1

Несколько лет назад роскошные витрины торгового дома У. X. Смита еще не сияли на Хай-стрит в Хемтоне. (Центр графства Хемтоншир. Население — 13 600 человек. Достопримечательности: здания городской ратуши и дома милосердия. В двух милях к северо-востоку по шоссе Хемтон — Бекден расположен Хемтонширский университет.) Прежде там находился книжный магазин «Э. Калуорф. Книги и писчебумажные товары».

В первый понедельник октября, ближе к закрытию магазина, Мэгги, единственная дочь Э. Калуорфа, шагнув за порог кабинетика, расположенного позади торгового зала, ступила на путь, который вывел ее на широкую дорогу судьбы.

Почти весь день она готовила счета к отправке в банк, а затем пошла к отцу, чтобы он подписал их. В торговом зале, где продавались детские книжки в ярких обложках и всякая мелочь, Шейла Холт, стоя за прилавком, с задумчивым видом подкрашивала губы.

— Где мистер Калуорф? — спросила ее Мэгги.

Та отложила тюбик с губной помадой:

— Я не знаю, к сожалению…

Это было неудивительно. Отличительной чертой Шейлы было как раз то, что она ничего не знала.

Мэгги заглянула в соседний торговый зал, двери которого выходили на улицу. Миссис Чэпмен обслуживала там единственного покупателя у прилавка с сувенирами. Эта немолодая, исполненная чувства собственного достоинства особа покровительственно улыбнулась Мэгги. Но и в этом зале не было ни отца, ни его помощника Рэга Моргана, и Мэгги подумала, что они, должно быть, перебирают поступившие от оптовиков книги внизу, в подсобке, тем более она заметила, что там горит свет. Мэгги побежала туда по винтовой лестнице, рискуя поскользнуться на ступеньках.

— Не перетрудись, Рэг, — сказала она, увидев Моргана у книжных стеллажей, застывшего над раскрытой книгой со щеткой в руках.

Этот щуплый парнишка с забавным лицом чем-то напоминал ей отставного профессора. Он, конечно, не так бестолков, как Шейла, у той на уме только молодые люди, с которыми можно переспать, а там, глядишь, и провести медовый месяц. Рэг был настоящим книжным червем. Отец надеялся, что со временем из него получится действительно дельный помощник.

— Рэг, а где отец?

— Не знаю, мисс Калуорф, он сказал мне утром прийти сюда и освободить верхние полки для новых книг. Может быть, он отправился на какой-нибудь аукцион, вы же знаете, там можно купить большую партию книг.

— Возможно, но я думаю, в этом случае он предупредил бы меня. Ладно, можешь заканчивать. Да не забудь выключить свет. — И Мэгги заторопилась наверх.

Миссис Чэпмен убирала товар, готовясь к закрытию магазина. Берта Чэпмен, бывшая учительница пятидесяти с лишним лет, располневшая и солидная, все те годы, пока Мэгги не вернулась из Лондона и не согласилась тоже работать в магазине, вести бухгалтерский учет и переписку, была главной опорой отца в его работе.

— Как дела, Мэгги?

— Я ищу отца, Берта. Где он? Нужно подписать счета, есть и еще кое-что…

— Я не видела его с полудня. А он ничего не говорил тебе за ланчем?

— По понедельникам мы не приходим домой к ланчу, Берта. В этот день мама встает рано, утром у нее большая стирка, потом она встречается со своей подругой миссис Голройд, они где-нибудь пьют кофе с кексами, а потом отправляются в загородный госпиталь, где проводят остаток дня, отдавая последние силы делу милосердия и благотворительности. В половине первого я забежала в закусочную Примроуза и перекусила на скорую руку: кофе, два яйца всмятку и отвратительный салат.

— А твой отец предпочитает паб «Красный лев», там прекрасное пиво и сэндвичи, — сказала миссис Чэпмен, улыбаясь. — Обычно он отправляется туда около часу дня. Но сегодня он ушел раньше обычного, примерно в четверть первого. Поговорил по телефону и удалился в большой спешке, не сказав ни слова. Выглядел он расстроенным. Ты знаешь своего отца. Он часто бывает чем-нибудь озабочен. Но в полдень мистер Калуорф выглядел настолько взволнованным, что я просто не решилась остановить его и спросить, что случилось.

— Возможно, ему позвонили о распродаже по сниженным ценам, о которой он забыл, и отец помчался туда?

Берта скомкала листочек бумаги, на котором кто-то пробовал авторучку.

— Едва ли, Мэгги. Твой отец уж не настолько заинтересован в книжных редкостях, чтобы стремглав лететь на распродажу. Я знаю, когда он озабочен делами, но его волнение явно было вызвано чем-то иным. А почему ты беспокоишься? Я бы сказала, что это не тот случай.

— Ты действительно не знаешь, в чем дело?

— Я ничего не могу даже предположить, Мэгги. Давай лучше закрываться, если не возражаешь.

Мэгги любила быструю ходьбу и обычно добиралась до дома за десять минут. Но на сей раз дорога заняла у нее почти четверть часа. В конце пути она поняла, что нарочно тянет время в надежде застать отца уже дома. Может быть, он решил не возвращаться в магазин перед закрытием? Однако она не удивилась, обнаружив дверь дома запертой. Мать наверняка еще в госпитале, брат Алан в университете, а отец может быть где угодно, но должен же он в конце концов вернуться домой.

Дом Калуорфов представлял из себя здание в викторианском стиле — высокое, узкое строение. Справа — коридор, ведущий в кухню. Прямо — гостиная, за ней — столовая, соединяющаяся с кухней. Родители занимали большую комнату на втором этаже, а Мэгги — маленькую, слишком тесную даже по сравнению с той конурой, в которой она жила в Лондоне. Алан расположился в обеих комнатах мансарды. В одной он спал, а другую превратил в свалку книг и всякого старья.

Мэгги часто расстраивалась из-за того, что их дом так мал. Она даже не может приспособить свою жалкую комнатенку под удобную спальню. Слишком много скопилось хлама, от которого никак не избавиться. Но в тот вечер дом показался ей слишком большим и удручающе пустым. Задержавшись на лестничной площадке у двери в ванную комнату, Мэгги решила, что самое лучшее сейчас — это перестать думать об отце и принять горячую ванну.

2

Строго говоря, семейство Калуорфов никогда по-настоящему не обедало. В полдень они довольствовались ланчем, а вечером, около семи, ужинали на скорую руку. Миссис Калуорф страдала разнообразными катарами, Алан и отец были совершенно равнодушны к еде, поэтому, хотя Мэгги и знала толк в хорошей кухне — за те три года, пока она была его любовницей, Хью Шайр водил ее во многие роскошные рестораны Вест-Энда, — семейный уклад не способствовал излишнему гурманству.

В понедельник вечером ужин состоял из макарон с сыром и зеленым горошком, фруктового салата и яичного пудинга. Мэгги так же машинально, как мать и брат, проглотила все это. Но в отличие от них она продолжала беспокоиться: ведь отец так и не появился. Мэгги не стала делиться с Аланом своей тревогой. Она знала, к тому нет особых причин, тем более для Алана, в характере которого она давно подметила одну особенность: он не обращал внимания на людей. Его занимали только цифры, элементарные частицы, коллекционирование и прочие вещи в том же роде.

Их мать, дама капризная, полная запоздалых сожалений о напрасно загубленной молодости, в которой ей не удалось сыскать лучшей доли, чем та, которую она обрела, всегда была мастерицей делать из мухи слона. Обычно она обиженно удалялась или сидела надувшись весь вечер, если ее муж задерживался на пять минут. Но сейчас, когда действительно никто не знал, где он, миссис Калуорф, должно быть из чувства противоречия, выглядела совершенно безмятежной.

— Не понимаю, почему ты все время твердишь об одном и том же, Мэгги, — заявила она. — Я уверена, ваш отец ввязался в какое-нибудь бесполезное дело, не сулящее ни ему, ни нам ничего хорошего. Вот Алан совершенно спокоен. Уж он-то знает своего отца!

Мэгги так и подмывало сказать, что Алан вообще никого не знает и знать не хочет, но она сдержалась.

Она была не в силах объяснить им, что именно ее так тревожит, и боялась нарваться на скандал. Как всегда в таких случаях, Алан немедленно сбежит в свою захламленную мансарду, чтобы укрыться там за книгами, коллекциями, научными проблемами, так и не дав Мэгги возможности втолковать ему, отчего она переживает — правда, Мэгги и сама не могла понять причины, — и уж конечно не станет, раскладывая все по полочкам, анализируя ситуацию, успокаивать ее, а она как раз нуждалась в утешении.

Алану было тридцать три, Мэгги — двадцать девять, что она, впрочем, тщательно скрывала. И хотя Алан получил степень бакалавра в Бирмингеме, а затем прослушал курс в Ньюкасле, он никогда не видел того, чего насмотрелась Мэгги за пять лет в Лондоне, где у нее была восхитительная, хоть и нелепая любовная интрижка, и потому Мэгги чувствовала себя куда старше брата. Он казался ей школьником-переростком. Одевался безвкусно, не следил за своей внешностью, о чем приходилось лишь сожалеть, потому что Алан был хорош собой — рослый, смуглый, этакий Авраам Линкольн. Мать его боготворила и, хотя самого Алана это крайне раздражало, говорила о нем как о будущем Эйнштейне. Но он был пока всего лишь Калуорф.

Мэгги пошла в мать. Они обе были невысокими, коренастыми, курносыми и сероглазыми. Порой Мэгги находила себя вполне привлекательной, но в иные минуты, которые стали наступать все чаще, ей казалось, что она всего лишь скучная толстуха.

С салатом было покончено, и после нескольких минут молчания Мэгги не выдержала.

— Беда нашей семьи в том, — выпалила она, — что все мы сухари!

— В буфете стоит херес, давай сбрызнем, — отозвался Алан.

Это был его любимый приемчик — играть словами к месту и не к месту.

— Не идиотничай. Ты знаешь, что я хочу сказать.

— А я — нет. — Мать уже не скрывала своего раздражения. — Ты сама-то знаешь?

— Мы слишком черствые, холодные. Поэтому с нами ничего и не происходит.

Алан заглянул ей в глаза, потом поднял правую бровь и опустил левую. Мэгги в детстве много лет пыталась научиться так же презрительно гримасничать.

— Что с тобой, Мэгги, девочка? Сначала ты бьешь тревогу по поводу того, что куда-то запропастился папочка. Потом заявляешь, что ничего не происходит. Так происходит или нет?

— И да и нет, — отпарировала она. — Если что и происходит, то только плохое. Отца нет, а как мне быть с кучей неподписанных чеков? Но не происходит то, что хотелось бы, чтобы происходило. И все потому, что мы такие сухари.

— Это меня устраивает. А то большинство типов, которых я стараюсь чему-то научить, просто страдают разжижением мозгов.

— И вы оба не лучше, — вмешалась мать. Что же касается вашего отца… — Она вдруг умолкла, не закончив фразы.

Мэгги больше не могла терпеть.

— Я считаю, Алан должен пойти в полицию.

— В полицию? Ты с ума сошла, Мэг. В участке все покатятся со смеху. Что это тебе на ночь глядя в голову взбрело? — В голосе Алана звучала насмешка, но в глазах мелькнуло беспокойство.

Мэгги мотнула головой.

— Извини. Сама не понимаю, что на меня нашло. Конечно, это было бы неразумно. Забудь.

Мать вышла из-за стола.

— Пойду взгляну, что делается у нас наверху. А вы приберите здесь, вымойте посуду. — И она вышла из комнаты.

Брат с сестрой навели порядок на столе и пришли к согласию, что теперь неплохо было бы выпить кофе, но никак не могли решить, кто из них его сварит. Алан всегда утверждал, что у Мэгги кофе получается слишком жидкий, Мэгги же считала, что он готовит слишком крепкий. Собираясь мыть посуду, они в очередной раз вяло поспорили на эту тему. Так актеры без огонька играют проходной эпизод в ожидании ударной сцены.

Вдруг в дверях появилась мать. Она бросила на них торжествующий взгляд и заявила:

— Я знаю абсолютно точно, куда исчез отец. Ну-ка позвоните тетушке Мэй. — Миссис Калуорф так и не научилась пользоваться междугородней телефонной связью. — Я уверена, ее непутевый муженек что-то натворил, попал в очередную передрягу, а ваш отец бросился его выручать.

— Как ты это узнала? — удивился Алан.

Мэгги заметила, что мать держит в руках листок бумаги.

— Отец оставил тебе записку? Это она?

— Разве ты сама не видишь? Прежде чем паниковать, надо было хорошенько все осмотреть.

— Я не шарю по чужим спальням, мама, — начала заводиться Мэгги.

— Перестань, Мэг. Ну, мамочка, — поощрил ее улыбкой Алан, — мы слушаем.

— Спасибо, дорогой. Когда я зашла к нам в спальню, то сразу увидела, что на месте нет маленького чемоданчика, отсутствует и кое-что из белья и спальных принадлежностей. Затем я заметила эту записку, ее кончик торчал из шкатулки, где мы держим деньги на непредвиденные расходы. Тут прямо сказано: «Взял десять фунтов. Срочно вызвали. Объясню все потом». — Она посмотрела на Мэгги. — Кто-нибудь звонил ему в магазин?

— Я выходила. Но миссис Чэпмен сказала, что папа говорил по телефону.

— Тогда я точно знаю, что произошло. — Мать презрительно фыркнула. — Этот наш окаянный свояк, муж Мэй, опять впутался в какую-то историю, и Мэй упросила вашего отца приехать в Лутон. — Она помахала запиской. — Он не объясняет, в чем дело, потому что вообще не любит объясняться, как вы знаете. А главное, ему прекрасно известно мое отношение к этой парочке. Он мне поклялся, что скажет «нет», если они еще раз посмеют к нему обратиться. Он и так много для них сделал, слишком много! Но у него же слабость к этим родственникам! Вечная история. Я говорила и говорю, что и сестра его такая же бессовестная, как ее муж. Она жалуется, что тот пьет. Но спросите меня, я-то знаю, что и она выпивает. Алан, позвони туда, номер в маленьком блокноте у телефона. И если ваш отец все еще там, скажи, что я хочу поговорить с ним сама. — Она подошла к сыну и забрала у него посудное полотенце. — Иди быстрее. Бог знает какую глупость они могут заставить его сделать!

Телефон стоял в гостиной. Алан, как человек, разбирающийся в технике, не имел обыкновения орать при междугородних переговорах, так что в кухне не было слышно ни слова. Сгорая от любопытства, Мэгги с матерью мыли посуду с таким независимым и гордым видом, словно демонстрировали новые моющие средства. Правда, миссис Калуорф, ненавидевшая невестку без малого тридцать пять лет, время от времени отпускала в ее адрес колкости, особенно часто упоминая двойную порцию виски, как главную семейную реликвию лутонской родни, Мэгги усердно работала мочалкой, изредка поддакивая:

— Да, я знаю, это ужасно, я знаю…

Вернулся Алан.

— Итак, — весело начал он, — отца там нет. И тетя Мэй даже не собиралась звонить ему в магазин. У них все в порядке. Альберт вполне успешно торгует подержанными автомобилями. — И в доказательство того, что больше беспокоиться не о чем, Алан принялся раскуривать свою трубку.

— Я это знала, — сказала Мэгги.

— Что? Что ты еще знала? — возмутился Алан.

— Я знала, что отца нет в Лутоне.

— Прекрасно, — рассердилась мать. — Если ты знала, что его там нет, может быть, скажешь нам, где он? — Она повернулась к Алану. — Кто с тобой разговаривал? Надеюсь, сама Мэй?

— Да, Альберта не было дома, он где-то околачивался. А в чем дело, мама?

— Мэй могла соврать. Может быть, ваш отец просил ее сказать, что его там нет.

— Нет, — ответил Алан. — Не такая уж она хорошая актриса. Мама, Мэй была искренне удивлена.

— Папа никогда не стал бы просить ее лгать нам, — заявила Мэгги. — Он не тот человек.

— Разумеется, сестричка…

— Замолчите оба! — прикрикнула на них мать. — Дайте подумать, где еще он может быть. Ну куда можно отправиться на ночь глядя? Может быть, он уехал на какую-нибудь дурацкую книжную распродажу? Куда-то далеко? — Она посмотрела на Мэгги.

— Возможно, — проговорила та задумчиво. — Но я сомневаюсь. Я уже думала об этом, однако Берта Чэпмен сказала, что отец давно потерял вкус к распродажам и вообще он выглядел как-то необычно, был очень взволнован.

— Плевать мне на мнение Берты Чэпмен, — резко оборвала ее мать. — Я всегда считала Берту глупой коровой. Успокойтесь и дайте мне подумать.

В течение следующего часа она размышляла вслух о разных родственниках и старых приятелях, у которых мог застрять отец. Но Алан наотрез отказался куда-либо идти или кому-то звонить, заявив, что иначе завтра все кумушки будут перемывать косточки их семейству. Матери пришлось с ним согласиться. Мэгги молчала и отправилась спать в глубокой тревоге.

3

Утро следующего дня, во вторник, было чудесным. Льющийся с неба солнечный свет смягчала легкая дымка, свойственная ранней осени. Ясная погода и утренняя суета приглушили вчерашние треволнения, и сегодня Мэгги смотрела на происходящее более спокойно и здраво. Тем не менее она заглянула на автовокзал и попыталась навести там справки об отце.

Железнодорожной ветки между Хемтоном и ближайшим к нему большим городом Бекденом так и не протянули, очевидно, чтобы не пустовало и без того перегруженное транспортом шоссе. Это вызывало раздражение у Мэгги, ибо она любила поезда, ненавидела автобусы и была не в состоянии купить себе машину. Единственный автомобиль в семействе Калуорфов принадлежал Алану. Это была изношенная маленькая спортивная машина, тесная даже для одного Алана. Она непрерывно тарахтела и время от времени выдавала зловонные выхлопы.

Хотя Хемтон был раз в десять меньше Бекдена, именно он считался центром графства Хемтоншир, и поэтому центральный автовокзал находился там.

Мэгги бродила среди автобусов, ощущая себя полной идиоткой. Ни водители, ни кондукторы, к которым она обращалась, ничего не могли толком сказать о пятидесятилетнем мужчине в сером костюме и с маленьким коричневым чемоданчиком. Она уже была готова прекратить расспросы, когда ей вдруг повезло, что время от времени случается. Пожилой контролер поинтересовался у Мэгги, не она ли мисс Калуорф из книжного магазина.

Когда она объяснила ему, что привело ее сюда, он сказал:

— Разумеется, я знаю вашего отца. Вчера мы тут перекинулись с ним парой слов. Он уехал в час тридцать пять на автобусе, направлявшемся в Бекден. Это точно, мисс Калуорф.

Так. Теперь кое-что стало ясно. Но этого было явно мало. Через Бекден можно уехать куда угодно.

Всю первую половину дня Мэгги металась по магазину. То выходила в торговые залы, то спускалась в подсобку в надежде, что отец вот-вот вернется. Она ничего не говорила ни Шейле, ни Рэгу, ни Берте Чэпмен, но как только Берта хоть на минуту освобождалась, Мэгги летела к ней, чтобы спросить о чем-нибудь совершенно несущественном и получить такой же ничего не значащий ответ.

Телефонных звонков было немного. Их всегда бывало немного. Но и эти немногочисленные телефонные разговоры мисс Калуорф быстро сворачивала. Она ждала звонка отца.

К полудню об отце все еще не было никаких известий, и вот тогда всерьез забеспокоилась мать. После двенадцати Мэгги позвонила ей и выяснила, что нет ни телеграмм, ни писем — ничего.

За ужином Алан положил конец женским перетолкам.

— Ну что особенного произошло? Перебираете какие-то сплетни. Просто смешно. Вы еще могли бы так судачить о дяде Альберте. Лишь одну ночь отца не было дома. Ладно, мы не знаем, где он. Разве в этом дело? Он один из самых порядочных людей в Хемтоншире. Внимательный, предусмотрительный, осторожный.

— О том и речь! — воскликнула Мэгги. — Если такой человек, как он, ничего не дает о себе знать, что из этого следует? О маме я уж не говорю. Но существует дело, магазин, неподписанные бумаги. Об этом он не мог забыть ни при каких обстоятельствах! Вывод один: с ним что-то стряслось.

— Как это все странно… — жалобно проговорила миссис Калуорф.

Алан совсем потерял терпение:

— Ради всего святого, что могло случиться?

— Не будь идиотом, как я могу знать? — завелась было Мэгги, но тут же сбавила тон: — Что-то… Что-то такое…

— Послушай, если ты думаешь о несчастном случае, это исключено. Если бы с ним произошло что-то серьезное, нам давно бы сообщили. Ведь визитные карточки с нашим адресом и телефоном всегда при нем.

— А вдруг он потерял бумажник?

— Что? Потерял бумажник, а затем попал в аварию? Ну, это уж слишком.

— А если у него отшибло память? — Еще не закончив фразу, Мэгги уже поняла, что сморозила глупость.

— Могу придумать похлеще. Вдруг он сошел с ума и сейчас проповедует на одном из перекрестков Бекдена или Бирмингема, вообразив себя Иоанном Крестителем?

Мэгги подавилась смешком. Но мать тут же строго выговорила обоим — нашли время для шуточек!

— Слушай, Алан, — сказала она. — Если до десяти часов мы ничего не выясним, тебе придется идти в полицию.

— Честное слово, мама, мне скажут, что я просто отнимаю у них время. Я буду выглядеть дураком.

— Хорошо. Я пойду в полицию. Пусть меня сочтут дурой, я это переживу, — заявила Мэгги.

— С Аланом там больше посчитаются, дорогая…

— Почему? Только потому, что ты с ним больше считаешься?

— Не смей разговаривать со мной в подобном тоне!

— Кончайте, — остановил их Алан. — Мы с Мэгги пойдем вместе. Таким образом мы будем выглядеть вдвое глупее или, наоборот, наполовину… Я еще не подсчитал. Да, вспомнил, у меня есть дело, но к десяти я вернусь.

К десяти он не вернулся, и все же четверть одиннадцатого Мэгги и Алан уже входили в полицейский участок. Тот находился очень близко от их дома, и хотя Алан терпеть не мог ходить пешком, он все же согласился, что машину брать ни к чему.

Сержант за стойкой был вежлив, как в телепередаче о работе полиции, он смахивал на доброго дядюшку, готового прийти на помощь, чего бы это ему ни стоило.

Он внимательно выслушал их и пометил что-то в своем блокноте. Но его мясистое лицо, мундир, беспрерывно звонящие телефоны, общая атмосфера полицейского участка — все это, вместе взятое, словно подчеркивало незначительность повода, заставившего Мэгги и Алана прийти сюда. Разумеется, говорил один Алан. Мэгги чувствовала, что сержант скорее предложит ей носовой платок, даст чашку чая или успокаивающим жестом погладит по руке, чем согласится выслушивать ее объяснения. Алан, конечно, был целиком на стороне сержанта. Они тут же объединились в тайный мужской союз, где для Мэгги не было места.

— Ладно, посмотрим, посмотрим, — сказал наконец сержант все тем же тоном старого доброго дядюшки, у которого, правда, не хватает времени, чтобы облагодетельствовать всех и каждого. — Итак, мистер Эдвард Калуорф упаковал чемодан и сел на автобус на Бекден вчера после полудня. Вам известно лишь, что у него был телефонный разговор с неустановленным лицом, возможно, деловой, но, возможно, и личный. Вы испытываете чувство неуверенности и тревоги, поскольку не знаете, где ваш отец и когда он вернется. Не так ли? Ладно, думаю, я могу со всей ответственностью сказать, что мистер Калуорф не попадал в серьезные аварии. Я свяжусь с полицией Бекдена, но предпочел бы сделать это завтра, примерно в это же время. Может быть, за сутки мы сами разберемся или же вы получите от вашего отца весточку.

— Другими словами, — сказал Алан, — вы полагаете, мы зря беспокоимся?

— Учитывая описанный вами характер мистера Калуорфа и существующие на данный момент обстоятельства, сэр, я не думаю, что пришло время вмешаться полиции.

— А если мы не получим весточки? — Мэгги решила вставить свое слово, но тут же пожалела о том, что не промолчала.

Сержант бросил на нее косой взгляд:

— Он не ребенок, мисс, а вполне самостоятельный мужчина средних лет, и если он не считает нужным посвящать в свои дела семью, то полиции это тем более не касается. К тому же вы, конечно, рассказали мне далеко не все, что вам известно о вашем отце.

— На что вы намекаете? — возмутилась Мэгги, но Алан, поспешно оттащив ее от стойки, проговорил подчеркнуто громко:

— Мы все сказали, сержант. Доброй ночи.

— Прости, Алан, — обратилась Мэгги к брату уже на улице, — но ты же видел, как он вдруг перестал корчить из себя добряка и нашего покровителя. Неужели они все такие?

— Они вынуждены быть такими, Мэгги. Хватит суетиться. Ты слышала, что сказал сержант. С отцом все в порядке. Он занимается своими делами. А нам следует подумать о своих.

— Хорошо тебе рассуждать. Я вовсе не поддаюсь панике, как мама, но ты забываешь, что у меня на руках остался магазин, и, если отец завтра не вернется, я просто не представляю, что мне делать… — И тут, к своему изумлению, Мэгги разрыдалась.

Трое парней — типичные ублюдки — остановились рядом и загоготали:

— Гей, гей, ату!

Мэгги схватила Алана за руку, и они бросились бежать, сами не зная куда.