- Надоело! — сказал Виктор Анатольевич, глядя на свое отражение в зеркале. — Все надоело.
- К черту! — добавил он устало, после того как минуту рассматривал свои небритые щеки и выдавил прыщик под носом. — Сейчас позвоню и скажу им все.
Это был не первый случай, когда Виктор Анатольевич хотел позвонить и сказать «им» «все». Наверное, в сорок два года у многих мужчин возникает подобное желание позвонить и сказать. Особенно по утрам. Особенно, когда утро серое, хмурое и не обещает ничего хорошего.
Действительно, трудно смириться с тем, что тебе сорок два, на завтрак опять все та же неизменная яичница, утро хмурое и уже совсем по–осеннему неуютное, а в театре тебе в сотый раз придется повторять все те же набившие оскомину слова из роли второго плана.
Он уже совсем было потянулся к телефону, но в последний момент передумал. Все таки следовало сначала умыться. И позавтракать! Да, спокойно, ни куда не торопясь, позавтракать. Может быть, даже, сходить в магазин и взять что–нибудь посолиднее для завтрака. Торопиться ведь некуда. Все равно он сейчас позвонит им и все скажет.
Все же, пока он умывался и чистил зубы, до боли знакомое чувство тревожило его. Это было чувство некой несвободы, чувство того, что он не хозяин своего времени. Кто–то невидимый и неведомый лучше его самого знал, сколько времени он имеет право потратить на туалет, на завтрак, на дорогу до остановки…
- Почему!? — воскликнул Виктор Анатольевич, забрызгав зубной пастой зеркало, перед которым чистил зубы.
- Почему все так? — обратился он к своему отражению уже внешне спокойно, но чувствуя, что готов взорваться изнутри приступом ярости. — Какого черта! Тебе сорок лет! И что? Кто ты?
Он замолчал на минуту, позволяя отражению найти нужные слова. Но отражение молчало. Оно было несвежим и жалким — с красным следом от прыщика под носом, с противно–мятной зубной пастой на губах, с нечесаными волосами и серой как это утро щетиной на щеках.
- Дерьмо! — с сердцем произнес Виктор Анатольевич, наклоняясь над раковиной.
Непонятным осталось, к кому относилось это ругательство: к отражению ли, к осеннему ли утру, или к жизни вообще.
Он быстро покончил с умыванием, после недолгого раздумья «Бриться или нафиг?» решил все же не бриться, наскоро пригладил во–лосы расческой и вернулся в комнату. Сначала ноги привычно понесли его в кухню, но он сердито их одернул. Хватит! Теперь он сам решает, когда, что и в какой последовательности делать.
Какое–то тревожное чувство не покидало его. А сейчас, когда он с уверенным видом прошествовал мимо кухни, словно подводя некую незримую черту, это чувство стало еще более острым. А так ли надо? А все ли он правильно делает? А что то будет? Ведь это все, это конец. Конец привычной старой жизни и начало некой новой… Не рано ли? Готов ли он? Не поздно ли?
Усилием воли Виктор Анатольевич заставил этот тревожный внутренний голос замолчать. К черту! Надоело. Будь что будет…
Он демонстративно прошагал мимо платяного шкафа к тумбочке, на которой примостился телефон, порывисто сел на пуфик и снял трубку.
Протяжный гудок был каким–то тревожным, осиротевшим, он дико не гармонировал с привычным распорядком.
Не давая себе времени опомниться, Виктор Анатольевич быстро набрал номер.
В трубке что–то сухо щелкнуло и наступила абсолютная тишина. По всем законам сейчас должны были последовать длинные гудки вызова, но их не было. Можно было, наверное, сосчитать до десяти, пока длилась эта тишина. Он уже совсем собрался нажать на рычаг и набрать номер заново, но тут вдруг прямо посреди тишины прозвучал мелодичный женский голос:
- Бэ–дэ–у.
Это было так неожиданно и странно, что Виктор Анатольевич не нашелся, что делать и что сказать.
- Бэ–дэ–у… — повторил он растерянно.
- Да, — подтвердил женский голос доброжелательно. — Бэ–дэ–у. Слушаем вас.
- Э–э–э, — протянул он, позабыв или не зная, что сказать. — А что это значит?
Зачем он это спросил? Он ведь просто должен был сказать: «Извините, я, кажется, ошибся номером». Нажать рычаг и набрать номер заново. Почему он этого не сделал? Чего он ждал? Может быть, он все таки еще не был готов к тому, чтобы «сказать им все»? Он давал себе время последний раз подумать?
- Бюро добрых услуг, — меж тем расшифровала дама с приятным голосом.
Неужели?!
Виктор Анатольевич был совсем ошарашен. Неужели в наше время еще существуют бюро добрых услуг?! Хотя… Хотя каких только фирм и фирмочек с самыми странными названиями сейчас нет! Быть может, они предоставляют услуги горничных там, нянек и прочего чего–нибудь наподобие…
- Ау, — позвал его голос. — Вы здесь?
- Да–да, — спохватился Виктор Анатольевич. — Просто я… я несколько… э–э–э…
- Может быть, вы ошиблись номером? — предположил голосок.
- Нет! — поспешно воскликнул Виктор Анатольевич. — Нет–нет, я именно… да…
Наверное, все таки, он тянул время. А может быть, ему просто было приятно слушать этот тихий, спокойный, мелодичный женский голос.
- Замечательно, — терпеливо кивнула барышня на том конце. — Ну так чем мы вам можем помочь?
- Помочь мне? — повторил Виктор Анатольевич. — Э–э–э… Боюсь, что…
- А вы не бойтесь, — пошутила она. — Любое ваше желание будет исполнено качественно и в кратчайшие сроки.
- Вы — фея? — пошутил он.
- В некотором роде да, — на том конце провода его шутку, кажется, совершенно не поняли. — У каждого человека свои представления о том, кто занимается исполнением желаний.
- Думаю, что вашей фирме не по силам исполнить мое сокровенное желание, — сказал Виктор Анатольевич, иронично улыбнувшись телефонной трубке.
- Нашей фирме, — подчеркнула дама это слово, — по силам любые желания. — И уж по крайней мере, сокровенные желания — наша основная специализация.
- Подождите! — Его осенило. — Вы занимаетесь… э–э–э… вы предоставляете… как бы это сказать…
Дама в трубке терпеливо ждала, пока он наконец сформулирует свою мысль. Хотя молчание было таким, что не оставалось никаких сомнений: она уже поняла, что он хочет сказать.
- Ваша фирма занимается оказанием интимных услуг, да? — наконец проговорил он.
- Сокровенные желания всегда достаточно интимны, — сказала она. — Но если говорить о том, что конкретно вы имеете ввиду в данном случае, отвечу: мы не делаем каких–либо различий между желаниями клиентов. Для нас не существует исполнимых и неисполнимых, удобных и неудобных, хороших и плохих желаний. Есть просто желание отдельного человека. Всю ответственность за качество желания несет клиент. Мы отвечаем только за качественное его исполнение.
- Забавно, — произнес Виктор Анатольевич. — Вы так серьезно об этом говорите, будто и в самом деле… будто и в самом деле способны… Впрочем, понимаю: имидж фирмы… Другими словами, я могу позволить себе любое, самое извращенное желание, да?
- Да, — ответила она просто и естественно. — Это ваше желание и всю ответственность за него несете вы. И оцениваете его как «извращенное» или «благое» тоже вы.
- Удобно, — сказал он. — Удобную позицию вы заняли.
Она не ответила на его саркастическое замечание.
- Ну а кроме интимных услуг? — поинтересовался он неведомо зачем. — Чем еще занимается ваша фирма?
- Я же вам сказала, — в ее голосе не было даже признаков нетерпения, скорее в нем прозвучало то ли легкое удивление, то ли сожаление. — Мы занимаемся исполнением желаний… Вы уверены, что правильно набрали номер?
Он не знал, что ответить на этот каверзный вопрос. С одной стороны, говорить уже было не о чем. Он явно попал в одно из множества тех заведений, которые занимаются тем, что благообразно называется «организация досуга». Да, концепция этого конкретного заведения показалась ему довольно забавной. Но говорить, в общем–то, было больше не о чем. По крайней мере сейчас ему было не до изощренных способов организации своего досуга.
- А если я пожелаю вас? — зачем–то ляпнул он.
- Нас? — не поняла она.
- Нет–нет — вас, именно вас, конкретно вас, женщину, которая со мной разговаривает сейчас, — пояснил он. — Это тоже будет исполнимое желание?
Наступила тишина. Видимо, к такому вопросу дама с очаровательным голосом не была готова. Здорово он ее подловил! Ну–с, что теперь по поводу исполнимости?
- Да, — наконец ответила она. — Вы имеете право на любое желание.
Вот как… Ну что ж…
- И сколько это будет стоить? — спросил он. Кажется, его це–лью стало сбить ее с толку, вывести из себя, заставить растеряться и занервничать.
- Услуги нашего бюро бесплатны, — ответила она заученной фразой.
- То есть… — растерялся он сам. — То есть как?..
- Все таки, насколько я понимаю, вы ошиблись номером, — констатировала она.
- Да, но… То есть, нет! — спохватился он. — Нет, я не ошибся… Скажите, а…
Стоп! Это какая–то ловушка… Может быть, таким образом они ищут идиотов, которых… которых можно развести на деньги или… или выведать адрес и потом…
Хотя нет, скорее всего это обычные мошенники. Сейчас она побольше о нем выведает, увлечет пустым разговором, а потом впарит ему какую–нибудь совершенно ненужную вещь. Или навялит ему лекарство от всех болезней, которое в лучшем случае окажется слабительным.
Никто, никто в этом мире не станет делать добро за просто так. Ну за исключением редких идиотов. А уж бесплатно исполнять чужие желания…
- Э–эй? — позвала собеседница.
- Да–да, — отозвался он.
- Ну так? Вы что–нибудь решили?
- Нет… То есть, да. Скажите, а как вас можно найти?
Он довольно улыбнулся своему хитроумию. Ну что, господа, готовы вы назвать ваш адрес? А то ведь мы еще и другими атрибутами вашей фирмы поинтересоваться можем.
- Боюсь, найти нас будет для вас не реально, — ответила она с улыбкой в голосе.
- Даже если это будет моим желанием? — не сдавался он.
Снова наступило молчание. Она обдумывала ответ. Видимо, не каждый день им попадаются такие смышленые клиенты. Они привыкли к тупицам, которых слово «халява» вводит в состояние транса, напрочь отключая им мозги.
- Мы исполним любое ваше желание, — ответила она. — И если вы четко сформулируете, что именно вы имеете ввиду, говоря «я хочу вас найти», то…
- То?.. — поторопил он.
- То мы предоставим вам такую возможность, — закончила она. — Только помните, что желание обратной силы не имеет. И желание может быть только одно.
Так–так… Пошли оговорки, условия, предупреждения… Уже лучше. Еще немножко «дожать» и — мадам на том конце провода не выдержит: поняв, что напоролась не на того, она бросит трубку.
Он еще сам точно не знал, что он сейчас скажет. Мысль еще не оформилась в слова. В том, что он сказал в следующую секунду, повинен был только его язык.
- А если я захочу миллион долларов?
- Регистрировать? — спросил голосок. Впервые в нем, кажется, послышалось легкое нетерпение. Или усталость. Будто подобные вопросы она слышит уже в тысячу первый раз в своей жизни и давно утомлена однообразием людских желаний.
- Что? — не понял он.
- Это ваше желание? Мне регистрировать его к исполнению? — пояснила она.
- В смысле? — не понял он. — То есть вы хотите сказать… Вы хотите сказать, что у меня будет миллион долларов?
- Послушайте, — начала было она, но он не дал ей договорить.
- Подождите, а если я попрошу два миллиона? Вы мне их дадите? Вы пришлете нарочным? Или положите на мой счет?
- Я не знаю, — ответила она. — Я всего лишь оператор. Мое дело принять от вас желание, зарегистрировать его и поставить в очередь на исполнение.
- Как все буднично! — он чуть не рассмеялся.
- Ну это всего лишь моя работа, — улыбнулась она.
- А миллиард? — пытал он. — Могу я пожелать миллиард?
- Послушайте, — кажется, она все же потеряла терпение. — Может быть, вам лучше перезвонить позже? Когда вы наконец определитесь с вашим сокровенным желанием.
- Нет–нет! — почти крикнул он. — Не оставляйте меня наедине с моими желаниями! Их слишком много. А я — один… Совсем один.
Она ничего не ответила. Она ждала.
Наверное, целая минута прошла в молчании.
- Что–то не так? — спросила она доверительно.
- В смысле? — не понял он.
- Ну не знаю, — заколебалась она. — Обычно люди твердо знают, чего хотят. Или, во всяком случае, они думают, что хотят именно того, о чем просят.
- Наверное, я не такой как все, — кивнул он. — А вы не посоветуете мне, чего пожелать?
- Боюсь, что нет, — ответила она поспешно и почти испуганно. — Я не могу взять на себя такую ответственность.
- Слушайте, а давайте просто поболтаем? — предложил он. — Я понимаю, у вас там сценарий для разговора с клиентами–лохами, правила и все такое… Но мы уже оба понимаем, что я не ваш клиент, так что… Можем мы просто поболтать? Просто по–человечески поболтать. У вас очень приятный голос.
- К сожалению, я не могу, — произнесла она. — Мы с вами и так уже довольно долго занимаем линию…
- А если это мое желание? — настаивал он.
- Тогда я должна зарегистрировать его и поставить в очередь на исполнение. Я не исполняю желаний, — пояснила она. — И после того как вы изложите свое желание, оно не начнет исполняться немедленно, поэтому наш разговор все равно будет закончен. А потом…
Она вдруг рассмеялась.
- Я никогда даже не представляла себя в роли желания, — пояснила она свой смех. — Не знаю даже, как такое ваше желание могло бы исполниться.
- Но оно исполнится? — спросил он.
- Вне всяких сомнений, — произнесла она совершенно серьезно и даже несколько буднично. — В нашем бюро не было ни одного случая, чтобы заказ остался без удовлетворения.
- Знаете, мне даже страшно стало, — добавила она несколько секунд спустя. — Я как представила себя в роли чьего–то желания… Это же я самой себе уже вроде как и не принадлежу…
- Да, — кивнул он. — Быть чьим–то желанием — большая ответственность.
- Наверное, — согласилась она. — Я никогда об этом не думала… Странно…
- Да. А представьте себе, что я пожелаю большего, чем просто несколько минут разговора с вами. Представьте, что я захочу, скажем…
- Вы меня пугаете! — не дала она ему договорить. Сказано было шутливо, но… но может быть, не так уж и шутя.
Он уже должен быть в театре. Через полчаса начнется репетиция.
Нет, его это уже не касается — ведь он принял решение… Позвонить. Он должен позвонить.
А вместо этого он уже полчаса ведет никчемный разговор с диспетчером лоховодческой фирмочки.
- А могу я загадать желание, которое… которое, скажем, причинит вред другим людям? — спросил он.
- Можете, — ответила она. — Вы можете сформулировать любое желание. И любое ваше желание так или иначе будет исполнено.
- Вам это не кажется несправедливым?
- Любое, даже самое личное желание, всегда кого–нибудь задевает, — ответила она. — И даже если вы попросите о справедливости, всегда ведь найдется кто–то, для кого ваша справедливость окажется чем–то противоположным и нежелательным.
Она сказала это быстро, не задумываясь. Наверное, думала об этом не раз.
- Но наша фирма работает очень грамотно. Никакого явного вреда никому причинено не будет.
- Вы меня не поняли, — покачал он головой и перенес трубку к другому уху. Правое уже ломило. — Я имел ввиду желание, прямо направленное на причинение вреда другому человеку. Ну например, если я пожелаю чьей–то смерти. Ужасной и мучительной.
- А… вы об этом… — ее голос изменился. Он как–будто треснул изнутри. Стал сухим и ломким.
Она замолчала.
- И? — торопил он ее с ответом.
- Я зарегистрирую любое ваше желание. Абсолютно любое.
- И оно будет исполнено? — не отпускал он ее.
- Наша организация называется «бюро добрых услуг», — сказала она.
- Оно будет исполнено?! — почти крикнул он.
- Да, — выдохнула она едва слышно.
Нет, это не то. Это не лоховодческая компания. Это что–то иное. Она должна была ответить «нет». Она не должна была вот так буднично и уверенно обо всем говорить. И никакого заигрывания. Ни малейшего намека на установку близкого контакта. Так что же это? Куда он попал?
- И вы полагаете это справедливым? — спросил он устало. — Любой может позвонить вам и пожелать несчастья для ближнего своего?
- Я не занимаюсь вопросами справедливости, — ответила она отстраненно. — Я всего лишь оператор регистрации желаний.
- Но свое мнение–то вы имеете, черт вас побери!? — прикрикнул он на нее.
- Имею, — ответила она тихо. — И не надо на меня кричать. Я приму и зарегистрирую любое ваше желание. Любое ваше желание будет исполнено. Но желания явного ущерба другим лицам или самому себе пойдут через другое ведомство.
Бред. Какое еще ведомство?
- Бред. Какое еще ведомство? — озвучил он свою мысль. — «Бюро злых услуг»?
- Что–то вроде этого, — кивнула она.
- Так–так… А кто возьмет на себя ответственность за содеянное?
- Я уже говорила вам: всю ответственность за качество желания несет клиент. То есть вы.
- Ну хоть это утешает, — вздохнул он. — Другими словами, ваше бюро готово сделать для меня то, чего не могу или не умею сделать для себя я сам. Совершенно безвозмездно. Но под мою ответственность.
- Вы очень точно выразили принцип работы нашего бюро, — согласилась она.
- Забавно… Забавно…
Наступила тишина. В трубке он слабо слышал другие женские голоса — наверное такие же операторы регистрации желаний разговаривали с клиентами. И быть может, одна из этих операторов сейчас регистрирует желание тридцати трех несчастий вот конкретно для него, Корягина Виктора Анатольевича… Забавно…
Тьфу… Неужели он принимает весь этот бред всерьез?!
- Забавно, — повторил он. — Скажите, девушка, а как… я имею ввиду, в чем будет выражаться моя ответственность?
- Это зависит от многих обстоятельств.
- А поконкретнее?
- Это зависит от очень многих обстоятельств, — повторила она. — Мне слишком долго придется перечислять все возможные нюансы в расчете меры ответственности клиента. Многих из них я могу просто не знать.
- Ну скажите, хотя бы, в утешение: мера ответственности пропорциональна желанию?
- Всегда, — коротко ответила она.
- Ну и чему, например, будет равна мера ответственности за ниспосланный мне миллион долларов?
- Она будет равна миллиону долларов.
Он рассмеялся. Ну да, разумеется, чему же еще может быть равен миллион долларов, как ни самому себе!
Его смех, наверное, напомнил ей об ее обязанностях.
- Итак? — спросила она. — Вы готовы сформулировать ваше желание?
- Сформулировать… — повторил он. — Сформулировать… Ну отчего же не сформулировать.
И вот тут ему вдруг стало страшно.
Или нет, не страшно. Но как–то не по себе. В начале этого странного разговора он внутренне исходил из того, что случайно нарвался на какую–то мошенническую компанию, или на глупый розыгрыш.
Потом, в процессе беседы с «оператором регистрации желаний» что–то пошло не так, и это «что–то» подспудно изменило его отношение к разговору. Незаметно для него самого изменило.
Ну и опять же глупую общечеловеческую слабость верить в чудеса следует тоже принять во внимание.
В общем, он не знал сейчас, что сказать. И это определенно говорило о том, что его отношение к «бюро добрых услуг» изменилось. Иначе что мешало ему ляпнуть первое, что пришло бы в голову… Ан нет — извечное человеческое «а вдруг правда!» сейчас стрекотало внутри черепной коробки, щекотало темечко изнутри, билось в паутине извилин.
- Слушаю вас, — поторопила она.
- Да–да, — отозвался он, лихорадочно соображая. — Одну мину–ту… Решение–то, сами понимаете, не из легких.
- Понимаю, — согласилась она.
На часах было 8:52. Через восемь минут начнется репетиция. В это время он всегда был уже в театре. К этому времени он уже успевал выпить кофе или чего покрепче. А сейчас его не было. Его еще не хватились, конечно, но Виктория наверняка уже заметила его необычное отсутствие. Быть может, она уже звонила ему. А сотовый он еще не включал. А домашний — занят разговором с… С кем?
- Как вас зовут? — спросил он.
- Ирина, — легко ответила она.
- Ира… Ирочка, скажите мне правду: кто вы?
- С самого начала я чувствовала, что вы — не клиент. Где вы взяли номер телефона?
Номер телефона!
Он звонил в театр. А попал… Он ошибся номером. Или старенькая телефонная станция соединила его черт знает с кем.
- Ира, согласитесь, ни один здравомыслящий человек не поверит в существование какого–то там…
- До свидания, — перебила она. — Спасибо за ваш звонок. Очень жаль, что мы не смогли вам помочь.
- Одну минуту! — закричал он. — Мое желание! Ирина! Не кладите трубку.
- Я слушаю, не кричите так, — отозвалась она.
- Мое желание! — повторил он.
- Я записываю.
- Видите ли… — замялся он. — Я артист. В театре. Я хороший артист… Ну не знаю… Кажется, я хороший артист. То есть педагоги мне говорили, что я талантлив. Но… Но мне вчера исполнилось сорок два. Уже. Да, мне сорок два, а я… Наш режиссер, он…
Его мысли путались.
- Я понимаю, — поддержала она.
- Да ничего ты не понимаешь! Не перебивай меня!
- Простите, — извинилась она.
- Простите, — как эхо повторил он. — Я нахамил…
- Все нормально, — успокоила она.
- Понимаете, Ира, я уже далеко не мальчик… В смысле, бОльшая часть жизни уже прожита… Помните, у Данте: «Земную жизнь, пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…»
- «Утратив правый путь, во тьме долины», — продолжила она.
- Да. Да.
- Вы не реализовались как актер? — подсказала она.
- Да!.. Нет… Не перебивайте меня, пожалуйста… Да, как актер, как… как человек… как мужчина… В общем, я не… Впрочем, это все неважно… Ира, сколько вам лет?.. Ах да, простите… В общем…
Какого черта! — громко и отчетливо сказал кто–то внутри него.
Действительно, какого черта. Он утратил контроль над собой. Он поверил в какую–то чушь. Он раскис и пошел рассказывать свои проблемы неизвестно кому — какой–то девчонке, которой и до него самого и до его проблем как до лампочки.
- В общем, вы хотите… — подсказала она.
- Напиться я хочу, — ответил он устало.
- Простите? — не поняла она.
- Бутылку водки мне. Или две.
- Это ваше желание?
- Ну да, — кивнул он. — И вы там не тяните с исполнением. Желание не самое дорогое, я думаю.
- Вы уверены, что хотите именно этого?
- Исполняйте, — произнес он не без сарказма.
- У вас не будет другого шанса.
- И побыстрее, — упирался он. — Сколько вам нужно времени на регистрацию и исполнение этой мелочи?
- Такая возможность предоставляется только раз в жизни. И далеко не каждому.
- Ира… Ирочка… Или как вас там на самом деле… Давайте уже что–нибудь делать, а! У меня уже ухо болит.
- Я не имею права оказывать никакого влияния на клиента — это нарушение инструкции, — попыталась она образумить его. — Каждый человек сам несет ответственность за исполнение своих желаний. И за их выбор. Но, вы, кажется, не понимаете, как вам повезло.
- Вот и не надо, — зло произнес он. — Не надо оказывать на меня давление. Не следует нарушать инструкцию.
- Подумайте, вы…
- Хватит! — рявкнул он.
Наступила минутная тишина. Потом он услышал в трубке пощелкивание клавиатуры. Она набирала что–то на компьютере. Еще через минуту она уточнила:
- Две бутылки водки, я правильно поняла?
- Вы все правильно поняли, — подтвердил он.
Снова пощелкивание клавиш. Еще через минуту:
- Номер вашего заказа — двести сорок шесть. Пожалуйста, запомните этот номер — он понадобится вам, если возникнут какие–то недоразумения и вы захотите предъявить претензии по качеству исполнения желания. Крайний срок предъявления претензии — сутки после исполнения.
- Да черт с ним, — отмахнулся он.
- Заказ двести сорок шесть, Корягин Виктор Анатольевич, две бутылки водки, дата заказа — семнадцать ноль девять ноль шесть. Спасибо, что воспользовались нашими услугами. До свидания.
Стоп!
Откуда она знает его фамилию?.. Имя, отчество?
Стоп.
Что вообще происходит?!
- Одну минуту! — крикнул он в микрофон.
Ему ответил гудок. Обычный длинный бесконечный гудок. Не короткие гудки отбоя после соединения, а тот гудок, который встречает тебя, когда снимаешь трубку.
- Ирина! — позвал он без всякой надежды.
Что произошло?
Куда он попал? Что это было?
Телефонный справочник!
Он лихорадочно схватил потрепанную книжку, торопливо про–листал до буквы «Б».
Бэ–дэ–у.. Бэ–дэ–у… Бюро добрых услуг…
Ничего подобного в справочнике, разумеется, не было. Между банно–прачечным комбинатом N2 и бюро технической инвентаризации не было ни одной записи, похожей на БДУ. Впрочем, справочник был старый.
Он торопливо метнулся к компьютеру. Нетерпеливо постукивая пальцами по клавиатуре, дождался загрузки. Открыл электронный справочник… Ничего.
Черт! Черт! Черт!..
Так… Он звонил в театр… Предположим, он ошибся номером. Ошибся, вероятно, не больше, чем в одной цифре… Так–так–так… Телефон театра — семнадцать ноль девять ноль шесть… Что?… То есть как это… Сегодня семнадцатое сентября… Две тысячи шестой год…
Ах ты черт!..
Одним прыжком обратно к телефону.
Семнадцать ноль девять ноль шесть…
«Алло… Алло! Вас не слышно, перезвоните» — голос Полухина, помрежа.
Нет… Нет… Не то. Совпадение… Ладно, еще раз.
Семнадцать ноль девять ноль шесть…
«Алло… Да что за ерунда!.. Не слышно вас» — все тот же Полухин.
К черту!
Семнадцать ноль девять ноль пять… Квартира.
Ноль семь… Не то.
Ноль восемь ноль шесть… Черт, не то…
Он бросил трубку на телефон так, что тот жалобно звякнул.
«Идиот! — обратился он к себе. — Идиот! Ты идиот!»
Когда телефон вдруг зазвонил, он подпрыгнул от неожиданности.
- Да! — закричал он в трубку.
- О Господи… Что ж ты так орешь–то…
Виктория.
- Привет, Витюш. Ты где? Звоню, звоню — занято и занято. Ты что, проспал?
- А?.. Да… Да, я проспал.
- Угу… Митрофанова тоже нет… Вы не вместе проспали, а?.. Ха–ха, шучу, шучу… Портос в ярости. Репетиция сорвана.
- Вика… Ты это… Ты извини, я сейчас звонка жду…
- О как! Он звонка ждет… А Портос ждет тебя. Мы все тебя ждем… Случилось что?
- Да… Нет… Случилось… Извини…
Он положил трубку.
Идиот. Какой же он был идиот.
Она дала ему номер заказа. Значит, подразумевалось, что он может позвонить туда еще раз… Почему он не спросил номер их телефона, почему?… Ну да, потому что боялся: она убедится в том, что его звонок был случайным… Идиот.
Ладно. Что теперь–то делать?..
Но так ведь не бывает! Во что он поверил? В какую чушь?
Ну знала она его фамилию, ну и что с того? У них определитель номера. Пока она разговаривала с ним, кто–то другой проверил, на кого зарегистрирован номер… Так?…
Да, очень может быть… Одна неувязка есть: зачем? Зачем им это было нужно? Какой смысл? Выгода какая? Да никакой…
Звонок, на этот раз — в дверь, заставил подпрыгнуть второй раз. Он метнулся к двери, лихорадочно дернул задвижку замка — сорвалось. Дернул еще раз и резко и широко распахнул дверь…
Митроха… Митрофанов. Явно уже датый с утра. Когда успел?
- О–о–о! — обрадованно и пьяно протянул незваный гость. — Витюха! Дома! А я как знал, ага.
- Ты чего? Ты почему не в театре? Где уже наелся с утра?
- Хэппи бёрсдэй, как говорится, ту ю, — радостно игнорировал Митроха его вопросы, наваливаясь, отталкивая, пробивая себе путь в прихожую.
- Эй, куда! — попытался Виктор Анатольевич остановить неуместного поздравителя.
- Витюха! — пропыхтел Митрофанов, падая на скамеечку и пытаясь стянуть туфли. — Я как чуял, что ты нынче дома… А что, думаю себе, не отметить ли нам с Витьком его днюху…
- Какую днюху! Днюха была вчера. Вчера после ревизора пили — забыл?
- Забыл, — кивнул вчерашний Добчинский.
Потом, довольно хрюкнув, он достал из кармана мокрого (дождь уже пошел?) плаща бутылку водки.
- Бибамус! — радостно прокомментировал он.
- Э нет, Митрофанов, нет! — замотал головой Виктор Анатольевич. — Не буду я с тобой сейчас пить.
- Эт почему же это? — возмущенно воззрился на него Митроха.
- А–а–а, — понимающе подмигнул он в следующую секунду и кивнул. — Понял, не дурак…
Он перевалился на другую сторону, едва не рухнув со скамейки, и с оглушительным «оба–на!» извлек из другого кармана вторую бутылку водки.
- Гуляем, Витюха! — прогремел он.
Виктор Анатольевич обреченно откинулся к стене.
- Получите, распишитесь, — произнес он.
- А? — не расслышал Митрофанов.
- Ничего, Митроха, ничего…
Он прошагал к телефону и набрал номер театра.
- Алло, — отозвался помреж Полухин.
- Александр Ильич, здравствуйте… Это Корягин.
- Корягин! Какого хрена, Корягин?! Ты почему не в театре?
- Видите ли, Александр Ильич, тут такое дело… Я вам сейчас все объясню…
- Объяснишь, Корягин, объяснишь! — взревел помреж. — Вот сейчас приедешь в храм Мельпомены и объяснишь, твою мать! Двадцати минут тебе хватит, артист, а?.. Не слышу!.. Корягин!
- Да, — кивнул он, прочищая горло. — Да, Александр Ильич, я постараюсь…
- Ага, Корягин, ты уж постарайся, — не унимался помреж. — Ты очень постарайся. Иначе Портос тебя сожрет. А что он не доест — то я дохаваю. Так что давай, Корягин, давай!