– Ага! Тут! Не пошел, значит! – спросил Толик, возникнув как черт из-под печки, непонятно откуда. Он сел рядом, но в отличие от Ольги не стал лезть со своими соболезнованиями, а молчал. Долго молчал, соображая о чем-то своем, возможно, тоже не сладком. Вдруг произнес:

– Значит, теперь нас двое… Знаешь, Швейк анекдот рассказывал про доменный цех, где делают домино…

– Я пойду, – сказал Костик и встал. Все-таки, когда Толик молчал, было лучше.

– Давай уедем, – предложил Толик и тоже встал. Теперь они шли по улочке, удаляясь от завода. – Вместе… К черту на кулички… Ты не знаешь случайно, где находятся кулички? Я тоже не знаю! Но все равно. С твоими руками да моей головой… Мы же все рынки завоюем… Ну?

– Рынки? Зачем? – спросил Костик, хотя его вовсе не интересовали никакие рынки. Наверное, спросил, чтобы услышать собственный голос. А может, чтобы не обидеть Толика, который все-таки пекся о нем и не бросал, и не уговаривал вернуться на завод, а звал на какие-то рынки.

– Был бы умней, не спрашивал, – сказал Толик с пониманием. – А зачем, Ведерников, ты вообще живешь?

– Не знаю, – сознался Костик. Он и правда не знал, зачем он живет. Он и не думал об этом, и вопроса себе такого не задавал.

А Толик, многознающий Толик, вздохнул и крякнул от досады за своего такого товарища.

– Потому и не знаешь, что не живешь, – произнес он наставительно. И предложил: – Зайдем-ка в пивную… В «Голубой Дунай», что у вокзала…

– А зачем? – опять спросил Костик, и вышло уж совсем по-глупому. Потому что не было человека, наверное, не только в поселке, но и в округе, который бы не знал, зачем заходят в пивнушку «Голубой Дунай».

Толик не ответил, идти было не более пяти минут. Все тут в поселочке было рядом. Толик пробился к прилавку, несмотря на дневное время, народу толклось немало, взял две кружки пива, две таранки к ним и молча занялся делом: постукал таранкой о ребро стола, облупил, со знанием дела располосовал так, что спинка тонкой аппетитной полосочкой легла на стол, а за ней розово-прозрачные ребрышки и кусочек плотной, похожей на камешек икры. Закончив дело, он вытер руки о газетку, которая нашлась тут же на столе, и предложил выпить… Костик растерянно согласился и попробовал, он уже знал, что пиво на вкус горькое, неприятное. Вот морс совсем другое дело.

Толик будто не замечал, как морщится Костик, а мелко попивал свое пиво, обсасывал кусочки рыбы и молчал. Молчал, пока не закончил пить.

Он снова притащил пива уже себе и тогда лишь возобновил разговор.

– Сколько тебе? – спросил, хотя знал, сколько лет Костику, а сам он был на полтора года старше. – В этом году семнадцать? Теперь разложи: ФЗО и три года на заводе… А что ты видел? Кроме своих станков? А? В цехе у нас стоит станок, который зовется ДИП… Ну, мы с тобой еще фабзайцами на нем учились работать… А ДИП расшифровывается, помнишь: Догнать и Перегнать… Так?

Костик кивнул и снова попробовал пиво. С кусочком икры, которую ему дружелюбно подсунул Толик, оно уже не показалось таким горьким и противным. Несколько глотков с непривычки подогрели его, стало даже приятно. И слова Толика ложились под это пиво как-то легко, доступно. Откровенно.

– …Ну, Догнал… Ну, Перегнал… А дальше? – спросил Толик, посмотрел на Костика. Наверное, он здесь бывал часто и вовсе не захмелел от пива, а только разогрелся чуть, и щеки у него покраснели. – Вот ты, Костик, и есть тот станок… Крутишься всю жизнь, кого-то перегоняешь… А почему крутишься, зачем перегоняешь… Этого ты понять не в состоянии. Потому что ты робот… А вот Чемоданов… Тот знает, зачем живет! Зачем крутится! У него что ни движение, то достижение! Денежки… Катерина… Зинин домик…

– Это правда, значит? – спросил Костик, впервые оживившись при упоминании Кати.

– Что правда? – спросил Толик.

– Что она…

– А как же! – засмеялся Толик, но смех его был далеко не добродушный. – Дорогим новобрачным Екатерине Егоровне и Василь Василичу бутылку спиртика в счастливый день бракосочетания от группы друзей! От нас с тобой, значит! Хоть спирт ты мне из цеха не захотел тащить, да черт с тобой! Сам сделаю! – отмахнулся Толик и допил свое пиво.

А Костик вдруг, осмелевший оттого, что в нем заиграл непривычный хмель, вскочил и крикнул:

– Врешь ты все! Она не хочет! Я сам видел, как она плакала!

Тут он попытался ухватить Толика за пиджак через стол, обе кружки опрокинулись, покатились на пол, но не разбились.

Толик не стал отвечать криком. Он стряхнул с себя руки Костика и, оглянувшись, прошипел:

– Отпусти и замолкни… Вот псих-то… И без справки видно, что больной! Тебе в психушку надо, а не в цех идти, там сразу за своего примут!

Встал, отряхнулся, поднял и поставил кружки. Не спеша направился к выходу. Скандал тут, в месте, где его знали, вовсе не был нужен. Но Костик после пива, а может, после упоминания о Кате, стал как дурной. То есть он и был с утра дурным, но сейчас и вовсе развязался. Вот уж не узнаешь, что может статься с тихим на вид человеком.

Так думал Толик, быстро заворачивая за угол ближайшего дома. Там его догнал Костик. Вид у него был жалкий.

– Постой! Толик! Подожди…

– Ну, что? – спросил тот зло.

– Где она? Сейчас?

– Кто – она?

– Ну, Катя… Катерина Егоровна?

– А ты кто ей? Что так интересуешься?

– Никто.

– Вот и отцепись! – как отрезал.

– Жалко мне ее, – вдруг сказал Костик.

– Жалостливый у меня дружочек! – протянул насмешливо Толик. – А ты старушек через улицу случайно не переводишь? Ох, набить бы морду…

– Мне?

– Можно и тебе! А можно Чемоданчику, к примеру… Сундукову-Авоськи ну какому-нибудь… Ладно. Побегу за спиртом!

Бросив Костика, он направился в сторону завода. Но вдруг кого-то увидел, отступил назад. Мимо прошли двое, мастер Букаты и странный человек на голову выше мастера в военном красивом френче и в шляпе. Они проскочили, никого не заметив, занятые разговором, скрылись в пивной.

Толик в недоумении проводил их глазами. Новости дня! Какие такие махинации мог обтяпывать Чемоданчик с мастером, который не способен был ни на что подобное? Чудеса в решете! Сегодня и правда не соскучишься! Но тем лучше, как раз самое время проскочить в цех и изъять из заначки спирт. Так он решил и повернулся к Костику.

– Ах, так ты Катькой интересовался? – спросил, будто до него лишь теперь дошла просьба Костика.

Тот недоверчиво кивнул. Наверное, подумал, что Толик решил поиздеваться, благо настроение у него такое. Но он был серьезен и обстоятелен. Пояснил, что Катька сейчас в подвале, наверное, засадили за все ее утренние штучки, и просидит она там до вечера… До свадьбы своей… Дом, войдя в калитку, надо обходить слева, так как справа – собаки на цепи. Если, конечно, их не спустят… Да вряд ли их спустят, Чемоданчик их не переносит, они его тоже. «У них такая странная взаимность», – добавил Толик.

– А в подвале окошечко на уровне земли… Ты меня понял? Ты все как следует понял? – повторил он.

Костик кивнул. Хотя ничего он не понял, особенно же перемен, происшедших с его приятелем. Сперва психовал, а потом стал таким внимательным и добреньким

Но Толик и сам не смог бы объяснить, для чего все это он сделал. Ну, то есть какие-то соображения у него, конечно, были, но смутные еще, как говорят, на грани интуиции, которая до сих пор его не подводила. Интуиция подсказывала, что Костику надо бы встретиться с Катькой. Этот псих и правда найдет ее, таким способом можно насолить Чемоданчику. А вот дальше… Дальше он не мог всего разглядеть, хотя чувствовал, что и дальше может выйти очень занятная комедия… Во время свадьбы… Или как она там называется. Главное, тут держать руку на пульсе и направлять события (то есть лично Костика) в нужную сторону.

– За девок надо бороться, – сказал он Костику, будто бы доверял тайну. Так говорят обычно мужчина с мужчиной. – За них насмерть надо стоять!

– Я знаю, – кивал Костик, ему не терпелось бежать к Кате. Толик понял и толкнул по-дружески в спину, как бы благословляя на серьезное дело:

– Иди! Гони! Бейся за нее! Никому не давай! Ни-ко-му!

Последнее крикнул вслед и вздохнул: какой же он еще щенок, цуцик глупый, настолько всему верит! Обведут его вокруг пальца, да он себя сам обведет… Слепой, влюбленный дурачок! Блажной, словом…