Телефон убил эпистолярный жанр.
После того как в трубку было сказано первое «алло», количество писем стало резко падать. Человечество начало экономить на бумаге. Если раньше влюбленным, чтобы выяснить отношения, требовалось минимум килограмм бумтоваров, то теперь можно просто набрать нужный номер и сказать:
— Валя, это ты? Валя, это я. Есть личный разговор. Жду тебя на том же месте. Подруг с собой не бери.
Конечно, почтовые отправления еще играют в жизни некоторую роль. Но это, надо полагать, объясняется еще недостаточной телефонизацией. Когда телефон войдет в быт так же широко, как зубная щетка или консервы «Зеленый горошек», то личная переписка отомрет сама по себе. Писатели, которые ныне упускают возможность создать эпистолярные шедевры, потом спохватятся, но будет поздно.
Труднее будет телефону ликвидировать переписку служебную. Перед ней слабые токи пасуют. Зато радуются бюрократы:
«На телефонный разговор резолюцию не наложишь, его в исходящие не подошьешь, к исполнению не предъявишь! Нет-с, уважаемый, давайте составим письмецо!»
И вот уже бежит по улице скороход-рассыльный с охапкой фирменных конвертов. А ему навстречу другие курьеры с целыми грудами межведомственной переписки. Курьеры, кур-еры, курьеры — тридцать пять тысяч одних курьеров! А канцеляристы, удовлетворенно взирая на уличную суету, с сознанием исполненного долга бредут к кассам получать зарплату.
Телефон завоевывает все новые и новые рубежи. Если раньше он был достоянием ответственных работников и частных зубных врачей, то теперь телефонный кабель распространен уже более, чем водопроводная труба, хотя еще и менее, чем электрический провод.
…В селе Горелове телефонный коммутатор работал уже больше года. Руководить всем этим слаботочным хозяйством поручили Ольге Калинкиной — курносой улыбчатой девушке. Правление колхоза подарило ей сшитую по спецзаказу в красно-горском ателье форму работника Министерства связи: жакет с голубым кантом и фуражку. На рукаве жакета перекрещивались две позолоченные молнии.
Ольга стала самым осведомленным человеком в колхозе.
В ее коммутаторе сталкивались тысячи разговоров, и по характеру службы ей приходилось быть в курсе всех событий. Ольга могла ответить на любой вопрос, который ребром ставила жизнь: где в текущий момент находится председатель колхоза? Сколько литров молока дала за неделю рекордсменка Олимпия? В какую цену сегодня котировался колхозный лук на кудеяровском рынке? Почему вчера не состоялась лекция «Как лететь с Земли до звезд»? И зачем звонила Валя из зоолаборатории Мише по четырнадцатому номеру?
— Коммутатор слушает. Тридцать третий? Готово. Одиннадцатый? Занято.
— Ольга Прохоровна, это опять я, Благуша. Допомогайте! Войдите в мое положение…
— Вхожу! Все знаю: пленка кончается, Можаев пропал на Кожкомбинате. Завтра днем часть Калинкиных разъезжается… Съемки будут сорваны. Не стоните, разговор с комбинатом заказан.
— Чуете, мы с Надей в музее старого быта. Снимаем Прохора Матвеевича. Если Можаев…
— Уже учла!.. Коммутатор слушает.
— Оля, это я, тракторист Таратута. Соедини меня с книжным магазином в Кудеярове.
— Подписка на Гюго уже кончилась.
— Ой! Меня остальные Таратуты со свету сживут… Я ж в семье ответственный за культработу! Бальзака пропустил, Гончарова упустил, теперь Гюго…
— Таратута, не занимай провода! Байки будешь рассказывать вечером в клубе.
— А ты там будешь?
— Выключаю!.. Коммутатор слушает. Из райисполкома? Дать председателя? Не могу. Потому что он сейчас в поле. Что передать?
— Чтобы срочно, к вечеру, прислал сводку о заготовке меда в ульях. И чтоб по каждой пасеке! Отдельно гречишный и отдельно липовый. Скажите — инструктор Сурепкин требует. Кто принял телефонограмму?
— Калинкина. Коммутатор слушает. Одиннадцатый? Занято. Коммутатор слушает… Междугородная? Мне нужен Красногорск двадцать — пятьдесят пять. Жду. Да, Горелово. Я — Калинкина! Москва будет говорить? Слышимость хорошая.
— Здравствуй, Олечка!
— Здравствуй! Ой, Андрей, тут тебя все ждут, у всех к тебе дела… Автопоилка что-то капризничает, рентгеновский аппарат надо устанавливать, кинооператор прибыл — нашу семью снимает.
— Проси его подождать три-четыре дня. Досмотрим сельскохозяйственную выставку — вмиг прилечу. А вообще колхоз раньше-то мог без инженера жить? Мог. Ну и сейчас поживет несколько деньков! Поздравь от меня маму с папой. Подарок везу им к золотой свадьбе! Ну и чудеса здесь! Оператору привет.
— Кончайте разговор, ваше время истекло. Кончили?
— Коммутатор слушает. Из райисполкома? Председателя еще нет. Он в поле. Что передать?
— Скажите, чтобы срочно составил сводку внедрения индюков в приусадебные хозяйства колхозников. Скажите — инструктор Осотов требует. Кто принял? Калинкина?
— Передам, передам… Коммутатор слушает. Одиннадцатый? Занято.
— Безобразие! Час звоню — и все занято! У меня дела!
— Подождите, товарищ, там тоже решаются очень важные дела… Коммутатор.
— Ольга Прохоровна, это опять я, Благуша. Мы с Надей переходим на конеферму. Это чтобы вы знали, где я пребываю. Так я питаю надежду, Ольга Прохоровна!
— Надейтесь, надейтесь!.. Коммутатор слушает.
— У вас там на коммутаторе никого, более или менее, посторонних нет? Нас не подслушивают?
— Да что с вами, товарищ? И вообще кто это говорит?
— Поплавок, Иннокентий Петрович, русский, 1911, да, нет, не состоял, не имею, служащий, начальник отдела кадров Облкожпромсоюза. А вы кто?
— Товарищ, бросьте шутить, не мешайте мне работать. Какой номер вам нужно?
— Хороши шуточки! Бдительность — наше…
— Я выключаю…
— Минуточку! Мне нужен Красногорск. Девятнадцать — двадцать четыре.
— Вы в правлении колхоза? Ждите вызова… Коммутатор. Одиннадцатый? Занято.
— Опять занято? Я поставлю вопрос на общем собрании! С ума сойти можно! Да с кем же он разговаривает? С инкубатором?
— Да, с двадцать вторым.
— Тогда все понятно! Лучше вы мне позвоните, Ольга Прохоровна, когда они кончат. Это уже стихийное бедствие.
— Вот сами влюбитесь, тогда будете знать! А пока ждите. Но я, на всякий случай, эти номера проверю.
Одиннадцатый. Ну и что?
Двадцать второй. Ну и ничего.
Одиннадцатый. А зачем ты вчера в кино сказала Таратуте, что я тебе по характеру не подошел? А позавчера на танцах говорила мне, что подошел?
Двадцать второй. Ну и что?
Одиннадцатый. Ну и ничего! Ходи в кино тогда с Таратутой!
Двадцать второй. Да он все занят. На тракторе круглые сутки, а в свободное время пытается на Гюго подписаться.
Одиннадцатый. Ты мне Таратутой зубы не заговаривай. Ты прямо скажи: подошел я тебе характером или нет?
Двадцать второй. Ну и что?
— Эй, молодежь! Эго Калинкина говорит! Хватит висеть на телефоне! Довыясните свои отношения вечерком в клубе…
Двадцать второй. Ой, Оля, подожди! У нас самое интересное место в разговоре!
Одиннадцатый. Не отключайся, Оля! Пусть она мне при свидетеле скажет: подошел или нет?
— Ну, вот вам для полного счастья еще пять минут — укладывайтесь как хотите! Коммутатор… Опять райисполком? Председателя? Он еще не вернулся. Что передать?
— Передайте: звонил инструктор Овсюгов! Пусть ваш хозяин быстренько составит сводку о торфоперегнойных горшочках! Значит, так: по месяцам, — вы записываете? — и по неделям отдельно, и по декадам…
— Записала, передам… Коммутатор слушает. Сорок семь? Готово. Восемьдесят один? Готово… Это правление? Товарищ Поплавок? Красногорск на проводе. Говорите.
Поплавок. Таточка Петровна? Здравствуйте, это я. Посторонних в комнате нет? Как без меня идут дела, более или менее? Нашлась моя рукопись?
Таточка Петровна. Это про бдительность? Да, нашли, в вашем сейфе. Вы ее, оказывается, туда засунули и забыли. Мы брали бумаги — начальство потребовало…
Поплавок. Нашлась. Ай-ай-ай! А я-то считал ее утерянной. Да, а как же вы открыли сейф, когда ключи у меня?
Таточка Петровна. Как всегда — штопором. А разве вы не знали? Берется обыкновенный алкогольный штопор…
Поплавок. Тише, тише! Вы, более или менее, разглашаете служебную тайну! Даже скорее более, чем менее… Нас могут подслушать… Да, прибыли составленные мной новые образцы анкет? Не те, которые на сорок восемь вопросов, а которые на семьдесят пять.
Таточка Петровна. По-моему, нет…
Поплавок. Это, знаете ли, более или менее, безобразие! Скорее даже более, чем менее! И вот так каждый раз: стоит уйти в законный отпуск, как все идет вверх дном! Ну, я вам через несколько дней позвоню.
— Кончили?.. Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я вас не подслушивала!.. Коммутатор. Одиннадцатый? Занято. Почему — не знаю. Пятьдесят восемь? Даю. Междугородная? Горелово. Будет говорить совхоз «Новоселье» через Кустанай? Да, я Калинкина. Не отхожу, не отхожу. Здравствуй, Феликс!
— Салют, Оленька! Привет с целинных земель! Почему на письма не отвечаете? Сам виноват? Ну, знаешь, у нас тут дела… Подняли еще десять тысяч, ох, и ребята подобрались! Передай маме и папе поздравления, пожелания и все, что полагается от всех новоселов. Надо же, полвека брака! Юбилей! Жалко, что я не смогу побывать в Горелове! Поцелуй за меня маму и папу…
— Горелово! Кончили разговор?
— Кончили. Плохая слышимость была… Коммутатор. Главного инженера? Он в Москве, на сельскохозяйственной выставке. А кто его спрашивает?
— Да это из Неурожайки. У нас молотилка, вы знаете, от ветряка работает. Так вот — заело. А урожай, сами знаете, нынче буйный — стоять никак нельзя! Механика бы нам!
— Я поговорю. Пришлем вам самого лучшего, без двух минут инженер — только недавно в МТС из города приехал! Не волнуйтесь! Как только председатель приедет, я ему скажу. Коммутатор слушает… Опять райисполком? Опять, наверное, какая-нибудь сводка? Да нет еще председателя! В полях он.
— Звонит инструктор Пыреев. Запишите: пусть немедленно даст сводку о росте поголовья зеркального карпа в колхозных водоемах. И прирост мальков на каждую карпоматку. Ясно?
— Ясно, ясно, записала, передам… Ох, бедный наш голова! Днями в бригадах, вечерами собрания проводит, а ночами сидит сводки пишет!.. Коммутатор. Одиннадцатый? Занято! Девяносто девятый? Сейчас… Молочную ферму? Готово… Коммутатор. Кого? Меня лично? A-а, Филя, здравствуй.
— Оленька, ты не забывай, что завтра у тебя сеанс одновременной игры.
— Ой, я не могу! У моих стариков завтра золотая свадьба. Все наши приедут.
— А на прошлой неделе ты, что же, не знала об этом? Ведь сама назначала! Мы и афиши написали: «Чемпионка района по шахматам Ольга Калинкина» и так далее.
— Да как-то неожиданно все получилось: само торжество перенесли на послеурожайную пору, а завтра отмечаем дату в узкосемейном порядке.
— Зазналась ты и так далее. Афиша же висит… Придется отменять… Эх, чемпионка, расстроила ты меня… Ну, поздравь своих стариков!
— Спасибо!.. Коммутатор слушает. Кожкомбинат? Товарищ Можаев? Наконец-то! Не кладите трубку, сейчас с вами будет говорить товарищ Благуша… Конеферма? Здравствуй, дядя Егор. Мне быстро кинооператора, который у вас там ходит. Что? Почему не может? Снимает папу с любимым конем? Ничего, папа подождет! Минуточку, товарищ Можаев!.. Это вы, Благуша? Говорите!
Благуша. Мы что, снимаем фильм или ты окончательно перешел на следовательскую работу? Где пленка?
Можаев. Во-первых, здравствуй! Во-вторых, пленку я достал у Гиндукушкина. В-третьих, дело Поросенка и Чайника оказалось гораздо сложнее, чем мы думали. Но это не телефонный разговор.
Благуша. Ты бачил Гиндукушкина? У него, как всегда, «ясни очи, та чортови думки»? Значит, и Протарзанова встретил? Что же тебе сказал Витя в тигровом галстуке?
Можаев. Вообще… «Он сказал мне лишь слово одно, это слово любовью полно». Передавал приветы.
Благуша. О нашем фильме ничего не говорил?
Можаев. Что ты волнуешься? Ничего страшного не произошло. Все в приблизительном порядке… И не нервничай, пожалуйста.
Благуша. Ничего страшенного не произошло? Значит, что-то все же случилось? Эх, друже, чего-то ты крутишь!
Можаев. Просто я берегу твое здоровье. Ты мне кажешься чересчур взволнованным. Дай мне слово, что ты возьмешь себя в руки! Тогда я тебе кое-что поведаю.
Благуша. Ну, ну, добре. Сказывай.
Можаев. Мне сказал Протарзанов, что фильм снимать не надо… Но я думаю, что два лишних съемочных дня роли не играют, а? Доснимем, Март, а там будь что будет!
Благуша. Ах, нечистая сила! Как же это?..
Можаев. Март! Март! Что ты молчишь?
Благуша. А что говорить? Приезжай поранку. Только утром, обязательно утром, а то все Калинкины разъедутся. Это страшно поспешливая семья… Эх, Юра! Как же так?..
— Разговор окончен! Ваше время истекло!
— Вот и все, товарищ Благуша, теперь вы спокойны?
— Абсолютно, Ольга Прохоровна, идеально! Благодарю за заботу!
— Не стоит… Коммутатор слушает. Одиннадцатый? Занято. Сорок два? Готово… Семьдесят шесть? Даю… Опять райисполком. Нет, председатель еще на работе, в бригадах!
— Тогда запишите: звонил инструктор Лебеда, просил к утру представить сводочку: сколько колхоз намеревается сдать в текущем хозгоду пуха и пера (отдельно по уткам, гусям и курам), свиной щетины, конского и барано-овечьего волоса. Записали? Чтоб к утру!
— Передам… Коммутатор. А, привет агроному! Самому севооборотистому человеку на селе наш телефонный поклон!
— Оля, соедини меня скорее с автобазой, а то тут дипломатический конфликт произойти может. Я ж при иностранной делегации экскурсоводом сейчас! Неурожайку кончили осматривать, едем к вам, в Горелово, а машина в разгоне. Дай мне автобазу — пусть скорее высылают автобус! И скажи папаше своему, чтоб бороду расчесал пофасонистей: ему как директору музея старого быта придется объяснения давать…
— Даю автобазу!.. Коммутатор. Опять райисполком? А-а, Леночка? А я испугалась: думала, снова сводку с председателя требуют! У тебя какие-нибудь новости?
— Только ты пока, Олюшка, никому не говори. Ну, председателю можно. Завтра в газете печатать будут: пришел указ насчет переименования наших деревень.
— Наконец-то, Леночка! А мы теперь где живем?
— В Богатове. С чем и поздравляю! А соседний колхоз пока не переименовывают. Ему пока старое название подходит.
…Оля не устояла перед соблазном первой сообщить односельчанам радостную весть. В несколько минут все гореловцы узнали, что они стали богатовцами. И вот тут-то новонареченные могли полностью оценить преимущества телефона перед почтой и даже телеграфом: бывшие гореловцы, ныне богатовцы, разбросанные по всей стране, с помощью междугородной станции были оповещены об изменении своих анкетных данных в тот же день. Понятно, что большинство новобогатовцев обещало прибыть на именины родного села.
— Красивая жизнь! — восхищенно сказал Прохор Матвеевич Калинкин. — Я, персонально, больше писем не пишу! К чему? У меня дочка на телефоне!
…Телефон убил эпистолярный жанр!
