Операция «наследник»

31 декабря 1999 года последовало заявление президента Бориса Ельцина о том, что он подает в отставку. В этом же заявлении называлось имя преемника – Владимир Путин.

Для меня, как и для многих других, все это, преподнесенное публике под Новый год, было неожиданным. Не потому, что в обществе не были осведомлены о недееспособности президента, которая многократно проявлялась в течение длительного срока – практически с 1996 года. И не потому, что кто-либо всерьез мог подумать: ближайшее окружение Ельцина перестает поддерживать его на президентском посту или тем паче осознало необходимость своего отхода от государственного руля. Все хорошо знали неистребимую жажду власти у Бориса Ельцина, который никогда не соотносил со своими физическими возможностями, истощенными болезнями и вредными привычками, стремление руководить, править, одним росчерком пера назначать или снимать людей с важных государственных постов. Непохоже, что и окружение Ельцина, так называемая «семья», поняло бесперспективность нахождения на вершине власти.

Что же подтолкнуло организаторов отставки президента на этот предновогодний шаг? Позже в мемуарах Бориса Ельцина, написанных представителями того самого окружения, очень много внимания будет уделено рассказу о том, как в тайне от всех эта акция вынашивалась самим президентом, как он боялся посвятить кого бы то ни было в свои намерения, дабы раньше времени не выпустить это «ошеломляющее» известие в общество. Возможно, авторы заявления президента об отставке искусственно отводили его от сути дела, боясь, что в последний момент он заупрямится, и поэтому отвлекали Ельцина игрой «в прятки». «Неожидан-ность» сделанного заявления устраивала «семью», но это отнюдь не диктовалось опасениями, что какие-то мало-мальски значимые силы в обществе сыграют на ситуации и выступят за сохранение Ельцина. Резко упавший, фактически до нуля, рейтинг президента служил абсолютно неоспоримым доказательством невозможности такого развития событий. Торопились по другой причине.

Главной у авторов предновогодней акции была идея преемственности власти. Досрочная отставка Ельцина означала, что выборы на пост Президента России по действующей Конституции должны состояться не позже чем через три месяца. Откладывать их на более поздний срок для тех, кто вынашивал план преемственности, было рискованно. Вместе с тем приближение выборов по времени давало возможность развить успех, который далеко не праведными методами был обеспечен при выборах в парламент в декабре, т. е. за несколько недель до заявления Ельцина об отставке. Тогда удалось, используя главным образом «административный ресурс», создать в Государственной думе достаточно серьезные позиции для администрации президента.

Не было никаких сомнений, что фигура преемника, по замыслу инициаторов досрочного ухода Ельцина, должна была соответствовать основной задаче- продлить курс, проводимый при Ельцине. Иными словами, продолжать движение в направлении, которое уже привело к сказочному обогащению группы людей, и не просто к обогащению, а к все большему влиянию этой теневой группы на политику государства, в том числе в вопросах расстановки кадров. И конечно, создать условия для надежной безопасности «семьи». Я хотел бы подчеркнуть, что преемника выдвигала определенная группа с абсолютно конкретными целями.

Кто он – Владимир Владимирович Путин? Какую роль может сыграть этот человек, находящийся не только на самом главном по Конституции, но и в реальной российской действительности определяющем посту в государстве? Почему именно он был избран на амплуа преемника Ельцина? Не случайно эти вопросы возобладали над эмоциями в связи с уходом Бориса Ельцина не только у нас в стране, но и за рубежом.

Не думаю, что уже при назначении С. В. Степашина на мое место в качестве премьера в уме держалась кандидатура Путина на пост президента – а ведь именно так события преподносятся в мемуарах Ельцина. Знаю, что ставку на Степашина как в дальнейшем на кандидата на пост главы государства делали влиятельный политик и бизнесмен А. Б. Чубайс и его группа. Может быть, фамилия Путина всплыла в виде альтернативы среди тех в окружении Ельцина, кто опасался резкого роста влияния Чубайса. Возможно, хотели надежно вовлечь в «семью» директора ФСБ – одного из наиболее информированных людей в государстве. При этом верили, что именно Путин сможет обеспечить безопасность «семьи».

Я, как, очевидно, многие, искал ответ на другой вопрос, еще более важный для России и остального мира: станет ли новый президент в случае его избрания руководствоваться теми мотивами, по которым его кандидатура была выдвинута? Ведь все «пиаровские» и другие сопутствующие предвыборной кампании и выборам акции не могут затмить собой главное – всенародно избранный Президент РФ получает, может быть не сразу, но обязательно получает, свободу рук, которая позволит следовать или не следовать тем «наказам», что давались ему при выдвижении.

В. В. Путин прошел через ряд ступеней государственной и муниципальной службы, проработав в том числе во внешней разведке, но на сравнительно небольших должностях. Я, например, будучи директором СВР, ни его, ни о нем ничего не знал. Перед назначением Путина председателем правительства (тоже неожиданно для многих) за пару месяцев до объявления «наследником» Ельцина В. В. Путин в течение нескольких лет работал в мэрии Санкт-Петербурга, в кремлевской администрации, а затем в должности директора Федеральной службы безопасности. Этот послужной список был явно недостаточным для того, чтобы охарактеризовать его как политика.

Такой вывод разделял и я. Но одновременно из ряда бесед с Путиным мне становилось ясно, что он – патриот, что ему чужды шовинистические взгляды, что он не сориентирован на сближение с левыми или правыми, а его политические симпатии и антипатии диктуются национальными интересами России, естественно, такими, как он их понимает.

Несомненно, мне нравится Путин и как человек. Было очень приятно, что после моего отстранения с поста премьер-министра он позвонил и предложил встретиться с коллегией ФСБ. Когда я ответил, что готов приехать, он возразил мне, что вся коллегия хотела бы навестить меня. И действительно, неформальная встреча состоялась у меня на даче, сопровождаемая теплыми словами в мой адрес. Это был серьезный поступок, и думаю, что Путин его в деталях ни с кем не согласовывал.

Будучи председателем правительства, Путин принял приглашение и пришел на мое семидесятилетие, которое я уже после отставки отмечал с друзьями в одном из далеко не самых шикарных московских ресторанов. Пришел, зная, что я, конечно, не пригласил ни одного человека из ближайшего окружения тогда еще не объявившего о своем уходе президента Ельцина. И не просто пришел, а произнес добрые слова обо мне.

Контактируя с ним в его бытность директором ФСБ, я также находил в нем человека достаточно определенного, умеющего держать слово. Думаю, что он хорошо воспринял мое решение не становиться его конкурентом в президентской гонке. Я сказал ему об этом сам. Дело не в том, что у меня были реальные шансы победить – их не было, так как «бал правили» те, у кого в руках были средства массовой информации. Да и сам Путин становился очень популярным в обществе, особенно после того, как он взял на свои плечи всю тяжесть ответственности за решительные действия против чеченских террористов и сепаратистов. Но мое участие в выборах могло бы реально привести к необходимости второго тура, а Путин, как известно, сумел добиться победы сразу, в первом.

Одним словом, ровные, хорошие отношения у нас сложились, и это позволило мне сразу после избрания Путина президентом встречаться с ним и говорить по телефону. Естественно, хотел понять его намерения, его линию. Должен сказать, что не всегда это был полнокровный диалог, но даже из тех скупых реплик, которые звучали с его стороны, можно было прийти к выводу, что Путин хочет перемен, ощущает их необходимость.

Все упиралось в вопрос, способен ли Путин вырваться из того окружения, которое первоначально его выдвинуло? Может быть, именно порядочность заставит его придерживаться каких-то обещаний, если он давал их тем, кто выдвинул его кандидатуру?

Характерно, что в российских средствах массовой информации гадали, на кого опирается Путин – на санкт-петербургских коллег по тому времени, когда он работал в этом городе, либо на чекистов. При этом никто, даже из недоброжелателей, не осмеливался сказать, что он опирается на «семью».

Разрыв генетической цепочки

Значительно конкретнее начало определяться отношение к Путину при анализе его практической линии, которая явно отличала его от предшественника.

Думаю, что можно в этой связи назвать несколько направлений. Первое – укрепление вертикали исполнительной власти. Совершенно ясно, что эта идея овладела умом нового президента именно потому, что он на своих предыдущих постах смог убедиться в реальной угрозе территориальной целостности России, самоуправстве многих губернаторов, руководителей национальных республик, входящих в Российскую Федерацию. Безусловно, «масло в огонь» подлили события в Чечне. Будучи премьер-министром, Путин непосредственно связал свое имя с решительными действиями против чеченских боевиков – сепаратистов, которые к тому моменту уже осуществляли экспорт «чеченского опыта» в Дагестан, Ингушетию, приступили к террористическим актам на территории России.

Можно спорить с методами, с помощью которых предлагалось выстроить вертикаль исполнительной власти, стягивающей в единое целое все российские территории. Однако ясно, что Путин не просто задумывается над решением этой задачи, но стремится ее решить на деле.

Стало очевидным и другое: если Ельцин, заигрывая с руководителями регионов России, предлагал им взять «столько суверенитета, сколько они смогут проглотить», то Путин обозначил курс на сужение поля их возможностей, особенно по антиконституционной и незаконной деятельности. Ни для кого не было секретом, что смысл внесенного президентом и принятого с некоторыми поправками Госдумой закона «О преобразовании Совета Федерации» в том, что Совет Федерации отныне будет состоять из представителей губернаторов, а сами они, таким образом, лишаются неприкосновенности личности, гарантированной им ранее как членам верхней палаты российского парламента.

Хотя это направление деятельности Путина явно не совпадало с курсом Ельцина, оно навряд ли могло само по себе восприниматься как непосредственная угроза интересам и позициям «семьи». Но другое направление активности Путина уже затрагивало непосредственно ее интересы. Понимая важность такого механизма, как средства массовой информации, особенно электронные, Путин начал противодействовать влиянию на них олигархов, которые теми или иными путями установили контроль над многими телевизионными каналами и газетами.

Читатели в цивилизованных странах, наверное, не представляют ту обстановку, которая существовала в России, когда по мобильному телефону владелец даже небольшого пакета акций, но выплачивающий из своего кармана большие деньги менеджерам и творческим работникам телевизионных компаний, газет и журналов мог диктовать, что следует говорить в той или иной программе, кого следует «мочить», а кого поднимать. Вплоть до того, какими словами следует оперировать- не фактами, а словами. Такая практика поддерживалась при Ельцине. Более того, отдельные члены «семьи» ее и осуществляли. Путин открыто выступил против.

Наконец, проявилась еще одна линия – ужесточение отношения к тем, кто нарушает законы, кто пользуется своим положением в целях, не имеющих ничего общего с интересами широких слоев населения.

Все эти меры создавали контуры политики нового президента, но ряд из них осуществлялись далеко не самым оптимальным и последовательным образом. Можно ли упрекнуть за это Путина? В определенной степени – да, так как необходима большая решительность, чтобы довести до конца предпринятые инициативы, полезные для общества. Но есть и другие причины. Одна из них – отсутствие профессионализма у многих людей, окружающих Путина, даже у тех, кто искренне хочет претворения в жизнь принятого курса. В то же время существуют группы лиц, пытающихся дискредитировать нового президента. С их помощью благие намерения нередко выхолащиваются или осуществляются в таких формах, которые делают их контрпродуктивными.

Когда, например, вводились посты представителей президента в регионах и вся страна была разделена на семь округов, это справедливо воспринималось как усиление влияния центра. Но функции «супергубернаторов» с самого начала не были достаточно четко определены. Как выяснилось позже, тормозящее воздействие оказала доставшаяся в наследство Путину часть его администрации. Между тем представители президента на местах обрастали бюрократическими аппаратами, а некоторые назначали теперь уже и своих представителей в субъектах Федерации. Это может антагонизировать губернаторов, причем не только нечестных, но и тех, которые зарекомендовали себя с хорошей стороны, и таким образом превратить правильное решение в негативное.

Или возьмем, к примеру, проявившееся в новом бюджете, представленном правительством на 2001 год, стремление в максимальной степени сконцентрировать финансовые ресурсы в центре, главным образом за счет так называемых доноров (наиболее благополучных в производственном отношении субъектов Федерации), а потом раздавать все это другим регионам в виде трансфертов и субвенций, идущих в основном на потребление. Такая политика противоречит экономическому укреплению России в целом.

А «наезды» налоговой полиции на отдельные средства массовой информации – не просьба выдать необходимые документы для проверки, озвученная налоговым инспектором, которого пусть сопровождают при этом пара милиционеров, а «вброс» полицейских и спецназа в масках и с автоматами? А тяжба Министерства культуры с кинематографистами с целью забрать у них многомиллионный кинофонд, владение которым позволяет снимать многие отечественные фильмы в наше тяжелое время? А усиленная пропаганда по всем «проплаченным» каналам СМИ, что Путин опирается на выходцев из спецслужб? А обвинения, брошенные Березовским, будто из средств Аэрофлота, связь с которым он ранее решительно отрицал, проплачивалась предвыборная кампания в парламент прокремлевской организации «Единство»? А вакханалия в связи с предложением Путина принять государственную символику – в России она была до сих пор не узаконена – и в этой связи вернуться к музыке гимна, звучавшей в советский период, естественно, с другими словами? Началась широкая кампания против этого решения, привлекли к ней всех, кого только можно, включая Ельцина (!), пошли даже на грубое искажение позиции Патриарха. При этом полностью абстрагировались от того, что одновременно Путин узаконил трехцветный российский флаг, пришедший на смену красному с серпом и молотом, и российский герб с двуглавым орлом. Эти государственные атрибуты существовали до революции 1917 года.

Со всей очевидностью напрашивается вывод о целенаправленной работе определенной группы, с тем чтобы дать понять Путину: «Опирайся на нас, как это делал Ельцин, ведь мы единственные, на кого ты можешь опереться». Группа эта разношерстная, но ее объединяет стремление заблокировать Путина. Судя по реакции западной прессы, существует поддержка этой группы и за рубежом.

Конечно же, в сегодняшнем взаимозависимом мире большое значение имеет мировоззрение Путина, которое определит суть его международного курса и в конечном счете повлияет на место и роль России в современном мире.

Когда Путин был назван преемником Ельцина, на Западе, очевидно, считали, что он будет идти по накатанному пути, и это там многих устраивало. Но так не получилось. Насторожились в связи с избранными маршрутами его визитов в качестве президента – не только европейское турне, но и Китай, КНДР, Индия, Монголия, Куба.

Независимость проявилась и в первых беседах с западными лидерами. Однако это была не поза человека, возвышающегося над другими, и тем более не заявка на противоборство. Некоторые иностранные собеседники Путина, с которыми мне удалось переговорить, отмечали, что для них неожиданно раскрывался образ нового президента как политика, профессионально понимающего сложные международные проблемы, откровенного и предсказуемого. Противоречит ли такому образу настрой Путина на то, чтобы отстаивать национальные интересы России? Нисколько. Уверен в том – это явствовало и из моих разговоров с Путиным, – что даже жесткое отстаивание позиций, выгодных России, не совмещается у него со стремлением к конфронтационности.

И по знанию проблем, и по отсутствию тяги к «позе», а подчас и панибратству с иностранными коллегами Путин не является «продолжением Ельцина». Нынешний Президент России, как мне представляется, значительно более адекватный партнер для иностранных политиков.

Из бесед с Путиным – по мере отдаления от момента избрания беседы становились более откровенными – я понял, что он стремится, чтобы его шаги по укреплению российской государственности, диверсификации внешней политики или заявления о необходимости защиты национальных интересов не были интерпретированы как враждебные для Запада.

Характерна для Путина как фигуры, определяющей внешнеполитический курс России, линия в отношении ближневосточного урегулирования. Я с группой депутатов фракции ОВР был в Пензе, куда мне позвонил президент, сказав, что намерен всячески содействовать прекращению кровавых стычек и с этой целью принять участие в совещании, созванном в Шарм аш-Шейхе. По его инициативе МИД России сделал заявление о готовности нашей страны быть представленной в Шарм аш- Шейхе на том же уровне, как и другие, – туда направлялись руководители палестинцев и израильтян Арафат и Барак, президенты Клинтон и Мубарак, Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан и исполнительный секретарь Европейского союза Солана. Приглашения нам не последовало. Позже американцы в приватных разговорах ссылались на мнение израильтян, израильтяне – на американцев, министр иностранных дел Египта, извинившись, сказал, что его страна лишь представляла свою территорию. Однако Путин дал указание ни в коей мере не драматизировать ситуацию или пытаться использовать ее, «разжигая страсти». По его словам, главное – продолжающаяся готовность России использовать свое влияние и опыт для возобновления мирного процесса.

Так действовал Путин и 24 ноября 2000 года, когда в Москву прибыл Арафат, и во время беседы Путин связал его по телефону с Бараком. Это способствовало прямому контакту двух лидеров – несомненно, полезному, хотя и не положившему конец кровопролитию. Нужно отметить, что это произошло после того, как потерпела неудачу попытка свести Арафата и Барака в Вашингтоне, да и в Шарм аш-Шейхе они «общались» через посредников. Я упоминаю об этом и для того, чтобы показать, насколько непродуктивно не использовать возможности России.

Характерна реакция Путина на события, связанные с избранием Коштуницы. Твердое заявление о признании его президентом Югославии сопровождалось встречей в Белграде министра иностранных дел Иванова с Милошевичем с целью не допустить кровопролития. Путин посоветовал Милошевичу признать народный выбор, что и было сделано.

Известна негативная позиция Путина по поводу бездумного заявления со стороны руководства правительства об «откладывании» в одностороннем порядке выплаты в полном объеме долгов СССР Парижскому клубу. Путин не высказывал эту позицию публично. Но есть все основания утверждать, что он не имел никакого отношения к авторству этого, мало сказать, непродуманного решения кабинета.

А может быть, его ошибка в том, что он в подобных случаях не высказывается открыто?

Очевидно, Путин не всегда сразу может «оседлать» ситуацию: ему противодействуют немалые силы, координирующие свою деятельность и подчас вовлекающие в нее даже тех, кТо не подозревает, на кого работает.

Но все это сегодня, а завтра? Хватит ли решимости президенту последовательно проводить провозглашаемую им линию, давать справедливые оценки тем или иным действиям его нынешнего окружения, четко осуществлять кадровую политику, избавляться от людей, запятнавших себя неблаговидными поступками?

Уверен, что разрыв «генетических связей» Путина с Ельциным и его окружением неизбежен, и процесс начался. Обозначилось и новое соотношение сил в руководстве страной. Олигарх Березовский, небезуспешно пытавшийся претендовать при Ельцине на роль «серого кардинала», провозгласил, что находится в жесткой оппозиции к Путину. Далеко не убежден в том, что Путина поддерживают, тем более активно, другие члены «семьи», которые открыто не последовали примеру Березовского. Пока они затаились.

Вместе с тем ряд западных газет и журналов, вдруг возлюбив Березовского, стали прогнозировать «охоту на ведьм» со стороны Кремля. Такие прогнозы и оценки не только ни в коей мере не отражают действительности, но искусственно смещают акценты.

Многие из аппарата Путина, из числа членов его администрации, с одной стороны, пытаются понять нового лидера, с тем чтобы угодить ему, а с другой – продолжают обслуживать интересы различных олигархических групп. Подчас это уже приводит к коллизиям. 14 октября 2000 года в прессе было опубликовано открытое письмо 102 депутатов Государственной думы президенту под названием «Унять нефтяных хищников». В письме, в частности, говорилось, что «нефтяные бароны» хищнически эксплуатируют месторождения, уходят от выплаты налогов, устанавливают непомерно высокие цены на горючее на внутреннем рынке, вывозят прибыль за границу. Подписались под этим письмом представители различных депутатских групп, в том числе «прокремлевских».

Администрация президента с ног сбилась в попытках дезавуировать «легкомысленное» письмо. Через неделю после его публикации, казалось бы, работа была закончена. На ленте агентства «Интерфакс» появилось сообщение о том, что 60 членов фракции «Единство» снимают свои подписи. Но вдруг ситуация приняла совершенно иной оборот, и чиновники схватились за голову. В Думу поступила резолюция Путина на открытое письмо, которая гласила: «Проблема, поставленная депутатами, совершенно правильная». Более того, обращаясь к налоговому министру и начальнику Федеральной службы налоговой полиции, президент в своей резолюции добавил: «Ваше бездействие удивляет».

Этот эпизод показателен вдвойне: он раскрывает суть ряда аппаратчиков, работающих с Путиным, и те трудности, которые уже возникают у самого президента. А ведь аппарат не заменишь в один прием…

Много неуклюжего проявилось и во время событий вокруг телекомпании НТВ. Конечно же, если страна вступила в рыночные отношения, а она, безусловно, развивается по этому пути, то коммерческая часть деятельности НТВ, в том числе необходимость погашать полученные кредиты, очевидна. Вместе с тем телекомпания – сложный и особый организм. Когда задеваются его интересы, то речь неизбежно идет о проблеме свободы печати, а она не возможна без самостоятельности уже сложившегося коллектива журналистов. Мне представляется, что назначение на высшие должности НТВ людей, не просто не имеющих никакого отношения к телевидению и вообще к журналистике, но и достаточно скомпрометированных, – это по меньшей мере неумный ход, за которым, по-видимому, стоит руководство администрации президента.

Мне во многом импонирует то, что делает Владимир Владимирович Путин. Он, безусловно, человек способный, быстро входящий в суть дела, умеющий выступать перед различными аудиториями, спокойный, сдержанный, интеллигентный. Но проявится ли его решимость, когда при формировании команды единомышленников придется теснить с насиженных мест не только нескольких олигархов, но и их приспешников?

После того как исполнился год со дня пребывания Путина на посту президента, он впервые пошел на целую серию серьезных замен в правительстве. Некоторые из них – назначение министром обороны С. Б. Иванова, руководителем Федеральной службы налоговой полиции – М. Е. Фрадкова, возвращение в МВД отличного профессионала В. А. Васильева и другие – несомненно свидетельствовали о том, что президент стремится активно исправлять обстановку в важнейших органах государственной власти. Все обратили внимание на то, что он назвал эти перестановки лишь началом процесса. Я не принадлежу к тем, кто ограничивает причины перемен лишь выдвижением на ключевые посты лично преданных людей.

Способность Путина избавиться от общности с выдвинувшей его группой – основной критерий, по которому можно судить о перспективах президента. Нельзя переоценивать и того, что все больше ожиданий в обществе связывается с тем, насколько твердой и последовательной будет его политика, готовность решительно сломить сопротивление тех сил, которые мешают его деятельности. Сломить не на путях авторитарной системы, а на основе строгого выполнения закона.

Россия перед выбором

Развитие России в 90-е годы, несомненно, привело к главному – накоплен такой масштабный и многосторонний потенциал изменений, который исключает возвращение к советской модели управления экономикой, государством, обществом, к старой практике международных отношений.

Вместе с тем путь, пройденный Россией в 90-е годы, оказался слишком противоречивым, динамика непродуманной, стихийной, последствия легкомысленно непросчитанными. В итоге в начале нового века Россия опять стоит перед выбором, но каким?

– Между цивилизованными рыночными отношениями и засильем всевластных монополистических групп, использующих эти отношения не только во вред государству, но и среднему и мелкому бизнесу;

– между социально ориентированной многоукладной экономикой и развитием, при котором увеличивается часть населения, живущая за чертой бедности;

– между законами, обязательными для всех, и беззаконием, коррупцией, проникающей во все поры жизни общества;

– между порядком, обеспечивающим безопасность граждан, и нерешительностью в подавлении организованной преступности, сращивающейся с частью правоохранительных органов;

– между укреплением федеральных связей и сепаратизмом, проявившимся в ряде регионов;

– между демократией и хаосом;

– между повышением роли государства под реальным контролем общества и диктатурой;

– между отстаиванием национальных интересов, не впадая в конфронтацию с зарубежными государствами, и желанием войти в «клуб цивилизованных государств», следуя в фарватере политики Соединенных Штатов.

Нынешний президент, для меня это ясно, задумывается над всеми этими и многими другими вопросами, и именно в ближайшие годы может быть создан тот задел, который предопределит перспективы России на годы вперед.

Хорошо помню разговор с Путиным в Сочи, куда была приглашена группа ведущих ученых из Российской академии наук летом 2000 года. Обращаясь к Путину с предложением о такой встрече, я подчеркнул важность того, чтобы идея принадлежала ему. Но, передавая приглашение президенту Российской академии наук Ю. С. Осипову, Владимир Владимирович сослался на мою инициативу, добавив, что за ним был лишь выбор места встречи, так как, находясь на отдыхе, он сможет больше времени посвятить откровенным разговорам с учеными. Путин отличается от предшественника – и это тоже очень важно – тем, что не горит желанием выдать чужие мысли за свои и не делает этого, даже когда, казалось бы, это диктуется интересами так называемого пиара. Такая черта Путина как политика, которую я наблюдал и в других случаях, тоже говорит о том, что во главу угла он ставит порядочность в отношениях с окружающими.

Попытаюсь изложить те идеи, которые либо были высказаны президентом на этой встрече, либо нашли его поддержку.

Россия навсегда покончила с изоляционизмом. Она не только уже является, но и все больше ощущает себя частью мирового хозяйства. Но какие перспективы открываются для нашей страны в этом плане? Нужно прямо сказать, что экстраполяция тех тенденций, которые контрастно обозначились в конце XX века, перенос их в нынешний век чреваты все большим разрывом между экономически развитыми странами и Россией. Речь даже не идет о превращении ее в сырьевой придаток. Явно недостаточное внимание, уделяемое приросту разведанных запасов природных ископаемых и модернизации их добычи, может через небольшой период времени резко сократить конкурентоспособность России и в этой области. Без новых акцентов в экономической политике тяжелая участь уготована и российской промышленности с морально и физически устаревшим оборудованием.

Путин внимательно выслушал мнение выдающихся ученых-естественников, принимавших участие во встрече, и полностью поддержал их вывод о том, что будущее России неразрывно связано с прорывами в научно-технической области, с ее активным участием в мировом процессе интеллектуализации производства. В настоящее время место различных стран в этом процессе определяется их удельным весом на мировом рынке наукоемкой продукции. Доля США составляет 39 процентов, Японии – 30, Германии – 16, России – 0,3 процента. Между тем весь мировой рынок наукоемкой продукции создан в результате развития шестидесяти макротехнологий. России не под силу прорваться по всему широкому фронту. Однако в 7-8 направлениях так называемых критических технологий Россия могла бы преуспеть – здесь еще сохранился задел, кадры (катастрофические масштабы приобрела утечка мозгов из страны), инновационный потенциал. Президент согласился и с тем, что эта задача может быть решена лишь при государственном регулировании и финансировании соответствующих программ.

Вышесказанное передает настрой президента, его понимание необходимости незамедлительных и активных действий, способных обеспечить прорывы России в научно-технической области, которые могут и должны стать «локомотивом» для всей российской экономики. Однако от понимания до практических шагов – большая дистанция.

Я понимаю трудности Путина, связанные с доставшимся ему тяжелым наследством. Понимаю, что в результате ему приходится браться за решение огромного числа задач, растянутых по широкому фронту. Но сможет ли команда Путина отобрать главные из них и сосредоточиться в первую очередь на их решении – от этого зависит очень многое.

Конечно, «российское перепутье» на пороге XXI века проистекает и из неопределившегося характера того мирового контекста, в котором будет развиваться наша страна. В мире, как и в самой России, за 90-е годы произошли серьезнейшие изменения. Нет двух противоборствующих систем государств, объединившихся по идеологическому принципу. Нет сегодня и реальной опасности столкновения на глобальном уровне. В прошлое из жизни человечества ушли и мировые войны, когда государства объединялись в коалиции и шли «стенка на стенку».

Вместе с тем отсутствие перспективы мировых войн не идентично наступлению периода международной безопасности. Изменились лишь характер и масштабы угроз. Международные конфликты сбросили с себя политико-идеологическую, но в значительно большей степени, чем раньше, приобрели этническую, религиозную окраску. Усилия по их урегулированию затруднены тем, что, с одной стороны, они по большей части развиваются внутри государства, а с другой – имеют международную составляющую, например, экстремистско-исламскую.

Усиливается опасность международного терроризма, сомкнувшегося в целом ряде случаев с сепаратизмом. Чрезвычайную угрозу представляет и расползание оружия массового уничтожения.

На какую структуру будущего мироустройства все это наложится? Как ни звучит на первый взгляд парадоксально, в современном мире не сохранились супердержавы. Советский Союз перестал существовать, но и Соединенные Штаты, которые являются не только самым мощным в экономическом, финансовом, технико-технологическом, а теперь и в военном отношении государством, перестали быть супердержавой. «Супердержава» – категория «холодной войны». Отличительными признаками такого государства не могут быть только экономические, военные и иные преимущества. Супердержава должна выполнять функцию обеспечения безопасности целой группы стран. Причем в период, когда существует для них реальная и общая угроза. Естественно, что супердержава становится лидером этой группы, диктует ей свою волю, командует ею. Таким был Советский Союз. Такими были и Соединенные Штаты. Теперь условия изменились.

Симптоматично, что в самих Соединенных Штатах все чаще обозначается тенденция решать вопросы безопасности в отрыве в том числе и от своих партнеров по «холодной войне». Примером служит крен в сторону национальной системы ПРО. Но представляется, что такая тенденция проистекает и из стремления «развязать себе руки» на случай демонстрации или даже применения силы.

Обращают на себя внимание также призывы в США к отходу от «паритетного» сокращения вооружений с Россией, от той стратегической линии, которая выразилась в переговорах, соглашениях и в конечном счете в договорах СНВ-1, СНВ-2. Предлагается замена этого курса на самостоятельные решения в области стратегических вооружений.

В сентябре 2000 года Строуб Тэлботт в одном из интервью сказал, что теперь Соединенные Штаты будут вести переговоры с Россией по СНВ-3 лишь в «пакете» с переговорами об изменении Договора 1972 года по ПРО. В середине сентября меня посетил посол США Дж. Коллинз, которому я задал вопрос: не изменили ли Соединенные Штаты свою позицию по переговорам о дальнейших сокращениях стратегических наступательных вооружений в рамках СНВ-3? Ведь еще совсем недавно США заверяли нас, что сразу же после ратификации договора по СНВ-2 они готовы приступить к переговорам по договору СНВ-3. Более того, эта позиция была публично зафиксирована в совместном заявлении, принятом президентами двух стран в ходе их встречи на высшем уровне в Москве в сентябре 1998 года.

Посол Коллинз передал этот вопрос Строубу Тэлботту, и он 2 октября 2000 года направил мне письмо, в котором совершенно определенно подтвердил изменение американской позиции. Наделе это означает, что Соединенные Штаты могут отказаться от дальнейшего сокращения стратегических наступательных вооружений, если мы не откроем им дверь для легального выхода на создание национальной системы противоракетной обороны. Думаю, что такая позиция, занятая Вашингтоном, настораживает не только Россию. Но к сожалению, она существует. А ультимативная постановка вопроса о необходимости «пакетного» решения опять наводит на мысль о том, что в США достаточно серьезные силы продолжают мыслить категориями супердержавы. Сохранится ли такая тенденция при президенте Дж. Буше – не в первые месяцы его нахождения у власти, а в виде устойчивого курса?

Вместе с тем в мире будут развиваться серьезные процессы, которые ведут в конечном счете к становлению полицентристского устройства. И эти процессы, которые, несомненно, носят объективный характер, скажутся на структуре международных отношений в XXI веке. Первый из них – глобализация, основой которой является бурное развитие техники, технологий, взаимозависимость в финансовой сфере, преимущественный характер транснациональных форм роста производства. Другой – неравномерность экономического развития, в полной мере присущая XX столетию. Но теперь она ускоряется, накладываясь на межгосударственную региональную интеграцию. Наряду со всем этим все более контрастно проявляется не просто неравномерность демографического развития, но «перелив» значительных групп населения из одних стран в другие, даже с континента на континент.

Характерно, что без всяких войн или вооруженных столкновений (которые, конечно, тоже порождают волны беженцев – «невозвращенцев» на внутригосударственном и межгосударственном уровнях) уже происходит массовое переселение людей. Европа «почернела». Англичане «разбавляются» азиатами. Соединенные Штаты абсорбируют ежегодно сотни тысяч латиноамериканцев. Многие «переселенцы» образуют этнические общности на новой родине. Эта общемировая тенденция может не обойти стороной и Россию – население за Уральским хребтом до Тихого океана составляет относительно небольшой процент от общероссийского.

Путин, как и многие другие в нашей стране, считает, что многополярный мир – наилучший вариант для России, впрочем, как и для целого ряда других стран. Многополярное устройство предусматривает повышение роли Организации Объединенных Наций и ее Совета Безопасности – единственного органа, наделенного полномочиями санкционировать применение силы на международной арене.

Однако движение к многополярному миру, базирующееся главным образом на объективных процессах, приходит в противоречие с субъективным фактором. Соединенные Штаты, судя по их политике, намерены вести дело в той или иной форме к созданию однополярного мироустройства. Если устоится такой миропорядок, международный контекст для России в XXI веке будет неблагоприятным. Этот вывод – хочу добавить – абсолютно не идентичен отрицанию многочисленных и масштабных полей, на которых совпадают интересы России и Соединенных Штатов. Не идентичен он и недооценке того, что развитие отношений с США является одним из наиболее важных российских внешнеполитических приоритетов.

Инициативы В. В. Путина, направленные на продолжение переговоров с США по сокращению СНВ, его призыв уже теперь прийти к ограничению в 1500 боеголовок у каждой стороны, весь смысл военной реформы в России – все это свидетельствует о реализме российского руководства, четко представляющего себе и обстановку в мире, и действительные возможности страны.

Точная оценка того «перепутья», на котором оказалась нынешняя Россия, равно как и истинного характера внутриполитического размежевания, необходима, как мне представляется, новой администрации США. Тем более что на Западе далеко не всегда правильно ориентировались в развитии событий в России, особенно в 90-е годы, и поэтому не всегда оптимально выбирали направление своей «российской политики».

Однако главное зависит от нас, россиян. И в немалой степени от того, насколько далеко пойдет президент Путин, чтобы избавить Россию, вступившую на путь рыночных преобразований, демократии, от тяжелого груза ошибок и преступлений 90-х годов прошлого столетия.