Волна репрессий 1930–1934 годов не затронула семьи братьев Ухтомских. Наступил март 1939 года. Почерневший мокрый снег еще лежал на улицах Ленинграда. По ночам было холодно. Днем солнце не могло пробиться сквозь плотные облака, нависшие над землей. Леониду не спалось. В последнее время его мучили головные боли. Он стоял у окна спальни и смотрел в окно. Было около пяти часов утра. Город спал. По улице пробежала облезлая собака. Она остановилась около мусорных ящиков. Звук подъезжающей машины заставил ее отбежать от желанного места, где собака надеялась утолить свой голод. Машина остановилась около дома Леонида. Из нее выскочили три человека. Смутная догадка пронзила мозг. Леонид отпрянул от окна, и тут же раздался долгий звонок в дверь.

– Леня, кто это?! – испуганно спросила Ольга, которую разбудил звонок.

– Не знаю, Олюшка. Но кто-то очень уж упорный. Пойду посмотрю.

– Леня, я боюсь. Не открывай.

Звонок прекратился и тут же в дверь стали стучать ногами.

– Надо открыть, а то дверь сломают.

– Почему так долго не открывали? Прятали улики? Обыскать квартиру.

Говоривший был невысокого роста средних лет мужчина в кожанке и яловых сапогах, на которых видна была грязь. Он ворвался в квартиру Ухтомских в сопровождении двух милиционеров.

– Ухтомский Леонид Николаевич? Вы подозреваетесь в организации заговора против товарища Сталина.

Милиционеры бесцеремонно открывали шкафы, сметали все с полок, с вешалок, выбрасывали из ящиков, не обращая внимания на хозяев квартиры. Подошли к книжным полкам и с каким-то остервенением стали трясти книги одну за одной и бросать их на пол. Потом также бесцеремонно прошли в спальню, содрали с кровати белье, залезли под кровать, перевернули комод.

– Что вы делаете? Что вы ищете? – гневным голосом крикнула Ольга.

– Гражданочка, не беспокойтесь. Найдем – скажем и покажем.

– Мама, что случилось? – из своей комнаты вышла Лидочка. – Кто это? Что им надо? – испуганно спросила она.

Ольга подошла к дочери, обняла ее за плечи.

– Не беспокойся, родная. Это, наверное, какое-то недоразумение.

Милиционеры стали обыскивать комнату Лиды. На пол полетели девичьи платья, белье, игрушки, которые Лида хранила с детства. Ничего не найдя, один из милиционеров выходя из комнаты девушки, наступил на плюшевого медвежонка, который жалобно пискнул.

– Черт побери. Что это? – испуганно произнес милиционер.

Когда понял откуда звук, грубо носком грязного сапога пнул медвежонка в угол.

– Ничего не нашли. – отрапортовал другой милиционер мужчине в кожанке.

– Ухтомский, вы арестованы. Поедете с нами – отрезал главный из троих, грубо толкнув Леонида к двери.

– Леня! Папа! – закричали жена и дочь одновременно.

Но Дверь за Ухтомским и незваными гостями захлопнулась.

– Вот мы и снова встретились, князь. За столом в кабинете, куда втолкнули Леонида, сидел Угловатый, который был оперуполномоченным по делу покушения на товарища Сталина. В узких, заплывших глазках вспыхнул огонек ненависти. Толстыми пальцами он взял карандаш, достал листок чистой бумаги и долгим тяжелым, ненавидящим взглядом уставился на Леонида.– Вы знакомы с Герасимовским?– Да. Я знаю Андрея Герасимовского.– Очень хорошо – буркнул себе под нос Угловатый, записывая ответ. – В каких отношениях вы были с ним?– Мы дружили в молодости. Сейчас мы просто знакомые.– Прекрасно. – опять буркнул Угловатый записывая ответ.– А теперь, князь, расскажите, как вы вместе с Герасимовским готовили покушение на товарища Сталина. – визгливым голосом крикнул Угловатый.Леонид непонимающе посмотрел на оперуполномоченного.– Что уставился, гнида. Знаю я вас, князей да графьев. Так и мыслите, как нашу власть уничтожить!.Лицо и шея Угловатого сначала покраснели, потом стали багровыми, глаза налились кровью, руки стали дрожать. Он вскочил, замахнулся на Леонида и ударил его наотмашь. Леонид упал со стула, голова трещала от боли, во рту он ощутил солоноватый привкус крови, один верхний зуб был выбит. В глазах помутнело. Он попытался встать, но резкая боль в паху от удара ногой в грязном сапоге Угловатого заставила Леонида скорчиться на полу.– Что ты делаешь? – услышал Ухтомский чей-то гневный голос.Он поднял голову и увидел вошедшего в кабинет человека с интеллигентным лицом. Человек подошел к Угловатому и сквозь зубы сказал:– Прекрати самоуправство, Степан. Держи себя в руках. Ты не на улице.Потом повернулся к Леониду, помог ему встать, извинился и представился.– Меня зовут Николай Иванович Розов. Леонид Николаевич, расскажите нам о деятельности антисоветской организации, в которой вы состоите.– Я вас не понимаю – с трудом шевеля губами ответил Леонид.– Ну как же? Вы ведь хорошо знаете Герасимовского, не правда ли?– Я уже сказал, что мы просто знакомые сейчас. Да, в прошлой жизни, до революции мы были дружны. Но сейчас мы не поддерживаем тесных контактов.– Очень хорошо. Тесных контактов не поддерживаете. А какие поддерживаете?– Я не видел Герасимовского уже несколько лет.– Вы говорите неправду. Герасимовский утверждает, что вы вместе с ним создали организацию, целью которой является ликвидация товарища Сталина.Леонид смотрел на Розова и не мог поверить в происходящее.– Я ничего не понимаю. О какой организации вы говорите?– Зря, Леонид Николаевич, вы не хотите сказать нам правду. Ох зря.– Степан, распорядись привести Герасимовского – приказал Розов Угловатому. Когда тот вышел, Розов повернулся к Леониду. Взгляд его был холодным и жестким.– Что, Леонид Николаевич, подождем вашего друга. А там посмотрим, как вы заговорите.Минут через десять в кабинет вошел сначала Угловатый, за ним со связанными руками ввели Герасимовского. Леонид не узнал друга. Лицо Андрея опухло от ударов, под глазами были кровоподтеки, правая бровь рассечена и из нее сочилась кровь, левый глаз заплыл. Герасимовский с трудом передвигал ноги. Угловатый толкнул его, прикрикнув:– Живей, вражина. А то, хош, помогу, враз у меня побежишь.– Степан, прекрати кричать и оставь нас. Мы поговорим втроем – приказал Розов.– Андрей Михайлович, на допросе вы показали, что были руководителем организации, ставившей своей целью уничтожение товарища Сталина. Это так? – вкрадчивым голосом обратился Розов к Герасимовскому.Леонид с удивлением смотрел на Андрея.– Да. Услышал он слабый дрожащий голос Герасимовского.Андрей виновато посмотрел на Леонида. Его губы что-то беззвучно шептали, в глазах стоял ужас, страх и безысходность. Леониду стало жаль Андрея. Всегда такой высокомерный, гордый и независимый Герасимовский выглядел сейчас, затравленным зверьком, который чувствует приближение конца. Его воля была полностью подавлена, в глазах за ужасом и страхом проступало выражение тупого безразличия.– На допросе вы показали, что в вашу организацию входил гражданин Ухтомский Леонид Николаевич. Это так?– Да – тихо подтвердил Андрей.– Андрей, Андрей, что ты говоришь? Какая организация? – крикнул Леонид, потянувшись к Герасимовскому, пытаясь как-то встряхнуть его.– Сидеть! – прикрикнул на Ухтомского Розов.Андрей затравлено посмотрел на Леонида и хрипло-сиплым голосом обратился к своему бывшему другу:– Леня, соглашайся со всем… Так лучше…. Ты все равно подтвердишь все обвинения, но прежде тебя уничтожат как меня. Это больно… Это страшно… унизительно-противно… На мне нет живого места, они…– Молчать! – раздался окрик Розова. – конвойный, увести этого – указал Розов на Герасимовского.Когда Герасимовского выволокли из кабинета, Розов обратился к Ухтомскому:– Ну что, Леонид Николаевич, будем разговаривать?– О чем? – спокойно спросил Леонид.После шока, испытанного им при появлении Герасимовского и его слов, Ухтомским вдруг овладела внутренняя правота и сила. Он знал, что ни в чем не виноват. Он честно жил при царизме, не изменил своим принципам и после революции. Леонид был патриотом России. Интересы своей страны он всегда ставил выше своих личных интересов. Никто не мог упрекнуть его в предательстве Родины.– Значит не хотите говорить. – в голосе Розова слышалась угроза.Он подошел к двери и позвал Угловатого. Тот развязным шагом вошел в кабинет и встал напротив Ухтомского.– Продолжай, Степан, допрос. Только не переборщи. Результаты допроса доложишь.– Не беспокойтесь, Николай Иванович. Все будет сделано тип-топ. – мягко-заискивающим голосом ответил Угловатый.– Ну, князь, приступим к допросу?На лице Угловатого появилась злобная ухмылка. Обращение Угловатого к Леониду не по имени, не по фамилии, а по титулу удивило Ухтомского. Но, когда он увидел с какой ненавистью и презрением смотрит на него оперуполномоченный, Леонид понял. Угловатый подчеркивает превосходство бывшего мужика над ним, князем. Теперь он – хозяин жизни, был ничем, а стал всем.– Вопрос первый. Какие функции ты, гадина, выполнял в своей организации?– Я не понимаю, о какой организации вы говорите. – Леонид смотрел оперуполномоченному прямо в глаза.Угловатый поморщился, скривил лицо в недоброй улыбке и хриплым голосом зловеще, подходя к Ухтомскому, произнес:– Ничего. Сейчас все расскажешь.Леонид очнулся, лежа на холодном цементном полу. Он с трудом поднял тяжелые веки. Все тело его ныло.– Очухался, сердешный – услышал Ухтомский чей-то мягко – добрый голос. – Эк тебя отделали. Живого места нет.Говоривший был седовласым мужиком с хитрыми глазами.– Чем же ты провинился? На лихого человека ты вроде не похож.Старик помог Леониду встать и пройти к койке, согнав с нее молодого парня с давно немытыми волосами и пахнущего грязным телом.– Понимаю, милок. Небось по 58 идешь?– Что такое 58 – слабым голосом спросил Леонид.– Во, дает! Что за странного фраера к нам подселили? – вступил в разговор давно небритый мужчина с рябым лицом и выбитыми двумя передними зубами.– Цыц, тебя не просили коменты делать. – оборвал его седовласый мужик. – На уголовника ты, милок, не похож. Значит по политическому делу идешь. А это и есть 58 статья. Сейчас многих таких здесь.Леонид оглядел темную камеру, в которой оказался. Два ряда двухъярусных кроватей занимали большую часть площади камеры. В углу слева от двери располагалась грязная параша. Слабый свет в камеру проникал сквозь высокое зарешеченное окно. Кроме старика, рябого мужика и грязного парня на койках сидели еще четыре человека. Они не без интереса смотрели на Леонида. Один из них, мужчина средних лет в потертых шерстяных черных брюках и косоворотке, гнусавым голосом спросил:– Что, интеллигенция, попалась? Завтра исчезнешь, как все твои. Мы уже пятерых проводили в никуда.– Зачем пугаешь, Кривой?» – спросил его старик. – Видишь, человек в себя еще не может придти.– Да не человек он уже. Превратят в кусок живого отбитого мяса и в расход. – вставил другой с бритой наголо головой и нахальными глазами заключенный сорока лет.Старик грозно посмотрел на него и прикрикнул:– Хватит болтать что не попадя.И обращаясь к Леониду, сказал:– Расскажи, милок, за что ты тут?– Не знаю. Ничего не знаю – тихо произнес Ухтомский.– Ну, может с кем говорил непотребное властям? Кто-то подслушал, донес.? Леонид внимательно посмотрел на старика. Тот участливо смотрел на нового заключенного.– Ну ладно, не хочешь говорить, не неволю. Отдыхай покудова.Леонид положил тяжелую голову на грязный матрац и забылся неспокойным сном. – Вставай, милок, хватит отдыхать. Вопросы к тебе есть. – тормошил его старик. Ухтомский приоткрыл глаза. В камере было темно. Значит уже глубокий вечер или ночь. Кроме старика все спали.– Я завтра выйду отсюда. Что передать на волю? С кем связаться? – зашептал в ухо мягким голосом старик.Леонид недоверчиво посмотрел на него и спросил:– А ты сам, что здесь делаешь?– Мне полегче твоего. Попался глупо. У бабы одной стянул кошелек, да парнишка один увидел. Завопил, что мочи. А в это время красноперые мимо проходили и заволокли меня. Пока ты спал, меня на допрос вызывали. Да, так как я кошелек – то выбросил, улики нет и дела нет. Так что понаддавали мне легонько, сильно побоялись. Старик все-таки. И в зашей выгоняют отсюда. Если есть кому что сообщить, скажи. Я сделаю.– Не пойму я вас. Какой вам резон мне помогать?– Меня все Пахомычем кличут. И ты клич. Ты ведь князь Ухтомский. Верно?Леонид удивленно посмотрел на старика.– У тебя сестра была, Елизавета Николаевна. Добрейшей души человек была княгиня. Я у них, то есть у князя Выхулева служил на конюшне. Угловатый у князя тоже служил в управляющих. И лютовал же он. А вашу сестру не любил. Справедливая была Елизавета Николаевна. Она его однажды на воровстве поймала, ну и отчитала как следует.– Боже мой, – тихо вскрикнул Леонид – так Елизавета жива? Где она? Что вы знаете о ней?– Эх, милок, неужто не знаешь. Померла Елизавета Николаевна, от родов померла считай двадцать пять лет тому назад. А доченька ее выжила. Князь, отец ейный, воспитывал ее вместе со своей первой дочкой, что от домоуправительницы была. – А про дочку Елизаветы что-нибудь вы слышали?– Когда имение сожгли в восемнадцатом году она вместе с сестрой куда-то делась. Угловатый тогда лютовал, хотел поиздеваться над девочкой, отомстить таким образом княгине, хоть и ушедшей из жизни.– Пахомыч, скажи, а как князь назвал дочку?– А я не сказал? Софьюшкой, как и свою матушку, старую княгиню. А первую дочку его звали Полиною.У Леонида перехватило дыхание.«Полина и Софья. Полина – жена Алексея и Софья, ее сестра. Не может быть! Софья – дочь Лизоньки м моя родная племянница! Она всегда вызывала во мне чувство теплоты и близости.»Леонид не мог справиться с обуревавшими его мыслями. Голову пронзила острая боль, в глазах потемнело, он потерял сознание.– Эй, конвойный, слышь, вызывай врача. Тут человеку плохо, без сознания лежит. – закричал Пахомыч, стуча в дверь.– Ну что расшумелся, Пахомыч. Спать не даешь – недовольно гнусавя сонным голосом произнес Кривой – Помрет, туда ему, вражине, и дорога. Не помрет, ему же будет хуже.– Цыц, Кривой. Человеком надо оставаться всегда. А он не вражина совсем, нормальный человек, только что интеллигент и из бывших.В дверях заскрежетал замок и тюремный врач вошел в камеру. Увидев Леонида, он замер на несколько секунд, затем поохал и без слов стал осматривать заключенного.– Сердце, может не протянуть до утра. Конвойный, носилки и в изолятор его.К утру сердце Леонида остановилось.

– Ушел от возмездия, сволочь! Ушел! Что делать будем, Степан? – орал в кабинете Розов. – Разнарядку не выполняем. Нас за это по головке не погладят! – Николай Иванович, успокойтесь. Есть у меня мыслишка. Я ведь семью Ухтомских хорошо знаю. Служил у мужа их сестры. Ну вы знаете мое дело – услужливым голосом заговорил Угловатый.– Ну и что? Не тяни, Степа. Какая мыслишка тебя вдруг посетила? – с некоторым сарказмом спросил Розов.– Есть еще один Ухтомский, брат Леонида, Алексей. Его возьмем, интеллигента хренова.– Так чего ты бездействуешь? – обрадовано воскликнул Розов.