В шесть утра раздался звонок. Папа, уверенный в том, что это пришел пьяный Васька, чтобы в очередной раз обозвать его фашистом, пуштуном или моджахедом, матеря всех и вся, встал с постели, нырнул в спортивные штаны и пошел открывать дверь. В коридоре послышался приглушенный шепот, женский голос, папа зашел в комнату и тихо позвал, чтобы не разбудить маму:

— Майклуша, гулять пойдем, пойдем гулять.

— Какое гулять? — возмутилась мама. — Ты на часы смотрел? С каких это пор ты собаку в шесть утра выгуливаешь?

Поступок папы показался мне крайне странным, тем более что пуделя Майклушу раньше девяти, а то и десяти утра никто никогда не выводил. Майклуша повертел мордой, испугался и залез к маме под одеяло.

— Не хочет он сейчас гулять, извините, — прошептал папа.

— Ну, значит, в обед выгуляем, — послышался женский шепот.

— Это еще что такое? — возмутилась мама, когда папа закрыл дверь.

— Хозяйка Лесси. Предлагает вместе выгуливать собак, — пролепетал папа.

— Я тебе покажу выгул собак, кобель старый, — рыкнула мама и повернулась на другой бок.

— Я что, я ничего… — стал оправдываться папа.

Проснулась в двенадцать часов от лая Майкла под окнами. Потянулась и подошла к окну. На площадке резвятся Майкл и Лесси. Папа и хозяйка колли стоят в сторонке и о чем-то беседуют. Мама жарит блины, косится на папу и пьет кофе.

— Уже полчаса как собаку выгуливает, — пожаловалась мне мама, открыла окно и закричала: — Майкл, иди домой!

Майкл поднял морду, завилял хвостом и побежал в сторону подъезда. Папа поплелся за ним.

Дома мама поставила перед папой тарелку с блинами и села рядом.

— Сметаны хочу, — сказал папа.

— Хочешь — возьми в холодильнике! — грозно сказала мама.

— Ну что ты, в самом деле? Я ж ничего не сделал. Просто пообщался с соседкой. Она несчастная женщина, у нее муж умер в прошлом году.

— Какой по счету? — съязвила мама.

— Вообще-то, говорят, что она его выгнала за пьянство, — вставила я свои пять копеек.

— Ну, выгнала так выгнала. Значит, он для нее умер как человек, — ответил папа, макая блин в сметану.

— Вечером опять пойдете на прогулку? — поинтересовалась мама.

— Не знаю пока.

Чует мое сердце, что соседка задумала увести нашего папу из дома из семьи.

Позвонил Вова и сказал, чтобы братец приходил сегодня к нему в три часа дня.

— Будем из него идиота делать, — радостно сообщил он.

Да хоть самого распоследнего кретина, лишь бы комиссия признала его негодным к службе в армии. Братец оказался тем еще шантажистом и потребовал у мамы денег на новый плеер.

— А иначе не буду под дурачка косить и пойду в Морфлот служить, — заявил он.

Мама плюнула, назвала его эгоистом, но денег на плеер дала.

Поскольку у меня выходной, решила поехать в гости к подруге Нане.

Нана встретила меня замотанная в целлофан, как мумия.

— Ты чего? — спросила я.

— Худею. Говорят, что надо обмотаться пленкой и скакать на месте час.

— А как же диета с финиками? — поинтересовалась я.

— Не помогает, поправилась на два килограмма, — ответила Нана, подпрыгивая. — Ты пока вари кофе, мне еще десять минут прыгать.

Пришлось варить кофе, откупоривать бутылку вина и резать торт. Вскоре Нана размоталась, надела халат и залезла с ногами в кресло.

— Рассказывай, — сказала она, прикуривая сигарету.

— Да у меня все хорошо, в Киев съездила.

— И?.. — лукаво улыбнулась Нана.

— Кружки привезла с глистами, — ответила я.

— А еще?

— Все.

— И ни с кем не познакомилась? — разочарованно спросила Нана.

— Ни с кем, — ответила я.

— Странно, а зачем тогда ездила?

— Как зачем, я ж говорю, за наградами.

— Ну, ладно, — вздохнула Нана, — тогда я тебе расскажу.

Поведала мне, что все-таки пошла на ушу. Тренер строил ей глазки и после занятий предложил выпить кофе.

— Пошла? — спросила я.

— Нет, выжидаю. Еще с недельку помучаю, а потом пойду, — улыбнулась Нана.

Пообсуждали подружку Ольку. Выяснилось, что в секту ее затащила любовница Вани, которая одновременно спит с пастором Джоном. Теперь мне понятно, почему Ваня решил совершать духовный подвиг. Вот ведь гад. Было решено спасать подругу из рук проклятых сектантов. Нана похвасталась новым свитером, еще одним свитером и новым депилятором, который предложила опробовать на мне.

— Волосы не растут две недели, — сказала она.

— Ты знаешь, я сейчас в брюках хожу, так что мне, наверно, это ни к чему, — ответила я.

— Это я уже заметила, в чем ты ходишь. Брутально, конечно, но не женственно.

А мне и не надо женственно, подумаешь.

К концу третьего часа мне стало скучно, и я отправилась домой. Во дворе встретила маму. Она, как жена Лота, стоит на краю поля, где выгуливают собак. Хозяйка Лесси стоит на противоположном конце поля и смотрит на маму испепеляющим взглядом. Папа смотрит в окно и нервно курит. Майкл и Лесси резвятся.

Увидев меня, мама взяла Майкла на поводок, и мы пошли домой. Дома на диване лежит братец, дрыгает руками и ногами, пускает слюни и мычит.

— Что это с ним? — спросила я.

— От доктора пришел, симптомы отрабатывает, — ответил папа.

— Я думаю, еще пара занятий, и хватит, а то и впрямь идиотом станет, — решила мама.

— Систе-е-е-ер, — замычал брат, широко расставил ноги, замахал руками и двинулся в мою сторону.

— Ну хватит уже, — возмутилась я.

Взяла братца за шкирку, и пошли в кафе пить пиво. Во дворе сидит Васька. Увидел нас и залился горючими слезами.

— Что случилось? — спросил братец.

— Да вот, стыдно мне, — заревел Васька, разводя слезы по щекам. — Папку вашего обидел. А все почему? Как напьюсь — не ведаю, что творю. Вы ему скажите, пусть на меня не серчает.

— Скажем, — ответили мы.

Пришли домой в одиннадцать. Похоже, я напилась конкретно. Слава богу, родители уже спят. Быстро почистила зубы, приняла душ и залезла в постель. Впервые с момента моего трудоустройства я не пошла на работу в воскресенье. Как-то грустно на душе. Кажется, что день прошел зря. Я так по всем соскучилась: даже по коммерческому директору с его голыми бабами в мониторе и вредине техническому дизайнеру. Прав был Липкин: работа в нашей студии затягивает сотрудников и они уже просто не могут без нее жить.

Сережа, я так по тебе скучаю. Ты даже не представляешь. Я люблю тебя, ангел мой…