ГЛАВА 1

    Слабый золотисто-розовый отблеск на горизонте, наконец, возвестил о начале нового дня. Ночная мгла постепенно отступала и могущественная Никта , следуя  порядку, установленному с начала времен,  уходила,  а в свои права вступал Светлый Аполлон, чья колесница, запряженная четверкой огнедышащих коней, двигаясь с востока, с каждым мгновением становясь  все ближе и ближе.

    Но если у богов были свои дела, порой непостижимые для понимания смертных, то  у Тита Абруция Севериана старшего трибуна 3-его легиона Киренаика  были собственные заботы, вполне для него понятные.  За последние сутки, он спал всего несколько часов, и теперь накопившаяся усталость, усугубленная постоянной тревогой и переживаниями, давала о себе знать. По настоянию своего верного раба Афибана, сопровождающего его всегда и везде, Севериан  прилёг на узкую жесткую койку и проспал, как убитый почти до рассвета.

    Разбудило его смутное, неясное и вместе с тем острое чувство тревоги. Тит резко поднялся с койки, и в то же мгновение пробудился Афибан, спавший на низком топчане возле входа в каюту, словно сторожевой пёс. Он - этот смуглый нумидиец, уже поседевший, но все еще очень крепкий и ловкий в движениях, действительно был навроде сторожевого пса – верный, преданный и беспощадный к врагам своего хозяина, готовый, если придётся отдать за господина и жизнь. Афибан, также верно служил ещё отцу Тита и был рядом с нынешним трибуном, едва ли ни с самого его рождения. И сейчас, когда Тит Севериан давно возмужал, когда ему было уже за тридцать, Афибан по-прежнему, всюду сопровождал его.

 - Господин? – нумидиец вопрошающе взглянул на Тита Севериана, приподнявшись на одном локте.

 - Спи, Афибан, - произнёс молодой трибун тихо и успокаивающе. – Я на палубу, посмотрю, что там.

 Одевать доспехи и шлем Тит Севериан не стал, поскольку в этом сейчас необходимости не было. В полном вооружении на корабле были, лишь солдаты, заступающие на караул. Поверх темно-коричневой кожаной туники, он накинул короткий плащ из грубой галльской шерсти и вышел на палубу.  По обеим сторонам от  входа застыли по стойке смирно двое караульных. Они приветствовали трибуна, каждый, прижав левую руку к пластинам нагрудного панциря и наклонив копья вперед и под углом.

 Тит Севериан поднялся на деревянный помост, возведенный прямо на палубе гексеры  и глянул в сторону горизонта. Потом, взгляд его, полный сосредоточенности и некоторого беспокойства, которое он тщательно старался скрыть от подчиненных,  скользнул по сторонам. Отсюда, с высоты помоста он видел все корабли своей маленькой флотилии. Четыре триремы  и две быстроходные актуарии . Правильнее было бы сказать - все оставшиеся корабли. Еще вчера их было восемь, а позавчера двенадцать…

   Что и говорить, этот поход,  должно быть,  стал неугоден самим богам. Цезарь Октавиан, божественный  Август,  приказал снарядить флот и собрать армию для военной экспедиции в Счастливую Аравию, дабы пригнуть под римское господство дерзких сабейцев,  хадрамаутов и химъяритов . Рим, уже давно  нуждался в выходе через Эритрейское море   к далекой  богатой Индии. Да и сама Счастливая Аравия, была для Империи лакомым куском, который не должен был достаться Парфии и без того, закрывшей Риму путь на Восток. Об этом не уставали вести обсуждения  в Сенате, говорить в термах, на торговых площадях и на Форуме. Римские торговцы спали и видели открытые караванные дороги через Междуречье и Иран, через Пальмиру и Сабею к далеким странам индусов и серов , откуда беспрепятственно, без посредников парфян, персов и арабов потекут в Империю невиданные богатства: шелка, пряности, золото и жемчуг, драгоценные камни и рабы.  Но если, караванные пути через  Междуречье и Иран закрывала могущественная Парфия, война с которой была бы долгой и мучительной,  и требовала более длительной и более тщательной подготовки, то покорение сабейцев и хадрамаутов, представлялось римлянам делом значительно более простым. Победа над ними, уже, открывала

  свободный путь в Индию, либо через Эритрейское море, либо через страну сабейцев, а потом через Персидский залив.

    Организация похода была возложена на префекта Египта Гая Эллия Галла. Но все пошло не так, с самого начала. 

     Первая ошибка Галла состояла в том, что он всецело доверился Силлею - брату набатейского царя. Тот,  обещал помочь римлянам добраться безопасным путём до Сабеи  и предоставить кавалерию. Напрасно командиры отрядов, и всё окружение префекта, в том числе и Тит Севериан уговаривали его не доверять хитрому арабу. Им, набатеям , не было никакой выгоды лишиться посредничества в торговле между Римом и восточными народами. Лишь страх перед Империей, нависающей над Петрой , как занесенный для удара меч,  вынуждал набатеев стать союзниками римлян.

    Вторая ошибка префекта Галла заключалась в том, что он потратил слишком много времени и средств на постройку 70-ти военных и более ста транспортных кораблей. Этот флот в предстоящей кампании был совершенно не нужен. Корнелий Адвент - легат одного из двух, привлеченных к походу легионов, предлагал обойтись лишь сухопутными силами, пересечь Синай, тем же путём, что идут торговые караваны и после,  следуя на юг через Аравию Каменистую добраться до Сабеи.  Но Эллий Галл отверг этот план, поверив Силлею, что такой путь будет во стократ труднее и поход надо начинать, предварительно собравшись в Левке Коме .

   Туда в этот набатейский порт отправились транспортные суда, нагруженные войсками.  Флот прибыл в Левке Коме потеряв много кораблей.   Всяческие трудности и лишения, были постоянными спутниками римлян. Среди солдат свирепствовала цинга и лихорадка. Прошли осень, зима и наконец, весной, удалось выступить. По суше на юг двигались легионы и союзная набатейская конница. А вдоль западного берега Аравии шел военный флот из 70-ти кораблей.  В их задачу входило блокировать все встречные порты арабов и высадить войска у них в  тылу, в Адане  или ещё дальше в области сахалитов . Путь на юг был тяжёл. Воины шли по безводной, каменистой пустыне, преодолевали бездорожье, страдали от нехватки воды и продовольствия.

   Титу Севериану были выделены 16 кораблей и приказано двигаться, как можно дальше на юг, пересечь в юго-восточном направлении Эритрейское море, миновать пролив, а затем выйдя в Авдитский залив напасть на Адану. В случае успеха, он должен был оставить в захваченной Адане небольшой гарнизон и следовать со своими кораблями дальше вдоль южного побережья Аравии, разведывать удобные бухты для флота и места для высадки войск.

   Поставленная задача не казалась такой уж сложной. У арабов не было сильного флота,  который мог бы соперничать с римской эскадрой,  да и на суше не ожидалось серьезного сопротивления. Но тут,  вмешались боги, и противиться их воле,  их гневу никто не мог. Римская армия не могла ничего противопоставить стихии.

    Когда флотилия Севериана вышла в Эритрейское море налетела ужасная  буря. Два корабля, сразу же разбило о береговые скалы,  остальные отнесло далеко в открытое море. Сначала кормчие не волновались. Многим из них,  были знакомы здешние воды. Да и ночью по звездам они всегда могли определить верный путь. Но боги в своем гневе, были неумолимы. В проливе корабли Тита Севериана вновь попали в шторм.  Суда разбросало в стороны. Когда буря кончилась над морем повис непроницаемый туман,  что было весьма необычно для здешних мест. Сильнейший ветер гнал и гнал корабли все дальше на юг. Ни мореходное искусство  корабельных команд,  ни усилия гребцов, из которых  выжимали последние силы,  не смогли победить ярость ветра и  силу волн.

    Ещё три дня на море неистовствовала буря. И вот, наконец, прошлой ночью она стихла. Из 16 кораблей, что были под командованием Тита Севериана осталось только семь.  Из пяти тысяч, человек, что были  под его началом с начала похода, в живых осталось,  лишь 1600. К счастью, его флагман - шестирядная гексера под названием «Гнев Нептуна»  уцелела. А вот,  где теперь другие корабли – неизвестно. Может, затонули, или их унесло куда-то в другую сторону?

   Где они сами оказались, тоже было непонятно. Кормчие разводили руками. Мол, из-за проклятого тумана не видно звезд. Когда же туман на рассвете начал рассеиваться, звезды уже исчезли и  теперь, нужно было ждать следующей ночи, или ориентироваться по Солнцу.

    Как бы та  ни было, ни один из римлян еще не забирался так далеко в южный океан. Кормчие были лишь уверены, что их отнесло куда-то далеко к югу от счастливой Аравии и даже за Кривой Рог.

    Рассветало. Море простиралось вокруг спокойной безмятежной гладью. Солдаты-либурнарии  дремали, привалившись к бортам судна, кто укрывшись плащом сверху, кто завернувшись в него, или разложив плащ, как постель. Матросы суетились вокруг сложенных на палубе мачт. Сперва, они готовились установить грот-мачту в предназначенный ей центральный модий .

    К Титу Севериану, стоящему на помосте  поднялись Фабий Пеллон,  выполняющий на корабле обязанности келевста  и гексеерарх  Ливий Рут. Первый был невысокий коренастый мужчина, моряк, просоленный морской водой,  крепкий и выносливый. Второй – высокий, могучий и отважный, как Геркулес,  тоже опытный морской волк. Оба, приветствовали трибуна, вытянув руку вперед и немного вверх и произнеся традиционное «Аве».

 - Солдаты шепчутся, что мы сейчас так далеко на юге, что близок край Ойкумены, - сообщил трибуну последние новости Ливий Рут. – Я успокоил людей, но кто знает, какая обстановка на других кораблях?

 - Глупцы! Трусливые бабы! – запыхтел Фабий Пеллон. – Никто не знает где край Ойкумены и есть ли он вообще. От оконечности Кривого рога нас отделяет всего-то три-четыря дня пути. Готов биться об заклад, что эти воды арабы на своих самбуках  исплавали вдоль и поперёк! А наши солдаты трясутся и болтают о каком-то конце земных пределов.

 - Ты полагаешь, Фабий, что мы не настолько далеко в открытом море и потому для беспокойства нет повода? - спросил  трибун.

 - Я думаю, что край Ойкумены лежит намного южнее, - твёрдо ответил келевст. – Если же мы начнём двигаться на запад, то достигнем побережья, известного как страна Кехт. Эти земли давно уже известны. Потом, плывя на север вдоль побережья, обогнув Кривой Рог мы вернёмся к берегам Аравии.

 - Что ж, так и сделаем, - произнес трибун, глядя в сторону горизонта, над которым все сильнее разгоралось пламя коней Аполлона. – Вот только запасы воды и провизии у нас на исходе. И это серьёзный повод для беспокойства. Нам нужно поскорее добраться до побережья, иначе…

 Он не договорил, так как внезапно  с башни для стрелков, сооруженной на палубе,  раздался крик наблюдателя.

 - Земля по левому борту!  Земля!

 Моряк, вытянув руку, указывал куда-то вдаль.

 Трибун и его подчиненные разом глянули в том направлении. Но ничего не увидели. Помост, на котором они стояли, был в два раза ниже башни. Тогда,  Тит Севериан сам поднялся на башню и оттуда со смотровой площадки, ограждённой парапетом с бойницами,  увидел далеко впереди на юго-востоке темнеющую полоску берега. Вскоре,  с мачты одной из трирем, тоже заметили сушу и над морской гладью повторно разнеслось:

 - Земля! Земля!

 Спустившись,  трибун спросил подчиненных:

 - Что это могут быть за берега? Ведь это не Аравия и не стана Куш. Первая от нас далеко. А Куш совсем в другом направлении.

  Эта земля  мне не знакома, – сказал  Ливий Рут. – Я знаю все берега до Кривого Рога и даже чуть южнее, но что это за страна, не могу сказать.

 - Нас, поначалу  несло на юг, потом отклоняло к востоку и после Кривого Рога ветер  снова гнал корабли на юг, - задумчиво проговорил Фабий Пеллон.  – Скорее всего, эти земли никому не известны.

 - Ну,  а как же арабы в своих самбуках, исплававших тут все вдоль и поперёк? – усмехнувшись заметил Тит Севериан.

 - Ни на одной известной карте, в том числе арабских,  этих земель нет, -  пристыженный Фабий Пеллон побагровел. – Возможно, я ошибся и мы,  все-таки оказались немного южнее, куда даже арабы не заплывают. Но всё равно, как бы там ни было, повернув на восток, мы достигнем страны Куш, - упрямо добавил келевст.

 На кораблях,  между тем все всполошились. Солдаты облепили борта, чтобы увидеть неведомые берега. Все понимали, как важно осуществить высадку на сушу, чтобы все могли передохнуть, а главное пополнить запасы воды и провианта.

 - Мы должны узнать, что это за земля,  – сказал Тит Севериан. – Передайте на все корабли,  чтобы держали курс в том направлении.

  С каждой минутой суда маленькой флотилии  приближались к неведомым берегам.  К счастью ветер был попутный и достаточно было одних парусов, чтобы быстро продвигаться вперёд. Гребцам требовался отдых, поскольку за прошедшие дни, они были страшно измучены.  Некоторые из рабов,  не выдержав нагрузок и побоев надсмотрщиков - скончались. Тела несчастных выбросили в море и теперь, оставшихся гребцов следовало поберечь, если римляне хотели  вернуться в знакомые им воды к хорошо известным им берегам.

     Море вокруг было удивительно красивым. Прозрачная вода с бирюзовым оттенком, искрилась под лучами солнца, которые, словно копья пронзали расползающиеся тучи и сменяющие их белые облачка.

     Ростры кораблей  рассекали волны,  покрытые пенными барашками.  Вокруг флотилии резвились дельфины. Они стремительно мчались, рассекая спинными плавниками поверхность моря,  потом высоко подпрыгивали и ныряли обратно,  поднимая фонтаны искрящихся, золотисто-изумрудных брызг. Солдаты, собравшись у бортов, смеялись и радовались, как дети, глядя,  как резвятся морские обитатели - дети Нептуна.

    Впереди, уже хорошо были видны длинные песчаные пляжи – мили и мили белого песка. За этой узкой, но длинной  полоской пляжа, вверх уступами и террасами поднимались невысокие, но крутые горы, густо покрытые джунглями. Яркая, сочная зелень лесов поражала. Никто, во всей флотилии,  ни солдаты, ни даже бывалые моряки ещё ни разу не видели столь красивых и живописных берегов, такого разнообразия цветов, деревьев и кустарников, таких красивейших лагун, что появились прямо по курсу и таких прозрачных вод с изумительным, изумрудным оттенком, через которые можно было любоваться небывалым подводным царством с его невообразимым количеством и разнообразием  обитателей.

    Глядя на белые пляжи и  заросшие джунглями неведомые берега, Тит Севериан тихо произнёс:

 - Что ждёт нас там? Удача или…

 - Положимся на милость богов, - также тихо ответил Ливий Рут. – Да не оставит нас Фортуна.     

 

ГЛАВА 2

     Чем ближе подходили корабли к берегу, тем пристальнее Тит Севериан всматривался в нагромождение  береговых скал. Ему показалось, что некоторые из каменных глыб имеют слишком уж правильную форму и симметричное расположение относительно друг друга. На общем фоне скального массива, стеной поднимавшимся над пляжем, группа этих глыб, числом около десятка, располагалась примерно посередине. У подошедшего Ливия Рута трибун спросил, что тот думает по этому поводу.

 - Похоже, это какие-то постройки, - ответил тот задумчиво. – Вырублены прямо в скалах.

 - Если это действительно так, то на острове могут быть люди, - произнёс Тит Севериан.

 - Или были когда-то, - добавил гексеерарх. – Постройки, скорее всего очень древние.

    Трибун приказал остановиться в двух милях от небольшого песчаного островка, расположенного при входе в залив и в полумиле от основной части суши. Не смотря на пустынные пляжи,  он не хотел рисковать и приближаться к незнакомому берегу предварительно, не проведя разведку. Не смотря на то, что нигде не было замечено ни одного человека, древние заброшенные здания в скалах указывали, что люди здесь,  все-таки когда-то были.

 - Сбавить ход! Сигнал другим кораблям,  – приказал Севериан. - Собраться всем триерархам  и командирам актуарий.

    Посредством световых сигналов приказ командира флотилии был передан по всем кораблям. Вскоре с актуарий и трирем были спущены на воду лодки . Меньше чем через четверть часа в каюте Севериана собрались командиры трирем:  Эмилий Фронтин,  Марк Сабин,  Росций Крисп и Леонат Лаг. С актуарий прибыли Цессий Фаст и Валерий Тибурион. Присутствовали, также два  географа из Александрии Паллант и Кермий. Коллегия Естествознания при Мусейоне отправила их в эту экспедицию,  чтобы они побольше разузнали о землях,  морях и странах,  лежащих далеко к югу от Египта, дабы пополнить этими знаниями Великую Александрийскую Библиотеку. Относительно загадочных построек в скалах, трибун уже переговорил с географами. Оба ученых были убеждены, что постройки по их архитектурному стилю очень напоминают те, что возводились египтянами в древнюю эпоху первых фараонов. 

 - Аве! – восклицал каждый, входящий в помещение каюты и в приветствии вскидывал руку.

  По большому счету,  трибун их всех хорошо знал . С Эмилием Фронтином  и  Росцием Криспом он начал служить  еще в Сирии. Это были опытные, испытанные воины,  закаленные суровой солдатской жизнью ветераны.

    Младший трибун Марк Сабин был молод,  горяч и часто не сдержан. Происходил он из древнего и знатного  патрицианского рода. Его прадед, дед и отец  были сенаторами.  И было,  странно, почему представитель столь почтенной фамилии  не отслужил сначала в легионах, где-нибудь на Рейне,  а сразу был направлен во флот. Начав служебную карьеру в легионе, позже, он смог бы стать чиновником и политиком и со временем, скорее всего, попал бы в Сенат.

   По отношению к другим,  Марк Сабин держался надменно и отстраненно, ни раз проявляя в общении  высокомерие, поскольку все остальные командиры кораблей за исключением разве что Фронтина, происходили из плебеев. Тит Севериан вел свое происхождение из провинциальной аристократии, но Марк Сабин, родившийся и выросший в Риме, похоже, и его не считал ровней себе. Говорить это открыто старшему трибуну он не решался, но Севериан, всё равно чувствовал его отношение. 

    Командир четвертой триремы Леонат Лаг был македонцем, родом их Фессалоник,  добившийся римского гражданства долгими годами упорного труда и верной службы. Это был человек огромного роста и  могучего телосложения, в одинаковой степени отважный и рассудительный. Его верность Риму не вызывала сомнений.  Сказать по правде,  Севериан,  будь на то его воля, уже давно даровал бы такому достойному человеку гражданство.

    Командиры актуарий Цессий Фаст и Валерий Тибурион,  тоже были опытными и ни раз проверенными людьми и в скором времени,  именно их услуги,  прежде всего, понадобятся флотилии.

 - Итак,  я собрал вас здесь, чтобы обсудить наше положение – начал Севериан. – Мы оказались в неизвестных водах и судя по всему вдали от  знакомых нам берегов. Перед нами неизведанная земля. Фабий Пеллон утверждает,  что это остров и я, зная его огромный опыт моряка,  склонен ему верить. Нигде на берегу, наши наблюдатели,  людей  не заметили, но это вовсе не означает,  что остров необитаем. Вон там,  – он указал в направлении береговых скал, -  имеются какие-то древние заброшенные постройки. Наши уважаемые географы убеждены, что это египетская архитектура и постройки весьма древние.  Возможно, какая-то экспедиция египтян была направлена сюда  и их потомки,  вполне еще могут жит  где-то на острове. Наша задача починить корабли,  запастись водой и провиантом. Но прежде, нужно провести  разведку.

   Трибун посмотрел на командиров актуарий.

 - Цессий, Валерий, вам  понятна задача?

 Оба утвердительно кивнули.

 - Тогда,  пусть один из вас движется вдоль северного побережья острова, другой вдоль южного. Плывите  в течении четырёх часов. Если встретитесь раньше,  будет ясно, что перед нами действительно остров.  Если не встретитесь, значит перед нами континент или остров, куда больших размеров, чем мы предполагаем.  Как бы там ни было, если вы через 4 часа не встретитесь – возвращайтесь.

   Командиры актуарий коротко кивнули и быстро вышли. Вслед за ними, прихватив свои принадлежности: пергаментные свитки, краски, измерительные приборы, дощечки, покрытые воском и острые стила для письма и рисования, отправились александрийцы Паллант и Кермий.

 Первый взялся сопровождать  Цессия Фаста, второй  отправлялся с Валерием Тибурионом. В задачу географов входило,  как можно тщательнее и скрупулезнее нарисовать линию побережья, вдоль которого будут следовать актуарии, чтобы потом составить карту. Это требовалось не только в научно-познавательных целях, но также и в военно-стратегических, поэтому, отправляя александрийцев с разведывательными кораблями,  Севериан рассчитывал на учёных мужей не меньше, чем на либурнариев своей флотилии во время боя.

 - Все остальные возвращайтесь на свои корабли,  – приказал Севериан триерархам. – Сабин,  Росций,  вышлите лодки  в залив,  пусть проверят,  где там  мели и есть ли  подводные  скалы.  Начнём высадку людей, корабли пока оставим  на воде. Если Цессий и Валерий не найдут более удобного места для стоянки,  встанем здесь в этом заливе. Корабли вытащим на берег  только после возвращения наших разведчиков.

   В скором времени лодки увезли триерархов на их корабли,  а быстроходные актуарии двинулись в указанных для них  направлениях. Цессий Фаст, как и было условлено, взял на себя северное побережье,  Валерий Тибурион - южное.

   Первая актуария, пользуясь попутным ветром, быстро достигла выступающей далеко в море песчаной косы в форме вороньего клюва.  Судно обогнуло её и далее вдоль правого борта потянулась длинная береговая линия,  где  не было ни удобных бухт ни мест для высадки. Джунгли здесь так близко подходили к морю,  что ветви деревьев и кустов, зачастую нависали  над самой водой. Отражение лесного массива в воде, придавало прилегающей к берегу акватории удивительно красивый изумрудно-золотистый оттенок, плавно переходящий дальше от берега в обычную для моря голубизну.

   Прошел почти час. Линия побережья начала изгибаться к северу,  но скоро выяснилось, что это был очередной мыс,  широкий и весьма далеко выступающий в море. Обогнув его,  актуария несколько минут двигалась строго на юг, следуя,  береговой линии, но потом побережье,  снова,  плавно потянулось в восточном направлении.

    В это же время Валерий Тибурион обогнул  большой залив, где остановилась флотилия и затем свернул за короткий остроносый мыс, обозначавший южную границу залива.    Некоторое время актуария Тибуриона следовала в юго-восточном направлении вдоль берега,   затем береговая линия резко повернула на юг, а затем, через четверть часа,  снова  на юго-восток. Теперь береговая линия шла более-менее прямо на довольно большое расстояние. Полоса пляжа закончилась, здесь джунгли подступали к самой воде.  Так, вдоль побережья Тибурион следовал чуть больше часа. Затем,  линия берега начала изгибаться резко к северо-востоку. Вскоре,  актуария достигла устья небольшой речки впадающей в море. Устье это в форме узкого,  длинного залива глубоко врезалось в сушу и  было весьма заболоченным. Проникнуть в залив не представлялось возможным, разве что на небольшой лодке.

    Тибурион  приказал плыть дальше в восточном направлении. За устьем реки,  вновь потянулись песчаные пляжи,  но берег здесь был неудобен для стоянки  из-за мелководья и отсутствия удобных,  защищенных бухт.

   Вдоль этого берега актуария двигалась еще около часа. Затем,  линия побережья начала поворачивать к северо-востоку. Валерий Тибурион приказал обогнуть  небольшой мыс и  его судно начало двигаться в северном направлении,  пока не достигло небольшого залива,  куда впадала еще одна река. Место показалось Тибуриону подходящим для стоянки, но вскоре выяснилось, что в заливе много подводных скал, так что корабли флотилии и особенно огромная гексера,  здесь не смогли бы укрыться. Все, находящиеся на корабле и в особенности матросы,  испытали чувство досады. Такая уютная и удобная на вид бухта, оказалась совершенно не пригодной.

     Внезапно, среди нагромождения скал, верхушки которых тут и там торчали над поверхностью воды, наблюдатель с мачты заметил,  маленькие лодки-долбленки. Полуголые люди,  сидевшие в них, ловко маневрируя,  быстро гнали свои юркие судёнышки к берегу. Они так быстро скрылись,  что никто не успел толком рассмотреть этих людей. Заметили лишь, что они светлокожие с коротко подстриженными волосами и из одежды на них, лишь кожаные передники. Как бы там ни было, теперь было совершенно очевидно, что эта земля обитаема.

    Оставив залив позади,  Валерий Тибурион направил актуарию дальше. В запасе у него был еще один час из четырех ему отведенных.

      Вскоре его кораблю  пришлось огибать очередной мыс на этот раз  не только широкий, но и  довольно далеко выдающийся в море. Когда актуария достигла оконечности этого мыса далеко впереди,  был замечен прямоугольный парус.  Судно идущее на встречу двигалось с севера и также, как актуария Тибуриона  следовало вдоль береговой линии, не заходя далеко в открытое море. Валерий Тибурион готов был поспорить, что это корабль Цессия Фаста.  Так,  оно вскоре и оказалось.  Обе актуарии поравнялись напротив мыса. Цессий прибыл на актуарию коллеги в сопровождении географа Палланта. Тот привёз дощечку, на которую занёс контуры виденных им берегов. Теперь, совместно с Кермием, они должны были составить из фрагментов  единую карту и для начала перенести её на большой выделанный кусок кожи.  Для этого требовалось некоторое время и трибуны оставили географов на палубе, где к их услугам был стол, над которым матросы натянули большой полотняный тент.

 Сами командиры актуарий расположились в маленькой кормовой пристройке-каюте, где сидя на табуретах, неспешно потягивали  вино из медных кубков и  обсуждали то, что им довелось увидеть. Прежде всего, Тибурион сообщил, что чуть меньше часа назад в одной из бухт были замечены люди в лодках.

 - Мы,  тоже видели рыбачьи лодки, - кивнул Цессий Фаст, нисколько не удивлённый этим сообщением. Около десятка или с дюжину. К северу отсюда есть  мелководный залив, там то мы их и заметили.

 - А вообще,  наш Фабий Пилон оказался прав,  – сказал Тибурион. – Это остров. Что ещё  удалось увидеть?

 - К северу от этого мыса и севернее того залива, где мы видели лодки, есть река. Но стоянка там неудобная, много подводных скал, а само устье по берегам  сильно заросло кустарником.  Туда могли бы ещё проскочить наши актуарии, если хорошенько  изучить фарватер, но триремы и гексера, там точно не пройдут.  

 - На юге, тоже есть реки, но в устье первой невозможно войти из-за огромного болота, - сказал Тибурион. Вторая же,  впадает в прекрасный залив, но там слишком много подводных скал и мелей. 

 - Получается, что место, где сейчас наша флотилия, наиболее удобное, - подытожил Цессий Фаст. – Что ж, нужно возвращаться и обо всём доложить. К вечеру наши закончат высадку.

 Допив вино, Цессий  вернулся  на свой корабль.  Актуарии  направились вместе, следуя одна за другой вдоль южного побережья  по тому пути,  каким следовал Валерий Тибурион. Из четырех отведенных им часов,  они уложились  в три с половиной.

    Обратный путь прошёл благополучно. Актуарии прибыли к месту стоянки флотилии к концу пятого часа дня. Цессий Фаст и Валерий Тибурион поднялись на борт гексеры с докладом. И перед трибуном была выложена готовая карта с обозначением контуров острова, его береговой линии, всех встреченных на пути бухт, заливов и мысов, пляжей, мелей и лагун.

 - Итак,  у нас тут остров,  – сказал Тит Севериан, рассматривая очертания береговой линии и прочие обозначения.  - Есть три реки, впадающие в море и довольно глубокие заливы,  но стоянка в любом из них затруднена по той или иной причине.   Да,  это усложняет нашу задачу по сбору воды.  Ничего не поделаешь, придётся устроить стоянку в этом заливе. Гессеру оставим на воде вот здесь, - он  указал на обозначение маленького  песчаного островка в заливе. – Глубина там достаточная,  даже при отливах. Все остальные корабли – на берег. Расположим их вот здесь, между двумя лагунами. И там же,  нужно устроить небольшой лагерь для солдат, которые будут сторожить суда. Нужно ещё осмотреть  постройки в скалах. Я думаю, в них можно разместить большинство наших людей и гребцов.

     Помолчав немного и взглянув на обоих младших трибунов, Тит Севериан произнес:

 - Теперь, о людях, которых вы видели. Кто это такие?  И как много их может быть на этом острове?

 - Как и говорили наши географы, это, скорее всего потомки когда-то прибывших сюда египтян, - сказал Цессий Фаст. – Но никаких кораблей мы у них не заметили, как и пристаней на берегу. Думаю, их общество пришло в упадок, на это указывают их примитивные лодки и оружие. Дикари эти, почти совсем голые. И они очень испугались, когда увидели наши корабли. Не думаю, что жителей на острове слишком много. Скорее всего, есть несколько деревушек и две-три тысячи человек. Вряд ли они для нас опасны.

 - И все-таки, нам следует соблюдать осторожность, - покачал головой Севериан. – Вглубь острова нужно отправить разведчиков, охрану везде поставить усиленную. Будем исходить из того, что мы оказались на вражеской территории.    

 

ГЛАВА 3

    Высадка на побережье проходила успешно. Сначала, с помощью лодок со всех кораблей флотилии на берег была переправлена большая часть людей. Из 1600 человек, оставшихся под командованием трибуна Тита Севериана на песчаные пляжи сошли полторы тысячи, включая всех гребцов и либурнариев. На кораблях временно остались лишь келевсты со своими командами. Затем, корабли были зацеплены канатами и совместными усилиями гребцов и солдат вытащены на берег. На плаву осталась лишь огромная гексера. С ее кормы,  носа и обоих бортов были сброшены якоря и когда  строфии  натянулись, судно приняло надежное положение в двухстах локтях от берега.

   Далее, были убраны мачты, паруса и вся иная оснастка, а также, внутрь втянули весла, уложив их между скамьями гребцов.

    Севериан прибыл на берег вместе со своими помощниками и триерархами кораблей. Пока на берегу между двумя лагунами сооружался временный лагерь, трибун решил осмотреть заброшенные здания в скалах. В сопровождении двух десятков солдат, командиры римской флотилии направились в сторону зелёной стены джунглей. Впрочем, здесь, между морем и скалами, лес тянулся узкой полосой, так что вскоре, отряд вплотную приблизился к скалам.  Одна из разведывательных групп под командованием центуриона Гая Фимбрия, была отправлена  в восточном направлении.

 - Где же путь наверх? – задрав голову, пробормотал Эмилий Фронтин.

 - Предлагаю разделиться и иди вдоль скалы в разные стороны, - сказал Севериан. – Я уверен, где-то должна быть дорога.

 Отряд разделился, и каждая группа направилась в свою сторону.  Поиски не продлились долго. Через несколько минут, группа идущая вдоль скалы вправо обнаружила узкую горную тропу, едва различимую, среди травы, кустов и невысоких деревьев с развесистыми кронами, которые весьма густо покрывали скалы от подножья и почти до самой вершины.

     Тропа, петляя среди валунов, привела на первую скальную террасу, нависающую над джунглями на высоте полусотни метров. Здесь размещалось три самых больших здания. Первое напоминало храм с двухскатной каменной крышей и широким центральным входом, по сторонам которого возвышались две мощные колоны. К центральному  входу, темному квадрату – вела широкая лестница из шести ступеней, вырубленная прямо в скале,  как впрочем,  и всё здание.

   По обоим сторонам от центральных ворот, в которые без труда могла бы въехать квадрига,  располагались более узкие входы,  перекрытые толстыми бронзовыми решетками. Один из солдат сопровождения подёргал их и  убедился, что они весьма крепкие,  несмотря на покрывающую их рыжевато-зеленоватую ржавчину.

   Римляне направились к центральному входу и вдруг замерли на верхней ступеньке в нерешительности.  Тёмный квадрат пещеры источал нечто зловещее и гнетущее одновременно, словно оттуда исходила невидимая аура смерти и страдания. Ощущение было таким сильным, что Тит Севериан, идущий одним из первых отшатнулся. Солдат, шедший справа от него, тоже поддался назад и схватился за свой оберег, висевший на шнурке на шее поверх  нагрудного панциря. Впрочем, трибун быстро взял себя в руки. Не следовало при подчиненных показывать свой страх и волнение. Скорее всего, в тех странных ощущениях, что он испытал, повинен всего лишь сильный холод, исходящий из здания. В конце концов, это всё-таки пещера и возможно даже сквозная, выходящая другим ходом на противоположную сторону  скалы.

 - Факелы сюда! – приказал Севериан.

 Когда их принесли, он взял один и решительно шагнул вперёд. Двое солдат, отвечавшие за безопасность трибуна, тут же обогнав командира и сомкнув скуттумы ,  первыми вошли в ворота. 

    Едва войдя внутрь,  римляне  натолкнулись на огромную двустворчатую решетку, закрывавшую ранее  центральный  вход.  Разломанная и погнутая,  она лежала  на полу. А вокруг в беспорядке валялись скелеты или просто смешанные груды костей.

 Судя по их количеству, тут погибло не меньше трёх сотен человек. И снова вернулось это давящее ощущение некой опасности, гнетущего чувства, словно они оказались на пороге владений мрачного Аида.  Наверное, именно так и выглядит вход в Подземное царство: темнота, холод, зловещая тишина вокруг и горы костей. Даже, закалённые солдаты чувствовали здесь сильное беспокойство и тревогу, чего уж говорить о двух географах Палланте и Кермии, с ужасом взиравших на скелеты.

     Осмотр показал, что на  костях и  черепах были повреждения от рубящих и колющих ударов. Многие кости, как конечностей, так и других частей тела, были переломаны, или же раздроблены страшными ударами, а на некоторых были замечены странные следы оставленные, как будто бы зубами. 

 - Похоже, количество нападавших значительно превышало число защитников, - сказал Ливий Рут, указывая на расположение скелетов, образующих возле входа два ряда, направленных черепами друг к другу. – Защитники держались недолго. Их быстро смяли. А вот здесь, - он указал на перемешанные кучи костей, - уже не понятно. Но думаю, строй тех, кто защищался, сломался окончательно и их перебили по одному. Правда, и они отняли немало жизней.

    Вскоре, были замечены две странности: скелеты, явно принадлежавшие нападавшим,  носили отметины от всевозможных ударов, и на черепах и на конечностях и на рёбрах, в то время как останки защитников покрывали лишь те самые отметины, так напоминавшие следы зубов. Вторая странность заключалась в том, что среди скелетов и куч костей, количество которых указывало на то, что сражалось здесь не меньше трёх сотен человек, находилось совсем мало оружия: пять-шесть топоров, с десяток мечей и кинжалов. И, похоже, вооружены ими были только защитники.

 - Те, кто нападал, дрались голыми руками, - сделал вывод Ливий Рут. – Кто же это мог быть? Рабы?

 - И не один из них не отступил, -  добавил  Эмилий Фронтин. – Взгляните на черепа. Все они, похоже,  пробиты спереди.

 Картина сражения рисовалась такая: группа нападающих числом более двухсот человек не имея никакого оружия, напала на три десятка людей, вооруженных топорами, мечами и кинжалами. Не считаясь с потерями, напавшие фанатично лезли и лезли вперёд, хотя их яростно рубили и кололи. Но, в конце концов, они одолели всех защитников. Вот только как? Похоже, никто из напавших не потрудился подобрать оружия, выпавшего из рук ранее погибших защитников. Оно так и осталось на полу возле их тел. Напавшие же,  продолжали драться голыми руками. Безумие какое-то. Как же тогда они убивали защитников? Может, душили? Можно конечно  допустить, что во время боя несколько человек были задушены, но не могло же так быть, чтобы всю группу защищавшихся прикончили одним и тем же способом. И эти странные следы на костях…

 - Людоеды, - произнёс Эмилий Фронтин, высказывая вслух мысль, тревожившую всех остальных.

 - Мерзкие выродки! – вскричал  Марк Сабин, скривившись от отвращения. – Пусть только попадутся мне.

 - Трупы могли сожрать какие-нибудь животные, - покачал головой Тит Севериан. – Сомневаюсь, чтобы людоеды, так яростно стали бы грызть кости.  Скорее всего, они разделали бы трупы и жарили бы куски на костре. Здесь же, явно поработали какие-то звери. Вот только,  я не могу объяснить, почему они пожирали лишь защитников.

 - Животных могли натравить, - высказал предположение Ливий Рут.

 - Да, скорее всего так и было, - кивнул Эмилий Фронтин. – Но что это были за животные? Следы не похожи на те, что оставляют зубы собак или волков.

 - Мало ли какие твари здесь обитают, - пожал плечами Севериан. – Что тут случилось, мы, вряд ли узнаем. Идёмте, продолжим осмотр.

    Оставив позади  входное помещение, римляне вошли в широкий прямой коридор, который вскоре привел их в следующий зал – в форме длинного вытянутого по горизонтали прямоугольника. Здесь, в центре находился сильно вытянутый прямоугольный бассейн, как бы повторяющий форму помещения.  Но воды в нем не было. Над бассейном в каменном потолке имелось  узкое вытянутое отверстие.  Справа и слева от этого зала  проходили  коридоры, начинавшиеся и заканчивавшиеся  бронзовыми дверцами-решётками, чуть выше обычного человеческого роста, но не достигающие потолка.  Возле этих решёток было ещё несколько скелетов и, судя по их расположению, люди, когда были живы,  от кого-то убегали, но были настигнуты и убиты. Вот только как  – непонятно. Их черепа не пострадали, кости, тоже оказались целы, хотя и носили  те же отметины, что и кости  оборонявшихся людей в первом зале. Возможно, их ранили в живот или в грудь и они истекли кровью. Но все-таки  это было странно, что череп ни одного из  защитников не пострадал.

    Зал с бассейном заканчивался  огромной кованой решеткой от пола до потолка. Два человека с трудом сдвинули её вправо, освобождая вход в очередной коридор. Вёл он, как  боковые коридоры в огромный  полукруглый зал,  посреди которого был высокий каменный постамент и вокруг него с четырёх сторон шли узкие  резервуары, имитирующие ров.

   Из этого помещения выводили шесть коридоров, каждый из которых заканчивался тупиком в виде глухой каменной плиты, сдвинуть которую не смогла бы и сотня человек. Что там за этими плитами было неизвестно, может какие-то ещё туннели и помещения, а может скала. Выхода на противоположную сторону нигде не нашли. Холодное дуновение в здании и сквозняк возникали, лишь благодаря узким отверстиям в потолке.

   В то время, как трибун Севериан осматривал здание-храм, триерархи Росций Крисп и Леонат Лаг проверяли здание, расположенное по соседству.  Оно было двухэтажным в форме сильно вытянутого прямоугольника. Центральный вход располагался на торце и был закрыт массивной решёткой. Правда в самой решётке имелась дверца, открыть которую не составило труда.

     Не смотря на то,  что здание имело всего два этажа, верхний находился весьма высоко над землей. Единственное окно располагалось прямо над входом на высоте тридцати  локтей.  Реши кто-нибудь выпрыгнуть из него, такой поступок  закончилось бы для смельчака печальным исходом.  Первый этаж этого здания представлял собой чередующиеся коридоры и прямоугольные залы, числом в пять штук, причём каждый последующий зал был больше предыдущего, а коридор в него ведущий - длиннее.

 В самом последнем зале имелся бассейн и над ним маленькое круглое отверстие в потолке. Никаких боковых помещений не было, если не считать узкого коридорчика между вторым и третьим залом, который выводил к широкой спиралевидной лестнице, ведущей на второй этаж. Сама лестница была каменная, а вот перила деревянные, но  беспощадное время, почти полностью разрушило их, так что остались лишь полуистлевшие остовы, при малейшем прикосновении к которым, они грозили рассыпаться в прах.  Второй этаж имел три полусферических зала, переходящих друг в друга посредством длинных изгибающихся коридоров. 

   О результатах разведки Росций Крисп и Леонат Лаг доложили трибуну.

 - Разместите в том здании гребцов, и выставьте усиленный караул,  - немного подумав, приказал Севериан. - А здесь, все останки убрать и сжечь. Сюда мы сложим часть нашего груза и имущество.

    Выйдя из здания, все облегчённо вздохнули, словно,  что-то невидимое,  давившее на них вдруг свалилось с груди.

     Вскоре, разведчики  центуриона Гая Фимбрия  сообщили, что в ста шагах от тропинки, ведущей к зданиям в скале обнаружен широкий разлом и там начинается тропа, ведущая вглубь острова.  Вторая группа разведчиков отыскала тропинку, ведущую выше,  на следующую террасу, где также находились заброшенные здания. К счастью, они оказались пусты. Никаких скелетов и костей.  И не было того тягостного ощущения,   той ауры смерти,  которую все так  явственно ощутили в храме.

 - Мы разместимся здесь, – сказал Севериан.  – Тут  не так холодно, есть крыша над головой  и обзор прекрасный. В соседних зданиях можно   разместить наших людей.    На берегу строим два лагеря -  первый небольшой  для присмотра за кораблями и второй для двух центурий солдат. Их задача  охранять подходы к горным тропам и  патрулировать берег.  Так, теперь насчёт  разведки.  Марк Сабин поручаю это тебе.  Бери своих людей и двигайся к тому разлому в скалах, про который Фимбрий говорил.  В случае, какой либо опасности, сразу отступай назад. Постарайся разыскать место, где было бы удобно пополнить запасы воды. И отыщи поселение местных жителей. Но не приближайся к ним. Просто наблюдай, что они делают, как ведут себя. И определи сколько их.

    Сабин кивнул и тут же поспешил вниз по тропе, где в числе других на берегу были моряки и либурнарии его триремы. 

  По приказу командира они выстроились в длинную колонну,  полностью облачились в доспехи и вооружились. Сабин занял место  вначале колонны,  рядом с ним был и келевст его триремы Марк Петрий.

    Здание которое трибун определил для размещения галерных рабов было двухэтажным и вполне могло вместить несколько сотен человек как на первом так и  на втором этаже. С рабов сняли цепи, а затем  под присмотром солдат и надсмотрщиков  их погнали к большой лагуне помыться. Спины и плечи многих гребцов  были покрыты, как старыми,  уже зарубцевавшимися шрамами, так и новыми рубцами.  Эти следы от плетей говорили о  старательности надсмотрщиков, а иногда и об их чрезмерном усердии.

   Сейчас, несчастные  откровенно радовались солнцу и морю и той мнимой свободе, которая у них появилась. За возможность смыть с себя многодневную грязь и пот,  многие готовы были отдать полжизни.

   Были среди рабов несколько особенно грязных,  заросших волосами и особо исполосованных плетьми. Они вышли из трюмов,  щурясь от яркого света. Трое из них  Диос, Одакс и  Бакий были фракийцами,  четвертый - огромный нубиец Марумба.

     Фракийцы попали в рабство чуть больше года назад и люто ненавидели римлян, которые  называли их разбойниками,  они же утверждали, что являются борцами за свободу своей родины. Марумба был захвачен в плен кочевниками-гарамантами, во время их обычного набега на поселения нубийцев.  Те  продали его в рабство римлянам. Марумба по причине своего непокорного нрава сменил нескольких хозяев  и в конце концов,   последний из них,  потеряв терпение, продал его в галерные рабы.

    Зайдя в прозрачную воду, кто по колено, кто по пояс, люди смеялись, плескались в воде, стирали свою одежду по большому счёту лохмотья и показывали друг другу на разноцветных, диковинных рыб.

    Через несколько минут огромный надсмотрщик Главкий, родом из Сирии проревел:

 - Хватит мутить и поганить  воду,  скоты!  Живо на берег! Шевелись!

 Подкрепляя его слова,  просвистел бич, и кто-то из замешкавшихся рабов вскрикнул от боли.

 - Когда-нибудь,  я прикончу этого ублюдка,  – прошептал Одакс.

 - Охотно помогу тебе, -  также тихо произнёс Марумба.

 - Но сначала надо разобраться с этим псом Амакисом, - процедил сквозь зубы Бакий.

 Все разом повернулись в ту сторону, куда смотрел их товарищ. Шагах в двадцати от них, зайдя в воду по пояс мылся невысокий, но крепкий парень.  Из всех гребцов, пожалуй, он  выглядел самым ухоженным, а на его теле не было ни следа от плети надсмотрщика.  Его имя было Амакис. Родом он был из Эфеса , а в рабство попал, как он сам утверждал за долги.  Его многие ненавидели, полагая, что Амакис продался надсмотрщикам и передаёт им все, о чём говорят между собой рабы. Поэтому он подстрижен, выбрит, всегда сыт и на теле его нет следов побоев.

 - Да, этого ублюдка пора кончить, - сказал Диос. – Но сделать это надо так, чтобы всё выглядело, как несчастный случай и никого в его смерти не смогли бы обвинить.   

 От лагуны  рабов погнали  обратно к кораблям. Они начали сгружать бочки для сбора воды и имущество солдат.  Затем,  на песок были вытащены спальные тюфяки, из которых вытряхнули старую солому, кишащую паразитами. Теперь,  рабы могли  набить их свежими листьями.

   До вечера  на берегу кипела работа:  разбивались палатки,  строилось  ограждение вокруг лагеря  из стволов пальм. Группу рабов в сотню человек погнали вверх по тропе к заброшенному храму. Они должны были избавиться от разбросанных там скелетов и груд костей. После, в храм были внесены различные вещи, а личное имущество командиров и трибунов подняли выше и разместили в главном здании на второй террасе.

    Затем, всех  рабов,  чуть больше тысячи человек  надсмотрщики погнали на первую террасу. Люди тащили свои тюфяки и в больших плетеных корзинах немого выделенной для них пищи из корабельных запасов.  Рабов начали  загонять в двухэтажное здание в форме  вытянутого прямоугольника. Ни дать,  ни взять огромный барак, только сложенный  из огромных монолитных плит. Шестьсот пятьдесят  человек разместили внизу,  остальные четыре сотни были загнаны на второй этаж. Выхода оттуда не было, если не считать лестницы, ведущей вниз и  большого окна,  расположенного так высоко над землей, что всякий,  решившийся бы выпрыгнуть из него, переломал бы себе ноги.  Единственный выход из здания закрыли тяжелой бронзовой решеткой и выставили стражу.

     Охая и причитая,  рабы разбрелись по помещениям и этажам. Здесь внизу, как впрочем, и на верху было достаточно  места, чтобы разместиться всем.

 - Жрать и спать! – проревел Главкий и  для острастки хлестнул  кнутом по стене. По помещению под сводами потолка  прокатилось долгое, пугающее эхо.

   Ужин рабов состоял из вяленой рыбы и черствого черного хлеба. Запивали всё это тепловатой и не совсем свежей водой, оставшейся от корабельных запасов. После, кто улегся спать, кто начал бродить по зданию, с любопытством  всё рассматривая,  а кто-то собрался в самой удаленной зале первого этажа. Это была группа из двух десятков рабов и среди них трое фракийцев и нубиец Марумба. 

 - Вот,  что я вам скажу друзья, – горячо шептал Одакс, – у нас не будет лучшего шанса, чем сейчас. Мы здесь задержимся не меньше чем на десять дней. Нужно ждать удобного случая. Мы будем работать без цепей, а значит, будем свободны. Следите за мной.   Когда наступит удобное время я подам сигнал. От вас я жду помощи и поддержки. Никаких колебаний и сомнений,  или мы навечно останемся гнить на седельных досках.

 - Тихо, замолкаем, - вдруг шепнул Диос и едва заметно кивнул головой в сторону.

 Там, в коридоре с самым непринужденным видом прохаживался Амакис. Он смотрел, то на потолок, то ощупывал стены, изображая некую заинтересованность всем этим. Но всякий кто понаблюдал бы за ним, понял бы,  что эфесец  притворяется и делает вид, что кроме здешних стен ему ничего другое не интересно.

 - Вонючий пёс, - прошипел Марумба, делая попытку встать, но крепкая рука Диоса удержала его. – Не сейчас, друг. Не сейчас.   

 

ГЛАВА 4

     Побережье осталось позади. Отряд Марка Сабина  вошёл  в ущелье между скалами, где, растянувшись цепью, начал двигаться по узкой тропе вглубь острова. Легионеры в полном боевом облачении ступали тяжело и медленно. Несколько лучников и пращников шли впереди отряда,  опережая его шагов на сто.  Разведчиков, следовало бы отправить поверх каньона по обеим его сторонам,  но на скалы из-за их высоты и крутизны,  нигде забраться не удалось. Искать же удобный путь наверх времени не было.

    Сначала, тропа тянулась между стенами ущелья, которые чем дальше от побережья,  тем становились выше и отвеснее. Вздумай,  кто устроить здесь  засаду, римлянам бы не сдобровать. Чем дальше римляне шли, тем скалы  над головами нависали  все больше и больше. Небо наверху превратилось в узкую извилистую ленту. В ущелье было темно,  почти как ночью. Кроме того,  здесь, прямо среди камней росли чахлые колючие  кусты с развесистыми кронами,  тут и там торчали огромные, корявые черные корни. Часто приходилось либо переступать через них, либо, пригибаясь проходить под ними, словно под арками. Вокруг, если не считать щебета птиц, жужжания насекомых и стука камешков, иногда срывающихся с отвесных склонов,  было тихо.

   Почти смыкающиеся наверху стены каньона, темнота, острый запах сырости, шуршание под ногами насекомых действовали на всех угнетающе. Людям казалось, что они спускаются в царство Аида. Или в какой-то заброшенный, древний склеп, пропахший смертью и разложением. Никто не разговаривал и многие с беспокойством поглядывали, то вверх, то по сторонам в ожидании, когда же этот проклятый каньон закончится. В самом деле, не может же он тянуться вечно?

   Разведчики, шедшие первыми, наконец, заметили впереди просвет. Скалы постепенно  начали расступаться и по мере продвижения вперед, становилось всё светлее. Воздух, тоже  посвежел. У многих на душе сразу же стало радостнее. Опасный и неприятный во всех отношениях участок пути остался, наконец, позади.

    Когда отряд вышел из каньона,  перед ними открылась изрезанная холмами местность, где  все  утопало в буйной тропической растительности.   Тут были  и пальмы и акации, целые заросли бамбука, а деревья и кусты оплетали лианы.  Отряд пересек вброд небольшой ручеек, где в самом глубоком месте вода  не  доходила даже  до колен, и вышел к подножию одного из холмов.    Высотой этот холм  был локтей в тридцать и весь зарос густым кустарником. Прямо за ним вверх поднимались несколько огромных гранитных глыб, опутанные растительными стеблями.  Повсюду здесь  порхали разноцветные пташки, с жужжанием и гудением  носились насекомые, а сочную зелень растений украшали цветы самых невероятных форм и расцветок. Солдаты, дивясь всей этой красоте, вертели туда-сюда головами и  тихо, возбуждённо переговаривались, обсуждая увиденное.

   Тропа теперь,  была едва заметна, порой она вообще пропадала, теряясь в высокой до самого пояса траве.

 - Ручей, который мы перешли нам не подойдет, – сказал  Сабину келевст Марк Петрий. – слишком мелкий.

 - Согласен, - кивнул Сабин, – идём дальше.

 Они направились между холмов,  а разведчики, рассыпавшись цепью,  двигались впереди. Местность начала немного понижаться.  Теперь,  отряд  шел вдоль подножья холмов, тянувшихся по левую руку и  чем дальше,  тем они становились всё больше и  к северу уже переходили в настоящие труднопроходимые горы.

   Через четверть часа отряд достиг небольшой речки с быстрым течением. Ширина ее была шагов двадцать. Вдоль обоих  берегов тянулись узенькая полоска песка. Вода была удивительно прозрачной и играла на солнце золотистыми бликами. На мелководье резвились стайки рыбешек.

 - Переходим, – сказал Сабин.

 Разведчики,  уже были на другом берегу. В самом глубоком месте вода доходила людям до груди. Пока солдаты переправлялись, лучники и пращники  двинулись вверх по течению поскольку оттуда явственно доносился шум падающей воды. Вскоре один из разведчиков  вернулся и доложил:

 - В шагах в двухстах отсюда вверх по течению есть озеро. В него впадает водопад. Я думаю, там самое удобное место для лагеря.

 Отряд направился в указанном направлении,  двигаясь вдоль левого берега речки.

 Место, открывшееся перед ними было великолепно. Они вышли из джунглей на песчаную отмель с двух сторон окруженную пышной растительностью. С третьей стороны отмель примыкала к реке, которая здесь разливалась наподобие озера.  Русло реки   выше по течению проходило на довольно большой высоте, затем скалы резко обрывались и река низвергалась в озеро искрящимся серебром водопадом.  Озеро имело вытянутую овальную форму и постепенно вновь сужалось в петляющую ленту реки. Тропа, по которой долгое время шёл отряд,  осталась на другом берегу речки, но на неё всегда можно было вернуться.

 - Да, прекрасное место для лагеря, – сказал Марк Сабин весьма довольный.

 - Кипас,  – позвал он разведчика, первого обнаружившего водопад, – ступай обратно к побережью и доложи трибуну, что мы нашли место для лагеря и для сбора воды. Пусть присылает рабов и бочки.

 Разведчик кивнул и быстро ушел в обратном направлении.  Сабин подозвал центуриона Гая Фалиска.

 - Начинай возводить лагерь.  Я  возьму лучников,  пращников двадцать солдат и двинусь дальше.

 - Слушаюсь, – кивнул центурион.

 - Вернемся на тропу,  – сказал Сабин людям, оставшимся с ним.

 Они двинулись в обратном направлении и вскоре вышли опять к броду. Перейдя на другой берег, римляне направились по тропе дальше вглубь острова.

      Дорога, теперь тянулась через низменности, покрытые густыми джунглями. Порой, тропинка пропадала, потом,  снова появлялась.  Постепенно почва под ногами становилась все более влажной. Вокруг поднимались черные, корявые деревья и по земле змеились гигантские корни.   Вот, впереди показалось болото.  Отряд остановился.  Разведчики прошли чуть дальше либурнариев. Вскоре, они доложили, что болото  неглубокое. Марк Сабин рискнул идти прямо через него, поскольку огибать эту местность было бы  долго. К тому же, как доложили разведчики, тропа, по которой шёл отряд, продолжалась сразу за болотом и уводила дальше вглубь леса.

  Римляне двинулись через болото. Воздух от поднимавшихся испарений, был влажный и нездоровый,  повсюду стояла сладковато-гнилостная вонь от разлагающейся растительности. Стволы поваленных деревьев покрывала зеленоватая плесень. В буро-зеленой жиже, что-то копошилось. Все озирались по сторонам с тревогой и беспокойством. Что-то таилось  в этих местах, какая-то злая и непонятная сила.

    Через четверть часа разведчики заметили впереди два близко расположенных холма. На вершине одного из них были какие-то древние развалины: большие, гранитные блоки стен и  несколько упавших массивных колонн. Одно из зданий имело плоскую крышу, слегка осевшую с одной стороны. По архитектурному стилю эти здания походили на те, что были вырублены в береговых скалах.  Более, ничего примечательного в этих руинах не было, если не считать гнетущего чувства тревоги и даже страха, довлеющего в этом месте с особой силой. Отряд не стал тут задерживаться и  двинулся дальше. Когда руины остались позади, все почувствовали некоторое облегчение.

   Тропа, все также вела на юго-восток и по обеим сторонам от неё тянулись болота. Наконец, шагов через пятьсот, они кончились. Вновь по сторонам была веселая, сочная зелень тропического леса, снова появились птицы, цветы и насекомые. Чуть в стороне, возле группы невысоких деревьев солдаты заметили небольшое стадо свиней. При приближении людей, они поспешно скрылись в кустах. Солдаты заулыбались, предвкушая скорую охоту. Кроме заготовки солонины, они рассчитывали полакомиться и свежеизжаренными  на костре поросятами.

   Отряд пересек быстрый ручей и тут, несколько разведчиков, шедших впереди, вдруг подали сигнал остановиться. Сами они залегли, где-то впереди  в кустарнике.

    Приказав либурнариям оставаться на месте,  Сабин и Марк Петрий,  пригнувшись направились к разведчикам. Те заняли позицию на краю высокого холма, чьи крутые обрыва резко уходили вниз. Отсюда открывался вид на  обширную  долину со всех сторон окруженную холмами. На одном из таких холмов и были сейчас римляне. Чуть в стороне вниз с холма вела довольно удобная тропа.

    Долина была заселена. Примерно в её  центре, на берегу небольшого озерка располагался поселок из пяти-шести сотен глинобитных хижин с бамбуковыми крышами, покрытыми пальмовыми листьями. Вокруг селения,  тут и там располагались ровные участки возделанной земли. В селении были две большие улицы, пересекающиеся в центре под прямым углом. Собственно,  тропа, которая привела римлян сюда, как раз переходила в одну из улиц,  являясь её продолжением. 

     В селении царили беспокойство и суета. В поле никто не работал, на улицах было много мужчин вооруженных копьями. Женщины же и дети, растянувшись колонной, уходили прочь в направлении северо-востока. С собой они гнали стада коз и свиней, тащили клетушки с курами. Лошадей Марк Сабин не заметил. Судя по всему у островитян их просто не было.

 Римляне отметили, что здешние люди, весьма красивы, особенно женщины. Все они имели золотисто-бронзовый цвет кожи и черные волосы,  ровно подстриженные на лбу немного повыше бровей. У мужчин, сзади и по бокам, они спускались почти до плеч, у женщин до самого пояса.

 Римляне с удивлением отметили поразительное сходство этих островитян с людьми изображёнными на фресках и настенной живописи в храмах египетских городов,  общественных зданиях и дворцах.

     Женщины-островитянки, по большому счёту были одеты в короткие накидки без рукавов или длинные туники с разрезами на боках. Мужчины носили в основном набедренные повязки.

    Оглядев ещё раз селение,  Сабин обратил внимание на большую хижину, построенную из гранитных глыб и расположенную в центре, возле пересечения двух основных улиц.   На перекрестке стоял какой-то старец в длинном одеянии и  разговаривал с несколькими воинами. Беседа проходила в возбужденном состоянии, воины, что-то говоря старцу, время от времени указывали на северо-восток. Скорее всего,  они рассказывали о виденных ими кораблях. Затем, Сабин обратил взор на уходящих женщин, детей и сопровождавших их воинов. Это было не  хорошо. Это означало, что римляне, войдя в селение, ничем не смогут там поживиться. Островитяне уносили с собой все запасы и угоняли животных. В селении оставалось, пока, около полусотни воинов, включая старца, который, судя по всему, был либо старейшиной, либо местным жрецом, а может и то и другое вместе. Но, как скоро и эти уйдут? И как потом искать этих людей в джунглях?

   Сабин заметил, что тропа, ведущая в селение никем не охранялась. За ней присматривали двое молодых воинов, но они находились у самых крайних домов при входе в посёлок. Вздумай Сабин сейчас атаковать,  его нападение было бы столь же неожиданным, как и успешным.  Похоже, островитяне были не особенно хорошими воинами. Во всяком случае, их организация оставляла желать лучшего. Какие либо доспехи у воинов отсутствовали, а из оружия имелись, лишь копья, скорее даже,  просто заострённые палки, да ножи с широкими лезвиями.  Сабин прикинул, что всего жителей  около пяти  тысяч и из них,  около тысячи мужчин, способных сражаться.

 - Хрисп, – тихо позвал Сабин одного из разведчиков,  – быстро ступай назад и скажи  Гаю Фалиску, что мы обнаружили селение. Пусть отправит человека к трибуну с докладом, а сам со всеми солдатами идёт сюда.  Ты покажешь ему дорогу.

 Когда разведчик скрылся в кустах, Сабин сказал Марку Петрию:

 - Не вижу  смысла ждать. Нужно задержать островитян, хотя бы нескольких человек. Если уйдут все, как мы потом кого-то отыщем?

 - Они могут напасть на нас, – заметил Марк Петрий. – Сейчас возле старика с полсотни воинов, но те, что идут с женщинами могут быстро вернуться и нам придётся иметь дело с несколькими сотнями. Даже если Гай Фалиск подоспеет, а ему идти сюда не меньше получаса,  у дикарей  всё равно будет численное превосходство.

 - Не имеет значения, – отмахнулся Сабин. – Только погляди на этих жалких вояк. Мы опрокинем их и без помощи центуриона. Я считаю,  нам нужно прямо сейчас войти в деревню. Вступим в переговоры,  успокоим дикарей. Ну а если нападут на нас,  будем драться и постараемся захватить в плен, как можно больше.

    Сказав это, Сабин поднялся  во весь рост и, выйдя  на тропу,  начинал быстро спускаться к селению.

   Первыми его увидели двое молодых охранников. Они застыли,  пораженные  видом его сверкающих доспехов и шлемом с густым султаном разноцветных перьев. За Сабином двигались либурнарии, стрелки держались позади всех.

 Селение пришло в страшное волнение. Раздались испуганные крики. Женщины подхватили детей и бросились бежать в лес. Уходящая в джунгли процессия не только не остановилась,  а напротив ускорила свое движение. Только старец и окружавшие его воины поспешили к краю селения на встречу незваным гостям. Отовсюду сбегались воины, покидая свои посты и в конце концов тропу перекрыли около сотни из них.

    Сабин еще раз отметил, что воинской дисциплины и выучки у этих людей – никакой. Селяне образовали нестройную толпу,  совершенно не заботясь о прикрытии тыла. В случае атаки Сабин непременно послал бы в обход отряд и зажал бы защитников в клещи. Островитяне сбились в нестройную толпу.  Либурнарии же двигались двумя короткими рядами. В случае чего, они быстро  могли сомкнуться,  образовав сплошной фронтальный строй о который разбилась бы любая толпа дикарей,  хоть в сотню,  хоть в две сотни человек. Римляне же,  могли бы с одинаковым успехом отражать атаки и с фронта и с флангов,  вздумай противник их обойти. Лучники этим строем  были надежно прикрыты.

      Сабин почти,  достиг крайних домов, прежде чем толпа селян успела перегородить дорогу. Две группы замерли друг перед другом, их разделяло шагов  пятнадцать.  Марк Сабин снял шлем  и улыбнулся. Подняв руку в римском приветствии, произнес:

 - Аве! Приветствую вас!

 Конечно же, его слов никто не понял. Селяне удивленно переглядывались и перешептывались на совершенно незнакомом Сабину языке. Впрочем, он другого и не ждал и рассчитывал объясняться с дикарями жестами. Впрочем, характерный жест приветствия  был для старца вполне понятен. Он выступил чуть вперед,  тоже поднял руку, но не вытянул ее вверх под углом,  а согнул в локте и раскрыл ладонь. Потом,  показал на солнце,  что-то произнес и приложил руку к левой стороне груди. Совершенно очевидно,  это означало приветствие.  Тут за спиной Сабина раздался голос одного из лучников.

 - Нас приветствуют именем солнца и теплотой сердца.

 Сабин удивленно оглянулся. Это сказал лучник Самхет – уроженец Фив Египетских.

 - Ты знаешь их язык?

 - Немного.  Это один из диалектов страны Мероэ,  очень древний язык. Сейчас на таком  не разговаривают даже  далеко к югу от  верхних порогов Нила.

 - Что ж, если они смогут понять тебя,   скажи им,  что мы часть регулярной римской армии. Наши корабли принесло к этим берега бурей. Нам потребуется вода и провизия. Воду мы запасем сами, а вот провизию пусть доставят в ближайшие дни в наш лагерь около водопада.

 Самхет,  как-то странно взглянул на Сабина, вероятно поражённый его властным и безапелляционным  тоном, едва уместным при первой встрече с местными,  и после перевел его слова старику. Разумеется,  название «римляне» тому ни о чём не говорило.

 Старик выслушал молча, потом, что-то произнёс:

 - Он говорит, что его имя Арубал. Он старейшина племени. И он спрашивает сколько нас.

 - Скажи…  – Сабин на мгновение замялся.  – Две с половиной тысячи.

 Снова последовал вопрос:

 - Это были ваши корабли возле скальных бухт?

 Сабин понял,  что  старейшина видимо, спрашивает про актуарии.

 - Да,  наши.

 Услышав ответ, старик хитро прищурился.

 - Но если вас так много, как вы  могли  уместиться на тех двух кораблях?

 - Скажи ему,  что у нас есть и другие корабли, – раздраженно произнес Сабин.

 Получив ответ, старик снова что-то спросил.

 - Где же они, - перевёл Самхет. - Куда моим людям доставить провизию?

 - Я же сказал в наш лагерь у водопада. Оттуда, мы сами всё переправим  на корабли.

 Самхет передал ответ младшего трибуна.

 Старик постоял молча,  потом последовал очередной вопрос.

 Самхету понадобилось с полминуты, чтобы перевести его наиболее верно с передачей сути.

 - Ты командуешь всеми вашими кораблями и людьми?

 - Я командую,  только этим отрядом,  – поморщившись, сказал Сабин. – Всеми нашими людьми командует трибун Тит Севериан, скоро он прибудет сюда.

 Услышав это,  старейшина одобрительно закивал. После этого жестом пригласил Сабина следовать за собой. В окружении островитян римляне проследовали в центр деревни к гранитному дому. Старик пригласил младшего трибуна войти внутрь и вошёл следом сам. Все остальные остались снаружи, за исключением лучника Самхета, который, также проследовал в дом. Внутри была  большая комната, которая  разделялась деревянными перегородками на три части. Столы и стулья отсутствовали. В углу той части, куда пригласил войти старик,  стоял лишь один древний сундук, да вокруг лежали циновки, сплетённые из травяных стеблей. Старик предложил устроиться гостям  и уселся на одну из циновок сам. Самхет последовал примеру хозяина, а Сабин остался стоять, не желая «мараться о грязный коврик, о который только ноги вытирать».

    Либурнарии и стрелки выстроились вокруг входа в хижину, бесцеремонно оттеснив воинов-островитян. Но те, как-то не обратили на это внимание, как и на то, что вздумай пришельцы убить их старейшину, они не смогут это предотвратить. Это ещё раз подтверждало плохую военную организацию местных.  Воинов больше заботило вооружение и снаряжение непрошенных гостей.  Иногда, они  знаками просили подержать меч или копье. Солдаты соглашались, но в руки не давали, протягивая оружие в сторону дикарей. Те трогали острия копий,  проводили пальцами по лезвиям мечей и цокали языками от восхищения. В не меньшей степени их восхищали и шлемы, и щиты солдат и их доспехи.  Понятное дело, полуголым островитянам было чему завидовать.

    Вскоре со своими людьми прибыл центурион Гай Фалиск.  Римляне,  совершенно оттеснили местных от центральной площади и оцепили её. Островитяне начали поглядывать на пришельцев с беспокойством. Похоже, до дикарей начало доходить, чем  для них всё может  обернуться, вздумай они протестовать,  или как-то ещё выражать своё возмущение. Римляне в своих доспехах, с каменными лицами, чётко выполняющие команды, в едином движении смыкающие и размыкающие по необходимости строй, теперь, казались островитянам не просто грозными, но и страшными. Ничего, не объясняя и не спрашивая, они быстро дали понять местным, кто теперь здесь хозяин. Островитяне начали беспокойно перешёптываться, осознав, сей неприятный факт  и с тревогой поглядывать в сторону гранитной хижины, где их старейшина оказался в полной власти незваных гостей.

    В присутствии пришельцев страха не выказывала,  лишь одна девушка лет двадцати. Она появилась среди воинов, выйдя из джунглей в той стороне, куда ушла основная масса сельчан.  Её кожа, как и у всех островитянок отливала золотистой бронзой, длинные черные волосы густыми прямыми прядями спускались до пояса. Одета она была в короткую тунику, оставляющую обнажёнными до плеч  её руки и стройные, длинные ноги.  Ступая, смело и гордо, она решительно приблизилась к строю либурнариев и двое солдат,  немного помявшись в нерешительности, расступились, пропуская её.  Девушка быстро вошла в комнату и едва взглянув на гостей, уселась на циновку рядом со старейшиной.

 - Моя младшая дочь Асанти, - представил тот  девушку.

 Марк Сабин смотрел на юную красавицу с нескрываемым интересом. Что и говорить, дикарка была хороша. Трибун, даже не сразу услышал очередной вопрос старейшины, переданный через Самхета. Только когда лучник повысил голос и тронул Сабина за плечо, тот вернулся к беседе. Очередным вопросом римлянина был следующий:

 - Скажи Арубал,  как называется твой народ и давно ли вы живёте на этом острове?

 - Мы называем себя ассабейцами,  – сказал старик. – Наши предки прибыли на этот остров много поколений назад, когда на земле царствовал великий фараон Татисис. Скажи, чужеземец, а какому фараону служите вы, называющие себя римлянами?

 Сабин едва не рассмеялся, услышав вопрос,  но сделал над собой усилие и сохранил серьезность на лице.

 - Над нами нет власти фараона, - сказал он. - Государством нашим управляет сенат и народ. И принципс Август – первый среди равных. Весь круг земель вокруг Внутреннего моя покорён нами, в том числе и Египет.

 - Неужели?! – вскричал пораженный Арубал. – Но, как может так быть, чтобы  власть божественного фараона исчезла?  Ведь,  богоподобные властители правят вечно!

 - Нет больше фараонов, а  слава и величие  Египта превратились в пыль и её унесло,  развеяло подобно тому,  как сильный ветер пустыни поднимает и уносит песок.

 Тут Сабин вспомнил уроки истории,  которые давал ему его педагог грек Лисандр. Он поведал о войнах фараонов с Вавилонией и Ассирией, о захвате Египта персами, об Александре – покорители всего Востока, о войнах диадохов и династии Птолемеев, в конце концов  павшей и втоптанной в пыль калигами римских легионеров.

 Арубал, только качал головой, тихо с удивлением произнося незнакомые имена и названия: Александр, македонцы, Антоний, Клеопатра, римляне.

 - Так что, Египет теперь под нашей властью, - сказал в заключении Марк Сабин. – И так будет всегда, пока светит солнце и существует мир.

 - А как вы попали сюда? – спросил Арубал.

 - Наш флот и армия  отправились покорять арабов и сабейцев. Наши корабли отнесло бурей на юг. Мы плыли,  пока случайно не наткнулись на этот остров. Теперь, как ты уже знаешь,  нам необходима вода и провизия. Как только у нас всё это будет, мы отправимся обратно.

 - И вы, не собираетесь забрать под свою власть наш остров? – осторожно спросил старейшина.

 Трибун усмехнулся.

 - Думаю, что не сейчас. Префекту Египта,  конечно же,  будет доложено об этой земле, а он доложит в Рим. Решение насчёт вашего острова будут принимать Сенат и принципс Август. Если они сочтут нужным, остров будет включён в число римских провинций, сюда будет прислан наместник и отряд солдат.

 - А если мы не согласимся стать вашей провинцией? – прищурился Арубал.

 - Любое сопротивление мы подавляем, - жестко ответил Сабин,  но тут же,  уже мягче добавил: – Но те, кто добровольно дают римскому орлу простереть над ними свои крылья, в полной мере наслаждаются миром,  процветанием и благоденствием.

 - Я подумаю над твоими словами, - сказал Арубал.

 - Что думать, отец! – запальчиво воскликнула Асанти. – Здесь, на этой земле мы обрели свободу  покой и мирную жизнь. Пусть чужеземцы убираются к себе! А этот остров наш! Захотят отобрать, мы все будем сражаться!

   Самхет перевёл слова девушки трибуну. Тот,  снова усмехнулся.

 - Не нам с вами решать судьбу этой земли. И речь сейчас не об этом. Меня волнует провизия для наших солдат. Мы сможем её получить?

 - Вас очень много, - произнёс старейшина задумчиво. – Нам придётся отдать почти весь урожай и домашних животных. Снабдив вас, мы сами окажемся на грани голода.

 - Вам лучше согласиться, - с нажимом произнёс Сабин.

 Арубал помолчал немного, крепко держа за руку свою дочь, щёки которой пылали, а глаза сверкали гневом. Но девушка так ничего и не сказала, проявив завидную выдержку. Старейшина же, вдруг спросил:

 - Прибудет ли сюда твой командир?

 - Да, уже скоро, - раздраженно ответил Сабин. – Ты думаешь выторговать у него какие-то уступки?

 - Может быть.

 - Не особенно то на это рассчитывай. Лучше ответь мне прямо сейчас, согласен ли ты?

 - Это будет решать весь наш народ.

 - Твой народ спешно уходит в джунгли  и угоняет стада, - недовольно заметил Сабин.

 - Они свободные люди и идут туда, куда хотят, - последовал спокойный ответ старейшины.

 - Запомни, старик, нашим людям нужна провизия, - повторил трибун. –  Советую тебе не затевать никаких игр.

    Повисла долгая,  тяжёлая пауза. Наконец, Арубал глубоко вздохнул и что-то тихо сказал дочери. Та бросила на Марка Сабина сердитый взгляд и ушла в соседнее помещение. Вернулась она с блюдом ещё теплых лепешек и большой глиняной бутылью, принесла также две глиняные чаши, которые сразу же подала Сабину и Самхету. Открыв бутыль, девушка разлила в чаши какой-то золотистый напиток, не уступающий своей прозрачностью родниковой воде и с незнакомым, но приятным запахом  неведомых цветов.

    Сабин с подозрением взглянул на предложенное питьё и спросил Самхета:

 - Не хотят ли нас  отравить, как думаешь?

 - Думаю, пить можно не опасаясь, - ответил Самхет, прикладываясь к чаше. Затем, он взял с блюда лепешку и улыбнувшись Асанти, благодарно кивнул.

 Марк Сабин, немного помявшись, рискнул попробовать предложенный напиток. К своему немалому удивлению, он обнаружил, что это вино, не уступающее по своему вкусу и качеству лучшим италийским винам, которые ему довелось попробовать. А попробовал он немало.

    К гостям, вскоре присоединились и хозяева. Теперь, уже все потягивали вино и беседа потекла куда более спокойнее. Так их и застал Тит Севериан стремительно вошедший в помещение. Прежде всего, он почтительно поприветствовал старейшину и его дочь, чем вызвал ухмылку Сабина, затем представился. Самхет перевёл его слова островитянам. Арубал довольно закивал и предложил гостю присесть. Севериан устроился на циновке от которой отказался Сабин. Из рук Асанти он принял чашу и когда она налила ему золотистого вина, он выпил и провозгласил:

 - За удачу и процветание хозяев этого дома.

 - И за ту помощь, что они нам окажут, - добавил Сабин.

 Севериан смерил его тяжёлым взглядом, он помнил об ухмылке младшего трибуна.

 - Бери своих людей и возвращайся в лагерь, - сказал он Сабину.

 Сабин побледнел и слегка отшатнулся, не ожидая такого. Он рассчитывал остаться на переговорах, полагая, что имеет на это полное право, поскольку первым обнаружил островитян и их деревню. Но возражать трибуну не решился. Ничего не сказав, он стремительно вышел. Вслед за ним собрался было выйти и Самхет, но Севериан знаком велел лучнику остаться.

    Переговоры продолжились. Сначала Севериан узнал, как они протекали до его появления и в душе возблагодарил богов за то, что явился вовремя и Сабин окончательно всё не испортил. Арубал, пользуясь услугами Самхета,  сказал:

 - Твой человек выдвинул тяжелые условия. Мы не особенно богаты, а ваших людей слишком много, чтобы мы смогли помочь, как должно.

 - Не беспокойся об этом, почтенный Арубал, - ответил Севериан. – Пусть твои люди дадут нам столько, сколько смогут, так, чтобы самим не остаться без всего. Мне доложили, что на острове живут дикие свиньи, на берегах полно черепах, так что необходимый запас мы пополним охотой. Единственное, о чём я бы хотел настоятельно попросить тебя, чтобы не все жители покинули деревню. Я понимаю, что вы не доверяете нам. Это вполне естественно. Но, нам,  ведь нужно будет в дальнейшем общаться. А это значит, что кто-то из ваших должен быть здесь.

 - Я и несколько воинов останемся, - улыбнулся Арубал. – Это устроит тебя, уважаемый Севериан?

 - Вполне, - кивнул тот.

 Обговорив ещё несколько вопросов, обе стороны остались,  вроде бы довольны. Попрощавшись со старейшиной и кивнув его дочери, смотревшей на трибуна с заметным интересом, Севериан покинул хижину. Вокруг,  всё также стояло оцепление из либурнариев и толпа местных, слегка встревоженных и взволнованных одновременно.

   Подозвав опциона Марка Деция, Севериан приказал:

 - Выбери трёх человек и оставайтесь здесь в деревне. Присматривайте тут… Нельзя,  чтобы жители скрылись все до единого. Обернувшись к вышедшему вслед за ним Самхету, он добавил:

 - Ты, тоже останься. Твои услуги переводчика,  здесь,  могут, понадобятся больше чем мастерство лучника  при охране лагеря.

   После этого, построившись в две колонны, римляне покинули деревню. 

 

ГЛАВА 5

   Марк Сабин  вернулся в лагерь  у водопада в сильнейшем раздражении. Его чувства  к трибуну Севериану из обычной неприязни, теперь  переросли  в ненависть.  Какой-то провинциальный выскочка,  пусть даже добившийся должности трибуна отсылает его – родовитого патриция прочь, как мальчишку. Да еще, в присутствии жреца и его дочери! И что теперь подумают эти дикари? Что он слуга Севериана?  Его раб?

   Да,  конечно,  в армии должно соблюдать дисциплину и безоговорочно выполнять приказы вышестоящих но… При всём понимании этой непреложной истины, Сабин никак не мог смириться с тем,  что какой то неотесанный провинциал занял пост,  который должен был достаться ему или кому то еще из патрициев, рождённых в Риме.

    Сабин рассчитывал,  что он в этом походе будет назначен одним из старших трибунов. Тогда,   Севериан не смог бы ему приказывать. Но проконсул Валерий Галл, оказался так же недальновиден при распределении командных должностей, как и в вопросах ведения всей кампании против арабов.

    Лагерь у водопада был  почти готов.  Для сооружения стены высотою в три человеческих роста солдаты рубили пальмы и бамбук,  чьи жесткие,  прямые как копья стволы,  идеально подходили для укрепления стен и прокладки поперечных опор. Из бамбука, на внутренней стороне стены,  также соорудили площадки для воинов и лестницы. Периметр ограждения почти совпадал с очертаниями песчаной отмели. В центре лагеря по обыкновению была устроена насыпь – преторий, где установили для Сабина палатку. Справа была палатка келевста Марка Петрия, а слева центуриона Гая Фалиска. А вот ворот,  было не четверо, а лишь двое, что в общем-то было вполне достаточно для временного лагеря, рассчитанного на небольшой отряд.    Ворота, обращённые к востоку в сторону поселения островитян, сделали, как полагается большими и двустворчатыми. По обеим сторонам от входа  соорудили две большие башни. А по четырём углам лагеря построили башни поменьше, но с более широкими верхними площадками.  Около южных ворот установили лишь  одну башню,  скорее,  даже, просто наблюдательную вышку.

    Неподалеку от озерца,  по приказу Гая Фалиска плетнем оградили достаточно большой участок. Там предполагалось разместить шалаши для рабов.

    Сабин, понаблюдав за работой, отметил насколько быстро и слаженно работают солдаты. В другой раз, это порадовало бы его. Но сейчас Сабин был крайне раздражён и его выводила из себя любая мелочь. Он, таки придрался  к центуриону,  что его люди работают недостаточно быстро и старательно.

     Гай Фалиск выслушал упрёки молча и с хмурым видом. Говорить командиру о несправедливости его претензий, он не стал. Повернувшись к солдатам, центурион  проорал:

 - Так, пошевеливайтесь, шлюхи беременные! Или вы до ночи собираетесь ковыряться с этой оградой? Быстрее, быстрее! Вон ту сторону укрепите! Я проверю потом и если что не так, мой витис прогуляется по вашим спинам!

 Нарочито грубое поведение Гая Фалиска не беспокоило солдат. На то он и центурион, чтобы орать. Все эти оскорбления, не имели значения.  На самом деле, центурион для них, был как отец родной. Суровый, жесткий, даже порой жестокий, но во всей  армии для них не было более своего человека, не было никого, кто бы понимал их -  простых солдат лучше, чем их центурион. Каждый либурнарий от ветерана до новобранца знал, что в случае чего, Гай Фалиск отдаст за каждого из них свою жизнь,  не раздумывая.

    Наблюдая, как Марк Сабин по чем зря отчитывает центуриона, солдаты ворчали:

 - Какая муха укусила сегодня младшего трибуна?

 - Не с той ноги должно быть сегодня встал.

 - Может запор у него, вот и бесится?

 Солдаты не упускали возможности позубоскалить над начальством. И продолжали работать,  не покладая рук, почти  на пределе сил.

    Сделав разнос центуриону, Сабин  велел возле претория соорудить  ещё небольшую вышку хотя в ней,  совершенно не было необходимости. С  башен возле ворот и с угловых вышек и так открывался прекрасный обзор на всю прилегающую к лагерю местность.

    Хотя форма и устройство лагеря было далеки от общепринятых в римском армии,  тем не менее палатки для солдат и их непосредственных командиров разместили как и положено в строгом геометрическом порядке.

   Ближе к вечеру, когда край солнца уже коснулся на западе горизонта, из лагеря на побережье под конвоем пригнали первую партию гребцов числом в сотню. Рабы начали сооружать для себя шалаши.  Работу по сбору воды решено было начать утром.

    Сумерки быстро сгущались.  Сабин, оставив обустройство лагеря заботам центурионов,  вошел в свою палатку. К нему, тут же  приблизился его личный раб Арис.  Это был молчаливый сириец средних лет, умный и внимательный человек, всё понимающий с полуслова, а зачастую и вовсе без всяких слов. Сириец помог господину избавиться от доспехов,  затем от остальной одежды. Ванна,  уже была готова. Арис заблаговременно нагрел воду. Эта привычка Сабина  везде таскать с собою ванну вызывала насмешки, как среди солдат так и других командиров.  Они шутили,  что  в бою Сабин  будет использовать ванну вместо щита, если случится штурм вражеской стены, накроет ею целый контунберниум и подберется к пролому, ну  а случится  отправиться в Аид, так наверное,   прихватит ванну вместе  с собой и туда..

    Сабин знал об этих шутках и это его бесило. Как эти мужланы, презренные плебеи, вся эта тупая солдатня не понимает,  что ему аристократу в чьем роду было немало сенаторов, человеку воспитанному в традициях эллинской знати,  не приличествует идти к водопаду и мыться там, словно он простой солдафон.

     Теплая вода, запах ароматных трав, добавленных в ванну, подействовала на Сабина успокаивающе. Он начал думать о приятном. Вспомнил дочь жреца Асанти. Что и говорить, красивая девчонка. Даром, что дикарка. Неплохо бы ещё раз увидеться с ней. Увидеться и заявить о своём желании познакомиться поближе. Сабин был уверен, что дикарке не устоять перед его обаянием. И не таких женщин ему доводилось сражать наповал. Только бы снова увидеться.

    Когда Сабин вышел из ванной,  Арис, уже ждал его с накидкой.  Он немного растер тело господина,  потом,  тот устроился на узкой лежанке и раб начал массировать его спину, втирая в кожу душистые масла. Сабин совсем разомлел. После всех этих процедур, сириец  подал ему чистую одежду - белую тунику, опрысканную душистыми благовониями.

   Наконец, когда Сабин был полностью готов, он дал знак. Уже минут десять за пологом, закрывавшим вход в палатку терпеливо ждали келевст Марк Петрий и центурион Гай Фалиск. Арис передал им  разрешение Сабина войти. Сириец приподнял полог и держал его край, пока посетители входили.

 Гай Фалиск доложил:

 - Ограда и восточные ворота готовы. Все башни и вышки тоже. Загон для рабов только что закончили, шалаши для себя они собрали. Завтра утром займемся южными  воротами. Думаю, их следует укрепить, как и восточные.

 - Какие новости из прибрежного лагеря? – спросил Сабин.

 - Утром приведут еще две сотни рабов и можно будет начать запасать воду, - ответил центурион. – А больше никаких.

 - Хорошо, - с важным видом кивнул Сабин. – Расставь на башнях часовых, определи людей в ночную стражу. То, что дикари  миролюбивы, вовсе не значит, что мы должны расслабляться.

 - Да, трибун, - Гай Фалиск слегка склонил голову, чтобы скрыть усмешку. А то,  он и без этого городского щёголя, пахнущего, как женщина не знает о своих обязанностях.

   Сабин, между тем  кивнул центуриону, давая понять, что разговор окончен и тот может ступать.  Марку Петрию же, младший трибун  сделал знак остаться. Когда центурион вышел,  Сабин пригласил келевста  присесть за небольшой столик из черного полированного дерева, который, как и ванну всегда возил с собой. Арис принес им вина и  на закуску местные орехи и фрукты, предварительно убедившись, что они безопасны.

 - Что ты думаешь о здешних дикарях? – спросил Сабин, когда они осушили по первому кубку.

 Марк Петрий неопределенно пожал плечами.

 - Дикари и есть дикари. Хотя этих, я бы не назвал дикарями, так уж однозначно. Да, они живут в хижинах,  оружие у них скверное, но это  не какие-нибудь  грязные варвары,  как скифы или геты. Сразу видно, что народ культурный. Все опрятные чистые, а женщины… Да что говорить. Вы и сами видели их женщин, господин.

 - Да женщины, – как эхо повторил Сабин. – их женщины не выходят у меня из головы.

 - Мы слишком долго мотались по морю, – усмехнулся Марк Петрий. – Сейчас, нам надо бы не торчать на каком-то острове, про который, похоже, даже боги забыли, а забавляться с молоденькими арабками на развалинах Сабы и Магриба.

 - Я вот, что подумал, - начал Сабин, - нашим солдатам, да  и нам с тобой, не мешало бы, как-то поразвлечься, отдохнуть от тревог и забот. Лагерь почти готов…  Может и с женщинами, как-то вопрос решить?

 Марк Петрий задумался. Что и говорить задача непростая. Все женщины-островитянки куда-то скрылись, как впрочем и все остальное население,. Лицо келевста в колеблющемся свете факелов, казалось сейчас особенно жестоким и хищным.

 - Может, как-то заманить их сюда к нам? – продолжал между тем Сабин. – Вот только,   у нас нет ничего, что мы могли бы им предложить, ни платьев ни  украшений. У нас – только оружие.  А ты видел, Марк, как их воины смотрели на наши копья и мечи? Интересно, согласились бы дикари за оружие одолжить нам на время своих женщин? Ты подумай об этом, Марк. Я знаю,  ты человек хитрый и опытный. Ты придумаешь, как лучше сделать.

   Утром,  едва рассвело к южным  воротам под конвоем центурии подошли две сотни рабов. Были среди прибывших и трое  фракийцев: Диас, Бакий и Одакс.  А вот их приятель чернокожий нубиец Марумба остался в прибрежном лагере. Центурион Аврелий Гальб,  возглавлявший конвой и его люди с триремы Леоната Лага временно перешли под командование Сабина. Таким образом, у него было теперь сто легионеров,  два десятка стрелков и три  сотни рабов. Постепенно планировалось привлечь к погрузке воды и всех остальных гребцов,  но Аврелий Гальб передал приказ трибуна Севериана пока не начинать работы. Виной тому было неудовлетворительное состояние кораблей. Их тщательный осмотр выявил значительно больше повреждений, чем предполагалось ранее. Чинить придётся и корпуса и вёсла и мачты.  По оценке келевстов ремонт займет больше времени,  чем планировалось. Поэтому,  запасать сейчас воду было нецелесообразно. Сделать это нужно было за пару дней до отплытия.

    Сабин,  снова был раздражен. Конечно, он понимал, что трибун прав, но уже по привычке,  любое распоряжение Севериана вызывало у него  резкое неприятие.

    К достройке лагеря привлекли пригнанных рабов, так что ещё задолго до полудня,  все было готово. Полностью достроили,  даже ту самую ненужную  вышка возле претория.

    Гай Фалиск всё проверив и совершив обход лагеря  явился к Сабину с докладом. Тот холодно,  как-то безучастно выслушал и кивком отпустил центуриона.

    Сабин был раздражен тем,  что с самого  утра никак не мог найти Марка Петрия. Куда запропастился келевст,  было непонятно. Сабину не терпелось выслушать его соображения, насчет женщин. Часовые  видел келевста рано утром. Солнце только-только выглянуло из-за горизонта, когда Марк Петрий в одиночку покинул лагерь.  Куда он направился было неизвестно. Он никому ничего не сказал. Стражники смогли лишь доложить, что он ушёл в северо-восточном направлении. 

    Сабин удивлённо покачал головой и вернулся в свою палатку. Он решил подождать пару часов. Если Марк Петрий за это время не вернётся, тогда он отправит на его поиски людей. Марк Сабин выпил вина, немного перекусил. Потом, его разморило и потянуло в дремоту. 

   В восьмом часу дня внезапно объявился Марк Пертрий. Он вбежал в палатку Сабина весь запыхавшийся, явно чем-то  взволнованный.

 - Господин, -  начал он, без всякого приветствия, -  идемте со мной!  То, что я хочу показать вам,  нужно увидеть самому!

   Сабин без лишних слов и расспросов последовал за келевстом. Они вышли из лагеря, через восточные ворота, прихватив с собою два десятка либурнариев, наиболее доверенных людей Марка Петрия и шестерых стрелков.

    Келевст вел всех вдоль горной гряды,  постепенно отклоняясь на северо-восток. Так они шли минут пятнадцать. Затем Марк Петрий снова повернул на восток и они шли примерно столько же времени вдоль края болот. Когда болото осталось позади и местность начала подниматься, образуя повсюду холмы,  отряд  вышел на едва заметную тропу,  которая, извиваясь, уводила дальше в джунгли.

 - Куда мы? – начал терять терпение Сабин.

 - Сейчас увидите господин, - загадочно улыбнулся Марк Петрий.

 

ГЛАВА 6

     Марк Петрий вел Сабина и два десятка солдат густым подлеском на северо-восток от лагеря. Сначала местность понижалась, но затем начались холмы, покрытые густыми джунглями.  Вскоре, Марк Петрий вывел их на тропинку,  едва заметную среди густой травы.  По ней  и продолжили путь. Тропинка немного петляла, но в целом шла в одном направлении. Вскоре римляне заметили, что идти стало труднее. Тропинка поднималась по пологому склону большого холма,  и если внизу это было ещё незаметно, то дальше склон становился всё круче и ближе к вершине, вообще был резко вздёрнут вверх. Римляне добрались до вершины слегка запыхавшиеся и  утомлённые. И тут до их слуха  донесся шум водопада. И девичьи  голоса. 

     Римляне начали удивлённо переглядываться, а Марк Петрий хитро подмигнув приложил палец к губам. Впереди показался край обрыва.  Пригнувшись, римляне двинулись вперёд. Подобравшись к самой кромке, они осторожно выглянули из-за кустов обильно здесь произрастающих.  Перед ними была небольшая,  уютная долина в форме подковы. Водопад находился на изгибе этой «подковы»  Небольшая,  но быстрая речушка петляла среди холмов и здесь низвергалась с высоты полусотни локтей вниз в  изумительно красивое озерко с прозрачной изумрудного оттенка водой.

 - Смотрите, - тихо  сказал Марк Петрий,  раздвигая кусты, росшие на самой кромке обрыва.

 Сабин и все остальные  глянул вниз. В озере купались пять или шесть  девушек. Еще столько же  юных  красавиц расположились тут и там на огромных валунах,  разбросанных вокруг озера. Все они были обнажены,  весело смеялись, расчёсывали друг другу волосы гребнями из раковин,  и о чем-то болтали на своём языке. Вот,  одна из нимф поднялась и с восторженным   визгом прыгнула в воду. Даже отсюда, с высоты обрыва было видно, как она достигла дна,  отыскала там красивую ракушку с  перламутровым блеском и устремилась назад к поверхности воды.

 - Хорошая добыча,  – оскалился Марк Петрий.

 Сначала,  Сабин не понял его,  но потом до него дошло. Вовсе не раковину келевст имел ввиду,  а самих девушек.

    В этом,  Сабин был с Марком Петрием полностью согласен. Завладеть юными красавицами было весьма соблазнительно. Глядя на великолепные тела островитянок, словно отлитые скульптором из золотистой бронзы, на их  крепкие бедра, высокие упругие груди, длинные стройные ноги и  круглые блестящие ягодицы,  Марк Сабин ощутил сильнейшее желание. С каждым мгновением он всё более склонялся к тому, чтобы прихватить всех этих  девиц в лагерь и неплохо там с ними развлечься. Его солдаты, похоже,  тоже были согласны с Марком Петрием относительно «хорошей добычи». Особенно проявлял нетерпение пращник Випсаний. Наблюдая за резвящимися нимфами, он так далеко высунулся из кустов, что казалось, сейчас сорвётся и полетит с обрыва вниз прямо на валуны.

 - Ну, что будем делать? – тихо спросил Марк Петрий.

 У Сабина к тому моменту уже развеялись всякие сомнения.

 - Спускаемся с обрыва с двух сторон,  – шепнул он. – Схватить нужно всех. Нельзя допустить, чтобы хоть одна убежала.

 Отряд разделился на две группы. Ту, что возглавил Марк Петрий,  предстояло зайти с другой стороны озера. Для этого, следовало сначала пройти по верху, следуя внутреннему изгибу долины- подковы, потом переправиться через речку, низвергающуюся вниз водопадом и после искать спуск с горы. Марк Сабин и оставшиеся с ним люди направились в обратном направлении по той же тропе, по которой явились сюда.  Примерно посередине этого пути один из солдат обнаружил едва заметную тропинку, отходящую влево от тропы, по которой спускался отряд. Слегка сворачивая к северо-западу,  она судя по всему, как раз и могла вывести в долину и к озеру.

    Римляне спускались,  осторожно крадясь среди зарослей и валунов. Ну,  а девушки-островитянки продолжали заниматься своими делами,  ни о чём не подозревая. Возможно, они и услышали бы шаги чужаков, хотя те и двигались со всей возможной скрытностью и осторожностью, но в это время несколько красавиц затянули песню и в их сливающихся звонких, мелодичных голосах растворились все иные звуки. Благодаря этому римляне смогли подобраться совсем близко. Марк Сабин осторожно выглянул из-за валуна и увидел, что некоторые из девушек уже успели одеться,  остальные, либо  отжимали  волосы, либо вытирались покрывалами.

 - Вперёд, - шепнул Сабин.

 Его люди устремились в сторону озера.

 Одна из поющих девушек в этот момент обернулась и заметила среди кустов движение. Она резко прекратила пение. Тревога, появившаяся на ее лице была замечена и другими. И в этот момент римляне с гиканьем и улюлюканьем бросились на островитянок.

 Девушки завизжали и кинулись в рассыпную. Марк Сабин  быстро схватил одну из них и удерживая за волосы поволок в сторону, чтобы связать. Своей добычей он хотел воспользоваться потом. Спутав пленнице руки и ноги, он сразу же  кинулся ловить вторую. Двух девчонок будет вполне достаточно. 

    Внезапность нападения,  вначале  дала римлянам преимущество.  Три девушки были схвачены, но затем, пленницы начали отчаянно сопротивляется.  Одна из самых юных, лет пятнадцати оказалась невероятно шустрой. За ней гонялись трое, но никак не могли настигнуть. Она прыгала с валуна на валун, увертывалась от алчных рук, отскакивала,  то в одну сторону, то в другую. Когда же её прижали к озеру, она, не раздумывая, прыгнула в воду.  Её преследователи кинулись ловить других.  Большинство  римлян решили последовать примеру командира и связывали островитянок, чтобы после доставить их в лагерь, но нашлись и такие, кто решили овладеть пленницами прямо здесь возле озера. Среди них был и нетерпеливый  Випсаний.

 - Тише ты, не брыкайся! – орал он, таща за волосы девушку лет шестнадцати. Она отчаянно извивалась всем телом и пронзительно кричала.

 - Что, дерётся? – заржал его приятель Фибий. Он уже насиловал одну из пленниц, прижав её животом к прибрежному песку и навалившись на несчастную сверху. Её крики и плач его абсолютно не трогали.

 - Сейчас я ей устрою! – прорычал распалённый борьбой Випсаний. – Не до драки ей будет! Проклятая сучка!

 Он прижал девушку к валуну и одним рывком сорвал с неё тунику. На мгновение их глаза встретились: злобно-похотливый и наполненный ужасом и отчаянием.  Випсаний повалил свою жертву возле валуна и задрал вверх передний нижний край своей туники. Поняв, что этот чужак собирается с ней сделать, девушка зарыдала и сделала попытку вскочить. Випсаний ударил её наотмашь по лицу, заставляя снова повалиться на песок. Затем, издевательски гогоча набросился на пленницу.

 - Тебе понравится, красавица! Клянусь Марсом, потом сама попросишь добавки!

   Несколько девушек смогли увернуться от рук преследователей и теперь бегом  огибали озеро со стороны водопада, рассчитывая покинуть долину и скрыться в окружающих джунглях. Они не знали, что в это время навстречу им уже бежали люди Марка Петрия. Расчёт келевста был верен, они перехватили беглянок, когда до спасительных зарослей оставалось совсем немного. Отчаяние придало островитянкам сил. Они сами бросились на римлян, схватив кто палку, кто камень, а кто и просто с кулаками. Но разве могли они противостоять закалённым воинам, опытным и в битвах и в учинении насилий? Девушек схватили и связали. Только одна из них, прижавшись спиной к дереву, шипела и размахивала палкой, не подпуская к себе.

    Хищно ухмыляясь, Марк Петрий дал знак двоим лучникам, чтобы они начали обходить отважную дикарку справа и слева, а сам не спеша двинулся прямо на неё, сжимая в одной руке моток веревки.

 - Эта будет моя, - заявил он. – Люблю таких горячих и смелых девиц.    

    Марк Сабин,  тем временем  схватил  очередную беглянку,  когда та,  увернувшись от рук еще одного солдата, почти достигла края зарослей. Сабин рывком  повернул пленницу лицом к себе.  И застыл. Это оказалась дочь старейшины Асанти!

    В это время девушка, которую насиловал Випсаний, охваченная яростью и отчаянием  вдруг выхватила у того из ножен кинжал и вонзила его в левый бок  насильника. Тот вскрикнул, и зажимая рану обеими руками откатился в сторону.  Его жертва пошатываясь поднялась на ноги. Широко открыв глаза,  она смотрела на Випспания, вопли которого перешли в хрипы. Кровь так и хлестала из раны и струилась между его трясущимися пальцами.  Девушка отступила на шаг. По её бёдрам и ногам  струилась кровь. Она выронила нож и начала трястись всем телом, издавая звуки, похожие на рыдания.

 - Ах ты, сука!

 Возле девушки оказался разъярённый Марк Петрий. Он выхватил меч и, не раздумывая ни мгновения,  вонзил его в сердце девушки. Обливаясь кровью, она упала возле самого озера.

 Через несколько секунд  прозрачная  изумрудность воды смешалась с  рубином крови.

 - Румина! – пронзительно закричала дочь старейшины Асанти. – Румина! О нет! Румина!

 Все были ошеломлены столь внезапным  поворотом событий. Марк Сабин,  тоже остолбенел. Асанти вырвалась из его рук и бросилась бежать. Никто не попытался её остановить. Заминкой решила воспользоваться и та девушка, которая приглянулась Марку Петрию. Она швырнула в одного из лучников, начавших обходить её слева палку и кинулась к зарослям. Марк Петрий зарычал и метнул ей в след меч. Он вонзился беглянке между лопаток. С глухим стоном она повалилась лицом в траву, дёрнулась пару раз и затихла.

 - Тоже,  грязная сука,  – бросил килевст, подходя и выдёргивая  оружие. Затем, он приподнял голову девушки за волосы и одним быстрым ударом отсёк её, отделив от тела.

 - Я подвешу её возле входа в свою палатку, - рассмеялся Марк Петрий. – Какой-никакой, а трофей.

 - Не стоило никого убивать, - мрачно произнёс Марк Сабин,  подходя к келевсту.  – Как теперь у нас сложится с местными?

 - Они ничего не должны знать об этом!

 Марк Петрий резко обернулся.

 - Где ещё одна?

 Он имел ввиду дочь старейшины. Пока здесь,  возле озера разыгрывалась кровавая драма, девушка сумела скрыться в джунглях.

 - Куда вы смотрели?! – в ярости заорал Марк Сабин на солдат. – Найти! Прикончить!

 Солдаты кинулись обыскивать ближайшие заросли. 

 - Да, лучше прикончить, - кивнул келевст. – Пока мы не получим у местных провизию и не запасём воду, никто не должен знать,  что здесь случилось. Может, на всякий случай и остальных прирезать?

 Марк Петрий с мрачным видом взирал на связанных пленниц.

 - Не сейчас, - ухмыльнулся Сабин. – Девки эти нам дороговато обошлись, - он кивнул на распростёртое тело Випсания. – Попользуемся ими пока, а потом избавимся от них. Пока же надо убрать трупы.

    Марк Сабин,  хотел было приказать вырыть яму, чтобы сбросить в неё тела, но тут солдаты, отправленные в погоню за беглянкой вернулись и доложили, что в полумиле отсюда видели большую группу островитян: женщин и воинов. Судя по всему, все они направлялись к озеру.

 - Проклятие, - прорычал Сабин. – Уходим отсюда.

 - А тела, а следы? – заволновался Марк Петрий.

 - Уже, не успеем, - бросил младший трибун.

 - Плохо, что беглянку не нашли, - мрачно произнёс Марк Петрий. – Она всё расскажет и тогда… Даже не знаю, что будет тогда.

 - Это ты первым обнажил меч, - вскричал Сабин. – А теперь спрашиваешь меня,  что будет?

 - Девка убила моего человека, - вспыхнул Марк Петрий.

 Чувства келевста были Сабину понятны. Несмотря на то, что он командовал триремой, в должности триерарха он прибывал лишь на время этой экспедиции. Марк Петрий же служил во флоте много лет и будет продолжать служить, поэтому люди из его команды были ему более близки.

 - Ладно, идём, - Сабин махнул рукой. – Ничего теперь не поделаешь. Теперь,  как боги распорядятся.

 Прихватив пленниц, а также труп Випсания римляне спешно отправились в обратном направлении.

     Островитяне посещали  это озеро у водопада уже на протяжении жизни нескольких поколений. Озеро было священно. Здесь осуществлялись не только омовения, но и разного рода таинства, здесь молились Доброй Богине о плодородии, о здоровье детей и близких родственников, о разного рода удаче и долголетии.

   Едва римляне скрылись из виду,  возле берегового валуна, нависающего над водой раздался тихий всплеск. Это была пятнадцатилетняя Синхати. Она прыгнула в воду,  спасаясь от насильников. Заплыла под огромный валун и затаилась в небольшой пещерке, образовавшейся в скальном массиве. Здесь имелся воздушный карман, так что Синхати могла в этом укрытии пережидать,  достаточно долго когда минует опасность.  Насильники и убийцы  впопыхах покидая озеро,  про нее совершенно забыли. Девушка подождала ещё немного и убедившись, что опасности нет выплыла.

    Выбравшись на берег, Синхати  с ужасом уставилась на труп Румины,  а потом, немного в стороне наткнулась на обезглавленное тело. Кажется, это была Ками. 

     Задыхаясь от душивших её рыданий, Синхати бросилась в сторону зарослей. Скорее в деревню! Скорее всё рассказать! Пришельцы пролили кровь возле священного озера! Осквернили источник Доброй Богини!

    Впереди за деревьями послышались голоса. К озеру шли её соплеменники. С криками и плачем Синхати  бросилась им навстречу.  Впереди группы из дюжины юношей и девушек  шагал Лот – сын старейшины Арубала. Молодой, высокий и сильный. Он поймал девушку и ухватив её за трясущиеся плечи закричал:

 - Что случилось Синхати? Во имя богов, что случилось?

 Тут,  взгляд его остановился на обезглавленном трупе. Островитяне столпились вокруг с выражением страха и растерянности на лицах.

 - Чужеземцы! – сквозь слезы пробормотала Синхати. –  Напали…  Убили ещё Румину. Остальных захватили и утащили с собой.

 Лот стоял бледный с перекошенным от ярости лицом, кулаки его сжимались и разжимались, так, что побелели костяшки пальцев.  Он знал, что среди девушек, утром отправившихся к озеру была и его сестра Асанти.

 - Я говорил отцу,  что нельзя доверять чужеземцам! – крикнул он. – Эти подлые псы сразу повели себя так, словно они здесь хозяева и всё им здесь принадлежит! Ещё вчера следовало всем уйти в Нижние пещеры и ни о чём не договариваться с этими…

 Его прервал шорох в кустах. Все в страхе обернулись, ожидая, что оттуда сейчас выбегут чужеземцы. Но из зарослей выскочила Асанти.

 - Сестра!

 Лот порывисто обнял её.

 - Добрая Богиня уберегла тебя! Как же ты спаслась?

 Асанти хотела было что-то ответить, но увидев обезглавленное тело одной из своих подруг пронзительно вскрикнула и начала безудержно рыдать.

 - Нужно, скорее, в деревню! – крикнул один из юношей. – Нужно всё рассказать!

 - Верно! – кивнул Лот, мрачно глядя в юго-западном направлении, где находился лагерь чужеземцев.  – Воды священного озера осквернены. Пролита кровь наших женщин. Это нельзя так оставить.

   Все направились в селение.  Со вчерашнего дня оно почти опустело. Все женщины и дети без исключения ушли в тайное убежище, расположенное в горах. Там было, где жить, держать скот, там имелись запасы провизии и не иссекаемый источник пресной воды.  Туда же ушли и большинство мужчин, лишь три десятка из них, да старейшина Арубал ещё оставались в селении. Здесь же находились пятеро чужеземцев, оставшихся по приказу Тита Севериана приглядывать за островитянами.  Хижина, которую им выделили, располагалась напротив хижины старейшины на другой стороне улицы.  Трое либурнариев сидели возле входа и от нечего делать играли в кости. Доспехи они сняли, оставшись только в кожаных туниках и широких поясах. Никакого подвоха со стороны дикарей они не ожидали, тем более трибун с ними договорился, так чего зря потеть и поджариваться в латах и шлемах. Декан Марк Деций стоя возле входа в хижину, лениво наблюдал за игрой. Египтянин Самхет отошёл к соседним кустам, чтобы справить нужду.

   Внезапный шум, раздавшийся возле хижины старейшины сразу привлёк внимание римлян.  Они бросили игру и вышли на дорогу, чтобы выяснить, в чём причина всех этих криков.  Арубал был окружён группой воинов. Все они что-то живо обсуждали, кричали, потрясали копьями. Лица воинов были злы, время от времени они бросали яростные, ненавидящие взгляды в сторону римлян. Марк Деций сразу почуял неладное. Причина внезапной злобы дикарей была ему не ясна, но он и не собирался выяснять её.

 - Уходим отсюда, - тихо сказал он. – Секст, Юний, заберите наши доспехи из хижины. Фурий, ты предупреди Самхета, что дело дрянь.

 Тут один из островитян заметил, что римляне насторожились и что-то крикнул товарищам. Вся толпа бросилась в сторону пришельцев. Их мгновенно окружили. Римляне встали спина к спине и выхватили из ножен мечи.

 - Что за дерьмо?! – заорал декан. – Дурмана вы что-ли нажрались?

 Слов римлянина никто не понял, но по интонации было ясно, что чужак требует объяснений столь внезапной агрессии. Лот не стал ничего объяснять, он сделал знак четверым воинам и те принесли тела Румины и Ками. 

    Римляне вытаращили от изумления глаза. В голове Марка Деция мысли завертелись, как бешенные. Вряд ли девчонок прикончили островитяне. Ясно, что кто-то из своих. Это какой же глупец сотворил такое? И что же теперь будет? Но додумать это он не успел.   Лот ударил его копьем прямо в лицо.  Острие вонзилось в щеку под правый глаз и проникло глубоко в череп. Обиваясь кровью, декан начал оседать на землю. Он умер мгновенно. Этот удар послужил сигналом. С дикими воплями островитяне набросились на римлян со всех сторон. Юний, прежде чем три копья пронзили его, успел распороть живот одному из нападавших. Фурий разрубил голову ещё одному дикарю, но мгновением спустя копье насквозь пробило ему горло. Секст был сбит с ног и сразу пять копий пронзили его со всех сторон.

    Лучник Самхет с ужасом наблюдал за гибелью товарищей из кустов. Когда последний из римлян был убит, он, пригнувшись, побежал прочь. Кусты росли в этом месте довольно густо и тянулись вдоль дороги почти до окраины селения. Но там, возле крайних хижин они заканчивались и заросли начинались лишь на склонах ближайшего к дороге холма. Чтобы попасть туда и скрыться в джунглях Самхету пришлось преодолеть открытый участок. Его тут же заметили. Дикари подняли ужасающий свист и вой. Потрясая копьями,  они устремились за беглецом.

    В погоню не отправился лишь Лот. Он остался стоять возле тел девушек и римлян. Чуть ковыляя к нему приблизился Арубал.

 - Черный день сегодня, - тяжело вздохнув, произнёс жрец. – Но самое ужасное ещё грядёт.

 Лот повернулся к отцу и пристально взглянул на него. Взгляд молодого воина был страшен. В нем не осталось ничего кроме боли и ярости.

 - Мы должны отомстить! Эти чужеземцы, - он кивнул на окровавленные трупы у своих ног, - заплатили за кровавое дело своих товарищей и это правильно, но истинные убийцы Румины и Ками живы. Я собираю воинов, отец. Мы нападём сегодня же!

 - Нападать на чужеземцев опасно, – покачал головой Арубал. – Нужно уходить в Нижние пещеры. После,  мы начнем нападать на их небольшие группы.

 - Нет, отец! – запальчиво воскликнул Лот. -  Мы не должны  прятаться на своей земле! Нужно захватить лагерь чужаков, пока их там немного. Клянусь,  к ночи  я принесу тебе их головы!

 - Может, стоит для начала поговорить с их начальником Северианом? – предложил старейшина. – Он показался мне человеком разумным. Я думаю, стоило бы постараться всё   уладить миром.  Никому не нужно это кровопролитие.

 - Нет, отец, теперь уже поздно. Мы убили их людей. И я думаю, что нужно убить их всех. Вспомни, что говорил их другой командир, первый пришедший в деревню. Они захотят захватить наши земли. Непременно захотят! Эти,  что прибыли сейчас,  лишь они знают путь к нашему острову и нельзя выпускать их отсюда живыми. Ни одного нельзя  выпускать! Я, как командир воинов принял решение. Быть войне!

   С этими словами Лот в окружении воинов направился прочь из деревни. Он разослал гонцов в горы и в несколько мелких селений, что располагались на восточном побережье острова.  Он полагал, что под его началом соберётся больше тысячи воинов. С такими силами Лот рассчитывал победить чужеземцев,  даже с их доспехами и оружием. 

 

ГЛАВА 7

     Марк Сабин и его люди возвратились в лагерь злые и усталые. Солдаты, увидевшие пленниц и поначалу начавшие радостно свистеть и улюлюкать, тут же замолчали, когда в ворота внесли тело Випсания.

   К Сабину и Марку Петрию приблизился центурион Гай Фалиск.

 - Что случилось? – спросил он встревожено.

 - Закрыть ворота, часовых на все башни, - резко приказал Сабин. Потом,  добавил, отвечая на вопрос центуриона.

 - На нас напали дикари и мы вынуждены были защищаться. Эти женщины – заложницы.

 Для пленниц была выделена палатка, куда их и затолкали,  подгоняя пинками и руганью. Вокруг выставили шестерых часовых.  Неподалёку от загона для рабов из стволов пальм сложили невысокий помост, на который поместили тело Випсания. Вечером,  после проведения соответствующих церемоний труп собирались сжечь и по обычаю италиков пепел собрать в урну.

   За всем,  что происходило в лагере,  из своего загона  внимательно следили рабы-фракийцы.

 - Смотрите-ка, похоже, у римлян  неприятности, - тихо произнёс Одакс.

 - И дня не прошло, как поссорились с местными, -  хмыкнул Диас. – Вот подонки. Видно и вправду  у них  волчья порода - не могут ни с кем ужиться. Надо держать ухо востро. Кто знает, как всё сложится.

 - О чём это ты? – спросил Бакий. – Что задумал?

 - Пока ничего. Но я думаю, скоро местные явятся сюда и попытаются освободить своих женщин. Это наш шанс вернуть себе свободу.

 - А что мы потом будем делать? – фыркнул Бакий. – Как выберемся с этого острова?

 - Может и никак, - глядя в никуда,  произнёс Диас. – Боюсь, мы больше не увидим родной Фракии. Но если я останусь, жив и снова буду, свободен,  с удовольствием поселюсь здесь. Тут неплохо. Места красивые, море. И женщины…  Ты видел? Хороши. Нужно,  лишь завоевать доверие местных. Поэтому, говорю вам, будьте внимательны.

    Марк Сабин прибыл в свой шатер в скверном настроении. Он позвал своего личного слугу грека Аскелая и велел принести вина. Тот явился, держа в одной руке мех в другой скифос. Марк Сабин выхватил из рук грека мех и начал жадно   пить прямо из него.  Затем, он прилёг на кушетку. Женщину ему сейчас совсем не хотелось. Младшего трибуна одолевали мрачные мысли. Вся эта затея с захватом женщин, теперь казалась ему не просто ошибочной, но и чистейшей глупостью. И как он позволил Марку Петрию уговорить себя на такое?  Келевст – понятное дело, хотя и служит в римском флоте, но по сути настоящий разбойник. Но он, то Сабин – римский патриций, кадровый военный. Как он мог уподобиться флотскому отребью?

  В то время, как Марк Сабин терзался сомнениями и переживал за содеянное, келевст Марк Петрий напротив, считал, что всё сделал правильно. В их руках были красивые пленницы, от вражеских воинов удалой скрыться незаметно. Теперь они в своём лагере и в полной безопасности за крепкими стенами. Чего ещё желать? Что до недавнего вынужденного кровопролития, так оно,  лишь разгорячило его.

    Марк Петрий избавился от доспехов и пояса, на которых тут и там засохли капли крови его жертв.  Оставшись в одной тунике, он  выпил вина, вытер губы тыльной стороной ладони и вышел из своей палатки. Хищно раздувая ноздри, келевст направился в сторону палатки, в которой держали пленниц. Он ворвался внутрь, более всего в тот момент,  походя на дикого зверя, нежели на человека.  Пленные островитянки, сбившись в кучку в одном углу,  с ужасом взирали на него.

    Какую же выбрать? Все были хороши. А раз так, то и разницы никакой. Он схватил за руку ближайшую к нему пленницу.

 - Идём, красавица, узнаем друг друга поближе. 

 Девушка закричала, начала вырываться. Но разве могла она оказать сопротивление крепкому мужчине, опытному в подобного рода делах? Он рывком выдернул её из палатки и она упала у его ног.  Вокруг начали  собираться либурнарии.  Они гомонили и хохотали, забавляясь бесплатным представлением.

   Марк Петрий схватил пленницу за волосы и, подняв её на ноги,  потащил к своей палатке. Она кричала, плакала и извивалась всем телом.

 - Марк ты справишься? – загоготал  здоровенный либурнарий по имени Авент. - Может помочь тебе?

 - Да, давай мы подержим девчонку! – разразился хохотом пращник Басскар.

 - Заткнитесь, - беззлобно бросил келевст. – Не родилась ещё такая баба, с которой я бы не справился.

 С этими словами Марк Петрий затащил девушку к себе и  швырнул её на кушетку. С расширившимися от ужаса  глазами, мокрыми и блестящими от слёз, она смотрела на своего мучителя.  Марк Петрий одним движением разорвал на пленнице одежду и без того уже превратившуюся в лохмотья.  Она вскрикнула и попыталась вскочить, но сильнейшая оплеуха швырнула её вновь на кушетку.

 - Куда собралась, сука!

 Девушка была ошеломлена и полуоглушена ударом. В тот момент, когда келевст навалился на неё, она совершенно  не могла сопротивляться. Но даже если бы и могла,  пояс с кинжалом Марк Петрий, помня о печальном опыте Випсания,  предусмотрительно снял и положил так,  чтобы пленница не могла дотянуться до него. Громко дыша и сопя, келевст  принялся насиловать  девушку. Она глухо застонала от боли, из глаз её снова брызнули слёзы. Тело, протестуя против грубого, злого вторжения забилось, сплошь объятое страданием и отчаянием.

 - Ну давай красавица,  не брыкайся тебе понравится! – рычал Марк Петрий, выполняя привычные движения телом. – Я хороший любовник, клянусь богами.

 Девушка, конечно же, не понимала, что говорит ей этот страшный чужак.  Она продолжала сопротивляться, как могла: крутилась, кусалась, била насильника коленями. После особо чувствительного удара Марк Петрий взвыл.

 - Сука!

 Он снова ударил её по щеке.  Девушка перестала трепыхаться и совершенно затихла, даже перестала стонать.  Похоже, впала в полубессознательное состояние.  Марк Петрий воспользовался этим, чтобы закончить своё гнусное дело.  Насытившись, он слез с девушки. Она осталась лежать на кушетке ко всему безучастная с растрёпанными волосами и  со взглядом, направленным в никуда.

   Марк Петрий хмыкнул и выпил вина. Затем посмотрел, жива ли пленница. Она была жива но, ни на что не реагировала. Апатия девушки начала раздражать келевста.

 - Мне нужна женщина,  – прорычал он, тряхнув пленницу за плечо.  – Женщина, а не тряпичная кукла!

 Но его крик, не возымел на девушку никакого действия.

 Марка Петрия захлестнула ярость. Ему вовсе не хотелось насиловать это безвольное, податливое тело, видеть пустой взгляд пленницы и даже не слышать её стонов. С таким же успехом он мог бы совокупляться с трупом. Ему хотелось ответной страсти. Или если не страсти, то хотя бы страха жертвы! Хотя бы каких-то эмоций.

    В приступе ярости Марк Петрий выхватил меч и вонзил его в живот девушке.  И в это мгновение, когда до смерти остался лишь один шаг, она вышла из оцепенения, за которым спряталась её переполненная болью душа. Но она не закричала, как того ожидал  насильник и даже не застонала.  На мгновение их глаза встретились. Марк Петрий оцепенел от ужаса, осознав какую безвинную и чистую душу, он только что погубил. Но вот, глаза её закрылись,  из-под век потекли слёзы. Так, беззвучно плача, она и   умерла.

    Марк Петрий,  тяжело дыша, высвободил меч и отошёл в сторону. Его трясло, появился, даже какой-то озноб. Впервые его жертва ушла так: без криков, без стонов, без мольбы о пощаде. В чёрной душе келевста, что-то шевельнулось. Жалость? Сожаление?  Но даже если и так, он не мог показать солдатам свою слабость.

    Марк Петрий вытащил тело девушки  из палатки и нарочито пренебрежительно швырнул труп  посреди лагеря.

 - Басскар, Авент, вы, кажется,  рвались помочь мне? Выбросьте эту падаль!

 Солдаты столпились вокруг. Они,  мрачно переглядываясь, затем Басскар и Авент   подняли тело и направились к воротам,  чтобы отнести труп подальше в джунгли. Многие либурнарии считали, что Марк Петрий погорячился. Незачем было убивать такую красивую девчонку.  Мог бы им  оставить.

    Выйдя за ворота, Басскар и Авент ругаясь в полголоса, потащили окровавленное тело девушки в сторону зарослей. Им было достаточно  пройти шагов двадцать  от стен лагеря, чтобы скрыть труп в высокой траве. Но во избежание запаха разложения, который появится часа через два, они решили пройти ещё дальше и забросить труп островитянки в кусты в шагах в ста  от лагеря. 

 - Совсем рехнулся наш Марк, - ворчал Авент, придерживая тело за ноги. – Ну скажи, чего ради этой несчастной нужно было вспарывать живот?

 - Видно хорошо она разозлила келевста, - хохотнул пращник Басскар. Он удерживал мертвую девушку за руки. – Не помню, чтобы раньше он так из себя выходил.  И женщин он раньше никогда не приканчивал, а тут сразу трёх и всех за сегодня.

   Басскар хотел ещё что-то добавить, но тут до слуха его донёсся шум. Он выпустил руки островитянки, отчего верхняя половина её тела и голова ударились о землю.  Авент тут же отпустил ноги. Так они оба и застыли возле трупа, прислушиваясь. Послышались человеческие голоса и тяжёлый, приглушенный топот многих сотен ног. Впереди среди деревьев и кустов замелькали фигуры островитян.

 -Проклятие! Назад! – воскликнул Басскар.

 Так и оставив тело лежать там, где они его бросили, солдаты повернулись и побежали в сторону лагеря.  Топот позади них нарастал и усиливался. Потом, послышались яростные крики. Островитяне обнаружили тело соплеменницы.  За двумя чужаками погналось не меньше сотни воинов. Лес наполнился хрустом и треском ломаемых ветвей, воинственными криками, свистом. Мимо головы Басскара пролетело брошенное одним из преследователей копьё. Ещё одно ударило Авента в спину, но крепкие доспехи уберегли его. Они мчались не чуя под собой ног, более легко экипированный пращник значительно обогнал Авента.

   Вот, наконец, и лагерь. Ворота открыты так, что между створками осталась лишь узкая щель. В неё выглядывает Гай Фалиск и орёт как оглашенный.

 - Живее! Живее, ублюдки!

 Басскар заскочил первым, затем начал протискиваться Авент.  Ему в голову ударило ещё одно копьё, благо спас шлем, но в ушах при этом изрядно зазвенело. Створки, почти захлопнулись, но тут в них вцепились десятки рук озверевших преследователей.  А из леса выбегали всё новые и новые воины. Вскоре, всё пространство вокруг лагеря было заполнено орущими, потрясающими копьями островитянами.

     Столь внезапно поднявшийся шум заставил Марка Сабина и Марка Петрия выбежать из палаток.  Увидев, что твориться возле ворот, они на мгновение застыли. Оба ожидали нападения на лагерь не ранее завтрашнего утра.

    Гай Фалиск надрывая глотку орал,  чтобы ворота  непременно закрыли. Но требовать этого было легче, чем сделать. Дикари отчаянно рвались внутрь, чтобы поквитаться с чужеземцами, пролившими кровь их женщин. Шестеро солдат не могли противостоять усилиям сотни врагов. Центурион, поняв это,  гаркнул:

 - Отойти от ворот! Приготовиться к бою!

 Караульщики в отличие от большинства остальных солдат были полностью экипированы для боя. Отбежав от створок на несколько шагов, они выстроились в прямую линию. Гай Фалиск занял место на правом фланге. Створки распахнулись и орущая, гомонящая орава дикарей хлынула в лагерь. Караульщики приняли удар на себя. Пилумы они метнуть не успели и сразу взялись за мечи. Каждый их выпад и удар был точен и смертоносен. Ничем не защищенные островитяне бушевали и клокотали,  словно море,  вокруг маленькой группы римлян, но те стояли незыблемо, продолжая колоть и рубить вторгшихся. Уже через пять минут после начала боя возле их ног вповалку лежало десять истекающих кровью островитян. Трое тяжело раненых пытались отползти, ещё один,  плача и стеная, пытался втиснуть обратно в свой распоротый живот вывалившиеся кишки.

    В это время из палаток выбегали солдаты центурии. Они в спешке натягивали кто шлемы, кто нагрудные панцири, хватали оружие и бежали к воротам. Лучники на башнях начали стрелять уже в тот момент, когда островитяне, преследующие Авента и Басскара,  только-только показались из зарослей. Несмотря на то, что дикари бежали быстро, их большое число и скученность, а также то, что они не носили ничего, кроме набедренных повязок, позволило стрелкам положить не меньше полусотни атакующих,  прежде,  чем те приблизились к воротам и стенам лагеря. Но потери не остановили островитян. Они лезли и лезли вперёд, с одним лишь желанием - добраться до врагов. Командовал ими высокий молодой воин, в котором Сабин узнал сына старейшины. Атакующих должно быть было не меньше тысячи человек. Давя своей массой, они оттеснили от ворот Гая Фалиска и его людей, причём один из солдат был тяжело ранен и затоптан вторгшимися. Впрочем, центурион сам приказал отойти, чтобы не попасть в окружение.  Его воины, наконец,  метнули пилумы и тут,  как раз подоспела подмога. Три десятка либурнариев, выстроившись в три линии,  ударили на толпу дикарей.

     Возле ворот закипела ещё более ожесточённая схватка. Кровь лилась ручьями, хрипели и плакали раненые. Преимущество закованных в сталь либурнариев с щитами и вооружённых мечами-гладиусами,  была очевидна. Потеряв лишь трёх товарищей, они достаточно легко остановили  полуголую толпу дикарей. Солдаты кололи и рубили короткими скупыми движениями, учитывая скученность толпы. Стремительно росла гора окровавленных трупов.

    Сабин и Марк Петрий тем временем,  построили в боевой порядок остальных своих людей.  Затем, по сигналу Гая Фалиска, тридцать человек отошли назад, а в бой ринулись бойцы резерва. Центурион Фабий Аквилл вывел из восточных ворот десяток человек, обогнул стену  и вышел во  фланг островитян рвущихся в ворота.  Атака с двух сторон была весьма успешной. От первого же удара толпа дикарей распалась.  Кроме того, островитян изрядно потрепали римские стрелки, безнаказанно убивая их с башен и стен. Атакующие отхлынули и начали отступать.

    Видя это, Лот впал в ярость и отчаяние.

 - Вперёд! – заорал он. – Отомстим за наших братьев!

 И не дожидаясь никого,  он один кинулся к воротам. Впрочем, вокруг него тут же  сомкнулась сотня самых сильных и отважных воинов, вооружённых дубинами. Отряд Сабина вышел им на встречу за пределы лагеря. Противники сошлись, и началась резня. Дикари и их командир дрались с яростью обречённых.  Лот смог попасть в лицо одному из римлян своим копьём, ещё пятерых чужеземцев свалили и забили насмерть дубинами, сорвав с их голов шлемы. Но это было всё,  чего смогли добиться отчаявшиеся дикари. Марк Петрий сошёлся с Лотом в коротком и кровавом поединке. Копьё островитянина пробило панцирь келевста и слегка оцарапало ему левое плечо. Марк Петрий рубанул мечом сверху вниз под углом. Острая,  как бритва сталь меча без труда рассекла кожу на правом плече Лота,  затем мышцы, связки  и наискось,  с приглушенным хрустом вошла в грудину.  Хлынула кровь и Лот с мучительным стоном повалился под ноги своему убийце.  Это стало финалом битвы. Островитяне обратились в бегство. Лишь двое воинов, ещё сохранивших мужество, подхватили тело своего командира и только после этого пробежали вслед за остальными.

    Римляне, разгоряченные боем,  бросились, было  преследовать островитян,  но Сабин приказал остановиться. Кто знает, не приготовили ли дикари засаду в окружающих лагерь джунглях? Зато,  никто не останавливал стрелков и не мешал им продолжать сеять смерть. Вдогонку бегущим летели стрелы и свинцовые шары, выпущенные из пращ. Обливаясь кровью, дикари падали, кто раненый, кто убитый. Некоторые, громко крича пытались ползти, трое островитян, несмотря на то,  что в их телах торчали стрелы, продолжали бежать, поражая своей жизнестойкостью, вызванную по-видимому шоком. Всё пространство вокруг лагеря было покрыто телами убитых и умирающих, в воздухе отчетливо ощущался запах крови.

    Кода последний из дикарей скрылся, Сабин приказал Гаю Фалиску.

 - Отправь десять человек, пусть добьют раненых.

 - Вот повеселимся, - центурион начал потирать руки в предвкушении кровавых расправ и издевательств, что так любят творить победители в отношении побеждённых.

 Сабин огляделся по сторонам. Уже наступали сумерки и времени на «веселье» не было.

 - Убивать быстро! – рявкнул младший трибун. – Скоро ночь и все наши должны быть в лагере.

 Хотя дикарей и  не было видно,  и ничто не указывало на их присутствие в окружающих джунглях,  Сабин не был уверен,  что они ушли. Поэтому, он решительно  пресёк все издевательства и истязания, которые непременно продлились бы до глубокой ночи.  Грубый Гай Фалиск, для которого убийства, издевательства и насилие,  уже давно стали привычной частью жизни, был явно недоволен, но спорить со старшим по званию не решился. Неповиновение приказам в римской армии каралось смертью. А он был старый служака и всегда выполнял приказы, даже если, они были ему совсем не по душе.  Римляне быстро добили раненых и торжествуя вернулись в лагерь. Всего,  вокруг укрепления пало не меньше  четырёх сотен дикарей. Ещё столько же вповалку лежали внутри ограждённого периметра. От этих тел избавились, вытащив их и побросав по другую сторону ворот.

 - Трупы уберём завтра, - сказал Сабин. – Ночью это делать опасно.

 Впрочем, стрелкам на башнях он приказал не убивать островитян, если те сами попытаются забрать тела своих павших товарищей. Это,  было бы,  даже к лучшему.

   Римлян в сражении  погибло всего двенадцать. Их тела уложили рядом с телом Випсания.   

    Сумерки быстро сгущались, окутывая темным покрывалом римский лагерь и джунгли.  Ворота закрыли и дополнительно укрепили подпорками. Сабин приказал смотреть  всем в оба и  быть наготове.  Число караульщиков, в том числе на башнях удвоили и повсюду на стенах укрепили  зажженные  факелы. Наползавшие было на лагерь тени,  отступили и часовые на башнях,  теперь  могли видеть всё пространство от стен до границы, где начинались заросли.   

 

  ГЛАВА 8

     Горы, расположенные к северо-западу от селения ассабейцев хранили тайну племени, о которой знали лишь избранные, такие, как старейшина Арубал и члены его семьи. Здесь,  в одной из малоприметных долин, попасть в которую можно было лишь зная тайные тропы, находился вход в пещеру,  с виду совсем  небольшую и неглубокую. Однако стоило войти в неё, пройти по извилистому  коридору меньше полусотни шагов и человек попадал в пещеру колоссальных размеров, а из неё вели пути в другие, так называемые Нижние пещеры. Сюда то, Асанти - дочь старейшины  и привела соплеменников, как только в море были замечены корабли чужеземцев.

   Нижние пещеры были огромны, в них имелись пресноводные озера и ручьи, здесь были оборудованы загоны для животных и имелись плантации для выращивания больших питательных грибов. Гора, под которой располагались эти пещеры,  вся снизу до верху была пронизана ходами и коридорами и некоторые из них выводили либо на вершину, либо на располагавшиеся ниже террасы – маленькие высокогорные луга, покрытые сочной травой. Здесь,  можно было пасти скот и даже держать небольшие огороды. 

    В это место,  в минуту величайшей опасности приходил весь народ ассабейцев. В первый раз это случилось более ста  лет назад. И вот теперь,  снова. Единственный вход заваливался огромным камнем и островитяне могли жить внутри горы в течении  всего времени,  пока опасность не минует.

   Четверо усталых, угрюмых воинов,  покрытых ранами и кровью,   внесли тело Лота в пещеру и положили его у ног старейшины. Старик не произнёс ни слова, ни шевельнулся, лишь глаза его наполненные слезами выдавали всю глубину и силу, охватившего его горя.

 - Он храбро сражался, - сказал один из воинов по имени Свам. – Был лучшим из нас.

 Старейшина наклонился. Протянул руку и коснулся холодного чела сына. Пальцы Арубала заметно дрожали. Так, он просидел с минуту. Тишину,  вновь нарушил Свам.

 - Мы ничего не смогли сделать с чужаками.  Нас было….  больше тысячи,  но они убивали и убивали,  словно не люди, а вышедшие из преисподнии демоны. Наши копья были бесполезны против их доспехов,  их же удары были искусны и ловки. Чужеземцы привыкли убивать.

 - Заберите тело моего сына,  – приказал старейшина подошедшим женщинам. – Приготовьте его для погребения.

    Пещера наполнилась плачем и стенаниями. Лота все знали и любили. Со временем, он должен был стать их старейшиной и верховным жрецом. Среди женщин была и Асанти. Её душили рыдания и сердце сдавливало отчаяние и боль. В один день она потеряла и брата и лучших подруг.  Но, не смотря на охватившее её горе, она заметила, как отец быстро вышел в коридор, уводящий вглубь горы. Асанти постояла немного в нерешительности, потом отправилась вслед за отцом. Она знала, куда он отправился. Несколько поворотов и витков и вот,  она вошла в Пещеру Скорби.

     Это,  немалых размеров  помещение, освещалось  столь большим числом факелов, что свет проникал даже в самые дальние его уголки, прогоняя тени и сумрак. Посреди пещеры было озеро в форме круглой чаши, а на противоположном от входа берегу возвышался громадный гранитный алтарь.   Отец, склонившись,  стоял у алтаря.  Он  тихо, слегка нараспев читал молитвы и бросал в большое чашеобразное углубление посреди алтаря щепотки травяного порошка.  Пламя, вырывавшееся оттуда,  приобретало,  то зеленоватый, то фиолетовый, оттенок.

 Отблески от огня отражались в глазах старейшины. Это были страшные глаза. В них уже не было ничего человеческого, только зияющая черна бездна.

    Асанти не видела лица отца, поскольку тот стоял к ней полубоком  но, расслышав слова молитвы,  в ужасе  застыла.

 - Взываю к вам, предки, молю вас  о прощении за то, что собираюсь сделать, за то зло, которое хочу совершить. И к вашим душам, погибшие сегодня воины, я взываю. От вас прощения я не жду, лишь понимания. Моя собственная душа будет проклята и потомки будут плеваться, услышав моё имя. Но пути назад нет. Ради спасения всего народа, я позволю злу овладеть вашими телами. Они пойдут по земле убивая и разрушая, они уничтожат жестоких чужеземцев, ибо иного спасения от врагов у нас нет. Я призову Дендрарира - владыку мёртвых и он станет хозяином ваших тел. Тел, но ни душ.

 - Отец!

 Арубал замолчал и, вздрогнув,  оглянулся. Огибая озеро,  к нему бежала Асанти. Глаза её были наполнены слезами, губы дрожали.

 - Я слышала отец! Ты хочешь призвать Дендрарира?

 - Да, Асанти, я собираюсь это сделать.

 - Но отец, это великое зло! Твоя душа будет проклята! Разве ты забыл, что случилось тогда? Разве не за те же злые деяния были прокляты и изгнаны из Та-Кемпт наши предки?

 - Я помню эту историю, - кивнул Арубал. – Она передаётся в нашем роду из поколения в поколение. Но сейчас,  я вынужден обратиться к владыке мрака. Чужеземцы должны быть наказаны. Моё сердце переполнено болью и отчаянием. Румина, Кеми,  Лот погибли  и   сотни, сотни наших храбрых воинов. Разве ты сама не жаждешь мести? Разве тебя не сжигает ярость?

 - Да отец! – воскликнула Асанти. – Мои подруги  погибли у меня на глазах. Как я могу не желать возмездия чужеземцам? Но я не хочу платить за гибель и страдания врагов такую ужасную цену, которую хочешь заплатить ты!

 - Нам придётся, - глухо произнёс старейшина. – Иного пути нет.  Моя собственная жизнь ничего не стоит и душа ответит за содеянное, но жертвы буду, не напрасны, твой брат, подруги  все наши люди,  будут отомщены.

 - Отец, я умоляю тебя, не призывай Дендрарира! Он жесток и неразборчив,  его помощь нам, обернется погибелью всех людей.

 - Какое нам дело до других?! – разгневанно вскричал  старейшина. – Ступай Асанти!  Скажи всем, чтобы поскорее уходили в Нижние пещеры.  Женщины пусть берут детей,  воины,  те что остались,  пусть тоже уходят. Скажи им, чтобы они не помышляли о мести чужакам. За них отомстят их павшие братья.  Закройте входы в пещеру огромными камнями. И целый год вы не должны выходить наружу. Потом отправите разведчиков.  Если слуги Дендрарира всё ещё будут бродить по острову, выждите ещё год.

    Асанти плакала, умоляла отца не совершать страшного, противного и светлым богам и людям.  Но старейшина,  уже не слушал её. Выйдя из Пещеры Скорби,  Арубал  обнял дочь и после, приказал двум воинам увести ее. Затем, он сказал приблизившемуся  Сваму:

 - Подбери троих воинов и ступайте в деревню. Возьмите трупы чужаков и тащите их к старому храму на болотах. 

 - К Проклятым холмам? – вскричал Свам.

 -Да. Ты не ослышался. Никаких больше вопросов!  Поторопись.

 Свам  кивнул. Подойдя к группе воинов, наблюдавших, как толпы женщин и детей входят в Нижние пещеры, он позвал:

 - Каван, Мирха, Саркан, следуйте за мной.

 Как и приказал старейшина, четверо воинов вернулись в деревню. Трупы чужаков, всё также валялись возле хижины. Ухватив их за ноги и немало не заботясь о том,  что тела и головы римлян немилосердно бьются о землю, воины направились в сторону болот.

    Старейшина,  прибывший туда первым, ждал возле полуразрушенного храма. Уже начало темнеть. С моря дул холодный ветер, что было весьма странно для этих южных широт. Жизнь в окружающих джунглях, словно замерла, затаилась,   в предчувствии чего-то страшного. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых, ни криков животных. Лишь,  шумела листва, и шум этот,  порой походил на чей-то зловещий шепот.

 - Следуйте за мной, - приказал Арубал воинам.

 Они направились к дверям храма, внутри которого тоскливо завывал ветер. Жрец остановился в центре большого зала перед алтарем из чёрного камня в форме кинжала, направленного острием вверх. Подойдя в плотную к алтарю, он коснулся его рукой два раза в одном и том же месте. Тотчас послышался тяжёлый приглушённый гул.  Воины,  встревожено начали озираться по сторонам. Звук шёл, казалось,  отовсюду и с каждым мгновением сила его нарастала. И вот, вокруг алтаря пол заходил ходуном.  Начали подниматься вверх шесть каменных плит, которые до этого казались такими же, как все остальные, которыми был выложен пол в храме. Эти плиты, оказавшиеся монолитными, обтёсанными глыбами, поднялись на высоту в половину человеческого роста и замерли. Вновь в зале наступила тишина, если не считать  ветра, завывавшего среди каменных стен на разные тона..

 - Кладите тела на пьедесталы, - приказал Арубал воинам.

 Когда это было сделано, жрец вновь коснулся алтаря. Через мгновение, тот пришёл в движение. Снизу до верху его прорезали,  идущие параллельно друг другу щели, разделившие чёрную глыбу на дюжину равных частей. И все они начали одновременно вращаться, каждая в свою сторону. При этом, сам алтарь начал отъезжать назад и под ним открылась круглая яма, окутанная непроницаемой тьмой. Оттуда потянуло могильным холодом и вонью разлагающихся растений.

     Арубал ступил на край ямы и повернувшись к воинам сказал:

 - Теперь уходите. Я должен сосредоточиться на совершении древнего ритуала.

 Видя колебания воинов, старейшина сердито топнул и воскликнул:

 - Бегите же! Здесь опасно оставаться! Бегите!

 Более, не обращая внимания на растерявшихся соплеменников, жрец принялся нараспев читать заклинания. Время от времени,  некая мелодичная тональность его голоса срывалась и жрец начинал,  что-то яростно кричать. Никто из воинов не понимал языка, на котором говорил сейчас Арубал, но в том, как произносились звуки, как складывались слова и фразы было что-то жуткое, зловещее, чуждое человеческому восприятию. Мрачность ритуала подчёркивалась и время от времени издаваемыми  криками, полными злобы и ярости и жестами жреца, преисполненные чем-то диким, первобытным пришедшими  из той эпохи, когда человек ещё жил в пещерах, а в мире царило зло порождённое космосом.

    Воины, заворожённые зрелищем не уходили. Из ямы,  вскоре пополз зеленоватый дым. А затем, начало подниматься и распрямляться нечто, похожее на огромный толстый стебель. На конце его набухал, раздувался и пульсировал красными прожилками огромный кокон. Воины разом вскрикнули и отступили от алтаря, поражённые сильнейшим страхом. Между тем, достигнув определённых размеров и более не в силах сдерживать накопившуюся внутри себя массу, кокон,  с влажным хлюпаньем раскрылся.  Во все стоны брызнуло чем-то зелёным и липким. Несколько капель попали на руку Сваму. Волосы на его голове встали дыбом,  а из глотки вырвался вопль ужаса, когда он увидел и ощутил, как эти  капли двигаются. Он начал судорожно стряхивать их со своих рук.  Зелёные, пульсирующие комочки слизи  падали на каменный пол и продолжали шевелиться там, пытаясь ползти.

    Кокон, раскрывшийся наподобие бутона цветка, выбросил из своей сердцевины мотки толстых, блестящих щупалец, покрытых по краям острыми, загнутыми колючками. Щупальца начали расползаться в разные стороны, слепо тыкаясь туда-сюда, словно безглазые черви.

 - Дендрарир, прими подношение! – вдруг пронзительно закричал Арубал, воздев обе руки вверх,  в сторону раскачивающегося над его головой бутона. – Пусть их кровь питает тебя! Пусть твоя сила растёт! Наполни мёртвое жизнью и пусть твои дети кормят тебя!

 Вопли жреца, словно послужили чудовищу сигналом. Щупальца добрались до трупов, лежащих на пьедесталах и принялись опутывать их. Одновременно, они проникали во все доступные для них отверстия и жадно учащённо пульсировали. Через мгновение послышалось омерзительное чавканье и с пьедесталов начала стекать кровь. Щупальца толстели и разбухали прямо на глазах. Острые колючки разрывали плоть, а губчатые наросты, расположенные  на конце каждого щупальца жадно заглатывали человеческое мясо.

 - Отец, нет!

 Крик, наполненный ужасом и отчаянием раздался со стороны входа в храм. Арубал, Свам и все остальные обернулись. К алтарю, заламывая руки и обливаясь слезами, бежала Асанти.

 - Нет, отец! Не призывай больше Дендрарира! Закрой яму!

 Тут, одно из щупалец, рванулось в сторону девушки. Та взвизгнула и отскочила в сторону. Но её резкие движения, ещё больше привлекли внимание чудовища. За беглянкой устремилось, уже сразу пять щупалец. Одно из них случайно наткнулось на воина по имени Мирха и сразу же обвилось вокруг его горла. Тот,  успел издать, лишь сдавленный крик, как был поднят в воздух. На него набросилось ещё несколько щупалец. Они принялись   рвать и терзать жертву. Несчастный пронзительно кричал и извивался.  Его пожирали живьём. Кровь хлестала во все стороны. Ещё будучи живым, оставаясь в сознании и понимая, что происходит, он чувствовал, как рвётся его кожа, как щупальца жадно проникают в его живот и между рёбер, как они поедают его внутренности и всасывают кровь.

 - Уведите её! – закричал Арубал воинам. – Бегите в пещеры! Теперь, я не могу остановить Дендрарира! Он вкусил крови! Ему ещё нужна пища!

 Свам схватил девушку и несмотря на её душераздирающие крики и отчаянное сопротивление поволок из зала. Каван и Саркан, выставив перед собой копья, пятились следом. Оба были бледны, глаза расширены от ужаса. За миг до того, как выскочить из храма, Свам увидел, как щупальца схватили жреца, подняли его и потащили к пульсирующей, громко чмокающей зелёной слизью сердцевине бутона.

   Старый Арубал не кричал и  не сопротивлялся. Он знал, какую принесёт жертву, явившись сюда и пробудив древнего кровожадного бога.  Более ста лет назад один из его предков по отцовской линии, тоже пробудил Дендрарира и тогда,  это закончилось гибелью сотен людей. Как потом удалось усмирить Дендрарира и вернуть его в яму под алтарём,  так и осталось неизвестным. Рассказов об этом не дошло. В семье потомственных  жрецов народа ассабейцев от поколения к поколению передавался, лишь секрет пробуждения бога и история, приведшая их сюда на этот благословенный остров, в действительности ставший местом пристанища ужасного существа.

    Арубал не закричал,  даже тогда, когда острые зубья впились в его тело, а кровь начала сочиться сквозь одежду и капать на алтарь. Старик  уже терял сознание. Последнее, что он увидел в своей жизни,   как сердцевина бутона раскрылась и вытянулась  в темно-красную глотку, усеянную бессчетным количеством шипов и игл.

    Щупальца, сожравшие трупы на пьедесталах начали сливаться и сплетаться друг с другом, образовав в конечном итоге четыре отдельных толстых стебля, темно-зелёных, мясистых, покрытых слизью, и бешено пульсирующих. На конце каждом из них начал расти и набухать  бесформенный нарост. Но вот, сердцевины этих образований с приглушённым хлопком лопнули и принялись  выбрасывать во все стороны  зеленоватые облака из триллионов микроскопических спор.  Ветер поднял их и понёс сквозь заросли.  Издали могло бы  показаться, что джунгли начал окутывать зеленоватый, сияющий позолотой туман. Он медленно полз через болота, среди корявых стволов и камней.  

 - Гляди-ка, какой странный туман, - сказал Ариваз своему приятелю Ксанту, указывая на зеленовато-золотистую  дымку, ползущую из зарослей. 

 Оба стражника находились на северо-восточной башне обращённой к джунглям. Они только-только заступили на дежурство, сменив двоих прежних часовых.  Ариваз был сирийцем родом из Лаодикеи, Ксант греком с острова Крит. И тот и другой прекрасно стреляли из луков и служили в римском флоте уже восьмой год. Оба опытные и бывалые воины много чего повидавшие в своей жизни. В недавнем сражении с островитянами и Ариваз и Крисп положили немало противников. Такие бои – одно удовольствие. Никакого риска, враг слабый и неумелый, просто бей его и всё.

    При виде странного тумана, медленно, но неотвратимо ползущего между кустами и деревьями и постепенно приближающегося к стенам лагеря, Ксант испытал какое-то неясное беспокойство. Нехорошее предчувствие и необъяснимая тревога охватили его.

 - Думаешь это туман? – спросил он сирийца.

 - А что ещё может быть? На дым не похоже.

 - Скорее, похоже на густое молоко, - хмыкнул грек.

    Ещё, он обратил внимание, что туман, кроме несвойственного ему цвета и чрезмерной густоты,  обладает ещё одной странностью. Создавалось впечатление, что состоит он из тяжёлых частиц, поскольку не поднимался выше уровня груди обычного человека. Разве что иногда,  его поднимали выше порывы ветра.

 - Может, это пыльца? – пробормотал Ксант.

 - Пыльца? – удивился Ариваз.

 - Ну да. С каких-нибудь цветов.

 - Так много пыльцы? Взгляни! - Сириец сделал широкий жест рукой, указывая на джунгли, водопад и реку. – Этот туман везде.

 Зеленое марево, достигнув стен лагеря, разделилось на несколько самостоятельных потоков, которые  поползли дальше в сторону побережья. Но отдельные клочья тумана проникли через естественные щели ограды и потекли во всех направлениях по территории лагеря. Внизу возле ворот послышались возгласы удивления и лёгкой тревоги. По мере того, как туман заволакивал лагерь, подобные возгласы раздавались то здесь, то там. Воины, спавшие в своих палатках, выбегали наружу. А те, кто бодрствовал, лихорадочно отряхивали от чего-то свои ноги.

 - Туман живой!

 Это воскликнул один из стражников возле ворот.

 - По мне, что-то ползает! – крикнул другой солдат.

 Теперь уже, отовсюду,  то и дело доносилось:

 - О боги! Это что такое?  Шевелиться! Пыльца живая! Это какие-то жуки! Это мухи! Отряхни, отряхни меня! В волосах! Это ползает! Проклятие, надо помыться!   

 - Всем быть начеку! – гаркнул центурион Гай Фалиск, прохаживаясь вдоль стен и проверяя, как несут караул воины на башнях. – Чего разорались? Это всего лишь какая-то мошкара!

 Впрочем, ощущения своих подчиненных он понимал. По его собственным ногам ползали тысячи этих мелких зелёных созданий, и избавиться от них было нелегко. Он смог стряхнуть эту живую пыльцу с колен,  голеней и икр, но мерзкая шевелящаяся пыльца или мошкара, кто её разберёт, набилась в обувь,  и избавиться от неё было можно, лишь помывшись.  Совсем паршиво приходилось тем, кто спал в палатках, когда странный туман проник в лагерь. Зелёная пыльца покрывала их с ног до головы, набилась в горло и нос. Не дожидаясь разрешения командиров, что было серьёзнейшим нарушением дисциплины, наиболее «пострадавшие» бегом направились к озеру. Гай Фалиск не стал их останавливать. Он направился к палатке Сабина, чтобы доложить о случившемся.  Проходя мимо того места, где были сложены тела убитых римлян, центурион застыл, пораженный увиденным. Зелёная, светящаяся золотистыми всполохами  пыльца,  полностью облепила трупы. От того,  что она беспрестанно шевелилась и перемещалась, создавалось жуткое впечатление, что это шевелятся мертвецы.  Гай Фалиск был не из робкого десятка и всякого повидал за свою жизнь, но сейчас ему стало не по себе. Он прошёл мимо тел быстрым шагом, стараясь больше не смотреть на мертвецов. Скорее бы уже сжечь тела, вместе с этой зелёной дрянью.

    Шум и переполох, поднявшийся в лагере разбудил трибуна Сабина и келевста Марка Петрия. От того, что их палатки имели плотно закрывающиеся пологи, пыльца не проникла к ним и они не представляли с чем столкнулись их люди.

   Гай Фалиск подбежал к Сабину.

 - Что случилось? – спросил тот,  встревожено.

 Центурион вкратце рассказал. Сабин и Марк Петрий захотели взглянуть на странные облака, но к тому времени их отнесло ветром далеко к западу, так что теперь их не было видно за деревьями. Клочки тумана проникшие в лагерь, тоже развеялись, поэтому командиры вынуждены были довольствоваться осмотром трупов и брошенной одежды на берегу озера.

    Вид мертвецов, покрытых зелёной, шевелящейся пыльцой поразил Сабина и Марка Петрия до глубины души.

 - Немедленно сжечь! – бросил младший трибун. Его желудок скрутило, к  горлу подступила тошнота  и он поспешно отвернулся.

   В то время, пока солдаты приводили себя в порядок, а их командиры гадали, что же это за пыльца такая,  или насекомые, часовые на башнях продолжали наблюдать за местностью. Всё пространство перед лагерем теперь было покрыто сияющей зелёной пылью. Сначала, стражники с ужасом наблюдали за «шевелящимися» трупами островитян, но затем, пыльца начала блекнуть и исчезать. Через несколько минут от неё не осталось и следа. Тела, по-прежнему лежали на своих местах и никакого движения больше не наблюдалось. То же самое Сабин,  Марк Петрий и Гай Фалиск могли наблюдать во дворе лагеря.  Пыльца, покрывавшая трупы их погибших товарищей, вдруг исчезла. Точнее, создалось такое впечатление, что она вся впиталась в тела, проникнув через естественные отверстия и кожу.

 - Трупы сжечь, - повторил Сабин. – Всю одежду и снаряжение помыть. Кто знает, не ядовита ли эта дрянь?

 - Пока, вроде бы, никто не умер, - пошутил Марк Петрий.

    Рабам, запертым в загоне повезло.  Загадочное зелёное марево не добралось до них. Оно стелилось по земле, редко поднимаясь выше. Загон же был сооружен  на земляном  возвышении.  Достигнув препятствия, туман, как-то осел ещё ниже и  начал обтекать насыпь и ползти дальше в сторону озера и реки.

 - Что это такое? – со страхом спросил Бакий, наблюдая за медленно текущим туманом. – Я никогда такого не видел.

 - Что бы это ни было, я уверен, опять римляне напакостили, - хмыкнул Одакс.

 - Точно, вся дрянь и дерьмо от них, - хохотнул Диас.

 Другие рабы поддержали фракийцев. Многие смеялись и зло подшучивали над орущими, мечущимися либурнариями.

   Вместе с тем, несмотря на показное веселье, переполох, поднявшийся в лагере,  встревожил рабов не меньше чем римлян.  И хотя,  никто вроде бы не пострадал и туман отогнало ветром на запад, в душе каждого человека, находившегося в лагере осталось какое-то гнетущее чувство, словно они соприкоснулись со смертью. 

 

ГЛАВА 9

     Когда суматоха в лагере несколько поутихла, а солдаты, смывшие с себя зелёную ползучую дрянь, даже принялись шутить по поводу своих недавних страхов, часовые на башнях смогли в полной мере вернуться к своим обязанностям и ни на что больше не отвлекаться.

    Ариваз и Ксант наблюдали со своей башни за джунглями. Скоро, их должны были сменить, и утомлённые стражники,  уже  предвкушали, как заберутся в палатку и вырубятся до самого утра.

    Чтобы повеселить приятеля и немного взбодрить его, поскольку Ксант клевал носом, Ариваз собрался было отмочить смачную шутку по поводу либурнариев, наделавших от страха в набедренные повязки, как вдруг  заметил возле ближайшего к стене куста движение. Там, лицом вверх лежал убитый им днём молодой  островитянин. Стрела торчала в его горле чуть ниже кадыка.  Сначала, Ариваз решил,  что глаза его подводят. Возможно,  это было следствием утомления. Кроме того, ветер раскачивал ветви окружающих деревьев, отчего отбрасываемые ими тени причудливо двигались, что и могло вызвать иллюзию шевеления.

 Понаблюдав за трупом ещё немного, сириец усмехнулся и стал смотреть в другую сторону. Мертвец лежал там же,  где смерть настигла его, и также неподвижны были  сотни других трупов. Ариваз хмыкнул и потёр пальцами глаза. Просто, все немного перенервничали сегодня и устали,  вот, и чудится всякое.

    Вокруг, всё было тихо и спокойно. Зелёный туман бесследно исчез вдали, ветер шумел в ветвях, брёвна из которой была сложена башня тихо поскрипывали, люди в палатках засыпали и даже неутомимый, вездесущий центурион куда-то пропал. Наверное, ушёл проверять посты в другую часть лагеря. 

    Устав смотреть в одном направлении, Ариваз сместил фокус обзора снова в сторону того куста, где лежало тело островитянина. 

  И застыл на месте.

 Всё нутро сирийца сковал ледяной ужас, горло сдавил спазм, так, что он не мог произнести ни звука.

  Убитый им дикарь стоял возле куста.

  Стрела по-прежнему  торчала в его горле и вся грудь и живот островитянина были покрыты подсохшей кровью.

  Сириец не мог найти тому, что видел ни одного вразумительного объяснения. Если только, тот человек был  ранен… Но нет,  стрела пробила горло! Островитянин не мог быть ранен. Невозможно остаться живым, если…

 - Смотрите! - вдруг крикнули с другой башни – Они встают!

 Теперь, уже все это видели, со всех башен.  Сотни мертвецов, лежащие вокруг лагеря начали шевелиться и вставать. Со стороны римского лагеря донеслись крики страха и изумления.

 Мертвые поднимались в полном молчании. Окровавленные,  с белыми лицами, искаженными мукой смерти. Слегка пошатываясь, они неуверенно начали ковылять к стенам и воротам.

 - Этого не может быть, - пробормотал Ксант. – Мы ведь убили их.

 Но вопреки всякой логике, презрев законы природы и здравого смысла,  тела убитых островитян поднимались и шли вперёд.

 Ариваз ватными пальцами достал стрелу из колчана, другой рукой поднял лук. Отработанное многими годами мастерство не подвело его. Тонко запела спущенная тетива и стрела  вошла в грудь,  точно в район сердца, медленно бредущего островитянина. Того самого, которого он убил раньше.

    Идущий пошатнулся. И только. Восстановив равновесие, он двинулся снова вперёд. Стрела, пробившая ему сердце,  беспокоила его не больше чем та, что торчала в его горле.

    С других башен, тоже начали стрелять, но последовавшие сразу за этим  испуганные и удивлённые возгласы возвестили, что результат везде был одинаков. Мертвецы неотвратимо надвигались, охватывая лагерь с трёх сторон и стрельба римлян их совершено не беспокоила.

   Марк Сабин и Марк Петрий, уже повторно разбуженные за эту ночь,  прибежали к воротам. Здесь они поднялись на стену.  Волосы на  головах командиров зашевелились от ужаса при виде толп обезображенных трупов бредущих со всех сторон к лагерю.

 Стражники по-прежнему стреляли с башен, но их усилия были напрасны. Стрелы втыкались в тела в лица мертвецов, но те  шли и шли вперёд. Один из пращников, подобрав здоровенный булыжник, метнул его и удачно снёс сразу полчерепа одному из оживших. Но тот, лишь пошатнулся и после продолжил идти, хотя все, что было выше его глаз, представляло собой кровавое месиво из кожи, мяса, мозгов и обломков кости.

 - Укрепить ворота! – закричал Сабин и не узнал свой собственный голос,  искаженный страхом, что сдавил ему горло своими липкими холодными пальцами. Приказ был отдан своевременно. Стражники у ворот установили дополнительные подпорки из брёвен. 

 Первые мертвецы достигли ворот и навалились на них. Остальные, тоже  приближались. Огромная, окровавленная, страшная в своём молчании и теперь,  уже равнодушная к смерти толпа.

 - Что происходит? – спросил Диос, прижавшись лицом к прутьям ограды и глядя в сторону западных ворот лагеря. – Похоже, на римлян  снова напали.

 - Охраны нет, - тихо сказал Одакс, глядя в другую сторону.

 Обычно, несколько стражников прохаживались вдоль ограждения или  патрулировали со стороны озера. В общем-то,  это было единственное направление, в котором рабы, вздумай они бежать, смогли бы прорваться с наименьшими потерями. Пробовать бежать в другие стороны никто бы не решился, во всяком случае, пока на башнях и стенах находились часовые.

     Сейчас,  со стороны реки и озера их никто не охранял. Да и у ограды никого не было. Часовые, нарушив приказ, находились сейчас возле претория. С одной стороны, всё-таки помня о своём долге,  они не побежали, как  все остальные к воротам, чтобы узнать, что происходит.  Но с другой стороны, оставаться возле загона с рабами, когда за стенами лагеря происходит нечто непонятное и страшное, они тоже не могли. Человек так устроен, что не в силах долго ждать прихода опасности, о которой ничего не знает. Человек предпочитает взглянуть страху в лицо и чем скорее, тем лучше, чтобы решить, что ему делать, бежать или драться.

   За стенами лагеря происходило,  что-то совершенно непонятное. В голосах римлян слышался сильнейший страх, который, вряд ли мог быть вызван очередным нападением дикарей. Во всяком случае,  не обычным нападением, которое, уж точно не напугало бы закалённых и бывалых солдат.

 - Я думаю, другого шанса у нас не будет, - сказал приглушённо Одакс.

 Десять человек, находившиеся рядом с ним, подобрались. На лицах и в глазах отразилась решимость. Все они были готовы. Ограда за  которой их держали, была высотой всего-то в рост человека.  Видимо, когда римляне сооружали её,  они  решили, что рабы едва ли решатся на побег, будучи на острове, расположенном так далеко от известных им земель.    

 - Перелазаем, освобождаем женщин и прорываемся к южным воротам, - сказал Одакс. – Их не охраняют.  Да помогут нам боги!

 - А ты уверен, что местные примут нас, даже если мы вернём им их девчонок?

 - Я уверен лишь в одном: если останемся тут, свободы нам никогда не видать.

 И с этими словами,  Одакс ухватился за верхнюю кромку ограды и начал перелазить. Остальные, чуть помедлив, бросились следом.

 - Надо выйти из боковых ворот и ударить с фланга! – заорал Марк Петрий.

 То ли от страха, то ли ещё от чего-то он, похоже, слегка спятил. На его бледном лице блуждала странная улыбка, глаза лихорадочно блестели. – Отбросим их! Убили один раз – значит, прикончим и во второй. 

 - Нет!  – охрипшим голосом вскричал  Сабин. – Разве ты не понял? Это гнев богов! Мертвые ожили!  Посмотри,  стрелы их не берут. Думаешь,  от другого оружия будет больше пользы?

 Марк Петрий хотел, было  сказать, что стоило бы попробовать пустить в ход мечи и топоры, как вдруг с одной из башен раздался вопль часового.

 - О боги! Что это?

 Среди кустов, с шумом ломая ветки и хрипло, тяжело дыша,  неслось,  что-то огромное. Оно двигалось быстро. В свете факелов мелькнула окровавленная спина. Это нечто, вломилось в толпу мертвецов, сгрудившуюся перед воротами и,  опрокидывая всех попавшихся на пути, ринулось дальше, пока не врезалось со всего разгону в стену шагах в пяти от левой створки ворот. Удар такой силы размозжил бы любому живому существу голову, что привело бы к мгновенной  гибели,  но тварь и не думала подыхать. Издавая ужасающие хрипы и другие звуки, описать которые было невозможно, она продолжила биться о стену. 

    Один из солдат бросил вниз факел. Возле стены стало светлее.  Все увидели,  что это крупный хряк из числа одичавших свиней. Вся его спина представляла сплошное кровавое месиво, а местами из разодранной плоти,  даже проступал позвоночник.  Кровь текла и из под брюха. Разбитая, изуродованная морда, тоже  была в крови,  не хватало одного глаза. Другой, бледный и мутный, как вздувшийся, готовый вот-вот лопнуть гнойник выступал из глазницы под неестественным углом.

   Раны, покрывавшие тело животного не были похожи на те, что наносятся мечом, копьём или другим оружием. Тело хряка, словно рвали зубами и напавших на  него было много. Беспорядочные укусы виднелись  тут и там, но особенно их было много на спине, где были выдраны целые куски плоти.  От таких ран и кровопотери животное должно было непременно  умереть, но оно яростно  билось о стену,  вопреки всем законам природы и  здравому смыслу. Очевидно, было, лишь одно: хряк  мертв, убит недавно,  но, как и воины-островитяне,  он  ожил по неизвестной причине.

  Шум за спиной, таки привлёк внимание троих часовых. Развернувшись, они застыли, поражённые увиденным.   В  первое мгновение, солдаты не поверили собственным глазам, увидев, что причиной шума стали рабы, перелезающие через ограду загона. Когда же часовые с криками, сыпля ругательствами, бросились в ту сторону, было уже поздно. Рабы в большинстве своём вырвались на свободу.

    Сотня  безоружных,  отчаявшихся человек против троих римлян отлично вооружённых и защищённых доспехами. Но рабам, кроме собственной жизни терять было нечего. На кону стояла свобода. Поэтому, они набросились на  растерявшихся часовых с удвоенной силой и яростью. Рядом с оградой валялось множество палок и поленьев. Несколько рабов вооружились ими. Двое,  из троих часовых,  видя столь большое число противников  заняли оборонительную позицию, встав, друг к другу спиной, третий же, громко крича: «Мятеж!» устремился к западным воротам лагеря, где сейчас в основном собрались все люди трибуна Марка Сабина.

   Толпа рабов налетела на римлян, как вихрь, как яростная волна, захлёстывающая прибрежные камни во время шторма. И откатилась, обливаясь кровью. У ног либурнариев корчились двое. Один держался за живот и харкал кровью, другой с рассеченной надвое головой,  почти сразу затих. Но гибель товарищей,  лишь обозлила рабов. Они снова напали со всех сторон. Одному галлу удалось избежать удара мечом, и он ухватил римлянина сзади за шею. Диос, воспользовавшись этим,  с размаху вонзил заострённый конец палки, которой был вооружен в горло солдата. Тот захрапел и выронил меч, и оружие мгновение спустя  оказалось в мозолистой руке Бакия. Огромный фракиец ударил им наотмашь в спину второго либурнария.   Другой меч  достался иллирийцу Тавмату. Толпа рабов с дикими воплями устремилась в сторону претория. Они собирались прикончить всех, кого встретят, завладеть оружием и напасть на людей Сабина, всё ещё находившихся  у западных ворот. Впрочем, там были,  уже не все солдаты. Центурион Гай Фалиск собрал вокруг себя группу из двадцати либурнариев и они неспешно шли навстречу мятежникам, держа перед собой мечи и копья.

    Диос, Бакий , Одакс и их группа из десяти человек,  состоящая в основном из соплеменников-фракийцев,  устремилась в другую сторону. Им нужно было спасти девушек.

    Палатку с пленницами никто не охранял. Двое часовых ретировались оттуда, как только первые рабы вырвались из загона. Одакс ворвался в палатку. Островитянки, сбившись в кучку,  с ужасом взирали на почти голого, грязного, бородатого человека.

 - За мной! – проревел он, делая характерный жест рукой. – Скорее!

 Естественно, пленницы не поняли ни слова, но из смысла происходящего им стало ясно, что странный незнакомец явился, как  спаситель. Разбираться, кто он и почему выглядит так странно, они не стали. Сейчас следовало поторопиться. Снаружи, к  беглецам присоединилось ещё человек пять или шесть, решивших не испытывать судьбу и не бросаться на строй римлян, как другие, повинуясь,  лишь  скопившейся ненависти и ярости.  Среди них был и Тавмат, по-прежнему сжимавший в руке меч убитого римлянина. 

    Вся группа, теперь уже состоящая  из трёх десятков человек,  кинулась к  южным воротам лагеря. Мужчины бросились открывать ворота.  Девушки остановились чуть в сторонке. Ещё немного и беглецы окажутся на свободе. Конечно, потом нужно  ещё суметь скрыться, но они верили в успех.

    Внезапно, позади мятежников, начавших уже раздвигать створки ворот,  раздались женские крики, полные ужаса.

 Одакс и все остальные обернулись. К группе девушек странной раскачивающейся походкой приближались  пять или шесть человек. В полутьме разглядеть их толком не удалось. Шли они с той стороны, где были сложены тела Випсания и воинов,  павших в сражении с островитянами.

 - Ну, чего все встали?! Бежим скорее! – заорал Диос, отчаянно махая рукой.

 Как и большинство беглецов, он ещё не понял, что происходит. Странная группа, медленно бредущая в их сторону,  была ещё далеко, и разбираться с ними не было смысла. Ворота уже открыты и следовало скорее покинуть лагерь.

    Рабы и освобождённые девушки выбежали на открытое место перед воротами. До ближайших зарослей было шагов двадцать и столько же до берега озера, находившегося справа. 

 Девушки бежали следом. Диос так и не понял, что так напугало пленниц. Впереди за кустами он увидел двоих островитян. Они, пошатываясь, брели среди деревьев. Их странная походка, какая-то непонятная отрешенность озадачили Диоса, но он тем не менее крикнул, желая привлечь их внимание:

 - Мы друзья! Мы освободили ваших женщин! 

 Фракиец,  конечно, знал, что его слова вряд ли будут поняты,  но общий смысл, должен был до них дойти.  Диос пошёл  на встречу дикарям, продолжая кричать:

 - Друзья! Мы не желаем вам зла! Вот ваши женщины, мы помогли им бежать!

 - Стой! – вдруг крикнул Бакий, почуяв неладное.

 Диос замер. К нему подбежал его товарищ с факелом в руке.  В колеблющемся свете огня фракийцы  увидели,  что идущие к ним островитяне сплошь покрыты засохшей кровью. И если бы только это.  У одного была надвое разрублена голова до самой нижней челюсти и при каждом шаге обе половинки болтались из стороны в сторону. В груди второго торчала стрела и глубоко был рассечён бок. 

   Фракийцы в ужасе застыли, не понимая,  что происходит. К ним шли трупы. Самые настоящие мертвецы, поскольку получив такие раны, ни один человек не смог бы остаться жив. Чуть в отдалении  за деревьями показались еще трое. Какие они получили раны,  отсюда видно не было, но их характерная медленная, слегка раскачивающаяся походка,  показывала, что они прибывают в таком же состоянии, как и двое ближайших островитян.

 - Мертвецы, - прохрипел Бакий, в страхе отступая на шаг. – Боги прокляли нас!

 - Заткнись! – рявкнул Одакс, выбегая вперёд. – Нужно провраться! Рубите их!

 Он было размахнулся, чтобы в раз снести голову приблизившемуся к нему мертвецу со стрелой в груди, но тут одна из спасенных девушек пронзительно закричала и вцепилась обеими руками в руку фракийца.

 - Мати! Мати! – кричала она не переставая.

 Обескураженный Одакс отступил. Похоже, девушка знала этого воина. Кто он? Её муж, брат, друг?

   Но островитянин отступать или останавливаться и не думал. Он также шёл вперёд, только теперь на его пути была девушка. Она шагнула ему на встречу.

 - Мати! Оки ата оривенас?  Мати,  орив ведаи иметива?

 - Асами! – крикнула одна из девушек, делая предостерегающий жест.

 Но было поздно. Мертвый островитянин, приблизившись к девушке вплотную, неожиданно быстро схватил её за плечи и впился зубам в шею. Асами издала пронзительный вопль боли и ужаса. Она оттолкнула от себя мертвеца, но в его зубах остался большой кусок вырванной плоти. Асами упала, обливаясь кровью. Две девушки с криками бросились к ней.

 - Надо уходить! – заорал Диос, затравленно озираясь по сторонам.

 Уже отовсюду из-за черных стволов деревьев из-за кустов выходили мертвецы. В полном молчании, окровавленные, изуродованные смертью, они приближались медленно но неотвратимо. Окружить группу живых,  они еще не успели и следовало этим воспользоваться. Бывшие рабы и освобожденные девушки сначала бросились в сторону римского лагеря, а затем резко повернули на юг и устремились к расположенным там холмам. Мертвецов в той стороне ещё не было. Двое мужчин тащили истекающую кровью Асами, остальные шли следом или впереди. Диос, как смог объяснил одной из девушек по имени Кинди, что они были пленниками римлян, но бежали и теперь им нужна помощь. Кинди оказалась весьма сообразительной. Она вела всю группу к южному побережью, постепенно отклоняясь на юго-восток, чтобы добраться до одной маленькой рыбачьей деревушки, где можно было прийти в себя и  передохнуть. 

   Между тем, вокруг римского лагеря происходило следующее: толпы мертвецов начали постепенно оттягиваться в сторону южных ворот. Они,  словно чуяли,  что проход освободился. Римляне же, не сразу поняли, что происходит. Первой их заботой были рабы, напавшие на солдат с тыла с такой  яростью, что удержать их было невозможно. Огромный хряк тупо и упорно продолжал, бился в стену рядом с воротами,  хотя в его тело лучники всадили уже два десятка стрел. Но усилия чудовища,  уже приносили плоды. Стена  том месте была сильно расшатана и целая секция грозила вот-вот рухнуть.

 -  Заделать пробоину! - орал Марк Сабин. – Подпорки сюда! Скорее!

 Несколько солдат во главе с Марком Петрием   устремились к преторию, где были сложены запасные бревна и связки из стволов бамбука,   но наткнулись на нескольких своих медленно бедующих товарищей.  В колеблющемся свете факелов Марк Петрий увидел прямо перед собой белое, искаженное мукой смерти лицо Випсания. Глаза его были затянуты мутью, приоткрытый рот измазан кровью.

 Келевст остолбенел. Рядом с Випсанием шли и те солдаты, что погибли в сражении с островитянами. Все они,  еще недавно лежали в отдаленной стороне лагеря,  ожидая сожжения, но теперь, повинуясь какой то непонятной загадочной силе, ожили и шли, чтобы убить своих товарищей по оружию. Один из мертвецов,  воспользовавшись заминкой, внезапно качнулся вперёд и вцепился стоявшему слева от Марка Петрия либурнарию зубами  прямо в лицо. Випсаний набросился на келевста. Тот, проворно отскочил и, взмахнув мечом, рассек голову Випсания надвое до верхней челюсти. С хрустом,  лезвие меча прорубило череп, брызнули кровь и ошметки мозга. Но мертвец, словно и не почуял этого. Он продолжал идти на Марка Петрия.

    Келевст выдернул меч из черепа ожившего трупа и отскочив назад еще на пару шагов размахнулся и ударил, чуть наискось, метя Випсанию в шею. Глова,  кувыркаясь отлетела во тьму. Тело, тут же замерло, запнулось в своем движении, словно наткнулось на невидимую стену. Затем, оно стало бестолково вертеться на месте, в то время, как руки, всё время пытались что-то схватить.

   Вокруг,  был уже полнейший хаос.   Солдаты дрались и с мертвецами и с восставшими рабами. Факелы метались из стороны в сторону, как и чудовищные уродливые тени. То тут, то там слышались крики: «Он укусил меня!», «Помогите!», «Я ранен, о боги, я ранен!».

 К звукам ударов, стонам и крикам вскоре добавились ещё и другие звуки, еще более ужасающие. Из темноты доносилось жадное голодное урчание и чавканье.

   Марк Петрий бросился к восточным воротам, где в это время еще находился Сабин и два десятка солдат. По дороге,  он наткнулся на одного из либурнариев и островитянина, сидевших на корточках возле тела убитого раба. Из распоротого живота они вытягивали  внутренности и жадно рвали их зубами. К горлу Марка Петрия подкатила тошнота. Он едва сдержался и побежал дальше.

    Возле ворот прорвавшиеся внутрь мертвецы атаковали группу Сабина. Один из либурнариев на глазах келевста пронзил мертвеца-островитянина копьем. Но тот продолжал идти, насаживаясь на древко. Его руки с судорожно скрюченными пальцами тянулись к человеку. Глаза мутная поволока,  окровавленный рот разинут в предвкушении теплой живой плоти.  Один из мертвых либурнариев  вцепился зубами в руку своего живого товарища. Тот отбросил его ударом ноги в грудь,  но из рваной раны сильно шла кровь.  Обозленный солдат разрубил мертвецу лицо наискось. Но тот продолжал иди,  верхняя половинка его головы болталась из стороны в сторону.

    На Сабина напал один из уже мертвых либурнариев. Кто-то отсёк ему ноги и он полз, опираясь лишь на руки. Потому то Сабин и не заметил его сразу, когда оживший подкрался сбоку. Он вцепился Сабину обеими руками в его правую руку, повис на ней всей тяжестью тела. Младший трибун заорал от ужаса, ощутив, как холодные, жесткие пальцы впиваются ему в кожу.  Зубами мертвец тянулся к руке Сабина. Сначала, промахнувшись,  он вцепился в наруч. Сабин, уперевшись ладонью левой руки в лоб мертвеца, пытался оттолкнуть его голову. Но тот, таки достал его. Задел зубами кожу,  чуть выше наруча. Извернувшись, Сабин ударил мертвеца ногой в лицо. Тот упал. Снова приподнялся, но лезвие меча отсекло ему голову.

    Сабин,  в страхе, осмотрел свою руку. Укуса не было. Так, легкая царапинка. Ерунда! На сердце сразу отлегло. И дышать стало легче. Но  впредь, надо быть осторожнее.

     Солдаты между тем  били и кололи своих бывших друзей и островитян  с яростным остервенением. Но через открытые и никем не охраняемые ворота всё время  входили все новые и новые мертвецы. Да и те, кто был убит только что, начали оживать. То тут, то там поднимались с земли погибшие солдаты и рабы. Выглядели многие из них ещё ужаснее мертвых островитян, поскольку зачастую кроме ран от оружия, их руки, лица и тела покрывали укусы, рваные раны, а иногда плоть была так изъедена и разорвана, что виднелись кости. Воздух был наполнен смрадом разложения и крови. Ночь оглашалась криками ужаса, боли и невыносимых мук.

 - Они не умирают! – кричал Сабин, отчаянно рубя и делая выпады мечом. – Мы не можем их остановить!

 - Нужно бежать отсюда! – тяжело выдохнул Марк Петрий. – Иначе окружат.

  Едва он произнес это, часть стены, куда всё это время в яростном исступлении  бился хряк рухнула.  Окровавленная, хрипящая туша ворвалась в пролом. Один из солдат, вооруженный копьем, попытался остановить животное,  но поплатился за это. Хряк, не обратив внимание на оставленное в его спине копьё,  опрокинул либурнария первым же ударом.  Клыки его разорвали римлянину живот. И чудовище принялось пожирать вопящего солдата, буквально живьём. Толпы мертвецов вокруг, тоже не дремали. Они приближались, уже со всех направлений, только со стороны северной стены, обращенной к горам и водопаду их было пока немного.

 - Туда! – крикнул Марк Петрий, первым устремляясь в спасительном направлении.

 Сабин, тоже побежал. Центурион Гай Фалиск задержался. Повернувшись в сторону башен возле ворот, он крикнул:

 - Мы отходим, ребята, все вниз! Живее! Живее, ублюдки!

 Лучники не заставили просить себя дважды. Они начали спускаться  по лестницам и даже спрыгивать, рискуя переломать себе ноги. С парой человек так и случилось. Они были обречены. Но большинство спаслись и благополучно присоединились к группе. Остались только двое: Ариваз и Ксант. Едва они спустились, как на них набросился  хряк, успевший уже распотрошить либурнария. Лучники проворно отскочили в разные стороны. Ксант, даже успел полоснуть ножом спину животного. Но это,  конечно же,  было бессмысленно, ран там хватало и большинство были пострашнее,  обычно оставляемых ножами.

    Гай Фалиск, зарычав, бросился на помощь лучникам. В отличии от них, он был вооружен топором. Он принялся рубить и кромсать мертвого зверя напав на него сзади. Хряк развернулся и атаковал центуриона. Удар пришёлся римлянину в живот, но защищенный хорошим доспехом, Гай Фалиск устоял, хотя тупая, тягучая боль и пронзила его до самого позвоночника. Чуть отступив, он обрушил топор на череп хряка. Тот остался торчать там, намертво застряв. Вторым ударом зверь, таки сбил центуриона с ног. Вокруг уже скопилось до трех десятков мертвецов. Источая невыносимый смрад, они кровожадно тянулись к упавшему Гаю Фалису. Тот попытался подняться, но туша хряка, рыча и хрипя навалилась сверху. Клыки зверя пытались прокусить нагрудный панцирь. Толпа оживших напирала. Десятки рук вцепились в Гая Фалиска, не давая ему  убежать. Он кричал, сыпал проклятиями и раздавал удары выхваченным кинжалом направо и налево. Но всё было напрасно. Через минуту храбрый центурион был похоронен под грудой остервеневших от крови мертвецов.

    Аривазу и Ксанту, тоже не удалось убежать. Куда бы они не кидались, со всех сторон к ним шли ожившие каннибалы. Тут еще, стряхнув с себя груду тел показался проклятый хряк. Фыркая и плююсь кровью, он, тяжело топая, бросился к лучникам. Для них оставалось лишь одно спасение – вышка, построенная посреди лагеря. Та самая бестолковая вышка, на возведении которой так настаивал Марк Сабин. Ксант и Ариваз устремились к ней со всех ног. Лихорадочно перебирая руками и ногами,  полезли вверх. Успели вовремя. Взбиравшегося  вторым Ксанта, хряк едва не схватил за ногу. Дрожа от ужаса, стуча зубами, лучники забрались  на дощатый настил верхней площадки.

    Хряк,  тут же позабыл о них и устремился к маленькой группке еще живых людей, в основном рабов, пытавшихся пробиться к озеру,  и спастись вплавь. Но у них было мало шансов. Мертвецы окружили их со всех сторон. О своих шансах, Ксант и Ариваз, даже не хотели сейчас думать, пока там внизу творился кровавый кошмар. Если ожившие никуда не уйдут, а будут толпиться внизу, шансов остаться в живых у лучников будет не больше чем у тех, кого сейчас рвут на части и пожирают живьём.

    Сабин, Марк Петрий и отступившие вместе с ними солдаты по приставным лестницам забрались на стену. Отсюда они видели гибель центуриона Гая Фалиска и то, что защищать лагерь было уже бессмысленно. Он был наводнен мертвецами. Появился ещё один хряк, даже крупнее того, что проломил стену. Нельзя было терять ни минуты. Римляне начали спрыгивать со стены вниз. Затем, отряд спешно направился в сторону гор у подножья которых густо росли джунгли. Ни Сабин, ни келевст пока не представляли, что они будут делать. Сейчас их гнал вперед животный страх. Подальше! Подальше от этих мертвецов! Подальше от лагеря, переполненного смертью, кровью и страданием. Найти укрытие, передохнуть и отдышаться. Потом, можно придумать план, как пробиться к побережью к основному лагерю.

    Но никто из беглецов еще не знал, что не будет им ни отдыха ни укрытия. Не все мертвецы пошл на приступ лагеря, многие отправились в разные стороны и наткнуться на них можно было теперь где угодно. И не только ожили после смерти те два хряка, которые ворвались в лагерь. Зеленоватый туман, появившийся со стороны болот, расползся по довольно значительной территории, частицы его  проникали и в почву и в жидкую грязь и все кто соприкоснулся с ним , был обречен стать ожившим трупом, в случае скорой гибели. Ну а те, кто были уже мертвы, вернулись к жизни, очень скоро, после того, как зеленоватое марево коснулось их. 

   На краю отдаленного болота ожил полуразложившийся труп огромного хряка. Наткнувшись на небольшую группу своих сородичей, он убил их всех и вскоре джунгли наполнились рычанием и плодоядным,  голодным воем диких свиней. На краю одной из рыбацких деревушек, где островитяне хоронили своих соплеменников, умерших от старости или болезней или несчастных случаев, что были, в общем-то, редки, но все же иногда случались, земля зашевелилась, и десятка два холмиков начали осыпаться. Вскоре показались худые, покрытые серой, полуистлевшей кожей руки с длинными ногтями, затем черепа с полусгнившей плотью и из могил начали выбираться мертвецы. То же самое происходила во всех местах недавних захоронений. Мертвецы разной степени разложения вставали из могил, чтобы искать живых и присоединить их к своей кошмарной бездушной армии.   

 

ГЛАВА 10

    Трое либурнариев Публий Габиний,  Авл Самник и Эвн Фессалиец  рассчитывали хорошо провести время,  пока продолжается их  смена – вторая из трёх. Палатка часовых была расположена  на песчаной полосе, протянувшейся между двух лагун. Здесь,  они развели костерок и расстелили вокруг на песке свои плащи. Либурнарии должны были присматривать  за вытащенными на берег кораблями. Но,  по-правде сказать, они не особенно то утруждали себя наблюдением. Больше,  смотрели в сторону береговых скал, где разместилась основная масса их товарищей. Оттуда мог нагрянуть центурион с проверкой. Но опыт, приобретенный тремя часовыми за долгие годы службы, подсказывал им, что вряд ли визиты центуриона будут частыми. Возможно, разок подойдёт, но не более. Как и все остальные,  их центурион Фабий Филон прибывал в несколько расслабленном состоянии. Ну, в самом деле, кто позарится на римские корабли? Не местные же дикари, которых и за противников то смешно считать. К тому же, с местными,  их трибун Севериан,  вроде бы договорился о мире. Да и ни одного из местных,  солдаты ещё не видели. Похоже, дикари  вообще не появлялись в этой части острова.

     Днем Публию Габинию  повезло. Зайдя в заросли кустарника,  в трех милях от лагеря, чтобы справить малую нужду,  он наткнулся там на крупного одичавшего хряка,  которого и прикончил копьём. Тушу,  приятели решили обжарить на костре и полакомиться свининкой. Что и говорить, соскучились уже по свежему мясу.

     Хряка выпотрошили и смастерив над костром вертел на боковых опорах, начали поджаривать. С туши,  уже капал жир и вокруг разносился аппетитный запах,  когда Эвн Фессалиец  заметил, как вокруг  клубится какая то странная зеленоватая дымка. Она, была едва заметна и быстро пропала.  Во тьме  ночи,  ее  бы вообще не заметили, лишь благодаря отблескам костра,  Эвн уловил полупризрачное  вихрение, которое списал  на обман зрения ,  и через минуту,  уже  забыл о нём.

 - Хорош поросёночек, - между тем, сказал Авл Самник, потирая в предвкушении руки. – Сочный, жирный, пальчики оближешь. Ну что, приступим?

 - Пару минут ещё, - ответил Публий Габиний.

 Товарищи  расселись вокруг костра, устроившись на плащах. Все с нетерпением ждали окончания этих двух-трёх минут.  Авл Самник  взялся за вертел, чтобы  немного повернуть тушу и поджарить одно место на боку, которое, по его мнению, было ещё сыровато.   И тут,  он заметил одну странность. Ему показалось, что  туша охвачена легкой, едва заметной тряской. Сперва,  солдат решил, что ему показалось. Такое, порой  бывает и  в неровном, колеблющемся свете костра многое мерещится. В этом виноваты и уставшие за день глаза и тьма вокруг и обманчивые тени.   Но вскоре,  шевеление началось вполне очевидное. Более того, веки свиньи открылись и на Авла Самника уставились два мутных, остекленевших  глаза. Публий и Эвн ещё ничего не заметили, сидя в сторонке, они обменивались пошлыми шутками.  Авл резко  вскочил и отпрянул от костра.

 - Смотрите! – крикнул он, охваченный страхом.

 Товарищи,  сначала в недоумении уставились на него,  потом туда, куда он показывал.  Свиная туша,  уже тряслась настолько явственно, что это нельзя было списать на игру отблесков огня  и колеблющиеся тени. Поджаренное, выпотрошенное тело яростно извивалось и дёргало ножками, словно хотело освободиться от  вертела. Хряк, даже повернул голову к троими солдатам и издал ужасающий хриплый вздох.

    Либурнарии,  в ужасе попятились, совершенно не понимая, что происходит.  Как мог поджаренный со всех сторон  хряк, чьи кишки и другие несъедобные органы были выброшены в море,  подавать  признаки жизни?

 - Публий, дружище, ты,  точно прикончил его? – задал глупый вопрос Авл Самник.

 - Конечно прикончил, - прорычал Публий, со страхом и растерянностью наблюдая за ожившей тушей.   – Думаешь,  я не способен отличить мертвую свинью от живой?

   Про то,  что они сами  выпотрошили тушу все и забыли.

 Хряк начал рычать и хрипеть. В носу его клокотало и булькало,  из обеих ноздрей брызгала кровь.

 - Отцепи его! – крикнул Публий.

 Авл взял своё копьё, подсунул под вертел и обрушил его вместе с хряком прямо в костёр. Пламя резко взметнулось вверх, послышался треск жира и щетины. Добыча либурнариев, продолжала извиваться и не смотря на то,  что лежала на раскалённых  углях, и всю её жадно лизал огонь не стала вопить громче, как всякое живое существо, а издавала всё те же приглушенные звуки.  Туша хряка  покрылась ожогами,  кровь спеклась и налипла тут  и там черными корками.

    Авл Самник, все, также орудуя копьем,  выволок свинью из огня и присел рядом, чтобы получше рассмотреть. Она продолжала шевелиться. Солдат осторожно потрогал тварь. Внезапно,  она изогнулась и ее клыки вцепились в запястье солдата немного ниже локтя. Тот заорал и попытался вырвать руку. Ему это удалось,  но при этом в зубах хряка остался немалый шмот его плоти. Брызнула кровь. Зажимая рану и  пронзительно крича от боли и ужаса, Авл отскочил от костра. Публий и Эвн принялись яростно колоть свинью мечами. Они вонзали их, едва ли не по самую рукоять. Туша сочилась черной кровью,  хрипела, корчилась,  но отказывалась подыхать. Видя тщетность своих усилий, Публий и Эвн  принялись яростно рубить животное. Отсекли все четыре конечности. Ужасные, колотые и рубленные  раны, в вперемежку с ожогами сплошь покрывали тушу хряка, но он всё равно был жив. В конце концов, уставшие, взмокшие от пота либурнарии разрубили животное пополам. Теперь, дёргались две половинки, причём верхняя,  даже пыталась ползти, упираясь двумя передними культями.

 - Это колдовство! – взвыл Публий,  обрушивая на хряка удар за ударом. – Злое колдовство!

 В конце концов, солдаты  отсекли голову хряку,  потом каждую  из трёх образовавшихся  частей разрубили еще на несколько кусков. Но они эти бесформенные, сочащиеся кровью куски  продолжали шевелиться, извиваться, пульсировать и судорожно дергаться. 

 Публий и Эвн стояли вокруг этого месива и тяжело шумно  дышали. По их бледным, перекошенным страхом лицам градом катил пот.

 - Друзья,  мне, что-то плохо, - донёсся до них слабый голос Авла Самника.

 Всё то время, пока они кромсали тушу, их товарищ сидел чуть в стороне.  По лицу его разлилась  смертельная бледность, рука сильно кровоточила.

 - Не повезло тебе, - пробормотал Публий. - Лекаря надо.  Иди к Аристису, он осмотрит  и перевяжет тебя..

 Авл Самник с заметным трудом поднялся.  Всё также,  зажимая рваную  рану рукой, он  побрел в сторону основного лагеря. Вскоре,  темнота поглотила его.

 - Надо было с ним пойти,  – пробормотал  Публий.

 - Нельзя, – покачал головой Эвн. – Ты же знаешь, здесь должно остаться не меньше двух человек.

    Авл  шел вперед и с каждым шагом ему становилось все хуже и хуже. Один раз,  его даже вырвало,  чем-то темно-зеленым,  словно сгустком водорослей.  Но ничего подобного он не ел. Голова кружилась,  в ушах стоял звон, ноги подкашивались и перед глазами всё плыло.

    Когда до скал и ведущей вверх тропы оставалось шагов двадцать, ноги перестали слушаться его,  и Авл упал на песок. Стало немного легче. Он решил немного полежать,  чтобы собраться с силами и продолжить путь. Кровотечение было,  уже не столь обильное и это обрадовало несчастного. Но он тешил себя самообманом. Он и не догадывался, какая кровавая дорожка протянулась вслед  за ним, отмечая весь его путь от костра на берегу до места, где он сейчас находился. И  чем больше Авл Самник лежал,  тем,  во все большее забытье впадал.  Потом, вдруг живот его пронзила такая боль,  что он не смог даже закричать,  лишь согнулся и захрипел.  Он понимал, что умирает и эта короткая передышка в самом начале,  как только он упал, была словно насмешка, перед его смертью, ставшей мучительной и страшной. Авл бился в агонии несколько минут. Он искусал себе губы и язык, рот его наполнился кровью и слюной, желудок содрогался в спазмах,  изо рта умирающего исторгалась какая-то  кроваво- липкая полужидкая  масса.

     Через несколько минут Авл Самник  был мертв. Наступила тишина. Ночные небеса наблюдали за миром, лежавшим  под ним миллионами далёких сияющих звёзд.

     По прошествии нескольких минут тело Авла Самника начало подавать признаки жизни. Шевельнулась рука,  задергались веки,  рот открылся, и оттуда потекла по щеке и дальше на песок  струйка крови,  смешанная с чем-то  зеленым. Затем, мертвец открыл глаза и  поднялся.  Он  постоял немного,  словно пытаясь понять, где находится и соображал, что ему предпринять, потом повернулся и слегка пошатываясь из стороны в сторону,  направился обратно к побережью,  к сверкающему во тьме костру.

       Вечером, как обычно рабы получили свой скудный ужин: немного сухарей,  сушеных фиников и воды. Амакис,  быстро поев,  начал по своему обыкновению прогуливаться туда-сюда. Зная дюжину языков,  он слушал,  что говорят другие.  Обо всех разговорах, разумеется, важных, он докладывал старшему надсмотрщику Главкию. За это он получал еду получше и даже немного вина. 

   Пока,  Амакис прогуливался,  за ним пристально наблюдал нубиец Марумба. Глаза огромного негра  сверкали в полутьме. В них была ненависть. Многие другие рабы, также недолюбливали Амакиса и при его  приближении,   тут же  замолкали, а после  провожали соглядатая Главкия ненавидящими взглядами.

    Походив внизу, Амакис  начал подниматься по лестнице на второй этаж здания. Марумба бесшумно отделившись от стены, возле которой неподвижно сидел,  последовал за ним. В свете  единственного факела, укреплённого на стене между первым и вторым этажом, в помещении было трудно,  что-либо разглядеть.  На ступенях, потолке и стенах пролегали  черные,  непроницаемые тени.

  Поравнявшись с факелом, Марумба  заметил нечто странное: вокруг пламени было какое-то зеленоватое свечение. Едва заметное, полупризрачное и пропавшее быстрее, чем Марумба успел понять что это. Амакис, стоял на ступеньку выше негра. Он собирался продолжить свой путь на второй этаж, и тут,  Марумба  решился.

 - Прощай, гаденыш,  – шепнул нубиец и толкнул Амакиса. Тот,  коротко вскрикнул и полетел вниз. Послышался глухой стук упавшего тела. Через несколько секунд отовсюду начали раздаваться  встревоженные голоса. Рабы сбегались и с первого и со второго этажа, все с тревогой спрашивали друг друга, что случилось.  Обнаружив тело Амакиса, люди столпились вокруг.

 - Оступился и упал, -  с усмешкой сказал Марумба,  спускаясь с лестницы.

 - Может и так,  – произнёс  паннонец по имени  Бревк. – Мне,  нет до этого дела. Но что теперь делать с трупом?

 - Выбросим его в окно! – крикнул кто-то.

 - Нет, нельзя, - возразил Бревк, -  Стражники решат,  что его убил кто-то из нас. Он быстро взглянул на все ещё усмехающегося нубийца. – Нужно сказать,  что он оступился.

 - Как это оступился?

 Вперед, проталкиваясь через толпу вышел высокий, могучего телосложения капподакиец Савл. – Вы что, римлян тупицами считаете? Они ни на мгновение не поверят, что с их соглядатаем случился несчастный случай. Начнут искать, пытать всех подряд, пока не найдут виновного. Но сколько из нас пострадает, прежде чем это случится?

 Савл пристально посмотрел на Марумбу. Их взгляды встретились. Ни тот ни другой не отвели взгляда.

 - Я думаю, мы сами должны определить виновного и выдать его стражникам, - твердо произнес капподакиец.

 - И кого ты считаешь виновным? – спросил Марумба. В его голосе явственно слышалась угроза.

 - Ты, был ближе всех к Амакису, когда он упал, -  заметил Савл.

 - И что ты хочешь этим сказать?

 - Я скажу, - кивнул капподакиец, - Но не тебе, а стражникам.

 Нубиец сжал кулаки и начал спускаться с лестницы. Вокруг Савла сплотились несколько его друзей из числа соплеменников. Назревала нешуточная драка и кто знает, не закончится ли она появлением ещё нескольких трупов. Между капподакийцами и Марумбой вклинился Бревк.

 - Тихо, вы! Уймитесь, глупцы! – вскричал он. – Иначе всем нам несладко придётся. Римляне не станут разбираться, кто затеял потасовку – всех отправят на кресты.

 Возле лестницы разгорелся спор. Кто-то поддерживал капподакийцев, кто-то Марумбу, но были и такие, кто предлагал спрятать тело и после, когда представиться возможность избавиться от него.  

 Пока все наперебой кричали,  яростно спорили, ругались и обменивались оскорблениями, тело возле лестницы зашевелилось.

 - Жив! – крикнул кто-то.  – Помогите ему встать!

 Два человека,  было направились в сторону Амакиса,  но замерли, разглядев его.  Мертвенно белое лицо, вся правая сторона которого залита кровью. Череп,   пробитый от удара о плиты пола, был в месте удара смят внутрь.  И крови было столько, что Амакис,  просто не мог бы при такой потере, остаться в живых. Но более всего, поражали его глаза. Зрачки закатились под веки, а белки с лопнувшими сосудами, затянулись какой-то мутновато-розовой плёнкой.

     Марумба замер, пораженный и ошарашенный тем, что проклятый Амакис жив. А ведь, перед тем, как полететь вниз с лестницы, он видел, кто стоит рядом с ним.  Амакиса  следовало добить. Да как же,  он выжил вообще? С такой раной!  Как это возможно?

  Амакис, продолжал стоять неподвижно, словно прибывал в задумчивости. Никто не рисковал приближаться к нему. Он, вроде  был жив, но вместе с тем, окружающие чувствовали в нём нечто чуждое, какую-то неясную угрозу.  Вот, рот Амакиса  приоткрылся. Оттуда потекла зеленоватая слюна,  смешанная с кровью. Марумба решил действовать. Соглядатая следовало, как можно скорее добить. И никто, даже этот глупец Савл не остановит его.

   Но едва огромный нубиец двинулся вперёд, как неподвижность Амакиса закончилась. Вытянув руки и издав то ли стон, то ли вздох, он пошёл прямо на стоявшего ближе всего  к нему человека. Это был галл по имени Скавирис. Он попытался отскочить, но плотная толпа вокруг не позволила это сделать. Амакис вцепился руками в  правое предплечье галла. Тот, взвыл и попытался оттолкнуть соглядатая. Из этого ничего не вышло, Амакис вцепился мертвой хваткой. Мало того, он вдруг быстро наклонился и вонзил в предплечье Скавириса зубы. Хлынула кровь. Галл оглушительно заорал от боли. Подбежавший Марумба,  что есть сил, ударил Амакиса по спине. Но это не произвело никакого действия. Соглядатай,  крепко вцепившись в свою жертву,  рвал его плоть. Рвал жадно и яростно, словно голодный хищник, вгрызаясь зубами в мышцы и связки.  Скавирис истошно вопя,  наносил свободной рукой иступленные,  беспорядочные удары по голове Амакиса. Они вертелись и топтались на месте в самом центре расступающейся в ужасе толпы.

     Марумба, видя, что его удары бесполезны, схватил Амакиса за плечи и оторвал его от Скавириса. Затем, что есть силы,  пнул соглядатая ногой в грудь. Тот упал, но снова поднялся и двинулся на негра.

   Марумба ударил снова. Кулаком в лицо. Голова Амакиса резко дернулась и он, пошатнувшись, отступил на шаг. Воодушевленный этим нубиец начал наступать. Его удары сыпались один за другим, пока он не загнал Амакиса к стене. Здесь, Марумба ухватил соглядатая за слипшиеся от крови волосы и принялся бить его головой о стену. Послышался приглушенный хруст. Но вопреки всем ожиданиям  Амакис оставался жив. Он не кричал от боли, как любой нормальный человек и даже,  не стонал. Из его горла, лишь вырывались булькающие хрипы, да изо рта брызгала черная кровь.

 - Сдохнешь ты, наконец! – заорал Марумба. – Ну же, сдохни! Сдохни!

 Он бил и молотил Амакиса о стенку с диким исступлением, пока совершенно не выбился из сил. Тяжело дыша от усталости,  нубиец  отступил. Голова Амакиса превратилась в сплошное кровавое месиво, но он был жив. И едва,  Марумба отпустил его,  снова двинулся на негра.

    Нубиец,  в ужасе отступил ещё на несколько шагов. Всё тело его покрылось липким холодным потом.

 - Он, ведь  мертв,  – прошептал Марумба. – Это какое-то злое колдовство.

 - Амакис  одержим! -  завопил кто-то, - Слуга Аида!

 Этот истошный крик, словно послужил сигналом. Многие, прибывавшие от увиденного в ступоре и в шоке, теперь ударились в панику.  Люди ринулись кто куда, в разные стороны,  или наверх. Большинство, крича от страха,  побежали к выходу.

    Сильнейшим ударом ноги, Марумба вновь отбросил ожившего мертвеца. С глухим стуком, тот ударился о стену, но, обретя равновесие, опять, с упорством бездушного механизма двинулся вперед. Негр отскочил, взбежал на лестницу и  сорвал со стены факел. Затем, подбежав к Амакису,  ткнул факелом ему в лицо. Но огонь не остановил мертвеца.  Раздалось громкое шипение, какое случается, когда поджаривают кусок сырого мяса,   то тут,  то там на застывшем лице Амакиса появились ожоги, а сгустки крови спеклись, став черными корками.

   Размахивая факелом, Марумба, тоже начал отступать. На стенах и потолке  метались отблески и чудовищные тени. Вся эта чудовищная фантасмагория, ещё больше усилила панику. У выхода,  возле решётки собралась огромная толпа, все напирали вперёд, давя друг друга и истошно крича.

  Амакис  двинулся в сторону толпы. Марумба же убрался с его дороги, отбежав вправо.  Живой мертвец не преследовал его, похоже ему было всё равно на кого нападать.  Он шёл туда, где были живые и выбор жертвы, скорее всего, носил случайный характер. Кто оказывался ближе, на того и нападал.

    Людям, столпившимся у решётки  деваться было некуда. Амакис  вцепился в шею одного из ближайших к нему  рабов. Тот закричал на высокой ноте и начал крутиться на месте.  Ему удалось вырваться довольно легко. Но рана была рваная и глубокая, несчастный, просто обливался кровью.  Зажимая шею рукой, человек побежал вверх по лестнице.  Амакис  не стал его преследовать, а  напал на другого. Он впился зубами в правое плечо очередной жертвы. Это был смуглокожий худой, жилистый нумидиец. Зарычав от боли, тот обернулся и тут же,  Амакис вцепился нумидийцу прямо в лицо. Зубы живого мертвеца погрузились в правую щёку нумидийца. Тот,  вопя от боли и ужаса,  пытался оттолкнуть от себя Амакиса. Мертвец отлетел в сторону, сжимая в зубах здоровенный, кровоточащий кусок мяса.

 - Помогите! - кричал нумидиец – Сука! Укусил меня!

 Вся правая сторона лица нумидийца,  была залита кровью,  на   щеке зияла ужасная рана. Пошатываясь, он побрел вдоль стены, воя от нестерпимой боли.

    Стражники, прибежавшие  к решетке,  орали на рабов и наносили через проемы удары древками копий.

 - Назад подонки! Отошли прочь!  Назад, кому сказано.

 Кто-то побежал за начальником надсмотрщиков Главкием. Когда тот явился  в сопровождении ещё двоих надсмотрщиков, глаза всех троих полезли на лоб от изумления. Рабы, словно посходили с ума. Перекошенные ужасом лица, руки, вытянутые через решетку,  крики и мольбы  о помощи.

    Что же там случилось такое, отчего сотни человек так испугались?  Изнутри помещения до Главкия доносились крики ужаса и боли. Люди метались по зданию. Кто-то,  даже выпрыгнул из окна. Упав, он не смог подняться и начал кататься на спине воя и плача от боли. Бедняга, похоже, сломал обе ноги.

 - Откройте – приказал Главкий дрогнувшим голосом.

 Солдаты отомкнули запоры на решетке. Рабы хлынули на свободу.

 - Стоять! – орали солдаты, раздавая удары древками копий. – Стоять на месте!

 - Мертвые оживают! – крикнул кто-то. – Боги прогневались! Мы все прокляты!

 Более трех сотен  рабов солдаты заставили лечь,  или сесть на землю возле выхода из здания. Их взяли в кольцо. Несчастные были объяты таким страхом, что сочли за благо оказаться под защитой вооруженных либурнариев. Рабы, бросали затравленные взгляды в сторону открытой двери здания, их лица были искажены сильнейшим страхом, многие, стучали зубами, словно от холода. Довольно много рабов разбежалось, кто-то вниз по тропе в сторону пляжа, а кто-то затаился среди валунов здесь,  на скальной террасе. Их следовало разыскать, но на это сейчас не было времени.

     Из здания донесся приглушенный стон. Главкий  сделал знак двум своим людям следовать за ним. Либурнарии остались  снаружи, присматривать за рабами, но центурион Марцелиан Аквилл готов был в случае чего отправить на выручку с десяток человек.

   Надсмотрщики вошли и сразу же,  недалеко от входа наткнулись на три трупа. Главкий приблизил  факел, освещая их. У двоих белые,  как мел лица, наполненные ужасом глаза. У обоих рваные раны на горле,  третий лежал лицом вниз. От каких ран он погиб, было неизвестно,  но по телом растеклась изрядная лужа крови. Чуть дальше обнаружили двоих раненых. Один держался за окровавленную шею,  другой – худощавый нумидиец с изуродованным окровавленным лицом и разорванным плечом  был очень  плох. Смерть уже витала над ним. Нумидиец лежал ничком возле стены и  тяжело дышал,  и изо рта его текли кроваво-зеленые слюни. Все раны, как на мертвых, так и на раненых были похожи, но непонятно каким оружием нанесены.

 - Он там! – вдруг закричал раненый в шею галл,  указывая в темный угол. – Вцепляется зубами! Убейте его!

 Из дальнего угла,  погруженного в густую темноту,  доносились какие то странные звуки,  словно, что-то грызла большая собака. Грызла с  жадностью, урча и чавкая.

    Держа факелы перед собой, надсмотрщики  начали осторожно продвигаться к источнику шума.  Чем ближе они подходили, тем всё более покрывались от страха холодным потом. Эти гортанные, утробные звуки,  чавканье, были столь плотоядны, что когда Главкий и его люди почти приблизились, ноги их подкашивались, а пальцы дрожали от ужаса.  Главкий поднял факел повыше, чтобы осветить угол.  Из груди надсмотрщика вырвался вопль, более похожий на придушенный хрип.  В углу, согнувшись,  сидел перемазанный с ног до головы кровью  Амакис  и грыз лицо одного из рабов.  Тот был уже мертв, его разорванное горло кровоточило.  Не лучше выглядел и сам каннибал. Его голова была вся окровавлена и, судя по всему,  череп пробит в нескольких местах, лицо покрывали ожоги, один глаз вытек, другой, затянутый мутно-розовой плёнкой, смотрел, как бы все время в потолок.  Заметив подошедших, а скорее  почувствовав их, Амакис поднялся. Пошатываясь из стороны в сторону,  двинулся к ним.

 - Стой на месте!

 Главкий не узнал собственный голос. Грозный окрик, всегда повергавший нерадивых рабов в ужас, теперь прозвучал, как жалкое сиплое карканье.

 Амакис никак не прореагировал, если не считать того, что продолжал идти вперёд, да ещё разинул окровавленный рот.

    Плеть Главкия поднялась, а затём хлестко, наотмашь опустилась. Удар поперек лица заставил Амакиса пошатнуться. Но он,  восстановил равновесие и снова двинулся вперёд.

 - Мертвец, - прошептал один из надсмотрщиков. – Это ведь мертвец, будь я проклят. Надо бежать. Нам не остановить слугу Аида.

 - Заткнись, Силан, - прохрипел Главкий. – Чтобы я показал спину, какому то жалкому рабу?

 Он снова начал орудовать плетью, нанося исступленные удары, но живой труп, все также шел и шел на них, замедляясь лишь для того, чтобы обрести равновесие. Волей-неволей надсмотрщики вынуждены были пятиться, даже упрямый  Главкий. Забыв обо всём и сосредоточив все внимание на живом трупе, надсмотрщики не заметили, как за их спинами с пола поднялись три тёмные фигуры. Пошатываясь, они неспешно, но целеустремленно приближались к римлянам.    

 

  ГЛАВА 11

     Крики и шум снаружи разбудили Тита Севериана. Он мгновенно вскочил, готовый к действию. Сказывалась закалка военного, многолетние тренировки. Верный Афибан, по обыкновению спавший у входа, тоже был на ногах. В каждой руке - меч. Один подал Севериану.

 - Что там Афибан?

 - Похоже, нападение господин.

 Тит Севериан,  признаться, был немало удивлён. Выходит, он просчитался? Недооценил коварство островитян? А они, прикинувшись слабыми и запуганными - напали. Ну что ж, если так, то дикари сами виноваты и горько пожалеют о своём вероломстве.

    И всё-таки, толика сомнения у трибуна оставалась. Старейшина Арубал показался ему разумным человеком.  Нет, что-то здесь не так. Во всём нужно разобраться.

 В помещение ворвался Росций Крисп. Глаза дикие, лицо бледное и искажено страхом.  Меч в руке окровавлен по самую рукоять. Тит Севериан оторопел. Неужели полуголые дикари, да будь их хоть  несколько тысяч,  смогли так напугать бывалого опытного воина?

 - Что там? – спросил Севериан. – Дикари?

 - Наши! – выдохнул Росций.

 - Что?! – в один голос вскричали Севериан и Афибан.

 Трибун,  едва не поперхнулся. Мятеж?! Проклятие! Лучше бы и вправду напали  дикари.

 - Наши и рабы, - уточнил Росций, чуть более спокойным тоном.

 Ну вот, еще лучше. Неужели часть солдат объединились с рабами? Бред какой-то!  Зачем все это? Как и когда вызрел этот мятеж? Тит Севериан терялся в догадках, мысли скакали в голове и ни одна из них не давала разумного объяснения. Мятеж! Но ведь даже не было  никаких намеков!

 Но,  постой-ка!  Пусть,  даже и случился мятеж. Римским командирам к этому не привыкать. Но никакой солдатский бунт не напугал бы Росция Криспа так,  как он был  напуган сейчас! Похоже, триерарх был на грани нервного срыва.

 - Объясни толком! – рявкнул Сабин.

 - Они мертвы! – закричал Росций. – Все мертвы! Их рубишь, а они идут на тебя. Кровью истекают, но идут.

 Внутри  Севериана все похолодело. Точно,  Росций спятил. Оттолкнув его, Севериан вышел в ночь. Точнее, в сумерки, предшествующие скорому  рассвету. На востоке, уже появились первые проблески зари. Отсюда с каменной террасы открывался прекрасный обзор. Солдаты и командиры, поселившиеся в находящихся тут зданиях, выбежали и теперь скопились по периметру террасы. Многие были лишь в туниках или набедренных повязках, поскольку происшествие застало их спящих, но все вооружились, кто мечами, кто копьями.  Некоторые,  даже нацепили шлемы.

    Все с тревогой смотрели вниз. Тит Севериан в сопровождении Афибана и триерархов прошёл через взволнованную толпу к самому краю.

     Возле здания, где содержали рабов, что-то происходило.  В ещё густых сумерках,  Севериан, смог таки разглядеть группу солдат из десяти  человек, стоявших плотной группой и прикрывавших часть тропы, что вела сюда на верхние террасы. На них надвигалась толпа человек в тридцать. Рабы  вперемежку с солдатами. И все без оружия!  Бой выглядел очень странным, если не сказать нелепым. Атакующие шли на либурнариев с голыми руками. Те кололи их копьями и мечами. Но нападающие и не пытались,  как-то защищаться. Они просто шли вперёд. Удары солдат опрокидывали, то одного нападавшего, то другого, но всякий раз упавшие поднимались и снова шли в атаку.  Как такое могло быть? Неужели удары либурнариев были не смертельны? Тит Севериан и все остальные просто не могли в это поверить. Даже отсюда, с высоты и в полутьме было видно, как копья и мечи вонзаются в тела, как брызгает кровь.

   Возле самого здания, где содержались рабы,  тоже происходил бой. Там, от таких же странных, медленно бредущих нападающих отбивались надсмотрщик Главкий, двое рабов и двое солдат. Все они были ранены и истекали кровью. Толпа нападавших,  человек в двадцать сомкнулась вокруг них с трех сторон. С четвертой стороны была стена здания, к которой оборонявшиеся и прижались, желая обезопасить себя с тыла. Но толпа напирала и как долго еще продержатся раненые, было неизвестно. Все они были вымотаны, да ещё теряли силы от кровопотери. Нападавшие, тоже истекали кровью, но никаких признаков усталости не подавали.  Все также, опрокинутые с ног агрессоры вставали и с безразличием бездушных механизмов шли в сторону защищавшихся.  Они раскачивались из стороны в сторону, руки безвольно свисали по сторонам. Впрочем, при сближении, агрессоры использовали руки, чтобы вцепиться в жертву и…

   Наблюдавшие за боем не могли поверить собственным глазам – агрессоры  пытались вцепиться в людей зубами. Но если Главкий и двое солдат, ещё как-то отбивались, то двое полуголых рабов, уже едва держались. Их руки по самые локти  были искусаны и сильно кровоточили. Они задыхались от усталости. Вот, один из них упал и толпа нападающих продвинувшись чуть вперед, словно поглотила его. Раздался душераздирающий крик боли и ужаса. Что там делали с несчастным, было уже не видно.

    Волосы на голове Севериана зашевелились от страха. Происходило,  что-то из ряда вон выходящее. Какое то массовое помешательство. Безумие! Как, такое могло быть,  чтобы люди, которых рубили и кололи - не умирали. Как, они могут идти,  потеряв столько крови и словно не чувствовать боль. Непрерывно атаковали даже те, чьи животы были распороты, так что наружу вываливались внутренности.

 - Колдовство! – выдохнул македонец Леонат Лаг. – Эти… Мертвецы! Слуги Аида!

 - А я вам, о чем говорю! – заорал Росций Крисп.

 - За мной, - приказал Тит Севериан и не узнал собственный голос. Он был сиплый и в нем не было той уверенности, что должна исходить из голоса всякого командира.

    Но люди, двинулись вслед за ним. Из ножен, с лязгом были извлечены мечи.

 Приблизившись к либурнариям, защищавшим тропу, трибун крикнул:

 - Воины, отходите!

 Повинуясь приказу, уставшие, взмокшие от пота солдаты начали отступать вверх по тропе, но их место, тут же заняли другие, прибежавшие с Северианом. И сам он, тоже  вступил в бой с ужасающими отродьями Аида. 

    Копья и мечи пробивали черепа и тела насквозь, но это по-прежнему не останавливало атакующих.  Упавшие вставали,  пронзенные копьями шли дальше,  насаживаясь прямо на древки. Добравшись до солдат, они пытались вцепиться в их руки  зубами. Один из либурнариев, когда мертвец, которому он пробил копьем насквозь череп и продолжал  насаживался на древко, с силой оттолкнул свое оружие. Оживший труп потерял равновесие и его откинуло назад. Копье вонзилось в песок. Мертвец, дергая руками и ногами начал сползать обратно в сторону наконечника.

    Вскоре стало ясно, что копья оказались не  эффективным оружием против мертвецов. Интенсивность боя, быстро выматывала солдат. А враг, не чувствовал, ни боли, ни страха, ни усталости.  Даже, присутствие трибуна в рядах сражающихся,  не могло надолго придать мужества воинам перед лицом столь грозного противника.

     Севериан отчаянно работал мечом. Высокий,  истекающий кровью раб с распоротым животом шел на него. За ним по тропе  волочились его внутренности. Севериан,  отработанным движением  вонзил  в сердце противника меч, затем быстро выдернул его.  Раб не закричал, ни скорчился от боли, он просто продолжал надвигаться на трибуна.  Из глотки мертвеца  вырывались булькающие звуки, похоже, в глотке и в легких  клокотала  кровь.  Ударом сверху вниз по косой Севериан  рассек голову рабу. Один глаз мертвеца, мутный и поблекший вытек, а верхняя часть его  черепа начала сильно  болталась туда-сюда при каждом шаге. 

    Третьим ударом, трибун отсек мертвецу голову. И тут случилось нечто странное!  Обезглавленное тело на мгновение  застыло, а  потом стало беспорядочно дергать руками и тыкаться туда-сюда. Севериан свалил тело  ударом ноги.

 - Рубите им головы! – крикнул он.

 Тело продолжало шевелиться,  делало попытки подняться, но похоже, потеряло всякую ориентацию. Но самое главное, теперь противник не мог вцепляться зубами.

   Воодушевленные примером командира, воины начали отсекать мертвецам головы. Это не всегда получалось с первого же удара и  прежде чем лишиться головы некоторые успели оставить на руках римлян отметины от зубов. Пострадавшие, особенно если кровотечение было сильным,  зажимали раны и отходили назад.

    В конце концов, перед строем остались бродить три десятка обезглавленных трупов. Их опрокидывали и кромсали на куски,  отсекали руки и ноги, потрошили,  рубили пополам,  но куски плоти продолжали шевелиться.

    Освободив тропу, Тит Севериан и его воины устремились на помощь Главкию и его людям. Здесь, расправа произошла ещё быстрее и на этот раз никто из римлян не был ранен.

    Наступила тишина, лишь тяжелое, прерывистое дыхание солдат, да отдаленный шум волн, накатывающихся на берег нарушали безмолвие ночи.

 Итог боя  оказался таким: погибло, а затем ожило шестеро либурнариев, трое надсмотрщиков и тридцать шесть рабов.  Раненых солдат было двенадцать человек, и четверо из них весьма тяжело. Рабов, получивших различные раны, от весьма серьезных до лёгких царапин, насчитывалось восемнадцать человек. Пострадал и главный надсмотрщик Главкий.

    Всех раненых, включая рабов, Тит Севериан приказал  немедленно отправить к лекарю. Госпиталь решено было организовать внизу на пляже, где на скорую руку были сооружены несколько шалашей.

     Когда все стихло и воцарился порядок, если можно было таковым назвать растекшиеся повсюду лужи крови и валяющиеся тут и там,  подергивающиеся куски тел,   Севериан,  наконец, смог,  более обстоятельно поговорить со своими людьми.

     Как оказалось,  почти никто из солдат не знал, что случилось в действительности. Просто,  вдруг, их товарищи и рабы вместе начали нападать на всех подряд. И  всё это  началось в тюрьме для рабов. Оттуда, кстати до сих пор доносились,  приглушенные толстыми стенами крики, ругательства и звуки ударов.  Севериан и триерархи  вошли в здание.  Стены и  пол  были сплошь  в крови. Поднимаясь по лестнице, римляне наткнулись на троих мертвецов – одного надсмотрщика с разорванной в клочья глоткой и двух рабов. Они пытались войти на второй этаж, но оборону здесь держал здоровенный негр. Он отбрасывал мертвецов, то ударами кулаков, то пинками, но они всякий раз вставали и снова шли на него. Действуя, уже привычно, римляне обезглавили оживших и скинули тела вниз с лестницы, где ими тут же занялись солдаты.

    На втором этаже были обнаружены рабы, числом более полусотни. Они в ужасе жались по углам и появление римлян для них стало,  едва ли не спасением, ниспосланным свыше. Противоречивые чувства терзали,  лишь нубийца Мурумбу. Он люто ненавидел римлян, но вместе с тем понимал, что не прейди они на помощь, ему, долго бы не продержаться. Огромный негр совершенно выбился из сил и тяжело дышал, когда вместе с остальными его вывели наружу.  Вид кошмарной бойни вокруг,  его не особенно  впечатлил. За эту ночь,  он уже вдоволь насмотрелся и все чувства притупились.

   Тут, кто-то сказал, что когда все только-только началось, внутрь здания входил Главкий с двумя своими людьми и возможно он знает, как все получилось. Севериан приказал отыскать Главкия. Главный надсмотрщик оказался в числе раненых. Ему покусали правое плечо и левую руку возле ладони. Выглядел Главкий  неважно и чувствовал себя также. По лицу разлилась, какая-то нездоровая восковая бледность,  изо рта постоянно выделялась зеленоватая слюна. Он лежал на носилках, собранных на скорую руку из пальмовых листьев и  веток.

 - Это мертвецы, – сказал Главкий. – И в этом, не может быть никаких сомнений.  Я не знаю, как поначалу все началось. Ночью в конце второй стражи ко мне прибежал мой помощник Левк и сказал, что рабы ведут себя очень странно и беспокойно. При этом, Левк был сильно напуган. Я немедля отправился выяснить, что случилось.  Рабы скопились возле входной решетки и кричали, умоляли,  чтобы их выпустили. Из их воплей и спутанных объяснений я понял только, что  Амакис, это мой человек среди рабов, - уточнил Главкий, - сошел с ума и всех убивает.  Кричали они и  то, что он  оживший мертвец. Я приказал  открыть решетку  и вошел туда с Левком и ещё одним помощником. Рабы, естественно разбежались кто куда.  Солдаты помогли задержать пару сотен, тут же у здания, но остальные рассеялись и попрятались. Меня это не сильно заботило, поскольку с острова им никуда не деться, и я рассчитывал переловить их всех с наступлением утра. Меня в тот момент больше тревожило, что случилось там – внутри. Амакиса мы нашли  сидящим  в углу. Он  жрал труп одного из рабов. Один галл и нумидиец были ранены и было ещё двое убитых…  загрызенных…  Амакис  пошел на нас. Словно одержимый! Его, никак не удавалось  остановить. Потом,  со спины напали еще двое, те,  что были трупами и нумидиец,  который умер пару минут назад. Они все  были такие же, как Амакис! – Главкий,  под впечатлением от ужасных воспоминаний, тяжело задышал. Потом, немного успокоившись, продолжил: -  Остановить их было нельзя, невозможно.  Вскоре, погиб один из моих помощников: нумидиец вцепился ему в горло. Мы с Левком  выскочили. Перед этим я увидел, как ожил мертвец, которого жрал Амакис. Решётку закрыть мы не успели. Пока пытались это сделать, меня укусили в плечо, а Левку из руки выдрали здоровенный кусок. Мертвые вырвались и напали на рабов и солдат. Дальше началась…  Мало того, с побережья пришли ещё мертвецы. Трое стражников. Одного из них,  я даже,  хорошо знаю – Марк Випсаний. Половина его лица была съедена…

 - Корабли! – выдохнул Севериан.

 - С ними все в порядке, я уже послал проверить, – сказал Леонат Лаг.

 - Все трупы… Останки сжечь, - приказал Севериан. – Скоро рассвет. Нужно проверить наш лагерь у водопада, возможно Марку Сабину понадобится помощь.

 - Может, сейчас выступим? -  предложил Эмилий Фронтин.

 - Еще темно, - покачал головой  Севериан. - Если Сабин не дурак, он сможет защититься в лагере. А идти сейчас - опасно.

 - Но, кто на нас может напасть? – не понял Цессий Фаст. – Мы ведь  всех прикончили.

 - Может и так.  Но рисковать я не хочу. Мы еще не выяснили, отчего все это произошло.

 Тут,  подошел лекарь Алквидий и сообщил,  что все  раненые очень плохи и состояние их, даже легкораненых,  ухудшается с каждой минутой. – До рассвета,  шестеро из десяти скорее всего умрут..

 - Все их раны – это  укусы,  – сказал Леонат Лаг задумчиво. – Из этого следует, что болезнь мертвых передается именно так.

 - Ты полагаешь, все наши раненные станут такими? – выдохнул Валерий Тибурион.

 - Скорее всего, да,  когда умрут.

 - А если останутся живы?

 Алквидий пожал плечами.

 - Посмотрим. Но, как я сказал, даже состояние легкораненых ухудшается.

 - И откуда эта зараза взялась? – вскричал Росций Крисп. – Какие боги нас покарали? И за что?

 - Все началось там, - кивнул Леонат Лаг в сторону  здания,   где содержались рабы. – У кого-то из них была эта болезнь. Может, как раз у соглядатая Главкия. Но вот почему, она раньше не проявилась?

 - Вероятно потому,  что он был жив, – сказал лекарь. – Когда умер, болезнь воскресила его, сделав слугой жестокого Аида.

 - Итак, болезнь проявляет себя, когда человек умирает от ран, нанесенных зубами мертвецов, - произнёс Тит Севериан задумчиво. – И сама болезнь, скорее всего, тоже убивает. Вывод только один – не позволяйте себя укусить.

 - Нужно понаблюдать за ранеными,  – сказал лекарь. – Но при мне должны быть несколько солдат, на случай, если умершие воскреснут.

 - Десять бойцов и опцион Суллаций  должны быть постоянно при госпитале, - распорядился Тит Севериан.

 - Я знаю, откуда взялась болезнь, -  вдруг тихо сказал  Росций Крисп,  глядя в сторону скал и  древнего храма. – Это проклятое место. Все эти скелеты там…  Мы разгневали какого-то бога. И много лет назад островитяне, тоже были здесь и также,  как мы были наказаны. Вот почему  местные больше не появляются в этой части острова.

 - Может быть, - кивнул Севериан, находя предположения Криспа вполне заслуживающими внимания. - Вот что,  утром все перемещайтесь на пляж. Устроим лагерь на берегу. Продолжайте чинить корабли.  Отыщите всех сбежавших  рабов и присматривайте за ними,  как следует. Я же,  возьму половину когорты и направлюсь к лагерю Сабина.

 

ГЛАВА 12

     Ночь закончилась и наступил день. Обманчиво райский день в раю, тоже оказавшийся обманом. Римляне,  после кошмаров минувшей ночи,  уже по-иному смотрели на золотистые пляжи и бирюзовое море. Теперь, отсюда хотелось убраться и как можно скорее. Пышная растительность джунглей,  ещё вчера так радовавшая глаза своим разнообразием, разноцветьем цветов и сочной зеленью, теперь, казалось, источала лишь угрозу. Щебет птиц, жужжание насекомых, мерный плеск волн, накатывающихся на песчаные берега, всё это - теперь навевало тревогу. Этот солнечный день,  спокойствие и идиллия  вокруг, казались,  лишь предвестниками скорого апокалипсиса, наступлением чего-то страшного и неотвратимого, как судьба.

     Все, получившие раны накануне были пока живы, хотя двое либурнариев выглядели крайне паршиво, да и чувствовали себя также. Места укусов воспалились и начали гноиться. Лекарь Алквидий отметил странную особенность: в гное была значительная доля какого-то зеленого вещества. Такое,  он видел впервые. Рядом с госпиталем для раненых солдат разместили и раненых рабов. Их было восемнадцать  человек. Четверо из них - на грани смерти. Они лежали, покрытые липким холодным потом, стонали и бредили. Время от времени, то одного, то другого скрючивали страшные боли в животе и несчастных начинало рвать той же зеленой дрянью, что выделялась и из их ран. Несколько рабов помогали Алквидию: клали на головы умирающих холодные компрессы, подавали воду, меняли повязки и промывали раны. Но все их усилия были напрасны. Плоть раненых разлагалась буквально на глазах. Алквидий готовил разные лекарства, смешивая порошки, накладывал мази, но он знал, что все эти усилия напрасны. Раненые были обречены. Просто, что-то нужно было делать. Не стоять и же смотреть, как раненые умирают. Вокруг шалашей патрулировали вооруженные в полной экипировке либурнарии. Никто не хотел повторения прошлой ночи.

    Тит Севериан в сопровождении 250 тяжеловооруженных либурнариев и трех десятков стрелков, вооруженных луками, пращами и дротиками выступил в путь с рассветом. Отряд  быстро миновал каньон и вышел к пологим холмам, за которыми уже начинались болота. Разведчики, опережающие основные силы шагов на сто, вдруг быстро побежали обратно. Их командир германец Тават доложил трибуну:

 - Двое дикарей впереди. Похоже, мертвецы. Идут медленно  нам на встречу.

 - Их точно, только двое?

 - Да, трибун. Других мы не заметили.

 - Вперед, - приказал Тит Севериан своим людям.

 Дикари были  заляпаны кровью с ног до головы. В груди одного из них торчало две стрелы, у второго был распорот живот и вывалившиеся внутренности волочились следом.

 - Что я говорил,  нужно быть настороже. – сказал  Севериан. – Теперь ясно - болезнь или там  проклятие,  не разбирает людей. Заражаются все.

 Отряд вышел к холмам и в полном молчании взял в кольцо двоих медленно бредущих мертвецов.  Как и следовало ожидать на них это не произвело никакого впечатления. Они не испытывали страха за собственную «жизнь», если их состояние можно было бы назвать жизнью. Единственной их реакцией на появление римлян, был чуть ускоренный шаг и оскаленные рты, желающие добраться до плоти живых.

    Враз поднялись два десятка мечей. В траву покатились две головы, а затем, превратив тела в кровавое месиво, римляне продолжили путь. 

     Когда до болот оставалось около ста шагов, из кустов вдруг выбежал человек в разодранной тунике. В первое мгновение его не узнали. Солдаты решили, что это еще один оживший, но он радостно  закричал и бегом направился к римлянам.

 - Да это же Самхет! – вскрикнул кто-то из либурнариев,  узнав египтянина.

 Разведчик тем временем,  приблизился к трибуну. Он был весь в ссадинах и царапинах, но Севериан не заметил следов укусов.

 - Докладывай, солдат, - приказал трибун.

 - Они… Дикари всех убили! – воскликнул египтянин. – Я спасся случайно.

 - Мертвецы? – переспросил Севериан.

 Самхет удивленно уставился на трибуна.

 - Наших убили ожившие мертвецы? – повторил Севериан.

 Египтянин замотал головой.

 - Какие мертвецы? Нет, их убили воины из деревни.

 - Воины?  – изумился Севериан. В голове его все перепуталось. На лице отразились непонимание и растерянность. – Так,  наших убили живые?

 - Они напали внезапно! Без видимой причины!

 - Объясни толково! – рявкнул центурион Тиберий.

 - Вчера с самого утра все было отлично. Мы сидели возле выделенной нам хижины и разговаривали. Один раз появилось несколько женщин. Они, что-то забыли в деревне. Мы их окликнули, но они убежали. Потом, я отошел к ближайшим кустам, чтобы справить малую нужду. Был уже полдень. И тут в деревню заявились дикари. Их было много, должно быть с полсотни.  Все злые и вооруженные.  И они все разом, что-то кричали. Я разобрал лишь, что дикари  желают отомстить нам и называют  нас грязными собаками. Причину их ярости я так и не понял. Потом, они  напали на Марка Деция и остальных. Те взялись за мечи, но разве можно противостоять такой толпе… Всех моих товарищей  убили. Я спрятался в траве. А что ещё мне оставалось делать? Драться с ними?

 - Ты можешь не оправдываться, - отмахнулся Севериан. – Никто не считает тебя трусом. Продолжай.

 - Я заполз подальше в заросли, - заметно воодушевившись, продолжил Самхет. – Но эти демоны все-таки заметили меня.  Они погнались за мной, как бешеные псы.  Я хотел бежать к лагерю Сабина, предупредить,  но они отрезали мне путь. Пришлось пробираться  в обход,  но вскоре я заплутал в джунглях. Близилась ночь и мне  пришлось искать убежище. Я отыскал под одной из скал небольшую пещерку. Но выспаться и отдохнуть мне не удалось.  Я слышал вдали шум,  крики, как раз  где-то в стороне нашего лагеря у водопада. Сегодня утром я выбрался из укрытия. Пошел в сторону лагеря.  Направление,  я уже знал. И тут,  наткнулся на двоих дикарей. Они были странные,  шли медленно,  все в крови. У одного в  груди торчали две стрелы,  у другого был распорот живот. Но они шли.  Как,  такое может быть?  Как может ходить человек с выпущенными кишками или  с двумя стрелами в сердце?  Они попытались поймать меня, но я убежал. А вскоре услышал хорошо знакомый мне топот, - египтянин не смог удержаться от улыбки. – топот легиона ни с чем не спутаешь.

 Солдаты вокруг, тоже заулыбались.

 - К сожалению, у нас тут нет легиона, - произнес Севериан. – И людей осталось с прошлой ночи ещё меньше.

 - А что? Что случилось? Вы знаете, что вообще происходит? – забормотал Самхет растерянно.

 Центурион ему вкратце рассказал. От удивления глаза египтянина полезли на лоб. Однако, он понял кто были те двое, что напали на него.

 - Ожившие мертвецы, - прошептал Самхет пораженно. – Слуги Анубиса… За что же такое проклятие?

 - Кто его знает? – центурион пожал плечами. – Я знаю лишь одно и самое главное: им надо отрубать головы и после кромсать на куски.

 - Мне непонятно поведение дикарей, - задумчиво произнес Тит Севериан. – С чего они вдруг стали так враждебны? Я ведь договорился с их старейшиной Арубалом о мире. – И он показался мне человеком весьма разумным, не ставшим бы совершать безрассудных поступков, как например, приказать напасть на нас. Так почему же островитяне убили наших людей?

 - Может они думают, что мы виноваты в том, что мертвецы оживают? – предположил Самхет.

 - Да, вполне может быть, - согласился трибун. – Надо бы встретиться с Арубалом и поговорить. Как думаешь, он еще в деревне?

 Египтянин пожал плечами.

 - Кто знает, где этот старик? И жив ли он ещё?

    Отряд продолжал двигаться на восток. Миновав очередную группу холмов, римляне вышли к болотам. Разведчики, все также опережавшие либурнариев на сотню шагов доложили, что впереди на тропе стоит один из либурнариев. Стоит неподвижно, ни щита, ни оружия при нем нет. Но он в доспехах и шлеме. Доспехи измазаны кровью.

 Римляне остановились в том месте где тропа начинала идти через болота. Их товарищ повернулся и направился к ним. Судя по его походке, свисающим вниз рукам, он тоже был оживший.

 - Это Гай Мамерк из третьей манипулы! – крикнул кто-то из либурнариев, узнав товарища. – О боги, ну и досталось же ему!

 Солдат, когда-то бывший Гаем  Мамерком приблизился. Его горло и шея были разодраны в клочья, сгустки засохшей крови тут и там покрывали пластинчатый доспех. Остекленевшие глаза, затянутые мутной поволокой смотрели, не мигая прямо и в то же время в никуда. Но шел он целенаправленно. Шел к живым людям.

 - Избавьтесь от него, - приказал Тит Севериан.

 Солдаты медлили. Нерешительно переминались с ноги на ногу. Перед ними был их товарищ, которого очень многие отлично знали.

 - Вы что, скоты не слышали приказа трибуна? – взревел центурион Тиберий. – Марий, Юнцин, - он уставился на двух ближайших солдат, - Выполнять!

 С мрачными, перекошенными лицами солдаты направились навстречу мертвецу. Грязная кровавая работа не заняла много времени. Когда куски тела столкнули в вонючую жижу и тропа стала свободной, отряд направился дальше.  

    Разведчики бегом вырвались вперёд. Вот,  впереди показался храм. Ещё при приближении до слуха римлян донеслись странные звуки: какой-то шелест, протяжное басовитое «Ооооонх! Ооооонха!»

    Солдаты замерли, скованные страхом. Ничего подобного никому из них не приходилось слышать. В доносящихся из развалин храма звуках таилась какая-то неподвластная человеческому пониманию угроза. Звуки, были настолько чуждые,  что могли исходить лишь от существа, не принадлежащего этому миру. 

   Римляне остановились в десяти или пятнадцати шагах от входа в  храм. Что там находится, внутри видно не было. Севериан отправил вперед троих разведчиков. Они осторожно  приблизились к зданию,  вошли и тут же,  с криками выбежали обратно.  Двое успели, но третьего  что-то подхватило, что-то  длинное и гибкое,  словно стебель или змея. Оно стремительно  обвернулось кольцами вокруг тела разведчика и рывком втащило внутрь. Всё произошло настолько стремительно, что никто не успел,  даже двинутся с места.  Двое уцелевших, с белыми от ужаса лицами начали кричать:

 - Не подходите! Там огромное чудовище, похожее на цветок!

 Тит Севериан  решил сам посмотреть. В сопровождении десяти либурнариев, он  и осторожно приблизился ко входу в  храм.

 - Вокруг меня! И сомкнуть щиты! – приказал он.  Солдаты быстро выполнили, образовав небольшое построение «черепахой».  Севериан оказался  в центре построения, надежно закрытый щитами со всех сторон, в том числе сверху.  Отряд медленно направился внутрь храма. Щупальца мгновенно  учуяли людей. То одно, то другое  вырывалось вперед и с силой хлестало по щитам. С каждой секундой, удары  становились все яростнее и злее. Похоже, чудовище, притаившееся во мраке здания не ожидало, что приближающаяся добыча, вдруг окажется неуязвимой и это привело тварь  в бешенство.  

    Севериан приказал впередистоящему солдату приподнять краешек щита и выглянул в образовавшуюся щель. Глазам его предстало ужасное зрелище. Из каменного постамента в центре зала вверх поднималось нечто, напоминающее толстый мясистый стебель толщиною с мачту. Венчало его огромная голова в виде бутона. Он был раскрыт и всю его  внутреннюю поверхность усеивали длинные острые шипы. То тут , то там на разной высоте из стебля отходили гибкие, как щупальца побеги, усеянные колючками и заканчивающиеся клешнями, напоминающими крабьи. 

   Пьедестал и все вокруг было забрызгано кровью. Валялись обрывки одежды. Но тел или кусков плоти видно не было, похоже, чудовище пожирало свои жертвы целиком.

 - Отходим, - приказал Севериан.

 Отряд начал медленно продвигаться в сторону выхода. Чудовище заволновалось,  чувствовало, что добыча ускользает. Два последних воина оказались неосторожны и приоткрылись. Щупальца,  тут же настигли их. Солдаты заорали и яростно принялись  рубить мечами гибкие, пульсирующие отростки. Остальные пришли им на помощь. Севериан, тоже взялся за меч. После короткой, но яростной схватки, товарищей удалось спасти. Прежде, чем на римлян набросились новые щупальца, которые, уже десятками тянулись из глубины храма, солдаты успели отбежать на порядочное расстояние. 

 - Надо притащить сюда катапульты и расстрелять это!  – зарычал центурион.

 - Или сжечь! – крикнул кто-то из солдат. Все зашумели, начались споры и перебранка.

 - Молчать! – гаркнул трибун. - Сперва, надо помочь Марку Сабину. Сюда мы вернемся позже. И придумаем, как расправиться с этой тварью.

 Угомонившись, солдаты снова построились. Разведчики пошли вперед.

    Тропа тянулась через болота, слегка изгибаясь к востоку. Постепенно она становилась шире, а  вокруг становилось суше. Через несколько минут разведчики, уже рассчитывали выйти к холмам, за которыми будет речка. А там уже и до лагеря рукой подать.

    Либурнарии, вытянувшись в колонну по двое, двигались вслед за центурионом и трибуном. Проклятые болота, сумрак вокруг, вонь испарений действовали угнетающе. Куда не посмотри,  повсюду,  только пучки пожухлой травы, да черные, корявые стволы деревьев, похожие на кости мертвецов.  Смрад разложения удушал, а  монотонное жужжание насекомых навевало тревогу. Всем хотелось поскорее выйти на сухое место и под свет солнца.

    Предостерегающий крик, раздавшийся впереди,  заставил центуриона резко остановиться. Он вскинул руку вверх, давая сигнал центурии замереть на месте. Шорох и треск  впереди становился громче. Кто-то бежал к ним,  ломясь через высокую траву и кусты.  Вот, на тропу выскочил германец Тават. Глаза вытаращены, лицо искажено страхом и отвращением. 

 - Идут! – крикнул он. – Мертвецы идут!

 Из кустов начали выбегать остальные разведчики. Все они устремились под защиту тяжеловооруженных либурнариев.

 - Сколько оживших? – спросил Севериан у германца.

 - Много. Думаю больше сотни. Почти  все островитяне, но пару и наших видел.

 - Значит, плохи дела у Сабина, - пробормотал трибун. Повернувшись к центуриям, он рявкнул: - К бою, солдаты!

 Либурнарии начали в спешном порядке выстраиваться на тропе. Но её ширина не позволяла стоять в ряд более трем солдатам. Двое ещё кое-как умещались, третий же был вынужден стоять по щиколотки  в жиже. Очень плохо, что отряд  застали здесь. Такие места не годятся для битвы.

 - Отходим, - приказал Севериан. – Центурион, двенадцать человек пусть прикрывают!

 Трибун решил отступить обратно к холмам и занять оборону возле полуразрушенного храма. Там, по крайней мере, было место, где он мог развернуть весь свой отряд. Если не подходить ко входу в храм, а встать с другой стороны здание защитит их с тыла. 

   Вот,  показались первые ожившие. Они выходили из-за деревьев и кустов и двигались к тропе  нестройными толпами. Двигались медленно, но вполне целеустремленно. Ясно, уже учуяли живых.  Все до единого покрыты кровью, у кого-то не достаёт руки, у кого-то распорот живот, рассечен череп, в телах торчат стрелы и все идут в полном молчании, слегка раскачиваясь с безвольно повисшими руками.

     Приближение этой толпы мертвецов, само по себе было ужасным. До либурнариев донесся смрад разложения. Над толпой вились тучи  мух, в ранах многих, уже копошились черви и насекомые. Среди голых островитян, сразу выделялись трое римлян. Все они были в доспехах, а один, даже в шлеме.  У двоих – перегрызены глотки, третий, что был в шлеме,  имел укусы, лишь на руках. Похоже, он умер не от ран и кровопотери, а  от болезни, передающейся  через укус.

   По мере приближения толпы, стало понятным, что оживших не меньше двух сотен. Трупная вонь становилась все сильнее. Римским солдатам, было конечно, не привыкать к такому , но к обычному смраду мертвечины, добавилась вонь чего-то ещё. Может, зеленоватого гноя, медленно, жирными сгустками, сочащегося из ран?

   Такой противник поколебал мужество, даже самых стойких. Многие либурнарии, даже начали громко молиться богам о спасении. Тиберий, заметив колебание в рядах, заорал:

 - Всем стоять на месте! Щиты сомкнуть! Строй плотнее! Нечего дрожать, ребята! Клянусь Юпитером-заступником атака парфянских катафрактов пострашнее будет! Нам ли бояться этих полуголых…  Порубим это вонючее  мясо!

 И он, нарочито громко  расхохотался, желая показать тем самым своё презрение к опасности. Кому-то из солдат это помогло воспрять  духом, но многим поведение центуриона показалось неестественным, а его веселость напускной и   фальшивой.

     Как бы там ни было, оживших встретили,  как должно. Прикрываясь щитами, либурнарии пустили в ход мечи. С хрустом и мокрым чавканьем сталь начала вонзаться в плоть.

 - Рубить головы уродам! – заорал центурион. – Что вы их тыкаете?

 Но сделать это оказалось труднее, чем приказать. На тропе было ужасно тесно. Ни размахнуться, как следует, не ударить,  не развернуться.  Такой бой для римского солдата всегда был привычен и благоприятен, но только не в этот раз. Колющие удары, излюбленные и отработанные легионерами, здесь ровным счётом ничего не значили. Солдаты начали уставать. Их сменили трое других.  Но всё, что они могли сделать, это тесно сомкнуть щиты,  чтобы не пропустить толпу оживших дальше и медленно пятиться.  Впрочем,  именно это от группы прикрытия и требовалось. Пока дюжина либурнариев, медленно отступая,  удерживает тропу, остальные достигнут  холмов.

    Отход был быстрым и организованным, но римляне не успели. Случилось то, чего так опасался Севериан. Их окружили. С другой стороны тропы надвигалась внушительная толпа мертвецов. Откуда они там взялись, было непонятно. Весь путь от лагеря на побережье до болот отряд прошёл никого, не встретив, не считая двоих оживших, случайно забредших к холмам. Откуда же взялась целая толпа? Разве, что мертвецы все время шли за римлянами на порядочном расстоянии, но  когда произошла задержка у заброшенного храма, а потом заминка здесь на тропе, они  успели  подтянуться.

    Первыми в бой с мертвецами были вынуждены вступить стрелки. Отбросив бесполезные луки и пращи, они схватились за ножи. Напор оживших был силён и яростен. Они остервенело лезли вперёд, цеплялись за щиты, доспехи, падая, хватали воинов за ноги. Стрелки, менее защищённые, нежели либурнарии, пришли в совершеннейшее отчаяние. Своими ножами они не могли отрубить головы ходячим трупам и не имея щитов не могли прикрыться от нападения. Зубы мертвецов впивались в руки и ноги солдат. Один из них поскользнулся и упал. На него набросились сразу трое оживших, вцепились зубами в горло,  в лицо. Несчастный хрипел, захлёбываясь собственной кровью. Упал ещё один лучник. И тут же, оживший труп, лишенный обеих ног и передвигавшийся ползком, вонзил ему  зубы в левое бедро. От дикой боли солдат начал извиваться. Тут ещё, чья-то калига придавила его левую руку. Совершенно обезумев от боли, ярости и отчаяния, лучник вонзил нож снизу вверх в живот наступившему ему на руку товарищу. Тот с мучительным стоном упал и уже умирая, был затоптан другими. Всякий порядок был потерян. Группа либурнариев, удерживавшая тропу, видя, что началась атака с тыла, потеряла самообладание. Теперь, даже грозные окрики центуриона были бесполезны. Кто-то, бросился назад, усиливая на тропе и без того, царивший там беспорядок, некоторые же,  совершенно потеряв всякое соображение кинулись прямо в болото. Задыхаясь от духоты и вони они сами срывали с себя шлемы, доспехи, бросали щиты и брели вперёд по грудь в зеленоватой, хлюпающей жиже. Только бы подальше от этих мёртвых! Только бы убежать! Но вскоре выяснилось, что мертвецы наступают не только с двух сторон тропы. Десятки обезображенных трупов медленно брели к римлянам через болота. Шли со всех направлений, группами и поодиночке. Многие из них выглядели так, словно пролежали в земле несколько дней,  или даже недель и разложение обезобразило их в ещё большей степени, чем тех, кто пал в недавнем бою с римлянами возле их лагеря. 

   Порядки римлян на тропе смешались, начали распадаться. Все стрелки были,  либо уже убиты, либо ранены. А принимая во внимание то, что даже самые легкораненые были обречены, это  значило, что они, считай, уже погибли.

 - Прорываемся! – заорал Севериан, размахивая окровавленным мечом. – Все с тропы и за мной!

 Привычные к дисциплине солдаты последовали за трибуном, вошедшим в болото. Севериан двинулся через жижу в обход первой толпы мертвецов. От своего плана, по спасению людей в лагере у водопада, он не собирался отказываться.  Мертвецы последовали за живыми. Но не все. Кто-то устремился за либурнариями, поддавшимися панике и теперь уходящими все дальше в болота, а кто-то, в основном ожившие из второй толпы,  начали смыкаться вокруг двух десятков солдат, всё еще сражающихся на тропе. Как ни странно, когда людей стало меньше и строй распался, они начали работать мечами гораздо эффективнее. Во все стороны полетели отсеченные головы. Но солдаты были обречены. Кольцо мертвых вокруг них,  почти сомкнулось. Шестеро, успели прорваться и по примеру Севериана начали отступать через болота, обходя первую толпу. Правда, теперь, когда ожившие заполонили почти все пространство вдоль тропы, им пришлось делать более длинный крюк, нежели сделали солдаты, без промедления  последовавшие за Северианом.  Но двенадцать человек, в том числе центурион Тиберий продолжали сражаться. Прорваться к ним на помощь,  уже было невозможно, разве что ценою больших потерь. И сами они, могли отступить лишь в сторону болота, пока кольцо вокруг них не сомкнулось окончательно.

 - Уходите оттуда! Отступайте! – закричал трибун, на минуту остановившись.

  До сухого места – пологого, заросшего травой берега оставалась пара шагов.

 Тиберий,  с рычанием обрушивал удары щитом направо и на лево, дробил черепа и отсекал мечом  головы.

 - Мы задержим их! – крикнул он. – Выручайте наших в лагере!

 Тит Севериан кусал губы и судорожно сжимал рукоять меча. Он не мог уйти и оставить своих воинов умирать здесь. Но и идти сейчас на помощь, когда его отряд уже выбрался из болота, тоже не мог, ибо это означало бросить отряд Марка Сабина у водопада. Прорваться туда, уже не будет шанса. Мертвецы заполонили всё вокруг. Даже, отступить тем же путём, Севериан уже не мог.

 - Отходите! Спасайтесь! – крикнул он центуриону Тиберию  и с тяжёлым сердцем поспешил к своим людям, толпившимся на берегу. Десятка два мертвецов медленно брели к ним через болото. Севериан не стал ждать, когда они приблизятся.

 - В лагерь! – крикнул он. – Поможем Сабину!

 Римляне устремились в восточном направлении. Они уже слышали шум речки и водопада. 

    Яростный бой на тропе всё продолжался. Тиберий, увидев, что основная часть их отряда и трибун благополучно выбрались из болота, крикнул:

 - Всё ребята, мы свое дело сделали! Теперь отходим! За мной!

 Развернувшись и подняв щит, он  с силой обрушил его на голову мертвецу, подходившему со спины.  Череп с приглушенным хрустом треснул и мертвый каннибал рухнул, подняв фонтан грязных брызг. Конечно, сейчас он снова поднимется, но кольцо окружения, ещё не такое плотное со стороны болот,  было разорвано. Отрубив голову ещё одному ожившему, Тиберий расширил свободное пространство. За ним устремилось трое солдат, но троим другим не повезло. Вместо того, чтобы пятиться и всё время следить за нападавшими, они допустили ошибку, повернувшись к напирающей толпе спинами. Да ещё и тропа стала скользкой от крови, так что вязли ноги. В солдат мгновенно  вцепились десятки рук. Они отчаянно кричали и вырывались, но были подмяты и опрокинуты. Сверху на каждого из них навалилось сразу несколько мертвецов. С голодным урчанием они начали жрать солдат живьём. Их зубы клацкали по железным пластинам панцирей, впивались в открытые участки тела, особенно в руки и ноги.

 - Суки! – заорал Тиберий, бросаясь вперёд. Ярость затмила его разум. Его ребят убивали на его глазах! Поедали живьём! Разрывали на куски! - Всех изрублю! Всех, ублюдки!

 Его меч вонзался в окровавленные лица, отсекал головы, но даже огромный, могучий  Тиберий не смог бы сдержать сотни озверевших от голода мертвых каннибалов. Они напирали со всех сторон, этот поток мертвечины начал обтекать центуриона слева и справа. Он рисковал оказаться  в окружении в одиночку.

 - Тиберий, бежим! – крикнул один из либурнариев Фабий. – Нашим уже не помочь! Их нет! Их больше нет!

 Центурион начал пятиться, но при этом продолжал наносить иступленные удары направо и налево. Вот только,  они были, уже не так точны и выверены. Начала сказываться усталость.

   Тиберий прорвал кольцо окружения со стороны болот. И продолжал биться, отходя, медленно пятясь последним. Его руки были покусаны, до локтей измазаны в крови своей и чужой. Он знал, что обречен. Но продолжал сражаться. На него,  уже начали нападать его товарищи, успевшие ожить только что. И даже с отсеченными головами, мертвецы продолжали лезть вперёд. И хотя,  движения их были хаотичными, беспорядочными, они здорово мешали, если вцеплялись руками со всех сторон. Кромсать каждый труп на более мелкие куски времени не было.

     Наконец, отбросив щит, центурион начал отступать вглубь  болота. Руки словно налилась свинцом. Он задыхался от усталости и обливался потом. Толпа оживших с кровожадным упорством, не выказывая ни малейших признаков утомления  последовала за ним.

   Впереди всех шел один из его товарищей Марк Лебан. Они служили вместе уже десять лет. Чего только не довелось пережить. Чего только они не повидали. Но только не такое. Нет больше Марка. Как горько, что не довелось ему пасть в честном бою с достойным противником. Как горько самому окончить жизнь здесь в вонючих болотах в окружении смердящей нечести.

    Центурион сорвал с головы шлем. Хоть вздохнуть перед смертью, ощутить, как воздух, пусть даже болотный коснется волос, слипшихся от пота. Он шагнул вперёд, одним ударом снёс голову Марку Лебану и после,  без колебаний вонзил меч себе в сердце.

    Тело центуриона упало в жижу. Толпа мертвецов, кровожадно протягивая руки, сомкнулась вокруг него.    

 

ГЛАВА 13

     Дальнейший путь к лагерю более всего походил на отступление. Уставшие солдаты, в забрызганных кровью доспехах, прокладывали себе путь через кустарник. В ходе боя и отступления через болота, отряд отошел далеко от тропы и теперь на неё следовало поскорее вернуться. Время от времени то справа, то слева появлялись мертвецы. В основном это были островитяне. На теле каждого из них были характерные отметены от оружия: копий, мечей, топоров, во многих торчали стрелы, но ни один из дикарей не был покусан. Как они погибли, было понятно, но вот отчего ожили? Или от укусов оживали лишь римляне?

    Один раз из-за дерева на Тита Севериана довольно шустро бросился погибший велит. Левая рука ожившего была обглодана почти до кости, на другой,  тоже имелись следы укусов и не хватало двух пальцев, оторванных по среднюю фалангу. Издавая утробные звуки, похожие на рычание, велит вцепился в край щита Севериана. Трибун снёс мертвецу голову одним ударом и отпихнул тело ногой. Кромсать его на куски не было времени.

     Вот, наконец, и речка. В отдалении слышен шум водопада. Толпа мертвецов осталась достаточно далеко. На всякий случай, отряд всё же перешёл реку, которая, как представлялось римлянам,  отгораживала их от толп оживших. Но это было,  конечно самоуспокоение. Все понимали, что мертвецы могут быть и на этом берегу. Да и речка не была для них препятствием. 

 - Отдыхаем пять  минут, - бросил  Севериан.

 Любая задержка, хоть на минуту была крайне нежелательна, но трибун видел,  насколько вымотаны его люди и потому решился на небольшой отдых. Кто знает, что ждёт их в лагере. Не исключено, что там придётся принять ещё один бой и потому у воинов должны быть силы.

   Солдаты начали снимать шлемы, смывали кровь с рук, потом набирали в ладони воду и жадно пили. По ходу, завязались разговоры, началось эмоциональное обсуждение произошедшего.

 - Я ранен. Покусали. Цапнули ублюдки.

 Эти возгласы долетали до Севериана, наполняя его сердце болью и отчаянием. Ни один из отступивших с ним солдат не был серьезно ранен. Но это не имело теперь  значения. Все равно всех их ждала смерть. К реке вместе с трибуном вышло сто восемнадцать либурнариев,  шестеро стрелков и в их числе египтянин Самхет. Раненых оказалось двадцать шесть человек. Двадцать шесть обреченных. Все понимали это. Мало-помалу солдаты, избежавшие ран, начали отодвигаться от своих товарищей, пока возле речки не образовалось две отдельные группы. Тем кому не повезло, смотрели на друзей, кто с отчаянием, кто отрешенно, уже приняв в душе неизбежное, а кто-то со злобой и ненавистью. Один такой солдат по имени Аррий Кальв вскочил и закричал:

 - Я не прокаженный! Я жив! Что вы смотрите так…  Что вы,  теперь сделаете с нами? Прикончите? А я,  не дам себя,  просто так прикончить!

 Он выставил перед собой меч, демонстрируя полную решимость драться до конца. Центурион Флавий Левк схватил свой меч и тоже вскочил.

 - Что ж, солдат,   твои мучения не будут долгими, я быстро отправлю тебя  к твоим предкам.

 Севериан поднялся и положил руку на плечо центуриону, давая понять, чтобы тот успокоился. Затем, обведя группу раненых долгим тяжелым взглядом, трибун сказал:

 - Все кто получил рану продолжат идти с нами. Но знайте, что болезнь, скорее всего свалит вас уже через пару часов, а  потом… Потом, вы сами знаете,  что произойдет.  Предлагаю вам сейчас уйти достойно. Ваши товарищи вам помогут.

    После слов Севериана наступила гнетущая тишина. Но вот, шестеро раненых начали снимать доспехи. Когда на них остались лишь туники, солдат по имени Ватий взял свой меч, повернул его остриём к себе и, не колеблясь, вонзил его себе под диафрагму. Издав приглушенный стон, воин повалился на траву и вскоре затих. Двое последовали его примеру, троим оставшимся помогли товарищи.

   Наблюдая за всем происходящим, Аррий Кальв мрачно сказал:

 - Я,  ещё поживу.  Кто знает, что будет?

 Он посмотрел на небольшую царапину на ребре своей левой ладони.  Даже не укус, а просто ссадина, полученная от легкого касания о зубы одного их оживших. Неужели от этого можно умереть? Да, вокруг ранки имелась едва заметная зеленоватая припухлость, но Аррий Кальв   тщательно промыл царапину и она,  давно уже не кровоточила,  Так что же, из-за такого пустяка бросаться на меч? Пусть этим занимаются глупцы.

    Отряд продолжил путь. Едва последний из замыкающих солдат скрылся среди деревьев, на другом берегу речки показались первые из мертвецов, бредущие со стороны болот. Они медленно вошли в воду. Вниз по течению понеслись сгустки отслаивающегося от их тел зеленоватого гноя. В это же время шестеро римлян,  покончивших с собой начали подавать признаки жизни. Вот, один из них поднялся, вот второй, третий… Белые, искажённые агонией смерти лица, пустой взгляд навеки застывших глаз. И неутолимая жажда живой, теплой плоти, сочной и трепетной. Покачиваясь и неуверенно ступая, ожившие римляне двинулись вслед за своими ушедшими товарищами, отмечая свой путь каплями крови на траве. 

     Вот, наконец, показался лагерь. Отряд  вышел  к южным воротам. Те были распахнуты настежь и это ни о чём хорошем не говорило.

 - Всё-таки, досталось Сабину,  – покачал головой Севериан. – Одно из двух, либо  все наши погибли, либо они покинули лагерь. Если ворота распахнуты,  вряд ли во дворе есть живые люди.

  Сначала, показалось, что трибун прав.  Ни на стенах, ни на башнях людей видно не было. Хотя нет!  На одой из вышек, расположенной в центре лагеря - были.  Двое лучников. Поджав под себя ноги, они сидели на верхней площадке и угрюмо взирали вниз. Скорее всего, там собрались ожившие. Сколько их, отсюда, с двухсот шагов от стены лагеря  видно не было. Зато возле южных ворот бродил три мертвеца.

 - Что ж, хоть кто-то жив, - пробормотал Севериан, наблюдая за лучниками на вышке.

 - Да кто знает, не покусаны ли они? – покачал головой Флавий Левк.

 Может, они и были ранены, но Сабин и помыслить не мог оставить этих двоих на башне, не попытавшись вытащить их оттуда.   Но до этого, неплохо было бы выяснить, что ждет спасателей во дворе лагеря. Вот бы посмотреть откуда-нибудь сверху. Например, со скалы, с которой вниз низвергался водопад. Впрочем, подняться туда было едва ли возможно.  Это могли сделать лишь опытные скалолазы. Можно конечно поискать  обходной путь. Но сколько это займёт времени? Ждать долго было нельзя. Не следовало забывать о толпах мертвецов оставшихся позади. Они наверняка следуют за римлянами и  скоро могут  пожаловать сюда. Быстро прикинув все «за» и «против»,  Сабин решил рискнуть.

 - Разведчиков посылать не будем, - сказал Севериан. – Итак понятно, что лагерь занят ожившими. Вот,  только, сколько их там?

 Он вышел на открытое место и крикнул:

 - Эй, на вышке!

 Лучники встрепенулись, вскочили. До Севериана донеслись их удивленные и радостные возгласы. Трое оживших возле южных ворот, также среагировали. Повернувшись, они побрели в сторону трибуна. Из ворот вышли ещё двое и направились следом.

 - Сколько этих ублюдков в лагере? – заорал Севериан, приложив ладони ко рту рупором.

 Через минуту до него донеслось

 - Около полусотни!

 - Вперёд! – приказал Севериан. – Пока не подтянулись другие, нужно занять лагерь!

 Солдаты бегом направились к южным воротам. Возле первых троицы мертвецов приостановились и снесли им головы, затем обезглавили ещё двоих, ковыляющих следом.      Когда до ворот лагеря оставалось с десяток шагов,  слева,  внезапно раздался ужасающий рык, переходящий в хриплое бульканье. Из небольшой пальмовой рощицы  выбежало нечто крупное, красно-бурого цвета. Оно двигалось весьма быстро, и разглядеть это существо в высокой траве было крайне  сложно. Хриплое рычание твари было  преисполнено первобытной яростью и  кровожадным голодом.

    Римляне остановились, как вкопанные. Кровь   застыла  в жилах,  даже самых отчаянных и  опытных солдат, много чего повидавших в своей  жизни.

    Один из либурнариев  дико заорал, когда неизвестное существо с разгона врезалось в него и опрокинуло на спину. В траве началась возня. Римлянин продолжал кричать и исступленно наносил удары мечом своему противнику. Двое либурнариев, стоявших ближе бросились на помощь. Но они, все равно не успели. Вопль их товарища потонул в хриплом, булькающем кашле. Севериан рванул в ту сторону. И через мгновение увидел с кем теперь,  они имеют дело.   В горло  солдата вцепился крупный хряк. Животное,  было сплошь покрыто корками засохшей крови, отчего и казалось издали сплошным   красно-бурым пятном.  Ужасающие раны на его теле, оставленные и зубами и оружием перемежались,  с гнойниками,  нарывами и целыми кусками содранной кожи. Левый бок хряка,  был, вообще разодран в клочья, отчего обнажились несколько ребёр. Голову дикой свиньи кто-то пробил точным ударом, но клинок при этом сломался и обломок так и остался торчать в черепе. Но все это не мешало животному оставаться «живым».

    «Выходит, болезнь мертвых поражает не только людей!» - мелькнула в голове трибуна тревожная мысль.

 Его меч обрушился на загривок хряку сверху. Но отрубить голову дикой свинье было не таким простым делом. Утробно рыча, зверь рванулся к Севериану. Он едва успел увернуться, при  этом чуть было не потерял свой меч. Кто-то из солдат бросился на хряка с боку, но тот проворно повернувшись, атаковал сам. Его челюсти с крупными окровавленными клыками нырнули между ног либурнария. Чудовище впилось несчастному в пах. Тот упал, а  хряк, рыча и хрипло воя принялся жадно рвать либурнария. Солдаты набежали со всех сторон. Они рубили и кромсали зверя, работая мечами, как одержимые. Все забыли про только что убитого им солдата. А тот  поднялся и постояв немного направился к живым. Его жертвой стал пращник Деций, которому оживший впился зубами в незащищенную шею. Мощной струёй брызнула кровь. Душераздирающий вопль пращника заставил развернуться двух его ближайших товарищей. Они вцепились в мертвеца, пытаясь оторвать его от Деция. На помощь подбежал центурион Флавий Левк. Он отсек голову мертвецу и ударом ноги опрокинул навзничь обезглавленное тело с нелепо размахивающими руками. Деций судорожно хватал ртом воздух и харкал кровью. Пальцы его левой руки, которыми он зажимал рваную рану на шее, были сплошь в крови. Флавий Левк поднял меч. Их глаза на мгновение встретились и пращник подал знак, едва заметно кивнув. Через мгновение его отсеченная голова покатилась  вниз и затерялась где-то в высокой траве.

    С хряком, тоже было покончено. От него осталась большая куча окровавленного, смердящего мяса. В это время египтянин Самхет заметил большую толпу мертвецов, бредущую за ними со стороны болот. Они выходили из-за пальм и кустов и упорно,  не останавливаясь ни на мгновение шли в сторону группы живых.

 - Быстрее в лагерь! – заорал Севериан.

 Солдаты кинулись к спасительным воротам со всех ног. Порядка и строя, понятное дело никто не соблюдал. Впрочем, назвать лагерь спасительным, было едва ли  возможно. Оттуда начали выходить мертвецы.  Хорошо, хоть по-одному. Им отсекали головы и отталкивали. Но на бегу не всякий раз удавалось точно попасть по шее, или рассечь горло,  тем более страшная усталость делала своё дело и руки солдат с мокрыми от липкого пота ладонями дрожали от напряжения.

    Севериан сам,  один раз промахнулся. Его меч прошёл чуть выше положенного и кроме этого трибун неправильно рассчитал расстояние. Сталь рассекла щеку ожившему островитянину от верхней губы до самого уха. Поддерживающие мышцы смялись. Вся верхняя левая половина лица  просела как-то вниз, отчего помутневший глаз мертвеца исчез в складках кожи. Будь противник Севериана живым человеком, такой удар нельзя было бы считать промахом и трибун,  мог бы смело приписать себе, если не убийство, то по крайней мере вывод из стоя ещё одного врага. Но оживший, сохранивший свою голову продолжал быть смертельно опасным. Наносить второй,  более точный удар Тит Севериан не стал. На это не было времени. Никто из его солдат, тоже промахнувшихся, не пытался исправить ошибку. Все продолжали бежать вслед за командиром, плюнув на проклятых мертвецов. Они же, тупо глядя прямо перед собой немигающими глазами, неспешно разворачивались и направлялись обратно к воротам вслед за римлянами.

    Севериан вбежал в ворота одним из первых. Он тут же натолкнулся на мертвеца в римских доспехах. Это был центурион, на что указывали его наградные медали и шлем с поперечным гребнем. Лицо было изуродовано зубами оживших  до неузнаваемости. Обе глазницы зияли черно-красными провалами, кожа и мышцы на щеках и скулах – сплошь кровавое месиво, нос напрочь оторван, изъеден до кости подбородок и откусаны губы, отчего зубы центуриона с обнажившимися дёснами,  теперь выпирали вперед и казались уже не зубами человека, а кого-то демона.

    Судя по росту и широченным плечам, это мог быть Гай Фалиск. Он всегда был хорошим солдатом и наверняка погиб, прикрывая других. Даже у мертвого Фалиска сил было не занимать. Он вцепился руками в плечи Севериана мертвой хваткой и навалившись сверху опрокинул трибуна на спину. Его зубы были в нескольких сантиметрах от лица Севериана. Мертвец тянулся, желая впиться своей жертве в лицо.  Трибун, задыхаясь под навалившейся на него тяжестью, отчаянно отталкивал одной рукой ожившего, упираясь ему ладонью в шлем, другой пытался отцепить руку, стискивающую ему левое плечо мертвенно холодными, жесткими пальцами. 

 Но он проигрывал, проигрывал…. 

 Через отверстия глазниц Севериан видел, как что-то зелёное, мерзкое копошится в черепе центуриона. Словно водоросли, обредшие способность самостоятельно двигаться и выпускающие тысячи тончайших нитей, прорастающие сквозь мышцы, органы и кости мертвой плоти.

    Трибуна спасли верный раб Афибан и центурион Флавий Левк. Они  схватили Гая Фалиска сзади за край плаща и рывком оттащили  его в сторону. Один взмах меча и голова в шлеме с поперечным гребнем покатилась в сторону. Севериан поднялся и благодарно кивнул. Затем, повернувшись к своим людям и убедившись, что все они благополучно вбежали на территорию лагеря,  крикнул:

 - Закрыть ворота!

 - Живее! Пошевеливайтесь! – включился в дело Флавий Левк. – Нельзя позволить этим тварям войти сюда!

 Десятки рук вцепились в ворота и начали закрывать их. Один из мертвецов почти дошел, но створки захлопнулись перед самым его носом.

   Тит Севериан, между тем обернувшись, бегло оглядел территорию  лагеря. Восточные ворота были закрыты, но рядом с ними в стене он заметил пролом, который следовало незамедлительно заделать.

   Повсюду, куда ни кинь взор,  была кровь и её сгустки походили на беспорядочно разбросанные куски  сырого мяса. Немало было фрагментов изрубленных тел и внутренностей. Омерзительнее всего было то, что всё  это шевелилось,  пузырилось кровью и источало всю ту же зеленую дрянь. Севериан начал подозревать, что эти проклятые водоросли во всем происходящем играют не последнюю роль. Более того, не они ли причина того, что мертвая плоть воскресает?

   Живых  во дворе не было. Два десятка мертвецов, вперемешку островитяне и римляне толпились возле вышки, где нашли убежище лучники. Когда отряд Севериана вбежал в лагерь, ожившие потянулись от вышки в сторону вновь прибывших. Когда последний из них отошел от лестницы шагов на десять, лучники начали спускаться.  А солдаты между тем встретили оживших. В этот раз, чувствуя за собой крепкий тыл в виде стены и закрытых ворот, либурнарии действовали более хладнокровно и точно.  Подпускали мертвеца поближе и одним ударом отсекали голову. Никто в этот раз не был ранен. Но не следовало забывать о  двух десятках либурнариях, получивших раны у болота. Пятеро из них, уже чувствовали себя хуже.

    В первую очередь усилия римлян были направлены на заделывание пролома в стене. Благо, во дворе оказалось достаточно стволов пальм и связок бамбука. Изгородь, ограждавшую место, где содержались рабы,  за ненадобностью разобрали.  Мертвецы тем временем собирались возле лагеря. Они шли и шли из ближайших зарослей и казалось им не будет конца. Повинуясь неутолимому голоду и жажде крови, ожившие вплотную приблизились к стенам. Кто-то из них уперевшись в препятствие,  тем не менее, продолжал пытаться идти вперёд, другие потянулись вдоль ограды в сторону пролома, третьи остановились в нескольких шагах от огражденного периметра и застыли на месте.

    Солдаты лихорадочно работали возле пролома. Из подручного материала соорудили несколько щитов и начали прибивать их большими гвоздями, отыскав их в палатке Гая Фалиска, выполнявшего, кроме обязанностей центуриона, функции армейского снабженца и хозяйственника.  Сквозь оставшиеся сбоку щели потянулись окровавленные руки,  успевших подойти мертвецов. Солдаты, крича и сыпля ругательствами,  отпихивали копьями наиболее упорных и ретивых.  Наконец, все щиты были прибиты к ограде и для надежности укреплены подпорками. Восточные ворота, тоже укрепили.

    После этого, можно было и отдохнуть. На башни возле ворот поставили часовых. Остальные солдаты разбрелись по палаткам. Нескольких, Флавий Левк отрядил для уборки территории. Насадив на древки копий наконечники с крючьями, которые также имелись в запасах погибшего Гая Фалиска,  солдаты начали сволакивать останки в одну кучу в дальний конец лагеря. После, все это следовало сжечь.

    Тит Севериан  прошёл в палатку Марка Сабина. Она, как и следовало ожидать,  была пуста. Следов крови видно не было. Присев на лежанку, трибун выпил воды, принесенной верным Афибаном. Отпустив раба кивком головы, Севериан приказал привести двоих спасенных лучников. Когда их ввели, и вместе с ними пришёл Флавий Левк, Севериан обратился к лучникам:

 - Ваши имена?

 - Ариваз

 - Ксант.

 - Вы оба с триремы Марка Сабина?

 Лучники кивнули.

 - Что здесь произошло? Самое главное, где Сабин?

 - Младший трибун бежал, - ответил Ксант. – Когда мертвецы ворвались в лагерь и всё заполонили вокруг, Сабин приказал все бросать  и спасаться. Он перелез через северную стену, спрыгнул вниз и больше мы его не видели.

 - Он был один?

 - Нет. Вместе с ним  сбежало человек двадцать и его раб. Гай Фалиск прикрывал их отход. – Ксант тяжело вздохнул. – Он бился один против сотни этих… Ему изгрызли всё лицо.

 - Как ожившие ворвались в лагерь? Почему южные ворота были открыты?

 - Это все проклятые гребцы! – вскричал сириец Ариваз. – Они напали на наших с тыла и открыли ворота. А пролом в стене сделал здоровенный хряк, будь он неладен!

 - Понятно, - кивнул Севериан. – Что потом, рабы сбежали?

 - Да, через южные ворота. Но сколько их смогло прорваться я не знаю. Мертвецы тут были повсюду, шли со всех сторон.

 И он начал рассказывать о сражении с ожившими, быстро, сбивчиво, сильно волнуясь. Пару минут Севериан его послушал, потом раздраженно прервал.

 - Что было до этого? Насколько мне известно, дикари совершили нападение, ещё до того, как начался весь  этот кошмар.

 Лучники переглянулись. Помолчали, угрюмо глядя в пол. Потом, заговорил Ксант.

 - Началось всё, как мне кажется с девчонок, которых ещё днем откуда-то приволокли Сабин и Марк Петрий.

 Настала очередь удивленно переглянуться  Севериану и Флавию Левку. Ксант продолжал:

 - С десяток дикарок они привели. Все красивые. Парни наши, облизывались, глядя на них. Где уж их поймали – не знаю, но только даром это не обошлось. Принесли одного нашего – пращника Випсания. Я слышал, что одна из девчонок его пырнула, а Марк Петрий прикончил ее. Келевсту не терпелось, и он затащил одну из девчонок к себе в палатку. Не знаю, что уж там случилось, но только выволок он оттуда девчонку,  уже мертвую. Прикончил ее, наверное, за несговорчивость. Двоим солдатам,  он приказал выбросить тело где-нибудь подальше от лагеря. И тут то все и началось. Из джунглей выбежало должно быть не меньше тысячи этих ублюдков. Они были злы, как демоны преисподней. Попробовали взять нас, но как следует получили. Славная вышла резня. Человек пятьсот мы, наверное, положили, а может и больше. Тела оставили лежать до утра. Дикари отступили, но кто ведь знает, не затаились ли они где-нибудь в зарослях?  Сабин приказал за пределы лагеря не выходить. Уже стемнело. Мы с Аривазом заступили в свою смену. Вот тут то и начались странности. Сначала со стороны болота пополз какой-то зеленоватый туман. Очень странный.  Тяжелый какой-то, все больше по земле полз, иногда повыше поднимался. Чем угодно могу поклясться, в первый раз такой видел. Мы то с Аривазом на вышке стояли, а парни в лагере, ну когда туман прошел, начали орать, что по ним,  что-то ползает. То ли мухи, то ли жуки какие-то. Из этой мелкой дряни и состоял тот туман. Но он исчез и все про него забыли.  Через четверть часа после этого, а может и пораньше все убитые дикари вокруг лагеря начали вставать. Ну, а что было дальше, я уже рассказал.

   Трибун и центурион посидели молча еще с минуту. Оба были мрачны, как никогда.

 - Проклятые глупцы! – вскричал вдруг Севериан, ударив себя в раздражении по колену. – Не терпелось им! Возомнили себя  людьми Ромула - похитителями сабинянок! Чему же удивляться? Понятно теперь,  отчего дикари пришли в такую ярость. Я договорился с их старейшиной Арубалом о мире и помощи нам,  и все было бы нормально, но этому глупцу Сабину надо было все испоганить! Он забыл, что старейшина ещё и жрец? Я готов поклясться, что старик использовал какое-то колдовство, чтобы оживить мертвых!

 - Этого грязного ублюдка, старикашку проклятого,  следовало бы изловить и прикончить, - прорычал Флавий Левк. – Может с его смертью, исчезло бы и это черное колдовство?

 - Его,  теперь не найдёшь, - отмахнулся Севериан. – Теперь бы,  только выбраться отсюда.

 - А Сабина искать будем? – спросил центурион.

 Трибун задумался. С одной стороны,  Сабин подвёл всех и было бы справедливо предоставить его своей судьбе. Но с другой стороны, Севериан не мог вот так просто забыть о долге товарищества и взаимопомощи. Да и солдаты, спасшиеся с Сабином были его подчиненными и бросать их,  было трибуну поперек души.

 - Скоро ночь, - сказал Флавий Левк. Ему,  явно не хотелось идти на поиски. – Сами пропадём и не отыщем наших. Думаю,  с ними все кончено. Утром, надо отходить к побережью. Всех, кого  можно было спасти -  мы спасли.

 - Нет, утра ждать мы не можем, - тихо произнес Севериан.

 Центурион,  весь так и напрягся.

 - У меня есть план, - продолжил Севериан. – Ступай и позови сюда всех командиров. Я объясню, что мы сделаем.

 - Но люди вымотались! – вскричал Флавий Левк. – Скоро ночь и что-то предпринимать сейчас…

 - Завтра, уже может быть поздно, - перебил Севериан. – Возможно,  завтра нам не удастся не только что-либо предпринять, но и вообще  отсюда уйти, - трибун посмотрел центуриону в глаза. – Мертвецы все прибывают, утром мы окажемся в таком плотном кольце, что уже не прорвёмся. Этот лагерь – ловушка. Я хочу сделать его ловушкой для этих ублюдков, а не для нас. То, что наши люди устали, я знаю. Но для спасения им придётся приложить все оставшиеся силы. Пусть отдыхают пятнадцать минут. А ты ступай и позови командиров.

 

 ГЛАВА 14

    Тит Севериан собрал в палатке всех командиров: центуриона Флавия Левка и двоих опционов Гая Марсия и Оппия Скрибония.  Все они были ветераны, опытные и бесстрашные воины. Им он изложил свой план.

 - Откроем восточные ворота, но не широко, не более того, чтобы мог пройти один человек. Мертвецы начнут подтягиваться туда.  Их должны удерживать несколько солдат. Возможно, хватит десятка. Они должны удерживать ублюдков сколько смогут. Цель всего этого – оттянуть к  восточным воротам,  как можно больше оживших, так, чтобы около южных их  осталось как можно меньше или вообще не осталось.  Как только это удастся, распахнём восточные ворота полностью и пустим оживших в лагерь.  Когда большая их часть войдёт, а если повезет,  войдут все, нужно будет сделать сразу две вещи.  Первое: всем нам отступить через южные ворота и надёжно закрыть их. Второе: закрыть восточные ворота. Здесь, либо добежать туда, благо мертвые двигаются медленно, либо спуститься по веревкам вниз прямо с башен. Второй вариант я вижу более предпочтительным.  Таким образом, мы поймаем их в ловушку. После решим что сделать. Может так, и оставим, а может, сожжем вместе с лагерем. Вот мой план. Что о нем думаете? Я не отдаю прямого приказа. Я спрашиваю вашего мнения и совета, потому,  что вопрос стоит о нашем выживании и противник у нас теперь - особенный.

 - План,  вроде бы неплох, - сказал Флавий Левк после минутного раздумья,  – Риск конечно большой, но сказать по-правде, я не вижу иного выхода избавиться от этих мертвых тварей. Если только, просто отступить отсюда.

 - Об этом,  я тоже думал, - сказал Севериан. – Мы двигаемся быстрее оживших и если не дадим себя окружить, вполне сможем оставить их далеко позади. Но,  что нам даст простое отступление? Мертвые через пару часов дойдут до побережья и нам всё равно придется иметь с ними дело. Между тем не забывайте, наши корабли все еще нуждаются в ремонте и необходим запас свежей воды.

 - Кто будет удерживать восточные ворота? – спросил Гай Марсий. – Этим людям придётся тяжелее всего. А когда ворота откроются, они рискуют погибнуть, если толпа оживших до них доберётся. 

 - Защиту ворот я думал возложить на раненых, - сказал Севериан. – Терять им всё равно нечего.

 - Не все из них это понимают, - покачал головой Флавий Левк.

 - Нужно пообещать им, что возьмём  их с собой, - предложил Оппий Скрибоний.

 - То есть обмануть их? – прищурился Севериан.

 - Вовсе необязательно, - покачал головой опцион. – Мы и в правду могли бы позволить раненым пойти с нами. Вреда от этого не будет. Когда же с ними начнётся… это…  Мы будем готовы.

 - Хорошо, - кивнул Севериан, поднимаясь.

 Выйдя из палатки, он встал возле входа. Опционы по обе стороны от него, центурион Флавий Левк вышел вперёд и гаркнул:

 - Солдаты, строиться!

 Привычные к дисциплине воины быстро и слаженно образовали перед преторием построение в две шеренги. Здесь были все, кроме часовых на башнях и группы раненых, стоявших отдельно. Восемь человек,  были уже совсем плохи. Их затащили в одну палатку и тоже приставили часовых.

    Севериан вкратце изложил солдатам свой план и призвал их сохранять мужество и стойкость. Он сказал, что знает, как они устали, но отдыхать дольше, а тем более до утра - нельзя. Воины встретили речь трибуна одобрительными возгласами. Каждый из них понимал – трибун прав и промедление смерти подобно. Затем, когда возгласы стихли, Севериан обратился к группе раненых.

 - Нет смысла напоминать  о том, что вас ждёт в скором времени,  – он указал на палатку, в которой стонали и корчились от боли их товарищи.  – Но я вправе напомнить вам, что вы всё ещё римские солдаты. Держать оборону возле ворот – вот что хочу предложить вам. Как видите это не приказ, хотя, я как трибун вправе отправить вас,  даже на верную смерть.  Кто останется, жив – пойдёт с нами к побережью.

 - Значит, решили прикрыться нами? – зло прищурился Аррий Кальв. – Пока нас будут раздирать на куски, пока мы будем страдать и обливаться кровью, вы значит, спасетесь. 

 - Я могу избавить тебя от страданий прямо сейчас, - прорычал Флавий Левк, выхватывая меч.

 Аррий Кальв и несколько его сторонников, тоже взялись за оружие.

 Севериан положил руку на плечо центуриону и призвал его успокоится. Опять назревала междоусобица. Допустить ее,  было,  никак  нельзя.

 - Вы обречены, так уж распорядились вашими судьбами боги, - сказал Севериан разъяренному солдату. – Я вот вижу, как твоя рука начала гноиться. И дальше будет ещё хуже.

 - Эта рана пустяк! – вскричал Аррий Кальв. – В лагере на берегу среди моих вещей  есть мазь, которая излечит эту царапину.

 - А мне сдается,  что ты сдохнешь, а потом  обратишься и мне придется снести тебе голову, - глухо произнес Флавий Левк. – Так  может,  лучше это сделать сейчас?

 - Прекратить! – рявкнул Севериан. – Вот, моё последнее слово: те из вас, кто согласится  защищать ворота, пойдут   с нами, остальных мы оставим здесь. – Трибун выразительно посмотрел на Ария Кальва и группу его сторонников. – Вы можете стоять в стороне. Отныне я не считаю вас римскими солдатами и своими подчиненными. Предоставляю вас вашей судьбе.

    Последние слова трибуна возаимели  нужное действие. Некоторые из сторонников Ария Кальва начали неуверенно переминаться с ноги на ногу. Вот, один из них шагнул вперёд, потом ещё один, ещё…

    Аррий стоял бледный с поджатыми губами, в глазах его была лютая ненависть. Возле него остались лишь четверо его сторонников из двух десятков.

 - Вы не можете так с нами! – закричал он. – Грязные ублюдки!

 Ещё мгновение и казалось,  он бросится на трибуна, но тут с одной из  башен раздался крик

 - Наши! Наши за стеной!

 Мгновенно позабыв о ссоре,  все ринулись к стенам и начали забираться по лестницам  наверх. Вокруг лагеря  толпились уже немалые толпы мертвецов. От них исходил ужасающий смрад,  за прошедшую ночь разложение начало проистекать сильнее и быстрее. Выглядели ожившие трупы отвратительно:  мертвенно бледная или пожелтевшая кожа,  тут и там покрытая синеватыми трупными  пятнами,  провалившиеся глазницы,  гной выступающий из рваных, колотых или резанных ран, выступающие зубы с распухшими дёснами, повсюду  засохшие корки крови. Бродили в толпе  и обезглавленные. Точно сказать, сколько собралось оживших вокруг лагеря,  было трудно. Никто их специально не считал. На первый взгляд более трёх сотен толкались и бродили у восточной стены и ворот. Около южной,   было около сотни  мертвых каннибалов.

   Севериан, как и все остальные  смотрел в северо-восточном направлении,  куда показывал часовой.  Там были невысокие холмы, прокрытые джунглями, но кое-где между скоплениями деревьев имелись просветы. В той стороне часовой и заметил нескольких людей в римских доспехах.

 - Сколько их? – спросил трибун у часового.

 - Я видел троих.

 Вот, римляне снова показались. Теперь и Севериан их увидел. Но не троих,  а по меньшей мере шестерых. Они, спотыкаясь, брели в сторону лагеря, но были еще далеко. Впрочем,  одного из них, Севериан  узнал,  даже с такого расстояния. Позолоченный анатомический панцирь было трудно не узнать.

 Марк Сабин!

  Солдаты, бывшие с ним,  видимо все кто уцелел.  Римляне,  были явно измучены, они шли, поминутно спотыкаясь, сам Сабин шатался из стороны в сторону и всякий раз хватался за стволы деревьев, чтобы хоть на мгновение перевести дух. Но снимать доспехи он не спешил, хотя это принесло бы ему некоторое облегчение. Рядом с Сабином трибун заметил и келевста Марка Петрия. Тот, в отличии от своего командира шёл налегке и был вооружён лишь мечом и длинным кинжалом, которым можно было,  как колоть, так и рубить. Двое солдат, также предпочли снять доспехи, но остальные не стали рисковать.

    Пробираясь между деревьев и кустов люди Сабина поминутно оглядывались.   В просветах между зарослями Севериан заметил  нелепые, медленно бредущие фигуры оживших.  Их было много, не меньше двух сотен.

 Вот римляне приблизились к отмели.  Начали затравленно оглядываться. Потом,  застыли в ужасе,  увидев,  как много мертвецов скопилось возле лагеря. Но в этот же миг, беглецы  заметили на башнях часовых, которых  выдал блеск шлемов на солнце.  Громко крича и размахивая руками, люди Сабина устремились к лагерю. Несмотря на страшную усталость, они нашли в себе силы бежать, поскольку оказаться под защитой крепких стен,  было для них теперь единственной возможностью выжить.

    Появление живых вне лагеря,  было, тут же замечено мертвецами. Многие из них начали поворачиваться в ту сторону, откуда бежали солдаты. И вот, немалая  толпа устремилась к ним.

      Сабин,  что-то прокричал и махнул рукой,  показывая своим людям,  что толпу надо обогнуть. Он,  уже понял,  что к восточным воротам не прорваться и теперь  бежал к южным в надежде,  что там мертвецов будет не так много.

    Один из его солдат, отставший от остальных,  в изнеможении упал. Он попытался  подняться, но у него  не вышло. Силы оставили его.  

 - Не бросайте! Помогите! – донёсся до лагеря его крик, полный отчаяния и ужаса.

 Но никто не остановился. Теперь, каждый  был только сам за себя. Мертвецы медленно,  но неотвратимо приближались к упавшему.  Солдат, продолжая кричать вскочил, но пробежав шагов десять, снова упал. Лежа в траве, он тяжело дышал, как загнанная лошадь из груди его вырывались хрипло-свистящие звуки. Ожившие подступали со всех сторон, многие, даже ускорили шаг.  Солдат перестал кричать. Наверное, сил не осталось,  даже на это. Издавая всхлипы и хрипы, он пополз в сторону противоположную от лагеря. Но спастись, он уже не мог. В несчастного со всех сторон вцепились десятки гниющих рук. Он снова закричал, отчаянно в предсмертной тоске.  И тут просвистела стрела и пробила его грудь с левой стороны. Солдат повернул измученное лицо в сторону лагеря и умер с благодарностью в глазах. Он уже не чувствовал, как зубы живых трупов жадно  впиваются в его лицо и руки, не чувствовал, как холодные окостеневшие пальцы раздирают кожу, мышцы и вытягивают из его живота внутренности.

    На стене нескольких человек стошнило, а сирийский лучник Ариваз, подаривший товарищу милосердную смерть, отбросил лук и вытащил свой меч.

 - Спи спокойно, брат, - прошептал он.  

 Все, включая трибуна одобрили такой поступок.

 - Что там у южных ворот? – спросил Севериан у поднявшегося на стену Флавия Левка.

 -  Оживших все еще много, – сообщил центурион. – Некоторые пошли на встречу нашим, но пока,  не более десятка. Зато,  от восточных прёт большая толпа. 

 - Проклятый Сабин может расстроить наши планы, - нахмурился Севериан. – Мы не должны допустить,  чтобы в той стороне было слишком много мертвецов. Южные ворота не открывать. Пусть Сабин и его люди  отступают к реке, а оттуда в сторону болот. Крикните им, как приблизятся.

    Когда до южных ворот оставалось шагов двадцать,  Сабин остановился, чтобы хоть немного перевести дух. Наклонившись, он упер руки в свои дрожащие от усталости колени. В горле  немилосердно жгло, воздух со свистом вырывался из груди. Голова кружилась и в висках пульсировала боль. За всю прошедшую ночь ни разу не удалось отдохнуть и хотя бы глотнуть воды.  Рядом остановился Марк Петрий. Он был,  немногим,  в более лучшей форме.

 - Что-то,  они не открывают, - прохрипел келевст.

 Справа и слева приближались мертвецы. Дорога была каждая секунда. Отчего же в лагере медлят?

 - Эй! – зарычал Марк Петрий. – Открывайте!

 Один из мертвецов, бывший ещё вчера римским либурнарием приближавшийся справа. Он,  уже протянул руки, желая вцепиться в келевста. Марк Петрий отсёк ожившему правую руку по локоть и отпихнул от себя  наседающий труп ударом ноги. Мертвец  сильно пошатнулся, но не упал. Восстановив равновесие, он снова начал наступать.  Кольцо каннибалов вокруг сжималось. Пустые, неподвижные, остекленевшие глаза, руки со скрюченными пальцами, оскаленные, покрытые бурой коркой зубы, текущий из ран гной.

    Сабин и Марк Петрий снова побежали, хотя их силы были на исходе. Из окружения вырваться удалось. Но надолго ли? Вокруг было до сотни оживших и столько же шли со стороны восточных ворот.

 Тут, на стене появился солдат. Он крикнул:

 - Ворота мы не откроем! Бегите к реке! Трибун приказал вам отступать к болотам и дальше к побережью!

    Сабин и Марк Петрий остановились, пораженные такой новостью. Подобного они не ожидали. Вокруг замерли пятеро бывших с ними солдат. Они затравленно и обреченно озирались. Что же теперь? Лагерь – единственная надежда на спасение, для них закрыт. Нервы одного из либурнариев не выдержали. С диким  воплем он кинулся к воротам и начал биться о них.

 - Впустите! Впустите!

 Один из оживших вцепился ему в локоть пальцами. Солдат развернулся и разрубил мертвецу голову. Но при этом выпустил рукоять меча. Тот так и остался торчать в черепе каннибала. А со всех сторон, наседали другие.

 - Помогите же!

 Вопль этот,  должно быть,  был услышан богами. Створки ворот начали раздвигаться.

     Лицо Тита Севериана   вытянулось от удивления, а рот сам собою приоткрылся, когда он увидел, как вопреки его приказу несколько либурнариев начали открывать южные ворота. В первое мгновение он не понял, кто это такие, но затем увидел Аррия Кальва и ему всё стало ясно.  Первым в открытые ворота вбежал человек Сабина. Один из мертвецов, буквально повис на нём.  Оба упали и тут же зубы ожившего впились в правую щеку солдата. Брызнула кровь, душераздирающий крик перешёл в визг ужаса и отчаяния.  В ворота вошло ещё несколько мёртвых каннибалов. Аррий Кальв и его сторонники проворно отбежали подальше. Они и не пытались остановить мертвецов. Солдат, стоявший на стене и крикнувший, что ворота для Сабина не откроют, ринулся вниз. Он проворно спустился по лестнице и увернувшись от двух оживших, пытавшихся его схватить, побежал в сторону претория.   

 - Закрыть ворота! – заорал Севериан. – Быстрее!

 Флавий Левк с десятком солдат ринулся к южным воротам. Чуть помедлив, в ту же сторону опцион Гай Марсий повел ещё с дюжину либурнариев. Видя, что их  план может сорваться, Аррий Кальв и его сторонники  побежали им навстречу, чтобы задержать. Но их было слишком мало. Отчаянно сопротивляясь,  мятежники начали отходить к воротам. Между тем, в лагерь беспрепятственно  входили все новые  и новые мертвецы. Расталкивая их, нанося на бегу удары мечами,  в ворота   вбежали Марк Сабин, Марк Петрий и пятеро их товарищей. Аррий Кальв бросился к Сабину.

 - Нужно удержать ворота открытыми! – заорал он, глядя на младшего трибуна совершенно обезумевшими глазами. – Пусть эти твари войдут! Пусть всех сожрут!

 Сабин,  растерянно моргая, смотрел на спятившего солдата. Это что же, получается, ворота открыли вовсе не для того, чтобы спасти их, а впустить внутрь мертвецов?

 Марк Петрий,  не колеблясь ни мгновения,  вонзил в живот Аррия свой меч по самую рукоятку. Вырвав его и отпихнув корчащегося солдата ногой, он крикнул:

 - Закрываем ворота! Быстрее!

 Но,  оставшиеся в живых товарищи Аррия воспротивились этому. Прибывая в отчаянии и не думая больше ни о чем, кроме мести более удачливым товарищам, избежавшим укусов, они оказали яростное сопротивление. Численный перевес их противников, сейчас не имел значения. В ворота вошло уже более трёх  десятков мертвецов и людям Флавия Левка и Гая  Марсия  пришлось отбиваться от них.

 - Ворота! Закройте проклятые ворота! – надрывался Севериан.

 Он лично бросился в самую гущу схватки. Верный нумидиец Афибан,  не отставал от господина ни на шаг. Навстречу им шли двое мертвецов: островитянин, в груди которого торчал обломок копья, а лицо было рассечено надвое и римский солдат, обе руки которого были обглоданы почти до костей. А справа, на них налетел либурнарий – один из товарищей Аррия Кальва,   укушенный в руку чуть ниже локтя.  Рана его,   уже обильно  сочилась гноем. Рыча, как зверь, мятежник набросился  на трибуна.

 - Сдохните все! Все, ублюдки!

 Мечи со звоном скрестились.  Афибан не мог помочь господину в этой схватке, но он прикрывал его от мертвецов, не позволяя тем напасть на трибуна со спины. А между тем, парируя яростные выпады, либурнария, Севериан,  вдруг резко поддался назад. Мятежник, пытавшийся нанести колющий удар, на мгновение приоткрылся и потерял равновесие. Трибуну этого было достаточно. Его гладиус косо вошёл наполовину в шею солдата. Кашляя кровью, тот упал лицом вперёд.  На него сверху,  тут же навалился мертвый островитянин.  Севериан перескочил через обоих и схватился за одну из створок. И тут он понял, что закрыть ворота не удастся.  Прямо на входе,  вповалку лежало с десяток трупов, блокирующих створки. Чтобы закрыть ворота,  следовало сначала оттащить тела  в сторону.  Мертвецы, теснящиеся снаружи,  лезли вперёд с кровожадным упорством. План Севериана провалился. Оставалось теперь, лишь одно.

 - Из лагеря! Прочь из лагеря! – закричал Севериан.

 Прорваться через южные ворота было,  уже крайне тяжело. Трибун решил не рисковать, тем более, туда с каждым мгновением подтягивались всё новые и новые ожившие.  Прорубаться через столь  плотную толпу было крайне рискованно. Скорее всего, это приведёт к новым жертвам и появятся новые раненые. Тем более, что многие из солдат отказались от доспехов, поскольку уже изнемогали от жары, духоты  и усталости.

 - Все на стены! – крикнул Севериан. – На стены!

 - Живо на стены! – вторил трибуну Флавий Левк. Он понял план командира и начал отводить своих людей от ворот. Гай Марсий последовал его примеру. Со стороны восточных ворот врассыпную бежали другие либурнарии и часовые, покинувшие башни. 

 Римляне кинулись к лестницам, ведущим на стены лагеря.

 - Вниз! Все вниз! – закричал Севериан и первым  спрыгнул со стены. Поскольку укрепления были не высокими, он благополучно приземлился на ноги. Его примеру последовали другие, в том числе Афибан. У нумидийца была лишь одна задача:  любой ценой оберегать господина и не отставать от него ни на шаг.

     Спрыгивать старались  там, где под стенами не бродили мертвецы. Иногда солдатам приходилось пробегать по настилам дальше от того места, где они поднялись по лестнице,  дабы спрыгнуть на безопасном участке. А таких,  с каждой минутой становилось всё меньше и меньше. Мертвецы разбредались вокруг лагеря во всех направлениях.

    В общем-то, почти все спрыгнули со стены благополучно. Не повезло,  лишь двоим солдатам. Один подвернул лодыжку, другой сломал ногу. Несчастные были обречены. Спасать их никто не решился. Издавая отчаянные вопли, они пытались последовать за своими товарищами. Но их настигли, повалили в траву и начали пожирать живьём. Крики сменились предсмертными хрипами и громким чавканьем мертвецов, буквально живьём,  разрывавших жертвы на куски.

    Все бежали от лагеря прочь. Реки достигли быстро и вскоре были уже на другом берегу. Одна минута на отдых и снова в путь. Толпы мертвецов вне всяких сомнений следовали за римлянами, но оставить их далеко позади не составило труда. Отступление проходило в общем-то благополучно, но Севериан испытывал сильнейшую досаду от того, что его первоначальный план провалился. Проклятые мятежники! Если бы не их упрямство! Да, вырваться из лагеря удалось с минимальными потерями, даже Сабин со своими людьми присоединился к ним.  Но что теперь? Корабли всё ещё нуждались в ремонте, да и запасы пресной воды были по-прежнему нужны. Что делать с этим? И с Сабином, тоже следовало  разобраться. Ведь из-за его безрассудства и глупости все это, скорее всего и началось.

    Но это - потом. Всё потом. Сейчас,  главное добраться до побережья. Севериан очень надеялся, что им не встретится ещё одна толпа мертвецов, особенно, когда отряд вновь двинется через болота.       

 

ГЛАВА 15

    Тит Севериан позволил отдохнуть своим людям только, тогда,  когда болота остались позади. Римляне заняли небольшой холм, от которого до начала ущелья, ведущего к побережью,  было с две сотни шагов. Тяжело дыша, усталые солдаты расселись по склонам холма и на его вершине. Всем хотелось пить. И солнце, словно желая усилить их страдания, палило с небес в этот день  нещадно.

    Особенно тяжело было Марку Сабину, Марку Петрию и их четверым,  оставшимся в живых солдатам. Им не пришлось отдыхать ни минуты с прошлой ночи.

 - Воды, - прохрипел Сабин, обращая в сторону солдат измученное серое лицо. – Есть у кого-нибудь вода?

 Слова едва различимые, с трудом срывались с его потрескавшихся губ. Египтянин Самхет протянул ему флягу. Младший трибун жадно припал к ней и, давясь, судорожно вздрагивая начал пить. Сидевший рядом Марк Петрий смотрел на Сабина с завистью. Он,  буквально вырвал флягу из рук командира, как  только тот на мгновение прервался, чтобы вздохнуть.

    Севериан хмуро смотрел на младшего трибуна. Он колебался. Начать неприятный разговор прямо сейчас или подождать с этим?  В конце концов, Севериан решил разобраться с другой, более важной на данный момент проблемой. 

 - Есть ли среди вас раненые? – спросил трибун, обращаясь ко всем людям своего отряда. – Под ранами,  я имею ввиду укусы мертвых, даже простые царапины, оставленные зубами.

    Солдаты начали встревожено переглядываться, в основном те, у которых видимых ран не было. Те же, кто был укушен в руки или ноги и скрыть это было невозможно,  начали вставать. Таких набралось восемь человек. В основном,  это были те, кто получил ранения ещё в схватке на болоте. Раны их, по большому счёту царапины в другое время не стоили бы никакого внимания. Но только  не сейчас. Солдаты выглядели вполне ещё бодро, в отличии от их товарищей, уже умиравших и оставленных в палатках лагеря. Но все уже знали, что рано или поздно ужасная болезнь или проклятие овладеет ими.

 - Товарищи мои,  - начал Севериан, обращаясь к обреченным, - вы знаете, что вас ждёт. Спасения нет и это горькая правда. Я говорил вам уже всё это и не вижу смысла повторять. У вас есть выбор: остаться здесь и встретить свою судьбу, покончить со всем разом или дождаться, когда смерть так или иначе придёт за вами. Ещё,  вы, можете отправится с нами в лагерь, но там, я прикажу ограничить вашу свободу. Вас, либо запрут за крепкой решёткой в одном из зданий, либо свяжут верёвками. Когда вы умрёте, всех вас обезглавят.

   Повисла гнетущая тишина. Даже,  птиц не было слышно, лишь жужжали и стрекотали насекомые. Потом,  где-то вдали за болотами раздался  одиночный, быстро оборвавшийся крик и снова – тишина.

 - Вот, что я ещё хочу сказать, - произнёс Севериан. – Тот, кто скрывает свои раны, поплатится за это. Сейчас у нас нет времени провести тщательный осмотр, но обещаю вам, что по прибытии в лагерь это будет сделано. Все кто скрывает укусы – будут без промедления казнены.

 - Это несправедливо! – вскинулся Марк Сабин. – Мы не можем так поступить с нашими людьми. Это… бесчеловечно. И противоречит чести римского солдата.

 - Это необходимо, - жестко ответил Севериан, обратив на младшего трибуна злой, тяжелый взгляд.  – В отличии от тебя,  я не могу позволить себе безответственность, когда речь идет о выживании.

 - Что это значит? – Сабин вскочил и нехорошо, зло прищурился. – Что ты имеешь ввиду?

 Севериан не хотел затевать этот разговор сейчас, но так уж получилось, что придётся.

 - Вас двоих, тебя и твоего келевста следует казнить первыми, даже если вы не получили ни царапины. А ещё лучше…  Вас,  следовало бы  оставить в лагере у водопада на съедение мертвецам. 

 - В чем же,  мы,  так провинились? – криво усмехнулся Марк Петрий, при этом рука его легла на рукоять меча.

 - Мне известно,  что вы похитили и убили нескольких местных женщин, - ответил Севериан, бросая на келевста гневные взгляды. -  Тем самым,  вы разозлили  дикарей и прахом пошли мои договоренности с ними. Их жрец,  я уверен в этом, использовал какое-то колдовство,  чтобы оживить мертвых. Так что,  во всем,  что сейчас творится, виноваты вы двое.

 - Подумаешь,  всего несколько девчонок, - фыркнул Марк Петрий. – Надо было сразу напасть на деревню, а не вести с дикарями переговоры.

 - Заткнись, скотина! – вскричал Севериан. – Сдай оружие! По возвращении в Египет,  ты и твой командир будете  преданы военному суду.  А я похлопочу,   чтобы вам вынесли самое суровое наказание.

 - Наказание? – зарычал Марк Петрий. – А какое наказание должно быть для тебя трибун, за то что ты оставил на верную смерть столько раненых?

 Пока они ругались и грозили друг другу мечами, Сабин сидел весь, сжавшись с угрюмым и подавленным видом.

 Никто не заметил,  как младший трибун поправил на левой руке кожаный наруч, натянув его чуть выше обычного.

 - Брось меч, келевст, - приказал Севериан. – Тогда, не придётся убивать тебя.

 - Сначала, попробуй это сделать! – сквозь стиснутые зубы процедил Марк Петрий.

 - Разреши, я прикончу его, - вперёд выступил Флавий Левк. – У меня, с утра чешутся руки, вскрыть глотку какому-нибудь мятежнику.

 - Господин, позволь я разберусь, - поднялся со своего места Афибан.

 - Ты, не вмешивайся, - приказал трибун рабу-нумидийцу, - а ты,  Флавий, - он кивнул центуриону, - просто,  обезоружь келевста.

 Флавий Левк с готовностью обнажил меч.  Марк Петрий прищурился и покрепче стиснул рукоять своего меча, в другой его руке сверкнул кинжал. Оба римлянина двинулись, друг другу на встречу.  Первым нанес удар центурион. Келевст отбил выпад и тут же контратаковал. Флавий Левк без особого труда блокировал этот удар , но кинжал противника внушал ему некоторое опасение. Лезвие промелькнуло в опасной близости от груди. Поединщики на мгновение разошлись, но тут же схлестнулись снова.  Сталь звенела о сталь. Стремительные колющие удары чередовались с рубящими. Блок, уход, контратака. Выпад, шумное дыхание бойцов.

    Первым начал сдавать Марк Петрий. Он был вымотан почти до предела, кроме этого его соперник был моложе и как выяснилось  лучше владел мечом. Шаг за шагом келевст отступал под градом ударов. Его атаки кинжалом, тоже, более не приносили успеха. Центурион быстро определил стиль боя противника и его тактику. Единственное, что успокаивало Марка Петрия, это то, что трибун приказал обезоружить, а не убивать его. В отношении же Флавия Левка у келевста были развязаны руки. И он, униженный превосходством противника, пылал яростью, дикой всепоглощающей  ненавистью.

 Убить этого проклятого центуриона! Выпустить этому заносчивому ублюдку кишки!

 В какой-то момент Флавий Левк приоткрылся. Его живот на секунду оказался незащищенным. То, что надо. Прекрасный шанс!

   Собрав оставшиеся силы, Марк Петрий сделал яростный выпад мечом, более всего, надеясь отвлечь центуриона. Он метил ему в лицо, в то время, как рука с кинжалом метнулась снизу вверх – в живот. Но Флавий Левк, словно ожидал такой атаки. И не исключено, что сам же спровоцировал её. Центурион увернулся от кинжала и в тот же миг нанёс замысловатый удар под углом сверху. Таким ударом, он,  запросто мог бы прикончить мятежника, пробив ему шею или размозжив затылок, но в этом бое ставилась другая задача. Меч Флавия Левка поднырнул под меч келевста, а затем, последовал резкий рывок вверх. Выпад, сделанный Марком Петрием лишил его равновесия, а хитрый прием противника обезоружил. Кувыркаясь, гладиус отлетело в сторону.  Марк Петрий разразился бранью. У него ещё оставался кинжал, но какой от него теперь толк?  А в прочем…

   В приступе бессильной злобы, келевст метнул кинжал, целя в горло противника. Флавий Левк не ожидал подобного. Его спасло лишь то, что соперник страшно устал, да и ярость,  переполнявшая Марка Петрия,  помешала точно и хладнокровно прицелиться. Кинжал, пролетев на расстоянии ладони от лица Флавия Левка,  упал куда-то в траву.  Центурион побледнел, осознав, что был на волосок от смерти. Он поднял меч и раскроил бы келевсту голову, если бы не грозный окрик трибуна Севериана.

 - Остановись!

 Тяжело, шумно дыша, Флавий приставил острие меча к горлу Марка Петрия. Глаза центуриона сверкнули холодом стали.

 - Если бы не приказ трибуна, харкать бы тебе кровью, ублюдок.

 Марк Петрий ничего не ответил, лишь бросил на центуриона яростный, полный ненависти взгляд. Ему связали руки, несмотря на протест Марка Сабина.

 - Тебя, следовало бы,  тоже скрутить, - резко бросил трибун. – Да нет времени на это. Сдашь оружие, когда прибудем в лагерь.

   Отряд двинулся дальше. Вскоре, римляне вошли в ущелье. Там, двигаясь мимо отвесных , почти смыкающихся наверху стен,  Севериан сказал Флавию Левку:

 - Нужно здесь организовать оборону. Просто, перегородить путь чем-то и поставить часовых. Рано или поздно мертвецы придут сюда. Здесь на побережье это единственный путь. Конечно, скалы можно обогнуть и выйти на пляж с другой стороны, но на это понадобится немало времени и вряд ли мертвые станут искать этот  обходной путь.

 - Они тупы и лишены всякого воображения, - кивнул Флавий Левк. – Просто,  идут вперёд если чуют живых и двигаются туда, где есть проход. Мы перекроем его. Я сразу же распоряжусь, как прибудем в лагерь.

    Постепенно становилось светлее. Скалы по сторонам начали расходиться и впереди, тоже появился просвет. До выхода из ущелья оставалось совсем немного. Впереди, уже  сверкнула  желтая полоска пляжа и изумрудно-бирюзовая гладь моря.

    Внезапно,  с той стороны раздался пронзительный женский крик.  Тит Севериан, Флавий Левк и Афибан, обгоняя всех остальных,  бросились вперёд.  В десяти-пятнадцати шагах от выхода из ущелья они увидели юную островитянку, на которую надвигались двое мертвых римлян – либурнарий с разодранной в клочья гортанью и один из моряков, сплошь покрытый ужасающими ранами и обнажившимися ребрами. 

    Девушка сжимала обеими руками гладиус и отчаянно размахивала им перед собой. Но остановить оживших,  она не могла. Они неотвратимо надвигались на нее и если бы не появление отряда Севериана, рано или поздно добрались бы до девушки. Кроме этого со стороны пляжа, ковыляли ещё два трупа. Выглядели они, еще более  ужасно. С лиц содрана кожа, руки по плечи в крови, у одного была изъедена нога почти до кости выше колена,  голова другого держалась почти на обнажённом позвоночнике, а там где у человека положено быть  шее, теперь свисали,  лишь клочья мяса, едва прикрывающие позвонки.  Учуяв живых ещё издали, они ускорили шаг.

    У Севериана зародилось нехорошее предчувствие. Идут со стороны пляжа! Проклятие богов! Что-то произошло в лагере за время его отсутствия, иначе эти ожившие не бродили бы тут.

    Первыми обезглавили тех, что наседали на кричавшую от ужаса девушку. Только теперь, приблизившись,  Севериан смог разглядеть ее.

 Асанти! Дочь старейшины!

 Как она оказалась здесь? И зачем?

 Но все вопросы – потом. Вверив спасенную островитянку охране Афибана и двоих солдат,   Севериан и Флавий Левк напали на вторую пару оживших. Два точных удара и путь был свободен.  Они  выбежали на пляж и застыли.  Первое,  что они увидели – порядка дюжины мертвецов,  бродящих по песку возле самой линии прибоя. Палатки на берегу были,  либо опрокинуты, либо  смяты и все заляпаны кровью.  Песок вокруг обильно пропитался кровью. Никого из живых они не увидели. По разгромленному палаточному лагерю бродило ещё несколько живых трупов. Возле тропы,  ведущей к зданиям в скалах,  было еще пять-шесть мертвецов и там же валялась здоровенная свиная туша, покрытая бурыми потёками полузасохшей крови.  У хряка были отрублены конечности,  так что он двигаться не мог, хрипел, харкал черной кровью и  извивался,  отчаянно пытаясь двинуться вперёд.

    Что же тут произошло? Неужели ни осталось никого в живых? Кто-то ведь должен был остаться?

  Словно прочитав мысли трибуна,  Флавий Левк сказал:

 - Наши,  скорее всего, укрылись где-то наверху в здании.

 Римляне вышли на пляж и  устремились вверх по тропе. Мертвецов стоявших на пути обезглавили,  но  разрубать тела не стали.   Времени на это, как обычно не было.   Их просто спихнули вниз, и трупы, нелепо размахивая руками,  покатились по каменистой тропке.

     Вбежав наверх, на первую террасу римляне увидели толпу мертвецов числом около полусотни. Островитяне и римляне вперемешку. Все они толкались возле входа в храм. Поскольку створки центральных ворот были сломаны,  ожившие беспрепятственно могли бы  проникнуть внутрь. Так чего же они тут торчат?

     И тут у Севериана мелькнула мысль, что эта полусотня, которую они видят, лишь малая часть мертвецов, проникших в здание.

    Почуяв живых,  мертвецы начали выходить из храма. Их число росло и росло. Три или четыре сотни!

 - Отходим, - прохрипел Севериан. – Отходим вниз.

 Прорваться через такую толпу было немыслимо!  Это было бы настоящим безумием затевать сражение здесь,  на столь узком и ограниченном участке. Оторваться от медленно бредущей толпы мёртвых было нетрудно, но здесь, как и ранее на болоте,  римляне попали в западню. Пока они спускались, снизу с пляжа начали подтягиваться бродившие там ожившие. Их набралось до трёх десятков. Ещё столько же шли с разных сторон, но были пока далеко. Отряд Севериана оказался зажат между этой группой и вышедшей из храма толпой.

 - Нужно прорваться, пока их там немного! – закричал Флавий Левк, указывая в сторону пляжа.

 Центурион устремился вниз по тропе одним из первых. Римляне отбросили оживших, закрывавших им путь и перепрыгивая через хрипящую, дергающуюся тушу хряка побежали в сторону моря. Протягивая руки со скрюченными пальцами, мертвецы лезли со всех сторон. Сомкнутый строй был против них бесполезен. Теперь, каждый солдат отбивался сам по себе, или же римляне разбивались на пары, тройки, чтобы прикрывать друг друга со спины, но при этом не мешать друг другу делать удары с широким размахом и отсекать кровожадным мёртвым каннибалам головы.

    Постепенно вся эта дерущаяся масса людей и оживших отступала к линии прибоя. Со стороны горной тропы медленно, но неотвратимо, как смертный приговор надвигалась толпа мертвецов. Из ущелья, тоже показались ходячие трупы. Оттуда следовало ожидать ещё большую группу, по сути всех, кто бродил вокруг лагеря у водопада. О том, чтобы перекрыть ущелье, уже не могло быть и речи.

   Тит Севериан затравленно озирался по сторонам. Его людей со всех сторон теснили к морю. У римлян оставался единственный выход: спешно отступать вдоль берега, чтобы не дать прижать себя к воде. Вот только куда отступать? Где укрыться потом? И неужели придётся бросить корабли и всё имущество и снаряжение? И там,  в храме на скалах,  наверняка кто-то из его людей ещё остался.  Не зря же толпа оживших так упорно лезла туда. Но о них придётся подумать после. Пока следовало спасти тех, кто был сейчас здесь,  с ним.  Севериан хотел было уже отдать команду, чтобы все отступили к самой воде и начали двигаться вдоль прибоя на север, поскольку там  в отличии от юга в побережье не врезалось так много глубоких заливов и русел рек, что сильно затруднило бы отход. И тут, кто-то из солдат вдруг крикнул:

 - Лодки!

 Севериан оглянулся. Со стороны гексеры, покачивающейся на волнах в двухстах локтях от берега и вправду,  стремительно рассекая волны, двигались две большие лодки. Но не это удивило трибуна, а то, что неподалёку от гексеры находилась одна из  трирем и от неё, тоже плыли две лодки.

      Кто же приказал спустить трирему на воду? И когда? Впрочем,  времени для вопросов сейчас не было. Следовало начать эвакуацию.

    Но трибун и не предполагал, какой начнётся хаос, едва лодки приблизились к берегу. Никто уже не слушал команд командиров, люди ринулись к спасительным лодкам, которых всё равно было недостаточно для спасения всех. Севериан ворвался в гущу толпы.

 - Раненых на борт не брать! – орал он. – Не брать!

 Но призывы его были напрасны, они потонули в общем шуме и неразберихе.

 Солдаты орали, толкались, каждый лез вперёд. Одна из лодок перевернулась, поскольку оказалась  перегружена, да ещё, в ее правый борт вцепилось  множество рук. Кое-где либурнарии обратили оружие друг против друга. Мертвецы подступили вплотную и набрасывались на обезумевших римлян. Пенный прибой окрасился кровью. Кто-то ещё отбивался от мертвых, но всё меньше и меньше оставалось солдат, старавшихся организованно сдерживать натиск мертвецов.  Многие обратились в паническое бегство, бросались в воду и лезли через борта и без того перегруженных лодок. Кто-то, поняв невозможность попасть в лодку,  кинулся бежать вдоль береговой линии, не думая, что делать потом, как выжить в джунглях, лишь бы спастись сейчас.

    Тит Севериан, Асанти, верный Афибан, Самхет и десяток солдат, ещё сохранивших мужество и дисциплину,  образовали тесную группу. Толпа бегущих оттеснила их от лодок. Оказаться хотя бы в одной из них не было ни единого шанса. Толпа мёртвых подступала, отовсюду тянулись костлявые руки, повсюду, куда ни посмотри, были затянутые мутной поволокой безжизненные глаза и разинутые окровавленные рты, повсюду изуродованная человеческая плоть, возвращенная к жизни лишь для того, чтобы убивать всё живое.  Севериан и Асанти, повинуясь внезапному и необъяснимому порыву,  соединили руки. Глаза их встретились. В них было отчаяние, утраченные надежды, тоска по несбывшимся мечтам и что-то ещё, вопреки всему дающее силу сражаться до конца вместе,  и вместе принять судьбу уготованную им свыше.

    Тут,  до слуха трибуна донесся так хорошо знакомый ему хлесткий щелчок и свист. Голова мертвого островитянина, почти вплотную подступившего к Севериану разлетелась кровавым фонтаном из ошметков плоти, мозгов и осколков костей. Снова щелчок и свист и немного в стороне галерный раб, чье лицо было изъедено до кости был сбит катапультным ядром, навылет пробившим ему грудь. Он, правда, начал подниматься, но у Севериана уже зародилась надежда. Ядра и стрелы, выпущенные из палубных  орудий гексеры и триремы, буквально выкашивали толпы оживших. Снаряды дробили черепа и грудные клетки, пробивали тела насквозь, опрокидывали мертвецов по одному и целыми группами. Во все стороны брызгала кровь, гной и ошметки разодранной плоти. В толпе каннибалов образовались просветы.

 - К храму! – заорал Севериан. – Быстрее!

 Его маленький отряд устремился вперёд. Одного из солдат схватили двое оживших и повалили на песок. Через мгновение в него вцепилось уже более десятка смердящих рук, а в шею и лицо несчастного тут и там вонзились зубы. Но остальным удалось прорваться. Почти вся масса оживших теперь толкалась у берега за их спинами. Путь к горной тропе был свободен. Правда,  со стороны ущелья, пошатываясь, брели десятка три трупов, но они были ещё далеко и не могли помешать отступлению.

     Задыхаясь от быстрого бега, шатаясь от усталости, мучимые жаждой отряд Севериана наконец поднялся на верхнюю скальную  террасу. Мертвецов здесь не было. Зато, когда Севериан обернулся и глянул вниз на оставленный ими пляж, из груди его вырвался стон. Мертвецы заполонили всё видимое  пространство. Их нестройные толпы брели от воды в сторону скал. С упорством бездушных машин они шли за ними, шли за живой плотью. Лодки отплыли от берега и направлялись к кораблям. Скольким его людям удалось спастись,  трибун точно не знал.  Примерно сотне или чуть больше. А сколько людей на кораблях, он мог только гадать. Уцелел ли верный и храбрый Флавий Левк? Живы ли эти подонки, Сабин и Марк Петрий? Что стало с другими командирами, Росцием Криспом, Эмилием Фронтином, Леонатом Лагом….  Среди мертвецов, он заметил лишь Валерия Тибуриона, командира одной из актуарий. У несчастного была почти полностью содрана кожа с лица, но трибун всё же узнал его. Потеря стольких товарищей, стольких солдат отразились в душе Севериана сильнейшей болью. Их смерть была страшна и отвратительна. Если бы они пали в бою с достойным противником, с живыми людьми… Это,  была бы почётная смерть. Но как назвать всю эту мерзость, когда тебя жрут живьём твои же недавние товарищи, превратившиеся в ходячие разлагающиеся пародии на жизнь?

    На первый взгляд солдатам, сумевшим забраться в лодки и таким образом спастись,  можно было только позавидовать. Но что ждёт их впереди? Путь назад долог, воды и провизии почти не осталось, корабли нуждаются в ремонте. И кто знает, как много на борту кораблей окажется теперь покусанных?

   Первые из мертвецов, бредущих по пляжу в обратном направлении,  ступили на тропу, в начале которой всё также рычал и дергался труп огромного хряка.  Севериан отвернулся и поспешил за своими людьми к храму. Они вошли внутрь, пересекли первый зал и подошли к закрытой решетке левого коридора. Возле нее вповалку лежали и подергивались три изрубленных трупа, лишенные и рук и ног,  один из них был ещё и обезглавлен.  По другую сторону решетки Севериан увидел лекаря  Алквидия. Тот,  с тревогой наблюдал за явившимися.

 - Пусти нас, - сказал Севериан. – Мы не ранены.

 - Как я могу  быть в этом уверен? – спросил лекарь. – Один маленький укус, да что там, одна царапина и…

 - Никто из нас не ранен, - повторил Севериан. – Клянусь в этом. Открой решетку Алквидий. Мертвецы идут прямо за нами. Или ты хочешь, чтобы они разорвали нас прямо здесь на твоих глазах?

 Грек поколебался ещё несколько мгновений, потом отодвинул задвижку. Севериан отошёл чуть в сторону, пропуская Асанти и всех остальных вперёд. Он вошёл последним. Массивная бронзовая решетка  закрылась за ним в тот момент, когда первые из мертвецов, поднявшиеся по горной тропе и достигшие храма,  показались в конце коридора. 

 

ГЛАВА 16

    Следуя за Алквидием, маленький отряд Севериана прошёл вглубь храма. В одном из дальних помещений они увидели тех, кому удалось спастись. Группа из двенадцати человек. Среди них были Росций Крисп, Ливий Рут, географ Паллант. 

 Севериан бросился к Росцию и Ливию.

 - Что случилось в лагере, пока меня не было? Кто приказал спустить на воду  трирему?

 - Всё стало паршиво рано утром, - начал рассказывать Ливий Рут. – Раненные, особенно тяжёлые,  начали быстро умирать и обращаться. Мы,  ещё успевали обезглавливать их, но тут из ущелья вышла довольно большая группа оживших. Оттуда же выбежал огромный хряк. Он убил двоих солдат и одного раба, прежде, чем этой твари удалось отсечь конечности. В это время умершие от ран всё оживали и оживали. Никто уже не следил за ними. А мертвые островитяне,  что явились из ущелья,  теснили нас. Отряд распался. Наша группа отступила сюда в храм, где мы и заперлись. Леонат Лаг с частью солдат и рабов начал отходить вдоль побережья на север. Как раз в сторону кораблей. Думаю, это он приказал спустить одну из трирем на воду.

 - Здесь все кто выжил? – спросил Севериан, обводя группу взглядом.

 - Не все, - после некоторой заминки ответил Алквидий.

 Он пригласил трибуна следовать за собой. Они прошли в следующий зал, миновали коридор и приблизились к кованой решётке,  перекрывавшей ход в небольшую закрытую комнату. Благодаря двум факелам, укрепленным в комнатке на стенах, Севериан увидел в помещении порядка трех десятков человек. Либурнарии и галерные рыбы. Среди этих людей Севериан разглядел и географа Кермия с ужасными ранами на шее, плечах и руках.  Люди  расположились на полу на кучах одежды и тюфяках.  Кто-то лежал тихо, не шевелясь, кто-то метался в лихорадке и что-то бормотал в бреду, были и такие, кого непрестанно рвало мерзкой зеленоватой жижей  вперемежку с кровью.

 - Зачем вы их сюда притащили?

 - Все они, кроме Кермия были легко ранены, - сказал Алквидий. – Я не мог просто так оставить этих людей на берегу, когда отовсюду наступали мертвецы. А Кермия приволок его коллега Паллант. Он не мог оставить друга.

 - Все они обречены, - тихо произнёс Севериан.

 - Знаю. Но мы их заперли. Решетка надежная. Им оттуда не выбраться.

 Трибун отошел от решетки. На что там было ещё смотреть?  За сегодня, он уже достаточно насмотрелся  на всякую мерзость. Они вернулись в общий зал.

 - У нас есть немного воды и провизии – сказал Росций Крисп,  подходя к Севериану. – Сможем дня два продержаться. А что потом… Я не знаю. Может,  мертвецы куда-нибудь уйдут и мы сможем выбраться.

 - И что нам это даст? - отмахнулся Ливий Рут. – Эти твари повсюду. Как мы выберемся с острова?

    Севериан,  пока молчал. Он не знал, что предпримут его люди,  добравшиеся до кораблей. Что предпримет Леонат Лаг?  Наверняка ему скажут, что трибун и небольшая группа остались на берегу и бежали к храму. Да он и сам наверняка это видел с борта судна, когда начался обстрел из метательных машин. Решиться ли македонец  спасти уцелевших,  или выйдет в море, чтобы попытаться вернуться к берегам Аравии? Обо всем этом,  Севериан мог, пока,  только гадать. Но если бы Леонат Лаг приказал возвращаться в Аравию, трибун не стал бы его осуждать.

    Поскольку делать  было нечего, Севериан решил поговорить с Асанти. До этого у них просто не было для этого времени. Девушка,  наверняка должна многое знать. И интересно, зачем она, вообще пришла к римлянам?

    Подозвав Самхета, Севериан устроился напротив Асанти. Дочь жреца сидела возле стены на чьём то разложенном на полу плаще.

 - Как, ты оказалась в ущелье? – был первый вопрос Севериана.

 - Я не пошла вместе со всеми в убежище. Я шла к вашему лагерю.

 - Почему? Зачем?

 - Хотела предупредить вас. Но не успела, - Ассанти тяжело вздохнула и в глазах её блеснули слёзы. –  Уже,  было слишком поздно.

 - О чём ты хотела предупредить?

 - О том, что отец пробудил Дендрарира и о том, что вас ждёт.

 - Кто такой Дендрарир? Наверное, то чудовище в храме на болоте?

 - Да это он.

 - Кто он? Что оно такое?

 - Это бог. Древний бог, сошедший на землю с небес во времена столь отдалённые от наших, что память о той эпохе уже  померкла.

 - Бог? – удивлённо произнёс  Севериан.

 - Очень жестокий и кровожадный, - кивнула Асанти. – Он бог-растение. Наши предки привезли его сердце сюда на остров и поместили в колодец храма, где он рос и набирался сил.

 - Зачем? Ваш народ поклоняется этому чудовищу? – поразился трибун.

 - Нет. Ему поклонялись жрецы-дендрарииты, наши далекие предки. За это их и изгнали из Египта, когда узнали, какие страшные и мерзостные ритуалы совершали они. Дендрарииты приносили богу жертвы. Сотни, тысячи жертв. Они хотели, чтобы Дендрарир помогал им за это. С помощью него, они хотели покорить все царства и народы. Но он не помогал. Вырастая и становясь сильным, он начинал пожрать всех без разбора, а мертвых возвращать к жизни. Поедая живых, его слуги, как мне рассказывал отец,   со временем  меняются - становятся больше. Потом, в какой-то момент следует зов Дендрарира и они все идут к нему. Он поглощает их. Их самих и всю плоть, что они вобрали в себя.

 - А что потом, когда пожирать уже будет некого?

 - Отец говорил, что бог сам, без всякого заклинания впадает в сон и если не тревожить его, спать он будет сотни, а может и  тысячи лет.

 Помолчав немного, Севериан спросил:

 - А что случилось, когда жрецов изгнали из Египта?

 - Они собрали всех своих слуг и рабов и отправились искать место, где могли бы спрятать сердце Дендрарира. После долгих скитаний они, в конце концов, оказались на этом острове. Восемнадцать  жрецов и более двадцати  тысяч человек, сопровождавших их. Жрецы хотели,  чтобы людей стало больше, они поощряли рождение детей.  Первую женщину, родившую дитя на острове звали Ассабея и наше племя  стало называться ассабейцами в честь неё, положившей начало жизни нашему народу. Но у жрецов была лишь  одна цель -  вновь пробудить Дендрарира и приносить ему людей в жертву. Они не расстались с мыслью получить от него помощь. Но годы шли, число людей было ещё недостаточным, для планов жрецов, и сами жрецы старели и умирали. Они, конечно, передавали своим потомкам все знания о Дендрарире,  и заклинание, пробуждающее его ото сна, но с каждым поколением что-то забывалось, рассказы переделывались, а потомки жрецов,  уже все меньше и меньше  думали о пробуждении бога.

 - Там, - Севериан указал рукой в сторону соседнего зала, - мы нашли множество костей. И на них отметины от человеческих зубов.

 - Да, - кивнула Асанти, когда Самхет перевёл ей слова трибуна. – Восемьдесят  лет назад один безумец, потомок одного из жрецов,  всё-таки  решился разбудить Дендрарира. Как оказалось, бог вырос, стал огромен и силен. Это привело к ужасным событиям. Погибло много людей, но тогда, как-то удалось усмирить его. Он снова уснул, а его слуг постепенно всех уничтожили. С тех пор наш народ живет в страхе. В горах у нас есть убежище, на случай если кто-то вновь решится разбудить бога.

 - Решился твой отец.

 - Да. Он последний из последнего рода жрецов-дендрариитов. Его место должен был занять мой брат Лот. Он должен был получить все знания и тайное заклинание, пробуждающее бога. Но Лот отказался. Он предпочел стать предводителем воинов. Отец же, был охвачен жаждой мести. Лот погиб  от ваших рук. Погибли и несколько моих подруг. Но я не одобряю то, что сделал отец. Он поставил под угрозу жизнь всех людей нашего племени. Я хотела предупредить вас, чтобы вы покинули остров, тогда у Дендрарира было бы меньше пищи и он быстрее  бы уснул. Вот почему  я здесь.  Но теперь,  уже поздно, - сокрушенно добавила девушка. – Слишком поздно.

 - Нас атаковали не только мертвецы- люди, но и погибшие, а потом  ожившие животные, дикие свиньи, - заметил Севериан. – Проклятие Дендрарира одинаково действует на всех тварей?

 Самхет перевел вопрос трибуна. Асанти выслушала,  покачала головой и что-то ответила египтянину. Тот перевёл:

 - Проклятие не властно над насекомыми, птицами, рыбами, змеями и всякими прочими тварями. Только над людьми и животными. Но кроме свиней,   овец и коз, никаких других животных на острове нет. Всех домашних животных ассабейцы угнали в убежище, так что остались,  лишь одичавшие свиньи. Но она не знает, как умерла,  а после ожила первая из свиней. От чьего-то укуса,  или ожило,  уже мертвое животное на которое подействовало заклинание, произнесенное ее отцом. Там,  в болотах возле старого храма много погибших животных.

 - Ты говоришь, бога пробуждает заклинание, - помолчав немного, задумчиво произнес Севериан - Значит,  есть другое, усыпляющее, его.

 - Наверное, есть, - Асанти пожала плечами. – Но мне оно не известно. 

 - Дендрарира можно убить?

 - Убить бога? – изумилась Асанти.

 - Да, убить, - повторил трибун. -  Ты говорила у него есть сердце. Если поразить его в сердце, что случится?

 - Этого я не знаю. Да и никто не знает.

 Вновь наступила тишина, лишь слышно было потрескивание факелов, да приглушенные голоса людей в соседних помещениях. Внезапно, Асанти пристально взглянула на Севериана и что-то с жаром произнесла.

 - Она говорит, что с Дендрариром надо покончить, - перевел Самхет. – Если, даже  жестокий бог  уснёт, их народ на этом острове,  всегда будет в опасности. Кто поручиться, что через много лет, какой-нибудь безумец вновь не разбудит чудовище?

 - Я рад, что она понимает это, - усмехнулся Севериан. - Но как нам сделать это?

 Девушка снова начала что-то говорить. Египтянин переводил:

 - Она знает, как попасть в старые пещеры под храмом на болоте. В этом храме есть ход, что ведет в старый город. Город под землей. Она готова провести нас. .

 - Что нам это даст? – спросил Севериан, весьма воодушевившись.

 - Она не знает точно, но если стебель Дендрарира уходит в колодец вниз, мы могли бы оказаться с другой стороны от его головы, точнее пасти.

 - То есть под брюхом этой твари! – воскликнул трибун. – Пусть ведет! Во всяком случае, мы должны попытаться!

 Получив таким образом согласие девушки, Севериан  рассказал о задумке своим людям. С трибуном на опасное дело вызвались идти десять либурнариев,  Ливий Рут, Самхет  а также Афибан, везде и всюду следовавший за своим господином, как тень.  Росций Крисп  остался за старшего. С ним,  также остались лекарь  Алквидий, Паллант и несколько солдат.

 Отряд вооружился, прихватили, также побольше факелов. Асанти  привела римлян в самый дальний зал. Здесь, некоторое время  девушка в задумчивости  походила вдоль стены. Она пристально разглядывала массивные каменные блоки, из которых было сложена стена. Наконец, отыскала нужный, по виду ничем не отличавшийся от других. Об отличиях, знала лишь она одна.  Блок этот располагался на уровне пояса обычного человека.  Асанти нажала на камень в верхнем левом углу. Послышался отдаленный рокот. Приглушенный звук исходил из-за стены. Глыба сдвинулась, и начала медленно  выезжать,  но затем,  вдруг резко замерла.

 Ассанти что-то прошептала и снова принялась нажимать. Но всё без толку, глыба так и не сдвинулась больше с места. Четверо солдат  попытались вытащить блок,  но неудачно. Видимо механизм, приводивший в движение камень,  вышел из строя.  Один из либурнариев,  обозлившись, пнул каменный блок ногой и тот слегка пошатнулся.

 - Может, попробовать толкнуть его внутрь, - предложил Ливий Рут. И тут же, принялся за дело. – Сдвигается, - сообщил гексеерарх, краснея от натуги. – Медленно, но идет, клянусь Марсом-заступником!

 - Да, толкайте  внутрь, - кивнул Севериан.

 Солдаты,  сменяя друг друга  через каждые две-три минуты, принялись толкать. Дело шло медленно, тяжело. Чем дальше заходила глыба в стену, тем римлянам  становилось труднее,   поскольку теперь,  подступиться к ней за раз могли,  лишь два человека.  

 

ГЛАВА 17

     Оказавшись на палубе гексеры,  Марк Сабин застал там келевста Фабия Пеллона, троих матросов и десять человек баллистариев . С полсотни рабов находилось на нижних палубах.

     Вместе с младшим трибуном из лодок выбралось двадцать пять человек, больше половины из которых были покусаны. Раны не были серьёзными, но это не имело значения, о чём тут же во всеуслышание заявил центурион Флавий Левк. После, он добавил:

 - Все получившие раны от зубов мертвых должны покинуть судно. Садитесь в лодки и плывите обратно на берег. Или же наберитесь мужества и покончите с собой.

 Его слова были встречены угрюмым молчанием.

    Первым делом Сабин рассек верёвки, связывавшие руки Марка Петрия. Флавий Левк возмутился:

 - Что ты делаешь? Он же мятежник!

 Сабин не удостоил центуриона ответом, лишь коротко кивнул освобождённому келевсту и отошёл в сторонку.

 Марк Петрий ухмыльнулся, потёр запястья и принял из рук одного из своих людей меч.

 - Ну что, центурион, ты хочешь избавиться от своих раненых товарищей?  Ну и подлец же ты! Сейчас,  за всё с тобой посчитаюсь!

 Сказав это,  Марк Петрий двинулся вперёд. Мечи, также выхватили несколько его товарищей, как не получившие ран, так и покусанные.  Флавий Левк отступил в сторону борта. Он был один против пятерых противников. Фабий Пеллон и солдаты-баллистарии застыли, ошарашенные происходящим и, не зная,  что же им делать.

   Флавий не стал искушать судьбу. Он перекинул ноги через борт и спрыгнул в воду.

 - Пилум мне! – заорал Марк Петрий,  брызгая в ярости слюной.

 Возникла некоторая заминка. Когда же келевсту подали метательное копьё, Фабий Пеллон, выйдя из оцепенения,  решил вмешаться.

 - Что происходит, во имя богов? – он перехватил руку Марка Петрия с пилумом, уже занесенную для броска.

 - Не твоё дело, - огрызнулся тот, попытавшись вырваться, но хватка Пеллона была крепкой.

 Повторная заминка позволила Флавию Левку отплыть достаточно далеко от гексеры. Он умудрился ещё избавиться от панциря и быстро направился в сторону триремы.

   Наконец вырвавшись, Марк Петрий выкатил  глаза и наступая на Пеллона,   в бешенстве заорал:

 - Куда ты лезешь, скотина! Это мятежник! Его нужно прикончить!

 - Это может решить только трибун, - Пеллон оттолкнул от себя разъярённого келевста.

 Марк Петрий ударил его пилумом в лицо. В последнее мгновение Фабий увернулся и отскочил в сторону, где выхватил из ножен длинный с широким лезвием кинжал. Тут, в дело вмешался Марк Сабин.

 - Солдаты! – крикнул он, обращаясь не только к тем, кто прибыл с ним на гексеру, но и к замершим, ничего не понимающим  баллистариям. – Трибун Севериан мёртв! Все другие командиры тоже! Я принимаю командование этим судном и объявляю, всех, кто выступит против меня и Марка Петрия мятежниками!

    Фабий Пеллон не стал ждать, чем всё закончится. Следуя примеру центуриона, он перебрался через борт и спрыгнул в воду. Поколебавшись несколько мгновений, вслед за ним последовали трое моряков и четверо баллистариев. Беглецы направились в сторону триремы, где центуриона Флавия Левка,  уже поднимали на борт.

    Вокруг Марка Петрия сплотилась группа из шести верных ему товарищей. Все остальные, в особенности те, кто не получил ранений топтались в нерешительности.  Впрочем, постепенно, один за другим, они присоединялись к келевсту и его людям. Марка Петрия  только удивляло, почему  Сабин не спешит примкнуть к ним и до сих пор с угрюмым отрешённым видом стоит в стороне, среди  раненых.

    За бортом слышались плеск и громкое фырканье. Некоторые из солдат спрыгнули вниз в доспехах и теперь отчаянно пытались от них избавиться. Марк Петрий хотел, было прикончить беглецов, пока они не уплыли за пределы броска метательных копий, но потом решил, что дезертиры не стоят этих усилий.  Настало время решить более важный вопрос.

 - Те кто ранен, покусан должны убраться с корабля, - сказал он, криво усмехнувшись. – Давайте в лодки и прочь отсюда.

    Слова его, точно также,  как слова центуриона Флавия Левка были встречены угрюмым молчанием. Оглянувшись на свою группу, келевст вдруг осознал, что численно, она уступает толпе, стоявшей вокруг младшего трибуна Сабина. Это оказалось неприятным открытием. Нарушив молчание, криво усмехнувшись, Сабин спросил:

 - Мне, ты тоже предлагаешь убраться?

 - А ты… - Марк Петрий оторопел. – Разве…

 Сабин сдвинул наруч на левой руке чуть вниз, открывая взору изумлённого келевста небольшую ранку, оставленную,  явно человеческими зубами, окружённую бледно-зеленоватой припухлостью.

    Марк Петрий подошёл к борту и вцепился в него обеими руками. Вцепился так, что побелели костяшки пальцев. Взгляд его, полный ярости, отчаяния и тоски  был обращён в сторону триремы.

 - Не рассчитывай на них, - усмехнулся Сабин, поняв, чего хочет его помощник. – Ты знаешь, как тебя там встретят. Оставайся здесь, с нами.

 - С вами?! – вскричал Марк Петрий. – Да вы все,  уже мертвы! А когда обратитесь…

 - Мы,  пока живы, - перебил его младший трибун. – Может, ничего и не случится.

 - Это со всеми случается! – выпалил келевст. – Ты сам видел и знаешь! Никому не спастись, даже если получил только царапину!

 - Как знаешь, - отмахнулся Сабин. – Можешь прыгать. Не стану удерживать ни тебя, ни твоих товарищей.

    Люди келевста между тем, отойдя подальше,  о чем-то перешептывались. Выглядели они все испуганными и обозлёнными. Дороги на трирему у них не было. Лишь,  оставшиеся шестеро баллистариев спрыгнули за борт. Они рассчитывали, что их примут на триреме, как и их товарищей, уже поднятых на борт.

    Марк Петрий приблизился к своим людям. Один из них, моряк-килликиец по имени Бадис встревожено спросил:

 - Что будем делать? Нам надо,  как-то убраться отсюда. Не станем же мы дожидаться, когда эти, - он кивнул в сторону остальных людей, разбредшихся по палубе, - превратятся в мертвецов и набросятся на нас, как бешенные.

 - Не спеши, - хитро прищурившись,  тихо произнёс Марк Петрий. – Они не все разом обратятся. Будем наблюдать. Всё ещё может поменяться в нашу пользу.

 - Да что поменяется? – возмутился Бадис. – Даже,  если удастся избавиться от них, когда они все передохнут, как мы поплывём отсюда? Гексере нужны хотя бы две сотни гребцов! Где их взять? Нет ни жрачки ни воды! Да мы сдохнем здесь все и отправимся в Аид вслед за ними! – он снова кивнул в сторону людей Сабина.

 - Может, ты хочешь что-то предложить? – взвился Марк Петрий. – Давай, расскажи нам, что делать?

 Бадис, часто моргая,  растерянно смотрел на келевста. Сам он, разумеется ничего предложить не мог. Кто-то из группы заикнулся о том, чтобы сесть в лодку, доплыть до берега и попытать счастья там, благо почти все мертвецы, ранее заполонившие пляж, теперь поднялись к каменным постройкам в скалах.

 - Посмотрим, - буркнул Марк Петрий. Он тоже подумывал о том, чтобы уплыть к берегу и скрыться в джунглях острова. – Пока,  здесь побудем. Удрать с корабля всегда успеем.

    Не смотря на показную уверенность, на самом деле Марк Петрий был растерян и испуган не меньше всех остальных. Он не знал что делать, как выжить на острове, заполонённом кровожадными мертвецами?

 Леонат Лаг шагнул к борту и, протянув руку, помог центуриону Флавию Левку выбраться на палубу.

 - Ты цел?

 Это был самый первый вопрос.

 - Ни царапины, - ответил центурион. – Повезло мне.

 - Жаль, что не повезло трибуну, - вздохнул македонец.

 - Его прикончили мертвецы?! – вскричал Флавий.

 Будучи оттесненным в сторону во время боя на пляже, а потом находясь в лодке, центурион не видел, что случилось с трибуном Северианом.

 - Он жив, - ответил Леонат Лаг. – С гексеры с помощью катапульт удалось немного рассеять толпу оживших и трибун с небольшой группой прорвался к горам. Скорее всего он укрылся в одном из зданий. Теперь, я вот думаю, как выручить его.

     Помолчав немного и взглянув ещё раз на мокрого до нитки Флавия, македонец спросил:

 - Ну, а с тобой что случилось? И что вообще произошло на острове?

 Для начала центурион рассказал о том, как Сабин и Марк Петрий похитили местных женщин, как было, затем убито множество островитян и это, скорее всего и привело к тому, что произошло затем на острове. Под конец Флавий Левк рассказал о его ссоре с келевстом и как тот пытались расправиться с ним.

 - Вот значит как, - покачал головой Леонат Лаг. – Стало быть, мятеж.

 В это время к борту триремы подплыли келевст Фабий Пеллон и несколько человек с «Гнева Нептуна». Когда их подняли на борт, они подтвердили, что на гексере мятеж, да ещё множество покусанных. На трирему же,  попало,  лишь трое раненых и Леонат Лаг приказал запереть их в одной из коморок на нижней палубе. Там же,  была поставлена охрана из двух либурнариев. 

     Через некоторое время к судну подплыли ещё несколько человек из отряда баллистариев. Их, тоже подняли и, оказавшись на палубе, они подтвердили, что на гексере более двух десятков покусанных.

 - Предлагаю потопить «Гнев Нептуна», - сказал Флавий Левк. – Все, кто не захотел остаться с мятежниками,  уже здесь. Ну,  а раненные, всё равно обречены.

 Центуриона поддержал и Фабий Пеллон, хотя ему и было жаль судно, на котором он начал служить сначала кампании против арабов. Леонат Лаг колебался. Не такое уж и простое это решение, взять и уничтожить свой же корабль, вместе со своими же людьми, пусть даже и мятежниками.

    Македонец взял некоторое время на раздумье. Всё равно гексера никуда не денется. Он вошёл в каюту – крохотную каморку, расположенную в пристройке на корме триремы. Присев на табурет, входивший в то небольшое число предметов, которые может позволить себе командир боевого судна в качестве удобств, Леонат Лаг начал размышлять. Идея уничтожить гексеру была вполне правильна и понятна. Но может быть, такое решение должен принять командующий эскадрой? Но для этого, Тита Севериана следовало сперва выручить. И опять таки, жив ли он до сих пор? Да, ему и горстке людей удалось вырваться из окружения мертвецов на пляже и отступить к заброшенному городу в скалах. Но кто знает, не ранен ли он? Удалось ли группе надёжно укрыться? Отсюда с палубы триремы, дальнейшее отступление Севериана по горной тропе видно не было. Там,  всё что угодно могло случиться. Не исключено, что теперь он - Леонат Лаг является командующим эскадрой. Марк Сабин не в счёт – он мятежник и заслуживает смерти.

    Командующий эскадры! Право слово - смешно. От всей эскадры осталась лишь одна трирема. «Гнев Нептуна» из-за недостатка гребцов и матросов не может сдвинуться с места. Остальные суда остались на пляже. В общем, ситуация была скверная. Кроме того, что нужно что-то решить насчёт мятежников и  выручить старшего трибуна, не следовало забывать и о том, что для обратного пути к берегам Аравии необходимы запас воды и провианта.

    Леонат Лаг тяжело вздохнул. Не так уж это и здорово остаться единственным командующим. Теперь, все вопросы решать ему и только ему. Что ж, такова, наверное, воля богов.   Македонец поднялся. Надо решать. И начать, пожалуй, следует с мятежников.

    Ситуация на гексере начала стремительно ухудшаться. Почти одновременно,  прямо на палубу свалились трое солдат. От боли в животах их скрючило,  из разинутых ртов толчками выплёскивалась смешанная с кровью зеленоватая рвота. Схватив умирающих за руки и за ноги, их уволокли на одну из нижних палуб. Сабин приказал накрепко приковать этих троих к шпангоутам, благо цепей из-за недостатка гребцов,  было теперь более чем достаточно.

   Двое либурнариев, видя, что твориться с их товарищами и понимая, что тоже самое их ждёт самих, покончили с собой. Марк Петрий со своими людьми отступил на корму. Там они и расположились отдельно ото всех, в страхе ожидая развязки того безумия, что начиналось  на палубе.

    Марк Сабин на некоторое время отправился в каюту старшего трибуна. Здесь остались кое-какие вещи Севериана.  Сабин принялся срывать свою злобу на них. Впав в состояние близкое к припадку, он всё ломал и крушил, что попадётся под руку. Наконец, устав, присел на табурет и облокотился  локтем на стол. Взглянул на свою руку. Зеленоватая опухоль стала больше, распространилась во все стороны по предплечью и наруч,  больше не скрывал её.

     Сабин тихо заплакал. Отчаяние, чувство безысходности и обречённости охватило его. Он не хотел даже думать, о том, что закончит вот также,  как те трое бедняг, которых он приказал приковать на нижней палубе, а потом превратиться в смердящий, разлагающийся ходячий труп. Только не он! Нет! Нет! Жестокие боги! Беспощадные в своей каре! А может,  покончить с собой? – Марк Сабин выхватил меч. – Это ведь выход! Один удар и всё! И ничего больше нет. Ни страха, ни боли, ни страданий.

    Но он не смог сделать то, что сделали двое его солдат на палубе. Не смог уйти, как всякий достойный римлянин, когда никакого выхода и надежд не остаётся. Сабина вновь начали душить рыдания. Жалость к самому себе охватила младшего трибуна, участь, уготованная ему богами,  казалась ему не справедливой, слишком жестокой и бессмысленной. Молодой римский аристократ из достойной семьи, отлично начавшей карьеру, в будущем - сенатор и вдруг так нелепо  погибнуть на краю земли ужасной и недостойной смертью!

    Когда рвотные спазмы начались ещё у нескольких солдат и они, корчась от страшных болей повалились на палубу, Марк Петрий решился. План спасения у него созрел ещё час назад, но он не мог приступить к его осуществлению, пока на палубе был Сабин, а  большинство верных ему людей на ногах. Сейчас, младший трибун ушёл в каюту, а больше половины раненых оказались в таком состоянии, что не смогли бы помешать келевсту осуществить его замысел.

 - За мной, - шепнул он своим людям.

 Они пересекли половину палубы, как раз до открытого люка, ведущего на нижние уровни гексеры. Троим Марк Петрий приказал следовать за собой, троим другим, в том числе Бадису остаться на палубе возле люка и за всем присматривать.

    Спустившись на уровень, где сидели  рабы, Марк Петрий, подняв над головой, прихваченный им факел, двинулся между скамьями. Гребцы были встревожены, поскольку слышали, что начало твориться наверху. Ни убежать, ни сопротивляться они не могли. В глазах большинства, келевст видел не только страх, но и тоску и чувство обречённости. Что ж, это сейчас, даже к лучшему.

 - Слушайте все, - хрипло, вполголоса, но так, чтобы его расслышали и на дальних местах, начал Марк Петрий. – Вы все тут сдохните и превратитесь в гниль. Но я предлагаю спасение. Если вы поклянетесь мне в верности и будите выполнять всё, что я прикажу, мы все уцелеем. Я собираюсь покинуть этот корабль и предлагаю вам последовать за мной. Цепи с вас снимут, мы возьмём лодки и отправимся на берег. Там,  захватим актуарии и спустим их на воду. Корабли эти небольшие и долго возиться не придётся. Управлять ими тоже легко, гораздо легче, чем этой громадиной и даже триремой.

 - А мертвецы? – прищурившись, спросил огромный негр, сидевший к келевсту ближе всего. – Они ведь,  бродят там сотнями.

 - Возле кораблей их нет, - ответил Марк Петрий. – Большинство погнались за Титом Северианом и сейчас шляются вокруг заброшенного города. Мы успеем спустить актуарии на воду, потом где-нибудь отыщем воду, жрачку и дальше решим что делать.

 - А получим ли мы свободу? – снова спросил негр. – Или на актуариях,  вы снова прикуете нас цепями к скамьям?

 - Вы будите, свободны, - пообещал Марк Петрий. – Но вы должны сразу себе уяснить, что грести вам придётся. Для этого и освобождаем вас. Больше не будет цепей и надсмотрщиков, но работа останется прежней. Ну как, согласны?

 - Я готов рискнуть, - тут же откликнулся негр. – Всё лучше, чем если тебя сожрут здесь.

 Несколько человек, тоже согласились, а вскоре и все остальные, попросту,  не видя для себя иного  выхода.

    Растирая,  освобожденные от цепей щиколотки, негр, глядя на келевста, как тому показалось слегка насмешливо,  сказал:

 - Моё имя Марумба. Полагаю, раз теперь я свободный человек, ты должен знать, как меня зовут. Мы ведь,  теперь товарищи, одна команда.

 - Конечно, - кивнул келевст, едва сдерживая ярость и желание пронзить наглому негру глотку. – Я Марк Петрий.

 Освобождение рабов,  между тем продолжалось. Поскольку сохранить полную тишину было невозможно: люди переговаривались, передвигались между скамьями, звенели,  уже снятыми и ещё нет цепями, никто не услышал шагов, донёсшихся с самой нижней палубы. Если бы кто-то услышал эти шаркающие, приглушённые шаги, отчего создавалось впечатление, что идущие продвигаются вперёд медленно и с некоторым трудом, он поднял бы тревогу. Но никто не услышал. А после было поздно.

    Когда со стороны дальних мест, где несколько  рабов ещё не были освобождены,  раздался вопль, полный ужаса и боли, никто сразу не понял, что же случилось. Тех, кого успели расковали, пихая друг друга,  отхлынули прочь. Марк Петрий, напротив, расталкивая людей, направился в ту сторону. Он увидел, как двое либурнариев с мертвенно бледными лицами и остекленевшими, застывшими глазами вцепились зубами в одного из прикованных к скамье рабов. Один каннибал  в шею, другой в плечо. Бедняга орал, обливаясь кровью, но мертвецы с плотоядной жадностью, хотя никаких эмоций и не отражалось на их застывших лицах,  вырывали из его тела целые куски. В той же стороне располагался и люк, через который можно было попасть на ту самую палубу, где Сабин приказал пятерым либурнариям  приковать  их троих, умирающих товарищей. Теперь, все восемь солдат, обратившись в живых мертвецов, один за другим выбирались из люка. Похоже, приковать никого не успели, и те пятеро, что  выполняли приказ Сабина,  свалились раньше, сражённые болезнью мёртвых.

    Появление живых трупов мгновенно вызвало панику. Все разом заорали и, толкаясь, сбивая друг друга с ног,  бросились к лестнице, ведущей на палубу. В одно мгновение возле неё образовалась плотная толпа, так что никто не мог лезть ни на верх, ни отступить назад.   Все орали, пихались и дрались друг с другом. Того, кто начинал взбираться по лестнице,  стягивали вниз, все лезли вперёд,  задние напирали, кричали от боли затоптанные и задавленные. Мертвецы приблизились вплотную и набросились на тех, кому не повезло оказаться дальше всего от спасительной лестницы. Толпа совершенно обезумела. Кто-то,  от отчаяния напал на оживших с голыми руками, кто-то кинулся прочь, ища спасения в дальних углах палубы, кто-то продолжал попытки влезть по лестнице.

    Рыча от ярости, охваченный отчаянием от того, что его план провалился, Марк Петрий рубил наотмашь мечом направо и налево,  не разбирая ни живых, ни мертвых. Весь забрызганный кровью и липким бледно-зеленоватым гноем, он прорубал себе кровавый коридор к лестнице. Разрубив чью-то голову, распавшуюся двумя половинками, как переспелый арбуз, он, наконец, пробился к лестнице. Зацепившись, начал карабкаться вверх. Чья-то рука вцепилась ему в ногу. Обернувшись, он ткнул мечом в перекошенное от животного ужаса лицо одного из своих товарищей, спустившегося сюда вместе с ним. Тот взвыл и повалился под ноги орущих гребцов. Марк Петрий сумел  подняться на одну ступеньку . Но тут,  в ногу,  опять кто-то вцепился. Мёртвой хваткой. Жесткими, холодными, как лёд пальцами. Боль пронзила щиколотку келевста. Обернувшись, он увидел одного из умерших либурнариев. Немигающие, затянутые тошнотворной мутью глаза смотрели прямо на Марка Петрия. Искривленный рот приоткрыт и из этой щели, источавшей смрад начавшегося разложения,  текла вниз по подбородку зелёная дрянь. Келевст отсёк удерживавшую его руку. Оживший тяжело грохнулся вниз, а его рука так и осталась на ноге Марка Петрия. Отцеплять её не было времени. Келевст быстро выбрался на верхнюю палубу. Здесь,  он, наконец, избавился от мёртвой руки, яростно отодрав ее, так что захрустели пальцы.

    Отбросив руку, Марк Петрий затравленно огляделся по сторонам. Никого из оставленных здесь троих своих людей,  он не увидел. Зато,  со всех сторон к нему подступали только что ожившие либурнарии. Их было,  то ли пятеро, то ли шестеро. Келевст перекатился по палубе, избежав рук,  пытавшихся вцепиться в него и вскочил. Посмотрел вправо, потом влево и застыл с побелевшим от ужаса лицом. С левого борта, на гексеру неслась трирема. Её окованный металлом ростр был нацелен на середину огромного судна.

    Мощный  удар под ватерлинию! Хруст обшивки и треск ломаемых вёсел.   Огромное судно содрогнулось. Марк Петрий, не удержавшись на ногах, свалился на скользкую от крови палубу. Снизу,  из-под настила палубы раздались вопли и приглушённый стук падающих тел.

    Несмотря на хороший разгон и силу удара, гексера, была слишком большим и мощным кораблём, чтобы перевернуться, или даже накрениться на бок от таранной атаки триремы. Но этого и не требовалось. Главное было пробить борт, а дальше – вопрос времени. «Гнев Нептуна» неминуемо затонет. Трирема начала, высвобождать из пробоины ростр. До слуха Марка Петрия доносились хорошо знакомые ему  приглушенный бой барабанов и свистки гортатора, означавшие команду «Задний ход!»

     Келевст поднялся на ноги и начал озираться по сторонам. Возле самого левого борта вода кипела и бурлила, врываясь через пробоину внутрь. По опыту, Марк Петрий знал, что если не принять никаких мер, даже такое огромный корабль, как «Гнев Нептуна» затонет через несколько минут. Разумеется, никто спасать судно не будет. Один за другим на палубу выбирались гребцы. Многие истекали кровью, как от полученных ран при драке и падении, так и от укусов. Потом, появился первый мертвец. Бывший римский либурнарий выбрался на палубу и, раскачиваясь из стороны в сторону,  направился в сторону Марка Петрия. К нему шли и другие ожившие. Тонущее судно,  их совершенно не заботило. Лишь живая, теплая плоть.

    Келевсту была нужна лодка. Неважно,  что будет потом, сейчас самое главное – спастись. Он мог бы и просто прыгнуть за борт, как это делали многие, но завладеть лодкой было бы предпочтительнее.

     Один из мертвецов подступил совсем близко. Марк Петрий ударом ноги в живот отбросил его от себя и побежал по палубе в сторону кормы. На встречу ему попался бредущий, почти разорванный в клочья раб. Вывалившиеся внутренности волочились за ним по палубе, на лице ни осталось, ни одного места, которое бы не было разодрано зубами, плоть на руках и ногах была во многих местах съедена до костей, куски кожи свисали повсюду, как лохмотья одежды. Марк Петрий ударил мечом наискось, намереваясь снести мертвецу голову. Но тот,  в последний момент пошатнулся, и меч отсёк лишь верхушку головы. Такая потеря не остановила ожившего. Разбрызгав во все стороны ошмётки мозгов, он продолжал наступать.  Его скрюченные пальцы вцепились в плечо келевста,  рот, заполненный кровью открылся. С криком отвращения, Марк Петрий отшвырнул от себя мёртвого каннибала. Тот с глухим стуком ударился о борт, но восстановив равновесие, вновь двинулся на живого. Впрочем, путь освободился и келевст,  не желая тратить на мертвеца времени,  бросился вперёд. До спасительной лодки оставалось совсем немного. Нужно было пробежать лишь мимо каюты, подняться по лесенке на верхнюю кормовую площадку и с помощью подъёмного механизма, с которым справился бы и один человек, спустить одну из трёх лодок на воду.

    Неожиданно, справа на Марка Петрия кто-то налетел. Кто-то огромный и сильный.

 - С дороги! – раздался крик.

 Марк Петрий узнал негра Марумбу, увидев его обнажённую фигуру краем глаза. В следующий миг от толчка негра, келевст врезался лицом в дверь каюты. Ошеломлённый этим ударом, он упал и выронил меч. Боль в носу, как копьём пронзила голову. Щеку,  он тоже ободрал в кровь.

 Проклятый раб! Грязная скотина!

 Но валяться тут и утирать кровь с разбитого лица,  не было времени. Келевст вскочил на ноги. И тут,  дверь позади него открылась. Пошатываясь,  из темноты каюты вышел Марк Сабин. Его помутневшие глаза смотрели прямо и были неподвижны, рот приоткрылся в хищном оскале, руки вцепились в плечи Марка Петрия. Тот пронзительно закричал и попытался вырваться, но Сабин быстро наклонив голову, вонзил зубы в шею своего бывшего помощника. Совершенно ошалев от боли, Марк Петрий начал дёргаться и извиваться всем телом так, что поскользнулся и начал заваливаться на спину. Резко упасть ему не давал Сабин, по-прежнему удерживавший келевста за плечи и продолжавший вырывать из его  шеи и плеч  целые куски мяса.  Подошли ещё два мертвеца. Один либурнарий и раб. Их холодные скрюченные пальцы начали раздирать Марку Петрию живот. Он хрипел и стонал с кровавой пеной у рта. Ещё три мертвеца, подойдя вплотную,  вцепились зубами ему в плечи,  руки и лицо. Зубы ожившего разорвали ему губы, потом щеку. Под этой грудой шевелящихся тел быстро растекалась огромная лужа крови.

    Марк Петрий умер не так быстро, как ему бы хотелось. Он ещё был жив и  видел, как мертвецы жадно, плотоядно чавкая, рвут его внутренности зубами, он видел, как грызут его руки и ноги. Потом, он перестал видеть этих чудовищ, но перед ним предстал образ той девушки-островитянки, которую он изнасиловал и убил. В глазах её, таких ещё детских, лучистых,  не было ненависти, лишь слезы и  жалость к нему. Потом, всё застлала сплошная кровавая пелена, в которой начали тонуть все звуки и ощущения,  и после наступила тьма вечного забвения.      

 

ГЛАВА 18

     Под нажимом,  каменный блок,  постепенно сдвигался с места. Вытащить его наружу было невозможно, поскольку он был тяжёл и почти вплотную прижимался к стенкам шахты, да и механизм, изначально выдвинувший его из стены, вдруг отказал.  Оставалось только,  толкать глыбу вперёд.  Насколько  далеко  и как  долго придётся это делать,  не знала и Асанти. Но поскольку,  ничего другого не оставалось, солдаты, пыхтя, раскрасневшись от напряжения, продолжали свое дело. Пригнувшись, они влезли в саму шахту и сначала были видны их спины, но потом солдаты исчезли. Слышно было лишь, как каменный блок, приглушённо шурша,  неспешно продвигается вперёд. Так продолжалось с минуту или две. Затем, внезапно раздался грохот и  последовавший за этим звук был такой, как если бы что-то массивное покатилось по наклонной поверхности.

    Из шахты выглянул один из солдат.

 - Всё хорошо, - сказал он. – Это глыба сорвалась куда-то вниз. Думаю, мы там, тоже можем спуститься.

 Ему передали факел. Вслед за солдатом в шахту протиснулся  Севериан.  В одной руке он,  тоже держал факел  в другой меч. За трибуном последовала Асанти и все остальные.

    Так,  весь отряд  один за другим пробрались через шахту,  оказавшейся в длину шагов десять и выбрались на небольшую площадку, где смогли выпрямиться в полный рост. Отсюда вниз вела каменная лестница в три десятка ступеней. Далее все терялось во мраке. Отряд неспешно двинулся вперёд. Они сошли вниз и обнаружили возле нижней ступени упавший и скатившийся туда каменный блок.  Отсюда же начинался прямой коридор,  столь широкий, что во тьме едва были различимы его боковые стенки. И с права и слева вдоль этих стен на равном расстоянии друг от друга располагались массивные колонны,  поддерживающие свод.

 - Кто все это построил? – удивленно спросил Севериан,  двигаясь по коридору и с любопытством глядя по сторонам.

 Голос его разнесся под сводами пугающим эхом. Самхет перевел вопрос трибуна для Асанти.

 - Наши предки,  – тихо ответила девушка.

 Встретив недоверчивый взгляд Севериана, она добавила:

 - Наши предки не жили,  как мы в маленькой деревушке. И число их было столь велико, что они построили огромный город посреди острова.  Часть его развалин вы могли видеть на болотах. Но большинство зданий  находится сейчас в трясине.  Когда многие тысячи людей погибли в последнее пробуждение Дендрарира, уцелевшие не могли сдерживать наступление болот и джунглей. Город был заброшен и предки стали жить в маленьких селениях. Мы так и не смогли восстановить прежнюю  численность нашего народа.

   Выслушав все, что перевёл Самхет, Севериан кивнул. Скорее всего, так и было, как рассказала девушка.

   Далее, все шли  не разговаривая,  лишь разносилось гулкое эхо от их шагов. Иногда от прямого коридора в стороны уводили другие ходы, но Асанти шла всё время прямо. Судя по направлению, в котором она вела отряд,  и насколько можно было ориентироваться, находясь  под полумильной толщей скал, девушка двигалась правильно, то есть в восточном направлении.

    Через четверть часа коридор стал постепенно сужаться и привел их к прямоугольному ходу. За ним вновь начался коридор. Сначала,  он вел в правильном направлении,  но потом начал отклоняться к юго-востоку и пришлось войти в другой,  примыкающий к нему коридор, что вел строго на восток.

    В конце концов, этот коридор привел их к очередной двери, за которой находились пещеры. Здесь,  уже не было колонн,  ровных стен и сводчатых потолков. Повсюду были естественные гранитные скалы, множество провалов, пещер и трещин в породе. Отряд  пересек подземный ручей и вышел к целой дюжине небольших пещер. В какую из них идти было непонятно.    Севериан не хотел разделять отряд,  но проверить каждую из пещер по-иному было бы слишком долго. Сам он,  Асанти, Самхет и двое либурнариев  вошли в пещеру,  которая,  казалось,   должна была точно привести их на место. Так,  они продвигались,  следую замысловатым изгибам каменного коридора еще минут пятнадцать.

    Внезапно, шедший впереди  один из солдат остановился,  как вкопанный.

 - Я видел…, - встревожено пробормотал он, -  какое то движение.

 При этом, либурнарий поднял факел вверх,  из чего следовало,  что движение было где-то над головой.

   И тут Тит Севериан,  тоже заметил. Тонкий растительный стебель! Свисая из одной из узких потолочных щелей, он слегка пошевеливался. Похоже, трибун и его люди  были на верном пути.  Севериан осторожно приблизился. Шаг. Ещё шаг. Стебель не проявлял признаков агрессии. И было не понятно, чем вызвано его шевеление. Реагировал ли он вообще на людей?

 Трибун подошёл совсем близко, почти встал под стеблем. Будь у него копьё, он мог бы коснуться его.  Стебель вёл себя спокойно – медленно сворачивался в кольца, затем разворачивался, вытягивался то вверх, то вниз, лениво скользил, то  по стене, то по  потолку. В свете факела он казался влажным и скользким, сплошь покрытым чем-то липким.

 - Похоже, ему до нас нет дела, - сказал Самхет.

 - Тем лучше, - кивнул Севериан. – Хорошо бы и дальше так было, может тогда удастся подобраться к сердцу этого чудовища незаметно.

 Они двинулись  дальше в глубь пещерного коридора.  С каждым шагом стеблей становилось больше. Теперь,  они свисали не только с потолка,  но и тянулись из стен и змеились по полу. Не зная, что произойдет,  все старались не наступать на них. Наконец,  Севериан остановился. Повернувшись к одному из солдат, он сказал:

 - Галлен, ступай назад и позови сюда  всех остальных.

 Либурнарий кивнул и быстро двинулся в обратном направлении.  Севериан и Асанти в это же время прошли немного вперёд за плавно изгибающийся поворот коридора. Стеблей здесь было ещё больше и дальше они образовывали,  уже сплошные заросли. Их непрестанное шевеление и шуршание действовали угнетающе. Казалось,  здесь,  во тьме древней пещеры, в густом зловещем сумраке шепчутся демоны, обсуждая, как и погубить человечество. Асанти поддавшись порыву, приникла к Севериану, невольно ища защиты у сильного бесстрашного мужчины. Глядя во тьму, она что-то тихо прошептала. Он не понял, лишь  покрепче прижал девушку к себе.

    Через полчаса, наконец, явился весь отряд. Теперь,  можно было продолжать путь.

 - Идите осторожно, смотрите под ноги, - всех предупредил Севериан. – Старайтесь не наступать на эти стебли. Кто знает, не потревожит ли это  демона.

 - А может, все это уже бесполезно, - сказал Ливий Рут. – Демон, вполне  может знать, что мы здесь.

 - Но всё же, лучше идти осторожно и  не топтаться по отросткам, - повторил Севериан. – Если он всё-таки не знает про нас, это только к лучшему.

 Спорить с этим никто не стал, и отряд продолжил путь. Стеблей вокруг становилось все больше и больше. И всё чаще встречались,  уже не тонкие отростки, а толстые и  мясистые  кое-где  усеянные мелкими, но острыми колючками.

    В конце концов, римляне достигли таких зарослей, что не наступать на стебли, или не задеть их, особенно те, что торчали из стен,  стало просто невозможно. Солдат шедший первым рискнул. Корень под его калигой нервно завибрировал, но более ничего не произошло. Он прошелся и дальше по коридору, везде наступая и задевая корни, выпирающие  из стен. Все они реагировали нервным шевелением, вибрацией и не более. Приободрившись, отряд, продолжил путь. Либурнарий Галлен, даже отважился пустить вход меч, чтобы прорубить путь через особо густое сплетение стеблей. Тишину разорвал смачный хруст и во все стороны полетели густые зеленые брызги, более похожие на слизь, нежели на обычный сок растений. Спертый воздух, сам по себе тяжелый и затхлый наполнился вдобавок вонью разложения и смерти.

   Ещё с полсотни шагов, два плавных поворота… Какай-то звук. Все застыли на месте. В отдалении раздавалось что-то, похожее на тяжелое с хриплым посвистом  дыхание. Эхо от этих звуков прокатывалось под сводами потолка и причудливо искажаясь,  постепенно замирало вдали. Так, могло дышать,  только нечто огромное. А затем, раздалось протяжное «Элуууууа!»

 Волосы на головах людей зашевелились от ужаса. Даже у Севериана,  и нескольких солдат, уже слышавших этот  мрачный,  тоскливо-голодный и  ужасающий своей  чуждой природой вой.

 - Элууууууа! Эллллааана!

 Теперь, прозвучало с каким-то надрывом,  обреченностью и вместе с тем с оттенком ярости и неутолимой злобы.

 - Милостивые боги, - прошептал Самхет, покрываясь от страха холодной испариной. – Что же там впереди?

 - Мне уже приходилось это видеть, - сказал Севериан.  – Тварь похожа на цветок, по крайней мере, та ее часть, что находится наверху. Все будьте осторожны – у чудовища длинные щупальца с крючками. 

    Спустя ещё пятнадцать-двадцать минут римляне, двигаясь крадучись,   вышли в огромную  пещеру, похожую по своей форме на колоссальный колодец.  Это впечатление усиливалось гладкостью тянущихся вверх стен и проникающим сверху слабым дневным светом.  И там же,  над своими головами,  они увидели нечто,  напоминающее огромный кожистый кокон. Он выходил в виде утолщения из нижней части массивного ствола, который тянулся вверх, а в стороны от него  на разной высоте отходили сотни отростков различной длинны и толщины. Они тянулись во все стороны, во всех направлениях  и исчезали в стенах колодца, проникая в трещины более тонкими стеблями. Их то,  римляне и видели когда шли через пещеры.

     Вонь разлагающейся растительности, в купе со смрадом гниющей органики, разбросанной тут и там в виде человеческих и животных  останков,  стали здесь,  просто невыносимы.

    Когда последний из отряда, кашляя и зажимая нос ладонью вошёл,  бутон внезапно  открылся. Оттуда потянулось с десяток гибких отростков, похожих на безглазых черных червей.  А  в самой сердцевине бутона все увидели нечто шарообразной формы - сферу, вспыхивающую и переливающуюся разноцветными искрами и всполохами. Под полупрозрачной, влажно блестящей оболочкой шара все время,  что-то передвигалось и нервно пульсировало.

 - Сердце Дендрарира, - прошептала Асанти.

 Самхет перевел слова девушки.

 - Она уверена? – спросил Севериан, нервно сжимая рукоятку меча, ставшей скользкой от его мокрой ладони.

 Самхет переспросил. Девушка энергично закивала. Что же ещё это может  быть, спрятанное на такой глубине?

    Севериан прошел немного вперед. Он пристально наблюдал за пульсирующей сферой. Даже, если это и не сердце, в любом случае, какой-то важный орган этой твари.  Вот только проблема заключалась в том, что трибун не мог поразить этот орган мечом. Бутон  располагалось на высоте, на которой его могли бы достать,  лишь стрелы. Ну, или может копье, брошенное весьма сильным человеком.

    Какое же все-таки это чудовище огромное! Если прикинуть глубину  колодца и то,  что тело чудовища начинается здесь,  а выходит в храме из колодца на высоту ещё двадцати-тридцати локтей… Тит Севериан тяжело вздохнул.   Как же убить эту тварь? Возьмет ли его, удачно пущенная стрела? Луки был у Самхета и ещё троих. Если они выстрелят одновременно? Возможно, попав в само сердце, они прикончат тварь?

    Трибун повернулся к своим людям. Все они были бледны и напуганы видом и размером демона. Звуки тяжелого дыхания,  стоны, всхлипы, утробный хрип и урчание, какой-то зловещий шепот, наполняющий всю пещеру,  сводили с ума.

 - Друзья, - повернувшись к своим людям, начал Севериан, - мы шли сюда ради этой встречи. Наш враг перед нами. Кто он, что оно, мы не знаем. Но это само воплощение зла. Если не уничтожить его сегодня, завтра оно уничтожит всех, живущих на земле. Наш долг остановить эту тварь. Самхет, Гней, Аристий, Элем, вся надежда на ваше оружие, на вашу меткость. Стреляйте одновременно по моей команде. Куда стрелять, объяснять вам не надо.

    Лучники приготовились. На их лицах отразилась решимость и отчаяние людей, сделавших последнюю и самую крупную ставку в игре по имени «Жизнь».  Они заняли позиции с разных сторон и по команде Севериана пустили стрелы. Как только  щелкнули спущенные тетивы, огромный  бутон резко дернулся вверх и начал закрываться. Одновременно с этим щупальца рванулись к лучникам. Гней и Элем были подхвачены ими и унесены вверх с такой быстротой, что все остальные успели лишь пару раз моргнуть.  Вскоре, оттуда донеслись отчаянные крики и жадное чавканье, быстро и резко прервавшее вопли несчастных.  Ни одна из четырех стрел не попала в сферу. Все они вонзились в кожистые лепестки, защищающие сердце демона.

   Самхет и Аристий отскочили в стороны и укрылись за каменными глыбами, тут и там во множестве  разбросанным по пещере. Все остальные, тоже отпрянули. 

 - Эллллау! Эллллауана!

 Протяжный вопль Дендрарира заполнил пещеру и пронесся кошмарным,  вибрирующим  эхом, многократно усиленным стенами колодца. В крике чудовища в этот раз,  все уловили нотки торжества.

 - Ах ты, сучье дерьмо! – заорал Севериан.

 Выхватив из руки ближайшего либурнария пилум, трибун,  что есть силы, метнул его в демона. Бутон в тот момент опустился чуть ниже и бросок Севериана оказался удачным. Нет, в само сердце он не попал, но пилум вонзился в один из лепестков и пробил его довольно глубоко.

 И причинил твари боль!

 Толстый стебель болезненно дернулся. Пещера наполнилась стоном и нервным шуршанием. В месте, куда вонзился пилум быстро расплывалось грязно-зеленое масляное пятно. Из бутона со страшной быстротой полезли ещё щупальца. Множество их начало сползать и сверху, змеясь по стенкам колодца. Солдаты принялись отчаянно рубить их, но отростков становилось все больше и больше. Извиваясь, они стремительно обворачивались кольцами вокруг рук и ног людей, некоторые захватывали шею и душили  свои жертвы, прежде, чем утащить наверх. Положение становилось все отчаяннее.  Поразить сердце Дендрарира не представлялось возможным. Расчёт Севериана об уязвимости чудовища под землёй оказался неверным и теперь люди, последовавшие за ним,  расплачивались за ошибку собственными жизнями.

    Трибуна охватили ярость и отчаяние. Мысли в голове лихорадочно скакали, но ничего дельного на ум не приходило. Его отряд потерял ещё троих человек и люди  начали отступать в разных направлениях. Одни жались к стенкам колодца, другие отступали в многочисленные проломы, образовавшиеся по нижнему периметру помещения.

     И тут же стало ясно, что там, щупальца твари не могли их достать. Они тыкались туда-сюда, вытягивались и дрожали в отчаянии от того,  что добыча стала недосягаемой. Тогда, сверху спустились четыре странных отростка, более толстых и мясистых, чем остальные. Заканчивались они грушевидными утолщениями, которые непрестанно шевелились и бешено пульсировали. Зависнув в десятке локтей от пола, четыре отростка мелко задрожали, а грушевидные утолщения лопнули и исторгли из себя…

    Назвать их людьми, едва ли было возможно. Вместе с тем, тела их были человекоподобными, хотя и страшно деформированными, сплошь покрытыми вонючей зеленой слизью. Ни глаз, ни ушей, ни волос. Один только рот -  круглое отверстие, усеянное острыми зубами, прямо посреди  верхнего выроста, напоминавшего голову. Руки тварей были непропорционально длинные, тонкие и гибкие, похоже, лишенные костей и суставов.

     Издавая хриплое бульканье,  четыре твари медленно двинулись к группе, отступавшей во главе с Северианом в туннель, приведшим римлян сюда в обитель демона.  Тут из-за ближайшей глыбы появился Самхет. Он оказался позади тварей, чем и не замедлил воспользоваться. Стрела, выпущенная им пробила «голову» ближайшего чудовища насквозь. С хлюпающим звуком наконечник вышел спереди. Тварь пошатнулась, зашипела и начала поворачиваться. Слева от неё выбежал лучник Аристий. Но в руках его был в этот раз меч. Прямо на бегу, он рубанул чудовище, метя ниже стрелы Самхета. Отсеченный кусок студенистой плоти отлетел в сторону и с мокрым шлепком припечатался о  каменную стену. Тварь начала слепо тыкаться, потеряв ориентировку.

 - Отсекайте им головы! – закричал Севериан,  первым бросаясь вперед.

 Но это оказалось,  не так то просто. Трёх других тварей застигнуть, врасплох не удалось. Их длинные, гибкие, как лианы руки принялись опутывать и душить нападающих со всех сторон людей. Отсеченные же конечности,  тут же вырастали вновь.  Не следовало забывать и о щупальцах,  выползших из бутона Дендрарира. Они,  всё также  упорно тянулись к добыче. Стоило зазеваться и ступить в пределы их досягаемости, как отростки, тут же  подхватывали человека и уволакивали вверх. Так произошло с беднягой Аристием. Храбрый грек, желая подкрасться сзади к человекообразной твари и обезглавить её, как он это проделал с первым из чудовищ,   немного не рассчитал и стал жертвой ненасытного демона. Два стебля, его поймавшие, разорвали лучника пополам и уволокли дергающиеся в агонии половинки наверх. Но ошибку допустил и демон. В пылу боя, желая дотянуться своими щупальцами  до людей, он опустился ещё ниже.

   Тит Севериан,  тут же заметил это. Он мог бы поразить сердце чудовища македонской саррисой, будь она у него. Но у него,  был сейчас лишь меч. 

    Идея пришла, как озарение, как мысль, ниспосланная богами-хранителями.  Бросив быстрый взгляд в сторону твари, затем в сторону своих людей,  Севериан закричал:

 - Аррецилий, Квинт, Марк, ко мне!

 Трое либурнариев, привыкших мгновенно выполнять приказы,  оббежав человекообразных тварей, приблизились к трибуну.

 - Угловую черепаху! Квинт, ты первый в ряду! 

 Солдаты не спрашивали для чего командиру понадобилась здесь «черепаха». Они просто исполнили приказ. Арициллий присел на одно колено и поднял над головой щит. Марк встал перед ним, чуть пригнувшись, а Квинт, как и было приказано встал впереди в полный рост и вздернул свой щит,  как и его товарищи над головой. Таким образом, перед Северианом оказалась наклонная поверхность из щитов, на вроде трамплина. Не теряя больше ни секунды, трибун вскочил на щит Арициллия. Он слегка зашатался, но крепкая рука либурнария, привыкшая и к битве и к тяжелой работе удержала щит. Не подвел и Марк. А Квинт, уже догадавшийся, что задумал трибун, отбросил меч, чтобы удерживать щит обеими руками, ибо Севериан, сделает прыжок именно с его щита.

     Когда-то, проходя военные учения на Марсовом поле, многие из римлян проделывали то, что собирался сделать Севериан. Так, римляне брали штурмом ограды вражеских лагерей и  крепостные стены средней высоты, когда не было необходимости сооружать штурмовые башни и прочие приспособления - нудная работа, отнимавшая и время и силы.

     Навыки,  полученные на тренировках не подвели. Севериан оттолкнулся от щита Квинта обеими ногами и взлетел вверх. Только теперь перед ним была не стена вражеского города, а огромный бутон внутри которого пульсировало сердце чудовища.

    Бутон дернулся, стараясь увернуться.  Севериан не уставал поражаться скорости его реакции. Но он и не собирался наносить удар прямо в прыжке. Риск был слишком велик. Стоило промахнуться и второго шанса уже не будет. Нет, римлянин рассчитывал на точный и выверенный удар. Для этого, он свободной рукой зацепился за край одного из лепестков и начал подтягивать тело вверх. Демон, почуяв неладное начал закрывать свое сердце, но этим, лишь помог трибуну, поскольку тот стал приближаться к своей цели быстрее. Ещё немного! Совсем немного! Сверкающий, переливающийся цветными всполохами шар прямо перед ним. Лепестки смыкаются. Но они не успеют прикрыть сердце. Оно большое! Они,  тоже огромны! А ему для удара хватит и небольшого открытого участка между лепестками. Сейчас!

     Короткий размах – резкий удар!

 Гладиус пробил пульсирующую поверхность сферы и почти без всякого сопротивления  по самую рукоятку вонзился внутрь. Вытащить меч обратно Севериан не смог. Более того, он начал погружаться внутрь сферы. Стены пещеры-колодца сотряслись от ужасающего вопля:

 - Эллуана! Эллуанааааа!!!

 Намертво вцепившись в лепесток, трибун смотрел, как его меч тонет в студенистой массе. Несколько секунд вокруг него вихрилось и бешено пульсировало,  что-то разноцветное, сияющее и переливающееся, словно золотой слиток, а потом, оружие утонуло в черной кляксе. Эта чернильная масса,  по виду напоминающая земляное масло,  начала  растекаться и заполнять сферу с огромной скоростью. Что это значило и к чему приведёт, трибун не знал. Он понял лишь, что нанес Дендрариру серьёзную рану. Но вот, окажется ли она смертельной?

    Бутон начал судорожно дергаться и извиваться.  Лепестки продолжали смыкаться и Севериан,  опасаясь, как бы его руки не зажало, вынужден был отцепиться.  Он упал на пол, пребольно ударившись левым локтем. 

 - Эллаунаааа! Эллуанаааа!

 Вопли демона, теперь  стали непрерывны.  В них явственно слышались нотки ярости, боли и безграничного отчаяния.  Отростки хлестали во все стороны, выбивая из стен каменное крошево, огромный ствол извивался и ходил рябью, а местами вздувался и лопался, источая сгустки зеленоватого гноя. Бутон закрылся, но под его оболочкой пульсация только усилилась.

     Либурнарии подхватили Севериана и оттащили его в сторону. И очень вовремя. Сверху, громко шурша по стенкам колодца начало,  что-то спускаться. Все, застыв от ужаса, смотрели вверх. Вот, показался бутон, усеянный острыми, как иглы клыками. Демон-растение, благодаря своей гибкости изогнулся и теперь вползал в пещеру «головой», или точнее пастью вперёд. Отростки, которыми он удерживался за стенки колодца,  один за другим отрывались.

 - Бежим! – заорал Севериан. – Скорее!

 Он мог бы и не отдавать этот приказ. Самхет, Асанти и все остальные кинулись в туннель. Человекоподобные твари несколько мгновений тупо топтались на месте, потом, тяжело ступая, направились вслед за людьми. Но уйти далеко им не пришлось. При входе в туннель щупальца схватили их и отправили в пасть хозяина. В одно мгновение тысячи зубов Дендрарира размололи эти нелепые тела, а хрипло клокочущая глотка заглотила сгустки скользкой зеленой плоти.  Но на этом демон не остановился. Он почти полностью вполз в пещеру и не дожидаясь, пока тело-стебель полностью развернется, ринулся в туннель вслед за удравшими живыми. Словно гигантская хищная многоножка, он полз вперед, с хрустом продираясь через заросли собственных отростков и стеблей, превращая их в бесформенное месиво. Демон быстро нагонял. Римляне, вопя от ужаса, неслись по туннелю сломя голову, не чуя под собой ног. Но Дендрарир настигал их. С каждой секундой расстояние между ним и его добычей сокращалось.  Несколько самых длинных отростков вырвались вперед и схватили либурнария Марка. Его отчаянный вопль потонул в оглушающем шуршании, с которым мчался демон  и его собственных воплях. Затем, наступила очередь солдата Аррецилия. Щупальца не только схватили несчастного, они разорвали его на части и забросили окровавленные куски в ненасытную глотку.

    Кошмарная погоня продолжалась.  Плавный поворот туннеля, потом ещё один. Демон немного поотстал, поскольку ему понадобилось несколько секунд,  чтобы протиснуться через один из встречных проемов, отделяющих друг от друга подземные коридоры. Но никто не сомневался, что он  вскоре,  без особых усилий нагонит беглецов.

     Вот, римляне вбежали в зал с колонами. Пересечь его, подняться по ступеням… Севериан покрылся холодным, потом, вспомнив узкую горизонтальную шахту, через которую они проникли в подземелье. Пролезть через нее можно,  лишь по одному. А это значит, что все обречены. 

    Трибун остановился, выхватил из руки ошеломленного Самхета меч.  Затем, повернув к своим людям бледное, покрытое каплями холодного пота лицо,  крикнул:

 -  Бегите! Я задержу демона!

 Асанти, видимо поняв, что он задумал,  с криком  бросилась к нему. Плача, она что-то быстро лепетала по-своему. Он не понимал слов, но не стоило сомневаться, что девушка просит его бежать вместе со всеми.   Севериан вымученно улыбнулся. Эмоции, как всегда мешают женщине понять или скорее принять очевидные вещи. Если кто-то не останется, не пожертвует собой,  погибнут все.

 - Уберите её!  Живее!

 Он оттолкнул девушку. Получилось грубее, чем он хотел. Но,  уже совсем близко было шуршание и вопли демона и нервы трибуна начали сдавать.

 - Убирайтесь все! Это приказ! Вы поняли? Приказ!

 Солдаты подхватили кричащую, бьющуюся в истерике Асанти и поволокли ее в сторону ступеней. Севериан повернулся в противоположную сторону, откуда доносились вопли и визг демона. Он приближался.  Мрак коридора скрывал его, но не мог скрыть шуршания десятков отростков, скользящих по каменному полу. Казалось, на Севериана надвигается огромная армия насекомых. Маленькие тонкие ножки, крылышки, хитиновые панцири… Эх! Если бы это были насекомые.  Трибун выставил перед собой меч, готовясь принять свой последний бой. Вряд ли он затянется надолго.

    Тут,  на плечо трибуна легла чья-то рука. Он обернулся. Рядом, держа над головой факел, стоял Афибан. В другой его руке был меч. 

 - Господин, останусь я.

 - Нет, Афибан! Беги! Спасай свою жизнь! Отныне, ты свободен. Теперь ты…

 Раб прервал Севериана словами:

 - Я должен остаться господин… Вместо вас. Это мой долг.

 На глаза Севериана,   навернулись слезы, горло сдавил спазм.  Старый верный нумидиец. Его нянька, его воспитатель. Мог ли он помыслить убежать и оставить своего молодого господина здесь одного?

 - Я не уйду, - продолжал между тем Афибан. – Уйти должны вы, господин.  Спасите людей, вы их командир, их лидер. А я,  лишь раб. Просто раб.

 - Нет, Афибан! Нет! Ты не просто раб! Для меня не просто…

 - Уже,  неважно, господин. Демон идет сюда. Я знаю, что вы хотите сражаться рядом со мной и для меня всегда  было большой честью биться рядом с вами.  Но сейчас,  вам нельзя оставаться,  демон убьёт нас обоих и ваша смерть будет напрасна.

    Он был прав этот нумидиец. Тысячу раз прав. И от этого,  принять его правоту было, в тысячу раз тяжелее.

    Свет от факела был достаточно ярок и в полумраке коридора в полусотне шагах от себя Афибан и трибун заметили шевеление. Извивающиеся тело-стебель, снующие туда-сюда отростки, огромная пасть и ненасытная утроба. Дендрарир приближался.

 - Господин! – отчаянно воззвал Афибан, делая шаг на встречу чудовищу.

 Севериан издал тоскливый звериный вой и побежал. Побежал прочь, спасая свою жизнь. Быстрее! Быстрее вверх по лестнице! Там, один за другим его люди протискивались в шахту. Асанти уже не видно. Значит, она в безопасности.

    За спиной слышен шум. Афибан кричит. Неужели… Нет - это боевой крик, нумидиец подбадривает им себя.  Не смотря на возраст,  Афибан ловкий, сильный и опытный воин. Уже несколько минут, как он удерживает демона.

    Все, нужно забыть о старике. Ведь нумидиец - раб! Всего лишь раб! Его долг - отдать жизнь за господина. Таков закон римлян. Вот только,  почему же,  так мерзко,  так отвратительно на душе? Почему?!

    Снова крик за спиной. На этот раз,  в нём и боль, и ярость и отчаяние. Так кричат обреченные на смерть воины. Те, кто, умирая,  не выпускают из руки меча и бьют врага до последнего издыхания.  Потом, на мгновение воцарилась  тишина и  прервалась приглушенным хрустом сломанного человеческого тела.

 Афибан!

 Севериан последним втиснулся в шахту. Дендрарир полз вверх по ступеням. Быстрее! Быстрее!

 Едва трибун выбрался с другой стороны шахты, как в неё ворвались щупальца. Они бешено хлестали по сторонам, скручивались и распрямлялись, тыкались туда-сюда в ярости от того, что добыча ускользнула. Почему же эта тварь не подыхает? Или она бессмертна,  как боги?  И что толку с того, что Севериан пронзил сердце демона? А может, это вовсе и не сердце было?

    Шахта оказалась для Дендрарира узкой. Он бился позади каменной преграды не переставая издавать свои протяжные,  полные тоски и голода вопли.

    А потом,  стена, словно взорвалась.  В стороны полетело каменное крошево, участок стены вокруг отверстия шахты покрылся сеткой трещин. Последовал,  еще один мощный удар. И ещё. От стены начали откалываться целые куски.

 - Бегите, во имя богов! Бегите! – заорал Севериан своим людям в страхе застывшим перед шахтой.

 Римляне побежали. Паника охватила,  даже самых храбрых. Есть предел всякой человеческой силе и стойкости. Они сделали все,  что могли.  Грохот, шум и крики подняли на ноги  всех, кто оставался в центральном зале.  Они повскакали с мест, напуганные и ошеломленные. Глядя на своих бегущих товарищей, видя их бледные, перекошенные ужасом и отчаянием лица, все остальные, тоже бросились бежать.

    В зал ворвались десятки отростков. Они начали охоту. И спастись от них в закрытом помещении не было никакой возможности. То один человек, то другой подлетал вверх и исчезал в пасти демона. Он вползал через пробоину в стене, вытягивая кольцо за кольцом своё огромное тело. Безотчетный, всепоглощающий ужас затмил сознание людей.  Более всего,  они теперь походили на стадо  обезумевших животных, которых охотники загоняют в сторону пропасти.

   Только вот,  не было никакой пропасти, а был выход из храма, за которым их поджидали толпы голодных, мертвых каннибалов.  Но сейчас,  солдатам и самому Севериану перспектива сразиться с мертвецами казалась более лучшей, нежели погибнуть здесь в каменном мешке. Схватив Асанти за руку, он бросился вперёд. Будь что будет! Все, кто еще остался жив, последовали за ними.

    Щупальца Денрарира преследовали их. Попутно,  они проникали во все встречные помещения. Нашли и ту комнатку, где были раненные. Расправа не заняла много времени. Демон пожирал с одинаковой жадностью и ещё живых и уже умерших.

    Вбегая в коридор, что вел к выходу из храма, Севериан ожидал увидеть по ту сторону бронзовой решетки, что закрыл за ними лекарь Аксемилий, плотную толпу смердящей, разлагающейся нечести.

    Но он сильно подивился, когда увидел там, лишь пару-тройку оживших. Они бестолково бродили туда-сюда: двое римлян и островитянин.

    Тит Севериан открыл решетку и выбежал вперед. Мертвецы, тут же направились к нему. Через центральный вход  храма вошло ещё двое. Трибун снес голову ближайшему – бывшему моряку. Рядом,  с островитянином расправился Самхет, где-то,  уже  успевший разжиться новым мечом.

    Один за другим римляне выбегали из храма и расправлялись с мертвецами, благо здесь на скальной террасе их оказалось немного. Но, почти дойдя до начала тропы и  глянув вдаль, Севериан обнаружил основную массу мертвецов на пляже у самого прибоя. Они гнались за несколькими либурнариями. Но те, помимо того, что из доспехов,  кроме шлемов и наручей ничего себе не оставили, ещё и вели себя странно. Они,  вроде бы и убегали, но как то неторопливо, поминутно останавливаясь, словно дразня и куда-то заманивая оживших.

    Их план стал Севериану понятен, когда внизу тропы он увидел Леоната Лага, Флавия Левка и сопровождавших их шестерых солдат.  Они вернулись,  чтобы спасти своих товарищей. Но, спеша вверх по тропе, даже и не подозревали о той опасности, что ожидала их в храме.

 - Назад! – закричал Севериан, бросаясь вниз. – Все назад! Бегите!

 Леонат Лаг замер, как вкопанный, увидев командира, несущегося к нему с совершенно ошалевшими глазами. Следом, крича от ужаса, бежали несколько либурнариев, девушка-островитянка, лекарь Алквидис и географ Паллант.

    И тут, македонец увидел. Из храма вырвался лес щупалец. Извиваясь кольцами, хлеща по камням, они быстро ползли вниз, приближаясь к каменистым склонам. Теперь, не разбирая дороги, побежали уж все. Вот только куда бежать? С гор на них надвигался голодный демон,  со стороны пляжа, учуяв живых, двинулась толпа мертвецов. 

 - Быстрее к лодкам! – заорал Леонат Лаг.

 Севериан увидел две лодки в полумиле от того места, где они сейчас находились. Они были наполовину вытащены на берег и возле них несли охрану несколько солдат. В полутора же милях от берега покачивалась на волнах одна из трирем с поднятым парусом. Все остальные корабли по-прежнему находились на пляже между двумя лагунами, а вот гексеры Севериан нигде не увидел. Но выяснять, куда подевался флагман, сейчас было некогда.  От толпы мертвых каннибалов римляне,  еще могли убежать, но от Дендрарира,  едва ли. Мало того, что он быстро передвигался и обладал огромной силой, так ещё  стал больше.  Та часть его тела, где был бутон, скрывавший студенистую  сферу – почернела. Эта чернота продолжала распространяться в сторону пасти. Хорошо это или плохо, ведал лишь боги.

    Демон сполз вниз по скалам, попутно обрушивая массу камней и проломившись через заросли, раскинувшиеся перед пляжем,  выполз на песок. Его тело-стебель было черно, уже больше чем наполовину. И судя по всему, для него, это было,  все же нехорошо. Дендрарир кричал и агонизировал.  Да и движения его стали медленнее и плохо скоординированными. У Севериана и всех остальных появился проблеск надежды. Тварь умирала. Медленно, отчаянно борясь за жизнь, но все же умирала.

    Толпы мертвецов медленно брели вдоль скал в сторону живых, отступавших к лодкам. Вот, они поравнялись со своим хозяином. На демона,  они не обращали никакого внимания. А вот Дендрарир, рванулся вперед. Его огромное тело вломилось в толпу, щупальца принялись хватать оживших и забрасывать их в разверстую,  клокочущую глотку. Зубы разрывали и размалывали тела, демон жадно, судорожно трясясь, глотал куски разлагающейся плоти.

    Пораженные этим зрелищем римляне остановились,  так и не добежав до лодок. Тяжело дыша, с перекошенными от страха лицами они смотрели, как демон уничтожает собственную армию.

 - Что он делает? – пробормотал Севериан. – Кто-нибудь понимает, что происходит?

 Но все,  лишь пожимали плечами. Столь же удивленной была и Асанти.

 Щупальца Денрарира продолжали хватать мертвецов. Они не пытались сопротивляться, просто шли и шли в сторону отряда Севериана, пока демон не подхватывал их своими отростками и не отправлял в пасть. Эта странная и кошмарная в своей отвратительности расправа сопровождалась тоскливым воем Дендрарира, чавканьем и хрустом человеческих костей.

 - О боги! Смотрите! – завопил Самхет.

 Демон начал заметно расти. Тело-стебель становилось толще и длиннее,  отростки, тоже вытягивались. Чернота, почти полностью окрасившая тело Дендрарира,  начала потихоньку отступать. Асанти, видя все это, начала что-то кричать.

 - Он пожирает трупы и лечит сам себя, - пробормотал египтянин, переводя слова девушки.

 Римляне с ужасом наблюдали, как демон вновь набирает силу. Толпа мертвецов таяла прямо на глазах. Хватит ли их для спасения хозяина? Трупы исчезают в пасти.  Один десяток, другой… Дендрарир наливается сочно-ядовитой зеленью, движения его становятся увереннее.

     Но вот, последний из мертвецов исчез в его глотке и чудовище застыло на месте. Выжидало. И надеялось на жизнь. В двух сотнях шагах от твари стояли люди. И тоже ждали, тоже надеялись, но только на то,  что чудовище не сможет противостоять смерти.   Минута превратилась в вечность.

    И вот, отступавшая было чернота, вновь начала распространяться. Дендрарир издал вопль  на высокой, вибрирующей ноте.

 Боль! Ярость! Отчаяние!

 Демон умирал. Он ещё пытался ползти вперед, ещё пытался дотянуться до горстки живых людей, но тело его, уже начало распадаться. В одних местах отслаивались целые куски  плоти, обнажая судорожно пульсирующие волокна, в других вспухали пузыри и тут же лопались, разбрызгивая в стороны черно-зеленый гной. Из огромной пасти, источавшей ужасающий смрад, текла грязно-белая жижа. Прошла минута – другая. Дендрарир слабел на глазах. Ему требовалось больше пищи. Тысячи людей. Но их,  здесь не было. Пляж был пуст, а вся  та смрадная плоть, что он проглотил, видимо не могла ему помочь. Удар Севериана все-таки  сделал свое дело.

 - Элланааааан! Аллаана!

 Это был последний предсмертный крик демона. Он прокатился над песками, над джунглями и замер вдали, унесенный морскими ветрами.  Щупальца дернулись  раз, другой  и Дендрарир затих.

 В течении ещё долгих минут римляне не решались к нему приблизиться. Разложение плоти шло прямо на глазах. Очертания чудовища таяли и под останками, пачкая песок, растекалась огромная, черная, зловонная лужа, а в центре ее была гора  полупереваренного человеческого мяса и костей. 

 - Сжечь это, - приказал Севериан с отвращением глядя на останки.

 - Сожжем, - кивнул Леонат Лаг с беспокойством оглядывая побережье в обе стороны. Мертвецов нигде видно не было. Но это не особенно успокоило македонца. – Чудовище,  ведь не всех сожрало? Наверняка, где-то  есть ещё эта нечисть.

 - Да, могут подойти из джунглей, - кивнул Севериан. – И немало их осталось в лагере Сабина у водопада. А, кстати, где сам Сабин и  Петрий? Мне помнится, они смогли забраться в лодки и отплыть в сторону гексеры. И где сам «Гнев Нептуна»?

 Леонат Лаг вкратце рассказал, что случилось на флагманском судне и при каких обстоятельствах  пришлось затопить его.

 - Боги справедливы, - кивнул трибун, выслушав македонца. Повернувшись к Асанти, он добавил: - Твои погибшие соплеменники отомщены. Каждый испил свою чашу страданий и встретился со своей собственной судьбой.

 Самхет перевёл. Девушка кивнула, тихонько заплакала и, встав коленями на песок начала молиться. Она просила светлых богов о прощении всех, кто погиб в эти дни и родичей и чужестранцев. Она молила Добрую Богиню принять все несчастные души в свои священные сады, где нет печали и страданий, а только покой, счастье и  радость.

 Следующие два дня были полны тревогами и заботами.  Ущелье, соединяющее пляж с внутренними областями острова Тит Севериан приказал перекрыть, благо после разгрома лагеря на берегу  разных обломков, бревен и веток хватало с избытком. Возле  баррикады, получившейся весьма внушительной,  выставили часовых. Время от времени,  со стороны болот и джунглей,  иногда по-одному, иногда небольшими группами забредали мертвецы. Они скапливались возле баррикады, источая невыносимый смрад, но продвинуться дальше не могли. Оставалось,  только молить богов, чтобы не появились мертвые животные, способные пробить брешь в обороне.

     Оградив тем самым пляж и вновь организованный маленький лагерь от вторжения оживших, Севериан отправил оставшихся людей за водой. Поскольку,  число выживших сильно сократилось, уже не требовалось столько воды, как в тот день, когда римляне только заметили этот остров на горизонте.  В море была спущена одна из актуарий и туда же были переведены гребцы. Затем, судно загрузили бочками и Леонат Лаг повел его в устье реки, где во время самой первой  разведки были замечены рыбачьи лодки островитян. Небольшая, маневренная актуария прошла между скалами и смогла приблизиться к устью, где и была набрана вода.

    Необходимое число провизии, при посредничестве Асанти, тоже удалось получить. Островитяне, тем не менее, не рискнули покидать Нижние пещеры и как только выдача провизии состоялась, огромный камень, закрывавший вход был водворен на место.

    На третий день состоялось отплытие.  Севериану хотелось, чтобы Асанти отправилась с ним, но он понимал, что девушка не согласиться. Здесь были ее родина, ее народ.  Большинство римлян,  уже взошли на палубу триремы.  Тит Севериан стоял напротив Асанти. Здесь же,  был египтянин Самхет, как всегда готовый перевести все,  что будет сказано на прощание. Чуть в стороне, возле линии прибоя девушку ждала лодка и несколько гребцов-островитян.  Асанти и ее люди  решили не рисковать, пробираясь к Нижним пещерам почти через весь остров.  Безопаснее было добраться до северо-восточной оконечности острова морем, а оттуда, следуя более короткой и тайной дорогой дойти до убежища.

    Перед тем, как сесть в лодку и отправиться к триреме, стоявшей на якоре в двухстах шагах от берега, Севериан, глядя на девушку,  сказал:

 -  Ты можешь, не боятся за свой народ. Рим не узнает об этом острове, обещаю.

 Самхет перевёл слова трибуна. Асанти благодарно кивнула, а египтянин, повернувшись к Севериану, удивленно спросил:

 - Трибун, не рискованно ли давать девушке такие обещания?

 - Я думаю,  Риму хватит и тех земель, что он,  уже подмял под себя, - ответил Севериан. -  Пусть,  эти люди живут здесь спокойно. 

 - С ожившими мертвецами, бродящими по округе? – усмехнулся Самхет.

 - Плоть не вечна и скоро она распадется. Здесь,  в этом жарком и влажном месте,  это произойдет еще быстрее.

    Вдвоём с Самхетом они забрались в лодку, двое моряков-гребцов оттолкнулись тяжелыми длинными веслами от берега. Асанти осталась стоять возле самой воды. Волны, играя золотистыми бликами и пенными барашками,  мягко набегали на ее босые ноги. И все то время, пока лодка плыла в сторону  триремы, Севериан не спускал  глаз с маленькой, тоненькой фигурки девушки, одиноко замершей возле самой линии прибоя.

    Во мраке подземных катакомб, среди гниющих останков демона-растения,  жизнь не замирала ни на мгновение.  Среди камней деловито сновали большие черные жуки, в щелях и норках суетились мокрицы и многоножки, в разлагающейся органике  копошились черви. Насекомых и беспозвоночных здесь было великое множество, и разнообразие их поражало. Каждую минуту здесь кто-то на кого-то охотился, кто-то  кого-то пожирал, но вместе с тем в укромных уголках, самых маленьких трещинках беспрерывно появлялось на свет потомство погибших , восполнявшее потери в этой вечной и бескомпромиссной борьбе за выживание.

     Появление нового создания, здесь никого  не удивило, ибо оно походило на маленького паучка с удлиненным семечкообразным тельцем и десятком тоненьких стеблей-ножек. Существо выползло из-под груды камней, обрушившихся прямо посреди подземного коридора. Оно на минуту замерло, словно раздумывая, что же ему делать.  Затем последовал стремительный бросок в сторону, и ножки-стебельки опутали большого жука. Как он не сопротивлялся, семечкообразный паучок подтащил добычу к себе и разом заглотил. Брюшко паучка округлилось и сам он через несколько минут заметно подрос. Далее, была поймана мокрица, пара червей и еще три жука. Здесь было много пищи. Она бегала и шуршала вокруг. Конечно,  это не совсем то, что требовалось паучку, поскольку предпочитал он мясо более высокоорганизованных существ. Но для  питания и  выживания  сойдут и насекомые.  К сожалению,  их нельзя захватить и использовать, ими нельзя управлять, да и рост от такой пищи будет очень долгим и очень медленным. Возможно, лучшим решением станет впадение в спячку. Да, нужно сейчас хорошенько поесть, потом воспроизвести на свет несколько отростков-ловцов, которые будут питаться сами,  ловить добычу для своего хозяина и питать его спящего. Ну а затем, следует  найти укромное место и погрузиться в сон.  В долгий спокойный сон.  И терпеливо ждать. Ждать  своего часа.

       конец