Вечер выдался прекрасный, и Хуберт решил подняться по лесенке на второй этаж автобуса Тринадцатого маршрута. Он возвращался от Тамберсомов, приятных, но скучных друзей семьи. Они угостили его сносным обедом, сыграли с ним три партии в бридж, но у него осталось чувство неудовлетворенности. Оглядывая город с высоты второго этажа автобуса, который вез его по ярко освещенной, но в этот час практически пустынной Бейкер-стрит, Хуберт жаждал приключений. Ближе к полуночи, центральные улицы Лондона разительно менялись, но Хуберту это нравилось. Они выглядели, как сценические декорации, словно приглашая на представление костюмированной драмы. Хуберт увлекался беллетристикой и не пропускал ни одного нового спектакля или фильма, и когда возвращался домой поздно, всегда взирал на эти улицы с надеждой, что с ним произойдет нечто волнительное, загадочное, романтичное. Но почему-то ничего и никогда не происходило.

Еще несколько минут, и он выйдет из автобуса, минует одну улицу, потом свернет на другую и окажется в маленькой квартирке, которую снимает со своим другом Джоном Лэнгтоном. И Джон, никогда не мечтавший о приключениях, будет сидеть там, попыхивая трубкой и уставившись сквозь очки в какую-нибудь древнюю книгу по египтологии. Он поднимет голову и скажет: «Привет, юный Хуб! Как прошел обед? Не желаешь чашечку чая?». Они еще полчаса поболтают о пустяках, а потом улягутся спать. На том вечер и закончится, а на следующее утро Хуберт пойдет на работу, а Джон — в Музей. А время-то летело и летело. Хуберту стукнуло двадцать три, то есть он вплотную подошел к пугающей границе среднего возраста. С другой стороны, Джону было уже двадцать восемь, а в его жизни так и не было ни одного захватывающего происшествия, однако его это, видимо, не волновало, впрочем, оно и понятно: если ты увлечен египтологией, сколько бы тебе ни было лет, двадцать восемь или сто, ты пройдешь мимо приключения, даже если оно будет махать тебе обеими руками. «Бедный Джон, — подумал Хуберт. — Наверное, это ужасно, быть таким, как он». Но в душу поневоле закрадывалось разочарование: если ты не такой, как он, если готов к приключениям, почему они упорно обходят тебя стороной? Лондон, решил Хуберт, слишком много обещает, но ничего не выполняет. Правда, ему в голову не пришла мысль о том, что в Лондоне живёт немало людей, которые прилагают немало усилий к тому, чтобы приключения не сваливались на его, Хуберта, голову.

Он посмотрел на других пассажиров автобуса. Лица удавалось разглядеть с трудом, но, как обычно, он не нашел ни одного, на котором мог бы задержаться взгляд. Обычные, невыразительные лица. Ни обезображенных шрамами мужчин с тяжёлым, мрачным взором. Ни молящих о помощи прекрасных девушек с заплаканными глазами. Ни матроса-индуса, ни даже китайца. Однако улицы, ярко освещенные, загадочные, выглядели так, словно ждали самого Гаруна эль-Рашида. Обман, сплошной обман.

А потом взгляд его уловил золотое сияние. Исходило оно от кофейни на углу. По литературным произведениям и журнальным статьям Хуберт знал, что в таких кофейнях, куда заходят наскоро перекусить и где нет сидячих мест, есть что-то романтическое и сулящее приключения. Но опыт посещения этих самых кофеен свидетельствовал лишь о том, что приключения там находил только желудок Хуберта: ему приходилось знакомиться с сомнительными пирожными и горячей, приторно-сладкой жидкостью, именуемой кофе, и эти приключения нельзя было назвать приятными. Но, как и всегда, надежда и воображение брали верх над опытом. Хуберт вышел из автобуса на углу и заказал чашку кофе и кусок торта, хотя есть ему совершенно не хотелось.

У стойки расположились двое или трое мужчин, поглощенные загадочным и бесконечным спором, которые обожают простые лондонские обыватели в свободное время.

— А я говорю тебе, он это сделал! — воскликнул один из них.

— Черта с два! — возразил второй, и в голосе слышалось пренебрежение.

— Вот что! — первый повысил голос. — Вот что, скажи мне, ты уже прочитал об этом в газете или еще нет? Вот что я хочу знать! Прочитал или нет?

— В газете! В газете! — фыркнул второй. — Прочитал ли я в газете!

— А что в этом такого? Эй, Чарли, — первый обратился к хозяину кофейни. — Он же не мог не прочитать, не так ли? Я видел это в газете, и ты, готов спорить, видел это в газете.

— Может и видел, дружище, — дипломатично ответил мужчина, стоявший за стойкой, — но не могу сказать, что верю всему, о чем написано в газете.

Хуберт заставил себя не слушать этот разговор и отошел от стойки на несколько шагов. Он больше не мог выносить этот бред. Лучше уж действительно вернуться в квартиру, поболтать со стариной Джоном. Он вздохнул. Вероятно, ему придётся смириться смириться с тем, что вечер окончен, и двигаться к дому. Как и прежде, кофейная стойка не подарила ему ничего волнующего и романтичного. Он пригубил кофе и обнаружил, что он еще горячее и приторнее, чем обычно. Что за жизнь!

Но в этот самый миг у тротуара остановилось такси. Из него донеслись крики. Водитель, обернувшись, что-то выговаривал тем или тому, кто сидел позади него. Тут же открылась дверца, какой-то мужчина чуть не выпал с заднего сидения на тротуар, но устоял на ногах и зигзагами направился к стойке. Не видя ничего перед собой, мужчина врезался в Хуберта, так что кофе и кусок торта полетели на землю. Оставив это несчастье без малейшего внимания, мужчина добрался до стойки и попросил Чарли, которого, похоже, хорошо знал, дать ему сигарет. А потом обернулся, посмотрел на Хуберта и затараторил:

— Сожалею, старина. Очень, очень сожалею. Так уж вышло. Вы понимаете, так уж вышло. Закажите что-нибудь еще. Что вы хотите? Заказывайте! — Этот высокий, плотный мужчина, одетый по-вечернему, как и Хуберт, определенно не был джентльменом. Так, во всяком случае, решил Хуберт.

— Ничего страшного, — заверил его Хуберт. — Я… честно говоря… ничего из этого и не хотел.

На лице высокого мужчины отразилось недоумение.

— Тогда зачем вы все это заказывали, брали, оплачивали, держали в руках, если вы ничего из этого не хотели?

Хуберт рассмеялся, немного смутившись.

— Ну, знаете, просто остановился здесь… по пути домой… просто… ну… чтобы чем-то себя занять. Я хочу сказать, что не голоден, и жажда меня не мучает, и…

— Еще слишком рано, чтобы считать вечер оконченным, так? Все, что угодно, лишь бы не идти домой, так? Я вас хорошо понимаю.

— Да, вы знаете, иногда находит такое настроение, — кивнул Хуберт.

Высокий мужчина похлопал его по плечу.

— Знаю. Со мной такое случается каждый вечер. Умирают только один раз, не так ли? — он продолжил таким тоном, будто они с Хубертом провели по этому вопросу долгую дискуссию и пришли к единому мнению. — Вот что я вам скажу. Вы поедете со мной, старина. Как мой гость, мой друг, мой спутник в трудный час. Я вам кое-что покажу.

Хуберт замялся. Мужчина, несомненно, сильно набрался, пусть и не так сильно, как показалось поначалу, и как-то не хотелось появляться в каком-нибудь ночном клубе в его обществе.

— Я даже не знаю… — начал он.

— Единственное, о чем я должен вас спросить, — прервал его мужчина, — можете ли вы держать язык за зубами? Это важно. Никому ни слова, понимаете? Если нет, извините. Считайте, что я вас никуда не приглашал.

Это решило дело. От слов мужчины так и веяло приключением, и разве в такой ситуации Хуберт мог сказать «нет»? Он поблагодарил своего нового знакомого и согласился сопровождать его.

— Это мне нравится, — мужчина одобрительно кивнул, указал на ожидающее его такси. — Раз решили ехать, так поехали. — Он схватил Хуберта за руку, что-то прокричал водителю, и минуту спустя они уже ехали по Верхней Бейкер-стрит.

— Мужская компания! — восторженно воскликнул спутник Хуберта. — И ночь еще молода!

— В какой мы едем клуб? — осведомился Хуберт.

— Одну минуту, — ответил мужчина, — давайте сначала познакомимся. Пойдёт любое имя, но без этого нельзя. Не могу разговаривать с человеком, не зная его имени. Я — Люкс, пишется, как название порошка для стирки, но моё имя старше, гораздо старше. А кто вы?

Хуберт уже собрался машинально назвать ему свою настоящую фамилию, но внезапно решил, что едва ли это будет мудро. Кто знает, что может произойти в клубе? Кроме того, это ведь приключение, так что выдуманная фамилия будет более чем уместна.

— Ватсон, — ответил он.

— Очень хорошо, — по голосу мистера Люкса чувствовалось, что с его плеч свалилась огромная ноша. — Вы, значит, хотели узнать, в какой мы направляемся клуб, не так ли? Что ж, я вам скажу, но помните, никому ни слова. Не забывайте об этом, дорогой Ватсон. Мы едим в Клуб румынских спортсменов.

— Куда?

— В Клуб румынских спортсменов, — очень серьезно повторил мистер Люкс. Мы можем разделить это название на два. Как румынам нам туда, конечно, не попасть. Но мы попадем, как спортсмены. Ватсон и Люкс — спортсмены. Как вам? — Он посмотрел в окно. — Почти приехали.

Хуберт понятия не имел, где они находятся. Последние несколько минут такси петляло по таинственным боковым улочкам. Ничего не прояснилось и после того, как такси остановилось на одной из них, темной и пустынной. Мистер Люкс завел его в какой-то двор, потом они поднялись на несколько пролетов по скрипящей лестнице и, наконец, очутились в узком коридоре, который вывел их к двери с прикрепленным к ней небольшим куском овчины. Мистер Люкс потер овчину рукой, сначала сверху вниз, потом в обратном направлении, примерно через минуту дверь открылась, и высунулась чья-то голова.

— Грегори уехал в Бухарест? — тут же спросил мистер Люкс.

Голова кивнула и исчезла. Дверь открылась шире. Очевидно, сие означало, что они могут войти. Сердце Хуберта восторженно забилось. Странный вопрос о Бухаресте, конечно же, пароль. Да, вот оно, настоящее приключение.

Клуб состоял из одной комнаты, размеры которой не впечатляли. В дальнем конце находился бар. В другом крайне отвратительного вида негр наяривал на пианино. Посередине на крошечном кусочке свободного пространства танцевали несколько пар. Остальные посетители сидели за столиками. Вероятно, среди них были и румыны. Царила атмосфера Балкан: в воздухе клубился сигаретный дым, пахло острыми специями. Но большинство из присутствующих определенно жили не в Бухаресте, а гораздо ближе, и вид у многих был злобный и свирепый. Если Хуберт и хотел оказаться в такой вот лихой компании, его желание, похоже, исполнилось. Однако он не мог утверждать, что ему тут нравилось. Но он же сам жаждал приключений.

Мистер Люкс протолкался к столику у самого бара. Хуберт последовал за ним.

— Ватсон, старина, суньте пальто и шляпу под стул, — сказал он, — и присматривайте за ними. Здесь они могут понадобиться в любой момент. И помните, — многозначительно прошептал он, — никому…

— Ни слова, — закончил за него фразу Хуберт, внезапно почувствовав прилив отваги.

— А-га, а-га! — воскликнул мистер Люкс, поднимая голову. К их столику подошел мужчина с плоским лицом и суровым взглядом. Его сопровождали две девицы, одна рыженькая, симпатичная, вторая — платиновая блондинка, обе сильно накрашенные и вызывающе одетые. Таких Хуберт совершенно не понимал, впрочем, они встречались ему разве что на страницах книг или в кино. Что же касается плосколицего молодого человека, то он производил крайне неприятное впечатление. Но мистер Люкс радушно поприветствовал всю троицу.

— Ну, Люкси, — спросил плосколицый, присаживаясь за столик, — что тут у нас происходит?

Обе девицы поздоровались с мистером Люксом, блондинка даже чмокнула его в щеку. Обе сели рядом с Хубертом и плотно прижались к нему с обеих сторон. Мистер Люкс всех представил. Плосколицего звали Микин, рыжеволосую — Патси, блондинку, которая уже вцепилась в Хуберта — Дот.

Мистер Люкс заказал всем виски, а потом объяснил Микину, что происходит. Эти объяснения потребовали от него не только перейти на шепот, но и сопровождались подмигиваниями и кивками. Тем временем девушки маленькими глотками пили виски и старались подружиться с Хубертом. Придвигались все ближе, хватали за руки, хлопали его по ляжкам, говорили о нем так, будто его за столом и не было, или словно он был новой игрушкой, которую им только что подарили.

— Вот что я тебе скажу, Патси, — говорила жуткая Дот, — я вижу, он у нас милый мальчик. Тут она наклонилась и прижалась своей щекой к щеке Хуберта.

— А я тебе скажу, он еще и маленький джентльмен. — Патси, прищурившись, разглядывала Хуберта. Потом хохотнула. И от ее смешка Хуберту почему-то стало не по себе. Он отдавал предпочтение Патси, более красивой, похоже, более умной и, конечно же, менее разбитной, но не мог отделаться от ощущения, что она считает его дураком. Попытался цинично рассмеяться в ответ, но у него ничего не вышло, и ему удалось только пожать плечами, после чего он застыл, выпрямив спину, словно кол проглотил.

— Конечно, джентльмен, — Дот крепко к нему прижалась.

— Продолжай в том же духе, Ватсон, старина, — воскликнул сидевший напротив мистер Люкс. — Наслаждайся жизнью.

— Оставь его в покое, Люкси, — притворно возмутилась Дот.

Юноша заметил, как ехидно блеснули маленькие глазки плосколицего Микина. Хуберт не мог с уверенностью сказать, что наслаждается жизнью. Он решил, что ему следует как можно быстрее покинуть Клуб румынских спортсменов. В конце концов, он мог бы с тем же успехом посидеть за чашкой чая со стариной Джоном. Что-то ему в этом клубе определенно не нравилось, хотя рыжеволосая Патси была очень даже ничего, с соблазнительной фигуркой.

Именно Патси повертела в руках пустой стакан и, надув губки, сказала:

— Мне хочется пить. Я бы выпила шампанского. Маленький джентльмен, угостите меня шампанским.

Маленький джентльмен нервно улыбнулся. У него было всего четыре фунта, и он уже точно знал, на что потратит каждый шиллинг. Покупка шампанского никак не вписывалась в приключение, о котором он грезил. Он представил себе, сколько будет стоить бутылка шампанского в столь поздний час и в таком заведении. Поэтому ничего не сказал и предпочел терпеть презрительный взгляд Патси.

— Я тоже хотела бы выпить шипучки, — поддакнула Дот.

— Эй, Люкси, — воскликнула рыженькая, — что скажешь? Я хочу шампанского.

— Ох, эти девушки, — проворковал мистер Люкс. В последний раз кивнул Микину и поднялся со стула. — Хорошо, выпьем бутылку. Ватсон, старина, закажите, пожалуйста. Я вернусь через минуту, — и он отбыл.

Хуберт увидел, что рядом уже стоит официант и вопросительно смотрит на него.

— Э… значит так… так что вы хотите выпить? — спросил он Патси.

— Как обычно, Джордж, — сказала она официанту.

Хуберт надеялся, что официанту потребуется много времени, чтобы найти и открыть бутылку, и мистер Люкс успеет вернуться. Но тот так и не появился, зато официант вернулся к столику в считанные минуты. И пока он наполнял стаканы, Микин и обе девушки смотрели по сторонам.

— Два фунта и пять силлингов, сэл, если вас не затлуднит.

Хуберт тупо таращился на него.

— Если вас не затлуднит, — твердо повторил официант, глядя Хуберту в глаза.

— Но… разве… я хочу сказать… мистер Люкс… — забормотал Хуберт.

— О, Господи! — презрительно воскликнула Патси.

Теперь все они смотрели на него. И никто не пытался помочь. Хуберт достал три банкнота по одному фунту. Смирился с тем, что пять шиллингов пойдут на чаевые. Два фунта десять шиллингов за бутылку шампанского! Глупое, однако, приключение.

Но ему очень хотелось пить, потому что к этому времени Клуб румынских спортсменов напоминал включенную духовку, в которой слишком долго готовилось несвежее мясо. Шампанское Хуберт выпил залпом, оно сразу освежило его, настроение заметно улучшилось, он вновь наполнил стакан. Понятное дело, ему пришлось наполнить и стаканы его новых друзей, которые не привыкли пить шампанское маленькими глоточками. Патси после первого стакана, кажется, прониклась к нему более теплыми чувствами. Нет, смотрела она на него по-прежнему с прищуром, но она определенно улыбнулась ему более дружелюбно. А вот Дот стала открыто вешаться на него. Рука девушки, очень полная и немного липкая, обвила его шею, и убрать ее оттуда не было никакой возможности.

Кто-то стоял у столика и пристально смотрел на него. Хуберт поднял голову и встретился взглядом с молодым человеком в синем костюме, который только что прошёл в глубину комнаты. У него было грубое, словно вырубленное топором лицо, широченные плечи, длинные руки и огромные кулаки. Хуберту он показался весьма неприятным и куда более уродливым, чем мистер Микин. Молодой человек какое-то время постоял у их столика, а потом вдруг резко вытянул шею, отчего лицо его заметно приблизилось к Хуберту.

— Ладно, Томми, ладно, — воскликнула Дот, и в ее голосе явственно слышалась дрожь.

Верхняя губа Томми растянулась, обнажая зубы. Он не отрывал глаз от Хуберта. Потом издал злобный звук, что-то вроде: «Кор-р-р-р!» — и медленно оглядел всех сидящих за столиком.

— Томми хочет, чтобы они вернулись за его столик, — бесстрастно заметил мистер Микин, но его глаза озорно блеснули, когда он глянул на девушек.

Хуберт торопливо выпил шампанское. После знакомства с Томми, ему требовалось подкрепиться. Но как выяснилось, на Томми список его новых знакомых не закончился. К столику подплыла самая огромная, самая толстая, самая отвратительная из всех женщин, которых ему доводилось видеть за свою жизнь. Между монументальных щек едва проглядывал крохотный носик, а над ним чернели близко посаженные, злобные и жадные глазки. Хуберт невзлюбил эту женщину с первого взгляда. Сразу понял, что забыть ее скоро не удастся.

— Привет, привет, привет! — воскликнула она, нависнув над столиком. — Ищу тебя, дорогая, — она посмотрела на Дот. — Как дела, Мики?

— Выпьешь с нами, Дюймовочка? — спросила Дот, пододвигая к ней бутылку. — Это дружок Люкси, очень милый парень. Не так ли, дорогой?

Хуберт изобразил на лице улыбку. Понял, что пора домой.

— Рада с тобой познакомиться, — Дюймовочка уставилась на него. — Но что-то не расслышала фамилии.

— Ватсон, — пробормотал Хуберт, ненавидя ее всей душой.

— Это ж надо! — Дюймовочка налила шампанского в ближайший пустой стакан. Вероятно, ее не волновало, что из него пил кто-то другой. — Он ведь вылитый Дразнила Чарли, — добавила она, посмотрев на остальных. — Не так ли, дорогой? Или я не права, Мики?

Хуберт успел заметить гримасу, как мистер Микин повернулся к Дюймовочке и скорчил недовольную гримасу.

— Никогда о нем не слышал. — Мистер Микин нахмурился, а Патси рассмеялась не очень-то приятным смехом.

Прежде чем Хуберт успел всерьёз задаться вопросом, а кто такой Дразнила Чарли, пронзительная трель свистка оборвала музыку и заставила всех присутствующих вскочить на ноги. Погасли все лампы, за исключением одной, над дверью, неподалеку от них. Дверь эта располагалась напротив той, через которую Хуберт входил в Клуб румынских спортсменов. Тут же началась паника, столы и стулья, стаканы и бутылки полетели в разные стороны. Хуберт обнаружил, что его тащат под руки к двери, Микин с одной стороны, Дот — с другой, вцепившись в него, что было сил. Минуту спустя они уже торопливо шли по тускло освещенному коридору. Он чувствовал, как сзади напирает Дюймовочка, ее мощное тело подталкивало его вперед. Должно быть, в клуб нагрянула полиция. Другого объяснения Хуберт не находил. И теперь хотел поскорее убраться куда-нибудь подальше, чтобы не только избежать встречи с полицией, но и расстаться с этими жуткими людьми. Но относительно последнего шансов у него не было никаких. Он не знал, где находится, и отдавал себе отчет, что, покинув своих спутников, мог прямиком угодить в лапы полиции. Впрочем, эти самые спутники определенно не хотели отпускать его. Хуберт ощущал свою беспомощность, не знал, что ему делать, горько сожалел о том, что согласился поехать в Клуб румынских спортсменов.

В конце коридора они повернули направо и спустились по темной лестнице. Тут он смог полной грудью вдохнуть свежий ночной воздух, увидеть поблескивающие над головой звезды. Вроде бы они находились в тихом жилом районе.

— Если вас не затруднит сказать, где мы сейчас находимся, — начал Хуберт, — я, с вашего разрешения, пожалуй…

— Заткнись, безмозглый идиот! — яростно прошипел Микин ему в ухо. — Или ты хочешь, чтобы нас всех загребли? — Он схватил Хуберта за руку и потащил налево, в густую тень. Вскоре они вышли на какую-то боковую улочку, где вдоль тротуара стояли несколько маленьких автомобилей. В один из них они все и набились. Микин завел двигатель, и они быстро покатили по тихим, спящим улочкам. Хуберту показалось, в одном месте он увидел сверкнувшую вдалеке Юстон-роуд.

Автомобиль остановился около высокого многоквартирного дома. Дот вылезла из кабины, достала ключ, открыла дверь первого подъезда.

— Быстрее, — позвала она и махнула рукой.

Хуберт замялся.

— Пожалуй, я не пойду, благодарю… — начал он.

Но Микин вновь схватил его за руку.

— Разумеется, пойдешь, — в голосе явственно слышались угрожающие нотки. — Если останешься на улице, тебя тут же схватят. Живо в дом, хватит болтать.

Хуберт, слишком испуганный и сбитый с толку, спорить не стал, хотя и не видел причин, мешающих ему ретироваться, с тем чтобы вернуться домой. Следом за Дот и тяжело дышащей Дюймовочкой (Патси исчезла, когда началась паника), он поднялся на четвертый этаж. Микин шел сзади.

— Добро пожаловать в мое маленькое гнездышко, дорогой, — сказала Дот и исчезла, по предположению Хуберта, в спальне. Маленькое гнездышко состояло, судя по всему, из двух комнат, и ни одна гостиная из тех, где Хуберту довелось побывать, не вызывала у него большее отвращение, чем эта. Пахло старыми одеялами, дешевой пудрой, виски, сигаретами и кислой капустой. На столе и полу стояли грязные стаканы, жирные тарелки, валялись окурки. Он попал в ужасное место. Хуберт посмотрел на часы. Без четверти час. Он мог бы уже лежать в постели, выпив чашечку чая, поболтав с Джоном, выкурив трубку. Да, в ту минуту их квартира представлялась ему раем на земле. Микин кружил по комнате, вероятно, в поисках виски и сигарет, потому что, найдя и первое, и второе, кружить перестал. Предложил и бутылку, и пачку Хуберту, пренебрежительно глянув на него, но тот покачал головой. Для него ночная гулянка закончилась. Он был по горло сыт приключениями.

Дот и Дюймовочка вернулись, — дома они выглядели еще более мерзкими, — тут же закурили и принялись за виски. Пили из стопок, практически не разбавляя спиртное водой.

— Ну, ну, — Дюймовочка удовлетворенно выдохнула, устроившись в единственном кресле, которое могло вместить ее необъятный зад. — Игра закончена, не так ли? Румын закроют на неделю, а то и на две, а может насовсем. Честно говоря, там уже стало скучновато, не так ли, дорогая?

Дот ответила, что полностью с ней согласна, и уже собралась привлечь к дискуссии Микина, но тот определенно нервничал и остановил ее, вскинув руку.

— Слышишь? — шепотом спросил он.

Все трое прислушались, переглянулись. Кто-то поднимался по лестнице. Дот подскочила к стене и выключила свет. Теперь все сидели в темноте, тяжело дыша. Хуберт чувствовал, что задыхается. Сердце просто выпрыгивало из груди.

Шаги остановились у двери. В замке повернулся ключ. И тут же вспыхнул свет.

Хуберт увидел двух мужчин, стоявших на пороге. В одном он признал ужасного Томми. Второй был выше ростом, старше, с крючковатым носом и вроде бы немного косил. Они вошли в комнату, закрыли за собой дверь.

— Не ждали нас? — усмехнулся тот, что постарше. — Для вас это сюрприз, наш неожиданный визит. О, Мики, давай обойдемся без этого, — крикнул он, заметив, движение Микина. — Ты сейчас поднимешься и будешь стоять тихо. — Его рука скользнула в карман, и взорам присутствующих явилось нечто темное и блестящее. Автоматический пистолет.

Дот вскрикнула. Дюймовочка чуть подалась вперед, не сводя с мужчины маленьких, внимательных глаз. Микин пожал плечами, поднялся.

— Что на тебя нашло, Джарви? — у него вдруг сел голос.

— Ты знаешь, что на меня нашло, Мики, — ответил мистер Джарви. — И я знаю, что они у тебя. Ты не мог их никому передать. Томми следил за Люкси.

— Совершенно верно, — ухмыльнулся Томми.

— Я даже думаю, это Люкси стукнул в полицию, чтобы они устроили рейд, а ты сумел бы смыться. Но из этого ничего не вышло, ничего. У тебя не было времени куда-нибудь их запрятать, вот я и думаю, что они у тебя. Давай, гнида плосколицая, — внезапно в его голосе послышалась ярость, — на стол их, немедленно, а не то я тебе вышибу мозги.

— У меня их нет, — пробормотал Микин. — И никогда не было.

— Обыщи его, Томми, — приказал мистер Джарви. Посмотрел на Хуберта. — Эй, а это у нас кто? Дразнила?

— Да нет же, — вставила Дюймовочка. — Конечно же, нет.

— Его зовут Ватсон, — добавила Дот. — В клуб его привел Люкси.

— Значит, Люкси привел… — Мистер Джарви смотрел на Хуберта, как очень большой удав может смотреть на очень маленького кролика. — Друг Люкси, значит? Ну-ка подойди сюда. Интересно, зачем ты там оказался? Выкладывай, да поскорей.

Хуберт попытался ответить, но мистер Джарви поднял пистолет, чуть ли не ткнув стволом ему в нос, так что слова просто застряли в горле.

— Ничего нет, Томми? — спросил мистер Джарви, все еще покачивая пистолетом перед физиономией Хуберта. — Давай-ка разберемся с этим типчиком, а потом решим, что делать дальше. Смелее, доктор Ватсон, выгружайте содержимое ваших карманов. Помоги ему, Томми. У него так дрожат руки, что он никак в них не попадет.

Содержимое карманов Хуберта перекочевало на стол: блокнот, часы, портсигар, два или три письма и, к его полному удивлению, маленький кожаный мешочек. Это был не его мешочек, собственно, Хуберт впервые его видел.

Мистер Джарви схватил мешочек, вытряхнул его содержимое на ладонь. Хуберт увидел блеск драгоценных камней, только на секунду, потому что мистер Джарви тут же ссыпал камушки обратно в мешочек и сунул его в карман.

— Я не знаю, как вышло… что он там оказался, — залепетал Хуберт. — Честное слово, не знаю.

— Ты не знаешь, как вышло, что он там оказался, — фыркнул Томми, и его огромный кулак остановился в дюйме от подбородка Хуберта. Тот отпрянул, но кулак последовал за ним.

Но тут вновь вмешался мистер Джарви. Подошел к Хуберту, наклонился к нему.

— Кто дал тебе эти камни? Отвечай немедленно, трусохвост. Кто взял тебя в долю? Да говори же, маленький крысеныш!

— Позволь мне ему врезать, — молил Томми, замахнувшись на Хуберта и готовясь его ударить. — Он сразу заговорит, если, конечно, не отключится.

— Говорю вам, я ничего не знаю! — воскликнул Хуберт, чуть не плача. И рассказал о том, как встретился с мистером Люксом у кофейни, как тот пригласил его в Клуб румынских спортсменов. Мистер Джарви остановил его.

— Я понял, — и не было никаких сомнений в том, что он действительно все понял. — Твоя работа, Мики, — на случай, если вас задержат? Твоя идейка или Люкси? Ладно, скоро узнаем. Ты пойдешь с нами, Мики. Что же касается вас, — он повернулся к Хуберту, — то чем скорее ваша мамочка выпорет вас и уложит в постельку, тем будет лучше. И не попадайтесь мне больше на глаза, молодой человек, а не то мне придется поговорить с вами по-другому.

— Именно так, — поддакнул Томми, который, проходя мимо, двинул Хуберта плечом, да так, что бедолага растянулся на полу. А потом дверь за тремя мужчинами закрылась.

Тут к женщинам вернулся дар речи.

Дот смерила Хуберта взглядом.

— Хорош нечего сказать! — закричала она, и ее лицо перекосило от ярости. — Мы-то старались тебя спасти, а ты оказался таким трепачом!

— Будь моя воля, я бы оставила его там, — подхватила Дюймовочка. — Размазня ты, мой милый, и это твоя беда. Такие придурки вечно во что-нибудь влипают. — Она укоризненно глянула на Хуберта. — Тебе должно быть стыдно.

— Еще как стыдно, — Дот тряхнула волосами. — Я бы такого позора не пережила.

Вот тут Хуберт и не выдержал. Он и без того столько натерпелся от мужчин.

— Заткнитесь, — пробормотал он. — Вы прекрасно знаете, что я ничего не сделал. Я ухожу, — и он шагнул к столу, чтобы забрать вещи, которые Томми достал из его карманов.

Но Дюймовочка, при всех своих необъятных размерах, оказалась проворнее.

— А вот и нет, ты так просто не уйдешь. — У нее в голосе слышались те же неприятные интонации, что и у Джарви. Она накрыла руками вещи Хуберта. — Одну минуту, одну минуту, молодой человек!

— Отдайте мне мои вещи, — воскликнул Хуберт, и глаза его наполнились слезами. Он попытался отпихнуть огромную руку.

— Только прикоснись к ней, — подпрыгнула к нему Дот, — и я такое с тобой сделаю, что ты надолго это запомнишь.

Хуберт, насупившись, отступил на шаг.

— Я хочу уйти. Отдайте мне мои вещи.

Ужасная толстуха уже держала в руках два его письма.

— Назвался Ватсоном! — торжествующе воскликнула она. — И что же мы видим? Все письма адресованы мистеру Хуберту Грэму, эсквайру. Одно письмо пришло домой, второе — на работу. — Толстуха прочитала вслух оба адреса.

— Называют вымышленную фамилию, а потом навлекает на девушек беду. Ишь какой шустрый выискался! Подло это. — В голосе Дот слышалось праведное негодование.

— Ему придется за это заплатить, — холодно заметила Дюймовочка и, прежде чем он успел помещать ей, вытащила из бумажника оставшиеся деньги. — Один фунт и десять шиллингов. И он еще смеет называть себя джентльменом! — Она бросила на стол пустой бумажник. — И это всё!

— Отдай мои деньги… мерзкая старая воровка! — выкрикнул Хуберт.

А Дюймовочка уже читала письма, одно из которых пришло от родителей, живущих в сельской местности.

— Пожалуй, кое-кто сильно удивится, узнав, как ведут себя здесь некоторые господа, — заметила она. — И тридцать фунтов не будут чрезмерной платой за те неприятности, которые он нам причинил, не так ли дорогая?

— Не будут, — согласилась Дот, — но мы не должны быть очень уж суровы к нему. Он же ещё совсем молоденький. И какие у него хорошие часы, дорогая. Может, он подарит их тебе, если ты отдашь ему письма.

— Тогда он слишком легко отделается, — ответила гарпия, хватая часы, — но, если ты так считаешь, дорогая… — И она бросила письма, которые Хуберт тут же засунул в карман. Потом поспешно убрал ключи, блокнот, портсигар.

— Вы… вы… отдайте мне мои часы, — потребовал он, дрожащим голосом.

Дюймовочка злобно глянула на него.

— Хуберт Грэм, эсквайр, который представляется Ватсоном. — Дот тем временем уже открыла дверь. — Быстро выметайся отсюда, уж не знаю, как тебя называть, а не то нарвешься на куда более серьезные неприятности. И моли Бога, чтобы Томми не поджидал тебя внизу, там, где темно. Впрочем, он все равно должен вернуться с минуты на минуту, так что можешь подождать его. По-моему, тебе просто необходимо поближе с ним познакомиться.

Хуберта как ветром сдуло, и перед тем, как захлопнулась дверь, он услышал грубый, издевательский хохот. Он знал, что смеются над ним, знал, что заслуживает того, чтобы над ним смеялись, и смех этот стал последней горькой каплей в чаше его несчастий.

Проплутав довольно долго, он, наконец, нашел Юстон-роуд и, вымотанный донельзя, в выходных тесных туфлях, поплелся по ней к своей квартире, в которой мог бы оказаться и двумя часами раньше с четырьмя фунтами и часами в кармане, без жестоких ран, нанесенных его самолюбию.

Джон еще не спал, перед ним стояла пустая чашка.

— Привет, юный Хуб! Господи, да что с тобой? Уж не знаю, где ты побывал, но на тебе лица нет. Вот, присядь, а я заварю свежего чая. Тебе ведь не помешает чашечка чая, не так ли?

— Да, благодарю, — тихим голосом ответил Хуберт. И уселся в кресло, наконец-то дома, в безопасности.