Дальнейший путь к лагерю более всего походил на отступление. Уставшие солдаты, в забрызганных кровью доспехах, прокладывали себе путь через кустарник. В ходе боя и отступления через болота, отряд отошел далеко от тропы и теперь на неё следовало поскорее вернуться. Время от времени то справа, то слева появлялись мертвецы. В основном это были островитяне. На теле каждого из них были характерные отметены от оружия: копий, мечей, топоров, во многих торчали стрелы, но ни один из дикарей не был покусан. Как они погибли, было понятно, но вот отчего ожили? Или от укусов оживали лишь римляне?

    Один раз из-за дерева на Тита Севериана довольно шустро бросился погибший велит. Левая рука ожившего была обглодана почти до кости, на другой,  тоже имелись следы укусов и не хватало двух пальцев, оторванных по среднюю фалангу. Издавая утробные звуки, похожие на рычание, велит вцепился в край щита Севериана. Трибун снёс мертвецу голову одним ударом и отпихнул тело ногой. Кромсать его на куски не было времени.

     Вот, наконец, и речка. В отдалении слышен шум водопада. Толпа мертвецов осталась достаточно далеко. На всякий случай, отряд всё же перешёл реку, которая, как представлялось римлянам,  отгораживала их от толп оживших. Но это было,  конечно самоуспокоение. Все понимали, что мертвецы могут быть и на этом берегу. Да и речка не была для них препятствием. 

 - Отдыхаем пять  минут, - бросил  Севериан.

 Любая задержка, хоть на минуту была крайне нежелательна, но трибун видел,  насколько вымотаны его люди и потому решился на небольшой отдых. Кто знает, что ждёт их в лагере. Не исключено, что там придётся принять ещё один бой и потому у воинов должны быть силы.

   Солдаты начали снимать шлемы, смывали кровь с рук, потом набирали в ладони воду и жадно пили. По ходу, завязались разговоры, началось эмоциональное обсуждение произошедшего.

 - Я ранен. Покусали. Цапнули ублюдки.

 Эти возгласы долетали до Севериана, наполняя его сердце болью и отчаянием. Ни один из отступивших с ним солдат не был серьезно ранен. Но это не имело теперь  значения. Все равно всех их ждала смерть. К реке вместе с трибуном вышло сто восемнадцать либурнариев,  шестеро стрелков и в их числе египтянин Самхет. Раненых оказалось двадцать шесть человек. Двадцать шесть обреченных. Все понимали это. Мало-помалу солдаты, избежавшие ран, начали отодвигаться от своих товарищей, пока возле речки не образовалось две отдельные группы. Тем кому не повезло, смотрели на друзей, кто с отчаянием, кто отрешенно, уже приняв в душе неизбежное, а кто-то со злобой и ненавистью. Один такой солдат по имени Аррий Кальв вскочил и закричал:

 - Я не прокаженный! Я жив! Что вы смотрите так…  Что вы,  теперь сделаете с нами? Прикончите? А я,  не дам себя,  просто так прикончить!

 Он выставил перед собой меч, демонстрируя полную решимость драться до конца. Центурион Флавий Левк схватил свой меч и тоже вскочил.

 - Что ж, солдат,   твои мучения не будут долгими, я быстро отправлю тебя  к твоим предкам.

 Севериан поднялся и положил руку на плечо центуриону, давая понять, чтобы тот успокоился. Затем, обведя группу раненых долгим тяжелым взглядом, трибун сказал:

 - Все кто получил рану продолжат идти с нами. Но знайте, что болезнь, скорее всего свалит вас уже через пару часов, а  потом… Потом, вы сами знаете,  что произойдет.  Предлагаю вам сейчас уйти достойно. Ваши товарищи вам помогут.

    После слов Севериана наступила гнетущая тишина. Но вот, шестеро раненых начали снимать доспехи. Когда на них остались лишь туники, солдат по имени Ватий взял свой меч, повернул его остриём к себе и, не колеблясь, вонзил его себе под диафрагму. Издав приглушенный стон, воин повалился на траву и вскоре затих. Двое последовали его примеру, троим оставшимся помогли товарищи.

   Наблюдая за всем происходящим, Аррий Кальв мрачно сказал:

 - Я,  ещё поживу.  Кто знает, что будет?

 Он посмотрел на небольшую царапину на ребре своей левой ладони.  Даже не укус, а просто ссадина, полученная от легкого касания о зубы одного их оживших. Неужели от этого можно умереть? Да, вокруг ранки имелась едва заметная зеленоватая припухлость, но Аррий Кальв   тщательно промыл царапину и она,  давно уже не кровоточила,  Так что же, из-за такого пустяка бросаться на меч? Пусть этим занимаются глупцы.

    Отряд продолжил путь. Едва последний из замыкающих солдат скрылся среди деревьев, на другом берегу речки показались первые из мертвецов, бредущие со стороны болот. Они медленно вошли в воду. Вниз по течению понеслись сгустки отслаивающегося от их тел зеленоватого гноя. В это же время шестеро римлян,  покончивших с собой начали подавать признаки жизни. Вот, один из них поднялся, вот второй, третий… Белые, искажённые агонией смерти лица, пустой взгляд навеки застывших глаз. И неутолимая жажда живой, теплой плоти, сочной и трепетной. Покачиваясь и неуверенно ступая, ожившие римляне двинулись вслед за своими ушедшими товарищами, отмечая свой путь каплями крови на траве. 

     Вот, наконец, показался лагерь. Отряд  вышел  к южным воротам. Те были распахнуты настежь и это ни о чём хорошем не говорило.

 - Всё-таки, досталось Сабину,  – покачал головой Севериан. – Одно из двух, либо  все наши погибли, либо они покинули лагерь. Если ворота распахнуты,  вряд ли во дворе есть живые люди.

  Сначала, показалось, что трибун прав.  Ни на стенах, ни на башнях людей видно не было. Хотя нет!  На одой из вышек, расположенной в центре лагеря - были.  Двое лучников. Поджав под себя ноги, они сидели на верхней площадке и угрюмо взирали вниз. Скорее всего, там собрались ожившие. Сколько их, отсюда, с двухсот шагов от стены лагеря  видно не было. Зато возле южных ворот бродил три мертвеца.

 - Что ж, хоть кто-то жив, - пробормотал Севериан, наблюдая за лучниками на вышке.

 - Да кто знает, не покусаны ли они? – покачал головой Флавий Левк.

 Может, они и были ранены, но Сабин и помыслить не мог оставить этих двоих на башне, не попытавшись вытащить их оттуда.   Но до этого, неплохо было бы выяснить, что ждет спасателей во дворе лагеря. Вот бы посмотреть откуда-нибудь сверху. Например, со скалы, с которой вниз низвергался водопад. Впрочем, подняться туда было едва ли возможно.  Это могли сделать лишь опытные скалолазы. Можно конечно поискать  обходной путь. Но сколько это займёт времени? Ждать долго было нельзя. Не следовало забывать о толпах мертвецов оставшихся позади. Они наверняка следуют за римлянами и  скоро могут  пожаловать сюда. Быстро прикинув все «за» и «против»,  Сабин решил рискнуть.

 - Разведчиков посылать не будем, - сказал Севериан. – Итак понятно, что лагерь занят ожившими. Вот,  только, сколько их там?

 Он вышел на открытое место и крикнул:

 - Эй, на вышке!

 Лучники встрепенулись, вскочили. До Севериана донеслись их удивленные и радостные возгласы. Трое оживших возле южных ворот, также среагировали. Повернувшись, они побрели в сторону трибуна. Из ворот вышли ещё двое и направились следом.

 - Сколько этих ублюдков в лагере? – заорал Севериан, приложив ладони ко рту рупором.

 Через минуту до него донеслось

 - Около полусотни!

 - Вперёд! – приказал Севериан. – Пока не подтянулись другие, нужно занять лагерь!

 Солдаты бегом направились к южным воротам. Возле первых троицы мертвецов приостановились и снесли им головы, затем обезглавили ещё двоих, ковыляющих следом.      Когда до ворот лагеря оставалось с десяток шагов,  слева,  внезапно раздался ужасающий рык, переходящий в хриплое бульканье. Из небольшой пальмовой рощицы  выбежало нечто крупное, красно-бурого цвета. Оно двигалось весьма быстро, и разглядеть это существо в высокой траве было крайне  сложно. Хриплое рычание твари было  преисполнено первобытной яростью и  кровожадным голодом.

    Римляне остановились, как вкопанные. Кровь   застыла  в жилах,  даже самых отчаянных и  опытных солдат, много чего повидавших в своей  жизни.

    Один из либурнариев  дико заорал, когда неизвестное существо с разгона врезалось в него и опрокинуло на спину. В траве началась возня. Римлянин продолжал кричать и исступленно наносил удары мечом своему противнику. Двое либурнариев, стоявших ближе бросились на помощь. Но они, все равно не успели. Вопль их товарища потонул в хриплом, булькающем кашле. Севериан рванул в ту сторону. И через мгновение увидел с кем теперь,  они имеют дело.   В горло  солдата вцепился крупный хряк. Животное,  было сплошь покрыто корками засохшей крови, отчего и казалось издали сплошным   красно-бурым пятном.  Ужасающие раны на его теле, оставленные и зубами и оружием перемежались,  с гнойниками,  нарывами и целыми кусками содранной кожи. Левый бок хряка,  был, вообще разодран в клочья, отчего обнажились несколько ребёр. Голову дикой свиньи кто-то пробил точным ударом, но клинок при этом сломался и обломок так и остался торчать в черепе. Но все это не мешало животному оставаться «живым».

    «Выходит, болезнь мертвых поражает не только людей!» - мелькнула в голове трибуна тревожная мысль.

 Его меч обрушился на загривок хряку сверху. Но отрубить голову дикой свинье было не таким простым делом. Утробно рыча, зверь рванулся к Севериану. Он едва успел увернуться, при  этом чуть было не потерял свой меч. Кто-то из солдат бросился на хряка с боку, но тот проворно повернувшись, атаковал сам. Его челюсти с крупными окровавленными клыками нырнули между ног либурнария. Чудовище впилось несчастному в пах. Тот упал, а  хряк, рыча и хрипло воя принялся жадно рвать либурнария. Солдаты набежали со всех сторон. Они рубили и кромсали зверя, работая мечами, как одержимые. Все забыли про только что убитого им солдата. А тот  поднялся и постояв немного направился к живым. Его жертвой стал пращник Деций, которому оживший впился зубами в незащищенную шею. Мощной струёй брызнула кровь. Душераздирающий вопль пращника заставил развернуться двух его ближайших товарищей. Они вцепились в мертвеца, пытаясь оторвать его от Деция. На помощь подбежал центурион Флавий Левк. Он отсек голову мертвецу и ударом ноги опрокинул навзничь обезглавленное тело с нелепо размахивающими руками. Деций судорожно хватал ртом воздух и харкал кровью. Пальцы его левой руки, которыми он зажимал рваную рану на шее, были сплошь в крови. Флавий Левк поднял меч. Их глаза на мгновение встретились и пращник подал знак, едва заметно кивнув. Через мгновение его отсеченная голова покатилась  вниз и затерялась где-то в высокой траве.

    С хряком, тоже было покончено. От него осталась большая куча окровавленного, смердящего мяса. В это время египтянин Самхет заметил большую толпу мертвецов, бредущую за ними со стороны болот. Они выходили из-за пальм и кустов и упорно,  не останавливаясь ни на мгновение шли в сторону группы живых.

 - Быстрее в лагерь! – заорал Севериан.

 Солдаты кинулись к спасительным воротам со всех ног. Порядка и строя, понятное дело никто не соблюдал. Впрочем, назвать лагерь спасительным, было едва ли  возможно. Оттуда начали выходить мертвецы.  Хорошо, хоть по-одному. Им отсекали головы и отталкивали. Но на бегу не всякий раз удавалось точно попасть по шее, или рассечь горло,  тем более страшная усталость делала своё дело и руки солдат с мокрыми от липкого пота ладонями дрожали от напряжения.

    Севериан сам,  один раз промахнулся. Его меч прошёл чуть выше положенного и кроме этого трибун неправильно рассчитал расстояние. Сталь рассекла щеку ожившему островитянину от верхней губы до самого уха. Поддерживающие мышцы смялись. Вся верхняя левая половина лица  просела как-то вниз, отчего помутневший глаз мертвеца исчез в складках кожи. Будь противник Севериана живым человеком, такой удар нельзя было бы считать промахом и трибун,  мог бы смело приписать себе, если не убийство, то по крайней мере вывод из стоя ещё одного врага. Но оживший, сохранивший свою голову продолжал быть смертельно опасным. Наносить второй,  более точный удар Тит Севериан не стал. На это не было времени. Никто из его солдат, тоже промахнувшихся, не пытался исправить ошибку. Все продолжали бежать вслед за командиром, плюнув на проклятых мертвецов. Они же, тупо глядя прямо перед собой немигающими глазами, неспешно разворачивались и направлялись обратно к воротам вслед за римлянами.

    Севериан вбежал в ворота одним из первых. Он тут же натолкнулся на мертвеца в римских доспехах. Это был центурион, на что указывали его наградные медали и шлем с поперечным гребнем. Лицо было изуродовано зубами оживших  до неузнаваемости. Обе глазницы зияли черно-красными провалами, кожа и мышцы на щеках и скулах – сплошь кровавое месиво, нос напрочь оторван, изъеден до кости подбородок и откусаны губы, отчего зубы центуриона с обнажившимися дёснами,  теперь выпирали вперед и казались уже не зубами человека, а кого-то демона.

    Судя по росту и широченным плечам, это мог быть Гай Фалиск. Он всегда был хорошим солдатом и наверняка погиб, прикрывая других. Даже у мертвого Фалиска сил было не занимать. Он вцепился руками в плечи Севериана мертвой хваткой и навалившись сверху опрокинул трибуна на спину. Его зубы были в нескольких сантиметрах от лица Севериана. Мертвец тянулся, желая впиться своей жертве в лицо.  Трибун, задыхаясь под навалившейся на него тяжестью, отчаянно отталкивал одной рукой ожившего, упираясь ему ладонью в шлем, другой пытался отцепить руку, стискивающую ему левое плечо мертвенно холодными, жесткими пальцами. 

 Но он проигрывал, проигрывал…. 

 Через отверстия глазниц Севериан видел, как что-то зелёное, мерзкое копошится в черепе центуриона. Словно водоросли, обредшие способность самостоятельно двигаться и выпускающие тысячи тончайших нитей, прорастающие сквозь мышцы, органы и кости мертвой плоти.

    Трибуна спасли верный раб Афибан и центурион Флавий Левк. Они  схватили Гая Фалиска сзади за край плаща и рывком оттащили  его в сторону. Один взмах меча и голова в шлеме с поперечным гребнем покатилась в сторону. Севериан поднялся и благодарно кивнул. Затем, повернувшись к своим людям и убедившись, что все они благополучно вбежали на территорию лагеря,  крикнул:

 - Закрыть ворота!

 - Живее! Пошевеливайтесь! – включился в дело Флавий Левк. – Нельзя позволить этим тварям войти сюда!

 Десятки рук вцепились в ворота и начали закрывать их. Один из мертвецов почти дошел, но створки захлопнулись перед самым его носом.

   Тит Севериан, между тем обернувшись, бегло оглядел территорию  лагеря. Восточные ворота были закрыты, но рядом с ними в стене он заметил пролом, который следовало незамедлительно заделать.

   Повсюду, куда ни кинь взор,  была кровь и её сгустки походили на беспорядочно разбросанные куски  сырого мяса. Немало было фрагментов изрубленных тел и внутренностей. Омерзительнее всего было то, что всё  это шевелилось,  пузырилось кровью и источало всю ту же зеленую дрянь. Севериан начал подозревать, что эти проклятые водоросли во всем происходящем играют не последнюю роль. Более того, не они ли причина того, что мертвая плоть воскресает?

   Живых  во дворе не было. Два десятка мертвецов, вперемешку островитяне и римляне толпились возле вышки, где нашли убежище лучники. Когда отряд Севериана вбежал в лагерь, ожившие потянулись от вышки в сторону вновь прибывших. Когда последний из них отошел от лестницы шагов на десять, лучники начали спускаться.  А солдаты между тем встретили оживших. В этот раз, чувствуя за собой крепкий тыл в виде стены и закрытых ворот, либурнарии действовали более хладнокровно и точно.  Подпускали мертвеца поближе и одним ударом отсекали голову. Никто в этот раз не был ранен. Но не следовало забывать о  двух десятках либурнариях, получивших раны у болота. Пятеро из них, уже чувствовали себя хуже.

    В первую очередь усилия римлян были направлены на заделывание пролома в стене. Благо, во дворе оказалось достаточно стволов пальм и связок бамбука. Изгородь, ограждавшую место, где содержались рабы,  за ненадобностью разобрали.  Мертвецы тем временем собирались возле лагеря. Они шли и шли из ближайших зарослей и казалось им не будет конца. Повинуясь неутолимому голоду и жажде крови, ожившие вплотную приблизились к стенам. Кто-то из них уперевшись в препятствие,  тем не менее, продолжал пытаться идти вперёд, другие потянулись вдоль ограды в сторону пролома, третьи остановились в нескольких шагах от огражденного периметра и застыли на месте.

    Солдаты лихорадочно работали возле пролома. Из подручного материала соорудили несколько щитов и начали прибивать их большими гвоздями, отыскав их в палатке Гая Фалиска, выполнявшего, кроме обязанностей центуриона, функции армейского снабженца и хозяйственника.  Сквозь оставшиеся сбоку щели потянулись окровавленные руки,  успевших подойти мертвецов. Солдаты, крича и сыпля ругательствами,  отпихивали копьями наиболее упорных и ретивых.  Наконец, все щиты были прибиты к ограде и для надежности укреплены подпорками. Восточные ворота, тоже укрепили.

    После этого, можно было и отдохнуть. На башни возле ворот поставили часовых. Остальные солдаты разбрелись по палаткам. Нескольких, Флавий Левк отрядил для уборки территории. Насадив на древки копий наконечники с крючьями, которые также имелись в запасах погибшего Гая Фалиска,  солдаты начали сволакивать останки в одну кучу в дальний конец лагеря. После, все это следовало сжечь.

    Тит Севериан  прошёл в палатку Марка Сабина. Она, как и следовало ожидать,  была пуста. Следов крови видно не было. Присев на лежанку, трибун выпил воды, принесенной верным Афибаном. Отпустив раба кивком головы, Севериан приказал привести двоих спасенных лучников. Когда их ввели, и вместе с ними пришёл Флавий Левк, Севериан обратился к лучникам:

 - Ваши имена?

 - Ариваз

 - Ксант.

 - Вы оба с триремы Марка Сабина?

 Лучники кивнули.

 - Что здесь произошло? Самое главное, где Сабин?

 - Младший трибун бежал, - ответил Ксант. – Когда мертвецы ворвались в лагерь и всё заполонили вокруг, Сабин приказал все бросать  и спасаться. Он перелез через северную стену, спрыгнул вниз и больше мы его не видели.

 - Он был один?

 - Нет. Вместе с ним  сбежало человек двадцать и его раб. Гай Фалиск прикрывал их отход. – Ксант тяжело вздохнул. – Он бился один против сотни этих… Ему изгрызли всё лицо.

 - Как ожившие ворвались в лагерь? Почему южные ворота были открыты?

 - Это все проклятые гребцы! – вскричал сириец Ариваз. – Они напали на наших с тыла и открыли ворота. А пролом в стене сделал здоровенный хряк, будь он неладен!

 - Понятно, - кивнул Севериан. – Что потом, рабы сбежали?

 - Да, через южные ворота. Но сколько их смогло прорваться я не знаю. Мертвецы тут были повсюду, шли со всех сторон.

 И он начал рассказывать о сражении с ожившими, быстро, сбивчиво, сильно волнуясь. Пару минут Севериан его послушал, потом раздраженно прервал.

 - Что было до этого? Насколько мне известно, дикари совершили нападение, ещё до того, как начался весь  этот кошмар.

 Лучники переглянулись. Помолчали, угрюмо глядя в пол. Потом, заговорил Ксант.

 - Началось всё, как мне кажется с девчонок, которых ещё днем откуда-то приволокли Сабин и Марк Петрий.

 Настала очередь удивленно переглянуться  Севериану и Флавию Левку. Ксант продолжал:

 - С десяток дикарок они привели. Все красивые. Парни наши, облизывались, глядя на них. Где уж их поймали – не знаю, но только даром это не обошлось. Принесли одного нашего – пращника Випсания. Я слышал, что одна из девчонок его пырнула, а Марк Петрий прикончил ее. Келевсту не терпелось, и он затащил одну из девчонок к себе в палатку. Не знаю, что уж там случилось, но только выволок он оттуда девчонку,  уже мертвую. Прикончил ее, наверное, за несговорчивость. Двоим солдатам,  он приказал выбросить тело где-нибудь подальше от лагеря. И тут то все и началось. Из джунглей выбежало должно быть не меньше тысячи этих ублюдков. Они были злы, как демоны преисподней. Попробовали взять нас, но как следует получили. Славная вышла резня. Человек пятьсот мы, наверное, положили, а может и больше. Тела оставили лежать до утра. Дикари отступили, но кто ведь знает, не затаились ли они где-нибудь в зарослях?  Сабин приказал за пределы лагеря не выходить. Уже стемнело. Мы с Аривазом заступили в свою смену. Вот тут то и начались странности. Сначала со стороны болота пополз какой-то зеленоватый туман. Очень странный.  Тяжелый какой-то, все больше по земле полз, иногда повыше поднимался. Чем угодно могу поклясться, в первый раз такой видел. Мы то с Аривазом на вышке стояли, а парни в лагере, ну когда туман прошел, начали орать, что по ним,  что-то ползает. То ли мухи, то ли жуки какие-то. Из этой мелкой дряни и состоял тот туман. Но он исчез и все про него забыли.  Через четверть часа после этого, а может и пораньше все убитые дикари вокруг лагеря начали вставать. Ну, а что было дальше, я уже рассказал.

   Трибун и центурион посидели молча еще с минуту. Оба были мрачны, как никогда.

 - Проклятые глупцы! – вскричал вдруг Севериан, ударив себя в раздражении по колену. – Не терпелось им! Возомнили себя  людьми Ромула - похитителями сабинянок! Чему же удивляться? Понятно теперь,  отчего дикари пришли в такую ярость. Я договорился с их старейшиной Арубалом о мире и помощи нам,  и все было бы нормально, но этому глупцу Сабину надо было все испоганить! Он забыл, что старейшина ещё и жрец? Я готов поклясться, что старик использовал какое-то колдовство, чтобы оживить мертвых!

 - Этого грязного ублюдка, старикашку проклятого,  следовало бы изловить и прикончить, - прорычал Флавий Левк. – Может с его смертью, исчезло бы и это черное колдовство?

 - Его,  теперь не найдёшь, - отмахнулся Севериан. – Теперь бы,  только выбраться отсюда.

 - А Сабина искать будем? – спросил центурион.

 Трибун задумался. С одной стороны,  Сабин подвёл всех и было бы справедливо предоставить его своей судьбе. Но с другой стороны, Севериан не мог вот так просто забыть о долге товарищества и взаимопомощи. Да и солдаты, спасшиеся с Сабином были его подчиненными и бросать их,  было трибуну поперек души.

 - Скоро ночь, - сказал Флавий Левк. Ему,  явно не хотелось идти на поиски. – Сами пропадём и не отыщем наших. Думаю,  с ними все кончено. Утром, надо отходить к побережью. Всех, кого  можно было спасти -  мы спасли.

 - Нет, утра ждать мы не можем, - тихо произнес Севериан.

 Центурион,  весь так и напрягся.

 - У меня есть план, - продолжил Севериан. – Ступай и позови сюда всех командиров. Я объясню, что мы сделаем.

 - Но люди вымотались! – вскричал Флавий Левк. – Скоро ночь и что-то предпринимать сейчас…

 - Завтра, уже может быть поздно, - перебил Севериан. – Возможно,  завтра нам не удастся не только что-либо предпринять, но и вообще  отсюда уйти, - трибун посмотрел центуриону в глаза. – Мертвецы все прибывают, утром мы окажемся в таком плотном кольце, что уже не прорвёмся. Этот лагерь – ловушка. Я хочу сделать его ловушкой для этих ублюдков, а не для нас. То, что наши люди устали, я знаю. Но для спасения им придётся приложить все оставшиеся силы. Пусть отдыхают пятнадцать минут. А ты ступай и позови командиров.