Он всегда чувствовал, что с этим колодцем что–то не так. Когда он подходил к нему, чтобы набрать воды, по спине пробегал озноб, а воздух вокруг становился тягучим и приобретал запах болота. Но до сегодняшнего дня он еще ни разу не отважился заглянуть в гулкую, пропахшую сыростью бездну, в самом низу которой поблескивала зеркалом вода.

 Когда он опасливо свесился над темным провалом, пытаясь хоть что–нибудь в нем разглядеть, сразу стало ясно, что колодец занервничал. Это было видно и по тому ледяному дыханию, которое вдруг овеяло его лицо, по недовольному то ли плеску то ли хлюпанью на самом его дне, по непривычно сильному ознобу, который холодной колючей струей пролился от затылка до самой поясницы и брызгами разлетелся по ногам.

 Да, совершенно очевидно, колодец нервничал и протестовал, он не хотел, чтобы кто–то внедрялся в его внутренний мир своим пытливым взглядом. Возможно даже, что этот взгляд вообще был первым, направленным внутрь этого удивительного существа. Но самое удивительное было то, что внутри колодца слабым и блеклым зелено–красным светом светились два глаза. В том, что это глаза, не было никакого сомнения.

 - Эй! — позвал он. — Кто здесь?

 - Я, — ответил колодец или тот, кто в нем сидел.

 - А что ты здесь делаешь? — вздрогнув спросил он.

 - Ненавижу, — ответил голос.

 - Ненавидишь?.. Кого? — опешил он.

 - Всех.

 - За что?

 - А особенно я ненавижу тебя, — продолжал колодец, не ответив на вопрос.

 - А почему же меня — особенно? — смутился он.

 - Потому что ты тысячу раз приходил сюда за водой и никогда не обращал на меня внимания, — зло прокричал голос.

 - А кто ты?

 - Раньше меня звали хромой Петер.

 Ему вспомнилась легенда о хромом мальчике, который давным–давно утонул в этом колодце. Отец с матерью выгнали его на улицу, чтобы он не мешал им ссориться; ребенок заигрался у колодца и упал в него. Но это было давно, вот уже седьмой год он живет в этом доме, а прежние жильцы лежат на кладбище, после того, как угорели, раньше времени закрыв заслонку печи во время очередной попойки.

 - Почему ты не выберешься наружу? — спросил он у обитателя колодца.

 - Не хочу, — ответил тот, кто назвался хромым Петером.

 - А хочешь, я достану тебя?

 - Нет!

 С того дня он стал каждый день приходить к колодцу, даже если ему не нужно было воды — просто для того, чтобы поговорить с хромым Петером. Иногда он оставался у колодца подолгу, чтобы поиграть ему на гитаре или почитать Голсуорси. Хромому Петеру не нравился Голсуорси, но он все равно ему читал; возможно это была своеобразная маленькая месть за ненависть.

 Все чаще ему в голову стала приходить мысль, что следовало бы позвать на помощь людей и вызволить несчастного из его плена, но едва он заводил об этом речь, как хромой Петер сразу начинал нервничать и зло ругаться.

 «Неужели ему так нравится сидеть в этой мрачной и сырой яме! — думал он. — Это же до какой степени нужно ненавидеть прежде всего самого себя!»

 - А себя ты ненавидишь? — спросил он однажды у заточенного в колодце.

 - Да, — последовал ответ.

 - А за что?

 - За то, что не могу ненавидеть вас всех еще больше.

 Скоро он так привык к своему собеседнику из колодца, что почти перестал общаться с другими людьми, населяющими деревню. Хромой Петер был интересным собеседником, обладающим острым умом и парадоксальным мышлением.

 И однажды он все же пришел к твердому решению вызволить несчастного из его заточения.

 - Нет, — ответил тот на его предложение. — Ни за что!

 - Но почему же? Неужели тебе не хочется вновь увидеть свет солнца, услышать пение птиц и звон родника, почувствовать вкус лета на губах?

 - Нет, — категорически отвечал хромой Петер. — Как же я смогу ненавидеть, если перестану быть изгоем.

 - Но ненависть бессмысленна, — убеждал он. — Зачем ненавидеть, если можно любить!

 - Это риторика, не более, — отвечал голос из колодца. — Зачем любить, если можно ненавидеть, отвечу я. Любовь по твоей логике так же бессмысленна, как и ненависть, поскольку является ее антиподом, а антипод бессмысленности не есть ли еще большая бессмысленность?

 Ему никак не удавалось убедить своего собеседника покинуть его темницу. Ни расписывание всех выгод и благ проживания под солнцем, ни обещание бесед долгими зимними вечерами, когда так хорошо пьется чай с малиновым вареньем, ни упоминание о женщинах и прочих соблазнах этого мира не помогали.

 А он между тем уже заметно привязался к хромому Петеру и стал появляться у колодца ежедневно и просиживать возле него целые дни напролет. Соседи, наверное, догадывались о причинах его поведения, но молчали, не задавали вопросов и не пытались отговорить его от общения с новым другом.

 И однажды он окончательно решил помочь несчастному.

 - Не кажется ли вам, — обратился он к своему соседу, плотнику, — что нехорошо оставлять человека, тем более — ребенка, в таком незавидном положении? Вот, у меня есть веревка, мне нужен только помощник. Помогите–ка мне вытащить из колодца хромого Петера.

 - Не следует этого делать, — отвечал сосед. — У нас в деревне даже нет свободного дома, где он мог бы поселиться.

 - Он будет жить со мной.

 - Хм… Хм… Ну что ж… Пожалуй и вправду, пора уже достать этого бедолагу, — согласился плотник. Он позвал своего друга, местного печника, на всякий случай, если вдруг хромой Петер окажется слишком тяжел от долгого сидения в темноте и сырости.

 Сколько они не пытались уговорить затворника обвязаться брошенной ему веревкой, тот не соглашался и только угрожал им тем, что бросится в воду и навсегда отравит ее своей ненавистью. В конце концов пришлось попросить соседей подержать веревку, обвязать ее вокруг своего пояса и самому спуститься в колодец.

 Как ни упирался затворник, как он ни толкался, но его удалось оторвать от скользкой деревянной стены, за которую он успел зацепиться кончиками пальцев одиннадцать лет назад и благодаря которой сумел выжить.

 Наконец, он крепко обнял затворника, прижимая его к себе, и крикнул соседям, чтобы поднимали.

 - А стоит ли? — ответил сверху плотник.

 - То есть как это… — опешил он. — Что вы хотите сказать?

 - Да то и хочу, — рассмеялся плотник. — Сидите уж в колодце. Вдвоем вам будет не скучно.

 - Но позвольте!..

 Однако соседи уже тянули веревку. Очевидно, плотник шутил таким образом.

 С того дня хромой Петер стал жить в его доме.

 Теперь они могли беседовать сутки напролет. Ему очень хотелось отогреть своего жильца, вернуть сердцу хромого Петера веру в людей, надежду, радость жизни. Это было нелегко, но тем больше хотелось ему добиться своей цели.

 Он даже не замечал ни запаха сырости, поселившегося в его доме вместе с гостем, ни плесени, появившейся в углах, ни того, что пол однажды перестал сухо поскрипывать, а вместо этого стал осыпаться местами как трухлявый пень, обнажая некрасивое подполье.

 А хромой Петер все никак не хотел оттаивать. Он продолжал оставаться мокрым, холодным, молчаливым ненавистником, лишь изредка поражая неожиданным и непривычным ходом своей мысли, показывая, насколько изобретательна и умна может быть в своих проявлениях ненависть.

 Через два месяца по скользкому от белой пышной плесени полу было невозможно пройти без риска подскользнуться и удариться затылком о стол. Плесень покрывала стены, потолок, мебель. Постельное белье почернело и сильно пахло грибами.

 Поначалу он досадовал и пытался бороться с плесенью, он даже хотел сделать ремонт. Но в последний момент передумал, решив, что хромому Петеру нужно очень постепенно привыкать к нормальной атмосфере.

 А потом он просто перестал замечать неприятный запах, плесень стала привычной и уже не вызывала отвращения.

 В конце концов ему даже стало неприятно находиться в этом помещении — оно казалось ему недостаточно уютным, воздух в нем был все еще слишком сух.

 И однажды ночью он потихоньку выбрался из своего опостылевшего дома, проследовал через двор и спустился в колодец. Там он некоторое время пытался найти те выступы и щели в скользкой деревянной стене, которые помогали ему держаться над водой, к которым он так привык за одиннадцать лет. Наконец ему удалось нащупать нужные впадины и он крепко вцепился в них, прижимаясь к мокрой плесневелой стене, чувствуя, как знакомые запахи, влажность и уютный мрак колодца проникают в него.