Столовая в армии - это своего рода храм. Но, если для старослужащих - это храм пресыщенности, то для молодых - это обитель воздержания. Среди непосвященных бытует мнение, будто молодые в армии худеют от того, что их здорово гоняют. Совсем нет. Они худеют потому, что очень мало едят. Только в армии по-настоящему понял, почему собака - "друг человека". Когда дерьмо столовское поперек горла становится и окончательно умирает надежда подстрелить на голых сопках какую-нибудь дикую сволочь, то вспоминаешь о собаке. Обычно их ловили по подворотням и откармливали к какому-нибудь празднику. Лучше всего на вкус молодая, еще не ощенившаяся сука. Мясо у нее нежное, как телятина. Когда наступал праздник, то собаку забивали и, в зависимости от национальной принадлежности ротного большинства, приготовляли из нее нилав, шашлыки, жаркое или что-нибудь еще. Солдаты шутили, что в темноте деревню очень просто отличить от военного городка: в деревне лают собаки, а в городке орут обнаглевшие без собак кошки. Помню, накормили нас на Новый Год вкуснейшим жареным мясом. Мы, отвыкшие от такой роскоши, просто полегли костьми. А потом нам показали собачьи головы. Еле-еле отошли. Ну а потом привыкли - в армии человек быстро ко всему привыкает. В армии существуют определенные законы, касающиеся приема пищи и ее хранения. Не принято есть в одиночку, спрятавшись, или, например, на выходе из столовой. Неприлично выказывать голод и жадность. Вообще, "западло" за кем-то доедать, подбирать объедки, воровать и выпрашивать пищу, таскать ее - скажем, хлеб или сахар - в карманах. Если в этом будет уличен уважаемый дед - он в значительной степени потеряет свое лицо. Если же дух или торчок - он будет объявлен голодняком и наказан следующим образом: его посадят за стол и насильно заставят съесть целый бачок каши, заесть его буханкой армейского хлеба и запить чайником гадостного подгоревшего киселя. Если, съев все это, молодой "не донесет" до туалета, он будет опущен окончательно. Вообще страшно видеть, что голод может делать с людьми. Я видел, как духи слонялись вокруг кухни выпрашивали объедки, я видел, как двое дрались из-за "параши". Однажды в госпитале я видел, как какой-то молодой, якут или бурят, мыл пол тряпкой, стоя на четвереньках и жуя кусок хлеба. Как только кто-то шел по коридору, поломойщик прятал хлеб под тряпку и продолжал водить ею по полу. Когда человек проходил, бедолага снова доставал свой хлеб. Старослужащие предпочитают не питаться в столовой. Они чувствуют себя такими значительными, что им претит столовская уравниловка. И дерьмовая столовая пища им тоже претит. Обычно два или три старослужащих, собравшись мирно и степенно принять пищу, посылают парочку смекалистых молодых прошвырнуться по огородам местных жителей. Полученная таким образом картошка молодыми же и чистится, а затем несется в кочегарку, где жарится (на жиру или сале) с помощью паяльной лампы. Одновременно еще один молодой летит к кладовщику продсклада ("Гасан! Фикса и Шанхай просили пару-тройку консервов дать и завтра приглашали на план в гости!"). Еще один гоней метется в хлеборезку и один - в столовую, за мясом или рыбой. Буквально через час лукулловский обед обеспечен.