Чёрный Вепрь лютовал. И причин для такого неистового настроения у него немало.

Прежде всего, по его мнению, вуйко Эрнак допустил непоправимую ошибку, прекратив преследование Кия. Видите ли, побоялся распылить войско в непроходимых лесах. Ну и что такого в лесах? Если по его, Чёрного Вепря, мнению, они для коней не такая уж и страшная преграда. Конечно, в степи далеко и ясно видно, есть простор для неудержимой атаки и для быстрого отступления, есть трава для выпаса и место для стойбища, а главное, в степи всё войско можно держать в одном кулаке. В лесу этого всего не сделаешь… Но если хочешь победить ворога, то можно-этого добиться и в лесах. Нужно всего лишь научиться биться в пешем строю, как это делают славяне. Гунны же не хотят привыкать к такому? А напрасно…

Когда Чёрный Вепрь высказал всё это кагану, тот рассердился.

- Гунны - сыны степей. Лес для них чужой. В лесу не только отдельный человек, но и всё войско может затеряться, как иголка в стоге сена. Как тогда руководить им?

- Вуйко, дай мне по тысяче воинов на каждую руку, да три тысячи на чинильный отряд - и я приведу тебе Кия на аркане! Живого или мёртвого притащу!… Пока он держит княжество над полянами, у меня не будет покоя, а ты не будешь иметь никакой дани от них.

- Я подумаю, - коротко ответил на это каган.

И они расстались. Эрнак переправился через Рось, в степи, где остановился с ордой на отдых, а Чёрный Вепрь вернулся на Родень.

Вторая причина злобного настроя князя состояла в том, что почти все роды полян, кроме княжеского, снялись с насиженных мест и пошли за Кием на север. Такого он не ожидал. Над кем же ему княжить?

И совсем его доконало, совершенно вывело из равновесия известие о том, что Цветанку так и не удалось вернуть.

Он напросился на Дуба:

- Как? Трое лоботрясов - Лют, Мыслята и Малк - не смогли догнать и схватить одну дивчинку? Где они? Зови их сюда! И Сову вместе с ними!

Дуб сник.

- Князь, Люта и Мысляты уже и на свете нет… А Сова взял десяток воинов и кинулся в погоню за Цветанкой…

- Как это нет на свете? Что с ними? Говори толком! - гаркнул Чёрный Вепрь.

- Они убиты, когда вот-вот могли схватить дивчину… Прости, княгиню…

- А Малк?

- С ним что-то непонятное. Он что-то скрывает… Чего-то боится… Правды, чую, не хочет говорить…

- И всё же?

- Люта и Мысляту убили, наверно, русы из засады. А Малк говорит, что сбежал…

- Может, это так и есть?

- Так почему прибежал без оружия?… На это толком не отвечает и выкручивается, как змея извивается!

- Гм, ты думаешь, русы его отпустили?

- Думаю, так и было… Не задарма же дали волю.

- Что об этом мыслишь?

- Опасаюсь, как бы не стал он их глазами и ушами среди нас…

- Вот как! Где он?

- В яме.

- Ага, хотя бы это хорошо… Утром я сам как следует поговорю с ним. И если заподозрю неладное, то, клянусь Перуной, покараю так, что это всех ужаснёт!… А сейчас - обедать и отдыхать. Устал, как пёс.

На следующий день Малка вытащили из ямы и привели к князю в хоромину. По тому, каким злым огнём сверкнули глаза Чёрного Вепря, отрок понял, что ему теперь несдобровать. Стало жутко.

Он невольно оглянулся на дверь, но там торчал Дуб с тяжёлой плетью в руке.

- Где Цветанка? - мрачно спросил Чёрный Вепрь.

- Её отбили у нас захватчики…

- Кто они? Русы?

- Может быть… - Малк не хотел называть Хорива и Боривоя.

- Сколько их было?

- Не знаю.

- Куда же делись Лют и Мыслята?

- Их сразу пронзили стрелы.

- А ты?

- Кинулся бежать.

- И оставил оружие ворогам?

Малк замешкался с ответом. Подсознательно чувствовал, что правду говорить не следует.

Чёрный Вепрь заметил замешательство отрока и ударил его кулаком в лицо.

Малк облизнул с разбитой губы кровь. В сердце закипела злость.

- Копьё и лук я действительно, бросил. Они мне мешали.

- А меч и тул?

- Их сорвало, когда я бежал и продирался сквозь кустарник.

- Брешет! Пояс до сих пор на нём! - вмешался в разговор Дуб. - А как можно потерять меч и тул, если пояс цел?

Чёрный Вепрь уставился в глаза Малка гневным, пронизывающим взглядом.

- Поясни, как это случилось? - и ещё раз ударил его кулаком в лицо.

Малк молчал. Понял, что попал в западню, из которой нет выхода. Признаться, что напали на них Хорив и уличский княжич Боривой, а тем более, что они взяли его в полон и отпустили, боялся. Знал, что Чёрный Вепрь всё равно не поверит в великодушие русов. И в то же время не находил убедительного объяснения, почему остался без оружия.

- Почему ты молчишь, мразь? Предал своего князя, купил себе жизнь тем, что пообещал служить Кию? Признавайся! - кричал Чёрный Вепрь и, обезумев от злости, изо всех сил бил отрока.

У Малка зашлось сердце. Лишь теперь он понял, что его обвиняют в самом тяжком грехе, за который одна кара - смерть. И хорошо если ему просто отсекут голову. А если посадят на кол? От Чёрного Вепря и Дуба пощады ждать не приходится.

Он упал на колени, поднял руки, и хрипло взмолился:

- О, Ясный Хорос, пресветлый Даждьбоже, и ты, Велес, и ты, Перун, за что прогневились на меня?! Чем я провинился перед вами?

Дуб сзади огрел его плетью.

- Вставай, презренный! Не скули, не поминай всуе богов! - и рывком поставил Малка на ноги.

Вдруг распахнулась дверь, и в хоромину вошёл Крек. Был он припорошен дорожной пылью. В руке - нагайка с короткой рукоятью, оплетённой ременным узором.

Сняв с растрёпанной головы войлочный колпак, вытер им потное рябое лицо, а потом, как ворон, прокаркал:

- Великий каган шлёт тебе привет, князь, и пять тысяч воинов! Столько, сколько ты просил… И ещё велел передать, чтобы ждал его у верховья Росавы. Он тоже пойдёт - со всей ордой.

Чёрный Вепрь не смог скрыть радость.

- Пять тысяч воинов!… Благодарен тебе, Крек, что принёс мне такую добрую весть! Теперь мы обложим Кия в его лесной берлоге и притянем на аркане к Родню, - он обнял Крека. - А где же воины?

- Стали табором над Росью.

- Я хочу немедленно видеть их! Пошли!

Он направился к двери, но позади послышался голос Дуба:

- А что делать с Малком, князь?

Чёрный Вепрь остановился, потёр лоб.

- С ним?… А что делают с ворогом? На кол его! Тем более, что он слышал сейчас наш разговор.

- Так и будет, князь, - невозмутимо произнёс Дуб.

Но Чёрный Вепрь тут же добавил:

- Нет, погоди… Ты знаешь большой муравейник под Передовой сосной?

- Знаю.

- Привяжи его к той сосне - к утру одни кости останутся!…

Малк весь передёрнулся, закричал:

- Князь!

Но Чёрный Вепрь, не обращая внимания на жуткие вопли о пощаде, вышел. А Дуб толкнул Малка в спину.

- Пошли!

Во дворе взял себе в помощь двух дюжих отроков, скрутил Малку руки и повёл к лесу.

Шли долго, пока не оказались в чащобе, на высокой круче над Днепром, где среди зарослей мрачно поднимала вверх мёртвые, опалённые ветви расщепленная молнией сосна. Здесь пахло хвоей, спелой земляникой да влажным дыханием днепровского ветра. В кустах на все лады щебетало множество птиц.

Под сосною, как копна, высился большой муравейник. Тысячи быстроногих, с сильными челюстями муравьёв сновали туда-сюда по извилистым узким стёжечкам, и поэтому казалось, что муравейник живой, что 6н шевелится, дышит и, притаившись, ждёт для себя поживы.

- Сюда! - указал Дуб на вершину муравейника. - Привяжите его к дереву!

- Братья, что вы делаете? Опомнитесь! За что?

- ужаснулся Малк, пытаясь вырваться и всё ещё не веря, что ему уготована такая жуткая смерть.

Его схватили, скрутили, подтянули к Муравейнику и там туго привязали к шероховатому стволу сосны.

- Умоляю вас, прошу - сперва убейте! Чтобы не мучиться! - отчаянно вопил он.

Но Дуб только хохотнул и заткнул Малку в рот грязную, вонючую тряпку, а усердные его помощники начали длинными палками ворошить муравейник. Полчища тёмно-рыжих раздражённых муравьёв ринулись из недр своего жилища и, как голодные волки, накинулись на беззащитную жертву.

- У-у-ум! У-у-ум! - пытался кричать Малк, но его приглушенный голос доносился не далее края поляны.

Дуб в ответ засмеялся.

- Ха-ха-ха! Что? Припекают?… Так тебе и надо, предатель! - и повернулся к своим: - Пошли, отроки. Пускай подыхает, клятый пёс!

Все трое посмотрели, как муравьи густым слоем покрывают всё тело несчастного отрока и как он корчится в невыносимых муках, а потом спокойно, словно после добротно выполненного хорошего дела, направились в обратный путь.

- У-у-ум! У-у-у-ум! - неслись им вслед отчаянные мольбы и не находили отклика. - У-у-у-ум! У-у-ум!…

Небольшую хижинку - было бы где приклонить голову - воины сложили для князя за один день. Большей и лучшей Кий не хотел. Зачем - если нет Цветанки?

Поставили хижинку на самой вершине Киевой горы. Отсюда были видны и Подол, и Днепр, и в голубой дымке далёкая Десна. А до дворов Хорива и Щека, казалось, - рукой подать.

Неподалёку, тоже на вершине другой, меньшей, горы волхв Ракша со своим родом соорудил капище - святилище племени. К стволу старого ветвистого дуба прикрепил привезённого из Роси Световида, и он круглыми золотыми глазами глядел из-под конопляного чуба в ту сторону, где утром восходило солнце. У другого дуба встало идолище грозного бога грома Перуна - с черными глазами и серебристыми усами. В правой руке он держал знак огненной молнии. А по сторонам от них поразвешивал идолов других богов племени - Велеса и Мокоши, Берегини и Купайла, Водяника и Лесовика… Перед капищем, посреди зелёной поляны, прилегающей к обрыву, из круглых валунов сложил требище, возле которого день и ночь горел священный огонь.

Кий в своей хижине бывал редко. От зари до зари не слезал с коня, скакал и к ближним, и дальним родам - собирал войско. И дело шло успешно: все, кто мог владеть копьём или мечом, метко стрелять из лука по первому зову приходили с оружием и припасами. С Ирпеня Братан привёл огромный отряд, который стал табором на месте, указанном князем для их рода. Конь прибыл с тремя тысячами стугничей, а Щек каждый день переправлял перевозом и рыбачьими челнами воинов других родов, что шли и шли из-за Днепра. Поляне упорно готовились к решительному бою с гуннами.

Однажды в послеобеденную пору в устье Почайны вошло столько челнов с вооружённым людом, что казалось, вода закипела и выходит из берегов. Прибыли со своими ратями князья древлян и северян.

Когда Кию сказали об этом, он быстро надел свои лучшие одежды, широкий изукрашенный пояс с боевым мечом в ножнах, на плечи накинул червонное корзно и в сопровождении Щека и нескольких старейшин стремительно спустился на Подол, пригласил стрыя Межамира и все вместе направились к причалу.

Оба князя уже сошли на берег и, стоя на пригорке, наблюдали, как воины быстро ставят для них походные шатры, разжигают костры и прилаживают над ними большие казаны, чтобы варить для всего войска кулеш.

Кий низко поклонился: сначала старшему из них - седобородому князю северян Гордомыслу, а затем древлян - Ходоте.

Гордомысл был высокий, крепкий старик. Длинные седые волосы, перевязанные красной лентой, свободно спадали ему на широкие плечи. Глубокие резкие морщины испещряли его лоб, годы слегка пригнули некогда стройную фигуру, а на левой щеке пролегал глубокий шрам, оставленный вражьим копьём. Взгляд Гордомысла - быстрый, зоркий и властный.

Князю Ходоте, пожалуй, едва исполнилось лет двадцать пять, а невысокий рост, ясно-голубые весёлые глаза и беззаботная юношеская улыбка делали его ещё моложе, почти ровесником Кия.

Князья степенно шагнули навстречу Кию.

- Приветствую вас, князья, на земле полян, - обнял их Кий. - И сердечно благодарю, что откликнулись на наш зов…

- Ещё бы не откликнуться!… Ведь одолев вас, гунны затем принялись бы и за нас! - ответил Гордомысл. - А ежели ударим гуртом то, может, боги помогут погромить их и выбросить в степь…

- Я в этом уверен, - добавил Ходота и положил руку на рукоять меча. - Чтобы наша единая - вон какая ныне - силища да не переломит хребет Эрнаку, Аттиловому недобитку?!

- Э-з, князь, не хвались дюже, идучи на рати, - пробасил, насмешливо щурясь, Гордомысл. - А хвались, как говорится…

Все весело рассмеялись этой стародавней поговорке. Громче всех заливался смехом Ходота. Шутка старого князя вмиг сняла некоторую напряжённость первых мгновений встречи. Просто и легко почувствовал себя Кий, которому впервые пришлось принимать таких высоких гостей. Он расспросил князей, как они добрались, о их здоровье, о том, что потребуют их воины, а получив ответ, что у них всё ладно и воинам ничего не требуется кроме отдыха, сказал:

- Тогда пусть ваши и мои старейшины и воеводы тут распоряжаются, а мы немного погодя сойдёмся у меня на горе и там за трапезой не спеша потолкуем о том, что случилось с полянами и что нам всем делать дальше…

Князья не возражали. Они разошлись ненадолго по своим шатрам, чтобы выслушать походных старшин и дать им наказы на сегодня.

После этого Гордомысл и Ходота поднялись на Киеву гору, где в тени старого дуба родовички Межамира поставили питье и яства. Князья со своими сподвижниками сели кружком на разостланных шерстяных одеялах, и Кий наполнил золотистой сытою белые липовые ковши.

- За ваш приезд, ближайшие наши соседи, за ваше здоровье и здоровье ваших воинов!

- И за твоё здоровье, князь, - поднял вверх свой ковш князь Гордомысл. - Я рад, что сегодня познакомился с тобой!

- Я тоже, - поддержал его князь Ходота.

- Благодарствую на добром слове, - и Кий первым поднёс ковш ко рту. Выпив до дна и закусив, добавил: - А теперь, пока за трапезой не затуманился наш разум, давайте решим: кто возглавит все наши рати?… Ибо три головы хорошо для совета, а для воинства - нужна одна!

Князья перестали есть. Задумались.

И тогда Кий, на правах хозяина, продолжил:

- Может, по праву, старейший из нас?

Гордомысл внимательно посмотрел на молодых князей, годных ему в сыновья, разгладил седую бороду, а потом степенно, рассудительно ответил:

- Благодарствую за честь, князь… Но, думаю, должны сделать иначе…

- Как?

- Ежели мы были на моей земле, я не стал бы перечить. Там я верховодил бы не только над воинами, но и над всем людом, над всем племенем. Там мне все подчинялись бы, там я знаю все стежки-дорожки, все холмы, леса и долины. А здесь, на земле полян, ты, князь, должен вести нас! Твоя рать больше, ты знаешь свою землю, ты уже бился с гуннами - и хорошо бился. Кому же, как не тебе, возглавить наш поход?

- и обратился к Ходоте. - Так ли я молвлю, князь?

- Я тоже только так думаю, - ответил тот.

Кию было лестно услышать о себе такое, и он даже немного покраснел.

- Молод я, моложе вас, так как же мне…

Но Ходота не дал ему досказать:

- Э-э! Молодой, да бывалый! А я разве старый!… Не отказывайся, Кий. Князь Гордомысл рассудил разумно. На твоей земле и вся власть - в твои руки! А мы во всём тебе опорой будем…

- Ну, что ж - пусть будет так, как вы порешили, - поклонился Кий и снова наполнил ковши сытою. - Тогда прошу послушать, как я мыслю наш поход…

- Говори, князь, мы тебя слушаем, - пробасил Гордомысл.

- Прежде всего нужно уничтожить гуннов, что в Родне стоят вместе с Черным Вепрем. А туда способнее всего добираться по Днепру… У меня нет столько челнов, чтобы посадить на них всех своих воинов, поэтому часть их пошлю на конях, по суше…

- Думаю, что мы с князем Ходотой сможем посадить на каждый из своих челнов по нескольку твоих воинов, Кий, - сказал Гордомысл. - А для остальных собери все челны, какие только найдёшь вблизи на Днепре и Почайне. Нам лучше держаться вместе и не разделять силу, а по суше послать лишь немногих, чтобы выведали, где ворог…

- Благодарен за совет, князь! Так и впрямь будет лучше. Я сейчас же пошлю людей собирать и чинить челны… А ты, Щек, - обратился он к брату, - возьмёшь родовичей на конях…

- Хорошо, князь, - тряхнул кудрями Щек. - Сколько взять?

- Думаю, сотни две или три хватит, - и повернулся к Межамиру: - А ты, стрый, иди на Подол и со своим родом готовь ладьи и челны. И не забудь про припасы для воинов…

- Сделаю, сыновец, - поднялся Межамир. - Будут и челны и припасы… Не тревожься!

Решив эти неотложные дела, князья продолжили трапезу. И ещё долго их весёлые голоса были слышны на Киевой горе.

* * *

Вскоре после полуночи в хижину вошёл Тугой Лук, что охранял сон князя, и затормошил его за плечо. Тот вскочил.

- Что? Уже утро?

- Нет, Ясень здесь…

У Кия сон как рукой сняло.

- Зови его сюда! Да скорее! И огня принеси.

Он встал с постели, наошупь застегнул ворот рубахи. Жёсткие пальцы тревоги перехватили Дыхание. Что его ждёт сейчас - радость или горе? Какую весть услышит: жива ли Цветанка, живы ли братан и Боривой?…

В хижину в сопровождении Тугого Лука, несущего в руке факел, вошёл Ясень. Он едва держался на ногах.

- Ну, что, друже?… Говори скорее! - схватил его за плечи Кий. - Где Цветанка? Что с Хоривом и Боривоем?

- Не нашёл я их, князь…

У Кия опустились руки, а из груди вырвалось горестное:

- О боги!

- Но ведаю - живы они и здоровы, - поспешил успокоить его Ясень. - Не горюй, князь!

- Живы и здоровы? Как ты узнал?…

- От Малка… Помнишь - был такой отрок у Чёрного Вепря?

- Как не помнить!

- Мы случайно наткнулись на него в лесу, когда он уже умирал, привязанный близ муравейника, и спасли его от мученической смерти, - и Ясень рассказал всё, что услышал от отрока: про побег Цветанки из полона, погоню за ней, про то, как Хорив и Боривой отбили её.

- Где же они сейчас?

- Одним богам ведомо.

- Почему не искал их следов? Почему не нашёл, а прибыл ко мне с пустыми руками?

Ясень виновато улыбнулся.

- Я не с пустыми руками…

- Что же привёз?

- Грозную весть… Она заставила меня гнать лошадей, не давая им передышки ни днём, ни ночью, и немедля потревожить твой сон…

- Что за весть?

- Чёрный Вепрь и Эрнак замыслили добраться до нас аж сюда… Внезапно напасть и - погромить!

- Вот как! Откуда такие вести?

- От Малка.

- А не хитрость ли это Чёрного Вепря?

- Нет, ты только погляди на отрока - сам убедишься, что он брехать не станет, - и Ясень крикнул в дверь: - Давайте его сюда!

Два молодых воина ввели, поддерживая под руки, Малка, остановились посреди хижины. Кий взял факел - посветил на него. И ужаснулся: вместо лица молодого, красивого юноши, каким полнил отрока, увидел чудовищную распухшую маску, до крови изъеденную муравьями. Сквозь узенькие щёлочки глаз текли слезы, из бесчисленных ранок сочилась сукровица.

- Усадите его!

Воины посадили Малка на лавку Кия, застланную кожухом, и он с трудом оперся на смолистую сосновую стену.

- Правда, что ты Малк?

- Да, - чуть слышно прошептал тот.

- Что тебе ведомо про поход Эрнака и Чёрного Вепря?

- Остерегайся, Кий… Они хотят вскорости уничтожить тебя и весь твой род…

- Эти угрозы я уже слышал.

- Но ты, верно, не знаешь, что Чёрный Вепрь будет ждать Эрнака день, два или три у истока Росавы… В Холодной долине… Когда соединятся, вместе выступят против тебя…

Это было устрашающее известие, и Кий сразу понял, какой удар предстоящему походу полян и их союзникам подготовлен Эрнаком. Однако, в глубине сердца шевельнулось сомнение. А вдруг Малк подослан Черным Вепрем? Не западню ли приготовили?

Строго спросил:

- Откуда это тебе известно?

- От Крека, он не таясь говорил с Черным Вепрем при мне… Не таились потому… Чёрный Вепрь приговорил меня к смерти…

- Сколько воинов у Чёрного Вепря?

- Тысяч пять или шесть… Из нашего рода совсем немного… А все остальные гунны, которых прислал ему Эрнак с Креком…

Малк говорил с трудом. С его объеденных, истерзанных муравьями губ, срывались начала слов и сразу глохли. Видя такие муки, постепенно убеждался, что Малк говорит правду. Если бы Чёрный Вепрь хотел таким образом заманить русов в западню, то ни один из его воинов не согласился бы подвергнуться этой чудовищной пытке. Да и не наткнись случайно Ясень со своими воинами на Малка, ему пришёл бы конец…

Значит, на самом деле, боги спасли жизнь этому отроку, чтобы он спас полян. Весть, которую он сейчас принёс, давала возможность опередить встречу Эрнака с Черным Вепрем и разбить их порознь.

Кий коснулся распухшей, окровавленной руки Малка:

- Ложись здесь и жди: сейчас придёт волхв Ракша, скажет твоё тело целительной мазью, даст попить своего зелья, которое вселит в тебя новые силы, потом окурит дымом, и этим отгонит от тебя злых духов. За несколько дней станешь здоровым… Но берегись, если обманул меня - помрёшь такой же лютой смертью, что придумал для тебя Чёрный Вепрь!

Малк схватил руку Кия, поцеловал и заплакал:

- Верь мне!… Клянусь богами, я сказал правду!… Погроми моего злейшего ворога Чёрного Вепря! Убей его! Или притащи сюда на аркане - хочу поглядеть в его ненавистные злобные глаза! Я сам тогда убью его! Притяни мне его сюда, Кий!

Кий послал отрока за волхвом, приказал Тугому Луку стеречь Малка, как зеницу ока, а сам, не мешкая, сразу пошёл на Подол, к князьям Ходоке и Гордомыслу. Так как понимал: нужно не завтра, а ныне, с зарею поднимать по тревоге рать и выступать на гуннов и Чёрного Вепря.