Был один из тех дней, которые поначалу, кажется, не обещают ничего интересного, но потом, когда уже ни на что и не надеешься, преподносят все что угодно. Август — самое время для таких особенных денечков, а этот день как раз и пришелся на середину августа.

Хуперы — Джеймс, шестнадцати лет, Пег, четырнадцати, и Робин, тринадцати, разумеется, были на каникулах, но из дома не уезжали. Путешествовать на машине по Франции и Италии отправились их родители. «Присматривать за детьми», как они выразились, остался дедушка, однако у Пег было ощущение, что это они с мальчиками, а вернее, она, Пег, «присматривает» за дедушкой, а не наоборот. Нет, она не имела ничего против, она любила своего деда, профессора на пенсии Ричарда Хупера. Раньше он преподавал историю, а теперь пишет книги. И сейчас он работает над очень длинной и скучной — про каких-то там Уильяма Питта и герцога Ньюкасла. Дедушка — очень пожилой, ему за семьдесят, у него прекрасные седые волосы и густые брови, но из-за того, что он все время курит, от него чересчур крепко пахнет табаком. Хотя дедушка и совсем старый, Пег чувствовала, что он куда ближе к ним, детям, чем папа. Во-первых, он никогда не был так занят и обременен заботами, как отец, во-вторых, никогда не говорил про деньги, и опять же, несмотря на то, что он писал свою книгу в комнате, прямо над детской, никогда не возмущался, если они шумели.

Их комната — довольно просторная и полностью отданная в их распоряжение — была на первом этаже, рядом с кухней, у черного хода. В ней стояла порядком обшарпанная, видавшая виды мебель, — и отлично, зато не приходилось беспокоиться о ней. Главным и самым необходимым был необъятных размеров шкаф, битком набитый всякой всячиной: старыми игрушками, книгами, которые они больше не читают, теннисными ракетками, наполовину без жил, и прочим хламом. А еще ценным было то, что если хочешь быстренько выскочить из дома, совсем не обязательно бежать к выходу, потому что одну из стен детской занимали огромные окна, распахивавшиеся, как двери, прямо на лужайку — замечательная планировка.

В тот самый день эти окна-двери были широко раскрыты, и они, все трое, только что подкрепившись холодным мясом, салатом и летним пудингом, сидели в комнате. Гроза, пройдя над домом, немного поутихла, — а совсем недавно был жуткий гром и без устали полыхали молнии, — однако в округе по-прежнему сверкало и громыхало, так что выходить на улицу не было смысла. Джеймс, заядлый теннисист, напустив на себя крайне серьезный и чинный вид, стоя у окна, размахивал ракеткой — отрабатывал подачу, правда, без мячей. Робин уютно, насколько это возможно, устроился на том, что некогда было диваном, и погрузился в книгу не то по астрономии, не то о космических полетах, словом, о чем-то таком. Он был совершенно помешан на подобных вещах и спускался на землю разве что поесть. Сама Пег сидела за маленьким столиком, лицом к окну и сочиняла стихотворение. Она частенько коротала время так, когда нельзя было гулять. Не очень-то у нее получалось сегодня, да вот еще гром снова выдал такой неожиданный и мощный раскат, что она, подняв глаза, зло прикрикнула на него:

— Ой, да замолчи ты!

— Все и так молчат, — ответил Джеймс между подачами.

— Я — дурацкому грому. Мешает сосредоточиться!

Джеймс провел еще подачу.

— Опять стишки? — ехидно поинтересовался он.

А когда Пег промолчала, добавил:

— Снова о том, что мечтаешь стать деревом?

— А вот теперь ты замолчи, — бросила она ему, правда, не резко. Просто ей хотелось прекратить разговор. Ее стихотворение, действительно, было о дереве, хотя и не о том, что именно она хочет им стать. Собраться с мыслями не удавалось: гроза все еще не успокоилась, со всех сторон вспыхивали молнии, слышались раскаты и удары грома. А тут еще Робин помешал, что-то из прочитанного привело его в восторг.

— Представляете, если взять всего лишь крошку вещества Белого Карлика, окажется, что она весит сотни тонн.

Джеймс слушал вполуха, но счел нужным вставить свое слово:

— Каким образом крошка карлика может столько весить?

— Не валяй дурака! — возмутился Робин. — Я ничего подобного не говорил. Я сказал… Ты же не слушаешь.

— Не-а.

— И я — нет, — добавила Пег, хотя и покривила душой. Ей просто хотелось, чтобы они замолчали.

Но коли Робин завел речь о своих звездах, угомонить его было невозможно.

— Белый Карлик, — с нажимом начал он, — это маленькая и очень-очень тяжелая звезда. Ничтожная ее толика, которая поместилась бы, ну скажем, в чайную ложку, весит уйму тонн. — И он рассмеялся просто потому, что обожал все это. — Ты бы не удержал и кусочка с ноготь величиной, так как между атомами этой звезды нет свободного пространства, они плотно стиснуты. Здорово. А! — И он опять засмеялся.

Тут не выдержала Пег.

— Ну и что ты тут такого нашел?

— Как же, как же, вы только послушайте! — подхватил Джеймс прямо в ходе подачи.

Робин презрительно фыркнул.

— Отлично, отлично, вам не интересно, а мне интересно. — И опять уткнулся в книгу.

Но теперь, когда он смирился и затих, Джеймсу и Пег понадобилось непременно раздразнить его.

— Сотни миллионов звезд в галактике, — начал Джеймс нараспев.

Пег не удержалась и подстроилась в тон:

— И миллионы и миллионы галактик! — А потом с отвращением: — Тьфу!

И Робин был втянут в перепалку.

— Тьфу на тебя! Все это просто-напросто большая Вселенная.

— Слишком большая, — не унималась Пег, — кошмарная, страшная.

— Ты говоришь так, потому что перед Вселенной начинаешь чувствовать себя ничтожеством.

Пег не понравилось.

— А ты ее защищаешь только потому, что любишь астрономию и космос и все эти дела. И потом я вовсе не ничтожество. Я — Пег Хупер, Лолер Лодж, Мичлинг, Уилтшир, Англия, Земля.

— Погоди минуточку, Пег, — попросил Джеймс, — посмотрите-ка лучше на мою подачу. Итак, Хупер на подаче. Внимание! Там-там-бац! Еще одно очко! А? Как?

Робин внимательно проследил поверх книги и серьезно, без издевки, заметил:

— Нет, Джеймс, этак ты, извини меня, угодил бы прямо в сетку.

— Не думаю, а как по-твоему, Пег?

Пег покачала головой:

— Честно говоря, я не разбираюсь.

— А вот я разбираюсь, — сказал Робин, и, похоже, так оно и было. — Поэтому и говорю, что мячик через сетку не перелетел бы, ты недостаточно высоко берешь, Джеймс. И вообще, какой толк отрабатывать подачу без мяча и сетки?!

— Толк есть — закрепляется нужный ритм, хотя, — продолжал Джеймс, — когда погода наладится и корт подсохнет, я, разумеется, лучше потренируюсь там. И, пожалуй, буду брать чуть выше. Примерно так, смотрите!

Вот тут-то все и началось. Послышался странный свербящий звук, потом на небе высветилась необычная вспышка, которую Пег и Робин вполне могли бы и не заметить, если бы не смотрели в сторону окон, на Джеймса.

— НЛО!!! — прокричал Робин, скатился с дивана и выбежал из дома.

— Проклятье! — Джеймс был не на шутку раздосадован. — Что это с ним?

Ответ Пег прозвучал довольно неуверенно:

— Не знаю, там что-то странное… Жужжание, сияние…

— Конец грозы, и все тут.

Джеймс даже не потрудился взглянуть, куда умчался Робин. Пег ни капли не хотелось влезать в ссору между братьями, и тем не менее она не могла полностью принять сторону Джеймса.

— Не сказала бы, на грозу не похоже, и звук, и вспышка — все другое.

— Чушь! — Джеймс злился, видимо, потому, что выйти посмотреть, что стряслось, он не желал, а тренироваться дальше уже не мог.

— Робин идет, весь взбудораженный!

— Сейчас наплетет кучу чепухи.

— Судя по всему, это был НЛО, — возвестил Робин, едва не взвизгивая от крайнего волнения.

— Что-что? — Пег искренне не понимала, о чем он.

— НЛО — неопознанный летающий объект! — Робин торжествовал.

— Ты никак о летающих тарелках, которые мерещатся некоторым, — возмутился Джеймс еще больше. — Исключено, не будь тупицей.

— Сам ты тупица! — Робин распалился, его прорвало. — Что ж, по-твоему, если многие видят то, чего нет, или, не рассмотрев, как следует, принимают за летающую тарелку, скажем, атмосферный зонд или экспериментальный самолет, то настоящая летающая тарелка уж и появиться не может!

Тут он заметил, что его собираются перебить.

— Помолчите, помолчите и послушайте. Тут я знаю куда больше, чем вы оба, вместе взятые. — И он собрался было распространяться дальше, но смолк, потому что в этот момент к ним вошел дедушка и, глядя поверх очков, вечно у него сползавших на кончик носа, мягко поинтересовался:

— Ну и что же такое здесь происходит?

Как старший, Джеймс ответил за всех:

— Извини, дедушка, что мы тебе помешали.

— Это все я, — добавил Робин. Если дело не касалось его космических кораблей и галактик, он бывал обычно вполне разумным и добросердечным мальчиком.

— Да, все мы хороши, — объявила Пег, хотя, по правде говоря, не считала себя в чем-то неправой.

Но виноватых никто не искал.

— Нет, нет, вы мне не мешали. Я спустился кое о чем спросить. Видите ли, вместо того, чтобы работать над Уильямом Питтом Старшим и герцогом Ньюкаслом, я уставился в окно, есть у меня такая дурная привычка. И вдруг я услышал довольно странный звук и увидел любопытную вспышку света…

— Получил, Джеймс! — почти завизжал Робин.

— Просто так кончалась гроза, разве нет? Дедушка?

— Нет, не думаю, Джеймс. Было нечто совсем иное. — Дедушка вынул трубку изо рта и уставился на нее так, будто она может вот-вот преобразиться во что-нибудь еще. А потом медленно добавил: — Совершенно иное.

— Именно-именно, — подхватила Пег, которая не любила оставаться в стороне.

— Хорошо, дедушка, — не стал спорить Джеймс. — Но Робин-то опять о своих тарелках и космических кораблях талдычит.

— А дальше, — возмутилась Пег, — пойдет о миллионах и миллионах звезд, и биллионах и биллионах миль космического пространства, и прочее и прочее, а ведь знает, что я терпеть этого не могу!

Дедушка слегка ей улыбнулся:

— Я тоже не слишком люблю. Всегда начинаю чувствовать себя неуютно. Но Робин полностью принадлежит к космической эре, видимо, потому что он самый младший у нас. Тебе слово, Робин!

— Хорошо и спасибо, дедушка. Так вот, разве ты вчера не согласился, что еще до того, как на Земле стало так много людей, сюда мог прилетать космический корабль? Ты согласился ведь, да? — и он вопросительно посмотрел на деда.

Как пожилой человек и опытный профессор, на вопрос такого рода дедушка предпочел ответить весьма обтекаемо:

— Я лишь сказал, что полностью этого исключить нельзя, хотя преимущественное число доводов — против. Огромные расстояния и тому подобное. Кроме того, имеется еще одно немаловажное обстоятельство, которое я хотел бы отметить. Если на какой-нибудь планете живут существа достаточно развитые, чтобы нанести нам визит, то у них должно хватить ума, чтобы понять: мы этого не стóим.

Пег взглянула на него с упреком:

— Так уж и не стóим, дедушка?

— Как старый историк, полагаю, не стóим. Если бы те высокоразвитые создания предоставили мне решать, я посоветовал бы им держаться от нас подальше.

— Получил, Робин, — вставил Джеймс.

Робин сдаваться не намеревался:

— Но они могли приземлиться случайно, перезаправиться, например, или, скажем, передать домой сведения о земной коре, как мы передаем о Венере или Марсе, только у них возможностей больше…

— Робин, умоляю, — закричала Пег, — не начинай! Дедушка, скажи ему, а то он опять пустится плести рассказы про пришельцев с восьмью глазами и бесчисленным количеством, как их там, щупальцев. Они скоро мне по ночам станут сниться!

Дед выколачивал трубку, что он частенько проделывал, и при этом ему удалось постучать так, что мальчики воздержались от спора.

— Нет, мы не потерпим никаких чудовищ, Пег. Я тоже не расположен принимать твой корабль, Робин. Однако я не могу отделаться от ощущения, что произошло нечто весьма странное, совершенно исключительное, причем здесь, поблизости. Поскольку я был наверху, я ощутил это явственнее, чем вы.

Робин превратился в слух:

— Конечно же, дед. Что же ты видел?

Чтобы ответить на этот вопрос, дедушке пришлось тщательно подбирать слова. И он удачно воспользовался своей трубкой.

— Ничего определенного, — пф-пф-пфф, — вспышка, я бы сказал, сине-зеленого цвета, — пф-пф, — и было впечатление, будто что-то, чего я не смог рассмотреть, упало на землю, — пф-пф, — и некоторое время светилось, а потом погасло.

— Космический корабль! — объявил Робин так, как если бы тот собирался влететь в комнату.

— Бесспорно, я мог обмануться, — сказал дед, обращаясь к нему. — Мы постоянно обманываемся. И даже история большей частью самообман.

Пег, ближе всех стоявшая к кухне, услышала стук в заднюю дверь и выскользнула, чтобы открыть.

— А, здрасте, — сказала она без энтузиазма.

— Привет! — ответила миссис Бинг-Бёрчелл и без приглашения вошла, отстранив Пег.

Она принадлежала к типу крупных, ширококостных, крикливых женщин, и Пег и мальчики одинаково недолюбливали ее.

— Добрый день! Я — миссис Бинг-Бёрчелл.

— Наш дедушка — профессор Хупер, — сказала Пег.

Дед встал.

— Очень приятно, миссис Бёрчелл.

— Нет, нет. Бинг-Бёрчелл, — прокричала она, — через черточку!

— Прошу прощения, — извинился дед. — Я вечно не в ладах с черточками. Чем могу…

— Мне пришлось обходить кругом к этой двери, потому что я не смогла добиться, чтобы мне открыли с парадного входа, — пожаловалась миссис Бинг-Бёрчелл еще громче.

Если она рассчитывала, что деда это сколько-нибудь огорчит, она ошиблась.

Тот ответил довольно бодро:

— Боюсь, что звонок испорчен, а мы все были здесь. Мой сын и невестка за границей, а меня оставили тут ответственным, если можно так выразиться.

— Похоже, у вас и телефон сломан, потому что сначала я попыталась дозвониться — только без толку. — И она грозно воззрилась на дедушку.

Дед отвечал все так же весело:

— Да, я думаю, и телефон не работает. Ни телефона, ни дверного звонка — никакого порядка.

— Ну, — ответила миссис Бинг-Бёрчелл, — я не собиралась так говорить, но раз уж вы сами сказали, не могу не согласиться.

— Эти трое еще слишком малы, чтобы заботиться об образцовом порядке, а я слишком стар. На порядок уходит половина жизни, потому-то жизнь так и суетна. А вы, миссис Бинг-Бёрчелл, полагаю, наша соседка, — продолжал дедушка, — мы можем чем-нибудь помочь?

— Мне позвонил майор Родпас по срочному делу, — начала объяснять она, — а мой драндулет в ремонте, вот я и заскочила позаимствовать вашу машину или попросить, чтобы меня подбросили. Только не говорите мне, что Хуперы взяли ее с собой.

— К сожалению, взяли. Могу предложить велосипед, правда, он маловат и несколько разбит…

— Нет уж, спасибо. Я лучше рвану домой и позвоню Элану Родпасу. Если все так серьезно, пусть он сам заскочит за мной. — Теперь она кричала уже на всех, а не только на деда: — Бедный старина Родпас, он чем-то там здорово огорошен. А что у него там, пока не говорит.

Когда появлялся гость, который не нравился мальчикам, они неизменно проделывали один и тот же фокус, который не удавался Пег в полной мере никогда: они настолько уходили в себя, что делались почти невидимыми.

Но на этот раз Робин вдруг «проявился» и спокойно, глядя в глаза миссис Бинг-Бёрчелл, произнес:

— Космический корабль.

— Не смешно, дорогуша — ответила она.

— А я и не пытаюсь вас смешить. Скажи, дед!

— Нет, ты не пытаешься. Он не пытается, миссис Бинг-Бёрчелл.

Теперь «обнаружился» и Джеймс.

— А я поверю, что это космический корабль, когда увижу его своими глазами.

— Правильно, Джимми. Ты ведь Джимми, правильно?

Он был резок.

— Нет, миссис Бинг-Бёрчелл, я — Джеймс.

— Все одно, точно?

Дед покачал головой:

— Видимо, нет, коли он сам себя считает Джеймсом, а не Джимми.

Пег показалось, что теперь ее очередь.

— Я вот, например, всегда Пег, а не Маргарет.

— Что ты говоришь! — вскричала гостья. Восклицать, не проявляя ни малейшего интереса, весьма не просто, но миссис Бинг-Бёрчелл это прекрасно удавалось. — Да, да, дико интересно, но мне пора срываться, лечу звонить майору. Не думаю, чтобы он впал в панику из-за ерунды. — И она одарила Робина до ужаса снисходительной улыбкой. — Хотя, возможно, космического корабля там и нет, молодой человек. Пока! Всем пока! И как говорится, извините за беспокойство. — И она исчезла, прежде чем Пег собралась открыть дверь.

После ее ухода сразу стало очень тихо. Минуту-другую все молчали. Наслаждались тем, что ее уже здесь нет. Потом дедушка взглянул на часы.

— Как вам известно, — начал он, — я не работаю по вечерам, но сегодня я все утро читал и теперь хочу набросать параграф, пока материал не улетучился из головы. Что, эта женщина, как бишь ее, имеет обыкновение являться и по вечерам?

— Нет, на сегодня с ней покончено. Моя очередь готовить чай. Ты спустишься, дед?

— В данный момент полагаю, что нет. Но не исключено, что через час я передумаю. И не берите на себя труд сообщать, что вы не любите миссис Бала-Болку. Я сам заметил. — Он кивнул, улыбнулся и ушел.

Джеймс посмотрел в окно.

— Погода налаживается. Подожду еще немного и пойду на корт пробовать свою подачу. Кто-нибудь хочет?

— Я займусь не теннисными мячиками, а космическим кораблем, — объявил Робин.

— Ты правильно делаешь, что ищешь его, сидя дома, — съязвил Джеймс. — Найти его можно только в твоем воображении.

— Откуда ты знаешь, парень? Слыхал, что дед сказал? Он видел, как что-то упало!

— И что он предпринял? Ничего! — победоносно произнес Джеймс. — Поднялся к себе размышлять об Уильяме Питте и герцоге Ньюкасле. Значит, на самом деле он ни чуточки не верит, что произошло что-либо особенное.

— Я как раз тоже так подумала, — сообщила им Пег.

— Но тогда почему же некто майор Родпас звонил миссис Бинг-Бёрчелл?

— Ой, отстань, Робин! — воскликнул Джеймс. — Он выходит из себя, потому что до него дошел слух, будто видели, как какой-то тип стрелял в фазана.

— Если бы я пошла на охоту, — мечтательно заговорила Пег, — я, пожалуй, с удовольствием подстрелила бы миссис Бинг-Бёрчелл, не насмерть, конечно, а так, чтобы она провалялась в постели долгие месяцы. Я просто не выношу ее, ее манеру отпихивать меня и влезать в дом! А теперь еще испортила мое стихотворение. У меня сбилось настроение. Все из-за нее.

— Ну, если тебя больше не волнует тема превращения в дерево, напиши стих ненависти. Назови его «К миссис Бала-Болке». — И обоим мальчикам, в отличие от Пег, это показалось очень смешным.

Когда они прекратили свое глупое хихиканье, Пег с достоинством произнесла:

— Я не сочиняю стихов ненависти. Поэзия не должна быть злой.

— А как же стишок, посвященный учительнице физкультуры? — спросил Робин.

— Тогда я была еще маленькая. Джеймс отыскал теннисные мячи:

— Ну, я — на корт. Моей подаче требуется не только резкость, но и подкрутка. Приглашаются все желающие. — И он вышел через открытое окно.

Пег принялась перечитывать написанное, а Робин на своем диване снова взялся за книги. Но, разумеется, долго молчать не смог.

— Если отправиться в ближайшую галактику, самую близкую, это займет…

Пег перебила:

— Не продолжай, не хочу слушать. Меня галактики не волнуют.

— Подобное отношение считаю глупым, — Робин был в возвышенном настроении.

— А сам-то ты?

— Что я? — запальчиво произнес Робин, и лицо его стало заливаться краской, как и всегда, когда он злился.

— Притворяешься, что веришь в космический корабль, а сам уселся и читаешь. Что же ты не бежишь его искать? Сказать, почему?

— Нет, — и он сделал вид, будто уже не слушает ее.

Но временами Пег бывала крайне настойчива.

— Ты просто боишься не найти его и расстроиться.

Робин поднял на нее глаза:

— Вполне логично, но не угадала.

— Вы уверены, Робин Хупер?

Он торжественно кивнул.

— Слушай внимательно, что я тебе скажу, Пег, только между ними. Ты кое-что упустила из виду, а именно то, что я выбегал из дома как раз, когда объект приземлился. Я тогда забрался на наш холм, оттуда хороший обзор, но… Правда, он мог совершить посадку и за много миль от нас…

— Вот и я так думаю, — быстро вставила Пег.

— Но вряд ли. Прибавь еще беспокойство майора Родпаса по какому-то поводу… Я не хотел говорить Джеймсу, он все только смеется, но я полагаю, что космический корабль опустился где-то поблизости, но как только сел, сделался невидимым или принял неясные очертания. И еще, мне кажется, если бы ты попыталась приблизиться к нему, ты бы не смогла: он бы пустил в ход некую силу, которая удерживала бы тебя.

Пег сочла, что брат уж не в меру разошелся.

— Откуда ты это можешь знать?

— Ты — глупая сарделька. Разумеется, наверняка я не знаю, но если бы я был способен отправить космический корабль на миллиарды и миллиарды миль, несомненно, первое, о чем бы я позаботился, так это о его безопасности: сделал бы его невидимым и защищал бы какой-нибудь силой, скажем, электрическим барьером, до тех пор, пока не убедился бы, что люди на Земле настроены дружески. Ясно?

— Все четко. Но не кажется ли тебе, что слишком многое тут нужно принять на веру, а?

— О'кей, о'кей! И к тому же не понятно, почему я не бросился искать нечто уже невидимое и недосягаемое, так? Поясняю. Я сижу здесь в ожидании дальнейшего развития событий, — важно заявил он.

Произнеся это, он пристально посмотрел на Пег, которая совсем не желала никакого развития событий, она хотела только одного: чтобы корабль улетел обратно, о чем и сообщила Робину.

— К тому же, — заключила она, — ты, возможно, все выдумываешь.

— Нет! — закричал он, багровея. — Вот увидишь! Клянусь чем угодно, надо ожидать дальнейшего развития событий.

Пег не любила, чтобы на нее кричали.

— Да где ты взял свое «дальнейшее развитие событий»? Это что, что-то вроде планирования городов и тому подобное?

— Ну хорошо, я сам от подобных штучек не в восторге. Но ты понимаешь, о чем я говорю. Скоро должно что-то произойти.

И тут он был совершенно прав.