В. А. Левшин — прозаик, один из создателей русской демократической литературы XVIII в.
Прозаическим сочинениям В. А. Левшина, как оригинальным, так и переводным, суждено было оказать заметное воздействие на развитие русской повествовательной литературы конца XVIII — начала XIX вв.
Скромный белевский помещик выступил в последней трети XVIII в. с произведениями, которые привлекли внимание читающей публики своим несоответствием эталонам классицизма, царившим в то время в русской литературе.
Классицизм, основы которого в России были заложены в первой половине XVIII в. ранними просветителями: А. Кантемиром, В. К. Тредиаковским, М. В. Ломоносовым — способствовал в свое время культурному развитию общества, созданию большого общегосударственного национального искусства. Но постепенно это направление стало уводить литературу все дальше от действительности, сделало искусство антииндивидуальным. В литературе классицизма главной была поэзия. Сторонники классицизма относились к зарубежным, а также первым русским бытописательным романам и повестям не только с пренебрежением, но и с прямым осуждением, объявив прозу «презренной».
Однако в 60-е годы XVIII в. новый демократический читатель сумел проявить свою заинтересованность именно к повествовательной литературе. В. А. Левшин мог непосредственно наблюдать неподдельный интерес мелкого провинциального дворянства, купечества, городского мещанства, грамотной верхушки крестьянства к бытовавшим тогда рукописным повестям и романам. К этому читателю было обращено творчество русских писателей-разночинцев второй половины XVIII в. Ф. А. Эмина (1735—1770) и М. Д. Чулкова (1743—1792). Ф. А. Эмин был преподавателем итальянского языка, переводчиком, М. Д. Чулков прошел путь от актера, придворного лакея до секретаря сената, получив в конце жизни дворянство.
М Д- Чулков писал о себе: «Господин читатель, прошу, чтобы вы не старались узнать меня, потому что я не из тех людей, которые стучат по городу четырьмя колесами и подымают летом большую пыль на улицах... Сколько мало я имею понятия, столько низко мое достоинство, и почти совсем не видать меня между великолепными гражданами, ...крайне беден, что всем почти мелкотравчатым, таким, как я сочинителям, общая участь». Он намекал на свое разночинное происхождение, на то, чт0 он — представитель «низовой литературы», на то, что в создании повествовательной литературы писатели-дворяне поначалу не принимали участия. Подобное могли сказать о себе многие русские литераторы конца XVIII в., в том числе и В. А. Левшин, когда писательские ряды пополнились разночинцами, небогатым дворянством, в том числе провинциальным, и литература перестала быть делом незначительного меньшинства. Именно эти писатели являлись авторами сочинений, в центре которых был человек со своими душевными переживаниями и эмоциями.
Современные литературоведы и историки литературы относят творчество В. А. Левшина к демократической литературе, которая противостояла литературе дворянского классицизма. Имя В. А. Левшина наряду с именами М. Д. Чулкова, Ф. А. Эмина, Н. Г. Курганова, М. И. Попова входит в «отряд общего демократического фронта» русской литературы XVIII в. Эти писатели еще не смогли создать высокохудожественных произведений. Но значение их творчества в том, что они ввели в литературу фольклор, изображали в своих произведениях обыденную жизнь обыкновенных людей.
В 1775 г. В. А. Левшин написал первое свое оригинальное прозаическое сочинение «Утренники влюбленного», которое было опубликовано Н. И. Новиковым. Книжечка в 70 страниц малого формата посвящалась Ф.С.К.— Федосье Степановне Казаевой, невесте (впоследствии жене) В. А. Левшина. Она была написана в форме нравоучительных писем о любви, в основу которых положены собственные переживания автора. В «Утренниках влюбленного» В. А. Левшин сделал попытку показать читателю внутренний мир влюбленного молодого человека, Многообразие и сложность движений человеческой души. которые переживал молодой человек находясьсь вдали от своей возлюбленной. Прихотливую игру чувств автор иллюстрировал рассуждениями о любви, оттеняя их тончайшими переливами своих душевных переживаний: от «сладкой меланхолии» до отчаяния при мысли о возможной смерти любимой и, наконец, до состояния бурного восторга при вести о скором свидании.
Это сочинение встало в ряд первой русской сентиментальной прозы конца XVIII в., которая развивалась в то время преимущественно в бессюжетных формах. «Утренники влюбленного» отличают возвышенный тон, обилие цитат из произведений французских энциклопедистов, рассуждений о сущности истинной любви. В. А. Левшин осуждал волокит, порицал злоязычников. Он не был согласен с тем, что несчастье супружеской жизни зависит от судьбы: «...имеем мы разум, следственно, и волю; имеем рассудок, следственно, и осторожность, то как можно винить судьбу за собственный наш выбор!»
Современные литературоведы считают это сочинение В. А. Левшина ярким образцом раннего русского сентиментализма. Оно отвечало вкусам демократического читателя 70-х годов XVIII в.
Но таких оригинальных произведений в русской литературе второй половины XVIII в. было мало. Поэтому писатели, выступавшие в жанре прозаической литературы, хотевшие удовлетворить спрос «третьего сословия» на книгу, начали переводить европейские романы и повести. За короткий период 60—80-х годов XVIII в. в России вышли переводы почти всех выдающихся произведений античной, западноевропейской литературы. На читателей обрушился поток переводных плутовских, авантюрных, политических, нравоучительных и, наконец, сентиментальных сочинений.
Первое место по количеству переводов занимали сочинения Вольтера. Знакомству в русском переводе с произведениями Вольтера и французских энциклопедистов читатель обязан «Собранию, старающемуся о переводе иностранных книг», образованному в 1768 г. при Академии наук и имевшему в своем составе 114 членов, в том числе и А. Н. Радищева2. Книгами французских просветителей торговали не только в книжных лавках; была предпринята попытка наладить продажу их вразнос по улицам Петербурга. Этим занимались писатели, актеры, даже известные сановники: И. А. Алексеев, С. И. Гамалия, И. А. Дмитревский, А. М. Кутузов, М. И. Попов, А. Н. Радищев, А. И. де Тейльс и др.
О проникновении сочинений Вольтера в Россию и об их популярности говорит эпизод, описанный в книге С. М. Некрасова «Сквозь жар души, сквозь хлад ума», изданной в Ленинграде в 1987 г. Осенью 1771 г. тульский купец М. Грибанов удачно сделал оптовые закупки в Петербурге. Перед отъездом в Тулу он получил от директора петербургского народного училища С. Б. Струговщикова, друга художника П. И. Аргунова, рукописный перевод сочинения Вольтера «Разговор честного человека с монахом». Купец был «весьма доволен» чтением, потому что «в книге столь остроумно высмеивались нелепости христианства». Знакомство с этим сочинением привело М. Грибанова в тайную экспедицию сената на допрос к обер-секретарю С. И. Шишковскому.
Однако к концу 80-х годов В. А. Левшин порвал с «вольтерьянством». В 1788 г. он публично заявил об этом в обширном специальном трактате под названием «Письмо, содержащее некоторые рассуждения о поэме г. Вольтера «На разрушение Лиссабона...». В нем В. А. Левшин «не без смущения» вступил в спор с Вольтером и его единомышленниками. Он понимал, что «опровергнуть мысли мужа сего толико именитого и систему его, обожаемую многими», будет делом нелегким. В своем сочинении В. А. Левшин приводил десятки самых разнообразных примеров, делал множество отсылок для доказательства того, что знаменитая поэма Вольтера и большая часть его сочинений — жестокое заблуждение, «хула на бога». Свою же позицию В. А. Левшин определил как «защищение» всеми доступными и допустимыми средствами «закона христианского». В. А. Левшин опровергал мысли Вольтера о том, что провидения не существует, что мир наполнен случайностями. Он считал, что «природа для нас внутренне скрыта», все ее части «всемощным существом в связь приведены», а существование бога доказывать не следует, потому что «всяк его чувствует и постигает», смысл же жизни человека — в добродетели. Однако В. А. Левшин далек от догматизма. Просвещение наложило глубокий отпечаток на его мировоззрение. Опровергая мысли Вольтера о том, что не все в мире благостно, что на свете много вредных животных и растений, В. А. Левшин ссылается на неглубокую изученность природы: «может быть изучение природы покажет, что они тоже в чем-то полезны». Философской основой мировоззрения В. А. Левшина, как и большинства деятелей эпохи Просвещения был деизм, предполагавший признание бытия двух форм материи: неподвижной — «предвечной» и движущейся во времени — земной. Деятели Просвещения утверждали объективность движущейся материи, но считали «естественным законом» природы всеобщее движение к совершенству.
Огромную роль в развитии литературы сыграла издательская деятельность Н. И. Новикова. Он платил небывалые в то время гонорары за переводы и особенно за оригинальные произведения. Чтобы труды переводчиков не пропадали даром и «через то они не отвращались от дальнейших занятий», Н. И. Новиков покупал два или три перевода одной и той же книги, печатал затем лучший из них и уничтожал остальные. В отношении с литературными тружениками Н. И Новиков старался быть справедливым и доступным. Правда, не все так думали. А. Т. Болотов, например, был уверен в корыстных намерениях Н. И. Новикова. Он думал, что Н. И. Новиков получал большие доходы от своих типографий и держал в черном теле литературных работников.
В переводе В. А. Левшина Н. И. Новиковым в 1787 г. были изданы «Идиллии и пастушичьи поэмы» Геснера (1730—1787). В России произведения этого немецкого поэта-сентименталиста были известны благодаря переводам А. Захарова, М. Н. Карамзина. В творчестве Геснера В. А. Левшина привлекала лиричность, мастерство описания природы.
В 1780 г. Н. И. Новиков издал три тома повествовательных произведений под названием «Библиотека немецких романов» в переводе В. А. Левшина. Это были рыцарские и авантюрно-плутовские романы, в которых описывались любовные похождения, запутанные приключения. Объем литературной работы, проведенной переводчиком над этой серией, был колоссален. Даже отличавшийся большим трудолюбием А. Т. Болотов считал для себя непосильной задачей перевод «Библиотеки немецких романов».
Основное место в этом издании занимали рыцарские романы. В. А. Левшин рассматривал их как нравоучительные произведения, где «истина скрывается под покровом выдумки».
Занимаясь переводом повестей и романов, В. А. Левшин иногда перерабатывал, укорачивал их, но при этом, по мнению специалистов, непременно сохранял стиль подлинника. Например, в «Библиотеке немецких романов» огромное, в восемь частей повествование со сложным сюжетом о немецком «великом князе» Геркулесе и богемской королеве Валиске В. А. Левшин превратил в более короткий пересказ. Однако для русского читателя он сохранил подробности изложения приключений и затруднительных положений, в которые попадала главная героиня, переодетая в мужское платье.
Русский читатель XVIII в. развлекал себя рассказами о чудесных подвигах разных витязей, повествованиями о борьбе их с чудовищами и смертельных опасностях. Он был подготовлен к такой литературе своим русским сказочным и былинным эпосом о чудесных подвигах Ивана-царевича, чудовищах, о живой и мертвой воде, молодиль-ных яблоках, о диковинных зверях и птицах, о превращениях, вещих снах, колдунах, окаменелых царствах.
В процессе работы над переводом «Библиотеки немецких романов» В. А. Левшин задумал составить аналогичную серию русских рыцарских романов. Здесь уместно процитировать «Записки» датского посланника в России Юста Юля (1 половина XVIII в.): «...быстрота, с какою русские выучиваются и навыкают всякому делу, не поддается описанию»4. В. А. Левшин прямо заявил, что русские «повести о рыцарях» — не что иное, как наши сказки богатырские. «Я заключил подражать издателям, прежде меня начавшим издавать подобные предания, и издаю сии сказки русские с намерением сохранить сего рода наши древности и поощрить людей, имеющих время собирать все оных множество, чтобы составить «Вивлиофику русских романов»5,— писал он. Он, как и другие писатели-разночинцы его времени: М. Д. Чулков, М. И. Попов, разделял взгляды на устное народное творчество М. В. Ломоносова, который писал во вступлении к своей «Древней Российской истории» (1766): «Всяк, кто увидит в российских преданиях разные дела героев, греческим и римским подобных, унижать нас перед оными причины иметь не будет, но только вину полагать должен на бывший наш недостаток в искусстве, каковым греческие и латинские писатели своих героев в полной славе предали вечности».
Внимание к устному народному творчеству многих русских писателей второй половины XVIII в., в том числе и В. А. Левшина, в основном обуславливалось просветительской идеологией. Просветители развернули широкое изучение истории России, обычаев и нравов народа, выдвинули проблему национального характера, проявили пристальный интерес к русскому языку. Писатели из демократического лагеря использовали народное творчество для сближения литературы с действительностью.
В 1766—1768 гг. вышел в свет сборник повестей-сказок М. Д. Чулкова «Пересмешник, или Славянские сказки» в четырех частях. Он состоял из русифицированных рыцарских поэм, восточных сказок с вызывающей, по сравнению с литературой классицизма, установкой на развлекательность. Успех издания предшественника В. А. Левшина был огромен. В 1783—1785 гг. увидело свет второе издание «Славянских сказок» М. Д. Чулкова, а в 1789-м — третье. Профессор Д. Д. Благой так писал об авторе этого сборника: «М. Д. Чулков был первым, кто вывел «истории» и «сказки» из устного и рукописного бытования и, причудливо сочетав их с мировой литературной традицией, возвел в степень литературы».
В 1770—1774 гг. вышло «Собрание народных песен» М. Д. Чулкова, а позднее, в 1780 г., были изданы пять тетрадей «Собрания наилучших российских песен», подготовленных петербургским издателем Ф. Мейером. В 1790 г. увидело свет «Собрание народных русских песен», подготовленное Н. А. Львовым и И. Прачем.
В 1773 г. в Москве вышел составленный В. А. Левши-ным сборник под названием «Загадки, служащие для невинного разделения праздного времени», в который было включено ПО загадок.
В 1780—1783 гг. в типографии Н. И. Новикова напечатаны «Русские сказки» В. А. Левшина в десяти частях. Это была попытка создать национальный русский роман и бытовую повесть на фольклорном материале.
Весь цикл «Сказок» делился на две группы: волшебно-рыцарскую (богатырскую) и сатирико-бытовую. Для первой группы — сказок богатырских — В. А. Левшин впервые использовал материал русских былин. Он воспроизвел русские былины, а также рукописные повести. Русский читатель конца XVIII в., особенно городской, любил не только былины и сказания, но и волшебные сказки, занимательные истории. В них жили и действовали отважные герои, галантные кавалеры, подобные Бове Королевичу. Средневековый роман о Бове Королевиче обошел все страны и попал на Русь. Такие произведения нравились читателю, потому что «поддерживали сердце в постоянном веселье и радости». Бова Королевич во многом напоминал русских богатырей и со временем сделался персонажем русского фольклора. В. А. Левшин назвал эти русские былины и рукописные повести русскими народными рыцарскими романами. Он опубликовал их под такими названиями: «Повесть о князе Владимире и Добрыне», «Повесть о Тугарине Змеевиче», «Повесть о сильном богатыре Чу-риле Пленковиче», «Повесть об Алеше Поповиче, богатыре, служившем князю Владимиру», «Повесть о дворянине Заолешанине, служившем князю Владимиру», «Повесть о сильном богатыре и старославянском князе Василии Богуслаевиче», «Повесть о богатыре Булате» и др. В богатырских сказках В. А. Левшина действовали герои русского эпоса: Добрыня Никитич, Алеша Попович, Василий Богуслаевич, Чурила Пленкович. В изложении эпических сюжетов автором использовалась былинная стилистика. Подлинные тексты былин В. А. Левшин счел невозможным опубликовать, однако в литературном изложении он показал отдельные части их как образцы народного творчества. «Точные слова древнего слога российских поэм или сказок богатырских» были особым образом отмечены в тексте, а основная часть «переложена» В. А. Левшиным «в нынешнем наречии» для «способности к чтению». Большой отрывок из былин об Илье Муромце был помещен им в качестве образца народного творчества во вступлении к «Сказкам». Современный читатель может познакомиться с этим пересказом в доступной книге «Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков», изданной в 1960 г. в Москве.
Имеется документальное свидетельство о том, что В. А. Левшин располагал собранием подлинных древнерусских богатырских песен. Он писал: «...к крайнему моему сожалению, в пожарный случай погибло у меня собрание древних богатырских песен». Нет источников о том, как В. А. Левшин стал обладателем этого собрания: записывал ли песни сам или приобрел у кого-либо.
В начале XIX в. «Русские сказки» В. А. Левшина принимались за подлинные фольклорные записи. В стремлении показать подлинные фрагменты былин В. А. Левшин опередил М. Д. Чулкова. Правда, современники В. А. Левшина, а также литературоведы более позднего времени сразу на это отличие не обратили внимание, более того, издания левшинских «Русских сказок» 1807, 1820, 1829 гг. они считали чулковскими.
В «богатырских сказках» В. А. Левшин ставил и другую задачу, сближавшую его с М. Д. Чулковым,— хотел обработать русский эпос в духе западноевропейских рыцарских романов. Для этого он заметно усложнял былинные сюжеты. Например, в повествования о подвигах и приключениях киевских князей им вносились многочисленные эпизоды, заимствованные из волшебно-рыцарских романов, восточных сказок: киевский князь Владимир в «Повести о князе Владимире и Добрыне» оказался у В. А. Левшина учредителем «ордена богатырского», сами русские богатыри часто стилизовались им под западноевропейских «странствующих рыцарей». Рядом с Добрыней и Владимиром действовали различные Баломиры, Сидоны, Гассаны, волшебница Добрада, волшебник Твардовский.
Наиболее близкой к русскому народному эпосу специалисты считают сказку о Василии Богуслаевиче («Повесть о сильном богатыре и старославянском князе Василии Богуслаевиче»), которая также опубликована в книге «Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков».
В «Русских сказках» В. А. Левшина действие происходило на Руси: встречались такие географические названия, как Старая Руса, Новгород, Тмутаракань (хотя была и баснословная Хотына и др.). Время действия «Сказок^ —- Киевская Русь, а также период, предшествовавший Древнерусскому государству.
Перелистывая страницы «Русских сказок», читатель попадал в атмосферу различных превращений: старой волшебницы — в красавицу, красавицы — в старуху, меча — в птицу, копья — в коня, шлема — в ладью; герои окаменевали, поглощались землей, делались наполовину деревянными, железными и т. д. Сказки полны описаний талисманов и «волшебных предметов»: лодок, яблок, зеркал, птиц, цветов, стрел, перстней, живой воды, копий, лат и т. д. В сказках звучат «таинственные голоса», есть «вещие сны», «предсказания», «видения», бои с чудовищами, чародеями. Вместе с тем автор «Сказок» пытался показать читателю эмоции героев, борьбу, происходившую в их душе, стремился объяснить поступки героев на основе своего жизненного опыта. Это явилось большим вкладом в развитие предромантической литературы 80-х годов XVIII в. В своих «Русских сказках» В. А. Левшин подошел «к идеям писателей XIX в., умевших тонко разбираться в сложной истории... человеческой души, относиться к ней с гуманной точки зрения»8.
Несомненный интерес представляют элементы философского и политического свободомыслия, присутствующие в «Русских сказках»: осуждение жрецов и дурных правителей, придворных льстецов-интриганов, противопоставление им образов идеальных правителей, попытки объяснить чудеса не волшебством, а результатами научного изучения человеком таинственных сил природы. Это характеризует В. А. Левшина как активного сторонника идей просвещения. Он обращался к читателю: «Верь мне, что вся сила невидимых духов не властна нимало нарушить течение и порядок природы... Все, что нам кажется чрезвычайным, есть только следствие человеческого разума».
Современные литературоведы и историки литературы считают, что «Русские сказки» В. А. Левшина, особенно богатырский цикл, оказали заметное влияние на развитие всей русской литературы. Такие жанры, как поэма (от «Душеньки» до «Руслана и Людмилы»), историческая повесть («Славянские вечера» В. Т. Нережного, 1809), комическая опера («Илья богатырь» И. А. Крылова, 1807), довольствовались левшинской переработкой русской эпической поэзии9. В. А. Жуковский сказку В. А. Левшина «Громобой» переделал в комическое произведение. Под воздействием сборников М. И. Попова, М. Д. Чулкова, В. А. Левшина Г. Р. Державин в 90-е годы XVIII в. писал оперу «Батмендий» (которая осталась незаконченной). Сборник Кирши Данилова и «Русские сказки» В. А. Левшина долгое время были основным источником фольклорных сюжетов для русской литературы.
В «Руслане и Людмиле» имеются эпизоды, попавшие туда прямо из «Русских сказок» В. А. Левшина. Имеется свидетельство о том, что, находясь на юге в 1821 г., A. С. Пушкин просил выслать ему несколько частей «Русских сказок» В. А. Левшина. Поэма А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» блестяще завершила в русской литературе вековую историю волшебно-рыцарского романа. Но если внимание поэта было обращено на «Русские сказки» В. А. Левшина и А. С. Пушкин выделил его из ряда однородных писателей, то это свидетельствовало о талантливости и оригинальности сочинений В. А. Левшина. В «Повести о князе Владимире и Добрыне» B. А. Левшина рассказывалось о богатырской голове, под которой находился ключ от горы, где был спрятан волшебный меч. А. С. Пушкин сжал этот сюжет в своей поэме «Руслан и Людмила» и поместил меч непосредственно под богатырскую голову. Сюжеты «Русских сказок» нашли свое отражение и в «Евгении Онегине». В «Повести об Алеше Поповиче, богатыре, служившем князю Владимиру» есть такой эпизод: «Вся комната наполнилась дьяволами различного вида. Иные имели рост исполинский, и потолок трещал, когда они умещались в комнате; другие были так малы, как воробьи и жуки с крыльями, без крыльев, с рогами, комолые, многоголовые, безголовые; похожие на зверей, на птиц, и все, что есть в природе ужасного. Все ревели, страшно выли, сипели, скрежетали и бросались на богатыря». С этим описанием близко перекликается сон Татьяны в «Евгении Онегине» А. С. Пушкина.
В творчестве В. А. Левшина, как и М. Д. Чулкова, впервые произошел синтез литературных и фольклорных традиций. Они сломали барьер, отделявший литературу от народно-эпического творчества. В этом отношении М. Д. Чулкова и В. А. Левшина можно считать предшественниками А. С. Пушкина.
В сатирико-бытовой группе «Русских сказок» В. А. Лев-шин вплотную подошел к реалистической прозе. Обращает на себя внимание небольшая комическая повесть «Досадное пробуждение». Это рассказ о бедном и забитом мелком чиновнике-пьянице Брагине, которому приснилось, будто женился он на богине Фортуне. На самом же деле он угодил в грязную уличную лужу, а вместо стана богини крепко сжимал в своих объятиях ногу свиньи. Несмотря на грубовато-комическую обрисовку персонажа, В. А. Лев-шин относился к этому маленькому человеку с сочувствием и сожалением, старался вызвать такие же чувства у читателей: «Бедный Брагин забыт был равно от природы, как и от счастия... Он произошел на свет человеком без всяких прекрас,— вид его не пленял, разуму его не дивились и богатству не завидовали... Он сидел в приказе... Уже лет с пять, как герой наш был всегда с похмелья». Современные литературоведы считают это произведение первым в русской литературе опытом повести о бедном чиновнике, получившим такое широкое распространение после образов станционного смотрителя, «бедного Евгения» из «Медного всадника» А. С. Пушкина и Акакия Акакиевича из гоголевской «Шинели».
Среди повествований бытового характера В. А. Левшина имеются три сказки, в изложении которых автор старается следовать духу народного стиля. Это «Сказка о племяннике Фомке», «Сказка о воре Тимошке», «Сказка о цыгане». Включение в издание сказок, близких к устному народному творчеству и отражавших жизнь народа, было несомненно смелым новаторством В. А. Левшина, попыткой ввести в литературу простонародный материал. Современные исследователи, анализируя бытовые сказки В. А. Левшина, делают вывод о том, что в них он не ломал сюжет, как делал с другими сказками, входившими в его издание, а как бы дописывал его, вкладывая в уста героев свои мысли. Так, вор Тимошка, возмущенный социальным неравенством, социальной несправедливостью, казнокрадством, говорит: «В городе повесили крестьянина за то, что он, умирая с голоду, украл у скупого богача четверть ржи. А старый наш воевода украл у короля 30.000 рублев, его только сменили с места и не велели впредь к делам определять. Но ему и нужды в том нет: деньги-то остались у него»13. Фомка критиковал «парламент», взяточничество, сетовал на отсутствие нравственного примера со стороны привилегированных классов. Отправляясь на воровство государевой казны, он иронически замечал: «А теперь время подражать нам старому воеводе».
Публикация бытовых сказок возмутила реакционную прессу. Автор рецензии, помещенной в «Санкт-Петербургском вестнике» в апреле 1781 г., обрушил на В. А. Левшина свое негодование: «Из прибавленных издателем новых сказок некоторые: как-то о воре Тимохе, цыгане и прочие с большею для сея книги выгодою могли бы быть оставлены для самых простых харчевень и питейных домов, ибо всякий замысловатый мужик без труда подобных десяток выдумать может». Рецензент жалел о затраченных для их публикации бумаге, перьях, чернилах, «типографских литерах» и труде издателя.
С точки зрения цензуры последней трети XVIII в., «Русские сказки» В. А. Левшина были произведениями далеко не нейтральными. Они упомянуты в реестре книг, которые были признаны архиепископом Платоном в 1785 г. «сумнительными и могущими служить к разным вольным мудрствованиям, а потом к заблуждениям и разгорячению умов». И действительно, среди «Сказок» есть «Повесть о новомодном дворянине», которая представляет собой острую сатиру на дворянство. Эта повесть могла быть написана В. А. Левшиным под влиянием фонвизинского «Недоросля», а также романов 80-х годов XVIII в., в которых дворянство не раз изображалось морально и физически вырождавшимся. В повести В. А. Левшина описаны предки «новомодного дворянина» Несмысла, которые «с великим усердием набивали карманы свои трудами тех несчастных, коих хлопоты принуждали подавать прошения в то место, где они отправляли должности повытчиков и секретарей». Отец героя повести «оставил приказную службу, купил деревню и поселился в наказанном месте, чтобы пользоваться безопасно награбленным». Несмысл, получив воспитание в семье простаковского типа, приехал «учиться» в Москву, мотал, развратничал, грабил своего скрягу-отца, заболел сифилисом, но в конце концов, как иронически заключил В. А. Лев-шин, «образумился», и стал подьячим, разбогател и умер «как бы и честный человек».
В. А. Левшин первый в нашей литературе показал читателю жизнь современного ему русского щеголя.
Бытовой цикл «Русских сказок» В. А. Левшина также стоял на грани книжной литературы, рукописной традиции и устного народного творчества.
В. А. Левшин при написании «Сказок» проявил серьезные исследовательские способности и разностороннюю эрудицию. Он был знаком с хроникой датского историка Саксона Грамматика (1140—1208) «Деяния Данов». Современные историки литературы считают, что Саксона внимательно читали В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов, М. Н. Карамзин и В. А. Левшин, что авантюрно- сказочные мотивы левшинской «Повести о исполине Стер-катере» «восходят в конечном счете к Саксону Грамматику»15. Современные краеведы считают, что эта повесть В. А. Левшина послужила одним из литературных источников для поэмы А. Н. Радищева «Песни, петые на состязаниях в честь древним-славянским божествам».
О популярности «Русских сказок» говорило то, что одна из них, «Сказка о Добрыне Никитиче», превратилась в лубочное издание. Лубок во второй половине XVIII в. был достоянием всех слоев населения от царского дворца до неграмотного крестьянина, которому он заменял и песенник, и книги, и отчасти газету.
В 1787—1788 гг. В. А. Левшин опубликовал продолжение «Русских сказок» под названием «Вечерние часы, или Древние сказания славян древлянских» в шести частях. Однако в результате резкой критики со стороны реакционного дворянства В. А. Левшин в это издание включил традиционные волшебно-авантюрные романы. В них вошли: «Повесть о княжиче Владимире», «Сказка о князе Медирсусане», «Сказка о царице Доброгневе», «Сказка о Раймире и Милославе», «Похищение Судисла-вого», «Добро, во зло употребленное», «О Славораде и Светане». Под влиянием «Тысячи и одной ночи» «Сказания славян» разделены на части — вечера. Этот сборник отличался обилием приключений, был похож на сборник М. Д. Чулкова «Пересмешник». В нем очень силен элемент рыцарства, есть фривольные моменты. В этом издании очень четко прослеживается рационалистическое мировоззрение В. А. Левшина. Автор, например, с физиологической точки зрения объяснял психологию сна: «Наши сны не суть извещения о предбудущем, ниспосылаемые нам Всевышней властью. Память наша, во время усыпления, представляет нашему воображению те предметы, о которых помышляем мы, бодрствуя». Читателю XVIII в. было небезынтересно познакомиться с такими суждениями автора. В «Вечерних часах» много сведений по зоологии, ботанике, физиологии, почти все географические названия объяснены в «ученых» примечаниях автора. Помимо развлекательного, «Вечерние часы» содержали познавательный элемент.
Некоторые исследователи в изображении царицы До-брогневы в рассказе «Страна свободной любви» усматривали сходство с императрицей Екатериной II. Царица Доброгнева имела портретное сходство с императрицей, была умна, интересовалась законодательством. В. А. Левшин карикатурно изобразил придворных царицы, на которых она попеременно обращала свое внимание: Алмаза, Кузнечика, Пустозвяка, Частохваста и других. В Алмазе современники В. А. Левшина могли найти черты сходства с Г. А. Потемкиным.
После выхода «Русских сказок» и «Вечерних часов...» В. А. Левшин не оставил литературную переводческую деятельность. В конце 80-х — середине 90-х годов его внимание привлекло творчество немецкого поэта Виланда (1733—1813). В 1787 г. в Москве в переводе В. А. Левшина вышла романтическая эпопея Виланда «Оберон, царь волшебников», а в 1795 г. в Калуге — «Зеркало для всех...» того же автора. Виланд был близок В. А. Левшину своими романтическими устремлениями, вниманием к «натуре», а также сатирической направленностью своего творчества. К тому же В. А. Левшин хотел познакомить русских читателей с поэмой «Обреон», о которой Гете говорил так: «До тех пор, пока поэзия остается поэзией, золото золотом, а кристалл кристаллом, поэма «Оберон» будет вызывать общую любовь и удивление». В процессе перевода «Оберона» В. А. Левшину удалось создать эквивалент виландовского стиха в виде ритмической прозы. Он стремился быть близким к стилю подлинника, который отвечал его представлениям о сказке, и сохранить живописность и эффектность виландовского описания. Вот как дается, например, картина жилища отшельника: «Вдруг освещает его (рыцаря Гюна.— Г.П.) ясный луч, исходящий из отверстия пещеры; камни, составляющие оную, в смешении с обросшим кустарником, торчащим из расщелин, представляют из темноты к огню странный вид глазам его; свет, проникающий листы, являет нового роду земной огонь».
Юмор Виланда, особенно там, где он сродни плебейской насмешке над власть имущими, также тщательно сохранен В. А. Левшиным. Такова комическая сцена вынужденной пляски султанского двора при звуках волшебного рога: «Сам султан не мог удержаться; он с радостью схватил великого визиря за бороду и начал учить старика сего прыгать казачка».
Перевод В. А. Левшина «Оберона» до сих пор остается единственным полным переводом, который увидел свет.
В. А. Левшин был талантливым переводчиком. К нему в полной мере можно отнести слова поэта и драматурга XVIII в. А. П. Сумарокова, сказанные в «Епистоле о русском языке»:
Не мни, переводя, что склад в творце таков, Творец дарует мысль, но не дарует слов. В спряжение речей его ты не вдавайся И свойственно себе словами украшайся.
Постепенно В. А. Левшин оказался в ряду родоначальников массовой русской прозаической литературы. Современные специалисты считают его, вместе с такими писателями и поэтами конца XVIII в., как М. М. Херасков, М. Д. Чулков, Н. И. Новиков, Н. Г. Курганов, Ф. А. Эмин, непосредственным и прямым предшественником М. Н. Карамзина. Эти писатели 60—70-х годов XVIII в. подготовили успех «карамзинизма» в России в широком смысле этого слова.
Повествовательная проза В. А. Левшина относится к важнейшим завоеваниям демократической литературы XVIII в.