию оппонента.

Не сдерживая улыбки, грозящей перерасти в нервный смех, стою, наблюдая за этой парочкой, ожидая, какая из противоборствующих сторон падёт первой.

— Вещи можно купить. Заменить. Пожертвовать ими, — становится в миг серьёзным, стирая с лица былое веселье. Продолжая уверенно и спокойно:- С моими девчонками не пройдёт ни один из озвученных вариантов. Поэтому я вновь прошу у Вас руки вашей дочери.

Стою, перекидывая взгляд между тремя парами глаз. Закусываю губы, которые самопроизвольно расплываются в довольной улыбке. Всеобщее молчание разрывает его изменившийся, саркастический тон:

— Откажите — я ж всё-равно их заберу. Только… так, вроде, будет не правильно.

— Серёж, — выдерживает паузу, словно обдумывая наперед свои слова. — Ты уверен, что она примет твоё предложение?

— Больше чем когда-либо, — парирует с улыбкой в ответ, порождая на моих губах ответную, которую я так тщетно пытаюсь от всех скрыть. Щеки обжигает жаром от его довольного взгляда. Словно в этот момент он касается их руками или покрывает мелкими поцелуями. Закусываю губы, дабы унять их нарастающую дрожь. Не разрывая зрительного контакта, демонстративно, опускается на одно колено, заставляя меня едва ли не прыснуть от смеха. Глубоко втягиваю воздух, охлаждая подкатывающие к горлу эмоции. Задерживаю дыхание. Раз… Два… Выуживает из внутреннего кармана небольшую коробочку, обшитую чёрным бархатом. Инстинктивно наклоняюсь вперёд, желая поближе рассмотреть то, что покоится на её дне.

— Выйдешь за меня? — улыбается, добавляя, — Вновь.

Приоткрывает крышку, сопровождая мой изменившийся взгляд появляющейся на губах ухмылкой:

— Что не так, — произносит вздыхая.

— Оно не то, — отвечаю, обиженно поджав губы. Я то думала, что он нашёл на крыше моё… Глупо. На это банально не было времени… Это тоже красивое. Блестит, переливаясь разноцветными искрами. Маленькое. Аккуратное. И…не то. Не могу скрыть захлестнувшего разочарования. Вроде должна радоваться. Самый страшный период моей жизни позади. А на деле- придираюсь к мелочам, желая большего, чем имею.

— Эта деталь меняет ответ? — уточняет немного нахмурившись?

— Нет, — произношу мягко, не осмеливаясь прикоснуться к кольцу. Нагибаюсь, едва касаясь своими его губ. Прикрываю глаза, вдыхая одурманивающий запах парфюма, которым наверняка пропахла сама после сегодняшней ночи.

— Я подумаю, — шепчу на выдохе, растягивая на губах лукавую улыбку.

Наблюдаю в ответ прищуренный взгляд, с отблеском злости, а может раздражения. Ни столь важно.

— А чего он ждал? — глумливо усмехается разум. — Знает, с кем связался и всё же надеется, что с тобой станет просто! Ухожу в свою комнату под тихий смешок отца. Мама же, сопроводив мои слова тихой улыбкой, толерантно не стала комментировать данное действо. Повернувшись к окну, стягиваю свитер, ощущая на теле прикосновение прохладных пальцев. Отрывает от пола, буквально разворачивая меня в воздухе, берет на руки, делая несколько быстрых шагов в сторону выхода, безапелляционным тоном заявляя:

— Подумаешь дома.

— Дай мне хотя бы одеться, — умоляю, сквозь смех. Прошу, обвивая шею руками.

— Не беси меня, — заявляет резко. — Установлю обогрев на полную. Накинешь куртку, а дома найдёшь всё, что нужно.

— Серёж, — шепчу тихо на ухо, обдавая кожу дыханием.

— Там полно твоих вещей, — перебивает, не дав закончить, точно оправдываясь, произнося: — Знаю. Заезжал.

— Две минуты. Пожалуйста, — обрамляю лицо руками, целуя уголки губ. Перехватывает инициативу, жадно втягивая нижнюю в себя. Мелкая дрожь пробивает всё тело, доходя до кончиков пальцев. Сжимаю руки сильнее, обкалывая ладони щетиной. Дышу вместе с ним, отбирая урывками воздух.

Ощущая себя до неприличия счастливой. Улыбаясь сквозь поцелуи, то ослабляющие, то усиливающие свой напор. Выдыхаю, урвав доли секунды, охрипшим голосом, почти беззвучно, произнося тихое «Да».

— Хорошо подумала? — уточняет ехидно.

— Да, — вторю в ответ, не способная перестать улыбаться. Устало прикрываю глаза, прижимаясь сильнее.

Сжимает в своих руках, лаская хрипотцой проникновенного голоса:

— Я люблю тебя.

Чувствую. Знаю… хочется произнести в ответ, а губы самопроизвольно выписывают в пространстве громогласное:

— Я люблю тебя больше…

И не важно, что было «до». После станет иначе. Не потому, что произошедшие изменения между нами невозможно забыть. Вернуться к прежнему образу жизни — значит похоронить себя заживо. Уничтожить нас. Вместе. Мучительно. По одиночке…

Бегу по грунтовой дорожке, сворачивая на песчаную полосу. К кромке моря. Территория отеля осталась позади. Фоновую музыку заменил шум ветра, ласкающего горящие щеки. От воспоминаний этого периода жизни невозможно оградиться. Вычеркнуть из памяти. Стив выступил лакмусом предыдущих отношений и результат проверки на прочность оказался довольно печальным. Провал по всем пунктам. Только, ведь, этого уже не исправить. Отчаянно хочется верить, что до подобной точки, отныне, никто из нас двоих не доведёт…

Резко сменив траекторию, возвращаюсь назад. Зачем думать о прошлом, загадывать наперёд, когда есть возможность жить настоящим, в котором всё хорошо? Верить в него. Надеяться на лучшее. Планировать. Улыбаться, щурясь в лучах поднявшегося ввысь солнца. Творить. Зная, что настоящее зависит лишь от тебя. Твоего выбора. Желания. Шага навстречу. Добегаю до резной калитки, оплетённой десятками белых роз. Волшебное место. Словно зазеркалье для обыденно серого мира. Тихое. Ласковое. Безмятежное.

— Не обмануться бы в этой красоте, — ехидно фыркает разум. — Ничем не напоминает восторженное состояние Алисы, воспринимающей сказкой то, что на проверку ей вовсе не оказалось?

— Это другая история, — кривлюсь в ответ. — И в моей, отныне, нет скрытого смысла и подводных камней. Всё зеркально чисто и открыто.

— Выдача желаемого за действительное — твоя стезя, — ёрничает разум.

— А тебе бы заткнуться и порадоваться за хозяйку, а не подливать масла в огонь, — фыркаю, поднимаясь по широким ступеням. Пробегаю по витиеватой дорожке, попадая на балкон белоснежной веранды, имеющей выход в наш номер. Приближаюсь к резному столику, сервированными двумя чашками кофе и небольшими пиалами с фруктами, тостами, джемом.

— Доброе утро, — запыхавшись, с улыбкой на лице, произношу своему мужчине, появляющемуся в стеклянных дверях.

— Доброе, — вторит в ответ, подходя ближе. В одних шортах, доходящих почти до колен. С мокрым ежиком, переливающихся на солнце волос. Окутывая особым запахом свежести после душа, смешанной с тем, что хранит его кожа. Приобнимает, прижимая к себе.

— Серёж, я вся мокрая, — отстраняюсь, с долей неловкости, ловя на себе его недовольный взгляд. — И соленая, — произношу с виноватой улыбкой.

Резко подкидывает вверх, фиксируя мои ноги вокруг своих бёдер. Охаю от неожиданности. Делает несколько шагов вперёд, упираясь моей поясницей в бетонные перила, шепча томно:

— Самая сладкая и притягательная — как бы ты не выглядела. До сих пор не можешь этого уяснить?

Слизывает соль с губ, рефлекторно приоткрывая их, пробивающим током движением. Прикрываю глаза, выдыхая ему в рот, оставшийся в лёгких воздух. Сознание плывёт, словно тая на солнце, обжигающем жаром, подставленную под его лучи спину. Опускается губами на шею, считывая участившиеся удары сердца с пульсирующей артерии. Скользит пальцами по телу. Боясь упасть вниз, оставшись без страховки, крепко обвиваю руками его спину.

И с каких это пор я начала бояться высоты? До земли можно спрыгнуть… Чуть больше трёх метров.

— Скорее нашла ещё один повод прижаться поближе, — поддакивает расслабленный разум. — Будто отдались ты сейчас от него и всё растает. Изменится. Совершив очередной жизненный виток — станет пустым и безликим.

— Ни за что, — проговариваю беззвучно, одними губами. — Мы слишком через многое прошли, чтобы позволить себе растерять приобретенные чувства.

Снизу доносятся обрывки разговоров. Перед моими глазами лишь он, а за спиной целый мир. Бескрайнее море. Отдаляется плавно, сохраняя на губах лукавую улыбку, словно его укорили за непозволительное поведение, а не переступать границы дозволенного никак не выходит.

— У тебя полчаса на завтрак и запись на спа, — произносит, наблюдая за тем, как я нехотя опускаю свои руки, упираясь в перила.

— Не хочу никуда идти, — парирую сухо.

— До заката меньше семи часов, — затихает, убирая из голоса веселые нотки. — Не передумала?

— Нет, — отвечаю уверенно, без тени сомнения, глядя в глаза.

— И никаких мыслей по поводу реки, в которую не входят дважды? — замечает прищурившись.

— Если ты считаешь, что я способна передумать, то вовсе не чувствуешь меня и не понимаешь с кем когда-то посмел связаться… — парирую обиженно поджав губы, ослабляя ноги, до сих пор оплетающие его бедра.

Захватывает подбородок меж пальцев, возвращая в исходное положение взгляд, произнося медленно, тихо, доходчиво:

— Не хочу, чтобы ты когда — нибудь пожалела, хотя бы на долю секунды, о принятом решении.

Это убьет нас обоих… И этого не настанет. Я уверена. Правда. Отныне и…

— Ты же не позволишь мне это сделать? — шепчу, подавшись вперёд, буквально у самого уха.

— Это твой выбор, — ссаживает вниз, разжимая руки. Поджимая губы, с оттенком горечи на лице, серьёзным тоном произнося:

— Именно его ты обязана сделать только сама.

— Что ты задумал? — роняю несмело, вглядываясь в серьезные глаза. Пытаюсь отыскать в их глубине хотя бы один из ответов на интересующие меня вопросы.

— Проболталась все-таки? — усмехается криво, словно сканируя взглядом сознание. Выуживая из дальних уголков известную мне информацию. Блефую, сохраняя на лице маску уверенности, будто бы действительно отчасти посвящена в его дела.

— До захода солнца осталось не так много времени, — парирует сухо в ответ. Вбирает в свои руки мои ладони, опуская голову вниз. Разрывает зрительный контакт. Прикасается губами к кончикам моих пальцев, сложенных вместе. От этого обыденного жеста, пропитанного особой нежностью и теплотой, сердце прокалывает острой болью. Будто он ненавязчиво извиняется за что-то или подготавливает… к худшему. Хмурюсь, не убирая ладони из замка его рук.

— Сереж… — произношу на выдохе, ощущая подкатывающую к горлу дурноту от нервного перенапряжения, сковывающего тело.

— Я люблю тебя, — повторяет, поднимая глаза. Одаривая тихой, будто виноватой улыбкой, от которой сердце заходится еще хлеще, пробивая дробью виски. — Не забывай об этом, — произносит, выдыхая, расцепляя руки.

— Ты меня пугаешь, — закусываю губы, напрягаясь словно струна. Прячу руки в карманы шорт, отводя в сторону обеспокоенный взгляд.

— Садись завтракать и не думай о лишнем.

Голос звучит обыденно. Спокойно. Без лишних эмоций, которые так и переполняют меня изнутри, а он… словно настроен на неизбежное, которое заранее принял, зная, что от него не уйти. Выдыхаю, обходя стороной. Понимая, что растолковывать глупой блондинке суть происходящего вокруг никто не торопится. Водоворот затягивает, сужая пространство. Барахтайся, если есть силы. Может и выплывешь. А нет… — Не утрируй, — саркастически хмыкает разум. — Ты понятия не имеешь, что творится у него внутри. Сам, небось, переживает не меньше, пряча эмоции под стальной броней. Проще ведь ощетиниться, чем раскрыть душу. Второй брак — это тебе не покурить выйти. Тем более с одной и той же. Самоубийство!

— Я вообще-то тоже за него иду не впервой, — парирую раздраженно.

— Не сравнивай, — усмехается звонко. — Твое отсутствие логики в поступках и его рациональность — абсолютно несопоставимые вещи.

Сажусь за стол, обиженно поджав губы. По-моему отличное дополнение друг к другу. Жена идиотка и умник муж. Идеальная пара, воспеваемая в трактатах во все времена.

Запихиваю в рот побольше еды, желая унять рвущееся наружу негодование. Вызвать на разговор, видимо, которого он избегает… Да и плевать. До вечера не так много времени. Пронесется и не замечу! А после… увижу, что будет.

Прослеживает мои внутренние истязания с легкой ухмылкой, закрепленной на расслабленных губах. Отворачивается в сторону моря, облокотившись локтями на широкие перила, бросая с оттенком мягкости в голосе:

— Не накручивай себя. Всему свое время, — затихает, ни на грамм не расслабляя двоякой фразой. Спокойно продолжая, глядя на линию горизонта:

— Собирайся, тебе надо немного расслабиться и отдохнуть.

— А чем будешь занят ты? — уточняю, с трудом скрывая нарастающее внутри любопытство. Надеясь, что он все же даст мне хотя бы намек, перед чем мне стоит насколько расслабится.

— Дочкой, — слышу привычный, односложный ответ.

— Терпение, — глумиться, салютующий ему разум. — Чем сложнее загадка, тем интересней узнать на нее ответ.

— Хорошо, — роняю тихо, словно смирившись с состоянием неизвестности в которой мне предстоит пребывать. Встаю с места, бросая взгляд на часы. Почти девять. Подхожу вплотную, оплетая его руками. Утыкаюсь носом в горячую спину, прикладывая неимоверные усилия для того, чтобы унять вибрацию, проскальзывающую в голос.

— Ничего больше не хочешь мне сказать? — шепчу обдавая кожу дыханием. Впитываю запах, нехотя улыбаясь. Скрепляю сильнее, на его животе, ледяные от волнения пальцы. Кожа покрывается мурашками от разницы температур. Моего холода и его жара на солнце. Льну ближе, стараясь унять озноб. Не желая отдаляться, расцепляю руки. Странное чувство. Боязнь отдалиться от родного тепла. Прикасаюсь к коже губами, оставляя на его спине незаметные следы. Ощутимо выдыхает, приподнимая широкую грудь. Похлопывает ладонью по моим рукам, быстро произнося:

— Не подлизывайся, я сказал все, что хотел. Надеюсь, ты меня услышала.

— Да, — отвечаю почти мгновенно.

— И поняла? — уточняет игриво. Не вижу его губ, но чувствую, что они сложены в улыбку. Ту, которая всегда порождает во мне ответную. Независимо от внутреннего состояния, предшествующего ей. Поднимает градус настроения. Вызывает желание накрыть ее своими губами. Черт. Опять мысли ведут не туда, поддаваясь шквалу эмоций.

— Беги, — произносит мягко. — Катюша вскоре проснется. Не даст уйти.

Еще раз прикасаясь губами к обнаженной спине, молча ослабляю руки. Не переча, покидаю белоснежную веранду, залитую солнцем. За десяток минут принимаю душ, облачаясь в свежую футболку и шорты. Закрываю глаза зеркальными очками, подхватывая с полки рюкзак. Беглый взгляд в зеркало: классический хвост, спортивный стиль одежды, — вполне сносно для посещения спа при отеле. Перед кем красоваться? Пробегаю мимо стеклянной двери, открывающей вид на веранду. Стопорюсь на секунды, настороженно вглядываясь в его расслабленную позу. Он вовсе не переживает. От него за десяток метров веет ледяным спокойствием. Оборачивается, точно почувствовав на себе мой взгляд. Вздрагиваю от неожиданности, застуканная за слежкой. Молча поднимаю вверх уголки губ, не сводя глаз с его распыляющейся в ответ широкой улыбкой. Разворачиваюсь в обратную от него сторону, хотя могла бы пройти и мимо, сделав небольшой круг. Миную резную дверь, попадая в длинный коридор. Сбегаю по широким ступеням в холл первого этажа. Еще один поворот и девушка-консультант, свободно говорящая по-русски, а не на ставшим привычным для слуха испанском, встречает меня приветливой речью, безошибочно называя фамилию. Безропотно следую за ней, желая скорее прикрыть глаза, сбросив под умелыми пальцами балласт тяготящих эмоций. Небольшая комната за увесистой шторой. Приспущенные жалюзи. Запахи благовоний и масел. Тихая музыка, изгоняющая все ненужные мысли. Раздеваюсь, четко следуя всем указаниям. Несколько глотков травяного чая, пахнущего словно букет полевых цветов. Горизонтальное положение. Прикосновение теплых рук, скользящих по коже. Один. Два. Три. Успокаивающая, поглощающая все темнота.

Три сорок. Приготовления давно закончены. Смотрю на свое отражение в зеркале: легкий макияж, подчеркивающий глубину глаз, идеальный тон кожи, небольшой акцент на скулах, приподнятые вверх волосы, украшенные сбоку белоснежной орхидеей. Никаких излишеств. Изящность. Полное отсутствие украшений. Телесный лак на ногтях, зрительно удлиняющий тонкие пальцы. Скромно. Аккуратно. Вовсе не празднично, но гармонично.

Главным их украшением станет кольцо. Больше ничто не должно акцентировать на себе внимание. Скидываю на пол белоснежное полотенце, подходя к вешалке, на которой висит мое платье. Хотя его с трудом можно так назвать. Обычный белый сарафан, не имеющий бретелей. Белый. Не отягощенный кружевом и прочими деталями. Закрепляющийся на талии небольшим пояском и струящийся вниз до колена. Удерживаемый на груди плотной резинкой. Просто. Не пошло. И… Усмехаюсь, глядя на организатора, взирающего на мой наряд с нескрываемой гримасой. Без лишней помощи надеваю платье, довольно взирая на свое отражение в зеркале.

— Все готово, — рапортует, переводя на меня взгляд. — До начала есть еще двадцать минут.

— Спасибо, — одариваю ее тихой, спокойной улыбкой.

Падает мне в руки небольшой букет из ярких цветов, перевязанных белоснежной лентой. Поджимает губы, критически осматривая меня с ног до головы.

— Не нравится? — саркастически уточняя, скалюсь в ответ.

— Нет… то есть… если вам так… — запинается, подбирая слова.

— Удобно и вполне комфортно, — уверяю, дополняя скомканную фразу. — Ничего лишнего, что вполне соответствует нашим отношениям.

— Я не пыталась вас чем-то обидеть, — тушуется, уводя в сторону взгляд.

— Сомневаюсь, что у кого-то сейчас это получилось бы сделать, — пропуская мимо себя ненужные эмоции, широко улыбаюсь, фиксируя на ногах тонкие ремни босоножек без каблука.

— Пойдемте? — делаю небольшой шаг вперед, поравнявшись с девушкой, явно чувствующей себя крайне неловко.

— Да, — роняет отрывисто. — Вы помните…

— Все в мельчайших деталях, — не дав в сотый раз объяснить мне порядок действий, обрываю резонно.

Замолкает, жестом пропуская меня вперед. Выхожу из здания, ощущая на коже порыв свежего ветра. Солнце еще высоко, но уже клонится к закату. Полчаса, максимум сорок минут и окрасит небо золотом с обилием красного. Иду по грунтовой дорожке, виляющей у широких клумб и ярко-цветущих кустов. Впереди уже видна арка с резной калиткой, ведущей на пляж. Дышу через раз, замедляя шаги. Губы немеют от напряжения, прокалывая мельчайшими иглами. Оборачивается, окидывая заинтересованным взглядом. Приподняв брови, смотрит на меня с неким подобием странной, заискивающей улыбки.

— Я иду, — оправдываюсь почти беззвучно, облизывая, пересохшие от горячего дыхания и прохладного потока ветра, губы.

Пытаюсь взять себя в руки, урезонив внутреннюю дрожь, нарастающую с каждым шагом, приближающем к входу. Перехватывая букет в левую руку, опускаюсь вниз, расстегивая ремешки. Скидываю с ног босоножки, в которые попадают крупицы песка. Ничто сейчас не должно меня отвлекать. Беспокоить. Сердце и так заходится барабанной дрожью и лишние мелочи способны увеличить численность его ударов до предельного максимума.

Миную калитку, обкалывая ступни мелкими камнями, скопившимися на рельефной плитке. Тихая музыка окутывает со всех сторон. Доносится переливами расслабляющих звуков из скрытых от глаза динамиков. Витиеватая дорожка, усыпанная белоснежными лепестками, ведет к самому морю. Ступни касаются шелковой мягкости и на губах, против воли, растягивается улыбка. Сжимаю в замке рук невесомый букет, вскинув голову, смотря только вперед. Море уже сияет искрами заходящего солнца, придавая привычному пейзажу волшебное очарование. Шум волн совсем тихий, словно сама природа затаилась, наблюдая происходящее. Благоволя церемонии, понизила громкость, не смея мешать, а лишь гармонируя с окружающей красотой. Резная арка, венчающая окончание тропинки, украшена фиолетово-белыми цветами, развивающимися на ветру. Улыбаюсь. Выглядит действительно сказочно.

Дочка, еще не заметив моего приближения, в белоснежном платье, с подпрыгивающими над плечами завитками золотых волос, похожая на воздушное безе, украшенное карамелью, бегает вокруг арки, то прячась за ее широкими колоннами, то вновь появляясь в зоне видимости. Останавливаюсь, буквально в пяти метрах от исходной точки, осматривая того, к которому проделала столь сложный путь. Стоит, спиной ко мне, приняв расслабленную позу. Белая рубашка закатана до локтей. Светлые брюки, классического покроя зафиксированы на поясе широким ремнем. Руки спрятаны в карманы, словно он ожидает моего появления не первый десяток минут. Быть может так и есть. Я понятия не имею, чем он был занят весь этот день. Впрочем, как и предыдущие… Осматриваюсь по сторонам, не замечая поблизости чего-то особенного из того, что не обсуждалось заранее с организатором. Никаких тебе дымовых завес и прочих спецэффектов. Флагмана под алыми парусами и прочих вещей, которые я могла бы нафантазировать подсознательно под лозунгом «сюрприз». Улыбаюсь, прослеживая его разворот ко мне. Точно он почувствовал на себе взгляд и обернулся на встречу.

— Не преувеличивай, — усмехается разум. — Просто девушка достигла его ранее, обратив внимание на свое присутствие рядом.

Да и плевать. Этот взгляд, которым он сейчас буравит меня, прикусывая нижнюю из губ, сложенных в лукавую улыбку, стоит ни одной яркой фантазии на тему, что все это принадлежит лишь мне. Создано. Выстроено. Ради меня. Улыбаюсь в ответ, делая шаг навстречу этим глазам. Не глядя себе под ноги. Не разрывая контакта. Кажется, если бы подо мной горела земля, в этот миг я бы прошла по ней не испытывая и доли дискомфорта. Не заметив отвлекающих от главного мелочей. Еще один шаг. Невесомый, словно находясь в состоянии полета. Дочка резко останавливается возле него, завершая очередной круг. Берет за руку, настороженно и заинтересованно озираясь назад. Прослеживаю ее взгляд, не ожидая подвоха. Делая по прямой еще шаг. Пересекаюсь глазами с организатором, стоящей по противоположную сторону арки. Она поджимает губы и как-то странно, словно не желая этого контакта, смотрит на меня. Недоуменно улыбаюсь, не понимая реакции окружающих.

Я делаю что-то не так? Вроде нет. Отчего-то складывается пугающее впечатление, что в этот момент от меня вообще ничего не зависит. Выдыхаю, собираясь с мыслями. Осталось всего три метра. Не больше. Он не спешит мне на встречу. И, все собравшиеся здесь, словно чего-то ждут. Не моего приближения, а… Резко стопорюсь на месте, потеряв суть хитро закрученной мысли. Ощутимо сглатываю, точно обдирая в миг пересохшее горло. Сжимаю челюсти до боли, едва не переламывая в руках хрупкий букет. Тело сковало цепями, стоило мне сделать всего один шаг вперед, открывая обзор на того, кто все это время стоял позади арки. Этот профиль… Черт подери! Руки предательски дрожат, а колени подгибаются, будто под ногами расходится земля.

— Добро пожаловать на праздник, милая, — посвистывая в сторонке кривится разум.

Не в силах отвести взгляда от темных глаз, подобных глубокой ночи, обреченно опускаю вниз руки, зажмурившись до боли. Пытаюсь избавиться от пугающего, своей реалистичностью, видения. Пронизывающего нервной дрожью обессиленное тело. Совершаю усилие над собой, широко распахивая ресницы. Надеясь, что фантом успел раствориться в пучинах моего подсознания.

Черт подери! Едва не топаю ногой от злости, впиваясь взглядом в знакомый образ. Осматривая мельчайшие детали: дьявольскую улыбку и немного прищуренные глаза.

— Сюрприз удался на славу, — прикуривая в сторонке, забавляется разум.

Я бы, пожалуй, сейчас коньячку навернула. Раза так два-три по сто… да и выкурила б что-нибудь посильнее обычных сигарет. Медленно. В глубокий затяг.

Время точно остановилось. Всеобщему молчанию противоречит лишь издевательски спокойная музыка.

— Это не Стив. Просто похож. Сильно похож… — мысленно выношу приговор, уверяя себя. Длительно выдыхаю. — От того взгляда хотелось потерять себя, а от этого отмахнуться, пройдя дальше. Обманка. Оживший в недрах памяти фантом, явившийся показать мне насколько ныне стал безразличен. Тянущий за собой лишь гнетущее чувство страха, свалившейся на голову лавины вины.

Отвожу взгляд от «подарка», в сторону того, кто посмел мне его преподнести. Взирает из подобья, стерев улыбку с лица. Напряженно удерживает за руку дочь. Качаю головой, усмехаясь себе под нос. Проговариваю на выдохе, достаточно громко и яростно:

— Сукин ты сын, Лисовский!

— Тише, — прикладывает указательный палец свободной руки к губам, призывая к порядочности.

Щеки горят. Сердце стучит, вырываясь из груди, а в горле застревают, ставшие комом слова. Брань, желаемая быть озвученной.

На глаза попадается недопонимающая происходящего организатор, хлопающая ресницами, озирается по сторонам так же как некогда веселая дочка.

— Да пошел ты к черту со своим спокойствием, — парирую более тихо, откидывая в сторону букет. Безудержно злясь на него за подобное издевательство над моим подсознанием, миную оставшиеся несколько метров в считанные секунды.

— Ты считаешь, что подобной инсценировкой способен заставить меня передумать? — выпаливаю яростно, приблизившись к нему практически вплотную. Ухмыляется в ответ, не произнося и звука, словно позволяя мне беспрепятственно высказаться.

— Перед обликом прошлого, взгляни в глаза будущему, чтобы позволить себе счастливое настоящее… Не помнишь, так ли эта фраза звучит в переводе дословно? — прыскает со смеху, цитирующий классика разум.

Не столь важно. Опускаю глаза вниз, криво улыбаясь ребенку. При каждом взгляде на нее, возникает щемящее сердце, тихая надежда, что она по жизни будет намного умнее меня… Вбираю ее теплую ладонь в свою ледяную руку, крепко, и в тоже время, не причиняя боли, сжимаю вокруг свои пальцы….

— Осечка, Серёж, — произношу тихо, поднимая взгляд вверх. — Давай без предисловий. Я не изменю своего решения, чтобы ты ещё не придумал.

Выдаёт тихий смешок, вскидывая вверх бровь. Сверля взглядом, будто проверяет на правдивость смысл услышанных слов.

— Где надо подписать приговор? — уточняю бесстрастно.

— Чей? — усмехается звонко.

— В процессе узнаем, — обнимаю за шею свободной рукой, плавно притягивая к себе. Произнося на выдохе в приоткрытые губы:

— Но пожизненный срок я тебе гарантирую. Без единого шанса на амнистию.

Прикасаюсь губами к его, растянутым в подобие лукавой улыбки. Покрываю невесомыми поцелуями, впечатываюсь в него всем телом. Потираясь о щетину щекой.

— Зайка, иди ко мне, — слышу рядом приторно ласковый голос организатора, забирающего из моей руки ладонь дочери.

— Вы же не против, если я послежу за ребенком? — уточняет, протягивая ладонь к руке Сергея. Он отвечает согласием, опускаясь на корточки и шепча что-то на ушко, мало понимающей происходящее дочери. Обнимает, обвивая его шею руками. Присаживаюсь рядом, нежно прикасаясь губами к бархатной детской щеке, шепча тихо:

— Мы скоро тебя заберем от этой тараторки.

Улыбается в ответ, так же как и отец, заговорщически прищурив глаза. Раскрывает объятия, послушно вкладывая руку в ладонь организатора, бросая вслед веселое:

— Пока.

— А как же первая брачная ночь? — тихо усмехается рядом Сергей, помогая мне подняться с песка.

— Разве ты на мне уже женился? — парирую, довольно скалясь в ответ.

— Этот нюанс мы сейчас исправим, — увлекая в сторону арки, увенчанной скучающим у её колонны фантомом.

— И обручить нас, конечно же, должен он? — хмурясь, бросаю в сторону ожившего из памяти образа.

— Почему нет? — заявляет ехидно. — Здесь это право имеет любой, кто заранее взял в мэрии разрешение на проведение церемонии.

— Ты псих, Серёж… — фыркаю, усмехаясь его словам.

— Другой бы с тобой не связался, — весело произносит в ответ. — Заметь, дважды!

— Точно — точно, — в знак солидарности салютует разум.

— Где кольца? — уточняю, опуская саркастический тон.

Протягивает вперёд бархатистую коробочку, вызывая её открытием удовлетворенный стон. Твою ж мать! Он их всё-таки нашёл! Даже если это и копия — выглядят в точности как те, что были утеряны на нашей крыше.

Дрожащими пальцами вытаскиваю из подложки кольцо, для приличия уточняя:

— Согласен ли ты в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас?

Перекладывает коробочку в левую руку, протягивая вперёд правую, сопровождая жест плавным:

— Да.

Мягко улыбаюсь, отчасти смущенно прикрывая ресницы при виде того, как он вытаскивает моё кольцо, откидывая коробочку в сторону. Как-то по-особенному глядя в глаза. Берет в свои мою руку, без тени волнения, пронизывающего моё тело, спокойно произнося:

— Согласна ли ты пройти со мной сквозь все трудности, которые ещё предстоят нам на совместном пути?

— Лаконично звучит, — бессовестно вторгается разум. — Нет бы пообещать сделать тебя самой счастливой… Эх, — отмахивается, отходя в сторону.

— Согласна, — произношу пересохшими на ветру губами. Возвращает кольцо на законное место, распаляя на губах уверенную улыбку.

— Os declaro marido y mujer, — обдает хрипотцой постороннего голоса.

— Что он сказал? — уточняю, не поворачивая в сторону головы. Не разрывая зрительного контакта.

— Привёл приговор в законную силу, — произносит лукаво, обрамляя моё лицо, прикрывая, точно от удовольствия глаза, будто бы мы абсолютно одни и рядом нет никого лишнего, едва касается своими моих губ.

— Подпиши бумаги, — шепчет на выдохе, всё ещё удерживая в руках. Возле себя. Льну ближе и сама не желая отвлекаться на внешние раздражители. Чувствуя на горячих губах лишь соленый морской ветер и невесомый вкус его поцелуя. Дыхание на коже, повторяющее размеренность моих вдохов и выдохов. Музыка, ставшая фоном, давно перестала иметь значение. Как и окружающая атрибутика. Всё вокруг смешалось в одно, мимолетное, скоротечное, ускользающее мгновение. Оставляющее после нечто большее, чем хранило в себе.

Плавно расцепляет руки, увлекая меня к импровизированной тумбе, появившейся из навесного перекрытия на арке. Не смотря вперёд, стопарю всё внимание на документах, прописанных на двух языках. Подписываю в местах, отмеченных галочкой. Отрешаясь от того, кто присутствует рядом. Без лишних эмоций. Выдохнув, с улыбкой, передаю ручку, без пяти минут, вновь, законному супругу. Размашисто ставит подпись, улыбаясь даже во взгляде, а не только уголками красивых губ. Аккуратно поднимаю глаза, глядя на то, как отголосок прошлого вершит моё настоящее, скрепляя двойной договор круглой красной печатью. Хитрая ухмылка, читается в слегка приподнятых уголках губ. На доли секунды прищуривает глаза — угольки, мимолетно подмигивает мне, распаляя в них дьявольское пламя. Отвожу взгляд. Нахмурившись. Слыша в голосе фантома совсем незнакомые нотки, произносящие на испанском непонятную фразу, на которую мой супруг, со странной улыбкой на губах, отвечает одним кивком головы.

— И всё же чертовски привлекательный мужик, правда? — прикуривая в сторонке, пялясь на идеально выбритый череп, тихо усмехается разум.

— Да чтоб тебя, — готовая выругаться, не включая в матерный и единого русского слова. — Это не Стив. Заканчивай глумиться над моей незрелой фантазией, находя в обманке похожие детали!

— Уверена, что перед тобой не оригинал? Каждый видит лишь то, что хочет…

— Да пусть даже и так, — улыбаюсь вслед проходящей мимо и, намеревающейся покинуть пляж, отчасти знакомой фигуре. — Зачем об этом думать? Искать иллюзорные сходства? Вновь тратить время и силы на ерунду. Пусть моё и нелепое, сумасшедшее, порой непонятное… но ведь всё-равно в разы лучше!

Охаю, оказываясь оторванной ногами от земли. Перекидывает через плечо, подходя к цветочной арке. Едва сдерживаю звонкий смех, вылетающий вместе с ругательствами, сыплющимися в его адрес. А улыбку… улыбку убрать всё ж не в силах. Резко тормозит, одергивая платье, задравшееся ветром до талии, ехидно произнося:

— Лиз, ты в приметы веришь? Если ногами вперед пронесу — это ж ничего?

Начинаю стучать по спине кулаками, сопровождая этим своё возражение.

— Ладно-ладно, угомонись, — смеясь, купирует мой монолог легким шлепком в области бёдер. Перекидывает перед собой, крутя в руках точно куклу. Аккуратно, не спеша, внося в цветочную арку. Опускает ногами на песок, ласкаемый морем. Солнце уже совсем низко над горизонтом. Отбрасывает яркие лучи на водную гладь, озаряя побережье золотом. Поджигая ярким огнём зеркальную поверхность с разноцветными искрами. Сумерки понемногу сгущаются, захватывая, скрывая дальние уголки окружающего пространства. Бросая тени на лица. Пряча эмоции. Взгляды. Обхватывает талию плотным замком рук, напористо впиваясь в мои своими губами. Действуя по-хозяйски. Не спрашивая разрешения. Отчетливо зная, что оно заранее получено на любые действия, поступки, слова. Раскрывает губы языком, учащая сердцебиение, казалось бы обыденным жестом, а сознание начинает плыть, изгоняя из себя все мысли. Подчиняясь желаниям. Ощущениям. Чувствам.

— Ты нарочно нарядилась в платье, которое снимается одним рывком, — ухмыляясь, цедит сквозь зубы, забираясь пальцами под подол платья и сжимая меж них оголенную кожу на бедрах.

— Серёж, — выдыхаю из легких горячий воздух, оплетая шею непослушными руками. Ища опору в том, кто в отличие от меня крепко стоит на ногах и, кажется, с легкостью контролирует сложившеюся ситуацию.

— Здесь может кто-нибудь появиться, — бессвязно продолжаю, обрывками всплывающую в сознании мысль.

— Не может, — усмехаясь, вторит в ответ, продолжая покрывать поцелуями оголенную шею и плечи.

Солнце наполовину утопает в морской глади, уступая владения тьме, сгущающейся сумраком по морскому берегу. Плавная музыка всё ещё звучит над линией пляжа, напоминая, что все же мы здесь не одни. Свет тускнеет с каждой секундой, скрывая очертания предметов, стирая и пряча от лишних взглядов песчаный пляж. Задирает подол платья, подкидывая меня вверх. Обхватываю его бедра ногами. Направляется уверенными шагами в сторону от отеля, вдоль по прибрежной линии. Улыбаясь, доверчиво прикрываю глаза, утыкаясь носом в его шею. Проговариваю медленно:

— Откуда в тебе эта импульсивность?

— Бывшая жена заразила, — парирует иронично, сцепляя руки на бедрах сильнее.

— Она у тебя была ещё та штучка, — поддакиваю в ответ, кутаясь пальцами в его волосах. Впитывая каждый жест, шаг, малейшее изменение тембра голоса.

— Не то слово, — фыркает в ответ. — Избалованная, капризная девчонка.

— Как ты только прожил с ней столько лет… — замечаю с улыбкой, проникающей в голос, касаясь губами часто пульсирующей артерии на его шее.

— Любил сильно, — останавливается, упирая мою спину в каменную глыбу, уходящую своеобразным мостком в море. Сглатываю от резкого прикосновения холода к горячей спине. Вцепляясь в него лишь сильнее. Как-то слишком серьезно, на выдохе, произнося:

— А сейчас?

— Люблю тебя еще больше, — ласкает слух хрипотцой голоса, высвобождая руки, удерживает на весу зажатую меж бедер и влажного камня. Стягивает вверх платье, осыпая песок лепестками цветов, вывалившихся из моей прически. Ловко расстегивает рубашку, откидывая белую ткань на прибрежный песок, в сторону платья, ярко выделяющегося светлым пятном, на захватившей беспросветной темнотой берег мгле. Соприкосновение оголенных тел обдает отрешившееся сознание жаром. Лязг ремня будоражит кровь, ускоряя её бег по сосудам. Неся в мозг закодированную информацию, связанную лишь с одним мужчиной на свете. Подчиняя ему. Клеймя в подкорке до боли знакомый образ. Словно всех остальных до и… просто не существовало. Овладевает мной в одно движение. Жестко. Напористо. Без тени ласки, привычно скользящей в движениях. Впечатывая спину в рельефную поверхность пористого камня. Подстраивая под себя не только движения неосознанно льнущего к нему тела. Забирая в своё владение душу. На веки веков… Пока смерть не разлучит нас…

Конец.